Из научного сборника статей Евреи в меняющемся мире (под ред. Г. Брановера, Р. Фербера, науч. ред. Гр. Смирина). Рига, Фонд «Шамир» им. М. Дубина, 2002.
Светлана Ковальчук
Рига, Латвия
ЕВРЕИ НА РУССКИХ УНИВЕРСИТЕТСКИХ КУРСАХ В РИГЕ.
ИЗ ИСТОРИИ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ В ДОВОЕННОЙ ЛАТВИИ (1921—1937)
На черном дне реки забвенья...
Игорь Чиннов
Мне не раз доводилось писать о Русских университетских курсов в Риге1. В истории их открытия 16 октября 1921 г. кроется интрига, которую трудно разгадать, не зная всех подробностей, не имея архивных свидетельств. Это по-своему уникальное для прибалтийских государств гуманитарное учебное заведение, поддерживавшее образовательный ценз русскоязычного населения Латвии, Литвы и Эстонии2, было создано усилиями эмигрантов из России. Ведь формирование территории независимого Латвийского государства, включавшей южную часть Лифляндской и Курляндскую губернию, также некоторые земли Витебской и Псковской губерний, не могло не сказаться на его этническом составе. Помимо латышей, в этническом составе Латвии довольно большой удельный вес принадлежал русскому населению, внутри которого следует выделить многочисленную этнорелигиозную и культурную группу старообрядцев, и еврейскому населению из бывших городов и местечек Витебской губернии — Двинска, Креславля, Люцина и др. Перекройка территории бывшей Российской империи сказалась на судьбах русских и евреев из присоединенных к Латвии территорий, фактически оставшихся без возможности получения высшего образования. Проводившаяся политика латышизации всей системы образования, особенно в 30-е гг., несомненно, дала бы свои плоды, и выпускники средних учебных заведений из русских и еврейских семей могли бы продолжать свое образование на латышском языке. Однако в 20-е гг. русско-еврейское учебное заведение — Русские университетские курсы (РУК) — стало единственным прибежищем на ниве образования для небогатой молодежи из Риге и Латгалии3, предпочитавшей обучаться в столице на русском языке.
Так в чем же заключается интрига открытия РУК, которую я неожиданно для себя обнаружила? Во-первых, она скрыта во взаимоотношениях в среде российской эмиграции, обосновавшейся в самом начале 1920-х гг. в Латвии; во-вторых, в сложности взаимоотношений создателя и ректора курсов Константина Ивановича Арабажина и редакции газеты «Сегодня»4.
Приезд профессора К. И. Арабажина в Ригу начался с его плодотворного сотрудничества в редакции газеты «Сегодня». И вдруг в конце зимы — начале весны 1921 г. разразился «шпионский» скандал! Номера газеты «Сегодня» пестрели обвинительными статьями в адрес Арабажина. Ему были брошены тяжкие обвинения в связи с контрразведкой Юденича или Врангеля. В свою очередь Арабажин фактически не имел возможности защитить себя в печати, объяснить свою позицию. Последовал суд чести. На стороне К. И. Арабажина были М. Д. Вайнтроб5 и М. Я. Лазерсон6. Все кончилось бурным разрывом Константина Ивановича с редакцией газеты «Сегодня», с Русским обществом Латвии. Конфликт зашел столь далеко и был настолько глубок, что это популярное во всем русском зарубежье издание с весны 1921 года до июля 1929 года обходило молчанием плодотворную деятельность К. И. Арабажина на ниве русского образования в Латвии. Исключением в этом упорном молчании была публикация одной уникальной фотографии, помещенной в газете в связи с пятилетним юбилеем РУК, запечатлевшей многих преподавателей этого учебного заведения. И как запоздалые извинения смотрелись июльские статьи в газете «Сегодня» за 1929 г., содержавшие сведения о состоянии здоровья, а затем и о смерти профессора. Можно только гадать, как складывалась жизнь К. И. Арабажина, не будь этого бурного разрыва.
