Город Нягань

15 августа 1985 года на основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР рабочий поселок Нях отнесен к категории городов окружного подчинения с присвоением ему наименования город Нягань. С 2006 года официальный статус – «Муниципальное образование ХМАО-Югры городской округ город Нягань».

Первое упоминание в письменных источниках о жителях Нягани мы находим в трехтомнике сибирского исследователя А.А.Дунина – Горкавича «Тобольский Север», изданном в 1904 году в г.Санкт-Петербурге: «… С правой стороны Нянынь-Ягана, на 10 верст ниже зимовки Себур-Ягана стоят три избушки амнинских казымцев. Эти люди арендуют у вотчинников рыболовныя и звероловныя места, как по этой речке, так и по ея притоку р.Ехлын. В начале июля они городят речку, а осенью промышляют рыбу и добывают чебака и окуня до 200 пудов и щуки от 20 до 50 пудов… Сбывают ее в с.Кондинском (пос.Октябрьское – сост.) местным торговцам и другим лицам, приезжающим сюда из Туринского уезда… По речке могут ходить каюки, для сплава леса плотами она вполне пригодна…».

В начале 20 века на правом берегу реки Нягань-Юган (в районе гидронамыва Восточного микрорайона у родника) проживали три семьи казымских (точнее амнинских – сост.) хантов – братьев Хаймазовых. В окрестностях они имели несколько летних и зимних стоянок – деревянных и берестяных избушек. Жили охотой, рыболовством, имели немного оленей. Вскоре два брата уехали. Остался Семен с молодой женой Евгенией. Здесь у них родились 15 детей. Название стойбищу дала река. Поселение стало называться юрты Нягань.

Воспоминания одной из дочерей, Клавдии Семеновны, основываются на рассказах ее родственников:

Семья наша постоянно жила в этих местах. Летом отец строил легкие юрты, где-то возле Солдатского ручья. С километр ниже по течению реки, около Белой Горы, в сторону Приобья, было место у нас, раньше его называли Сенькины юрты. Там мы скотину держали. Иногда жили в местечке, которое мы называли Балаган, почти под открытым небом, а точнее под навесной крышей, балаганом, державшемся на четырех столбах. Потом в этом летнем доме отстроили печку, и вместе с этим сменилось имя местечка. Оно стало именоваться уже Печкой. А в основном жили повыше Смолокурки, ближе к тупику болота, в большом доме, семья-то большая была.

Летом пользовались неводником. Это очень большая лодка, вмещавшая груз весом в несколько тонн. Кое-где тащили неводник бечевой, а где невозможно — на гребнях. Бывало, посадит Семен Прокопьевич все свое семейство в эту лодку и отправляется в Октябрьское. Когда на сору были сильные волны, пережидали бурю на берегу или в протоках.

Отец охотился на белку и соболя, горностая. Сейчас о них и не слыхать. Куда увозили пушнину, не знаю. Был когда-то тракт на Серов, Свердловск. Может туда. Или в Октябрьское сдавали. Матери хватало забот с детьми и по хозяйству. Она шила национальную одежду. Успевала и порыбачить: морды (рыболовная снасть) ставила, делала их она сама. В память бы о ней оставить хоть одну. Не догадалась. Два ручных сверла у нее были. Ловушки для горностая тоже делала сама.

Кроме овец, коровы и лошади пытались держать оленей. Но они здесь не жили. Все время убегали в сторону гор. В прежние времена в изобилии водилась дикая птица. В хозяйствах ее никогда не держали. Гуси, лебеди, чайки первоначально клались здесь. У нас по поверью лебедя нельзя было убивать. В реке много было рыбы. Ловила удочкой ерша, окуня. Одна из моих сестер вытаскивала щук на петлю. Были они и крупные и средние, очень много. Даже ведром можно было зачерпнуть у берега.

В 1930 году в юртах появляются первые русские. Это были репрессированные спецпереселенцы (раскулаченные) Зыковы, Кузнецовы, Стариковы, Слободсковы, Черкашины, Яковлевы, Ярославцевы, Мингалевы, Панкратовы, Морозовы Мишарины и др. Они работали на лесозаготовках, рыбодобыче, сенозаготовках. Ими были построены дома на двух-четырех хозяев, посажены первые огороды. Рядом образовался рыбопунк , где стояли два барака (в одном жили женщины, в другом – мужчины) для сезонных рабочих. Работали с весны до осени, зимой разъезжались по своим поселкам. Рыбу добывали сетями, неводами, тут же ставили запор (перегораживали реку). Часть добытой рыбы солили, чебака здесь же вялили. Стояли один-два плашкоута по 15-20 тонн. Щуку, язя, окуня складывали в плашкоуты.

