DA-DA-NET-NET

(История одного низвержения)

Пьеса в 2-х действиях

Действующие лица:

Режиссер (РГ)

Правый ассистент (ПА)

Левый ассистент (ЛА)

Маша, жена РГ

Юзовский, актер.

От автора.
Я описывал всего лишь мое представление о театре и самого себя в пространстве абстрактного, абсолютного театра, ухватив нити методологии собственного бреда, что может оказаться понятным и другим.
Текст и антураж могут и даже должны меняться в зависимости от настроения актеров, публики, погоды, времени года, политического климата и прочих обстоятельств.
В действии могут быть использованы темы из самых разных пьес и лит-худ, музыкальных произведений по усмотрению РГ.
1 ДЕЙСТВИЕ

Пустая сцена. На стуле сидит режиссер Г.
РГ. Давайте попробуем так. Я сижу на стуле. Вот так. И постепенно, из темноты проявляется мой силуэт. Понятно. Да? И музыка должна быть такая, знаете, напряженная. У нас есть что-нибудь подходящее? Скрябин. Или этот... Как его... Покойный... Шнитке. Вот. Давайте его. Что? Скрипичное.

Выходит Правый Ассисетент (ПА).

РГ. Так, кто просил вас выходить на сцену? Мы же договорились, что вас позовут. (ПА поворачивается, чтобы уйти).

РГ. Стойте, раз уж пришли. Что вы принесли?

ПА. Я хотел спросить у вас – вам какая больше подходит?

РГ. Что какая? А какая у нас есть? Скрипичная есть?

ПА. Скрипичная есть. Но у нас много скрипичной.

РГ. И это все что вы хотели мне сказать? Я попрошу впредь по таким пустякам не приходить. И что у нас со светом? Свет будет наконец?

ПА. Я специалист по тьме.

РГ. Ах-ах-ах. Остроумно.

ПА. Я могу идти?

РГ. Да и скажите этому специалисту по свету, чтоб он подумал над моей репликой по поводу света. Тьфу. Масло масляное. Ну вот. Птичка вылетела.

Как оказывается все просто. Сказал пошлость и никто не заметил, а если кто и заметил, то думает, что так написал драматург. И значит так надо. Надо для какого-то смысла, пока что сокрытого, тайного, но вот ближе к финалу, думает зритель, эта мысль наконец-то вылупится, оперится, расправит крылышки... А на деле – ничего не будет. Не было мысли изначально. Была глупость. Начитался критики зритель. Про чеховское ружье все до одного знают. Режиссеры не знают, а каждый зритель знает про ружье. А ведь глупость. И подхватили и носятся, как с торбой писаной. Не стреляет ружье в конце третьего акта. У меня не выстрелит, уверяю вас.

На сцене появляется Левый Ассистент (ЛА). В его руках ружье.
РГ. А вот и ружье. (В зал – почему не смеетесь? По-моему, хорошо. А? Не смешно? Н-да. А ведь смешно).

Так. Нам нужен гвоздь и это ружье нужно повесить на этот гвоздь. Он должен быть очень большой, чтоб из последнего ряда был виден этот гвоздь. Пусть думают, что раз гвоздь вбили, значит не просто так, а вбили со смыслом. Это и станет гвоздем спектакля.

ЛА. Вбить некуда. Если только в пол.

РГ. Что там за кулисами нет ничего? Шкаф или доска какая-нибудь. А гвозди есть?

ЛА неуверенно пожимает плечами.

Я ведь просил еще накануне купить гвоздей. Кило. Неужели мои слова здесь ничего не значат? Искусство! Духовность? А на чем оно все, простите, держится? Вот на этих (смотрит на руки). На гвоздях. Ладно. Так. Не теряя времени. Ты идешь за кулисы, находишь большой гвоздь и вбиваешь его в шкаф или в доску.

ЛА. Так в шкаф или в доску?

РГ. Да куда-нибудь. Пусть для зрителя появится хоть какая-то интрижка.

ЛА. А что с этим делать? (кивает на ружье)

РГ. Убьем кого-нибудь. Скажем, чайку. Хе-хе. Сейчас это мода такая пошла. Я не иронизирую. Так. Мы начинаем вязнуть в деталях. Это совсем не то, что нам надо.

Где-то вдалеке звучит скрипичная музыка. Она нарастает и сцена погружается в темноту. Мы видим лишь одинокую фигурку РГ.

РГ. Неплохо. Итак начинаем. Сейчас нужен аплодисмент. Пожалуйста. Спасибо.

Проблематика этого спектакля заключается в следующем. Я режиссер. Реальный режиссер.

Сверху на сцену падает резиновый муляж общипанной курицы, несколько раз отскакивает от пола и замирает. РГ сокрушенно качает головой.
Бунюэлевщина. Так вот. Я – режиссер. И вот это безобразие – это они. Им волю дай... А не дашь... Одним словом, артиста я стал недолюбливать, когда еще сам был артистом. И знаете почему? Потому что артист – дурак, раз, тщеславен, два. Вы вдумайтесь – тщеславный дурак. И пакостник. Ему бы пакости наводить. Вот кто такой артист. Ему наплевать на текст, на идею, на автора, на зрителя. Ему на весь мир плевать! Потому что он вышел, видите ли, на сцену! О месте режиссера в сознании актера я умолчу. Он ведь как думает? Ага, сейчас я отрепетирую для проформы, а как выйду, так такого задам. И задает. Я не могу это переносить без боли. Как завизжат и давай бегать по сцене. Судороги по телу. Короче говоря, эту клинику я решил пресечь. Искоренить. Вы поняли, да? И вот сегодня я вышел на эти... так сказать... подмостки для того, чтобы показать вам, как непросто быть художником. Мне важно донести до вас сложнейший механизм созидания смысла из кажущегося ничего. Знайте, что я еще не знаю, чем все закончится. Я не знаю. Это я говорю со всей долей ответственности.
ПА с ЛА проходят на заднике с большой лестницей, стараясь не шуметь.
Ведь как хорошо! Тишина. Я люблю театр, когда в нем тишина. А ведь мне порой кажется, что театр подобен машине, и она, машина, сильнее человека. Да. Нет. Театр. Что это? Уверен, что найдутся умники. Они вам ответят на этот вопрос. Меня это не волнует. Ни капельки. Вот сейчас я хочу быть самим собой, а через минуту меня понесет в эдакие выси, что вы ахнете. Голова кругом. Скажете, ишь куда метнул, мерзавец. Но кто в этом виноват? Я? Или вы? Для кого я тут дурака валяю? Вы хотите хорошо время провести? Билеты купили? И полагаете, что тут вас обязаны развлекать. Хотите, думайте так. Идем дальше. Давайте, вы начнете думать, что все, что вы сейчас видите – это и есть развлечение. Но как восстает мое существо против этого! (Опять успокаивается).