Да и здание, в котором располагались РУК, определенно могло бы стать объектом отдельного культурологического анализа в контексте, как архитектурных особенностей, так и человеческого фактора — судьбы его владельцев, обитателей и, наконец, в контексте истории учебных заведений, располагавшихся в нем на протяжении XX столетия.7. Почти десять лет курсы размещались в помещении гимназии Э. Залеман на улице Бривибас, 38 (по современной нумерации, Бривибас, 72).
Исследовать судьбы людей, связанных с РУК, осмыслять их вклад в общекультурный фонд Латвии на протяжении долгих лет меня подталкивала уже упоминавшаяся выше фотография из вечернего выпуска газеты «Сегодня» за 1926 г. О многих, кто запечатлен на ней, мне уже удалось написать8. О других же, как, например, о петербуржце Науме Абрамовиче Переферковиче9, преподавшем на курсах историю религии, историю востока, дважды за свою жизнь обвиненном как светским, так и религиозным судом (в безбожии), еще только предстоит собирать материал в Латвийском государственном историческом архиве.
«Арабажинские курсы»
В начале сентября 1920 г. в Ригу прибыл, как сообщала газета «Сегодня», «известный русский ученый и политический деятель, профессор Константин Иванович Арабажин, один из лучших знатоков русской литературы». В воскресение 12 сентября в помещении «Улей» (Б. Королевская, 1) состоялась его лекция под названием «Трагедия вишневого сада».
К. И. Арабажин происходил из семьи дворян, помещиков Киевской губернии, и по материнской линии приходился двоюродным братом Андрею Белому — известному писателю Серебряного века русской культуры. Он окончил университет Святого князя Владимира в Киеве, в котором был оставлен профессорским стипендиатом по кафедре славяноведения. В 1891 г. К. И. Арабажин переехал в Петербург, где преподавал в Пажеском корпусе, Павловском военном училище, на Императорских драматических курсах. Кроме того, он написал много книг и статей, посвященных русской литературе и театру. К. И. Арабажина, обладавшего особым ораторским даром и вкусом к публичным выступлениям, Петербург и многие города России хорошо знали как блистательного лектора. Может быть, успех публичных выступлений побудил Арабажина к созданию первого в Петербурге Народного университета. С 1913 г. Константин Иванович жил в Хельсинки, куда был приглашен в качестве ординарного профессора на кафедру русской литературы.
Исторические катаклизмы, потрясшие все пространство Российской империи, побудили К. И. Арабажина выехать из Финляндии и поселиться в Риге, что он и сделал в самом начале 20-х гг. Вскоре профессор был приглашен в Латвийский университет для чтения лекций по истории русской литературы, читал лекции в Латышском народном университете, в Народном университете Русского общества в Латвии, в Еврейской консерватории. Но главным его делом стало создание Русских университетских курсов.
Во главе инициативной группы по созданию нового высшего учебного заведения стоялт профессор К. И. Арабажин, бывший приват-доцент Московского университета М. Д. Вайнтроб, художник-академик Н. П. Богданов-Бельский, приват-доцент Петербургского университета М. Я. Лазерсон, Г. И. Тупицин, профессор В. М Грибовский, Гольдштейн (к сожалению, ни инициалы, ни род занятий этого человека мне не удалось выяснить). Но только М. Д. Вайнтроб все годы существования созданного учебного заведения оставался ему верен до конца. Хотя К. И. Арабажин не был, как думали многие, содержателем или спонсором РУК, однако он фактически держал в своих руках все: был ректором РУК, председателем правления, деканом педагогического отделения, контролировал финансовое положение учебного заведения, что и создавало в итоге определенную стабильность.
