Обращаясь к истории возникновения населенных пунктов Якшур-Бодьинского района Удмуртской республики, необходимо учитывать два немаловажных фактора, оказавших существенное влияние на формирование на его территории сети сельских поселений. Прежде всего, следует указать на характер рельефа. Южная половина Якшур-Бодьинского района заключает в себе обширные заболоченные пространства Центрально-Удмуртской низменности и по этой причине, как в прошлом, так и в настоящее время остается непривлекательной для освоения. Напротив, центральные и северные территории района, расположенные в пределах Тыловайской (Лозинской) возвышенности, изобилуют удобными для занятия земледелием местами. Это обстоятельство во многом и предопределило направление крестьянской колонизации, для выявления маршрутов которой необходимо также иметь ввиду, что именно здесь, в Якшур-Бодьинском районе, практически точно по линии автодороги Старые-Зятцы – Якшур-Бодья – Мукши, проходит водораздел притоков Лозы, впадающей в Чепцу, Ижа, вливающегося в Каму и Кильмези, несущей свои воды к Вятке. Вдоль этой условной линии и появились, как мы увидим ниже, первые поселения на якшурбодьинской земле.

Другим фактором, тесно связанным с историей возникновения сельских поселений Якшур-Бодьинского района, является то, что вплоть до 1965 г., когда район был восстановлен в своих новых границах, он никогда не существовал как единое административно-территориальное образование. В годы Советской власти, после учреждения Вотской автономной области, территория современного Якшур-Бодьинского района входила в различные волости Ижевского, Дебеского и Селтинского уездов удмуртской автономии, а после упразднения двух последних – в Якшур-Бодьинскую, Сосновскую и Старо-Зятцинскую волости Ижевского уезда. В результате отмены в 1929 г. уездно-волостного деления соответствующие сельские советы оказались в составе Якшур-Бодьинского и Новомултанского (с 1932 г. – Селтинского) районов ВАО. Однако вскоре, исходя из нового административно-территориального деления УАССР, принятого в 1935 г., современная территория района оказалась поделена между Якшур-Бодьинским и Старо-Зятцинским районами. В свою очередь, эти административно-территориальные образования были упразднены в 1963 г., а их поселения были распределены между Игринским сельским, Игринским промышленным районами и Индустриальным районом г. Ижевска [1, с. 30–34, 148–149, 162–164, 479–483, 535–547].

До революции, со второй половины XIX в. и вплоть до административной реформы 1920 г., территория Якшур-Бодьинского района входила в Якшур-Бодьинскую и Сосновскую (прежде Нырошурскую) волости Сарапульского уезда, а также в Зяглудскую (позднее Узинскую) волость Малмыжского уезда Вятской губернии. Чуть ранее, это же пространство разделялось между Большепургинской волостью Сарапульского уезда и Селтинской (Жайгильской) волостью Малмыжского уезда. В XVII–XVIII вв., до губернской реформы императрицы Екатерины II, центральные и северные земли Якшур-Бодьинского района находились в составе Верхочепецкой Пятой (с 1722 г. – Пятой Игринской [2, л. 65–66; 3, с. 14], с 1762 г. – Пятой Пургинской [3, с. 14]) доли Каринского стана Хлыновского (в 1710-е гг., вновь с конца 1720-х – начала 1730-х гг. – Слободского [3, с. 17–18]) уезда¹, западные – в сотне² Арской дороги Казанского уезда, располагавшейся в бассейне Кильмези (так называемая «Кильмезская доля» [4, л. 52, 53, 63, 69, 76 и др.; 5, л. 70об.]), а южные – в другой сотне Арской дороги, заключавшей в себе значительное пространство в верхнем течении реки Ижа. Наконец, до падения в 1552 г. Казанского ханства, по территории Якшур-Бодьинского района проходила граница между волостью «Верх Чепцы» Каринского стана Вятской земли и Арской стороной Казанского ханства [3; 6; 7; 8].