У меня два ассистента. Один левый, другой правый. Один в черном, другой в красном Никакой символики здесь не усматривается, я не закладывал смыслов. Это, чтоб не запутать никого. Правый, здесь совсем недавно. Но мне он чем-то симпатичен. Самостоятельный, мыслитель. Он в красном. И будет себя вести так, как ему вздумается. Я решил, что если жить на сцене, то без страха. Скажу так: посмотрим, что такое свобода. А? Как оно вам? Оценили?

Мой черный левый ассистент. Тьфу, глупо как-то звучит. Это мой старый приятель, друг. Соратник.... Но ленив нереально и нетороплив, говорит чаще глупости, чем молчит, и это считает своим достоинством. Пьет. И еще есть у него странное качество, он пытается любую здравую мысль извратить, вывернуть, повернуть в какое-то такое сомнительное русло...

(ЛА выходит с мотком проволоки, услышав про себя, делает неуклюжий, скорее издевательский поклон).

Что еще? Актерам этого театра я сказал: хотите приходите, только билеты оплатите сами. Ага. Конечно!Купят они. Может кто-то и пришел. Не знаю. Мне все равно. И еще, скажу нечто важное. Я не люблю женщин на сцене. Они театру не нужны. Потому как любая, восшедшая на сцену мнит себя актрисой. Сарой Бернар. Я не видел Сару Бернар. Но уверен, что это было отвратительно. Так что обойдемся без них. Как греки.

Я думал много над финалом. И придумал: а давай-ка оболью я себя бензином прямо на сцене. достаточно маленькой искры...и... Как? Сильно? Потом поразмыслил и решил, что это слишком театральный трюк. Не поверите, как говорил один великий режиссер. А что сказал? Глупость. А? Верю не верю...Чушь собачья. В постели-то лежим, друг другу не доверяем...

Появляется ЛА с канистрой.

ЛА. Как тебе начало? По-моему, прозвучало неплохо. Далекая, еле слышная музыка, то ли грусть, то ли еще что-то... А потом тревога. Как ветер завывает в поле...

РГ. Ничего. Спасибо. Канистра зачем? Я же отказался от канистры.

ЛА. Сам знаешь, как в жизни бывает. Притащил на всякий случай. Для интриги. Ружье. Бензин. Аутодафе. Может кто-то закричит – пожалуйста, остановитесь! Тогда это будет твоя победа.

РГ. Никто не закричит. Уже давно никто не кричит. И очень давно колокол ни по кому не звонит.

ЛА. Колокол пропили, вот и не звонит.

РГ. Ты все остришь. Ты знаешь, что я сейчас подумал? Страшную вещь подумал. Вот взять и вывести сейчас на сцену человека живого и начать распиливать бензопилой. Никого не тронет. Зритель бесчувственным стал. Для него искусство это соприкосновение с иллюзией. Он готов уже к тому, чтобы не верить. Тьфу ты! Прицепилось это словечко! А ведь люди, соприкоснувшиеся с иллюзией, изменились. Иди, верь великому Шоу. Я про драматурга. Это он утверждает, что люди не меняются. Платона приплел. Изменились. А тогда, в Риме, выводили живых людей на растерзание. Но никаких иллюзий не было, вот в чем дело. Они этого и ждали – крови.
На сцену выходит ПА в маске хоккейного вратаря и с бензопилой.

ПА. Кум принципио неганте, нон эст диспутанте.

РГ. Мертвый язык....

ПА. А! вот где она. Обыскался. Думаю: где бензин? А он тута.

(Окрывает канистру и наливает в бензобак бензин).

РГ. Что пилить будем?

(ПА молча заводит пилу и уходит за кулисы. Слышен визг).

РГ. Что происходит? (морщится) Так шумит. Останови его.
ЛА быстро уходит. Шум стихает.
РГ. (Садится на стул). А ведь наступают времена подобные тем. Телевизор уже опробировал нас с вами, отымел во все, образно говоря, нравственные места. Мы пока что в атракционы играем, а ведь найдется, обязательно найдется умник и откроет театр и назовет его не «МХАТ»! Тьфу ты! Гадость какая-то! Привязалось! Или «Глобус», а «Гладиатор»! И будут там люди лишать друг друга дыхания. Вот до чего мы дошли со своими иллюзиями и атракционами.
Выходит ЛА с огромным картоном.

ЛА. Еле спас.

РГ. Это что?

ЛА. Он попилил все и даже шкаф распилил (крутит пальцем у виска).

РГ. Это потому что не было гвоздя. Я просил намедни купить кило самых крупных гвоздей. Кто меня послушал? На 120. Вот таких. Вот вам и результат. Нет послушания и весь человеческий замысел незамедлительно, мгновенно обращается в прах. В такую вот кучку. Миг равен веку. Незамедлительный ответ.
ЛА. А что с этим делать?

РГ. Что это? Разверни-ка.

ЛА поворачивает картон. (Портрет матери Терезы) Думаю, вдруг то-се...

РГ. Оставь. Пусть стоит. А ружье отнеси в гримерку и поставь в угол.
ЛА уходит.
РГ. Ну вот. Стрельба по птичкам отменяется. Вы знали? Догадывались, что вас попытаются обвести как маленьких? Ну и молодцы. Похлопайте самим себе. Не стесняйтесь, такое не часто бывает.

А я закончу мысль. О причинно-следственных связях. Не было гвоздя, захромала кобыла. Телега Мельпомены встала. Спектакль можно заканчивать. Вы похлопали тем более. Вот я сейчас встану и уйду. А вы будете сидеть и ждать. И думать каждый про себя: вернется или не вернется? И я буду думать – вернуться или не вернуться. Накину плащ, шляпу, спущусь в гастроном, возьму бутылочку коньяку, отхлебну из горлышка. Тепло побежит по моему озябшему от жизни туловищу. И я скажу своему отражению в витрине: Пора, зритель ждет.

А может, правда, антракт?

РГ уходит.

ЛА и ПА выносят кроват, заканчивают выстраивать декорацию. Потом тоже уходят.

2 ДЕЙСТВИЕ

На темной сцене стоит зияющий щелями шкаф, собранный из распиленных стенок. На огромном гвозде висит ружье. На стене висит бензопила и хоккейная маска, к стене приставлены доски различного размера. Большой портрет Симоны де Бовуар. Стул лежит на полу, панцирная кровать, застеленная матрацем.

Выходит РГ. Садится на кровать. Он в плаще и шляпе.

