§ 7. ДОГОВОР ТОВАРИЩЕСТВА (SOCIETAS)

1. Договором товарищества (societas) назывался дого­вор, по которому два лица или несколько лиц объединялись для достижения какой-то общей хозяйственной цели (ра­зумеется, не противоречащей праву).

Найденные в 1933 году новые фрагменты Институ­ций Гая подтвердили высказывавшееся ранее в качестве предположения мнение, что societas в Риме возникла на

246

почве семейной общности имущества главным образом среди сонаследников, объединявшихся для совместной охраны своего имущества и управления им (недаром в источниках говорится, что «товарищество содержит в се­бе как бы право братства»).

2. Договором товарищества создавалась в той или иной мере имущественная общность.

Общность имущества могла быть установлена по до­говору в самых разнообразных размерах и формах. Участ­ники договора товарищества могли установить общность всего имущества. Тогда образовывалось право общей соб­ственности всех лиц, участвующих в товариществе, на все их имущество, при том не только на имеющееся при за­ключении договора, но и на все последующие приобрете­ния, не исключая случайных («ex fortuna»).

Возможна была, однако, и общность более ограни­ченная. Участники договора могли лишь сделать вклады на общее дело деньгами, другими имущественными цен­ностями, а также услугами. Равенство вкладов не явля­лось необходимым, но при отсутствии в договоре специ­альных указаний оно предполагалось.

При этом договором могло быть предусмотрено, что вклады составляют общую собственность всех участников товарищества; но не было препятствий и к тому, чтобы каждый из товарищей сохранил индивидуальное право собственности на имущество, вносимое в качестве вкла­да, и только передал его в общее пользование для целей товарищества.

Большим распространением пользовалась так назы­ваемая societas quaestus — особая форма договора това­рищества, при которой члены товарищества объединяли имущество, предназначенное для определенной про­мышленной деятельности; в общее имущество должны были тогда входить и приобретения, какие получаются в результате общей деятельности (но не случайные поступ­ления). Эта форма товарищеского соединения была на­столько распространенной, что если договор товарищест­ва заключался без указания конкретной его разновидно-

247

сти, то предполагалось, что установлена именно societas quaestus.

3. Существенным в содержании договора товарище­ства являлось также участие товарищей в прибылях и убытках. Равенство долей участия товарищей в общем деле не было необходимым, но при отсутствии в догово­ре иных указаний доли участия товарищей предполага­лись равными.

Допускалось заключение договора товарищества и на таких условиях, когда отдельный товарищ участвует в прибылях в большей доле, а в убытках — в меньшей до­ле. Но, как правило, должна быть равномерность в рас­пределении между всеми участниками товарищества и положительных и отрицательных результатов деятельно­сти товарищества.

Во всяком случае недопустимым признавался такой договор, по которому на одного из участников товарище­ства возлагалось исключительно несение убытков без ка­кого-либо участия в прибылях от ведения общего дела, а другому — представлялись одни только доходы; такой договор товарищества принято было называть львиным товариществом (D. 17. 2. 29. 2, намек на известную бас­ню Эзопа, в которой лев, проведя совместно с ослом охоту, при дележе добычи все доли забрал себе).

Таким образом, более подробно договор товарищест­ва можно определить следующим образом. Договор това­рищества — это такой договор, по которому двое или не­сколько лиц объединяются для осуществления известной общей дозволенной хозяйственной цели, участвуя в общем деле имущественным вкладом или личной деятельностью, или сочетанием имущественного взноса с личными услугами с тем, что прибыль и убытки отведения общего дела рас­пределяются между всеми товарищами в предусмотренных договором долях, а при отсутствии в договоре указаний — поровну.

Срок в договоре товарищества не является сущест­венно необходимым: товарищество могло быть установ­лено как на определенный срок, так и без срока. В по-

248

следнем случае не устанавливалось, конечно, пожизнен­ной связанности сторон: за каждым из товарищей при­знавалось право одностороннего, с соблюдением извест­ных условий, отказа от договора.

4. Societas в римском праве не признавалась само­стоятельным носителем прав и обязанностей (юридиче­ским лицом). Если иногда римские юристы и говорили об имуществе товарищества, то этим они не имели в ви­ду сказать что-либо большее, чем имущество всех това­рищей; субъектами прав и обязанностей являлись только сами socii.

5. Права и обязанности членов товарищества в отно­шении друг друга (внутренние отношения).

Каждый товарищ должен был внести для общего де­ла условленный вклад. Если вклад состоял в оказании услуг, товарищ должен был их выполнять.

Риск случайной гибели вещей, вносимых в качестве вкладов по договору товарищества, ложился на всех това­рищей: в отношении индивидуальных вещей — с момента за­ключения договора, а в отношении вещей, определенных родо­выми признаками, — с момента их передачи.

Равным образом и риск случайных потерь и убыт­ков, поступающих при ведении товарищеского дела, также несли все товарищи совместно.

Каждый из товарищей должен был относиться к об­щему делу, а следовательно, и к интересам других това­рищей заботливо и внимательно. Относительно степени заботливости, требуемой от каждого товарища, в Диге-стах есть указание Гая, что требование, предъявлявшееся к каждому участнику товарищества относительно необ­ходимой заботливости и осмотрительности, было не­обычное (D. 17. 1. 72).

При других договорах от контрагента требуют или соблюдения поведения «хорошего хозяина», или, по крайней мере, заботливости обыкновенного, «среднего человека», но то и другое на основе отвлеченной мерки, т.е. подходя с точки зрения некоторого наблюдаемого вообще поведения людей той или иной категории. В

249

противоположность этому в договоре товарищества пове­дение товарища определяли, пользуясь конкретной мер­кой — тем уровнем заботливости, на котором фактиче­ски находится данное конкретное лицо. Товарищ не должен относиться к общему делу и к общему имуществу хуже, чем к своим делам и имуществу: проявлять diligen-tia quam suis rebus adhibere solet (заботливость, какую он имеет обыкновение применять к своим делам), что рав­нозначно выражению «отвечать за culpa in concrete».

При таком масштабе товарищ, ведущий свои дела беззаботно и небрежно, не отвечал перед другими това­рищами, если и к общему делу он относился с обычной для него беззаботностью. Гай оправдывал такой масштаб ответственности тем, что, объединяясь для общей хозяй­ственной цели, товарищи должны знать, с кем они объе­диняются; если они принимают в свой состав лицо, не­радиво ведущее свои собственные дела, они сами вино­ваты в неосмотрительности и нет оснований приходить

ним на помощь.

Само собой разумеется, что за dolus каждый товарищ отвечал безусловно, как и всякий другой (D. 17. 2. 45). Каждый из товарищей был обязан получаемые при веде­нии общего дела денежные суммы, вещи и т.п. не при­сваивать себе, а относить (в соответствии с договором) на общий счет для распределения между всеми товари­щами. Сообразно с этим каждый товарищ имел право требовать от других товарищей, чтобы и издержки, поне­сенные им, и обязательства, в которые ему пришлось вступить при ведении общего дела, не оставались на нем одном, но также были распределены между всеми в соот­ветствии со смыслом договора.

Каждому из товарищей давался в отношении других товарищей иск — actio pro socio. Иск из договора това­рищества не только принадлежал к числу actiones bonae fidei, но и влек infamia (бесчестье) для того, кто присуж­дался по этому иску.

Такой характер иска объясняется тем, что договор товарищества предполагает исключительное взаимное

250

доверие его участников, а потому нарушение доверия ,в данном случае особенно недопустимо. Вместе'с тем при взыскании по actio pro socio товарищу-ответчику оказы­валось снисхождение: ему оставляли необходимые сред­ства для существования. Эта льгота (так называемое beneficium competentiae), вероятно, объясняется проис­хождением товарищества из семейных отношений.