Перед тем как непосредственно перейти к освещению истории возникновения старейших населенных пунктов Якшур-Бодьинского района, считаем уместным представить краткий очерк расселения удмуртов в первой половине II тыс. н. э., что даст возможность проследить основные направления их миграции в XVI – XVIII вв. Опираясь на сведения письменных источников, данные языкознания, археологии и результаты изучения характера размещения поселений представителей различных удмуртских родов-выжы³, мы пришли к выводу [9], что изначальным районом, в котором в первые века II тыс. н. э. проживали удмурты, следует признать территорию, заключающую в себе северо-западные районы Татарстана, юго-восточные районы Кировской области и юго-западные (включая бассейн Кильмези) районы Удмуртии. Именно из этого региона, известного в XII в. как «вилайет (область) Ару» [10, с. 13, 20; 11, с. 31; 12], в XIII в. как «Арская земля» [13, с. 419], а с середины XV столетия как «Вотятская земля» [14, с. 282], не ранее второй половины XV в. часть удмуртов вместе с бесермянами стали переселяться на Среднюю Вятку, чему в немалой степени способствовали каринские князья – потомки некоего Кара-бека, выходца из Ногайской орды (с территории современной Башкирии), который около 1462 г. был пожалован великим князем Иваном III землями неподалеку от г. Хлынова в низовьях реки Чепцы [15; 16].

Уже в начале XVI в., в 1503/04 г., в ходе описания Вятской земли великокняжеский писец Григорий Коробьин передал на оброк потомкам Кара-бека все течение реки Чепцы [16; 17, с. 92; 18, с. 49] «от истоков ее до устья» (в оригинале одного из шеджере (родословной) Кара-бека [19, с. 12] написано буквально «…бабамыз Кара-бикне падишаh Калталы Иван йарлыкап Чүпче дигән сувы буен башындин тамагына…»⁴). Впрочем, предоставив в распоряжение каринским князьям огромные территории, великий князь Иван III преследуя, по-видимому, далеко идущие цели, не наделил их зависимым населением, эксплуатация которого позволила бы каринским князьям нести «конную службу в отъезде». Вместо этого, как следует из грамот его потомков Василия III и Ивана IV, великие князья настоятельно рекомендовали каринским арским князьям приглашать на свои земли людей из «зарубежья», «ис Казанской земли», но не из великокняжеской «вотчины» [18, с. 44, 48; 20, л. 112]. Вполне вероятно, что это же требование, нацеленное в конечном итоге на сокращение людских ресурсов соседнего государства, содержалось и в недошедших до нас грамотах Ивана III. Непосредственно с Вяткой граничила «Вотятская земля» или, как называют ее в русских источниках XVI в., Арская сторона Казанского ханства [21, с. 167, 211]. По-видимому, приняв приглашение каринских князей какая-то часть жителей Арской стороны, преимущественно удмурты и бесермяне, переселяются во второй половине XV – начале XVI в. в окрестности современного с. Карино (удм. Карагурт) Слободского района Кировской области⁵. Поскольку выходцы из Казанского ханства обосновывались на территории Русского государства в пределах Вятской земли то, вполне закономерно, называть себя с этих пор они стали вятчанами или, по-удмуртски, ваткаос.