Звучит атональная музыка.
РГ. Смотри-ка. Как они театрально стул положили. Думаете, в этом присутствует какой-то смысл? У вас стулья валяются по квартире? И у меня крайне редко. Дичь. Но пусть лежит. Пусть им стыдно будет. Зритель стерпит. Ведь театр – это же издевательство над вами!

Вот что. Мне в гардеробе сообщили, что театр покинули 4 человека. Трое из них наши актеры, среди них одна женщина. Четвертый – это обыкновенный зритель. Я даже не знаю как выразить вам свою благодарность, что вы остались. Причины могут быть разные – кому делать нечего, другим тоже нечего делать, третьим интересно стало: что это все может значить? Разве не написана эта пьеса? Разве может такое быть? Вот такие вопросы задают себе эти любопытные люди. Да и первых, и вторых тоже эти вопросы мучали, но они не смогли сформулировать их и тогда махнули на них рукой. Давайте разбираться. Что такое художественный текст? (Звонит мобильный телефон. РГ роется в кармане плаща и достает трубку).

Извините, я сейчас.

Алло. Да. Я. Привет. Да, занят. Разговариваю... Со зрителем.... О проблемах художественного текста... Кто звонил? А! Ну и что говорит?

К зрителю (шепотом): Это очень важно. Да не слушай ты его. Да нет! Я тебе говорю, что его воспринимать всерьез не следует. Он завистник и редкий пакостник. От премьеры его отстранил. Ну он и решил давить через тебя. Ты когда вернешься-то из Риги из своей? Дома уже?!... Какая ты умничка. Слушай, Машуль, я скоро закончу и бегом домой. Ну, через полчасика. Да нет, я не пил. Ну, рюмочку коньяку. Клянусь. Отдохни там пока с дороги... Да здесь делать нечего. Абсолютно уверен. Пока.

(Кладет трубку в карман. Тяжело выдыхает.)

Жена звонила. Из Риги приехала. Проверяет. Домашняя полиция. Сколько выпил? Оберегает меня от вредных связей и привычек, так сказать. Да-аааа...(вздыхает) прихожу на работу – меня тут всячески оберегают от эксперимента, от налоговой полиции, министерства культуры, премьер, провалов, от всего оберегают. Боятся. Чего? Сами не знают. Надо, уверяют, течь в русле. В колее.. Конь. Тебя запрягли, вот ты и теки, тяни лямку. Бурлак. Театр есть. Здание. В нем буфет. Люди ходят – и хорошо. Билеты продаются в кассах – прекрасно. Зачем людям эксперимент, новый театр? Кому он нужен, спрашивают. Народ ходит за понятным, как в лес по грибы. Это берем, и это берем. А это не берем – гриб неведомый. А вдруг вредно? Я им всем говорю, люди, ау, опомнитесь – искусство – это не грибная прогулка. Это совершенно другая прогулка. В небеса! Они лыбятся. Домой прибегаешь взмыленный от прогулок по министерствам, банкам, налоговым инспекциям... а тебе – ты что-то неважнецки выглядишь, и пахнешь табаком и потом. А если еще и перегаром? Но вы сами это знаете. Бережет меня жена, верит в мой талант. Это текст или не текст?

(Громко зовет) Кеша! Иннокентий.

Появляется ЛА.

ЛА. Ну?

РГ. Гну. Убери эту морду (кивает на портрет). Зачем это все? У нас нет ничего более приличного?

ЛА. Чехов, Лев Николаевич, Эдгар... ммм... По и этот черт... как его... ну...

РГ. Давай.

ЛА. Кого?

РГ. Да все равно, хоть черта!

И так она сильно верит в мой талант, что мнится ей, что вот однажды поставлю такого Гамлета, что моя две тыщи пятая версия окажется в списке ста пятидесяти наилучших мировых версий. И тогда меня повезут показывать по белу свету. Как говорящего мишку. Я говорю, Машенька, милая моя, я Гамлета не чувствую, он не мой. Она – вот и дивно. Это будет непонятная и поэтому удивительная постановка. Где мои ассистенты? Притихли. Повесили все же. Расставили. Понатыкали. Хотят меня врасплох взять. Как я буду выкручиваться? А никак. Убрал ружье, повесил. Все одно. Что так, что эдак. Гамлет Офелию обрюхатил, я полагаю. Она и утопилась. Не люблю я это. Не понимаю. А то, что я не понимаю, то и не могу.

На сцене появляется женщина средних лет приятной простоватой наружности. Она бледна и взволнованна настолько, что еле передвигается.

На нее напрявляют свет прожектора.

Женщина (закрывает лицо рукой). Да, уберите это! Так вот он какой разговор со зрителем. Ты с ума сошел, Миша. Опять за свое. Прекрати это немедленно! Товарищи! Все! Спектакль закончен. Давайте занавес. Где тут у вас занавес?
РГ. У нас нет занавеса, разве ты не знаешь, что у нас больше нет занавеса. Я же говорил, что женщина, выходящая на сцену – невыносима. После этого хоть давай немую сцену.

(появляются ЛА с ПА – бережно несут картон. Это портрет Гоголя). Маша, зачем ты пришла? Ты же мешаешь. Сбиваешь всех с толку. Все запутала ты, Маша, своим появлением. Я должен объясниться.

Друзья, у нас произошла маленькая накладка. Но мне это не мешает. Вы можете думать, что я вас обманываю. Но это не так. Это моя самая настоящая жена, (говорит на прибалтийский манер) она только что приехала из Таллинна, она решила, что у меня репетиция и пришла сюда. Но сейчас она все поняла и быстро собирается уйти.

Маша. Кто это тебе сказал? Я никуда не пойду. Все! финита ля комедия. Понятно? Убирайте инвентарь. Все могут быть свободны. Ну что вы сидите? Идите домой. Пейте чай, смотрите телевидение.

РГ. Они не уйдут. Я успел сказать им такое, после чего они не уйдут.

Маша. Миша, хватит паясничать. Ты устал, надо пойти домой. Посидим тихонько, я рижского бальзаму привезла тебе. Пошли, а?

РГ. Маша, послушай, я хочу тебе сказать очень важную вещь. Первый раз. Я хочу остаться здесь. Это мое место. Я его нашел. Мне здесь хорошо. Меня первый раз слушают. Понимаешь? Мне хорошо так, словно я попал в детство. И ты хочешь меня забрать. Это равносильно знаешь чему, Машенька? Разбудить человека, который видит счастливый сон.

Маша. Очень трудно понять порой какой сон видит человек. Счастливый или несчастный.

