«Почему Ваша школа находится в Мге?», — этот вопрос директору шко­лы-интерната В. А. Климахину задают почти все посетители. Виктор Анато­льевич устало улыбается и неохотно отвечает: «Да, расположение неудоб­ное. А что теперь можно сделать?..»

Проблема местонахождения шко­лы совсем не такая незначительная, как это может показаться на первый взгляд. Мгинское учебное заведение — единственное подобное учреждение в Ленинградской области. Предпола­галось, что все незрячие и слабовидя­щие дети области будут здесь учиться. А вот добраться до школы совсем не просто, если не иметь собственного ав­томобильного транспорта.

Необходимо сначала доехать до же­лезнодорожной станции Мга, располо­женной на линии Санкт-Петербург —

Вологда. А дальше — от железнодо­рожной станции до школы — предсто­ит почти четырехкилометровый пеший марш. Общественный транспорт этот маршрут не обслуживает. Таксисты станцию Мга тоже как-то не облюбо­вали. Да и поймать попутную машину здесь проблематично. Вроде бы всего 50 километров к востоку от Санкт-Пе­тербурга, а совсем другой мир, другая жизнь. Вот и остается, как во времена Некрасова и Гоголя, идти по проселоч­ной дороге с котомкой за плечами.

Хочу напомнить, что речь идет не о местонахождении какого-нибудь склада или оптовой базы, а учебного заведения для детей-инвалидов. От­нюдь не все дети с серьезными нару­шениями зрения способны безболез­ненно и безропотно переносить долгие пешеходные марши. Как добираться до школы сельским жителям Лодей-

56

нопольского, Подпорожского, Тихвин­ского и других отдаленных районов Ленинградской области?

Вопрос риторический. Беглый взгляд на географическую карту дает понять, что за один день из многих уголков области до школы добраться просто нереально. А ведь речь идет не о том, чтобы «забросить» свое ча­до в интернат и забыть на целый год о его существовании, его необходимо регулярно навещать. Учителя и воспи­татели Мгинской школы рекомендуют брать детей домой не только на кани­кулы, но и на выходные дни, праздни­ки. Трудновыполнимая рекомендация.

«Специализированные школы для незрячих и слабовидящих детей успешно работают в большинстве ре­гионов России, — рассказывает Юрий Иванович Кочетков, главный редак­тор журнала «Школьный вестник» единственного в России издания для слепых детей, издающегося рельефно-точечным (брайлевским) шрифтом. — И почти во всех субъектах Федерации они располагаются в областных или краевых центрах. Месторасположе­ние Мгинской школы — это серьезная проблема для инвалидов по зрению. Похожая ситуация, кстати, сложилась и в Калужской области. Областной ин­тернат для детей-инвалидов почему-то разместили не в самой Калуге, а в кро­шечном районном центре Мещовске».

Родители выходят из положения по-разному. В Санкт-Петербурге рабо­тают сразу две школы-интерната для детей, «живущих во мгле». Проблема заключается только в том, что предна­значаются они для счастливых обла­дателей питерской прописки или хо­тя бы временной регистрации. Очень сложно определить ребенка на учебу в интернат, расположенный в другом субъекте Российской Федерации.

К сожалению, многие семьи из от­даленных районов просто отказывают­ся от обучения в специализированном учебном заведении. Посещение шко­лы по месту жительства так же, как правило, оказывается невозможным. Остается домашнее обучение. Ох, уж это «домашнее обучение»!.. Гармонич­ному развитию ребенка оно, в любом случае, не способствует.

Крепкие семьи —

в меньшинстве

Отдаленное расположение — не единственная, и как уверяли меня учи­теля и воспитатели, не главная про­блема школы-интерната. Больше всего сотрудники обеспокоены распростра­нением социального сиротства. Коли­чество воспитанников, оставшихся без попечения родителей или живущих в «неблагополучных» семьях, посто­янно увеличивается.

«Когда я пришла сюда работать в 1981 году, у нас было 170 учащихся, из них только один — сирота, — рас­сказывает заместитель директора по учебно-воспитательной работе Елена Владимировна Черкасова. — Сейчас в школе-интернате учится и живет 102 ребенка. 29 из них — сироты. В соответ­ствии с российским законодательством, опекуном в этом случае обычно стано­вится директор учебного заведения».

Впрочем, официальные цифры ста­тистики не могут передать подлинных масштабов социального сиротства. Большинство воспитанников все-та­ки имеют семьи, хотя и неполные. Во всяком случае, их матери не лишены родительских прав и регулярно по­лучают детские пособия. Но когда со­трудники говорят о том, в каких усло­виях порой живут их питомцы, они не могут скрыть своего возмущения.