По переписи населения 1939 года в юртах Нягань числилось 112 человек (47 мужчин и 65 женщин). В начале сороковых годов стали освобождаться из ссылки отдельные семьи. Во время Великой Отечественной войны некоторые призывались в армию, как в действующую, так и трудовую. Из Нягани ушли на фронт Хаймазов Яков, Спиридонов, Зыков… Начальникм рыбоучастка до 1955 года работал мастер из репрессированных из поселка Большой Камень Мишарин Николай Степанович.

В начале 30-х годов в нескольких километрах вверх по реке от няганских юрт (ныне в районе за колледжем УКСАП) образовался лесоучасток Смолокурка. Первым жителем стал репрессированный из поселка Чульчамы Федор Панкратов, позже братья Семен и Павел Трифоновы. Заведующим участка был назначен Трифонов Семен Иванович.

В начале 1941 года Смолокуренский участок подчиняется районному промышленному комбинату Микояновского района. Во время Великой Отечественной войны здесь в двух бараках и доме проживали репрессированные немцы из Поволжья. А возглавил этот участок, высланный с началом войны немец Владимир Давыдович Мецлер. Рабочие добывали здесь смолу-живицу, сухой перегонкой делали из бересты деготь, изготавливали ружболванки (приклады для ружей), работали на лесоповале. Никаких машин в то время не было, работали на лошадях, неводных лодках. Сваленный лес весной вязали в плоты и молевм сплавом отправляли вниз по реке. В поселке Чульчамы из выловленного леса формировали плотбище и большим плоткараваном сплавляли до Салехарда.

Оба эти участка были ликвидированы в 1950-х годах.

ПОСЕЛОК НЯГАНЬ
(1954—1985 гг.)

20 июня 1954 года на берегу реки НяганьЮган, которая впоследствии дала название новому поселению, выгрузились 30 человек рабочих и мастеров вместе с семьями. Урманный леспромхоз треста «Хантымансийсклес» открыл новый лесоучасток Октябрьский на реке Нягань-Юган в трех километрах выше юрт (в настоящее время этот район Восточного микрорайона за баней к реке называют Старой Няганью). Первым начальником леспромхоза был Лев Николаевич Дедюхин. С собой привезли пять лошадей.

Из воспоминаний Дмитрия Андреевича Воробьева:

«Во время войны ресурсы Березовского леспромхоза были настолько истощены, что пришлось его ликвидировать. Летом 1954 года был закрыт последний лесопункт — Люлюкарский, а работники направлены на речку Нягань-Юган, создавать новый лесоучасток в составе Урманного леспромхоза, базировавшегося в селке Октябрьском. Я тогда работал председателем рабочего комитета Урманного леспромхоза. На шестисильной бударке приехал сюда встречать люлюкарцев. Они прибыли в паузке (маленькая баржа). Мы выбрали подходящее место в излучине реки, высадились, установили палатки. И мужики взялись за топоры».

Прибывшие стали спешно расчищать берег от кустарника, чтобы установить палатки для жилья и складов. Затем просеками наметили будущие улицы. Обустраивались основательно и надолго, поэтому сразу заложили общежитие на 60 человек, баню, пекарню, школу. Техники не было, выручали только лошади. Дома строились простым способом, крыши толевые, а стены обмазывались голубой глиной с берегов реки Нягань. Потолки и полы жердяные. Людей срочно нужно было расселять. 15 июля прибыло пополнение. Тогда же привезли еще 30 лошадей. Прибытие новых рабочих позволило дополнительно заложить склад под продовольствие и еще четыре 2-квартирных дома.