16 октября 1921 г. в Доме Черноголовых состоялось торжественное открытие курсов. На этом мероприятии присутствовали представители латышской, русской, немецкой и еврейской интеллигенции. Демократический дух законов молодого Латвийского государства позволил создать новое учебное заведение, сплотившее на первых порах российскую научную интеллигенцию, в основном прибывшую в Латвию после образования здесь независимой республики. В основу деятельности Русских Университетских курсов были положены интересы русскоговорящих меньшинств Латвии — русских и евреев (главным образом из Латгалии), которые должны были войти в живую «культурную связь на почве общегосударственной». Это означало, что «здоровый деловой строй жизни латышского народа, его государственный, политический порядок, созданный усилиями всех народностей, населяющих Латвию, обязывали ее граждан проникнуться интересами республики и совместными усилиями создать «прочное мирное сожительство всех национальностей»10.
Интересно отметить, что для поддержания престижности диплома, для того чтобы он мог использоваться и за пределами Латвии и, может быть, в самой России, программы РУК ориентировались на программы Латвийского университета, а также на программы Петербургского психоневрологического института и на программы пяти высших учебных заведений, созданных русскими профессорами в Праге.
По замыслу К. И. Арабажина, на первых порах были созданы четыре факультета: историко-филологический, юридический, естественный и педагогический. Но слабая материальная база вынудила руководство курсов отказаться от факультета естественных наук. Ставка была сделана на гуманитарное образование. В одной из брошюр, посвященной истории РУК, читаем: «Необходимо, чтобы русское население при своей неграмотности не оставалось обузой — тяжелым камнем на тонком слое еще не окрепшей культуры. Есть еще люди науки и просвещения — гуманитарные науки не требуют лабораторий, кабинетов с громадными денежными затратами. Вот почему русское меньшинство должно держаться высшего гуманитарного образования. Без него невозможны и средняя, и основная школа»11.
Жизнь вносила свои коррективы: так вместо естественнонаучного факультета был создан коммерческий, или экономический, факультет. 5 января 1924 г. администрация РУК получила уведомление о том, что Кабинет министров Латвии принял постановление, согласно которому, закон о меньшинственных школах не давал право на открытие частного высшего учебного заведения, для чего был необходим специальный закон. Поэтому к началу следующего учебного года РУК предлагалось закрыть или внести в устав существенные коррективы. Иначе говоря, руководство РУК поставили перед необходимостью преобразовать учебное заведение в народный университет12. Несомненно, это понижало статус учебного заведения, но одновременно такое изменение в уставе РУК вносило и положительные моменты: кабинет министров фактически подтверждал свою финансовую поддержку Арабажинских курсов13.
Для материальной и моральной поддержки молодого учебного заведения был создано правление РУК. В него вошли представители многих национальных организаций Латвии (в частности Союз русских учителей Латвии), депутаты Сейма, известные педагоги, руководители национальных отделов Министерства образования. К. И. Арабажин добился и того, чтобы просветительская комиссия Сейма Латвии способствовала выделению пособий для РУК14. В более благоприятной экономической атмосфере 1920-х гг. деньги в учебное заведение поступали еще и от Рижской городской думы и Фонда культуры Латвии.
Поначалу плата за обучение не была одинаковой для всех факультетов, дешевле было обучаться на педагогическом отделении, готовившем учителей для русских основных школ Латвии. Согласно расценкам на 8 апреля 1929 г., обучение на педагогическом отделении стоило 130 латов в год, на юридическом — 140, на экономическом — 160, на историко-филологическом — 150 латов в год15. К началу 30-х годов сумма, ежегодного вносившаяся студентами, составляла 150 латов. Архив РУК располагает также уникальными свидетельствами — прошениями студентов. И надо отдать должное руководству курсов и их жертвователям, которые практически все годы существования этого учебного заведения шли навстречу молодежи. После определенной процедуры изучения материального положения семьи студента руководство учебного заведения определяло размер скидки студенту на оплату семестра. В архиве можно найти не одно дело с прошениями студентов об освобождении от платы за учебу или об уменьшении ее размера. Приведу типичное студенческое прошение.
Рига, 23 января 1934 г.