«Часто дети приезжают с каникул

57

исхудавшими, изможденными, в ка­ком-то грязном тряпье. Горе-родите­лям не приходит в голову не только купить сыну или дочке какую-нибудь обновку или игрушку (хотя бы самую дешевую!), но даже просто постирать их вещи», — рассказывает врач-педи­атр школы-интерната Мария Влади­мировна Комиссарова.

Разумеется, не все родители подпа­дают под это описание. Но хорошие, крепкие семьи — пусть и неполные! — к огромному сожалению, составля­ют явное меньшинство. Сочетание слепоты или слабовидения и сирот­ства — это опасный, можно даже сказать, взрывоопасный «коктейль». Судьба в самом начале жизненного пути нанесла маленькому человечку целых два болезненных удара, отняв способность адекватно воспринимать окружающий мир и лишив близких, родных по крови людей.

Слепой велосипедист

В детские и подростковые годы многие читатели журнала «Дефектоло­гия» зачитывались этюдом Владимира Галактионовича Короленко «Слепой музыкант» и сопереживали главному герою этого произведения Петру По-пельскому. Он родился на свет сле­пым. Слепым, но в благополучной, обеспеченной, любящей семье!

Личность и судьба незрячего сиро­ты пока еще не стала сюжетом значимо­го литературного произведения. Героем повествования мог бы стать, например, восемнадцатилетний десятиклассник Мгинской школы-интерната Александр Арнацкий. Так же, как и Петр Попель-ский из «Слепого музыканта», Саша пришел в этот мир тотально слепым. Как и герой этюда В. Г. Короленко, он только из чужих рассказов знает, что небо, море и васильки на лугу — голу-

бые, летняя трава — зеленая, а солнце зрячие дети изображают на рисунках желтым или золотым.

Первые годы жизни Александр про­вел в одной из деревень Тосненского района Ленинградской области. В воз­расте семи лет он оказался в Мгинской школе-интернате как несовершенно­летний, оставшийся без попечения ро­дителей. В таких случаях воспитанни­ки обычно говорят, что папа с мамой умерли или погибли. В общем, ушли из жизни. Смерть близких людей при­нять легче, чем предательство. .

Отдать своего отпрыска в дом ре­бенка или в детский дом, отказаться от него в первые годы жизни — это всег­да предательство. Бросить на произвол судьбы ребенка-инвалида, отказать­ся нести свой крест — предательство двойное. С последствиями этого двой­ного предательства приходится каж­додневно иметь дело и воспитанникам, и сотрудникам школы-интерната.

«Разумеется, ситуации случаются разные. У некоторых учащихся родите­ли действительно трагическим образом ушли из жизни. Но в большинстве слу­чаев, сиротство — результат асоциаль­ного поведения, алкоголизма, нарко­мании, сознательного отказа от своих детей», — поясняет заместитель дирек­тора по учебно-воспитательной работе Елена Владимировна Черкасова.

Если бы Александр Арнацкий стал героем литературного произведения (после выхода в свет «Слепого му­зыканта» никто из маститых русских писателей не заинтересовался судьбой незрячего человека!), то «новый Коро­ленко» мог бы найти в его биографии немало примечательного. Саша — че­ловек религиозный. К вере он пришел во время паломнической поездки на остров Валаам, в которой участвовали и другие учащиеся Мгинской школы.

Саше восемнадцать лет. Но ему предстоит учиться в школе еще два го­да. Обучение в специальных (коррек-ционных) школах для детей-инвалидов продолжается не одиннадцать, а две­надцать лет, т. е. привычная школьная программа «растянута» на дополни­тельный год. Так же, как и в аналогич­ных зарубежных школах, некоторые ученики старше своих одноклассни­ков — им пришлось пропустить один-два школьных года из-за болезни.

В настоящее время в Мге обучают­ся дети, подростки и молодые люди от 7 до 20 лет. В прошлые годы для неко­торых учащихся пребывание в школь­ных стенах затягивалось до 23 и даже до 25 лет. «К огромному сожалению, многие родители, особенно из отдален­ных сельских районов, задумываются об обучении своих отпрысков очень поздно, — рассказывает Е. В. Черка­сова. — У нас нередки случаи, когда 14-15-летние юноши и девушки впер­вые идут в первый класс и садятся за парты с семилетними детьми. Такая ситуация создает проблемы и для де­тей, и для взрослых».

Причина педагогической запущен­ности — не только безответственность, но порой и безграмотность родителей. Многие папы и мамы считают, что их незрячие и слабовидящие дети явля­ются необучаемыми и не нуждаются в каком-то развитии. Нередко их даже не выпускают из дома, обрекая на рас­тительное существование в четырех стенах деревенской избы.

Между собой учителя и воспитате­ли называют воспитанников-перерост­ков «дети-маугли». Слушая рассказы работников школы об этих мальчишках и девчонках, трудно поверить, что де­ло происходит в начале XXI века, и не где-нибудь в дебрях сибирской тайги, а в Ленинградской области. После та­ких рассказов и судьба Александра Ар-нацкого представляется в ином свете. Будучи сиротой и лишенный зрения, Саша с раннего детства воспитывался в среде любящих его людей, желающих ему добра — учителей и воспитателей Мгинской школы-интерната.