6. Правовые отношения между товарищами и треть­ими лицами (внешние отношения).

Товарищество в римском праве не представляло со­бой юридического лица. Поэтому, выступая вовне по де­лам всех товарищей, отдельный товарищ действовал лич­но от себя, и все права и обязанности, вытекавшие из его действий, возникали в его лице: он становился и управомоченным, и обязанным. Только после того, как товарищ сдавал полученные им деньги и другие ценно­сти в общую кассу, контрагенты данного товарища могли предъявить иски и к другим товарищам, как обогатив­шимся от совершенной сделки.

7. В качестве договора, строго личного и основанно­го на взаимном доверии, договор товарищества прекра­щался, как только отпадало согласие всех товарищей на продолжение общего дела. Даже если товарищи прини­мали на себя взаимное обязательство не прекращать до­говора, такое обязательство не имело силы. Как только кто-либо из товарищей заявлял о своем отказе оставаться в товариществе, товарищество прекращалось.

Таким образом, специфически личный характер то­варищества приводил к тому, что договор прекращался односторонним отказом любого товарища оставаться в договорных отношениях. Однако если договор заключал­ся на определенный срок, а отказ товарища заявлен без достаточного основания, то отказавшийся товарищ (по словам классического юриста Павла, D. 1.2. 65. 6) осво­бождал другого товарища от обязанностей по отношению к себе, но себя не освобождал от обязанностей по отно­шению к другому товарищу. Павел пояснял это следую­щим образом: если после заявления об отказе от догово-

251

pa будет получена прибыль, отказавшийся товарищ в ней не участвует, но если будет убыток, соответствующая до­ля ляжет и на отказавшегося. Это место источников сле­дует понимать в том смысле, что Павел не имел в виду такое положение на весь срок договора; речь идет лишь о тех мероприятиях, которые уже были начаты и которые отказавшийся бросил на середине. Отказ от договора во­обще не должен быть заявлен несвоевременно: товарищ, не желающий продолжать договорные отношения с товари­щами, должен приурочить свой отказ к такому моменту, когда это связано с наименьшими невыгодами для дела.

Вследствие личного характера договорных связей между товарищами договор товарищества прекращался также смертью одного из товарищей. По римским воз­зрениям, такое же значение, как смерть лица, имеет capi-tis deminutio; с наступлением capitis deminutio одного из товарищей договор также прекращался.

Равным образом товарищество прекращалось и в случае несостоятельности кого-либо из товарищей.

глава V. БЕЗЫМЕННЫЕ КОНТРАКТЫ (CONTRACTUS INNOMINATI)

§ 1. Общие замечания. § 2. Договор мены (permiilatio). § 3. Оценочный договор (contractus aestima torius).

§ 1. ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

1. Система исчерпывающего перечня контрактов, имевших каждый определенное хозяйственное значение и правовые очертания и защищавшихся каждый своим иском (со специальным названием), не могла удовлетво­рить всех потребностей рабовладельческого общества на­чала империи. Хозяйственная жизнь к началу нашей эры стала уже достаточно развитой и сложной. В торговле, да и в других областях хозяйственной жизни складывались

252

изо дня в день самые разнообразные отношения, из ко­торых многие не укладывались в тесные рамки замкну­той системы договоров. Если два яйца договаривались о каких-то имущественных предоставлениях друг другу

причем их договор не подходил ни под один из реальных или консенсуальных контрактов, то вся юридическая си­ла такого договора первоначально состояла лишь в сле­дующем: если одна сторона такое соглашение исполняла а другая сторона уклонялась от его исполнения, то пео-' вой стороне давали кондикционный иск для истребова­ния обратно того, что было предоставлено другой сторо­не. Но на этом развитие не остановилось. Под напором требований хозяйственной жизни сторона, исполнявшая обязательство, установленное договором, выходившим за рамки замкнутого перечня контрактов, получила иск для понуждения другой стороны к исполнению ее обязатель­ства. Для обеспечения иска из подобного рода Догойоров римские юристы употребляли выражение «agere praescrio-tis verbis», т.е. предъявить иск с прескрипцией в формуле (см. выше, разд. 11, § 3, п. 6).

Отсюда в науке римского права было выработано на­звание actio praescriptis verbis.

2. У римских юристов встречается противопоставле­ние новых договоров, выходивших за рамки замкнутого перечня, таким договорам, которые «имеют свое назва­ние». На этом основании средневековые юристы назвали новую категорию «contractus innominati», т.е. безыменные непоименованные контракты. Это название (в самом шм'-ском праве не встречающееся) не вполне точно; некото­рые из этих «безыменных контрактов» все-таки получили название (например, мена — pennutatio, оценочный до­говор — contractus aestimatorius). Термин «безыменные контракты» нужно понимать в том смысле, что сама ка­тегория новых контрактов не имела такого обозначения как основные цивильные контракты — вербальные, лит-теральные, реальные, консенсуальные.

3. Разнообразные случаи безыменных контрактов в Дигестах Юстиниана (D. 19. 5. 5 рг.) сведены к четырем

253

основным типам: 1) do ut des: я передаю тебе право соб­ственности на вещь с тем, чтобы ты передал мне право собственности на другую вещь; 2) do ut facias: я передаю тебе право собственности на вещь с тем, чтобы ты со­вершил известное действие (оказал какие-то услуги и т.п.); 3) facio ut des: я совершаю для тебя известное действие с тем, чтобы ты передал мне право собственно­сти на известную вещь; 4) facio ut facias: я совершаю для тебя известное действие с тем, чтобы и ты совершил для

меня какое-то действие.

4. Даже тогда, когда безыменные контракты оконча­тельно сложились в виде одного из звеньев римской сис­темы контрактов, они сохранили одну особенность, от­личавшую их от других контрактов. Именно за стороной, выполнившей свое обязательство и не получившей удов­летворения от другой стороны, было сохранено право взамен предъявления иска о понуждении контрагента к встречному предоставлению предъявить кондикционный иск о возврате исполненного первой стороной как неос­новательного обогащения, т.е. право отступиться от до­говора.

§ 2. ДОГОВОР МЕНЫ (PERMUTATIO)

1. Договор мены по своему хозяйственному назначе­нию близок к договору купли-продажи. При купле-продаже обязательству одной стороны предоставить «в прочное обладание» другой стороне продаваемую вещь соответствует обязательство другой стороны уплатить це­ну; вещь как бы обменивается на деньги. При договоре мены происходит обмен вещи на вещь (одна из сторон передает в собственность другой стороне определенную вещь, вследствие чего другая сторона становится обязан­ной передать в собственность первой стороне другую »?

вещь, D. 19. 4.1.2). | В качестве формы непосредственного товарообмена *| мена являлась древнейшим договором, предшествовав- • шим купле-продаже. С появлением договора купли-

254

продажи мена не могла сохранить прежнего хозяйствен­ного значения и отошла на второй план. Юридическую регламентацию договор мены получил сравнительно поздно. Во всяком случае, в классическую эпоху в связи с развитием денежного оборота договор мены по своему удельному весу далеко уступал купле-продаже и может быть отнесен к числу второстепенных договоров.

2. Если первая сторона передала вещь, ей не при­надлежащую, и в дальнейшем вещь была кем-либо отсу-ждена у второй стороны, договор не считался заключен­ным. В случае эвикции у первой стороны вещи, полу­ченной во исполнение договора от второй стороны, на­ступают те же юридические последствия, как и при эвикции от покупателя проданной ему вещи.

На тех же основаниях, как и при купле-продаже, решались вопросы об ответственности сторон по догово­ру мены за недоброкачественность переданной вещи (см. выше, гл. IV, § 1).