Обществу содействия Академическому образованию
Прошение
от студентки коммерческо-экономического отделения
Ривы Гуревич,
проживающей по Ключевой улице, 23а/6
Прошу освободить меня от платы за второй семестр, т[ак] к [ак] не имею никакой возможности внести требуемых денег. Я все время не имею занятий. Материальное положение моих родителей ухудшается с каждым днем. <...>
Прошу войти в мое тяжелое материальное положение и найти возможным временно освободить меня от платы за ученье.
Рива Гуревич
(В прошлом году Ls 40,— за сем.
В1[-м] сем. Ls 30,—)
(На заседании правления 9.02.34
постановили плату сохранить Ls 30,— за семестр. Н.Попов.)16
Срок обучения на РУК в 20-е гг. составлял от двух лет на педагогическом отделении до четырех на экономическом, историко-филологическом и юридическом факультете. Студенты РУК в основном были заняты днем на своих рабочих местах, но занятия проводились ежедневно, кроме воскресных и праздничных дней, с 17 часов 25 минут до 22 часов вечера. В 30-е гг. срок обучения сократился до трех лет.
Что касается количества студентов, прошедших обучение на РУК, то в 1923/24 учебном году там учились 55 студентов, а 1925/26 — 4717. Однако уже в 1927/28 учебном году на курсах занимались 80 человек (с учетом вольнослушателей)18. На излете так называемого Арабажинского периода в истории РУК, в 1928/29 учебном году на них обучались 94 человека, из них 10 латышей, 54 русских, 3 поляка, 25 евреев и 2 представителя других национальностей; по религиозной принадлежности: 56 православных, 3 католика, 9 лютеран, 24 иудея, 2 человека прочих вероисповеданий; по возрасту: 17—20 лет — 22 человека, 21—25 лет — 42 человека, 26—30 лет —28 человек, 36—40 лет — 2 человека, 41—45 лет —1 человек19.
В те годы весьма популярна была и такая форма сбора пожертвований, как организация публичных лекций профессорско-преподавательского состава, проведение благотворительных вечеров и лотерей20. И все же главное, за счет чего содержались курсы все годы существования, — это подвижничество всего профессорско-преподавательского состава, который получал за свою работу только пятую часть гонорара21. Этими людьми двигал великий энтузиазм и преданность высоким идеалам российской науки.
К. И. Арабажин настаивал на том, что созданное им заведение должно стать и учебным сообществом, и народным университетом, что действительно способствовало бы просвещению в среде русской эмиграции, утоляло бы жажду духовного общения, тоску по утраченной Родине.
Тема трагичности бренного человеческого бытия, заданная Арабажиным на первой публичной лекции в Риге, увы, неминуемо материализовалась и в его личной жизни. Переходя набережную Даугавы, профессор по рассеянности угодил под трамвай. 13 июля 1929 г. на скромной койке Рижской первой городской больницы от полученных тяжелых травм его жизненный путь прервался.
В траурной процессии от кафедрального Христорождественского собора к Покровскому кладбищу, как сообщала газета «Сегодня», шли его близкие друзья О. О. Грузенберг22, М. Д. Вайнтроб, Н. А. Переферкович, В. И. Синайский, А. А. Круглевский и др.23 Траурная процессия специально задержалась на ул Бривибас, 38, у здания РУК.
На центральной аллее рижского Покровского кладбища возле помпезного захоронения семейства банкира Г. И. Гусева покоится в скромной могиле прах Константина Ивановича Арабажина (2.01.1865—13.07.1929) — профессора Гельсингфорского (Хельсинского) университета. Об этом можно прочитать во многих энциклопедических изданиях. Но в историю русской культуры, русского образования в Латвии К. И. Арабажин вошел как создатель и многолетний ректор первого частного высшего учебного заведения Латвии — рижских Русских университетских курсов, некогда известных под красивым названием «Арабажинские курсы». Эти курсы существовали в Риге и после смерти их создателя, но только с его смертью закрылось его любимое отделение — педагогическое. И это была уже иная история Русских университетских курсов, которые вскоре были переименованы в Русский институт университетских знаний (РИУЗ).