Религиозность не мешает, а помо­гает Саше быть современным молодым человеком, со многими увлечениями. Он — очень спортивный. Посещает секцию голбола и торбола, работаю­щую в школе. Голбол и торбол — две разновидности мини-футбола для не­зрячих и слабовидящих людей. Все игроки выступают в черных повязках на глазах, чтобы у спортсменов с остат­ками зрения не было преимущества перед тотально незрячими. Мяч, ис­пользуемый для игры, заполнен звон­кими колокольчиками. Его местона­хождение можно легко определить на слух. Покрытие спортивного зала, где проходят игры и тренировки, снабже­но тактильной разметкой, чтобы игро­кам было легче ориентироваться.

Саша с гордостью рассказал мне, что его тренер Юрий Петрович Лука-шов недавно стал лауреатом Всерос­сийского конкурса «Лучший детский тренер страны» в номинации «Прео­доление». Вместе со своим тренером мгинские спортсмены принимали уча­стие во всероссийских соревнованиях, ездили в Москву и Тулу. Кстати, голбол и торбол включены в программу Пара-лимпийских игр. Их развитие поддер­живается на государственном уровне.

59

А еще Арнацкий увлечен компью­терами. Он мечтает стать програм­мистом. Религия, спорт, современная техника. Общаясь с Александром Ар-нацким, можно только удивляться, насколько наполненной может быть жизнь человека, пришедшего в этот мир с закрытыми глазами.

С гордостью Саша демонстриру­ет мне свой «прибор для письма по Брайлю». Именно с помощью таких приспособлений незрячие учащиеся постигают грамоту. Взглянув на же­лезную доску с крышкой, зрячий че­ловек вряд ли догадается, для чего же она предназначена. В крышке имеются прямоугольные окошечки, а на желез­ной доске каждому соответствует по шесть углублений. В этот трафарет вставляют особую плотную бумагу.

Пишут слепые не ручкой и не ка­рандашом, а «грифелем» — тупым шилом с рукояткой. Грифель нажи­мает на бумагу, но не продавливает ее насквозь. На обратной стороне листа образуются «пупырышки», осязаемые точки. Строго говоря, незрячие люди не пишут, т. е. не скользят ручкой по бумаге, а выстукивают текст.

Чтобы научиться писать с помо­щью хитроумного устройства, нужно сначала овладеть рельефно-точечным (брайлевским) шрифтом. Эту систему, созданную незрячим французским про­светителем Луи Брайлем (1809-1852), называют «осязаемым шеститочием».

С помощью всевозможных комби­наций из шести точек, расположенных в два столбца, по три в каждом, можно обозначить любую букву, цифру, знак препинания, математические, физиче­ские, химические и нотные символы. Например, для обозначения русской буквы «А» нам понадобится всего одна выпуклая точка. Для буквы «Б» — два «пупырышка». «В» — четыре выпуклые

точки. «Г» — тоже четыре выпуклые точ­ки, но они расположены по-другому.

Из-за ограниченности общего чис­ла различных «точечных комбинаций» (их всего 63!) в некоторых случаях используются двухклеточные знаки: четыре столбца осязаемых точек. Су­ществует множество дополнительных знаков, например, для обозначения больших и малых букв, курсива, жир­ного шрифта. Написав письмо ре­льефно-точечным шрифтом, незрячий юноша может, например, объясниться в любви к незрячей девушке, а вот зря­чая это письмо не поймет.

«Слепота — понятие относитель­ное, — рассуждает Александр. — Из-за слепоты я не могу читать обыкно­венные книги. Но, с другой стороны, и зрячий человек точно так же ничего не поймет в нашей, «слепецкой» лите­ратуре. Посмотрите, например, на мой учебник химии. Вряд ли Вы сможете что-то в нем разглядеть, и тоже почув­ствуете себя слепым».

Мой собеседник достает из шкафа толстый фолиант со снежно-белыми страницами. Взяв в руки рельефно-точечную книгу, зрячий человек дей­ствительно не отличит учебник химии от поваренной книги (они тоже изда­ются для слепых!), сборника анекдо­тов или пособия для собаководов. Са­ша совершенно прав. Если несколько минут вглядываться в белые страни­цы, то действительно ощущаешь себя беспомощным и незрячим.