§ 3. ОЦЕНОЧНЫЙ ДОГОВОР (CONTRACTUS AESTIMATORIUS)

1. Под оценочным договором понимался такой договор, по которому определенная вещь передавалась одной из сто­рон другой для продажи по известной оценке с тем, чтобы другая сторона или предоставила первой сумму, в которую оценена переданная вещь, или возвратила самую вещь (D. 19. 3.1).

2. При продаже вещи во исполнение оценочного до­говора по внешнему виду отношений имело место отсту­пление от правила о том, что передача вещи от лица, не имеющего на нее права собственности, не может привес­ти к приобретению права собственности лицом, которо­му вещь передана. Именно лицо, получившее вещь для продажи по определенной оценке, не являлось собствен­ником этой вещи; тем не менее, если оно продавало или передавало вещь, приобретатель становился ее собствен­ником. Такое отступление от общего правила объясняет-

255

ся, конечно, тем, что в данном случае вещь продавалась по воле ее собственника, выразившейся в заключении

оценочного договора.

По смыслу оценочного договора не было препятст­вий к тому, чтобы лицо, принявшее вещь для продажи, оставило ее за собой, уплатив контрагенту сумму оценки. Если лицу, принявшему вещь для продажи, удавалось продать ее дороже оценки, излишек шел в его пользу.

глава VI. ПАКТЫ (РАСТА)

§ 1. Понятие и виды пактов. § 2. Присоединенные контракты (pacta adiecta). § 3. Преторские пакты. § 4. Пакты, получившие исковую защиту в императорском законодательстве (pacta legitima)

§ 1. ПОНЯТИЕ И ВИДЫ ПАКТОВ

1. Пакт (как и contractus) есть соглашение, притом соглашение неформальное. Однако в отличие от кон­тракта пакт, как правило, есть соглашение, не пользую­щееся исковой защитой. В преторском эдикте, правда, было сказано: «pacta conventa servabo», т.е. я буду при­знавать, сохранять заключенные пакты (откуда ведет происхождение афоризм: pacta sunt servanda — соглаше­ния надо соблюдать, не нарушать, D. 2.14.7.7). Однако признание пактов со стороны претора выражалось, как правило, не в предоставлении иска, а только в обеспече­нии возможности сослаться на pactum в порядке возра­жения (так называемая exceptio pacti).

2. С течением времени все же некоторые категории пактов в виде исключения получили и исковую защиту. Признание пактов было вызвано тем, что по мере разви-тиг торговли и промышленности в рабовладельческом обществе в повседневную практику вошло множество неформальных соглашений, не подходящих ни под один из установленных типов контрактов. Оставить новые ви­ды неформальных соглашений без исковой защиты в не-

256

которых случаях было нельзя, так как это не соответст­вовало бы требованиям развивавшегося оборота и под­рывало бы устойчивость деловых связей.

3. Так возникли две категории пактов: 1) pacta nuda, «голые» пакты, т.е. не снабженные («не одетые») иском, и 2) pacta vestita, пакты «одетые», снабженные иском. Последние в свою очередь делятся на: а) pacta adiecta — пакты, присоединенные к договору, защищаемому ис­ком; б) pacta praetoria — пакты, получившие защиту от претора, и в) pacta legitima — пакты, получившие иско­вую защиту от императоров, в императорском законода­тельстве.

§ 2. ПРИСОЕДИНЕННЫЕ КОНТРАКТЫ (РАСТА ADIECTA)

1. Pacta adiecta — это дополнительные к какому-нибудь защищаемому иском договору (контракту) согла­шения, имеющие целью внести какие-либо видоизмене­ния в юридические последствия главного договора, в ча­стности возложить на ту или другую сторону в договоре какие-либо дополнительные обязанности.

2. Как правило, такие добавочные пакты присоеди­нялись к главному договору непосредственно при его заключении; например, лицо, продававшее земельный участок, тут же условливалось с покупателем, что про­данный участок не передается немедленно, а остается на известный срок в арендном пользовании продавца. В случае нарушения подобного рода пакта, присое­диненного к купле-продаже, давался иск из основного договора (т.е. продавцу — actio venditi, покупателю — ас-tio empti).

Не исключалась возможность присоединения к дого­вору дополнительного пакта и по прошествии некоторого промежутка времени после заключения договора (ex inter-vallo). Однако пакт, присоединенный к договору по исте­чении некоторого времени, защищался иском только в том случае, если по своему содержанию он был направ-

257

17-6506

лен на то, чтобы сделать положение должника более льготным, а не более тяжелым; например, пакт об от­срочке исполнения или об уменьшении размера процен­тов и т.п. защищался иском, хотя бы он был присоеди­нен к основному договору только через некоторое время после заключения договора; напротив, пакты о прибли­жении срока исполнения, об увеличении размера про­центов и т.п., заключенных ex intervallo, исковой защи­той снабжены не были.

§ 3. ПРЕТОРСКИЕ ПАКТЫ

1. К числу пактов, «одетых» претором и потому на­зываемых pacta praetoria, принадлежат, например, consti-tutum debiti, receptum.

2. Constitutum debiti называлось неформальное со­глашение, по которому одно лицо обязывалось уплатить другому лицу уже существующий долг (и тем самым под­тверждало долг, откуда идет название самого пакта: соп-stitutum debiti — подтверждение долга).

С помощью этого пакта можно было обязаться упла­тить или свой (существующий) долг, или же долг другого лица.

Заключая constitutum debiti, можно было и изменить содержание договора.

Подтверждение собственного долга имело тот смысл, что таким путем уточнялся срок платежа, причем, как правило, должник получал одновременно отсрочку ис­полнения. Подтверждение чужого долга понималось как принятие обязательства уплатить чужой долг (т.е. как од­на из форм поручительства; см. разд. VII, гл. 1, § 2).

3. Под названием receptum в преторском эдикте бы­ли объединены три категории пактов, по существу не имевшие между собой ничего общего:

а) receptum arbitrii — соглашение с третейским судьей;

б) receptum nautarum, cauponum stabuiariorum — со­глашение с хозяином корабля, гостиницы, постоялого двора о сохранности вещей проезжих;

258

в) receptum argentariorum — соглашение с банкиром об уплате третьему лицу известной суммы за контрагента банкира, заключившего пакт.

Receptum arbitrii. Два лица, пришедшие между собой к соглашению о передаче своего спора на разрешение третейского судьи (arbiter), заключали с намеченным ар­битром пакт, по которому арбитр обязывался рассмот­реть порученное дело; такое соглашение с арбитром и называлось receptum arbitrii.

Третейский судья, взявшийся рассмотреть спор и ук­лонившийся затем от исполнения пакта без уважительных причин, подвергался штрафу. В качестве уважительных причин неисполнения принятого арбитром обязательства рассмотреть дело признавались следующие: болезнь арбит­ра; возложение на него публичных обязанностей, не позво­ляющих исполнить обязанности арбитра; враждебные от­ношения, сложившиеся после заключения receptum между арбитром и спорящими лицами, и др.

Receptum nautarum, cauponum, stabuiariorum. На прак­тике нередко наблюдались случаи, когда хозяева кораб­лей (nautae), содержатели трактиров и гостиниц (cau-pones), постоялых дворов (stabularii) и т.п. имели связь с ворами и разбойниками, которыми изобиловали и вод­ные, и сухопутные пути сообщения. Между тем лица, которым приходилось проезжать по морю или по доро­гам на суше и пользоваться услугами хозяев кораблей, трактиров, постоялых дворов и т.п., были вынуждены доверять им и оставлять у них на хранение свои вещи (например, лошадь в стойле). Настоятельно необходимо было хотя бы несколько сократить случаи обворовывания проезжавших на кораблях или останавливавшихся в трактирах, постоялых дворах и т.п. и способствовать большей безопасности путешествий (тем более что нахо­диться в названных предприятиях были вынуждены и лица, принадлежавшие к верхушке господствующего класса). Для этой цели преторский эдикт установил по­вышенную ответственность хозяев названных предпри­ятий за целость вещей их клиентов. Хотя передача путе-

259

шественником багажа, лошади и пр. на хранение содер­жателю подобного рода предприятия, в котором оказался путешественник, происходила автоматически, причем отказаться от принятия вещей путешественника на хра­нение содержатель такого предприятия не имел права, однако здесь усматривали неформальное соглашение, пакт (в виде receptum, т.е. принятия), по которому на хозяина предприятия возлагалась повышенная ответст­венность: она имела место даже в том случае, если вещь пропала или причинен иной вред и без вины принявше­го вещь. Хозяева названных предприятий освобождались от ответственности только в том случае, если ущерб на­ступал вследствие стихийного бедствия.

