Деревня Велимов (Вельямово)

Брагинского р-на, Гомельской обл.

Краткое описание ее жизни

Краткая историческая справка
Деревня Велимов (Вельямово) образовалась в конце 70-х, начало 80-х годов XIX в. Первые ее основатели – безземельные крестьяне Черниговской губернии, Репкинской волости, из деревень Должик, Сибереж, Голубичи, Вербичи, Церковище, Постобица и других, мне неизвестных.

Земли принадлежали помещику Вельямовскому. По рассказам стариков, этот помещик проигрался в карты и повесился. Дочь его часть земель продавала и отдавала в аренду. Прослышав об этом, малоземельные крестьяне с Черниговщины послали своих ходоков и закупили 40 десятин земли, и создали деревню, которая получила название по фамилии жившего здесь помещика. Правильно ее называть Вельямово, но это название преобразовалось в Велимов.

Первыми переселенцами были: Страхатный (Старохатний) Апанас (отчество неизвестно) из д. Должик, Сердюк Иван из д. Сибережье, Клименок Тимох, Химолозко Самойло из д. Должик, Вовк Роман (фамилия впоследствии преобразовалась в Волков). Позже, к концу ХIХ в., в д. Велимов подселились Богатенки (из д. Вербичи), Приходьки, Пшенки (Пшеньки), из каких деревень, мне неизвестно.
Фамилии крестьян, заселивших земли

помещика Вельямовского:

Вовки (Волковы), Бондаренки, Клименки, Страхатные (Старохатние), Пшенки (Пшеньки), Богатенки, Приходьки, Сердюки, Шило, Химолозки (в скобках преобразование фамилий в советские времена).

Просуществовала д. Велимов более ста лет, если брать ее основанием 70-е годы ХІХ в. и до 4-го мая 1986г. (день эвакуации деревни по случаю катастрофы на Чернобыльской АЭС). В Первую мировую войну 1914г. и Гражданскую войну деревня не пострадала, в окружающей ее местности никаких боев не было.

В Отечественную войну 1941―45 гг. при освобождении от немецкой оккупации 28 сентября 1943г. сгорела дотла, но после войны возродилась и жила до Чернобыльской катастрофы. 4-го мая 1986г. деревню, как и десятки других деревень, попавших в так называемую 30-тикилометровую зону, эвакуировали. С этого дня деревня Велимов перестала существовать.

Больше она уже никогда не возродится. Умрут ее последние жители, разбросанные по всей Белоруссии, Украине, и некому будет деревню возрождать.

Пройдут десятилетия или сотни лет после Чернобыля и, может быть, в этих местах станут появляться новые населенные пункты, но уже с другими людьми, с другими названиями, а может, поля наши зарастут лесами, а осушенные болота снова превратятся в болота, заросшие лозами и кустарниками, и могилы наших предков зарастут бурьяном, ибо уже некому будет ухаживать за могилками, и может быть забредший охотник или путешественник на место кладбища, увидев упавшие, заросшие травой памятники, поклонится земле нашей, с душевной тоской уйдет, узнав, что здесь жили люди, поливали потом и кровью эту землю, страдали, радовались, рожали детей, растили их для своего счастия и горя, когда сыновья уходили на войны…

Хочется, чтобы эти записи остались памятником моей деревни Велимов, моим односельчанам.
Географическое расположение
Деревня Велимов на картах и атласах не обозначена (кроме военных топографических), ибо она не являлась каким-либо административным пунктом, входила в состав Колыбанского сельсовета и была расположена в 2-х км от д. Колыбань, древней деревни в 300 дворов, основанной еще, наверное, при Киевской Руси.

Деревня тянулась одной улицей длиной 1500 м с юга на север. Северный конец улицы, метров 500 не доходил до железной дороги «Овруч ― Чернигов», построенной в 1928-м году. Деревня расположилась как бы на полуострове между двух русел бывших древних рек, превратившихся за тысячелетия в заросшие болота, но сохранивших явные очертания своих берегов до нашего времени.

