Тайна Синего имама
Бернар Бессон
Тайна Синего имама
15 января 1098 года, крепость Аль Хаффа, Сирия
– Где золото?
Ученый монах покачал головой:
– Пленники отказываются говорить, мессир.
С высоты захваченных укреплений Танкред де Ла Мот Руж обвел взглядом горизонт: только камни да пересохшая река. Желтая пыль забивалась в раны, проникала между кожей и железными доспехами, окрашивая кровь в золотистый цвет.
Возглавлявший отряд из двух сотен всадников и пеших воинов, Танкред захватил крепость на рассвете. Едва взошло солнце, лучники из Орлеана и Питивьера начали стрелять по бойницам, мешая неверным обрубать веревочные лестницы с крючьями, по которым христиане взбирались на стены твердыни.
Магометане явно не ожидали столь стремительного и яростного штурма.
Аль Хаффа потому и слыла неприступной, что никто никогда не пытался ее атаковать.
Танкред снял с руки железную перчатку и погладил камень, на котором подсыхала кровь Монжуа, одного из тех, кому удалось первыми ворваться в сарацинскую крепость.
– Следуй за мной!
Византийский монах встретил лихорадочный взгляд завоевателя и, трепеща от ужаса, двинулся вслед за Танкредом, не спуская глаз с синего креста франкских крестоносцев, вышитого на его плаще.
Считалось, что взятие Аль Хаффы, расположенной в тридцати лье от дороги на Иерусалим, защитит крестоносцев, шедших к священному городу. Танкред и его воины добровольно взялись за этот подвиг. Ходили слухи, что в крепости хранится сокровище, поэтому после битвы Танкред приказал обыскать замок и допросить гарнизон.
Во внутреннем дворе крепости оставшиеся в живых сарацинские воины взирали на победителя, ожидая решения своей участи. Рыцарь великан схватил монаха за руку и заговорил:
– Скажи им, что от имени короля франков я вступаю во владение этой крепостью, а также людьми и животными, которые в ней находятся.
Монах перевел.
– Скажи им, что ныне я вершу здесь суд и выношу приговор, и они должны отвечать на мои вопросы.
Монах переводил и даже не пытался вырваться из железных тисков, сжимавших его руку до хруста в костях. В последние месяцы мир божий все больше походил на ад, и монах с сожалением вспоминал прохладу и благоуханный сумрак своей монастырской кельи.
Танкред приказал принести меч и воткнул его в песок перед собой. Переводить ничего не пришлось, все было понятно без слов. Объятые страхом побежденные смотрели на франков застывшим взором. У одного из них подкосились ноги, и мучимый жаждой сарацин рухнул на землю.
– Где золото? – повторил Танкред.
Монах перевел. Все молчали. Танкред отпустил руку византийца и посмотрел на пленников. Его взгляд остановился на одном из них, с виду самом отважном. То был турок сельджук с покрытым шрамами лицом.
Два крестоносца схватили неверного и бросили его к ногам военачальника. Танкред взмахнул мечом, кровь поверженного брызнула на землю и обагрила плащи воинов.
Обезглавив шестого по счету сарацина, Танкред повернулся к монаху, который выбрался изо рва, – от страшного зрелища его вывернуло.
– Скажи им, что погибли самые смелые.
Запинаясь, монах перевел его слова. Еще один мусульманин упал без сознания.
Одного за другим Танкред казнил неверных, думая о своем замке неподалеку от Питивьера, защищенном земляным валом и живой изгородью. Он хотел построить две каменные башни, такие как в Аль Хаффе. Ученый монах нарисует ему план, а на золото, которое сарацины рано или поздно отдадут ему, он наймет зодчего и каменотесов.