РГ. Именно! Поэтому лучше человека вообще не будить. Пусть спит. И только не надо мне тут Монтескье и европейскую гуманистическую нечисть... Декабристов еще вспомни! А то ведь набудили... Я совсем о другом говорю. И спорить не намерен.

Маша. Ты вообще здоров? Ты вообще представляешь, что ты натворил за сегодня?

РГ. Это мои проблемы...

Маша. Да кто ты такой? Кто дал тебе право распоряжаться судьбой большого коллектива? Ты отстранил людей от спектакля, ты обманываешь публику, выдавая вот это (она морщится) за авангардный, новый театр. Ваньку валяешь, ты Миша?

(долго молчат)

Ты вообще-то в курсе, что на тебя составлено письмо в Министерство культуры, с требованием отстранить тебя от должности главного режиссера?

РГ. Гниды!

Маша. А ты в курсе, что причиной этого коллективного требования является подозрение тебя в психическом заболевании? Маниакальная депрессия. Ты понимаешь, чем это может закончиться для тебя?

РГ. Ну и что здесь удивительного? Да, я плевать хотел на вашу поганую демократию с вашей политкорректностью и платной медициной. Вот посмотри (показывает на Гоголя). Ему тоже не давали воздухом дышать. Живым в землю зарыли. А я не дамся. Перегрызу клетку и сбегу. Из могилы выберусь!

Маша. Ну, Миша, ну, хватит. Ты же перешагнул все границы дозволенного. Ну, не веришь мне, спроси у ребят.

РГ. Кстати, где они? Может подписывают это коллективное бессознательное?
Выходят ассистенты.
ПА(виновато). Я тут. Михаил Ильич... кажется... вы... вам... домой вас зовут.

РГ. Брут. А ведь музыку включал, пилил зачем-то декорации? Порчу устроил. Вдохновлял своей непредсказуемостью. А выходит, что просто вводил меня в заблуждение? Или может это была ловушка? Мышеловка!

ПА. Сам не знаю. Интересно было...

ЛА. Миш, вот ты и до Гамлета добрался. Я думаю, что все было по-честному. Я ассистировал, как мог. И он тоже. Ну...... ну не выходит как-то.....

РГ. Да ты, Иннокентий, оказывается «ретроград!». А наши разговоры, мечты о новом театре, о (паясничает) Небе... в алмазах! Какая пошлость! Тебе бы у эстрадников говно подтирать.

ЛА. Я, пожалуй, разберу декорации. (начинает неспеша уносить предметы со сцены)

Маша. Вот видишь, тебя все предали. Пойдем домой. Получился такой грустный вампиловский финал с предательством.

РГ. При чем здесь Вампилов?!!!!!! Дура! Да я не сойду с этого места.

Маша. (обращается к зрителям) Уважаемые зрители, режиссер просил передать, что спектакль отменяется. Просим вас покинуть зрительный зал. Актер заболел.

РГ(вскакивает с кровати). Дура! Ты дура, Маша. Все только начинается. (Обращается к зрителям). Вы должны остаться. Вы не можете бросить меня. Посмотрите на них. Это ведь страшные люди. Вурдалаки. Они на ваших глазах убивают искусство! Зверье.
Голос из зала. Миха, брось ломать комедию. Какое искусство? Ты же больной человек!
РГ. А ты, Юзовский, бездарь! Полнейшая бездарь. Животное. И твоя баба – подстилочная актриска! Спроси, тебе любой скажет.
Юзовский. Дал бы я тебе в твою бессовестную морду, да больных бить грешно.

Юзовский. (встает и говорит с вызовом). Господа, вы разве не понимаете, что перед вами очень больной человек? Как вы все это терпите? Этого э-эм......! - покидает зал.
РГ. Баба с возу. Думаю весь вечер, кто это так ноосферу засорил? Всю загадил (морщится с брезгливостью). Так это он. Мразь. Гнида. Грязное животное. Знаете, ничто не украшает человека так, как вода. Теплая. С мылом.

О! Пошел ты в баню!!! Витя!....... Как сострил! А?!!

Да...А ведь у меня было столько замыслов... Например, я хотел поставить драму. Название придумал. «Хроники». Как-то раз в вагоне метро я заметил, что различаю над головой каждого человека сияние, и вот среди разных сияний – у кого синее, у кого-то фиолетовое, желтое, зеленое, красное, коричневое - я обнаружил странное существо – вместо сияния у него трепыхались, как колоколчики на ветру, маленькие антенки (показывает рожки). А он смотрит на меня и приветливо улыбается. А потом показывает мне пальцами (опять показывает рожки). Так я познакомился с марсианином. Хочу пригласить его на главную роль в своей новой постановке. Он такой милый, учитель истории.

Маша. Ну может хватит? Я читала это. Миша, не писатель ты.

РГ. А кто писатель? Назови хоть одно имя? Я описал то, что видел. Зафиксировал. И никакого вымысла. А на вторую главную роль я уже пригласил этого, ну... не важно... это известный во всем мире... Знаете, какие он творит чудеса? Нереальные! Мой замысел сводился к встрече человека высочайшего психического уровня развития с пришельцем. И эта встреча – вот она. На этих стульях, без посредников, без телемонтажа! А? Как?

ПА. (Выходит со стулом) может Беккета повесим?

РГ. А вас никто не спрашивал.

ПА. (пожимает плечами) Ну, ладно. Мне идти?

РГ. А потом, напоследок сеанс одновременной игры. Помните как у Бретона... Или гипноз. Не важно. Это же грандиозно. Берем слона. Ставим его на задник и покрываем двумя покрывалами. Да, идите. Первое покрывало черное, второе белое. Срываем второе - остается первое. Слона как не бывало.

ПА. До свидания. (помявшись, уходит).

РГ. И театр наконец сливается с жизнью, как здесь и сейчас. А все остальное от лукавого.
ЛА неспеша уходит в кулисы.
Маша. (закуривает) Ты закончил?

РГ. Тут сама жизнь должна преподнести свой дар. Ну, скажем, коллектив театра выходит на сцену, все падают на колени и торжественно просят у главного режиссера, то есть у меня, прощения...

Маша (встает). О, Господи, Миша... Пошли домой, а? Посидим, поговорим...

РГ. О чем же мы будем говорить? Как все надоело? Какая Сафронова дура, а ее муж вор и негодяй? А Людка купила сапоги за двадцать семь тысяч. И что же нам делать, нам таким честным и хорошим? Что пора бежать, в леса? В деревню? Ближе к народу!...
Маша повязывает платок и тихо уходит.
РГ. Ну и идите! Думаете вы мне нужны тут?

(передразнивая Машу) Сдадим квартиру, купим домик, откроем клуб на селе, я буду директором этого клуба.