Увеличение числа переселенцев, а также естественный рост численности удмуртов и бесермян, проживавших вблизи Карино, позволили им приступить к освоению как близлежащих земель в Лужановском, Сырьянском и Холуницком станах Вятской земли, так и в значительно удаленном от Карино районе, обозначаемом в документах XVI в. как «Верх Чепцы». Благодаря содержанию выявленного М. В. Гришкиной в фондах Российского государственного архива древних актов списка с грамоты, датированной 28 января 1551 г. и адресованной «на Вятку, в Хлынов и в Слободу старостом и целовальником, и лутчим людем, и всем крестьяном, и арским татаром», известно, что уже во времена правления великого князя Василия III (1505–1533 гг.) за каринскими князьями были «на Вятке вверху Чепцы реки вотяки обойничи и погренчи, а понничи и ворчинцы неписьменные люди» [18, с. 52]. Среди названий перечисленных групп удмуртов легко узнаются имена удмуртских родов-выжы Порга и Вортча, относительно же имен двух других С. К. Белых и В. В. Напольских было высказано предположение, что это могут быть несколько искаженные составителем грамоты или ее переписчиком названия родов-выжы Пöбья и Бöня [22, с. 281]. Впрочем, по-видимому, в первой трети XVI в. в волости «Верх Чепцы» проживало крайне небольшое число удмуртов. Так, в упомянутой грамоте сообщалось, что с названных групп удмуртов каринскими князьями в пользу вятских наместников собирался ежегодный оброк в 30 куниц. Поскольку в ту эпоху подобный сбор составлял от 1 до 3 куниц со взрослого мужчины, можно предположить, что в волости «Верх Чепцы» в это время их насчитывалось от 10 до 30 человек. Таким образом, если допустить, что все они были главами дворохозяйств, то окажется, что на Чепце и ее притоках в пределах границ современной Удмуртии во времена правления великого князя Василия III было не более 30 удмуртских дворов (заметим, что спустя почти век, в 1615 г., на этой же территории было учтено всего 130 удмуртских и бесермянских дворов [23, с. 189]). Более интенсивно освоение Чепецкого бассейна выходцами из под Карино начинается лишь со второй половины XVI в., и связано это было, возможно, с бегством части удмуртского населения на Вятку из объятого огнем агонизирующего Казанского ханства. Несомненно, дополнительным стимулом к колонизации бассейна Чепцы стала и реформа 1583-1588 гг. [17, с. 196], выведшая удмуртов и бесермян из зависимости от каринских князей, и создавшая тем самым благоприятные условия к «вольному» освоению Чепецкого бассейна.

Первые сведения о населенных пунктах Каринского стана дошли до нас в списках с дозорной книги 1615 г., составленной воеводами князем Федором Андреевичем Звенигородским, Василием Терентьевичем Жемчужниковым и дьяком Михаилом Ординцовым. Согласно этому документу в Каринском стане в 1615 г. насчитывалось «чювашских⁶ и отяцких» 19 погостов (кроме того, удмурты и бесермяне также проживали и в 2 татарских погостах), 11 деревень с полудеревней, 6 починков и 1 займище, в которых было учтено 306 удмуртских и бесермянских дворов [23, с. 189]. Для сравнения укажем, что в ходе писцового описания 1629 г., осуществленного писцом Афанасием Михайловичем Толочановым и подьячим Андреем Иевлевым, в Каринском стане было зафиксировано уже 510 удмуртских и бесермянских дворов [24, л. 593об., 606–607], что, тем не менее, почти в два раза меньше, чем в сопоставимое время было отмечено у далеко не самой многочисленной завятской группы удмуртов: в разрядной книге 1631 г. сообщается, что в Казанском уезде «вотяцких ясашных людей 983 дворы» [25, с. 355]. Вне всякого сомнения, составитель разрядной книги, воспользовавшись, очевидно, данными писцового описания 20-х гг. XVII в., указал количество дворов лишь тех удмуртов, которые проживали на правобережье нижнего течения Вятки⁷.