Предпоследний пленник вскочил. Танкред не умел разбирать буквы на пергаменте, зато без труда читал человеческие мысли по глазам. От него невозможно было ничего утаить. Монах наклонил ухо к пересохшим губам сарацина. Когда византиец поднял голову, Танкред увидел, как золото поблескивает в его глазах. Впрочем, ему не на что надеяться: говорившие на многих языках духовные лица трогали военачальника не больше, чем турецкие всадники.
– Этот человек отведет нас к сокровищу, мессир!
– Пошли!
В сопровождении монаха и франкских рыцарей Танкред последовал за предателем в подвалы Аль Хаффы. В свете факелов они увидели круглые своды сказочной красоты. Танкред погладил камень натруженной рукой.
– Сокровище за этой дверью.
Несколько рыцарей отправились за бревном, чтобы вышибить дверь. Наконец проход был открыт.
В небольшом помещении на подставках из черного дерева в несколько рядов стояли амфоры, каждая высотой с восьмилетнего пажа. Их было двенадцать штук.
– Он говорит, что сокровище в амфорах.
Танкред выхватил меч и одним ударом разбил первый ряд сосудов.
По полу рассыпались обыкновенные камни. Пленник пал ниц, дрожа всем телом. Монах взял камень и пристально посмотрел на него.
– Что ты там разглядываешь?
– На камне вырезан стих из Корана.
– А где же золото?
– Для магометан слова Корана ценнее, чем золото.
23 декабря
Лондон, 14:00
Синий имам ненавидел Лондон еще больше, чем Париж. Город исходит грехом, как затылок этого рабского отродья – таксиста – исходит потом.
– Остановитесь здесь, – велел он.
– Да, сэр.
Шофер ямаец остановил машину прямо перед входом в парламент. Синий имам заплатил по счетчику, взял свой кейс и ступил на тротуар, такой же грязный, как лондонское небо. Вдохнул влажный воздух и, закрыв глаза, представил себе жаркое солнце над Красным морем и ощутил вкус соли на губах. Тонкие струйки песка стекали между ладонями Смаина и Абу Кибера, сидевших на кессоне. Вдали, меж водой и сверкающим небом, парила глубоководная пристань.
Аллах Милосердный и Всемогущий направил его с берегов Святой земли на берега Темзы для исполнения первой части великого замысла. Он, никому не известный сирота, бывший студент из Жизора, единственный из всех времен был избран для того, чтобы возвестить о гневе Творца против врагов Корана, союзников дьявола. Через несколько дней события 11 сентября 2001 года будут казаться мелким происшествием в сравнении с тем, что предстоит совершить Братьям.
Равнодушный к неверным, Синий имам шел, наслаждаясь ощущением гладко выбритого и протертого одеколоном тела под зимней одеждой. Проходившие мимо лицемеры избегали его взгляда, словно испуганные крысы. Посмотрев на часы, он замедлил шаг. Посредине моста он остановился, поставил кейс на парапет, посмотрел вверх и воздал хвалу Аллаху. Небо сомнительного серого цвета, словно одеяло в сиротском доме, укрывало его от взгляда Лукавого. Десница Всевышнего хранила его. Господь сокрушает замыслы неверных. Анри Булар прочел про себя суры Аль Тауба и Аль Анфаль – главы из Корана, которым его научил Тарик Хамза после возвращения из Египта.
Не обращая внимания на автомобили и торопливых прохожих с рождественскими подарками под мышкой, он снял перчатку, засунул руку в карман пальто, достал мобильный телефон и положил его на парапет.
Мысль начать с Лондона пришла ему в голову однажды утром после молитвы. Синему имаму, прозванному так за цвет глаз и бродячий образ жизни, удалось убедить своих соратников.
– Американцы и французы станут помогать друг другу, – говорил он. – Давайте рассуждать, как наши враги, чтобы поскорее отправить их в ад!
Пророк, да будет благословенно имя его, не возбранял борцам за веру прибегать к хитрости.
Синий имам взял телефон и в ту самую минуту, когда должен был раздаться звонок, на мгновение ощутил вибрацию.