А может я хочу уехать в Финляндию? Навсегда. В края зеленоглазых Сольвейг. (передразнивая Машу) Как же так, Миша, как мы будем на чужбине-то? Без нашей церкви православной, без друзей. Ведь там скука смертная. Страна бюрократов...

А вот так, Маша. Без сапог, босыми ходить будем по клюкву с морошкой, грибы собирать будем, солить их. Я рыбу буду ловить.
(РГ. за Машу). Ах, ты еще тот рыболов, Мишенька. Ты спишь до часу дня, потом еще полдня отходишь...
РГ. Замолчи, я пью потому что я в поисках смыслов. Не от удовольствия. Я напряженно работаю.
(за Машу). Работаешь, как-то это звучит сомнительно. Где деньги, работник? Ты меня пятнадцать лет кормишь обещаниями. Потерпи, Машута, поедем в Венецию. Где эта Венеция? Может ее вовсе нет? Твои пьяные бредни, вот что такое Венеция!
РГ. Да и хрен с ней. Есть она или нет – меня не трясет. Что ты разоралась? Зависть мучает, праведную? Ведь не была ты такой, Маша, когда я тебя подобрал.
(за Машу). Скажи еще – на помойке.
РГ. А что твой этот херувим не помойка с битьем, скандалами, изменами?
(за Машу). Я тебя полюбила, твою душу, Мишенька. Что ж ты меня все попрекаешь прошлым?
РГ. Потому что я злой человек. И чем больше существую, тем становлюсь злее и злее. У меня смещение нравственных ориентиров, может быть, произошло.
(за Машу). Произошло. Давно. Ты все издеваешься над церковью, смеешься.
РГ. Нет, милая, не над этим я смеюсь, а над тупостью. Ах, прости меня, Господи! Прости меня грешную... А сама – мечтаешь про сапожки за тридцать тысяч! Да в Венецию, чтоб как все! И попы твои. Кресты нацепили! Вчера ваньку тут на подмостках валяли, а сегодня отцы. Пустынники. И вы с ними. В белых ризах.
(за Машу). Миша!
РГ. Что Миша? Думаешь я не вижу, как ты ластишься к этим мордам? Вирус благочестия подцепила? Лечиться надо, Машенька. Это пострашнее триппера! Вакцину искать надо. Вот я, например, ищу. Пусть звучит вызывающе, но я ищу!
(за Машу). Ты рассуждаешь, словно либеральной прессы начитался.
РГ. Я либерал. С ограниченной ответственностью. Окно открой, дышать нечем.
(за Машу). Шут гороховый!
РГ. Что, шуту непозволительно течь в потоке Кедронском, быть сопричастным и прощенным? Я, между прочим, Евангелие читал! И Пятикнижие! Моисея! И еврейский вопрос меня не трясет. Там все чисто. Нормальные ребята. Это вы все шепчетесь, про заговор, про синайских или сиамских, черт их разберет, этих мудрецов. А я в синагогу с топором не пойду, вообще не пойду. И не зовите. Что я наблюдаю вокруг? Вот твои эти попы... Что это люди высокой духовности? Да они, спроси любого, не скажут, кто такой Александр Исаевич...
(за Машу). Дался тебе этот изверг.
РГ. И ты туда же! Заткнись! Да, ты... да он спас русскую интеллигенцию от вселенского позора! Он и еще... Этот... как его... Ну, ты знаешь.
(за Машу). Не знаю. Может Гоголь?
РГ. Моголь! Нет. Другой. Типа Сахарова (размахивает руками, изображая кого-то).

Все думаю – бросить все, начать новую жизнь. Простую. Как репа. Жить без этих возвышенных страстей. Ведь к чему они? Люди все равно не становятся лучше. Я бы сказал, что надо сказать. Только уши народные грязью заросли. Да и надо ль? Да-да! Нет-нет! Я могу. Я такое могу сказать. Да вот только ничего делать не умею. А мне уже... Топор для меня инструмент, прежде всего, художественный. Где он? Иннокентий, Кеша!(прислушивается) Ау! Кеша! Жора! Георгий!

Уходит в кулисы. Оттуда доносится шум, что-то падает, гремит.

Появляется РГ в берете.
(РГ за ЛА). Миша, беда. Топор пропал.
РГ. Как это могло произойти? Ведешь себя непристойно, друг мой. А был топор?
(за ЛА). Кажется был.
РГ. Кажется. Вы слыхали? Это равносильно знаете чему? Как будто не ясно. Где топор, Кеша?
(за ЛА). Может кто взял? Украли!
РГ. Кто, Кеша? Напряги мозг! Масоны? Жиды? Подкоп сделали? Меня поражает вот это исконно русское – авось, может, вдруг, кажется. Что за слова? Как они вяжутся с величием этого народа? Вот он представитель этого величия (показывает в сторону остутствующего ЛА). Слушай, (меняет раздражительный тон на простоватый) мать честная, так ведь это попы топорик наш попялили.
(за ЛА - крестится). Довольно, с меня хватит.
РГ. Надрался! Валяй! Баста! Уволен! А этому передай, чтоб взял лист бумаги и писал заявление. Я подпишу... Что все хоккей!

А как я должен был поступить? Закричать на все поднебесье: Дайте мне топор? И явится ангел ночи... (садится на кровать, обращаясь к «жене») Маша, ты не знаешь, зачем мне нужен был топор? Спишь? Ну спи.

Уходит за кулисы. Выходит с другой стороны в хоккейной маске, достает из кармана листок бумаги.
(РГ за ПА). Михаил Ильич, вы просили написать заявление. Вот оно.
РГ. Прочтите вслух. Интересно, что вы там написали.
(за ПА). Вы издеваетесь?
РГ. Вы чрезмерно ранимы. Где топор? Вы про это написали?
(за ПА). Написал. Я написал, что считаю свое увольнение необоснованным, так как отвечал за бензопилу.