Закрыть глаза и прикоснуться к ре­льефно-точечной книжке очень прият­но. Осязаемые пупырышки нежно ще­кочут кончики пальцев. Все-таки мир незрячих людей — это удивительный мир. Александр чувствует себя в нем спокойно и уверенно. Создается впе­чатление, что передо мной — счастли­вый человек.».*

Все-таки жаль, что автор этих

Учитель и Собака

Г. И. Сыщснко работает в Мгин-ской школе преподавателем простран­ственного ориентирования и социаль­но-бытовых навыков. Геннадий Ива­нович сам инвалид по зрению. Он ро­дился в 1967 году С 1974 по 1987 год учился в Мгинской школе-интернате. Впоследствии окончил медицинское училище. Работал фельдшером «Ско­рой помощи». В безденежные девяно­стые годы перепробовал множество занятий: торговал на рынке, работал продавцом в магазине, занимался сборкой и наладкой компьютеров.

«С детства у меня было плохое зре­ние, но инвалидность практически не мешала жить: я мог без проблем ори­ентироваться, осваивал почти все виды работ. Это была обычная, нормальная жизнь», — рассказывает Геннадий Сы-щенко. Трагический перелом наступил в 2000 году, когда в результате отслое­ния сетчатки зрение было полностью и безвозвратно утрачено.

«В отличие от незрячих с рожде­ния, позднеослепшие люди обычно

не могут воспринимать свое тепереш­нее состояние как нормальное и есте­ственное. Потеря зрения провоци­рует чувство боли, обиды, отчаяния и безысходности. У многих инвали­дов по зрению развивается тяжелая депрессия. Так вначале было и со мной», — рассказал Г. И. Сыщенко.

Почти два года понадобилось Ген­надию, чтобы освоиться в новой ситуа­ции. В течение нескольких месяцев он посещал занятия в Санкт-Петербург­ском Центре медико-социальной реа­билитации для инвалидов по зрению. Это учреждение создано специально для людей, потерявших способность видеть мир во взрослом возрасте. Ле­том 2002 года Сыщенко предложили стать учителем в родной школе.

— Я очень благодарен судьбе и ру­ководству школы за то, что мне уда­лось найти работу, и работу любимую. Для инвалидов по зрению вопрос трудоустройства, как известно, стоит очень остро. Мне думается, что незря­чие и слабовидящие педагоги в специ­ализированных школах нужны. Мы не только даем детям необходимые зна­ния и навыки, но и можем поделиться собственным опытом, опытом успеш­ного преодоления тяжелого недуга.

Геннадий Иванович проводит за­нятия с незрячими детьми. Обучение проходит индивидуально или в не­больших группах. Школьников учат без визуального контроля ухаживать за своей одеждой: стирать, гладить, пришивать пуговицы и т. д. Учитель также дает своим подопечным навыки уборки жилища, поведения за столом, приготовления пищи.

Он также обращает внимание на психологические аспекты отношений со зрячими людьми: учит правильно попросить о помощи на улицах города, самостоятельно посещать различные

Важнейшая часть обучения — пространственное ориентирование. Сначала ребят учат ориентироваться в родной школе, потом на пришколь­ной территории (а она довольно боль­шая, включает в себя десять гектаров). А дальше — учитель и ученики, воору­жившись белыми тростями, выходят в большой мир. Четвероногий «асси­стент» Геннадия Ивановича — черный лабрадор. Пес не просто присутствует на всех занятиях, но и помогает сле­пым детям в постижении навыков ориентирования.

— Кличка моей собаки «Собака». Очень легко запомнить! Я не люблю, когда ее называют «собакой-пово­дырем». И, вообще, не люблю слово «поводырь». Гораздо лучше говорить о собаке-спутнике и собаке-учителе. Собака хоть и зарплату в школе не получает, но приносит нашему учебно­му заведению большую пользу, можно сказать, «несет боевую службу». Соба­ки-проводники так же нужны и полез­ны, как и, например, четвероногие по­мощники пограничников на заставах.

Лабрадор по кличке «Собака» стал одним из символов Мгинской школы. А еще Сыщенко заслужил похвалу коллег и надзорных инстанций, нау­чив своих подопечных печь вкусные пирожки и ватрушки. Благодаря ему дети выходят из стен школы подготов­ленными к жизненным реалиям.

Несколько лет назад популяр­ная питерская газета опубликовала о Геннадии Ивановиче статью с запо­минающимся названием «Слепой ве­дет слепых». После этой публикации в школу несколько раз приезжали и другие журналисты, чтобы встре­титься с Сыщенко, в том числе с цен­тральных телеканалов. При этом инте­рес прессы, к сожалению, вызвала не личность учителя или методические особенности его уроков, а сам факт того, что незрячий человек проводит уроки ориентирования для слепых.

В этой связи зрячие люди к месту и не к месту вспоминают афоризм из 15 главы «Евангелия от Матфея». Об­ращаясь к ученикам, Христос говорит: «Если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму». На самом деле, незря­чий учитель ориентирования — это не сенсация, и не курьез. И в России, и в других странах мира слепые препода­ватели в течение многих десятков лет учат детей-инвалидов по зрению ори­ентироваться в этом мире.