К 7 ноября этого же года немного обустроились: работали магазин, баня, пекарня. В декабре заселили общежитие. Многие рабочие, объединяясь по несколько человек, вечерами достраивали свое жилье. Лошади, а их через год было уже 250, содержались в загоне. Все необходимое завозилось зимой обозами, а летом по реке. И уже в ноябре 1954 года начались лесозаготовки с вывозом леса напрямую к сплавам. План 1954 года был выполнен в объеме 30 тысяч кубометров. Вместо лучковых пил тогда уже были электрические. Хлысты вывозили на лошадях. В 1955 году на участке в районе Смолокурки, специально для вывоза леса на лошадях, была построена конно-диковильная дорога. Это узкоколейка, сделанная из деревянных рельсов, расстояние между которыми было 75 сантиметров. Весной лес сплавляли молем (россыпью) по речке на Вандымский сор, там формировались транзитные плоты. Придет «сормович», возьмет плот на буксир и тащит его в Лабытнанги. Так и работали.

О том, как приходилось жить в тех условиях, вспоминает семья Ямаевых, приехавшая в Нягань в июле 1957 года:

«Приехали на самоходке, семья была большая. Отец — Сергей Егорович, мать — Вера Николаевна и четверо детей. Старшей дочери было 7 лет, а младшему сыну — 3 месяца. Сначала нас поселили в небольшой половинке дома. Было очень тесно, и вскоре у лесника мы купили отдельный домик. Но «купили», только так называется, денег не было, рассчитывались тем немногим, что было — отрезами ткани, отдали новую «москвичку» (модное по тем временам полупальто) и другими вещами, у самих ничего не осталось, зато в собственном доме.

В Старой Нягани работала пекарня и небольшой магазинчик, в котором продавалось все самое необходимое: соль, спички, керосин, хлеб, крупы. На берегу стояла крохотная банька.

Древесину заготавливали и укладывали штабелями прямо на берегу, затем сбивали плоты, которые с приходом лета сплавляли по реке».

Из воспоминаний Юрия Ильича Курского, живущего в Нягани с 1956 года:

«В июле 1956 года я с женой и двумя детьми приехал на лесопункт, нам выделили комнату в общежитии. Жердяные полы, такие же столы, пеньки вместо стульев. Избы освещались керосиновыми лампами. Когда был завезен шпалорезный станок, на лесопункте появились первые доски, я начал делать для людей мебель, перегородки в комнаты».

Галина Ивановна и Михаил Петрович Ищук переехали в поселок Нягань в 1957 году. О тех далеких временах вспоминает их дочь Раиса Михайловна:

«Родители не могли без хозяйства. Поэтому, когда они обосновались здесь — выкорчевали лес на том участке, где предполагалось сажать огород. Посадили самое необходимое: морковь, картошку. Потом обзавелись хозяйством: держали три коровы, штук пять поросят, гусей, кур. В те времена это было большое хозяйство. Кроме того, кормил лес. Отец рыбачил и охотился на гусей, уток; мы собирали грибы и ягоды. Родители работали на лесоучастке, в тайге: валили деревья вручную, распиливали пилами «Дружба», сучки обрубали топорами. По лесу на себе бревна таскали. Летом древесину сплавляли до Чульчам. Песня еще такая была: «Мы плывем по речке Нягань на большом неводнике, и, помоему, Чульчамы показались вдалеке».

По улице Светлой были конюшни. Когда зимой морозы стояли сильные или кормить лошадей было нечем, их раздавали по домам. Так за каждым двором была закреплена лошадь. По утрам ее запрягали и ехали на работу».

Из воспоминаний Лидии Николаевны Лызловой, в 1957 году окончившей Ханты-Мансийское педагогическое училище и получившей направление на работу заведующей Октябрьской начальной школой Няганского лесоучастка:

В 1957 году в поселке Нягань было 3 улицы. Их шутливо назвали: Сахалин, Камчатка и Колыма. Названия они получили в зависимости от удаленности от центра поселка и берега реки. Дольше всего было идти на Колыму. Когда я приехала в поселок, здесь уже работали все необходимые службы: медпункт, магазин, почта, школа, пекарня.

Сначала лес возили на лошадях и сплавляли по реке. Лошадей тогда было много. Потом появились трактора и от лошадей отказались.

Мне хочется вспомнить людей, которые работали на лесоучастке: Илья Филиппович Суханов, мастер-профессионал, сюда приехал одним из первых с Люлюкарским леспромхозом. Поспелов, Карагаев, Николаев — мастера лесозаготовок, помощники Дедюхина. Николай Гаврилович Матошин и его жена Евдокия Ивановна работали на почте. Он был радистом, она работала в сберкассе. Очень добросовестные, ответственные люди были, большой душевной щедрости. Иван Гаврилович Матошин начинал работать в Октябрьской милиции, потом работал киномехаником. В медпункте работала Полина Ефимовна Собянина».