РГ. Читайте же. А мы послушаем. Что он там написал. Фреди.
(за ПА). Я читать не буду (рвет листок). Вот (бросает в «лицо»).
РГ. Неплохо. Очень даже неплохо, молодой человек. Дерзко. Вы мне даже становитесь интересным. Как партнер. Расскажите нам, что это вас так взволновало?
(за ПА). Вы циничный самодур. Вы, бессовестный человек. И с вами я работать больше не желаю. Имейте ввиду, что никаких утопий не существует - зато существуют воплощенные топосы неповиновения! Эти топосы - тела восставших, души сопротивляющихся... Вы – мудак!
РГ. Браво. Принимаю. Но зачем ты тогда заявлением кидаешься? Где логика, амиго?
(за ПА). Оно было составлено неверно.
РГ. А, понимаю. В извинительно-просительном тоне... а теперь принято решение уйти, громко хлопнув дверьми. Да? Или нет? Да! Это я приветствую. Знаешь почему? Это и в дальнейшем поможет тебе ощущать себя личностью. На любое притиснение персональной свободы вы будете вспоминать сей урок. Искренне поздравляю, вы выдавили из своего этического тюбика раба. Ступайте, молодой человек. Выше голову. У вас впереди много захватывающего и интересного. Только, прошу вас, не обижайте убогих, сирых и животных.
(за ПА). А нищим подавать?
РГ. Вещи не забудьте. Забрало! Пригодится в битве с великанами и ветряными мельницами.

(чрезмерно кривляясь, словно это пантомима, РГ подходит к кровати)

Марья Вениаминовна, они меня все бросили.

Слов нахватался... Что за топосы? Сопляк. Так и дал бы ему поджопник!

(Ставит стул на ножки. Снимает плащ и шляпу. Садится рядом с кроватью).
Как вероломно ветер свистит внутри меня! Словно реки сливаются и шумит океан. Караваны смыслов застряли в песках. Меня здесь больше нет. Я брошен на произвол судьбы. Словно нет ничего. Нет смысла. Нет Бога. Одна ночь. Я умею играть на баяне, Маша. Я вспомнил. В деревне это оценят. Давай уедем. Помнишь, как у поэта, ну...этого, как его, который... еще такая баба с черными глазами?
Давай, уедем в город, где мы с тобой бывали.
Он еще псалом ну, твой любимый. Помилуй мя, Боже... Эх!
Года, как чемоданы оставим на вокзале.

Года пускай хранятся, а нам храниться поздно...

Тарам-тарам-тарам-там, тарам-та и морозно...
А может уйдем в леса? Слыхаль ль вы за рощей глас ночной? Откажемся от ИНН и от всего, что ты хочешь. От супермаркетов, таксомоторов, кредитных карт, крабовых палочек и стафилококка. Самойлов!
Уже дозрела осень, до синего налива,

дым, облако и птица летят неторопливо...

Тарам-там-там-тарам-там...

(ходит по сцене, заглядывает под кровать).

Садится у кровати.

РГ. Ты слышишь? Они идут. Годы идут. (Мучительно закрывает глаза).
(РГ за Бронникова). Здравствуйте, Михал Ильич. Вы знаете, кто я?
РГ. Да. Вы, доктор Бронников. Андрей Андреевич.
(за Бронникова). Верно. Мы разве знакомы? Впрочем, меня многие знают. Как и вас. Но это не столь важно. Я пришел по весьма деликатному делу. Видите ли... как бы вам сказать...
РГ. Тсс! Машенька спит.
(за Бронникова). Видите ли, я пришел по вашему приглашению. На предмет вашей новой пьесы. Вы позволите присесть?
РГ. Бога ради! Присаживайтесь, прошу вас (подставляет стул). А что двери открыты были?
(за Бронникова). У вас давно это началось?
РГ. У меня все давно закончилось.
(за Бронникова). Я этого больше всего боялся. Ладненько. Скажите, голубчик, Михал Ильич, вам кто больше нравится Гете или Гейне?
РГ. Оба. А вы всех голубчиками называете?
(за Бронникова). Нет, ну что вы, голубчиками я называю только голубчиков. А что вам сейчас больше хочется сладкого или соленого?
РГ. Странные вопросы вы мне пришли задавать, профессор. Вы разве немец? Гомеопат? Это у них принято... интересуются кином, теплом... Вы ведь психиатр, не так ли? Что ж зря кругами кружить? Спросите открыто: вы давно замыслили побег? Я отвечу прямо, в присутствии свидетелей. Да-да, нет-нет. Это же нормальные вопросы. Жизнь-смерть. А вы? тепло-холодно...
(за Бронникова). А остальное от лукавого? Вы давно решили (сжимает руки у своей шеи) ее (кивает на кровать)?
РГ. (смеется) Нет. Недавно. Фитнес. Сауна. Солярис. А вы это как узнали? А... Догадываюсь. Вы гипнотезер. Мысли читаете на расстоянии. А то ведь знаете как... Это удивительно. Открою книжку и все сразу вижу. У вас так бывает?
(за Бронникова) Нет. Не бывает. Но хочу заметить, что правое полушарие головного мозга связано с информационными явлениями, которые контактируют с нематериальным пространством. У творческих людей оно функционирует хорошо. Такие люди получают информацию через Сверхсознание из единого информационного поля. Левое полушарие связано с материальными явлениями. Если нарушена его работа, в нашем теле возникают различные патологии. В целом от гармоничной работы обоих полушарий зависит степень развития нашего сознания и всего организма в целом.


РГ. Я режиссер. Понимаете?
(за Бронникова) И что? Я думал, что вас эта информация заинтересует... Например, школа Небесных Бессмертных Святых. Или наука космобио...
РГ. Я режиссер. Это все придумал, приготовил, расставил я.
(за Бронникова) Хорошо, хорошо....
РГ. Наконец-то. На этом стуле вы, тут я. Потом будет музыка. Вы пригласите на танец прекрасную незнакомку. Вы умеете танцевать? Польку-бабочку.
(за Бронникова). Нет. Не пробовал.
РГ. Вы возможно удивитесь, если я попрошу относится ко мне со всей серьезностью, ответственно, как подобает ученому мужу? Вы ведь, надеюсь, не артист...
(за Бронникова). В школьной самодеятельности участвовал, аматорствовал, так сказать...
РГ. (морщится) Это не то. Короче, я вам скажу, а вы уж сами решайте.

Я не тот, за кого себя выдаю. Я не тот, за кого меня принимают. Я – (шепотом) другой.
(за Бронникова). Насколько мне известно, ваш отец был лишь на четверть, а мать наполовину, всего наполовину. Получается, что вы полукровка.
РГ. Фу! Я себя ощущаю дру-гим!
(за Бронникова). Ощущайте себе на здоровье. Но логичнее всего в данной ситуации попытаться изменить себя. И реальный способ добиться этого заключается в активизации незадействованных участков собственного мозга. Несомненно, что человек, мозг которого работает не на 3%-5%, как у основной массы людей, а хотя бы на 10%-20%, обладает не только гораздо большей приспособляемостью, но и мощной способностью развития.