«Не нужно понимать библейский образ буквально, — с улыбкой говорит Г. И. Сыщенко. — Во всяком случае, за время моей педагогической практики в яму у меня никто не упал. Наоборот, дети учатся передвигаться самостоя­тельно, и очень успешно. Я сам живу в темноте. Поэтому могу научить жить в темноте своих учеников».

Массажист — профессия

для незрячих Репортаж из Мгинской школы был бы неполным, если не рассказать об уроках массажа. Этот необычный предмет здесь преподается два года: в одиннадцатом и двенадцатом классе (соответствует десятому и одиннад­цатому классу средней школы). Три урока массажа в неделю. Еще три уро-

62

ка еженедельно отводится на предмет «Основы медицинских знаний». Кро­ме того, усиленно изучается курс ана­томии. Детей серьезно готовят к полу­чению профессии массажиста.

«У нас в школе с 1975 года ведется допрофессиональная подготовка по ме­дицинскому массажу, — рассказывает преподаватель этого предмета Любовь Алексеевна Степкина. — В обыденной жизни люди часто путают оздоровитель­ный и медицинский массаж. На самом деле, массаж в больнице и, например, в бане — это принципиально разные ве­щи. Мы хотим показать учащимся, что массажист — это в первую очередь ме­дик. Эта профессия требует не только овладения практическими навыками, но и солидных медицинских знаний».

Людмила Алексеевна Степкина работает в школе с 1990 года. Человек она увлеченный. О массаже может рассказывать бесконечно. Степкина уверена в том, что главная врачебная заповедь «Не навреди!» в полной мере относится и к массажисту: «Принято считать, что массаж - это приятная процедура, которая в любом случае идет человеку на пользу. Но в лечеб­ных и санаторных учреждениях масса­жисту приходится иметь дело с людь­ми, ослабленными болезнями, часто очень тяжелыми. Если, например, массажист по ошибке вместо рассла­бляющего сделает тонизирующий мас­саж, то при целом ряде заболеваний это может иметь для больного самые негативные последствия».

Более половины всех выпускников школы действительно выбирают про­фессию массажиста. Такая ситуация совершенно естественна. Выбор спе­циальностей для незрячих и слабови­дящих людей не столь велик. Во вся­ком случае, специальностей с гаранти­рованным трудоустройством.

В советское время более ста двад­цати тысяч инвалидов по зрению тру­дились на специализированных пред­приятиях Всероссийского общества слепых (ВОС). В основном, они были заняты на монтажно-сборочных рабо­тах. Эта возможность трудоустройства сохранилась и поныне, но количество сотрудников таких уменьшилось в де­сять раз. По данным на 2011 год, на 157 специализированных предприяти­ях ВОС в разных регионах страны ра­ботает в общей сложности около две­надцати тысяч незрячих и слабовидя­щих людей. Да и заработная плата на этих предприятиях редко превышает отметку в шесть-семь тысяч рублей.

Зато потребность в массажистах не только не сократилась, а наоборот, воз­росла. Теперь они могут трудоустраи­ваться не только в государственные и муниципальные лечебные учрежде­ния, но и в частные клиники и сана­тории. Принято считать, что незрячие и слабовидящие люди являются «осо­бенными» массажистами, что у них «особые» руки. Это действительно правда? Или красивая легенда?

«Нельзя отрицать, что многие ин­валиды по зрению являются «прирож­денными» массажистами. Они способ­ны не просто провести профессиональ­ный массаж, но и удивительно точно оценить состояние здоровья, имеющи­еся и только зарождающиеся заболева­ния», —- поясняет Л. А. Степкина.

Впрочем, дело не только в чувстви­тельности рук незрячих людей. Мно­гие слепые обладают способностью быстро устанавливать контакт с незна­комцами, расположить к себе, создать доверительную атмосферу. Они буд­то бы «видят» собеседника каким-то своим, «другим» зрением. Кроме того, зрячие люди при общении со слепыми

чувствуют себя "невидимыми".

63

Например, многие женщины спе­циально решают обратиться к незря­чему массажисту так как им приятно, что специалист не видит их морщины, жировые складки, не станет «оцени­вать взглядом» использование косме­тики или стиль одежды. Рядом со сле­пым можно оставаться самим собой. Необычное и приятное ощущение! В общем, массажист — подходящая профессия для инвалидов по зрению.

Ученик выпускного класса Артем Танаев тоже решил выбрать профес­сию массажиста: «У меня есть остаток зрения. Например, в таблице проверки зрения я вижу самую верхнюю строч­ку. И самое главное — вижу, где на стене висит эта самая таблица. Буду поступать в Санкт-Петербургское ме­дицинское училище № 2. Там много девчонок учится! Думаю, будет много возможностей познакомиться. И, во­обще, девчонки любят, если парень владеет массажем. В личной жизни эти навыки всегда пригодятся».