ПОСЕЛОК НЯХ
(1965—1976 гг.)
РАБОЧИЙ ПОСЕЛОК НЯХ
(1976 — 1985 гг.)
В 1965 году весной прибыла бригада строителей из поселка Большой Атлым во главе с Макаровым Василием Николаевичем и начала строительство нового поселка лесозаготовителей Нях в районе железнодорожной станции.

Из воспоминаний Татьяны Ивановны Шумиловой:

«Сначала сюда приехали мужчины, построили бараки под жилье, потом в мае начали перевозить семьи. Мы с Поснокорта ехали на каком-то водомете. Но до Смолокурки водомет нас не довез, выгрузил в Старой Нягани. Ночь, темно, дождь пошел, а нам деваться некуда. Нашли сараюшку, детей укутали, сами кое-как устроились, ночь переночевали. Утром мужчины нашли лодку, привезли нас на Смолокурку. Оттуда женщины пешком добирались до нового места жительства, а детей и вещи привезли на тракторе: к нему щит прицепили, на щите и везли.

Жили мы тогда очень дружно. Мало нас было: по ходу от вокзала первый, второй, третий дома, четвертый только строили. И так весело было, хотя бытовые условия, в которых мы жили, современным людям и представить трудно.

В бараке, где мы поселились, стены были из щитов, потолок решетчатый, стояла неоштукатуренная печка. К осенним холодам привезли материал, которым обили потолок и стены. Спасало то, что дрова были в неограниченном количестве.

Поначалу ничего не было: ни воды, ни электричества (его только к осени провели), ни магазина. Воду привезут и выгрузят посреди улицы. На жаре вода почти кипит, мы ее черпаем, пьем и готовим на ней.

Потом выкопали колодец, на воду наткнулись сразу, и долго потом пользовались водой из этого колодца. Но после этого сколько не пробовали копать, больше воду не находили.

За продуктами ходили в Старую Нягань, или за четыре километра к механизированной колонне № 55. Но обслуживали нас в последнюю очередь, когда своих отоварят.

В сентябре 1965 года открыли свой первый магазинчик, который находился в одной из квартир в бараке».

Вспоминает Анатолий Васильевич Степанов:

«Приехал сюда в 1967 году. Место тут было тяжелое, болотистое. Все тонуло, ни пройти, ни проехать. Вот тут, где теперь микрорайоны стоят, ох и грибное было место! Особенно вдоль Солдатского ручья. Назвали его так потому, что там часть воинская стояла».

Ветеран Няганского леспромхоза Дмитрий Андреевич Воробьев рассказывает о тех временах:

«Я приехал сюда из Октябрьского леспромхоза, после выделения Няганского леспромхоза. Некоторое время я оставался в Октябрьском, готовил необходимые документы по разделу леспромхозов, а в 1967 году переехал в поселок Нях.

Меня избрали председателем рабочего комитета леспромхоза. Первое время все усилия были направлены на строительство жилья для рабочих. Предприятие развивалось, люди по вербовке приезжали сюда, нужно было где-то жить, и сначала они тоже принимали участие в строительстве жилых домов. Работал клуб, в котором показывали кино. Киноленты и киноустановку сначала привозили из Октябрьского, показывали фильм, а потом уезжали. Затем в Старой Нягани сделали свою стационарную киноустановку. Своими силами готовили и показывали в клубе концерты.

Преступности большой не было, сильных драк тоже. Народ приезжал в основном семейный, трудовой. Был заведен такой порядок: кто плохо работал, те долго не задерживались, а их и не держали».

Нина Федоровна Нургалиева со своей семьей переехала в Нягань из Яганокурта в 1968 году.

Она вспоминает:

«Сначала мы жили в бараке, комнаты разделялись только досками. Через щели было все видно и слышно, поэтому стены оклеивали плакатами, старыми газетами, чтобы заглушить шумы, развешивали одеяла. Когда уходили на работу, ничего не закрывали, а только дверь палкой подпирали: значит, дома никого нет. И никогда у нас ничего не терялось и не пропадало. Жили очень дружно. На праздники в складчину гуляли, общий стол накрывали. В самодеятельности участвовали, песни пели, сценки ставили. Интересно было, весело. Работать, конечно, приходилось много, работа в основном была немеханизированная. Сначала я работала сучкорубом в леспромхозе, потом перешла на спецмашину.