С восточной стороны за 200 м параллельно деревне шло русло большой древней реки, может быть, Днепра или Припяти, по названию Елье, а с западной стороны в 20-50 м тянулось русло притока древнего русла широкой реки. Оно было узенькое, метров 50 и люди называли его Бабовиной. Широкое восточное русло бывшей реки называлось Ельем. До осушения это было купнистое болото с травой осокой. В 30-е годы посреди этого русла вручную прокопали канал, а в 60-е годы расширили осушальный канал экскаваторами и болото это залужили, на котором пасли колхозные стада коров.

Река Днепр протекала в 16 км на востоке, а река Припять в 18 км на юго-западе. По сути, эта местность и была междуречьем этих двух больших рек, менявших свои русла в доисторические времена.

В 2-3 км была древняя деревня Колыбань, за которой на восток располагался массив болот до 10 км в ширину, и эти болота тянулись на юг далеко к д. Гдень и Ладыжичи. Посреди этих болот в 2-4 км от д. Колыбань протекала река Брагинка, русло этой речушки при осушении болот в 60-х годах уничтожили, в стороне выпрямив в широкий главный осушительный канал.

На юго-западе километрах в 5 расположена древняя деревня Посудово, а в 8 км на юг ― древняя д. Чикаловичи.

На север в 1 км был центр совхоза «им. Молотова», переименованного в совхоз Посудово с образовавшейся д. Залесье. Деревня Залесье была за полотном железной дороги. В 10 км на север было большое древнее село Крюки. Там же, рядом, были небольшие деревни Михалевка, Нароги и Желибор (польское поселение).
Принадлежность к административным единицам
До Октябрьской революции 1917г., в царские времена, деревня Велимов, по-видимому входила в состав Речицкого уезда Савичской волости.

С июля 1927г. до июля 1930г. ― в Речицком уезде Гомельского округа.

С января 1938г. ― в Полесскую обл., Комаринского района.

С января 1954г. ― в Гомельскую область, Комаринского р-на.

С декабря 1962г. ― в состав Брагинского р-на, Гомельской обл. (в связи с упразднением Комаринского р-на) и до дня эвакуации, т.е. до конца своего существования.
Природные условия
Местность равнинная, изрезанная бывшими руслами древних рек Днепра и Припяти, сменивших свои русла, и руслами древних безымянных рек, образовавшихся в период таяния ледников.

За многие тысячелетия озера и русла этих рек превратились в сплошные массивы болот, заросших лозами и мелколесьем. В 60-е годы болота были раскорчеваны, осушены сетью каналов, превращены в хорошие луга, пастбища, в сенокосные угодья. После Чернобыльской катастрофы многие массивы этих залужений выгорели, торфяные залежи были уничтожены пожарами. Одумались, но с опозданием, начали в 90-е годы перекрывать (засыпать камнями каналы) и заливать водой, заболачивая их. Это сделать нужно было сразу же, в первые годы после выселения деревень, когда залужения уже не выкашивались и заросли по пояс травами, высыхая, эти травы создавали пожароопасную подстилку. Выгоревшие массивы болот понизились, превратятся в мелкие озера. И нужно уже тысячелетия, чтобы в этих местах образовался торф, но при условии, что здесь не будет вмешиваться человек, а сама природа действовать по своим законам.

Камней до наших мест ледник не донес. И наши земли были без камней.

На местах, где остановились ледниковые валы, после таяния льдов образовались песчаные валы-дюны, обычно тянувшиеся на десятки километров с севера на юг. На этих дюнах росли леса, в преобладании сосна. Между этих дюн образовались массивы болот, почти непроходимые в дореволюционный период.