На одну сироту меньше...

Мое пребывание в школе-интер­нате совпало с примечательным собы­тием. Сюда приехала семейная пара Массимо из городка Виченца на севе­ре Италии. Премьеру Массимо («Пре­мьер» — это имя, а не должность!) 53 года. Он рабочий на фабрике, произ­водящей электрические провода. Его супруга Анна на год старше. Она — служащая отеля.

Милые, приятные, доброжела­тельные люди. Они выглядят именно так, как мы представляем типичных итальянцев: подтянутые, загорелые, улыбчивые, будто бы обветренные морскими ветрами, по-южному разго­ворчивые и темпераментные. Русским языком не владеют. Наше общение проходило через переводчика.

В Мгинскую школу-интернат за­рубежные гости приехали не случай­но. Они были направлены российски­ми органами опеки для знакомства с... будущей дочерью. Виоле 11 лет. Уже через одну-две недели она переедет жить в солнечную Италию.

«Конечно, мне было бы гораздо приятнее, если бы для нашей воспитан­ницы нашлась российская приемная семья. Но процедура международного усыновления и удочерения четко раз­работана. Речь идет только о тех детях, для которых не нашлось новых родите­лей внутри страны. Юные российские граждане переезжают только в те стра­ны, с которыми налажено международ­ное сотрудничество в этом вопросе», — поведал директор школы-интерната Виктор Анатольевич Климахин.

Директор школы познакомил ме­ня с документами, предоставленными итальянскими кандидатами на удоче­рение. Материальное положение у них хорошее. Жилищные условия — луч­ше некуда! Супруги Массимо вдвоем проживают в большом трехэтажном доме. Но дело не только в формаль­ных критериях. По итальянским за­конам все кандидаты на роль прием­ных родителей должны предоставить в органы опеки документальные под­тверждения, что они обладают опытом и навыками работы с детьми.

У супругов Массимо такой опыт имеется. Девять лет они сотруднича­ют с одной из итальянских благотво­рительных организаций. Каждый год бездетная пара размещает у себя на летние месяцы белорусских детей, про­живающих в районах, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС.

«В Италии очень сложная процедура получения разрешения на усыновление и удочерение, в том числе и междуна­родного, — через переводчика вступает

Но почему все-таки супруги Мас­симо решили удочерить девочку именно из России? Неужели на Аппе­нинском полуострове нет своих бро­шенных детей, нуждающихся в новых родителях? «Да, такие дети в Италии есть, — рассказывает Анна Массимо. — Но обычно в нашей стране вместо усы­новления или удочерения предлагают оформить опеку над ребенком. Его горе-родители в любой момент могут «одуматься», восстановиться в роди­тельских правах и забрать ребенка из приемной семьи. Это абсурдная ситуа­ция! Под таким «дамокловым мечом» жить невозможно. Из-за странностей нашего законодательства итальянские усыновители ищут детей за рубежом, в том числе и в России».

Супруги Массимо решились на удочерение из-за невозможности иметь собственных детей. В течение многих лет они бились за свое родительское счастье. Но все усилия медиков ока­залась тщетными. «Мы уверены в том, что Виоле будет хорошо с нами. Ей уже 11 лет. Это ее осознанное реше­ние — стать нашей дочерью», — сказа­ла мне на прощание Анна Массимо.

Можно было бы завершить эту историю на счастливой, жизнеут­верждающей ноте: мужчина и женщи­на наконец-то стали отцом и матерью,

в школе-интернате становится на одну сироту меньше. Но Елена Владимиров­на Черкасова добавила в бочку меда ложку дегтя: «Хочется пожелать сча­стья Виоле и ее новым родителям. Но международное усыновление и удоче­рение не решат проблем российского социального сиротства. Со своими бе­дами надо справляться самим! Горько и обидно, что в нашей стране не спе­шат усыновлять и удочерять детей-инвалидов. Потенциальные родители стараются выискивать по детским до­мам здоровых ребятишек. За тридцать лет моей работы только одна женщина обратилась в школу-интернат с таким желанием, но удочерение сорвалось из-за неожиданно объявившихся род­ственников».

Е. В. Черкасова рассказала, что фо­тографии сирот-воспитанников школы регулярно публикуются в областных газетах. Сведения о них представлены на соответствующих интернет-сайтах. Но потенциальные родители все не появляются. Неужели инвалидность по зрению так пугает? В повести «Ма­ленький принц» французского писате­ля Антуана де Сент-Экзюпери есть та­кие строки: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». Наверное, все-таки людей «зорких сердцем» в нашем мире не так много.

«Звездочки» Мгинской школы В Мгинской школе-интернате гор­дятся многими выпускниками. Мне рассказали о Наталье Шелест, которая в прошлом году стала первой в исто­рии школы золотой медалисткой, а в настоящее время успешно учится в Санкт-Петербургском государствен­ном университете информационных технологий, механики и оптики. Еще одна «звездочка» — Федор Триколич, двухкратный чемпион мира в беге на

65

короткие дистанции среди незрячих и слабовидящих спортсменов.

