Меня спрашивают: «А что вы так вцепились в эту «Аврору»? Зачем вам она и почему вы считаете, что в качестве музея она погибнет. Не гибнет же ледокол «Красин»?

Если честно, то я уже устал объяснять что такое для военного моряка «Аврора», потому что начинаешь объяснять, но через какое-то время становится ясно, что тебя не слышат, не понимают. Словно говорим на разных языках. Я им о военном корабле, а они мне – ну и что такого? Я им о государстве, а они мне – а при чем здесь государство? Я им о культуре, а они мне – какая же это культура?

Но я все равно не устану говорить. Точнее так: я устаю, конечно, у меня опускаются руки, мне кажется, что я – тот самый, вопиющий в пустыне. А потом – я опять поднимаюсь, и все начинается снова – я снова говорю и говорю. Передо мной стена, но и до стены можно, в конце концов, достучаться.

Так зачем же нам нужна «Аврора»?

«Аврора» нам нужна потому что, как сказал Михаил Веллер, с ней связывают все хорошее.

Это мечта о хорошей жизни. И мультфильм в советские времена был про нее создан правильный и песня «Что тебе сниться, крейсер «Аврора» тоже была очень правильной.

А в Российском государстве, похоже, всегда судороги. Тут флот гибнет регулярно, и так же регулярно возрождается. Губят его люди, от флота и от истории очень далекие. А возрождают офицеры и кораблестроители. Но офицеры – прежде всего.

Все в государстве начинается с офицера. И все в государстве офицером заканчивается.

Нет офицера – и вот уже появилось множество лавочников – они обычно растаскивают труп государства. В России периодически растаскивается труп государства.

Потом – из-за огромных размеров России (все никак не растащить) – все опять нарождается заново и на ровном месте, чтоб через какое-то время опять начать гнить.

А все из-за отношения тут к человеку, к офицеру.

Офицер – это продукт общества, в той ее части, которая не может предать и продать.

Офицер так воспитан. И здесь надо отметить, что произнося из раза в раз слово «офицер», я имею в виду только ту часть общества, которая под определение «не может предать и продать» подпадает. Я не имею в виду все и всех, кто носит у нас на сегодня погоны и полагает себя офицером, а только тех, кто являются офицерами по своей сути – «не могут предать или продать». Казнокрадство, взятки, коррупция – это не офицеры. Это те, кто, прикрывает погонами свою сущность – лавочника, растаскивающего труп государства.

Офицер создается, выращивается, формируется другим офицером. Тут важен пример. И пример должен быть живым – его можно потрогать, он должен быть перед глазами.

Вот поэтому важна связь поколений. Вот поэтому процесс формирования офицерского корпуса непрерывен, как и процесс варки стали. Его нельзя остановить – потеряешь офицера. Нельзя сказать: «Сегодня мы в училище никого не принимаем» – потому что завтра при всем желании вы никого не найдете – вы прервали связь и теперь все начинается с самого начала.

Нужен хороший ремонт на корабле, нужен двигатель, нужен винт, нужны орудия, нужен экипаж, команда единомышленников, и они должны формироваться на стадии ремонта «Авроры», потому что именно так у экипажа, команды формируется отношение к кораблю, как к своему собственному телу, как к живому существу, которого нельзя бросить в болезни и горести.

Офицер, который не может бросить свой корабль в болезни и горести, никогда не бросит государство, не предаст, не перебежит на сторону противника. А это очень важно, потому что перебежчик, бывший теперь уже офицер, а ныне в просторечии иуда – обладает большими знаниями, и он может расчленить государственное тело, пока оно еще живое. То есть, перебежчик опасней лавочника.