В числе 6 погостов, 11 деревень с полудеревней, 4 починков и займища, находившихся в 1615 г. в волости «Верх Чепцы», указаны деревни Малая Ворча (6 дворов), Малая Игра (5 дворов) и Узга (3 двора) [23, с. 188–189], которые размещались на территории современного Якшур-Бодьинского района⁸. Малую Ворчу представляется возможным сопоставить с д. Большие Ошворцы (удм. Xошкыт), а д. Узга ныне известна под другим своим же именем Сюровай. Селения Малая Игра в настоящее время не существует: большинство его жителей еще в XVII в. обосновались в д. Порве, которой предшествовал «починок на Порве», впервые упоминаемый в материалах писцового описания Каринского стана 1629 г. [26, л. 600]. Таким образом, в числе старейших жителей, пришедших на якшурбодьинскую землю во второй половине – конце XVI в., были представители удмуртских родов-выжы Вортча, Эгра и, вероятно, Порга⁹. При этом, если первопоселенцы, принадлежащие к родам-выжы Эгра и Порга, прибыли на новое место жительства из бывшей Арской стороны Казанского ханства, поднявшись вдоль р. Иж (в пользу этого свидетельствует то, что селения эгринцев и поргинцев более представлены к югу от Ижевска), то вортчинцы переселились, как нам представляется, из Лужановского стана Вятской земли. На это косвенно указывает то, что основателями д. Ворцы¹⁰ Чепецкой Нижней доли Каринского стана (современная д. Ворца Ярского района Удмуртии) были выходцы из соседней д. Зянкинской, которую, в свою очередь, между 1629 и 1648 г. основали переселенцы из починка Водисова Лужановского стана¹¹. Также следует отметить, что в захоронениях первых жителей одной из старейших деревень волости «Верх Чепцы» д. Нязь-Ворцы, возникшей, вероятно, в первой половине XVI в. (впервые упоминается в материалах дозора 1615 г. как «погост Ворчи»), обильно представлены русские монеты XVI в., в особенности отчеканенные в период 1533–1547 гг. [27, с. 158–160]. Это обстоятельство заставляет предполагать, что на свое новое место жительства основатели д. Нязь-Ворцы прибыли из района с относительно развитым денежным обращением¹², каковым, в отличие от верхочепецкого региона, в первой половине XVI в. мог быть Лужановский стан, находившийся в непосредственной близи от гг. Хлынова и Слободского.

О времени появления новых населенных пунктов на части территории современного Якшур-Бодьинского района, входившей в XVII в. в состав Каринского стана, можно судить на основании сопоставления информации переписи вновь поставленных дворов 1662 г. [17, с. 246–262] и подворной переписи 1678 г. [28]. (более ранняя подворная перепись Каринского стана 1646 г. [29] не отметила появления новых населенных пунктов на интересующей нас территории). В промежуток времени между 1662 и 1678 г. возникла д. Якшур. Согласно переписной книге «переписи Михаила Петровича Воейкова и подьячего Федора Прокофьева» в 1678 г. в Якшуре насчитывалось 6 дворов, причем в двух из них проживали выходцы из д. Порвы. Также между 1662 и 1678 г. возник «починок вновь росчисной вверх Лозы реки ворчинских отяков» (д. Лозо-Ворца, в которой в 1678 г. было 4 двора). Первопоселенцами здесь были крестьяне из одной из старейших деревень верхочепецкого региона Нязь-Ворцы, которая, как уже отмечалось, была основана, по всей видимости, в первой половине XVI в. Из материалов подворной переписи 1678 г. можно также узнать, что часть крестьян д. Малая Ворча выехали на новое место поселения в д. Пажман (ныне д. Пажман Кезского района Удмуртии) и в «новоросчистной» починок Пазелев (д. Пазяли Игринского района Удмуртии). В этот же период жителями д. Узга совместно с выходцами из д. Малой Порги (Бектемировской) был расчищен починок Шаркан.

Сохранился весьма ценный документ, датированный 1694 г. [17, с. 394–395], который позволяет уточнить некоторые моменты, связанные с заселением территории Якшур-Бодьинского района, которая в XVII в. входила в состав Арской дороги Казанского уезда. К сожалению, в отличие от Каринского стана, практически все материалы писцового и подворного описания удмуртских сотен Арской дороги, относящиеся ко второй половине XVI – XVII вв., были утрачены. Наиболее ранней из дошедших до нас переписных книг этой территории является подлинная «Книга переписная [1]716-го и [1]717-го годов Казанского уезда Арской дороги ясашным руским, новокрещенам, вотякам и татарам, черемисе Данила Варыпаева» [30]. Впрочем, благодаря тому, что при учете дворов писцам предписывалось сверять вновь собранные данные со сведениями предыдущей переписи, в переписной книге Данила Варыпаева нашла отражение соответствующая информация подворной переписи 1710–1711 г., вследствие чего нам известно, что в 1710 г. в сотне удмурта Проньки Янмурзина находилась д. Якшур-Бодья, в которой на тот момент насчитывалось 12 жилых дворов. Традиционно считается, что это и есть дата первого упоминания современного с. Якшур-Бодья в письменных источниках. Между тем, в документе 1694 г. сообщается, что смежно с деревнями Юзгой, Ошворчей, Пургой (Бектемирово), Порвой, Якшуром и Шарканом, входящими в состав Каринского стана Хлыновского уезда, находятся деревни Арской дороги Казанского уезда – Быдьинская, Быдневская, Ступинская и Сапинская. Поскольку последние три селения более нигде не упоминаются, их идентификация в настоящее время невозможна, однако названная в источнике д. Быдьинская¹³ безусловно является тем же населенным пунктом, что и д. Якшур-Бодья, зафиксированная в материалах подворной переписи 1710–1711 г. В документе 1694 г. говориться о том, что жители перечисленных деревень Арской дороги, примерно на 12 лет ранее составления самого документа, стали вторгаться во владения селений Хлыновского уезда, из чего следует, что д. Якшур-Бодья возникла, очевидно, незадолго до 1682 г. Ее первопоселенцами, как видно из названия, были люди, принадлежавшие к роду-выжы Бöдья. В район своего нового места жительства они пришли продвигаясь вверх по течению Ижа из южных районов современной Удмуртии, где расположены многочисленные селения бöдьинцев.