По рассказам стариков, в дореволюционное время деревню Велимов окружали живописные леса. За Бобовиной (бывшее речное русло) сразу же начинался лес, дубрава и граб. В лесах было много разных птиц, таких, какие в наши времена почти исчезли и записаны в Красную книгу: иволги, ремезики, сиворакши, малиновки. В весеннюю пору в лозняках заливались соловьи, а на болотах стоял такой птичий гам, что слышался за километры. Много было в речушках рыбы. По весне Бобовина превращалась в неглубокую речушку, по которой на челнах можно было доплыть до д. Чикаловичи, до реки Брагинки. Летом Бобовина пересыхала, и в ней росло много бобовника, корневища этого растения использовали для корма свиней. От этого растения и произошло название этой бывшей речушки, которая подходила к самым дворам. В годы революции, Свободы, так называли время тогда, леса за Бобовиной были вырублены, остались только дубовые пни, которые я корчевал в 30-е годы на дрова. Вокруг деревни, на берегах Елья и по низинам остались только кустарники, которые выкорчевали в 60-е годы во время массового осушения болот. Исчезла красота, не слышно было уже пения птиц и весеннего шума на болотах. Оголились поля, появились в сухие весны пыльные бури. Так неразумная человеческая деятельность уничтожила природную красоту вокруг деревни.

Опишу более подробно эту деятельность ниже.

Итак, довоенная наша деревня, более 30 дворов, тянулась одной улицей с юга на север, почти по прямой линии без изгибов длиной до 1,5 км между двух бывших речных долин, с явно выраженными речными берегами. Параллельно улице, в 200 м на восток тянулось широкое речище до 500 м, превратившееся за сотни лет в купнистое болото. Наверное, в древности в этом месте протекала река Днепр или Припять, прорезав себе русло в другом месте, а эта старица постепенно заросла и превратилась в болото. Называли это болото Ельем. При моей памяти, посреди этого болота в 34-35 годах вручную, лопатами прокопали канал, а в 60-е годы эту канаву расширили, углубили экскаватором, и канал ввели в речушку Несвич, приток реки Брагинки. А дальше, на север, этот канал пошел куда-то в Нежиховские болота и был соединен с другими каналами до самой р. Припять. Купнистое наше Елье, на котором росла только осока, стало хорошим сенокосом, но в послевоенные годы его превратили в колхозное пастбище. За Ельем сразу же начинались колхозный животноводческий комплекс и молочная ферма.

Берега Елья хорошо сохранились и были похожи на речные берега, причем правый берег крутой, а левый пологий, как и в реках, текущих с севера на юг; от вращения Земли с запада на восток правые берега больше подрезаются течением и более обрывистые и крутые. Километра за 2 на юг от деревни Елье разделялось на два рукава. Одно русло поворачивало на восток и вливалось в массив Колыбанских болот, по которому до осушения вилась речушка Брагинка. Как я писал выше, р. Брагинку в 60-е годы массового осушения болот по всей Белоруссии выпрямили в широкий канал, и река перестала существовать. Там, где текло природой образованное русло, остались сухие ямы-рвы, пересыхающие летом и зарастающие камышом. Во многих мессах бывшее русло Брагинки вообще распахалось.

Второй рукав Елья тянулся прямо на юг до впадения в бывшую речушку Несвич, приток Брагинки. Речушку Несвич так же выпрямили в канал, а возле д. Чикаловичи, где она протекала, еще до коллективизации, в конце 20-х годов расчистили и углубили землечерпалкой, и в этих местах остались глубокие плесы, богатые рыбой. Возле этих плесов жил Лихошапко Алексей, как на хуторе, вдали от д. Чикаловичи. Дальше речушка Несвич протекала вдоль улицы д. Чикаловичи и за деревней впадала в р. Брагинку.