РГ. Да, плевать мне! Я – другой!!!
(за Бронникова) Извините. Сорвалось. А в паспорте вы как записаны? Русский?
РГ. В паспорте меня записали как всех, но я тогда не знал, что я другой. Не приду же я сейчас в паспортный стол с просьбой об изменении не пойми чего на не пойми что. Вот Достоевский был гений. Им и остается. А у гения только одна национальность.
(за Бронникова) Да. Это было бы странно. Да. Непростая ситуация. А что вы давно решили убивать женщин?
РГ. Вы чудной какой-то, доктор. Почему этот вопрос адресован ко мне? А не к человечеству? Ведь повсеместно убивают и женщин. И детей. И кошек. И коров. Вы же сами знаете..
(за Бронникова). Знаем.
РГ. Не знаете.
(за Бронникова). Не можете решить дилемму. С вашим-то сократовским умом.
РГ. У меня никогда не бывает этих дилемм. Что съесть, допустим, котлету по-киевски или гамбургер? Меня такие вопросы не занимают. Убить женщину. Какая глупость. Знаете, профессор, мечтать всегда было легче, чем мыслить.
(за Бронникова). Не понимаю вашей логики.
РГ. Вы пробовали не кормить младенца несколько дней грудным молоком?
(за Бронникова) Я? Нет, я лично не пробовал.
РГ. Если ребенка не кормить грудным молоком, то ребенок умирает. Так и взрослый человек умирает от отсутствия питания духовного.
(за Бронникова). Вы в Бога верит что ли?
РГ. Хм... В бога. А что такое Бог? Вы знаете? Что такое Космос? Что такое Вселенная? Человек? Его мозг? Что вы вообще знаете? Фигу с маком вы знаете! (показывает ему двойную фигу) Вот ваши знания. И не вздумайте попрекать меня вашим хваленым Сократом. Все ваши ходы мне известны наперед. Я знаю, что ничего не знаю!!! Надо запретить эту заумь. Раз и навсегда. Переписать заново. Может лет через сто ее усвоит это ненасытное людоедское племя.
(за Бронникова). А как переписать-то надо? (морщится)
РГ. Надо написать на ваших скрижалях: Я не знаю, что все знаю.
(за Бронникова). Как -как? Еще раз повторите.
РГ. Я не знаю, что все знаю. И вы тоже. Мы все все знаем, но не знаем, что мы все знаем. Понятно вам?
(за Бронникова). Очень мило. Даже очень мило. Ага, если я вас правильно понял, вы не знаете, что знаете, положим, не все, но почти все. Хорошо. Ну, тогда скажите-ка мне, вы в курсе, что человеке заложены потрясающие способности, но они остаются невостребованными, так как мы живем в техногенном мире и перекладываем выполнение многих жизненных функций на технику. Объем приходящей в мир информации сейчас удваивается каждые 3-4 года, и чем дальше, тем меньше этот период! Человеческий разум не успевает не то, что осознать и обработать, но даже воспринять поступающую информацию! Необходимость соответствовать окружающему миру становится условием выживания человека и человечества. Вы, Михал Ильич, желаете соответствовать или не желаете?


РГ. Не желаю. Я – другой, вашу мать!
(за Бронникова). Так да или нет?
РГ. И что с того?! Тут на земле сплошь и рядом противоречия. И ничего. Живут же. Подумаешь: утром был хмур, к вечеру выпил и вот уже весел. Потом опять тоска черная накатила. Где тут логика? При чем тут ваша поганая информация? С информацией человеку жить нехорошо. От нее можно сойти с ума. Вы меня не путайте. Чтобы правильно жить, не нужен ум, формулы, даты, таблицы Менделеева. Это мы не знаем, пока что не знаем. Но все знаем. Вы кварки видели? А закон всемирного тяготения? Я вот, по грехам своим, никак не могу взять в толк: как это земля может двигаться? Учебники читал, когда-то хотел сам быть астрономом, даже женился на астрономке (показывает рукой на кровать). Но вот до сих пор никак не могу себя убедить, что земля движется и что неба никакого нет. Какие-то там маятники да отколонения чего-то куда-то, какие-то параллаксы... Неубедительно. Просто жидковато как-то. Тут вопрос о целой земле идет, а вы каки-то маятники качаете. А главное – все это как-то неуютно, все какое-то неродное, злое, жестокое. То я был на земле, под родным небом, слушал о вселенной, «яже не подвижится»... А то вдруг ничего нет: ни земли, ни неба, ни «яже не подвижится». Ваши ньютоны с гей-люссаками это все куда-то выгнали в шею, в какую-то пустоту, да еще и матершщину вслед пустили. «Вот-де твоя родина – наплевать и размазать!» Читаю учебник астрономии и чувствую, что кто-то палкой выгоняет меня из собственного дома и еще готов плюнуть в физиономию. А за что? (долго молчит, обхватив по-роденовски голову). Голова человеку нужна для красоты!
(за Бронникова). Хм. Рассуждения недоумка. Не стыдно вам? Вам дана голова, для того, чтобы вы могли понимать, что там (тычет в потолок)небо, тут (тычет в пол) земля, трава, грибы, трактор, Будда. Христос, черт вас возьми! Вы же способны отличить человека от животного. А значит, ложь от правды!
РГ. Если вы утверждаете, что человек – это животное, то я вам верю. Легко. Без каких либо аргументов.
(за Бронникова). Вы восхитительны, мой друг. Но вы, не понимаете самый главный принцип - "шаг теории, шаг практики". Если человек силен в теории, но ничего не может сделать практически в жизни, то это разновидность шизофрении. Человек, активный, но не способный ничего объяснить, - фанатик. Мудрый, вкладывая смысл, порождает теорию и применяет ее на практике. Это мастер.
РГ. Спорта? Хе-хе. Куда вы все клоните? Я не нуждаюсь в тренере. Мерси.

Да вы... да вы самый обыкновенный жулик! Однажды, при неблагоприятных для вас обстоятельствах обнаружится, что вы враль.

(за Бронникова). А вы мне напоминаете дервиша... нет.. революционера какого-то... фанатика. Сектанта. Это вы меня решили втянуть в балаган. «Все тайное становится явным! Так с этим никто и не спорит. А вы - авантюрист!
РГ.

Вы пришли смыть мой след с песка культуры. Похвально! Что - пусть "гуманитарную публику" кормят ее же говном этически невменяемые? Вы мне про отказ от делания? Бездельник! Я бы посоветовал вам взяться за создание забасткома "медиков-невидимок". Это ведь кто-то из ваших заявил, что атом неделим. Как это неделим? А? Я вас спрашиваю? Если атом неделим, то стало быть его вообще не существует.