На основании данных о вновь росчистных починках, образовавшихся в Каринском стане Хлыновского уезда в период между 1678 и 1700 г., собранных дьяком Конюшенного приказа Саввой Сандыревым и систематизированных П. Н. Лупповым [17, с. 331–338], представляется возможным проследить процесс формирования ряда селений современного Якшур-Бодьинского района в последнем десятилетии XVII в. В этот период возникли: в 1693 г. д. Пислеглуд (сюда переселились по одному двору из дд. Ошворцы и Нязь-Ворцы), в 1694 г. возник починок «подле речки Лысы» (?), в который из д. Ошворцы выселился 1 двор, в 1697 г. выходцы из д. Пазяли устроили 1 двор на починке «подле речки Кыквы» (д. Кыква или Выжой), в 1699 г. в починке «подле речки Лысы» (Порва-Лысо, возможно, современное Лысово) поселился 1 крестьянский двор из д. Порвы. Часть починков была образована жителями интересующих нас деревень за пределами современного Якшур-Бодьинского района, преимущественно на сопредельной территории нынешнего Игринского района Удмуртии («починок подле речки, что впала в Лозу» (из дд. Ошворцы, Порва, Якшур), «починок Кызидзи» (из д. Ошворцы), «починок подле речки Чумянки» (из дд. Ошворцы и Узги), «починок подле речки Бакшур» (из дд. Ошворцы и Узги) [17, с. 336–337]).

В сохранившихся материалах подворной переписи Каринского стана 1710–1711 г., отложившихся в списке с переписной книги вятского стольника Степана Даниловича Траханиотова [31, л. 489–690], зафиксированы 2 двора в «новоросчистном» починке Приц, который образовали выходцы из дд. Порвы и Якшур. Кроме того, как уже отмечалось выше, в составе переписной книги Данилы Варыпаева также сохранилась информация о населенных пунктах удмуртских сотен Арской дороги за 1710–1711 г. Особый интерес в этой связи для нас представляют сведения о деревнях, расположенных на западной окраине Якшур-Бодьинского района, входившей в начале XVIII в. в сотню удмурта Янтуганки Матвеева, которая заключала в себе особую историческую область расселения удмуртов, известную как Калмез или Калмез пал (по названию реки Кильмезь, удм. Калмез¹⁴). Здесь наше внимание будет обращено к деревням Ядча, Подга и Старая Подга, которые, как нам кажется, возможно идентифицировать с деревнями Старые Зятцы, Каравай (Каравай-Пудга) и с ныне не существующей деревней Старая Пудга¹⁵, размещавшейся, согласно карте Генерального штаба Русской армии, датированной 1804 г.¹⁶, между деревнями Зяглуд-Пудга (д. Зяглуд) и Вотская Пудга (д. Гопгурт или, иначе, Гоп-Пудга). Учитывая размеры этих селений – 12, 24 и 23 двора соответственно, вполне допустимо, на наш взгляд, предположить, что дд. Старая Подга и Подга могли возникнуть в начале XVII, а может быть даже и во второй половине – конце XVI столетия, а д. Ядча в середине – второй половине XVII в.¹⁷ Образовали их люди, принадлежавшие к удмуртским родам-выжы Подга и Ядча¹⁸, продвинувшиеся на территорию современного Якшур-Бодьинского района по притокам р. Кильмези.