Вот наше Елье на юге и заканчивалось возле д. Чикаловичи во впадении в речушку Несвич, а на севере Елье шло далеко до Нежиховские болот. За Велимовом Елье было пересыпано железнодорожным полотном. Во время строительства железной дороги «Овруч ― Чернигов» торф с Елья не выбрали, а сыпали насыпь прямо на болота, и когда шли поезда, происходило колебание почвы. Старики рассказывали, в год самого большого в 1933 году или в 1932-м, наводнения, когда уровень р. Днепр поднялся до отметки 11 метров, воды снесли насыпь железнодорожного полотна по всей длине над Ельем, и рельсы со шпалами висели над этой прорвой. В ХХ веке р. Днепр больше не поднималась выше этой отметки. Были еще большие наводнения в 1956 и 1958 годах, но тогда уровень р. Днепр поднялся только до 9 м.

Воды р. Днепр в годы наводнения заливали Колыбанский массив болот и наше Елье, хотя сама река Днепр протекала в 16 км от нашей деревни, это еще раз подтверждает мои догадки, вернее предположения, что в доисторические времена наше Елье могло быть руслом р. Днепр.

За д. Велимов Елье было пересыпано железнодорожной насыпью. Железная дорога «Овруч ― Чернигов» была построена в конце 20-х годов, и первые поезда пошли в 1928 году. Через реку Припять железнодорожный мост был построен раньше, а через р. Днепр еще не был готов для движения поездов. И помнится, мне наверное, было года два, три, как на открытых площадках от реки Припять до Днепра катали людей с ближайших к железной дороге деревень. Запомнились красные полотнища флагов, много народу. Железнодорожную насыпь делали в то время грабари. Песок возили подводами, перекапывая встречавшиеся на трассе линии железно­дорожного полотна, возвышенности, а где встречались выемки, засыпали, выравнивая профиль дороги. Через каждые 10 км делали разъезды для разлиновки поездов. Люди называли эти разъезды Станциями. Ближайший такой разъезд км в 4-х от нашей деревни назывался Посудово, против древней д. Посудово, а через 10 км в сторону Чернигова, ― Иолча, по названию д. Иолча. За этой деревней сразу же начиналась пойма р. Днепр, шириной, наверное, до 5 км. Река Днепр в этом месте являлась административной границей между Белоруссией и Украиной. Стали ходить пассажирские поезда от станции Янов до Чернигова, и наш край ожил. Железная дорога стала для нашей глухой местности единственным средством, связывающим нас с городами Чернигов и Овруч. Если перефразировать выражение Петра I или историка, который сказал о нем, что он, построив г. Санкт-Петербург, открыл окно в Европу, то железная дорога открыла нам окно в мир. Особенно радовались велимовцы, у которых за Днепром на Черниговщине остались родственники, и их теперь можно было без труда навещать. Ездили на знаменитые Черниговские базары, которые славились разными изделиями для крестьянского хозяйства. А на Черниговщине было много отличных кузнецов, шорников, бондаров, кравцов, сапожников, гончаров, жестянщиков, скорняжников и других умельцев сельского промысла.

Посреди нашего болота Елья (шириной до 1 км) был построен железнодорожный деревянный мост для прохода воды. Таких мостов было много, ибо железнодорожное полотно пересекало много бывших русел рек.

В 1933 году было большое наводнение. Уровень Днепра поднялся до отметки 11 метров. От разъезда Иолча и до нашего Елья весь массив Колыбанских болот был залит водой. Только через это водное пространство шириной в 10 км и осталось не залитым железнодорожное полотно.

После Чернобыльской катастрофы в 1986 году железно­дорожную насыпь использовали как готовую плотину. Все мосты были засыпаны камнем, через которые вода просачивалась в каналы, а вся северная сторона болот залилась водой. Через наше Елье с северной стороны железнодорожной насыпи роторными экскавато­рами прокопали канавы и засыпали их гранитной щебенкой, чтобы вода, если и будет просачиваться, очищалась от радиации. Ибо все воды шли к Ладыжицкому шлюзу, а дальше в Киевское водохрани­лище. Так что эта железнодорожная насыпь послужила готовой плотиной для задержки загрязненной радиацией воды.