Исходящий номер высветился на экране. Анри Булар нажал на кнопку и узнал голос Смаина.
– Аллах Акбар!
Булар ответил ему с тем же пылом и бросил телефон в Темзу как можно дальше. В Париже Смаин приступил к джихаду. Пособникам Америки придется заплатить за свои грехи.
Париж,
посольство Соединенных Штатов Америки
14:30
Мельхиор Джаменти любил снегопад. Он подошел к окну, чтобы полюбоваться, как снег падает на парижские мостовые. Площадь Согласия, набережные Сены, иней на деревьях на Елисейских Полях напоминали ему акварель, висевшую в коридоре посольства.
В парадном зале служащие заканчивали украшать елку гирляндами и разноцветными шарами. Скоро дети будут разворачивать подарки под умиленными взглядами взрослых. У него нет ни жены, ни детей, поэтому он запрет кабинет и отправится на поиски своих собственных радостей. Мельхиор терпеть не мог Рождество, дни рождения и всяческие торжества.
Он был шефом французского отделения ЦРУ и каждый год проводил рождественские каникулы во Франции. Завтра скоростной поезд отвезет его в Бург Сен Морис, а там он на такси отправится в Валь д'Изер. Целых пять дней не видеть посла – вот оно, истинное счастье!
В свои сорок пять лет, немалая часть которых прошла в знаменитом управлении, Мельхиор, уже не питая никаких иллюзий, все еще пытался усилить американское влияние в старушке Европе. В связи с войной в Ираке и теорией Homeland Security1 у него родилось несколько интересных идей, о которых он сообщил начальству, на что Госдепартамент ответил черной неблагодарностью.
Оживший пейджер оторвал Мельхиора от горьких радостей самоанализа. Его ассистентке нужно было срочно поговорить с ним, и она просила его спуститься в шифровальный отдел. Бекки Стэнфорд была карьеристкой из свиты нового посла Билла Коннуэя; и ей Мельхиор доверял еще меньше, чем французским спецслужбам.
Не прошло и минуты, как его спортивная фигура в костюме второразрядного дипломата выскользнула из кабинета, чтобы спуститься в подвал посольства.
– Что стряслось? – с порога спросил он у Бекки.
Девушка протянула ему бумажный прямоугольничек розового цвета: значит, в штаб квартире ЦРУ в Лэнгли сообщению придавали особое значение и требовали полнейшей конфиденциальности.
Бекки принялась описывать ситуацию, как будто он сам был не способен прочитать сообщение:
– Агентство национальной безопасности перехватило телефонный звонок из Парижа в Лондон. Номер, с которого звонили, соответствует номеру мобильного телефона, которым пользовался Тарик Хамза – человек, убивший нашего посла в Каире два года назад.
– А лондонский номер?
– Он нам незнаком. АНБ удалось записать два мужских голоса, произносящих формулу: «Аллах Акбар!» Голоса опознать невозможно. Мы не знаем, кто кому звонил и зачем. Разговор был слишком коротким, так что нам не удастся сравнить запись с базами данных известных нам голосов. Человек, звонивший из Парижа, вероятней всего находился неподалеку от Трокадеро, а тот, кто ответил на звонок в Лондоне, – возле здания парламента. Здесь идет снег, а в Англии небо затянуто облаками. Фотографии со спутника нам ничего не дают, и невозможно воспользоваться инфракрасным излучением.
– Да уж, не повезло нам…
Мельхиор приподнял рукав пиджака.
– Почему вы смотрите на часы?
– Чтобы проверить, какой сейчас час, а вы что подумали? – ответил он, стараясь сохранять спокойствие.
С недовольным видом Бекки указала ему на компьютер.
– Я изучила дело Тарика Хамзы, – сказала она.
– И что же?
– Оказывается, два года назад вы написали заметку о нем и о некоем Клеман Амруше, французском писателе, специалисте по исламу и Корану.
– Что то еще, Бекки?