Наконец, в материалах подворной переписи Каринского стана 1717 г., собранных ландратом Иваном Мироновичем Кологривовым, фиксируется появление починка Нижнего Выжоя (д. Кионгоп), который выделился из Выжоя (д. Кыква), и починка Пурга-Лысо [32, л. 185об., 192об.]. В последний населенный пункт, который пока не представляется возможным сопоставить с каким-либо из известных селений, жители выехали из д. Узги.

Дальнейшее изучение истории формирования сети сельских поселений Якшур-Бодьинского района на протяжении XVIII – первой половины XIX столетия сопряжено с обращением как минимум к данным ревизских сказок¹⁹, хранящихся в архивах Москвы, Казани и Кирова. К сожалению, в настоящее время у нас нет возможности непосредственно обратиться к этим историческим источникам. Впрочем, уже сейчас на основе хранящихся в Научно-отраслевом архиве Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН выписок из отдельных ревизских сказок, сделанных в свое время П. Н. Лупповым, можно проследить появление некоторых селений в течении XVIII столетия. Так, данные I ревизии (1719 г.) зафиксировали выделение к этому времени из д. Большие Ошворцы д. Малые Ошворцы (удм. Ванькагурт) [33, л. 14]²⁰. Согласно сведениям III ревизии, ко времени ее проведения успел возникнуть починок Чекерский (д. Чекерово Якшурского муниципльного образования), в котором в 1762 г. проживало 44 ревизские души [3, с. 26]. Извлечения из ревизских сказок 1795 г. (V ревизия) свидетельствуют, что в дд. Зяглуд-Пудге, Над речкой Шундошуром (д. Шундошур) и Косшуре (д. Кесшур) по результатам IV ревизии (1782 г.) насчитывалось соответственно 105, 96 и 26 жителей обоего пола, а в новопоселенном починке Уравай (д. Варавай) в 1795 г. проживало 13 человек [34, л. 34об.–35].

Определенную информацию о вновь образованных в конце XVIII в. селениях на территории современного Якшур-Бодьинского района возможно почерпнуть и из уже упоминавшейся нами карты Вятской губернии Генерального штаба Русской армии. Опираясь на ее сведения в дополнение к уже упомянутым населенным пунктам следует добавить следующие: Сылыдзел (д. Силодзил), Кургальская (д. Кургальск), Выжошур (согласно данным карты, деревня располагалась где-то в районе современной д. Выжойыл), Вотская Пудга (д. Гопгурт), Речка Урсой (д. Кутоншур²¹), Гожмовыр (д. Гожмувыр). То обстоятельство, что д. Гожмувыр не упоминается в материалах III ревизии²², не говоря уже о писцовых и подворных описаниях XVII – начала XVIII в., не позволяет признать достоверным предание [35, с. 120], записанное в 1890 г. у ее жителей, в котором утверждается, что это селение было образовано якобы 550 лет тому назад (т. е. ок. 1340 г.) переселенцами из д. Большой Ошворцы. Наконец, данные карты свидетельствуют о разделении д. Якшур на Верхний и Нижний.

Еще одним доступным для нас на сегодняшний день документом, позволяющим судить о появлении в конце XVIII  – начале XIX в. новых населенных пунктов на интересующей нас территории, является копия с мирского решения крестьян Селтинской волости (1819 г.), выявленная в фондах Кировского областного государственного архива Н. В. Пислегиным. Здесь упоминаются следующие селения, учтенные в ходе проведения VII ревизии (1815 г.): п. Шудег (6 душ), п. Вотцошур (д. Лынвай, 31 душа), п. Сюрерья (д. Кочиш, 13 душ), п. Билигурт (36 душ), «починок вновь заведенный над речкой Новый Варавай» (?, 8 душ), п. Артемьев (6 душ) [36, л. 2–5].