Весной 1987 г. на эти водные просторы возвратились тучи болотных птиц. В то время на Радуницу я пробирался к своей деревне, чтобы побыть на кладбище, наведать могилы моих предков. Слез с автобуса на дороге «Комарин ― Брагин» за д. Чернев против канала р. Брагинка. Деревню Чернев уже бульдозерами зарыли в ямы. Но этот варварский метод борьбы с радиационным загрязнением местности впоследствии прекратили. Один житель, старик этой деревни, пришел на бывшее свое дворище и, увидев вместо своего дома бугор желтого песка, не смог перенести увиденного, повесился на оставшейся от сада яблоне. Захоронили в то лето и деревню Капоранка, где начали на железной дороге строить моечный пункт. Электрички, шедшие с рабочими и обслуживающим персоналом с Чернобыльской АЭС, здесь останавливались, отводились в сторону, где их мыли, а рабочие переодевались, садились в «чистые» электрички и ехали в новый построенный город для бывших жителей города Припять, который эвакуировали 27 апреля 1986 г., на второй день после взрыва 4-го блока реактора Чернобыльской АЭС. Этот новый город назвали Славутичем. Построили недалеко от станции Неданчицы, первой остановкой за р. Днепр.

Закапывать деревни после этого случая прекратили и возвратились к этому уже в середине 90-х годов. Шел я по насыпной дороге вдоль этого канала, названного по имени уничтоженной реки Брагинки, и от самой трассы дороги «Комарин ― Брагин» до железной дороги на протяжении 10 км, кругом была вода. Канал почти выходил из своих берегов. Только среди болот не были залиты острова песчаных дюн.

Птичий гам наполнил все эти водные пространства. Я подумал, как в Астраханском заповеднике. Стаи болотных птиц летали над этими водами, плавали и кормились. На одном островке я насчитал целую колонию аистов в 52 птицы. Наверное, аисты покинули свои гнездовья в выселенных деревнях и кормились на мелководье залитых болот. Впоследствии много аистов стало гнездиться в поселке Комарин, на соснах и дубах возле Днепра. Я вспомнил свое детство, когда болота еще не были осушены, и тогда весной слышал такой птичий гам. Птицы не боялись радиации и использовали эти водные просторы для своей жизни, а нас, людей, изгнали из родных мест.

В 1988 г. воду постепенно спустили. Птицы покинули эти места. Но начались пожары, и в 90-х годах снова эти осушенные болота стали заболачивать. Сенокосные угодья превратились в заросли тростника и водных растений. Снова эти места стали заселять болотные птицы. Вернулись к нашей деревне и бобры. Поистине: «природа не любит пустоты», и когда в нее не вмешивается человек, она возрождается, заполняя землю, воду, леса птицами, зверями, растениями.

Вдоль улицы деревни с западной стороны тянулось неширокое русло бывшей речушки, которое назвали Бобовиной. Это русло начиналось с северной стороны деревни от урочища Катиный рог, где было заложено велимовское кладбище. Название этого урочища от слова «кот» или женского имени Катя, но происхождение названия я не выяснил. Записи эти уже делал после Чернобыльской катастрофы, когда оставшихся в живых стариков разбросали по разным местам, и я не смог с ними общаться. Через Бобовину жители Велимова против своих дворов поделали гребли, чтобы по ним переезжать на другую сторону, на свои поля и в лес. Эти остатки гребель сохранились до самого Чернобыльского выселения. Бывшее речище Бобовина тянулось дальше на юг и за деревней уже называлось Выгорем. Наверное, когда-то в нем был большой пожар, и торфяные залежи в этих мессах выгорели. В 1-м км от деревни, от Бобовины почти под прямым углом отделялось русло и шло прямо на запад, где в 1-м км от этого поворота впадало в широкое русло, похожее на наше Елье, которое называлось Рубеж. Название это бывшее русло, наверное, получило от того, что оно отделяло земли одного помещика от другого. В этом бывшем русле широкой реки так же, как и в Елье, сохранились явно выраженные берега. Тянулось оно на юг в сторону д. Чикаловичи, где соединялось с поймой реки Несвич, а на север к деревне (селу) Крюки. В период массового осушения болот, в 60-е годы, Рубеж так же, как и Елье, было осушено, но только до железной дороги, был прокопан канал, а за железнодорожной насыпью оно не осушалось, и в нем сохранились заросли лозы, а по берегам ольхи, которые беспощадно вырубались местными жителями на дрова.