Для защиты путешественника, потерпевшего от кра­жи, порчи вещей, с которыми он пришел на корабль или в трактир, претором давалась actio in factum о возмеще­нии ущерба, понесенного собственником вещи.

Receptum argentarii. Так называлось неформальное со­глашение, по которому банкир', или меняла, принимал на себя обязательство перед своим клиентом уплатить его долг известному третьему лицу. В силу этого соглашения банкир не становился должником третьего лица: третье лицо оставалось кредитором только клиента банкира, к клиенту третье лицо и должно было направлять свою претензию; но если у должника не оказывалось средств для оплаты, он предлагал своему кредитору получить с банкира, заключившего receptum с должником (клиен­том); если банкир отказывался платить, клиент получал против него actio recepticia.

§ 4. ПАКТЫ, ПОЛУЧИВШИЕ ИСКОВУЮ ЗАЩИТУ В ИМПЕРАТОРСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ (РАСТА LEGITIMA)

1. Пакты, получившие юридическое признание (ис­ковую защиту) в законодательстве позднейшей империи, называются pacta legitima. Права кредиторов, возникав-

' См. сносьу нас. 195 260

шие из этих соглашений, защищались посредством condictio ex lege, кондикционного иска (вытекавшего из соответствующего закона).

В качестве примеров императорских пактов можно , назвать compromissum, pactum donationis.

2. Под compromissum разумеется соглашение лиц, между которыми имеется спор относительно права, о пе­редаче этого спора на разрешение третейского судьи (со^ глашение с самим третейским судьей называлось гесер-turn arbitrii, см. предыдущий параграф).

В классическую эпоху выполнение соглашения сто­рон о разрешении спора третейским судом обеспечива­лось или тем, что спорная вещь либо денежная сумма передавалась третейскому судье с тем, чтобы он передал ее тому, в чью пользу будет разрешен спор, или же по­средством стипуляции. За неисполнение решения арбит­ра на виновную сторону налагался штраф.

Императорское законодательство дало непосредст­венную исковую защиту pactum compromissi.

3. Pactum donationis — неформальное соглашение о да­рении. Дарением называется договор, по которому одна сторона, даритель, предоставляет другой стороне, одаряе­мому, вещь (или иной составной элемент своего имущества, например право требования) с целью проявить щедрость в отношении одаряемого (animus donandi). Дарение может состоять в передаче права собственности на вещь, в пла­теже денежной суммы, в установлении сервитута и т.д. Частным случаем дарения было дарственное обещание, т.е. обещание что-то предоставить, совершить известные действия и т.д.

В классическом праве дарственное обещание имело обязательную силу только в том случае, если оно было облечено в форму стипуляции; неформальное дарствен­ное обещание не порождало обязательства. Помимо это­го формального требования еще в республиканский пе­риод для сохранения имущества в руках богатых се­мейств было установлено ограничение размера дарения (закон Ценция, 204 г. до н.э.), за исключением дарений,

261

совершаемых в пользу ближайших родственников. Мак­симальный размер дарения, допущенный Цинциевым законом, неизвестен (не дошел до нас). Цинциев закон принадлежит к числу так называемых leges imperfectae, т.е. таких законов, в которых не предусматриваются юридические последствия их нарушения. Для проведения закона в жизнь претор стал давать exceptio leges Cinciae (возражение против иска об исполнении дарственного обещания, противоречащего Цинциеву закону).

В императорский период (в начале IV в. н.э.). Цин­циев закон утратил значение. Императорским законода­тельством было введено требование совершать так назы­ваемую судебную инсинуацию дарственных актов, т.е. требовалось заявить их перед судом с занесением в ре­естр. Первоначально требование публичности дарения относилось к дарению на любую сумму, но Юстиниан ограничил применение insinuatio лишь дарениями на сумму свыше 500 золотых и установил, что дарения на меньшие суммы получают силу независимо от каких-либо формальностей. Тем самым pactum donatiohis полу­чил исковую силу.

Ввиду того, что даритель не только не получает от дарения никакой utilitas (хозяйственной выгоды), но да­же теряет нечто, ибо дарение предполагает обогащение одаряемого за счет имущества дарителя и, следовательно, имущество дарителя в этом случае уменьшается, ответст­венность дарителя за возможную эвикцию подаренной вещи, за обнаруженные в ней недостатки и пр. ограни­чивалась только случаями допущения дарителем dolus и culpa lata.

Дарение своеобразно еще в том отношении, что при известных обстоятельствах допускалась односторонняя отмена дарения. Так, патрон мог отменить дарение, со­вершенное в пользу вольноотпущенника, в случае небла­годарности одаренного. Эта норма является частным от­ражением зависимости, в которой находились вольноот­пущенники по отношению к патронам и которая нередко переходила в эксплуатацию вольноотпущенника. Юсти-

262

ниан установил уже в качестве общего правила для всех случаев дарения, что неблагодарность одаренного служит основанием отмены дарения. В качестве примеров небла­годарности в законе Юстиниана названы: нанесение тя­желой обиды, создание опасности для жизни дарителя, причинение ему значительного имущественного вреда. Патрон, не имевший детей в момент совершения даре­ния в пользу вольноотпущенника, имел право потребо­вать дар обратно в случае последующего рождения у него детей.

глава VII. ОБЯЗАТЕЛЬСТВА КАК БЫ ИЗ ДОГОВОРА (QUASI EX CONTRACTU)

§ 1. Понятие и виды обязательств как бы из договора. § 2. Ведение чужих дел без поручения (negotiorum gestio). § 3. Обязательства из неосновательного обогащения

§ 1. ПОНЯТИЕ И ВИДЫ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ КАК БЫ ИЗ ДОГОВОРА

1. Термином «обязательства как бы из договора» обозначаются обязательства, возникающие при отсутст­вии между сторонами договора, но по своему характеру и содержанию сходные с обязательствами, возникающими из договоров.

В данном случае основанием возникновения обяза­тельства являлись или односторонние сделки, или неко­торые другие факты, не являющиеся ни договором, ни деликтом. Давая таким обязательствам наименование «обязательства как бы из договора», римские юристы де­лали отсюда практические выводы о том, что возникаю­щие в этих случаях спорные вопросы об условиях и пре­делах ответственности сторон разрешаются аналогично тому, как они решаются применительно к соответствую­щим договорам.

2. Основные виды обязательств как бы из договора следующие.

263

Negotiorum gestio — ведение чужих дел (или вообще забота о чужом деле) без поручения. Слова «без поруче­ния» добавлены к римскому термину «negotiorum gestio» не самими римскими юристами, а в позднейшей литера­туре, чтобы подчеркнуть существенный признак данного обязательства — отсутствие договора. Из этих дополни­тельных слов («без поручения») видно, что рассматри­ваемый вид обязательства является аналогичным тому, какое возникало из договора поручения (mandatum).

Обязательства, возникающие вследствие неоснова­тельного обогащения одного лица за счет другого. Под эту общую рубрику подходил ряд специальных разновидно­стей: обязательство, возникающее из ошибочного плате­жа недолжного, обязательство возврата того, что получе­но лицом по определенному, имевшемуся в виду основа­нию, тогда как основание не осуществилось; обязатель­ство возврата недобросовестно полученного и др.