Нью йоркская красавица, обладательница множества дипломов, а также прекрасных манер, как школьница, скорчила обиженную рожицу:
– Вы никогда мне об этом не говорили.
– Это было задолго до вашего приезда в Париж. Мне нужно поговорить с послом.
– Мне пойти с вами?
Мельхиор положил руку ей на плечо. Он знал, что тем же вечером посол и так все расскажет ей в постели. Морван, координатор французских разведслужб, подтвердил его предположения об их связи. Мельхиор делал вид, что ничего не знает, но приберегал эту информацию на случай, если один из них станет совсем невыносимым. Во Франции разврат был в порядке вещей, но в пуританской обстановке американского посольства информация о связи посла и ассистентки шефа французского отделения ЦРУ произвела бы эффект разорвавшейся бомбы. Коннуэй, выставлявший себя примерным христианином в вашингтонском бомонде, оставил в Штатах образцовую жену и дочь инвалида. Он звонил им чуть ли не каждый день, что не помешало ему путем сложных ухищрений перевести Бекки в Париж.
– Дорогая Бекки, скоро вы поймете, что в нашей профессии есть вещи, которые лучше не знать. Отмените мою бронь на поезд в Бург Сен Морис. Позвоните из моего кабинета, там же вы найдете телефон железнодорожной компании.
– Это очень серьезно?
– Это досадно, как выражаются в Госдепартаменте.
Бекки посмотрела на него с подозрением. Мельхиор подумал, сколько мерзостей теперь выйдет наружу, а начальство непременно станет искать виноватых. Пришло время привлечь внимание французов, не афишируя своего участия в этом деле.
– Звоните на Лионский вокзал, а я пойду поговорю с шефом.
Лондон, 15:00
Пошел снег, и Анри Булар поднял воротник пальто. Он свернул на Парк Лейн.
Дома с колоннами, мимо которых он шел, были похожи на именинные пироги: двери украшены праздничными венками, а в окнах видны елки с мигающими гирляндами. Христианство рядилось в глупейшую языческую мишуру. В детстве выцветшие крашеные статуи святых в соборах вызывали у него отвращение. Его страждущий дух уже тогда не принимал никаких изображений Всевышнего в Его невыразимом величии. Позднее он увлекся точными науками, и это увлечение на первых порах помогло ему воплотить стремление к бесконечному. Простые числа были единственными друзьями его детства.
Булар нажал кнопку звонка и стал ждать ответа. Дверь отворилась, но тут его ждал неприятный сюрприз. Вместо Перси Кларенса, которого он рассчитывал увидеть, на пороге стояла еще молодая женщина в черной форме с белым передником.
– У меня назначена встреча с господином Кларенсом, – сказал он.
– Он вас ждет.
Синий имам стряхнул с ботинок снег и прошел в коридор, держа кейс в руке. Он был среднего роста и тщедушен, однако Господь одарил его взглядом, вселяющим в людей страх. Женщина вжалась в стену, чтобы дать ему пройти.
– Не знал, что у господина Кларенса есть…
– Я прихожу каждый день после обеда, – ответила горничная.
Раньше Анри Булар заходил утром, да и то всего дважды.
– Господин Кларенс ожидает вас в гостиной.
– Я знаю дорогу.
Он с осуждением посмотрел на слишком короткую юбку и полную грудь женщины и толкнул дверь гостиной.
В свете камина блестела неизбежная и отвратительная рождественская елка. Перси Кларенс жестом пригласил Булара войти и приказал своей собаке успокоиться. Фокстерьер Кларенса начинал рычать всякий раз, когда этот человек приходил в дом.
Булар снял пальто и положил его на спинку кожаного кресла; его взгляд упал на стаканы, стоявшие на журнальном столике.
– Виски?
– Нет, спасибо.
Зачем проклятый англичанин предлагает ему виски?