(За Бронникова). Послушайте, вы городите какую-то чепуху. Один мой знакомый, тоже доктор, был прав, говоря: тайная и пренебрегаемая принадлежность человеческого существа к бытию может стать осязаемой и, наконец, задеть человека за живое.
РГ. Бытие, осязание, живое... Кто спорит с правдой, тот сеет ложь. Это вы городите чепуху. Телевизора насмотрелись. Кстати, у вас телевизор есть дома?
(за Бронникова). Разумеется. Как у среднестатистической массы. И в этом не вижу ничего зазорного. Унизительного. Ну, смотрю. Согласен. Переделывают, перекраивают психотип. Получаются психопаты. Так ведь противостоять нужно уметь. Отсекать ненужное. Всю муть. Вот вы... вы хотите убить женщину, а я могу сделать так, что вы перестанете этого хотеть. Вы когда-либо слыхали про науку космопсихобиологию?
РГ. Вы в курсе, что Моисей был египтянином? Да... за меня кто-то говорит, что это надо сделать. Голоса. Я все время слышу чьи-то голоса.
(за Бронникова). Это ваш голос, а вы валите на других. Нехорошо это. Аморально. Вы согласны со мной?
РГ поворачивается и растопырив руки для объятий идет в глубину сцены.
РГ. Людка, свет мой,как хорошо, просто замечательно, что ты пришла. А Маня только вернулась из Кракова. Дрыхнет. Вот профессор. Он врач. Психопат. Психотерапевт. Гипноз. Тебе бы полечиться у него. Славный малый! Профессор, вот Людочка. Да-с... Купила сапоги у Ямомоты за 50 тысяч рублей.
(РГ за Люду) Чушь какая! Таких цен не бывает. А сапог тем более. Если где-нибудь в Париже или на Марсе...
(РГ за профессора) Очень приятно. Бронников.
РГ. Что ты там про Марс смыслишь? Нет никакого Марса. Вообще ничего нет. Это все происки. Профессора всякие придумали, чтоб думали про них, что они умные, а мы дураки. Лучше я вам музыку заведу. Свою любимую (ходит по сцене,заглядывает под кровать, мурлычет под нос что-то невнятное): Где ж патефон-то? Патефон украли. Попы проклятые). Давайте так, я как-будто включаю музыку, а вы - как-будто ее слышите.

(меняет интонацию, восторженно) Слышите? Вот это я люблю. Белый танец. Беленькие приглашают череньких.
РГ садится на стул и восхищенно следит за невидимым танцем.

Перебирается на кровать.
(За Машу) Что за шум? Выключи радио, ради Бога. А это еще что такое?
РГ. Это профессор! Из психушки. Он педантично лапает твою подругу-дуру. А та не прочь. Ведь знает, что мы Витьке не расскажем. А потом, что в этом зазорного? Женщина приглашает мужчину на танец. Они сближаются в процессе. Руки мужчины постепенно следуют за мыслью. Мысль ясна - схватить за жопу.

(Людке) Я Витьке расскажу. Потому что Витька редкий козел. Он наехал на пешехода и скрылся с места происшествия. Я напишу про него куда надо.
(РГ за Людку(танцуя)) Пиши, писака! Хрен его кто посадит. Он кого хочешь посадит. Хоть в тюрьму, хоть на Колыму. Хоть на кол. Менты – у нас добрые собаки. Говорящие. Что с инвалида-пенсионера-ветерана-войны-труда-отдыха возьмешь? А Витька пятеру отстегнул. Гав-гав! В будку! Все! Инциндент исчерпан! А ты гад, Мишка. Подлый! Жаль мне жену твою. Связалась с...
РГ. Ну? Говори. С кем? Говори! Ты, курва, двух слов связать не умеешь, а прешь. На кого прешь? Я тебя не пежил. Ишь! Ваше бабство дубинами... по жопам... вышибать надо! И воспрянет Русь. И пойдет! Эх, дубинушка! Вы обманули! Вы задушили Россию своими лапами загребущими! Дай, дай, дай! Ты из Виктора Витьку сделала. А из меня - миньку хочешь? Россия, Россиюшка (притворно рыдает, падает на пол). Мать! Матушка. Ы-ы-ы-ы-ы!

РГ (вскакивает) . Маньяки! Педофилы! Пидарасы! Лесбиянки! Садисты! Мазохисты! Проститутки! Министры! Артисты! Депутаты! Генералы! Губернаторы! Журналисты! Прошмандовки! Олигархи! Марксистки! Суфражистки! Наши! Не наши! Стервы! Монархистки! Жиды! Либералы! Масоны! Попы! Временщики! Ну, эти... как их, бабы... ну... как их... что мужиков ненавидят, что гнобят нас... Ну... Маша, как их называют? Нет, не бляди, а как-то по-другому, деликатно. Нет... эти были... Как их сучар называют? А? Я тебя спрашиваю, падла!

РГ. мечется по сцене, натыкается на топор.
РГ. Ах вот он где, голубчик!

(Хватает топор и замахивается на кровать, на которой «спит» Маша.
РГ. Я могу. Я могу. Я могу. Да. Да.
(Включается полное освещение. Голос из динамиков).

Нет! Нет! Стоп! Верю. Миша, мебель не ломай. Жалко.

(Звучит ровный бесстрастный голос). Так гнев в бессловесных тварях происходит от страстного устремления, и гневное движение их исполнено бессмысленности.

Но не так должно понимать гнев в существах духовных.

Он... выражает сильное разумное движение и постоянный навык пребывать в Богоподобном и неизменном состоянии.

Равным образом, вожделением в бессловесных тварях называем слепое некоторое и грубое неудержимое стремление к переменным наслаждениям, рождающееся от врожденного движения или привычки,

и бессмысленное преобладание телесного влечения,

побуждающего животное к тому, что приманчиво для чувств.

Когда же мы существам духовным придаем вожделение,

при описании их несоответствующими им чертами,

то должно разуметь под оным священную их любовь к невещественности, непостижимую и неизреченную для нас, неуклонное и неослабное стремление их к чистейшему и ничем не возмущаемому созерцанию,

к вечному и духовному единению с чистейшим и высочайшим светом,

с истиною и украшающею их красотою.

Неудержимость в них должно понимать за непреоборимое стремление, которое ничем не может быть удержано

по чистой и неизменной любви их к Божественной красоте,

и по всецелой наклонности к истинно-вожделенному...
1. Святой Дионисий Ареопагит. «О Небесной иерархии»
2.«Dada. Histoire d’une subversion» - А. Беар и М. Карассу
3.«Да-да, нет-нет» – предвыборный лозунг ельцинской пропагандисткой кампании, позаимствованный у евангелиста Матфея (Мф.5.37)
4. А.Ф. Лосев, Диалектика мифа.

(апрель, 2006)