Данная группа обязательств имела сходство с реаль­ными контрактами в том отношении, что как и в реаль­ных контрактах, так и в перечисленных обязательствах из неосновательного обогащения обязательство возникало на основе передачи денег или иных вещей от одной стороны другой. Однако между этими двумя категориями правоот­ношений существовало и коренное различие: npir реаль­ных контрактах вещь переходила из имущества одного лица в имущество другого на основании соглашения сто­рон, вследствие чего «обогащение» получателя вещи не могло считаться неосновательным, sine causa; в данном же случае обязательство возникало из факта нахождения де­нег или иных вещей в имуществе одного лица за счет дру­гого именно без какого-либо законного на то основания.

§ 2. ВЕДЕНИЕ ЧУЖИХ ДЕЛ БЕЗ ПОРУЧЕНИЯ (NEGOTIORUM GESTIO)

1. Ведение дел без поручения (negotiorum gestio) в смысле основания возникновения обязательства означало такое отношение, когда одно лицо (gestor) вело дело дру­гого лица (dominus), управляло его имуществом и т.п., не

имея на то поручения от этого другого лица (D.3.5.3. рг.). Такая забота о чужом деле, несмотря на отсутствие пору­чения со стороны заинтересованного лица, имела значе­ние с точки зрения предупреждения ущерба для лиц, в силу каких-то причин не имевших возможности самим позаботиться о своих интересах, в особенности для лиц отсутствующих. Поэтому из факта ведения чужих дел при известных условиях возникало обязательство как на сто­роне того лица, дело которого ведет гестор, так и на сто­роне гестора.

На случай ведения чужих дел преторский эдикт преду­сматривал иски bonae fidei, подобные искам, даваемым сто­ронам по договору поручения (mandatum): хозяину дела давались actio negotiorum gestorum directa, а гестору — actio negotiorum gestorum contraria.

2. Необходимые предпосылки для возникновения такого вида обязательств (элементы данного правового институ­та) следующие.

Во-первых, ведение чужих дел. Оно могло выразить­ся в совершении или проведении данным лицом какого-нибудь одного дела, нескольких дел или в управлении имуществом (или частью имущества) другого лица.

Не обязательно было совершение гестором каких-либо юридических действий; ведение дел могло выра­зиться и в каком-либо фактическом действии. Равным образом не была существенна и значительность дела, взятого на себя гестором: всякая забота, приложенная одним лицом к имуществу другого (например, лицо кор­мит раба или животное другого лица, ставит подпорки к зданию, угрожающему падением, и т.д.), позволяла (при наличии других предпосылок) признать negotiorum gestio.

Чаще всего заботились об имуществе лиц, отсутст­вующих на месте нахождения имущества, но отсутствие собственника имущества не являлось необходимым при­знаком рассматриваемого института; например, лицо могло взяться за чужое дело потому, что непосредствен­но заинтересованный не мог позаботиться о себе в силу тех или иных препятствий.

264

265

Забота о чужом имуществе должна пониматься как факт совершения лицом известных действий, направлен­ных на обслуживание чужой имущественной сферы; по каким соображениям лицо это делало (общественный ли долг или соображения личного характера толкали гестора на совершение таких действий), не существенно.

Во-вторых, необходимой предпосылкой возникнове­ния обязательства из ведения дел являлось то обстоя­тельство, что лично перед dominus (хозяином дела) на гесторе не было обязанности (ни по договору, ни по за­кону) совершать данные действия. Следовательно, ин­ститут ведения дел не мог получить применения, если одно лицо вело дела другого на основании договора (т.е. на основании поручения от хозяина дела) или в качестве опекуна хозяина дела (так как опекун в силу закона обя­зан заботиться о своем подопечном). Не препятствовало возникновению обязательства из ведения дел наличие одного лишь морального долга позаботиться об интере­сах другого лица.

Третье необходимое условие возникновения обяза­тельства данного вида заключалось в том, что действия, в которых выразилось ведение дела, совершались за счет другого лица (dominus). Это требование сводилось к то­му, что гестор должен был иметь намерение отнести рас­ходы, связанные с ведением дела, за счет того, в чьих интересах совершаются действия. Другими словами, у лица, ведущего дело, не должно быть animus donandi, т.е. намерения своею деятельностью одарить хозяина дела, проявить в отношении его щедрость.

В-четвертых, ведение дел — отношение безвозмезд­ное: вознаграждение за свои действия гестор не получает.

3. Обязательства сторон. Лицо, которое бралось за чужое дело (гестор), должно было относиться к этому делу заботливо и поэтому отвечало за всякую вину. Вы­полнив те действия, которые гестор признал необходи­мым совершить, он обязан был отчитаться перед dominus в совершенных действиях. Если в результате ведения дел у гестора на руках оказывались деньги, другие вещи,

266

права требования, причитающиеся хозяину дела, гестор обязан был сдать их ему.

Хозяин дела был обязан возместить гестору поне­сенные им издержки (на какое-либо вознаграждение за труд, хлопоты и т.п. гестор права не имел). Обязанность возмещения понесенных гестором расходов возникала лишь в том случае, если его действия совершены были utiliter. Это условие следует понимать в том смысле, что действия гестора должны быть таковы, чтобы их можно было признать хозяйственно целесообразными, отве­чающими интересам того лица, для которого они совер­шались, независимо от достигнутого эффекта или резуль­тата (например, если гестор принял надлежащие меры для лечения заболевшего животного, принадлежащего другому лицу, последнее обязано возместить гестору по­несенные издержки, хотя бы животное, несмотря на принятые меры, погибло).

Если хозяин дела одобрял деятельность гестора, во­прос о целесообразности действий гестора отпадал; сво­им одобрением хозяин дела уже разрешил его в положи­тельном смысле и признал себя обязанным возместить гестору понесенные им издержки. В данном случае нахо­дит применение правило «ratihabitio mandate comparatur» (одобрение приравнивается к поручению). Надо заметить вообще, что не только в названном случае прямо выра­женного хозяином дела одобрения действий гестора, но и в тех случаях, когда (на основе изложенных выше по­ложений) хозяин дела был обязан признать действия гес­тора для себя обязательными, отношения между этими двумя лицами определялись по тем же правилам, как между мандантом и мандатарием (см. выше, гл. IV, § 6).

Если действия гестора нельзя признать целесообраз­ными (произведенными utiliter) и хозяин дела вследствие этого отказывает в их одобрении, гестор не только не имел права на возмещение понесенных им затрат, но еще был обязан восстановить то положение, в каком на­ходилось имущество dominus до мероприятий гестора. Так, надо помнить и указание в источниках (D. 3. 5. 10),

267

что иногда гестор отвечает не только за culpa, но и за casus (случай). По общему же правилу, т.е. если nego-tiorum gestio протекала в соответствии с изложенными выше положениями, так что лицо, в интересах которого действовал гестор, не вправе было отказать в одобрении действий гестора, последний за casus не отвечал.

Однако независимо от наличия всех необходимых условий для того, чтобы гестор получил право на возме­щение понесенных издержек, он во всяком случае имел право требовать от хозяина дела возврата денег, вещей и пр., на которые хозяин дела обогатился от действий гес­тора (возврат неосновательного обогащения см. в сле­дующем параграфе).

§ 3. ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ИЗ НЕОСНОВАТЕЛЬНОГО ОБОГАЩЕНИЯ

1. Поступление в имущество одного лица каких-либо частей имущества другого лица (денежной суммы, вещей, прав требования и т.п.) либо сохранение в имуществе одного лица каких-то частей имущества, подлежащих передаче в имущество другого лица, принято обозначать выражением, что одно имущество обогащалось за счет другого. Как правило, обогащение происходит вследствие какого-нибудь юридического основания (например, по­лучение от другого лица денежной суммы на основании договора займа, купли-продажи и т д.). В тех случаях, когда для поступления денег, вещей и т.д. в имущество данного лица или для сохранения их в этом имуществе за счет имущества другого лица юридического основания нет, говорят о неосновательном обогащении одного лица за счет другого.