Как и во время своих предыдущих визитов, Синий имам сел напротив хозяина дома, поставил кейс на колени, открыл его, достал блокнот и диктофон и положил на стол. Человек, сидевший перед ним, был историком, одним из самых известных в мире специалистов по арабскому миру, профессором Даремского университета и Лондонского колледжа. Перси Кларенс был одет в красную шерстяную жилетку поверх зеленой рубашки, заправленной в вельветовые брюки; лысый и сероглазый, он разглядывал Булара с любопытством антрополога.
Перси согласился на эту последнюю встречу без особого восторга. Зачем француз солгал, сообщив ему фальшивое имя и рассказав, что якобы работает в журнале? Хотя Перси и не был особо мнительным человеком, он все же позвонил Клеман Амрушу сразу после первого визита Булара и все выяснил. Французский писатель никогда не слышал об этом «журналисте». «Будь осторожен, Перси, – сказал он Кларенсу, – этот тип наверняка новообращенный. Он попытается выведать у тебя, где хранятся источники «Стихов».
Из предосторожности Перси попросил горничную оставаться неподалеку. Посетитель был умен, однако Перси уловил в нем какое то неистовство. Клеман Амруш прав.
– Я в вашем распоряжении…
Анри Булар нажал кнопку записи на диктофоне:
– Мне хотелось бы вернуться к переводу «Забытых стихов». Почему вы перевели книгу Мишеля Клеман Амруша на английский?
– Потому что это выдающееся произведение, а также потому, что я с огромным уважением отношусь к вашему соотечественнику.
– Давно ли вы его видели в последний раз?
– Я не видел его с тех пор, как он удалился от мира, когда его начали травить.
Перси чуть было не добавил «такие, как вы», но вовремя удержался. Его любопытство пока что перевешивало возмущение. Этот француз без чувства юмора и вкуса к алкоголю ничего толком не знал ни о филологии, ни о литературной критике, однако прекрасно разбирался в точных науках. Ислам издревле привлекал любителей абстракции и математики. Перси не раз замечал, что люди научного склада становятся легкой добычей проповедников абсолютного знания. Мифы Омейядов и Аббасидов2 покоряли умы теологов любителей.
– В вашем переводе «Забытых стихов» вы не приводите источники, к которым прибегал Клеман Амруш, ставя под сомнение подлинность некоторых сур Корана.
– Я не привожу их потому, что их не приводит сам Мишель. Каждый историк знает, что слова Пророка были записаны на козьей коже, папирусе и камнях.
– А вам не кажется, что опасно критиковать тексты Корана, не уточняя, какие документы при этом используются?
– Я допускаю это. Тем не менее Мишель Клеман Амруш – общепризнанный знаток священных текстов. Он не захотел обнародовать источники по известным ему причинам, однако утверждает, что эти тексты существуют. Я считаю, что мы можем доверять его словам.
– Где находятся эти рукописи?
– Мне это неизвестно, однако Мишель заверил меня, что я могу их просмотреть в любое время.
Горничная без стука вошла в гостиную и поставила на стол чайник и поднос с печеньем.
– Выпьете чаю? – спросил Перси.
– Да.
Анри Булар выключил диктофон. Появление этой ведьмы вывело его из равновесия. Присутствие женщины спутало ему все карты. Своими женскими уловками она пыталась сбить его с пути смирения и помешать ему в исполнении долга.
Париж
посольство Соединенных Штатов Америки
15:30
Посол долго смотрел в окно на площадь Согласия, потом повернулся к Мельхиору Джаменти, сидевшему напротив него с папкой на коленях. С самого приезда в Париж посол искал способа избавиться от шефа французского отделения ЦРУ, не потеряв при этом своего места. Его выводило из себя, что этот подлец и алкоголик оказался начальником Бекки.
– Насколько я понимаю, этот Тарик Хамза вернулся в Париж через полтора года после своего исчезновения для того, чтобы позвонить в Лондон?