До Великой Отечественной войны Рубеж даже в летнее время не пересыхал, и в нем водились болотные птицы, водяные курочки, дикие утки, выпь (люди назвали эту птицу бугай), она создавала звуки, как ревет бугай (бык).

За Рубежем начинались земли жителей д. Посудово (древняя деревня, название, наверное, произошло от того, что в этой деревне много делалось глиняной посуды, ибо в некоторых местах до нашего времени сохранилось много обломков гончарных изделий), а на восточной стороне Рубежа земли назывались Велимовщиной.

В месте, где Бобовина поворачивала почти под прямым углом на запад в сторону д. Посудово, находились древние курганы, в центре большой и вокруг 5 малых. Это древние захоронения. Их описал один краевед, кажется, Ющенко. Во время боев, в октябре 1943 г., когда освобождалась наша территория от немцев, возле этих курганов погибли три наших бойца. Останки двух бойцов были перенесены в 55-м году в братскую могилу в г.п. Комарин, а третьего бойца так и остались на этом месте, нет там никакого памятника. Я сообщал об этом в Брагинский военкомат, но перезахоронения так и не сделали.

На южной окраине деревни, за Бобовиной, остался с послевоенных лет кустарник из молодых березок. Этот кустарник велимовцы не вырубили на дрова, сохранили, а он до Чернобыльской катастрофы превратился в живописную березовую рощицу гектара в 2, замечательное место для отдыха детей. В этой рощице даже стали появляться белые грибы, и после дождей росли сыроежки, волнушки и черные грузди. Прокидалась и земляника. Последние остатки былой красоты и природных богатств впитала эта рощица. Она так и осталась невырубленной и теперь шумит без нас, людей. Будущие поселенцы, если они там появятся, берегите эту рощицу, не рубите, и она еще лет сто будет шуметь над головами ваших детей и давать им радость общения с природой.

Там же, возле этой рощицы, автор этих строк к 20-тилетию Победы над фашистской Германией, в период массовых корчевок вокруг деревни всех оставшихся кустарников, когда местность оголялась как в степи, и весной ветры, свободно разгуливая над полями, поднимали тучи пыли и сносили самый плодородный пласт земли, посадил несколько рядов деревьев из пород: липа, дуб, клен, ясень, чтобы хоть как-то сохранить эти исчезнувшие в нашей местности породы деревьев. Эти деревья к 1986 году выросли в большие деревья, а уже после Чернобыля в 2000 г. в полуобхват, а вся эта бывшая полянка под этими деревьями стала зарастать подлеском и превратилась в зеленую заросль кустарников. Там же, в Бобовине, остались невырубленные ольхи, и мною посажены вербы, которые превратились в могучие деревья. Хотел я к каждому такому выращенному дереву прикрепить табличку с фамилиями бойцов, погибших во время боев по освобождению нашей деревни и местности от фашистских захватчиков, но не успел до Чернобыльской беды.