В завершении вкратце еще раз воспроизведем хронологию основания поселений на территории современного Якшур-Бодьинского района в течении XVI – начале XVIII в. Итак, старейшими селениями, возникшими во второй половине – конце XVI в. являются деревни: Малая Ворча (д. Большие Ошворцы), Малая Игра и Узга (д. Сюровай). Также к числу старейших представляется возможным отнести селения Старая Подга (д. Порги?) и Подга (д. Каравай). Между 1615 и 1629 г. появляется д. Порва, между 1662 и 1678 возникают дд. Якшур и Лозо-Ворца. По-видимому, несколько ранее 1682 г. основываются рано исчезнувшие деревни Быдневская, Ступинская и Сапинская, а также д. Быдьинская, т. е. Якшур-Бодья. Примерно к этому же времени следует отнести появление д. Ядча (д. Старые Зятцы). К 1693 г. относится возникновение д. Пислеглуд, к 1694 г. починка «подле речки Лысы» (из д. Ошворцы), к 1697 г. починка «подле речки Кыквы» (д. Кыква или Выжой), к 1699 г. починка «подле речки Лысы» или Порвы-Лысо (из д. Порвы). Между 1700 и 1710 г. образовался починок Приц, между 1711 и 1717 г. – починки Нижний Выжой (д. Кионгоп) и Пурга-Лысо. К 1719 г. из д. Малой Ворчи (д. Большие Ошворцы) выделилась д. Малые Ошворцы. Жители указанных деревень преимущественно принадлежали к удмуртским родам-выжы Вортча, Эгра, Порга, Подга, Ядча и Бöдья, родоначальниками которых были люди, носившие, удмуртские дохристианские имена Вортüсь, Эгыр, Порэг, Подэг, Ядыч и Бöдьи [37].

1. Справочник по административно-территориальному делению Удмуртии. 1917–1991 гг. Ижевск, 1995.

2. Луппов П.Н. Распределение удмуртских деревень и починков Каринской волости Хлыновского уезда по отяцким долям в начале 18 века (по материалам подворной переписи 1722 г.) // НОА УИИЯЛ УрО РАН. РФ, оп. 2-Н, ед. хр. 16, т. I.

3. Луппов П.Н. Удмуртские «доли» в 17 и 18 веках (Территориальная изолированность северных удмуртов) // Ученые записки Удмуртского научно-исследовательского института при СМ УАССР. Ижевск, 1941. Вып. 9. С. 9–27.

4. РГАДА. Ф. 829, оп. 1, ед. хр. 1691.

5. ГАКО. Ф. 237, оп. 74, ед. хр. 103.

6. Вятская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859–1875 гг. СПб., 1876.

7. Гришкина М.В. Численность и расселение удмуртов в XVIII веке // Вопросы этнографии Удмуртии. Ижевск, 1976. С. 95–133.

8. Удмуртское Прикамье по писцовым описаниям и подворным переписям XVII – начала XVIII веков [электронный ресурс]. Ижевск, 2009.

9. Чураков В.С. Расселение удмуртов в Вятско-Камском регионе в X-XVI вв. // Иднакар: Методы историко-культурной реконструкции. Ижевск, 2007. № 2. С. 79–100.

10. Abu Hamid el-Granadino y su relacion de la viaje por tierras eurasiaticos / C. Dubler. Madrid, 1953.

11. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131–1153 гг.). М., 1971.

12. Чураков В.С. Возвращаясь к известиям Абу Хамида ал-Гарнати о народах Севера // Проблемы экономической и социально-политической истории Удмуртии. Ижевск, 2001. С. 4–10.

13. Приселков М.Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М., 1950.

14. ПСРЛ. (Московский летописный свод конца XV в.). М.-Л., 1949. Т. XXV.

15. Чураков В.С. Об обстоятельствах появления каринских князей на Вятке // Урал-Алтай: через века в будущее. Уфа, 2005. С. 216–219. URL: http://udmurt.info/library/churakov/obstoyat.htm (дата обращения 28.10.2010).