– Полтора года назад, когда мы его засекли в Париже, ваш предшественник приказал мне больше им не заниматься и оставить его в покое.
– Почему?
В целях предосторожности Мельхиор Джаменти решил прикинуться простачком:
– Вероятно, Вашингтон связался с французскими властями, а те уже сами его посадили. Был выдан международный ордер на его арест.
– В таком случае, как вы объясните звонок с этого телефона?
– Не знаю.
– Что вам рассказали об этом человеке французы?
– Они мне никогда ничего не говорили, а я никогда их не спрашивал.
– Надеюсь, у вас не будет неприятностей в связи с этим делом.
Коннуэй захрустел костяшками пальцев и с сосредоточенным видом уставился на стену за спиной главы французского филиала ЦРУ. Мельхиор прекрасно понимал, что этот человек с радостью воспользуется любой его оплошностью, малейшим промахом, чтобы потребовать его отзыва в Штаты и поставить на его место Бекки.
Посол снова посмотрел в окно на площадь Согласия. Снежинки кружились вокруг обелиска. Коннуэй пытался свалить ответственность хоть на кого нибудь, раз уж ему не удалось добраться до своего предшественника. Бывший посол, ярый католик и, по слухам, близкий друг главы Белого дома, получил назначение в Москву.
Коннуэй повернулся в кресле и с подозрением посмотрел на Мельхиора:
– Кто ваше контактное лицо во французских службах?
– Пьер Морван, координатор разведки. Он работает на площади Бово, в Министерстве внутренних дел. Морван – первый заместитель Жака Файяра, главы всех французских полицейских служб. Ушлый парень.
– Так это он организовал арест Тарика Хамзы?
– Вполне возможно.
– Что значит «вполне возможно»? Вы что, не знаете точно?
– Мне было приказано забыть об этом деле.
– На вашей работе вообще то полагается иногда видеть чуть дальше собственного носа. Что вы можете мне рассказать про Морвана?
Мельхиор достал из папки листок бумаги и положил на стол. Коннуэй брезгливо взял его двумя пальцами, словно он был чем то запачкан. Он не упускал случая продемонстрировать презрение к агентам разведки – американским или любым другим.
Мельхиор глубоко вздохнул:
– Морван всю жизнь проработал в разведке и сделал неплохую карьеру. Он поработал в разных службах, прежде чем возглавить своего рода теневой кабинет, который заведует тем, что французы называют «секретными делами».
– Он не любит американцев?
– Мне так не кажется.
– А деньги он любит?
– Мы никогда не пробовали его завербовать, не говоря о том, чтобы купить. Мы довольно долго его изучали, но компромата так и не нашли. Иногда он ссорится с женой по телефону, однако они хорошая пара. Он настоящий француз и своего рода «серый кардинал», родом из Морвана: забавно, что и фамилия у него – Морван. В Париже начал работать в конце второго президентского срока Франсуа Миттерана. Вообразите, что это за человек. Он неплохо разбирается в закулисных хитростях французской политики. Готов поспорить, что ему многое известно о Тарике Хамзе и его сообщниках.
Коннуэй рассматривал фотографию, прикрепленную к досье.
– Он чем то напоминает Де Ниро.
– Что мне ему сказать, господин посол?
– Расскажите ему все про сегодняшний телефонный звонок. Попросите усилить охрану посольства. Не хочу, чтобы какой нибудь араб въехал в здание на грузовике, начиненном взрывчаткой. И пусть как следует охраняют мою резиденцию в Лувесьене.
– Следует ли мне упомянуть имя Тарика Хамзы?
– Сами разбирайтесь, Джаменти. Я не желаю впутываться во Франции ни в никакие истории. Меня здесь не было, когда вы выследили этого террориста. У меня только одно желание: уберечь это учреждение от нападений. И никаких скандалов! «Разруливайте сами», как говорят французы.
– Благодарю вас, господин посол.
следующая страница>