У нас была очень хорошая бригада и бригадир — Геннадий Ковальков. Тогда стимулом в работе было слово «надо!». Нужен лес, нужны брусья, нужно строить. И мы делали, давали, строили. А еще вокруг такая красота была: сосны, кедры огромные стояли, ягодами все усыпано! Конечно, до цивилизации далеко, я и ребенка-то в лесу родила. Но, слава Богу, все обошлось. Настоящее жилье получили, когда в поселок Нях переехали и в леспромхозе стали работать».

Решением исполнительного комитета Октябрьского райсовета депутатов трудящихся № 141 от 25 июля 1975 года «Об упразднении Лорбинского сельского Совета депутатов трудящихся» в связи с закрытием Лорбинского лесозаготовительного участка и переселением всех рабочих, служащих и их семей в поселок Нях и другие населенные пункты Няганского леспромхоза упразднен Лорбинский сельский Совет депутатов трудящихся. Всех жителей переселили в поселок Нях. На Лорбе никого не осталось. Некоторое время еще существовал поселок Сосновый, там жили сплавщики, но потом его тоже ликвидировали.

Иван Петрович Казанцев приехал в поселок в 1968 году и 21 год проработал в Няганском леспромхозе. Он вспоминает, как в клубе выступали с концертами одесские и питерские студенты, которые в летнее время строили дома в поселке.
На День молодежи сельчане на речке Смолокурке ставили торговые лавки и устраивали гулянья. С 1970 по 1974 год по поручению Октябрьского райкома Иван Петрович выполнял обязанности внештатного участкового инспектора детской комнаты милиции.

О том времени он вспоминает:

«Вели воспитательную работу среди молодежи, ходили по домам, проводили заседания, на которых обсуждали провинившихся детей, но ни одного не отправили в колонию, не отдали под суд, справлялись сами. Преступности тогда не было, так, мелкое хулиганство, и селяне не знали такого понятия, как бомж. За тунеядство власти выселяли из поселка».
Рассказывает начальник военно-учетного стола исполкома Няхынского сельского Совета Тамара Николаевна Полешкова:
«В 1967 году здесь было две улицы: Строительная и Почтовая. Строительная названа в честь первых строителей, а на Почтовой находилось почтовое отделение. Школа помещалась в одном здании с клубом. Учились там только начальные классы. Старшеклассники ходили в Старую Нягань, ни яслей, ни детских садов не было. Жители пользовались услугами одного магазина, где одновременно продавались промышленные и продовольственные товары. В медпункте больным оказывали только первую медицинскую помощь. Серьезно заболевших няганцев отправляли в поселок Советский. О тротуарах и комбинате бытового обслуживания только мечтали. В район добирались на лодках. Жители заготавливали лес. Вывозили его на лошадях и отправляли на баржах».

Новый этап развития Нягани связан с нефтедобывающей промышленностью. В 1978 году на данной территории начато освоение Красноленинского свода месторождений. В 1980 году в поселке Нях было образовано НГДУ «Красноленинскнефть» в составе производственного объединения «Урайнефтегаз». Поселок Нягань стал центром разработки Красноленинского свода месторождений.

Благодаря интенсивному развитию и освоению нефтегазоносных площадей на месте поселка Нях планировалось возвести город на 120 тысяч жителей.

Первый микрорайон будущего города строили уральские строители в 1980 году, а уже в марте 1982 года в первый каменный многоэтажный дом № 3 были заселены первые жильцы. П/о «Красноленинскнефтегаз» стало считаться градообразующим. Возглавлял предприятие Григорий Александрович Лазарев.

15 августа 1985 года поселок Нях стал городом окружного подчинения. Первым председателем исполнительного комитета городского Совета народных депутатов назначен Аркадий Алексеевич Загородных. В 1987 году город Нягань занял первое место в СССР по механическому приросту населения (тогда в молодом городе население увеличилось на 7200 человек). Начала складываться городская инфраструктура. Появились новые строительные, автотранспортные, дорожно-строительные предприятия; возводятся микрорайоны с пяти- девятиэтажной застройкой, школы, дома культуры, поликлиники, строятся базы ОРСов, магазины; начинают курсировать первые городские маршрутные автобусы, осваиваются рейсы авиалиний.

Н. Павленко