Федор — альбинос, почти незрячий. На улицах города эти люди притяги­вают взоры своей необычной внешно­стью. Порой им доводится слышать и бестактные комментарии, и неумест­ные вопросы. Но Федор не обижается. У него была мечта: стать членом Пара-лимпийской сборной России и поехать на Паралимпийские игры в Пекин. Мечта исполнилась. Правда, медаль в 2008 году завоевать не удалось: Три-колич финишировал пятым. Сейчас он интенсивно готовится к Паралимпиаде 2012 года в Лондоне. Твердо рассчиты­вает на призовое место.

Федор — студент Санкт-Петер­бургского университета физической культуры, спорта и здоровья им. П. Ф. Лесгафта. Он хочет стать трене­ром и работать с детьми-инвалидами. Каждый приезд спортсмена в родную школу праздник для воспитанников. У него берут автографы, с ним фото­графируются даже те, кто потом не сможет разглядеть фотографию.

В разговоре с учителями и воспи­танниками нередко всплывает имя Вла­димира Репецкого. Он родился в 1987 году в небольшой деревушке Карловка Чудовского района Новгородской об­ласти. В возрасте шести лет во время игры в прятки с приятелями оказался в открытой трансформаторной будке. Электрический разряд огромной мощ­ности чудом не лишил мальчика жиз­ни, но жестоко искалечил его: сильно обгорело лицо, приведя к ухудшению зрения. Но главное — Володя лишил­ся обеих рук. Одна из них была полно­стью ампутирована, вместо второй — < кталась небольшая культя.

В девять лет — новый удар. Умерла мать. Родственники передали Володю и детский дом. Около года он находил-

ся в обычном детском доме. В даль­нейшем учился и жил в специализи­рованном детском доме для детей-ин­валидов в городе Волхове Орловской области. С 2006 по 2011 год учился в Мгинской школе-интернате.

Володя прекрасно рисует. Да, да. Прекрасно рисует ручкой, карандаша­ми, кисточкой. «Рабочий инструмент» художник держит не в руках, а в зубах. Недавно одна из благотворительных организаций издала набор открыток с рисунками учеников Мгинской шко­лы-интерната. Рисунок Володи, также был отобран для публикации.

«Меня радует самостоятельность,, ответственность Володи, его оптимизм, приспособленность к жизни. Он нау­чился жить и справляться с тяжелой инвалидностью», — рассказал директор школы-интерната Виктор Климахин. В его словах хотелось убедиться лично. И я отправился в гости к Володе.

Благодаря титаническим усили­ям администрации школы-интерната Володе предоставили однокомнат­ную квартиру в поселке Мга. Решить квартирный вопрос было так сложно, потому что Репецкий был прописан по месту рождения, в Новгородской об­ласти. Чиновники имели полное право никакого жилья ему в Ленинградской области не давать, а отправить в род­ную деревню, где Володе принадлежит жилплощадь в полуразвалившейся де­ревянной избушке, без всяких удобств. Но в данном случае милосердие ока­залось сильнее, чем слепое следование бюрократическим параграфам.

Кроме того, в 2011 году админи­страция школы-интерната оплатила Репецкому ремонт в его новой кварти­ре, приобрела мебель, оплатила обуче­ние на заочных курсах веб-дизайнеров. «Мы помогаем материально не всем выпускникам, а только тем, кому труд-

Володя сам открыл квартирную дверь. Он не пользуется протезами рук, но виртуозно обращается с куль­тей. Хозяину дома нужно было срочно отправить несколько писем по элек­тронной почте. Он сел за компьютер­ный столик. Но как же Володе удается так быстро печатать текст? «Я печатаю одновременно несколькими пальцами. Только не пальцами рук, а пальцами ног. Слава Богу, ноги у меня в целости и сохранности», — с улыбкой объясня­ет Репецкий.

С помощью пальцев ног Володя может набирать компьютерные тексты, бриться, управляться ножом и вилкой за столом и даже... готовить неслож­ные блюда. «Безрукий человек может одновременно использовать даже два ножа: один держать в зубах, а вто­рой — в пальцах ног. И это не урок акробатики, а обычная жизненная си­туация», — поясняет мой собеседник.

У Володи есть мечта. Его мечта не связана с какими-либо материальными благами или внешними атрибутами. «Самое главное для меня — это совер­шенствоваться в рисунке и акварель­ной живописи. Мне хочется стать на­стоящим художником. Не «безруким художником», а просто Художником».

В чужом саду яблоки слаще...