Нельзя считать окончательно доказанным или опро­вергнутым, что в классическом римском праве получил признание общий принцип, что факт обогащения имуще­ства одного лица за счет имущества другого лица без достаточного к тому юридического основания порождает всегда обязательство первого лица возвратить неоснова­тельное обогащение второму лицу. Вместе с тем бес­спорно, что в некоторых определенных категориях случа­ев такое обязательство возникало. Так как в этих случаях обязательство возникало из дозволенного действия, сле­довательно, деликта не было, но не было и договора ме­жду сторонами, а между тем последствия наступали, сходные с возникающими из договора (например, зай­ма), — данная разновидность обязательств также принад­лежала к числу обязательств как бы из договора.

Для истребования неосновательного обогащения за­интересованному лицу давался так называемый кондик-ционный иск, condictio. В зависимости от предмета иска римские юристы различали: condictio certae pecuniae (иск о возврате определенной денежной суммы), condictio cer­tae rei (иск о возврате определенной вещи), condictio in-certi (иск о возврате другого обогащения).

Основными категориями обязательств из неоснова­тельного обогащения были: a) condictio indebiti (иск о возврате недолжно уплаченного), б) condictio causa data causa non secuta (иск о возврате предоставления, цель которого не осуществилась), condictio ex causa furtiva (иск о возврате полученного вследствие кражи) и др.

2. Condictio indebiti. Ошибочный платеж долга, в дей­ствительности не существующего, порождал обязанность получившего предмет долга вернуть полученное упла­тившему. Для осуществления требования о возврате ошибочно уплаченного и служила condictio indebiti (Gai, 3.91).

Это обстоятельство относится к числу обстоятельств из неосновательного обогащения потому, что, раз нет долга (и нет намерения одарить получателя), нет основа­ния для платежа, а следовательно, нет основания для ос­тавления предмета платежа в имуществе лица, получив­шего его.

Необходимыми предпосылками для истребования посредством condictio indebiti, ошибочно оплаченного, являются следующие.

Во-первых, факт платежа, совершенного уплатив­шим лицом с намерением погасить определенный долг.

268

269

Безразлично, произведен ли платеж посредством переда­чи денег, вещей и т.п. или в силу факта, сохранившего в имуществе лица причитавшуюся с него сумму (например, платеж произведен посредством прекращения взаимного долга второго лица в отношении первого).

Во-вторых, несуществование долга, погашение кото­рого имелось в виду лицом, совершающим платеж. Не­признание за долгом исковой силы (так называемое на­туральное обязательство, см. разд. VI, гл. 1, § 2) не при­равнивалось к несуществованию долга (т.е. получение платежа по натуральному обязательству не есть неосно­вательное обогащение).

Если долг хотя и существовал, но кредитором являл­ся не тот, кому совершается платеж, или должником — не тот, кто платит, платеж признавался совершенным по несуществующему долгу.

Уплаченное раньше срока не считалось за уплачен­ное недолжно и не подлежало возврату; напротив, пла­теж условного долга до наступления условия приравни­вался к платежу несуществующего долга.

В-третьих, платеж несуществующего долга должен быть произведен ошибочно вследствие извинительного за­блуждения.

Предметом condictio indebiti являлось обогащение лица, получившего платеж, т.е. поступившие в состав его имущества (или сохранившиеся в имуществе благодаря платежу) вещи или их эквивалент.

3. Condictio causa data causa поп secuta (иск о возврате предоставления, цель которого не осуществилась). Назван­ный иск дается в тех случаях, когда одно лицо получает за счет другого какую-нибудь имущественную выгоду ввиду определенной цели (основания), а цель (основа­ние) не осуществилась.

Для возникновения этой разновидности квазикон­трактных обязательств требуется наличие следующих ус­ловий.

Во-первых, предоставление имущественной выгоды одним лицом другому, как-то: передача права собствен-

270

ности (Тиций передал Люцию в собственность серебря­ную вазу); принятие на себя первым лицом обязательства в пользу второго (Тиций обязался по стипуляции упла­тить Люцию 100 сестерциев); погашение обязательства второго лица в отношении первого (Тиций выдал Люцию квитанцию в погашение долга Люция Тицию в сумме 200 сестерциев) и т.п.

Во-вторых, предоставление имущественной выгоды было сделано, имея в виду определенную цель, определен­ное основание, предполагающее наступление какого-то события, с которым связывается предоставление; напри­мер, уплачивалась определенная сумма для организации поездки лица по определенному делу в другой город, пе­реданы вещи в качестве приданого в связи с ожидаемым браком и т.п.

В-третьих, цель или основание, ввиду которых сделано предоставление, не осуществились.

При наличии названных условий лицо, за счет кото­рого обогатилось другое лицо, имело к последнему кон-дикционный иск о возврате сделанного предоставления (в приведенных выше примерах Тиций имеет кондикци-онный иск к Люцию о возврате переданной вазы, о пре­кращении стипуляционного обязательства на сумму 1.00 сестерциев, о восстановлении прекращенного долга Лю­ция на сумму 200 сестерциев и т.п.).

4. Condictio ex causa furtiva (иск о возврате полученного посредством кражи). Вещи, полученные посредством кражи, не становились, конечно, собственностью вора и могли быть виндицированы собственником; но «odio fu-rum» (буквально — «из ненависти к ворам», «против во­ров») с целью предоставления собственнику больших удобств для истребования своих вещей допустили также и кондикционный иск для возврата полученного посред­ством кражи. Хотя кондикционный иск предполагал факт кражи, т.е. деликт, однако юридическим основани­ем condictio ex causa furtiva являлся факт обогащения (res), т.е. получение вором определенных вещей или де­нежной суммы из имущества другого лица.

271

В указанном объективном моменте — в обогащении одного лица за счет другого — сходство данного вида кон-дикций с рассмотренным ранее (п. 2—3). И в этом случае, как и в предыдущих, обязательство возникает ге, подобно реальным контрактам, вследствие чего данный вид обяза­тельства (подобно двум предыдущим видам кондикций) относился к числу обязательств как бы из договоров. От­личительным признаком этого иска по сравнению с двумя предыдущими кондикциями являлось то, что наряду с указанным объективным моментом в данном случае пред­полагается также и субъективный момент — недобросове­стность обогатившегося (должника).

Condictio ex causa furtiva (или просто condictio furtiva) давалась только тому, за чей счет обогатился вор, т.е. собственнику вещи (в этом отличие condictio furtiva от деликтного иска из кражи — actio furti, который давался всякому заинтересованному лицу, например пожизнен­ному пользователю, хранителю и пр.).

Ответчиком по иску являлся только вор; всякого ро­да соучастники и пособники вора отвечали по деликтно-му иску (actio furti), но не по condictio furtiva.

Предметом condictio furtiva является прежде всего возврат похищенного; но так как ввиду преступного спо­соба получения чужого имущества вор отвечал за случай­ную гибель вещи, то с помощью кондикций из кражи было можно в случае гибели вещи требовать денежное возмещение ее стоимости. В последнем случае вор обя­зан был уплатить наивысшую цену, какую вещь имела за время между похищением и присуждением; кроме того, по condictio furtiva должны быть возвращены плоды от вещи, притом не только фактически полученные вором, но также и все те, какие мог бы получить потерпевший от кражи, если бы вещь не была у него похищена.