А сложили головы на наших полях, полили землю своей кровью в сентябре-октябре 1943 г. более 400 человек. Останки только немно­гих были перенесены в братскую могилу в г.п. Комарин, а остальные так навеки и остались лежать на наших полях. Часто их кости выпахивались на полях тракторами в 80-х годах. Бог наказал нас, людей, Чернобылем. И наверное, уже навеки наши земли не будут вспаханы и зарастут лесами, так как это было в начале ХIХ века, ибо вся 30-тикилометровая зона после Чернобыля отошла под Полесский радиологический заповедник. Пусть будет так. Пусть хоть так Чернобыль защитит природу от человека, от проклятой ненасытной жадности вырубливать леса, осушать болота, уничтожать малые реки, убивать животных, птиц и всякую природную красоту, которая делает человека духовно богатым. Сбережите, люди, которые может быть поселятся на наших землях, и эту березовую рощицу возле деревни Велимов, и мои выращенные деревья возле нее и на берегу Бобовины, и на берегу Елья, где был мой приусадебный участок, где могила моей бабушки Мавры, погибшей 28-го сентября 1943 г. в день боя за нашу деревню, там я вырастил из паросли дубы, они живут долго, до 1000 лет, пусть эти деревья останутся памятниками нашей деревушки Велимов, всем ее жителям, и старые липы, посаженные еще нашими дедами и прадедами в годы основания нашей деревни. В годы войны стволы этих лип были пробиты снарядами, стояли со страшными ранами, но остались эти липы жить, зарастили свои раны. Пусть и дальше они живут еще сотни лет.

По рассказам стариков, местность в начале заселения была живописной и красивейшей. Кругом дубовые леса, с огромными, в три обхвата, деревьями. Один пень от такого дерева сохранился до 80-х годов, хотя это дерево было срублено еще в дореволюционное время. За нашей Бобовиной сразу же были красивые леса, но их безжалостно вырубили в годы революции 17-го года, когда был период безвластия. Еще в начале 30-х годов от этого леса осталось много пней, которые корчевали на дрова. Леса вырубили в большинстве жители деревни Колыбань. Рассказывали, что в годы безвластия они там даже ночевали, особенно в Зенюковщине, в лесах бывшего помещика Зенюка. Там, где был лес, стало поле. Не стало в нашей местности, вблизи деревни, грибов, ягод, рыбы, дичи, орехов, лекарственных растений, певчих птиц. Все эти природные богатства и красота исчезли за годы советской власти. Оставшиеся кустарники в урочищах Галицкое, Сивый дед, Иваниново, Громажа, Лески, с орешником, калиной, грабом, бересклетом, с полянками, красными от земляники, с редкими лекарственными растениями, были уничтожены уже при моей памяти в середине 60-х годов во время так званой мелиорации и массовом осушении наших болот. Землю этой мелиорацией не улучшили, а наоборот, поля после осушения болот обезводили, и в засушливые годы они уже требовали орошения, как в степных районах, весной на вспаханных полях ветры поднимали тучи пыли, снося плодородный верхний слой почвы.

Землю этой мелиорацией не улучшили, а природу загубили. Загубили и малые реки, Брагинку, Нарочь и другие безымянные речушки. Не стало уже вьюнов, этой вкуснейшей рыбы, которая выручала крестьян в длинные Филипповские посты.

Старожилы рассказывали, что мой прадед Апанас выплачивал пану аренду за землю орехами, грибами, сушеной рыбой и вьюнами. Такой богатой была природа еще в 80-е годы ХIХ века.

К 70-м годам ХХ века вокруг деревни на 5-8 км все кустарники были выкорчеваны, распаханы под поля, кругом деревни раскинулись большие массивы полей, не осталось даже пастбища для личного скота. Хорошо, что еще остались заросли ольхи в пойме нашей Бобовины и лоза на берегу Елья. Узенькая полоска между полем и Бобовиной да берег Елья и был нашим пастбищем до самой осени, когда поля освобождались от посевов после уборки.

Вот эти кустарники, ольхи, дубки, лозы по Бобовине и берегу Елья скрывали нашу деревушку как бы в венку. Да еще оставшиеся старые липы и клены на улице, напоминая о былой красоте природы.

Местность вокруг деревни после 60-х годов оголилась так, словно в степи, за 5-8 км были видны окружающие деревни Чикаловичи, Посудово, Залесье, Колыбань.

следующая страница>