Мне довелось провести в Мгин-ской школе-интернате ровно 48 часов. Много это или мало? Наверное, до­статочно, чтобы почувствовать дух, атмосферу учебного заведения. Эта атмосфера добрая, светлая. Дети ухо-

жены, хорошо накормлены. А самое главное — учителям и воспитателям, в значительной мере, удается заменить своим воспитанникам родителей. Осо­бенно в этом нуждаются те мальчишки и девчонки, у кого своей семьи нет.

Сравнивать Мгинскую и Мар-бургскую школу, о которой шла речь в декабрьском номере журнала «Де­фектология», было бы некорректно. Дело не только в том, что в чужом са­ду, яблоки, как известно, всегда слаще. Просто организация специального об­разования в России и Германии очень отличаются. В России все специаль­ные школы для детей-инвалидов дают полное среднее образование. После их окончания можно поступать в вузы.

Немецкая система среднего образо­вания гораздо более сложная и запутан­ная. Начальную школу (первые четыре года обучения) все дети посещают вме­сте. А дальше происходит разделение на три потока: наиболее успешные и стара­тельные ученики отправляются в гимна­зию (Gymnasium). Гимназии ориентиру­ются на подготовку к дальнейшей учебе в высших учебных заведениях. И право на поступление в вузы имеют в Герма­нии только выпускники гимназий.

Те, кому учеба не дается, попадают в основную школу (Hauptschule) или реальную школу (Realschule). Эта фор­ма среднего образования рассчитана на школьников, не стремящихся к интел­лектуальной деятельности. После полу­чения их дипломов учащиеся могут про­должить обучение в профессиональных учебных заведениях или непосредствен­но на производстве. Им предлагается овладеть рабочими и ремесленными специальностями: плотника, каменщи­ка, сапожника, пекаря и т. д.

Если ребенок или подросток не справляется с программой гимназии (или просто не хочет учиться), ему

67

могут настоятельно рекомендовать перейти в заведение более «низшей» категории. Если учащийся основной или реальной школы неожиданно за­хотел «грызть гранит науки» и проя­вил соответствующие способности, он может после прохождения собеседова­ния перейти учиться в гимназию.

Но это ситуация относится к здо­ровым детям. А все специализиро­ванные школы для слепых и слабови­дящих в Германии работают по про­граммам основной и реальной школ. Только в Марбургской школе имени Карла Штреля учащийся может по­лучить заветный «абитур» (Abitur), диплом об успешном окончании гим­назии, дающий право на поступление в высшие учебные заведения.

То есть Марбургская школа — уникальная, элитная, единственная на всю страну. Совершенно естествен­но, что к ней приковано внимание и общественности, и благотворите­лей. А Мгинская — одна из многих, обычная, рядовая. Нельзя не отметить плюсы именно российской системы образования. Возможность получения полного среднего образования во всех специализированных школах для де­тей-инвалидов (кроме школ восьмого вида для детей с умственной отстало­стью) — огромный плюс отечествен­ной образовательной модели.

А нужны ли, вообще, специальные школы? Может быть, детям-инвали­дам будет лучше посещать обычные учебные заведения по месту житель­ства? Однозначного ответа на этот вопрос не существует. При многих за­болеваниях посещение массовых учеб­ных заведений вполне реально. Но для незрячих и слабовидящих детей специальные учебные заведения жиз­ненно необходимы. И они существуют практически во всех странах мира!

Инвалидность по зрению предпо­лагает не просто другое построение учебной программы, а иной способ познания мира. В принципе, обучение незрячих и слабовидящих детей воз­можно и в массовых школах. В Гер­мании такой опыт есть. Но при этом специальные школы все равно опека­ют «особых» учащихся. Их снабжают учебными пособиями, проводят заня­тия по рельефно-точечному шрифту, пространственному ориентированию, социально-бытовым навыкам и т. д. Просто «разбросать» слепых детей по массовым школам невозможно!

В последние годы в России многие. семьи стали выбирать для детей-ин­валидов домашнее обучение. Эта про­блема очень актуальна и для юных ин­валидов по зрению. Автор этих строк встречал немало взрослых мужчин и женщин, чьи судьбы исковерканы домашним обучением (другого сло­ва здесь и не подберешь!). Они так и остались на всю жизнь «маменьки­ными сынками» и «папенькиными дочками»: не получили образования, не нашли работу, не создали собственную семью. Часто они и себя обслуживать не научились и живут всю жизнь с ро­дителями как «тепличные растения».

Когда родители уходят из жизни или сами становятся беспомощными, путь остается один — в дом-интернат для инвалидов. При всех минусах «ин­тернатского воспитания», в Мгинской школе и других подобных заведениях детей-инвалидов готовят к реальной жизни: дают достойное образование, помогают выбрать интересную и нуж­ную профессию, прививают навыки самообслуживания.

Не нужно забывать и о навыках общения со сверстниками противо­положного пола. Школа-интернат — это первые влюбленности и первые