5. Другие случаи применения исков о возврате неосно­вательного обогащения (condictiones sine causa). Наряду с изложенными в предыдущих параграфах специальными видами кондикций в источниках упоминаются отдельные случаи применения, так сказать, общего иска о возврате

272

неосновательного обогащения, В этих случаях кондикци-онный иск давался в силу одного факта неосновательно­го обогащения за чужой счет без ближайшего определе­ния условий иска.

Примеры подобного рода, относящиеся к классиче­скому праву, можно обобщить следующим образом: кон-дикция дается в тех случаях, когда вещи одного лица фактически потреблены другим лицом или стали при­надлежать ему на праве собственности без юридического на то основания (чужие деньги смешаны с собственными деньгами данного лица), так что собственник вещей ут­рачивал возможность предъявить виндикационный иск для истребования вещей. Тогда на место утраченной виндикации давалась кондикция,

Разновидность condictio sine causa представлял слу­чай, когда денежная сумма или иные вещи поступили в имущество данного лица на законном основании, но за­тем основание отпало (causa finita); например, в обеспе­чение обязательства был дан задаток; обязательство ис­полнено, а задаток продолжает оставаться у кредитора, хотя основание дачи задатка кончилось; давалась condic­tio sine causa для истребования в этом случае задатка;

другой пример: condictio sine causa давалась для истребо­вания расписки должника, оставшейся у кредитора, не­смотря на погашение долга.

глава VIII. ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ИЗ ДЕЛИКТОВ И КАК БЫ ИЗ ДЕЛИКТОВ

§ 1. Понятие частного правонарушения. § 2. Важнейшие вицы частных деликтов. § 3. Обязательства как бы из деликта (quasi ex delicto).

§ 1. ПОНЯТИЕ ЧАСТНОГО ПРАВОНАРУШЕНИЯ

1. Частным правонарушением (delictum privatum) в от­личие от уголовного преступления (crimen publicum) в Риме называлось такое правонарушение, которое рас-

18-6506

273

сматривалось как нарушение главным образом прав и интересов отдельных частных лиц (а не прав и интересов государства в целом) и потому порождало обязательство лица, совершившего деликт, уплатить потерпевшему штраф или, по крайней мере, возместить убытки.

Надо заметить, что в круг частных правонарушений римское право включает и такие, которые, с современ­ной точки зрения, являются тяжкими уголовными пре­ступлениями (например, увечье, кража и др.).

2. Обязательства из правонарушений являются древ­нейшим видом обязательств. В глубокой древности их санкцией была частная месть со стороны потерпевшего и его родичей. По мере укрепления государства и усложне­ния хозяйственной жизни стали практиковаться согла­шения между правонарушителем и потерпевшим о заме­не мести денежным штрафом; эти соглашения были санкционированы правом (система добровольных компо­зиций). Дальнейшее развитие привело к тому, что при-^\ менение мести было запрещено и было установлено, что единственно допустимым последствием являются штраф и вознаграждение потерпевшего за вред и обиду.

3. Система деликтных обязательств характеризова­лась в Риме тем, что существовал определенный, исчер­пывающий. перечень случаев, в которых возникали такие обязательства, но не было установлено общего правила, что всякое недозволенное действие, нарушающее чьи-либо права или интересы, порождает обязательство лица, совершившего такое действие в отношении потерпевше­го. В древнейшем праве правонарушение сопровождалось установленными для него последствиями независимо от наличия субъективной вины совершившего деликт (в этом сказывался пережиток эпохи частной мести, при которой к правонарушению подходили с точки зрения потерпевшего). В дальнейшем развитии права наличие субъективной вины совершившего деликт стало необхо­димым условием для признания в конкретном случае ча­стного деликта.

4. Таким образом, законченное понятие частного де­ликта предполагало три элемента: а) объективный вред,

274 •

причиненный противозаконным действием одного лица другому; б) вину лица, совершившего противозаконное действие (умысел или хотя бы неосторожность); в) при­знание со стороны объективного права данного действия частноправовым деликтом, т.е. установление частнопра­вовых последствий данного деяния, применяемых в по­рядке гражданского процесса.

5. Историческим происхождением частных деликтов объясняется ряд особенностей, свойственных деликтнЫМ обязательствам в классическом римском праве в отличие от договорных обязательств.

Договорное обязательство (идет ли речь об его ак­тивном моменте — праве требования кредитора или о пассивном — обязанности должника) являлось одним из элементов имущества и потому переходило в порядке универсального преемства (см. разд. VIII) на наследни­ков как кредитора, так и должника; этого не бывало только в тех договорах, которые предполагали особое личное доверие или особые личные качества должника, как, например, mandatum, договор поручения. Иски из деликтных обязательств предоставлялись наследникам кредитора, за исключением тех, которые, по римско\1У выражению, «дышат местью» (vindictam spirantes), на­пример иск о личной обиде дается только обиженному» но не наследнику его. Наследник должника по деликт-ному обязательству вообще не отвечал; однако к неМУ мог быть предъявлен иск, если в его имущество поступи­ло нечто полученное в результате деликта, и тогда на­следник правонарушителя отвечал в пределах своего обо­гащения.

Если в договорном обязательстве участвовали не­сколько лиц на той или другой стороне, то сумма требо­вания или долга либо делилась между ними по доляМ? либо устанавливалось солидарное обязательство. В де­ликтных обязательствах штрафная ответственность не­редко возлагалась на каждого из виновников, и не в оп­ределенных долях и не по принципу солидарной ответст­венности, а по принципу кумуляции (умножения взь-1-

275

скания); например, штраф, взимавшийся по actio furti с вора, в случае совершения кражи несколькими лицами' взимался с каждого из них в полном размере.

Дееспособность к вступлению в договорные обяза­тельства и к несению ответственности за деликты не все­гда совпадала; например, несовершеннолетние (impu-beres) были неспособны заключать договоры без участия опекуна, а за деликты ответственность несли.

В области деликтов подвластных детей и рабов сло­жилась (как отголосок эпохи частной мести) не извест­ная договорному праву ноксалъная ответственность: в случае совершения деликта рабом или подвластным ли­цом давался так называемый ноксальный иск против до-мовладыки виновного лица или раба; по ноксальному иску домовладыке предоставлялось (по его выбору) или возместить потерпевшему убытки от деликта, или выдать ему виновного для отработки долга.

6. В процессе исторического развития шла некоторая ассимиляция договорных и деликтных обязательств. Штрафы из деликтов стали нередко заменяться возме­щением убытков, вследствие чего реже стало применять­ся умножение ответственности и т.п. Однако в основном указанные черты различия договорных и деликтных обя­зательств остались.

§ 2. ВАЖНЕЙШИЕ ВИДЫ ЧАСТНЫХ ДЕЛИКТОВ

1. Iniuria. Термин iniuria употреблялся и в общем смысле неправомерного действия (omne quod поп iure fit — все, что совершается не по праву), и в специальном смысле личной обиды. Еще законам XII таблиц были известны отдельные виды личных обид: а) повреждение конечностей человеческого тела (membrum ruptum), ка­раемое по началу «око за око», если только стороны не достигнут соглашения о выкупе; б) повреждение внут­ренней кости (os fractum), караемое штрафом (в пользу истца): в) другие личные обиды действием, также карае­мые штрафом в пользу истца.

276

В классическом римском праве деликт iniuria был обобщен (всякое умышленное противозаконное нанесе­ние личной обиды). При этом, с одной стороны, понятие деликта было расширено, поскольку iniuria больше не огра­ничивалась обидой действием, но охватывала всякое оскор­бительное', пренебрежительное отношение к чужой лично­сти; а с другой стороны — сужено, поскольку было выдви­нуто в качестве необходимого элемента намерение обидеть (animus iniurandi). Изменилась и санкция этого' деликта:

на место прежних фиксированных сумм (штрафных такс) было введено определение штрафа судом в каждом от­дельном случае в зависимости от обстоятельств дела: ха­рактера обиды, социально-экономического положения обидчика и обиженного (иск приобрел характер так на­зываемого оценочного иска, actio iniuriarum aestimatoria).