16. Чураков В.С. Историко-генеалогический аспект арской проблемы // Историко-культурные аспекты развития полиэтничных регионов России. Саранск, 2006. С. 97–107.

17. Документы по истории Удмуртии XV–XVII в. Ижевск, 1958.

18. Хрестоматия по истории Удмуртии в 2-х томах. Том I: Документы и материалы. 1136–1917. Ижевск, 2007.

19. Әхмәтҗанов М.И. Татар шәҗәрәләре. Казан, 1992.

20. ГАКО. Ф. 59, оп. 1, ед. хр. 289, т. I.

21. ПСРЛ. СПб., 1904. Т. XIII. Ч. I.

22. Белых С.К., Напольских В.В. Этноним удмурт: исчерпаны ли альтернативы? // Linguistica Uralica. Tallinn, 1994. T. XXX. № 4. С. 278–288.

23. Список с дозорных книг воевод князя Федора Андреевича Звенигородского да Василия Терентьевича Жемчужникова, да дьяка Михаила Ординцова // Удмуртское Прикамье по писцовым описаниям и подворным переписям XVII – начала XVIII веков [электронный ресурс]. Ижевск, 2009.

24. Выдержки из «Списка с писцовых книг Афанасия Толочанова да Андрея Иевлева 137 (1629) году Каринской волости» // Удмуртское Прикамье по писцовым описаниям и подворным переписям XVII – начала XVIII веков [электронный ресурс]. Ижевск, 2009.

25. Книги разрядные по официальным оных спискам. СПб., 1855. Т. II.

26. РГАДА. Ф. 1209, оп. 1,ч. 3, ед. хр. 39.

27. Шутова Н.И. Удмурты XVI – первой половины XIX в.: по данным могильников. Ижевск, 1992.

28. Подлинная переписная книга татарских, бесермянских, чепецких и отяцких деревень и починков в волости Каринской и Закаринском стане переписи Михаила Петровича Воейкова и подьячего Федора Прокофьева // Удмуртское Прикамье по писцовым описаниям и подворным переписям XVII – начала XVIII веков [электронный ресурс]. Ижевск, 2009.

29. Книги письма и дозора писца Василия Петровича Отяева да подьячего Саввы Ищеина Каринского стана татарским и чувашским, и верхочепецким отякам // Удмуртское Прикамье по писцовым описаниям и подворным переписям XVII – начала XVIII веков [электронный ресурс]. Ижевск, 2009.

30. Книга переписная 716-го и 717-го годов Казанского уезда Арской дороги ясашным русским, новокрещенам, вотякам и татарам, черемисе Данила Варыпаева // Удмуртское Прикамье по писцовым описаниям и подворным переписям XVII – начала XVIII веков [электронный ресурс]. Ижевск, 2009.

31. РГАДА. Ф. 1209, оп. 1, ед. хр. 1034.

32. Список с переписных книг 717-го года переписи ландрата Ивана Мироновича Кологривого Каринской волости отяцких деревень // Удмуртское Прикамье по писцовым описаниям и подворным переписям XVII – начала XVIII веков [электронный ресурс]. Ижевск, 2009.

33. Луппов П.Н. Данные о вотяках по первой ревизии 17[19] г. // НОА УИИЯЛ УрО РАН. РФ, оп. 2-Н, ед. хр. 16, т. I.

34. Луппов П.Н. Извлечения из ревизских сказок 1795 г. // НОА УИИЯЛ УрО РАН. РФ, оп. 2-Н, ед. хр. 16, т. I.

35. Материалы по статистике Вятской губернии. Т. VII (Сарапульский уезд). Ч. II. Приложение.

36. ГАКО. Ф. 21, оп. 1, ед. хр. 313.

37. Чураков В.С. Происхождение названий удмуртских родов // Linguistica Uralica. Tallinn, 2005. T. XLI. № 1. С. 43–57. URL: https://umurt.info/library/churakov/ rodov.htm (дата обращения 28.10.2010).

The article examines the initial stages of peasent colonization of one of the central region of Udmurtia.