2. Furtum. Наиболее подходящий русский термин, соответствующий furtum, — кража. Однако furtum не совпадало полностью с современным понятием кражи. Во-первых, к категории furtum в Риме относились и те деликты, которые в современном праве именуются кра­жей, и те, которые теперь называются присвоением, рас­тратой и т.п. Во-вторых, furtum не ограничивалось по­хищением вещи; можно было также совершить furtum usus, кражу пользования вещью (т.е. корыстное, наме­ренное пользование вещью при отсутствии на то права), furtum possessions, кражу владения (данную разновид­ность деликта, например, совершал собственник вещи, если отнимал у кредитора переданную ему в залог вещь). В-третьих, furtum является частным правонарушением (впрочем, в праве императорского периода намечается некоторая тенденция к приближению этого деликта к уголовным преступлениям).

Таким образом, к furtum относилось всякое противо­законное корыстное посягательство на чужую вещь (соп-trectatio rei fraudulosa). Однако такое определение данно­го деликта нельзя признать точным: furtum possessions (как видно из приведенного выше примера) могло иметь предметом собственную вещь лица, совершавшего этот деликт.

277

В древнейшем римском праве, выраженном в зако­нах XII таблиц, вор, захваченный с поличным (furtum manifestum), а также вор, у которого вещь обнаружена после кражи в результате обыска, производившегося осо­бым торжественным способом, карался бичеванием, по­сле чего отдавался во власть потерпевшего; в случае ноч­ной или вооруженной кражи вора можно было даже убить на месте. Вор, не застигнутый с поличным (furtum пес manifestum), карался штрафом в размере двойной стоимости украденной вещи.

В более позднем праве саморасправа потерпевшего с вором не допускалась даже при furtum manifestum. Юриди­ческие последствия деликта кражи стали выражаться в сле­дующих исках. Прежде всего потерпевшему давался иск о возврате похищенного (condictio furtiva). Собственник по­хищенной вещи имел, правда, в своем распоряжении вин-дикационный иск; но condictio furtiva, которую можно бы­ло предъявить взамен виндикации, была легче в отношении доказывания: в виндикационном процессе от истца требо­валось доказательство его права собственности на данную вещь; предъявляя condictio furtiva, истцу достаточно было доказать факт кражи у него вещи ответчиком. Таким обра­зом, предоставление потерпевшему condictio furtiva облег­чало ему возврат вещи. Кроме того, кондикция была удоб­на тем, что позволяла в случае, если вор сбыл вещь с рук, истребовать от него «обогащение», оставшееся в его иму­ществе в результате кражи.

Истребованием от вора похищенной вещи (или по­ступившего вместо нее обогащения в имущество вора) юридические последствия furtum не исчерпывались. Потер­певший имел возможность предъявить кроме condictio fur­tiva еще штрафной иск — actio furti. С помощью последнего иска взыскивался штраф: при furtum manifestum — в чет­верном размере стоимости похищенного, при furtum пес manifestum — в двойном размере. Соучастники в краже отвечали в таком же размере (умножение штрафной от­ветственности).

3. Damnum iniuria datum (неправомерное уничтожение или повреждение чужих вещей). Незаконное посягательст-

278

во на чужое имущество могло выразиться не только в корыстном его присвоении (полном или частичном), но также в виновном уничтожении или повреждении чужих вещей. В древнереспубликанском римском праве такого общего деликта не было: законы XII таблиц знали только некоторые частные случаи причинения имущественного вреда, особенно острые в условиях жизни земледельца, как-то: порубка деревьев, поджог хлеба или дома и др.

Общий деликт повреждения чужих вещей появился только с изданием закона Аквилия de damno iniuria dato (приблизительно в III в. до н.э.). Аквилиев закон состоял из трех глав, из которых к деликту повреждения вещей относились первая и третья. В первой главе говорилось, что, кто убьет чужого раба или четвероногое животное, тот обязан уплатить за него высшую цену, какая сущест­вовала на раба или животное на протяжении предшест­вующего года. В третьей главе Аквилиева закона было постановлено, что если будет ранен раб или четвероногое животное либо будет уничтожена или повреждена какая-то другая вещь, то виновный обязан уплатить высшую цену поврежденной или уничтоженной вещи, какую она имела на протяжении последнего месяца.

Первоначальная практика применения Аквилиева закона строго придерживалась его буквы о возмещении вреда «corpore corpori datum»: под действие этого закона подводились лишь такие случаи, когда вред причинялся телесным воздействием (corpore) на телесную вещь (cor­pori). Так, например, лицо, виновным образом оставившее чужого раба без пищи, вследствие чего раб умер голодной смертью, при таком буквальном толковании закона не не­сло ответственности. С течением времени закон Аквилия стали применять шире: в случаях причинения вреда чужо­му имуществу таким поведением лица, в котором нельзя было усмотреть физического воздействия на вещь (corpore corpori), стали также применять Аквилиев закон, давая иск по аналогии (actio legis Aquiliae utilis).

Необходимым условием применения Аквилиева за­кона было причинение вреда iniuria (в смысле поп iure —

279

противозаконно). В порядке толкования закона было введено требование субъективной вины, хотя бы то была самая слабая ее форма (culpa levissima, самая легкая не­осторожность).

Толкованием юристов была расширена сфера при­менения Аквилиева закона: закон предусматривал только случаи причинения имущественного вреда собственнику;

практика применения закона распространила защиту также на узуфруктуария, залогопринимателя, добросове­стного владельца и даже на лиц, имевших обязательст­венное право требовагь передачи веши.

В случае совершения деликта несколькими лицами они отвечали солидарно.

§ 3. ОБЯЗАТЕЛЬСТВА КАК БЫ ИЗ ДЕЛИКТА (QUASI EX DELICTO)

1. В некоторых случаях обязательство возникает из недозволенного поведения лица, однако при таких об­стоятельствах, когда нет ни одного из предусмотренных в нормах права деликтов (римское право придерживалось системы перечня частных деликтов и не знало общего принципа, что всякое виновное неправомерное причине­ние имущественного вреда порождает деликтное обяза­тельство). Обязательства из недозволенных действий, вы­ходящие за пределы перечня деликтов, получили назва­ние обязательств как бы из деликта (quasi ex delicto).

2. В качестве примеров обязательств как бы из де­ликта можно привести следующие.

Если из окна здания что-нибудь вылито или выбро­шено на общественный проезд, то всякий, кто потерпит от этого какой-либо ущерб, получал по преторскому эдикту actio de effusis et deiectis (иск о вылит ом или вы­брошенном) против хозяина дома или квартиры, откуда было вылито или выброшено. Ответственность хозяина дома или квартиры наступала независимо от их личной вины (вследствие чего такой случай нельзя было подвес­ти под какой-либо деликт, например повреждение чужих

280

вещей). Ответственность по данному иску была различ­на, смотря по характеру причиненного вреда: за повреж­денное имущество собственнику присуждалась двойная цена; за ранение свободного человека взыскивался штраф «по справедливой оценке» судьи; за причинение смерти свободному человеку взыскивался (по требова­нию любого гражданина, actio popularis) штраф в сумме 50 тыс. сестерциев.

Другой пример обязательства как бы из деликта: ес­ли на подоконнике здания что-либо положено или на здании подвешено так, что угрожает падением и причи- , нением вреда, то любой гражданин мог предъявить иск (являвшийся, следовательно, также actio popularis) про­тив хозяина дома или квартиры, не ожидая факта причи­нения вреда. По такому иску «о положенном или подве­шенном» (actio de positis et suspensis) взыскивался штраф в 10 тыс. сестерциев.

<предыдущая страница | следующая страница>