Русский институт университетских знаний
Как свидетельствуют архивные документы, 2 августа, а затем 16 августа 1929 г. состоялись совещания сотрудников РУК. Было принято решение, что ведать делами курсов до созыва совета профессоров будет правление в лице председателя С. В. Михайлова, казначея Н. Ю. Вестермана, секретаря М. М. Бегрова. Встали и вопросы о перерегистрации РУК, о новом уставе учебного заведения24. Среди профессоров то ли не было яркого лидера, подобного К. И. Арабажину, совмещавшему несколько ответственных должностей, то ли заботы о курсах были слишком хлопотны и обременительны, тем не менее это сказалось в образовании усложненной административной структуры. Уже в конце сентября было решено создать специальное Общество содействия академическому образованию, которое стояло бы над курсами, добывало бы деньги для них, да и для собственного содержания. В известной мере это привело к росту административного аппарата и удорожанию содержания учебного заведения. Долго тянулся вопрос о назначении ректора. Только в мае 1931 г. в качестве исполняющего обязанности на эту должность был назначен инженер Н. И Попов, фигура, наверное, удобная для В. С. Михайлова. Это назначение сопровождалось скандалом и уходом из учебного заведения профессора А. К. Глейэ. Попов и Михайлов оставались на своих постах до конца существования и Общества и РИУЗ.
Торжественное открытие РИУЗ состоялось 11 октября 1930 г. Было высказано много воодушевленных, полных надежд на процветание учебного заведения речей. Говорилось, что за пределами родины представители российской академической науки должны достойно продолжать ее лучшие традиции в стенах воссозданного учебного заведения и т.д.
Экономический кризис 1930-х гг. не миновал Латвию и, естественно, коснулся института. Иссякли источники, поддерживавшие РИУЗ, резко изменилась структура получения средств: просветительная комиссия Сейма еще несколько лет выделяла не в полном объеме средства для учебного заведения25, но помощь от Рижской думы и Фонда культуры уже не приходила. Ставка делалась на частные пожертвования. Особенной щедростью отличался фабрикант Самуил Абрамович Майкапар, неоднократно жертвовавший на нужды учебного заведения 26.
Материальным подспорьем были и взносы членов Общества содействия академическому образованию, составлявшие 5 латов в год. Членами этого общества стали практически все известные сотрудники редакции газеты «Сегодня». Владелец и многие сотрудники страхового общества «Даугава» также стали членами этого общества27. Еще были сборы от благотворительных вечеров, от публичных лекций преподавателей. Руководство учебного заведения активно поддерживало отношения с депутатами Сейма — православным архиепископом Иоанном Помером, С. И. Трофимовым, Л. В. Шполянским. Необходимо было отчислять средства в больничную кассу латвийских учителей, пенсионный фонд, что значительно ухудшало материальное положение РИУЗ. По архивным данным, только долг в пенсионный фонд на составил 29 апреля 1935 г. 2561,06 лата28.
В конце 1931 г. руководство Латвийского университета издало приказ, согласно которому сотрудникам запрещалось читать лекции вне стен университета. Несомненно, это решение сразу же нанесло большой ущерб Русскому институту. Поскольку со стороны профессоров П. Косинского, А. Круглевского и В. Синайского, доцентов Ф. Гензеля, Ю. Форсмана и приват-доцента А. Карлсона этому учебному заведению теперь могла быть оказана только моральная поддержка 29.
Нестабильность положения сказывалась во всем: адрес, увы, тоже не был постоянным. 17 июня 1931 г. РИУЗ переехал в новое помещение на ул. Антонияс, 13, в помещение гимназии Л. Тайловой, но продержавшись в гимназии год, институт переехал в Старый город, на улицу Грецениеку, 28.
По данным на 1 декабря 1931 г. в РИУЗ обучалось 97 человек (41 студент на историко-филологическом факультете, 28 — на юридическом, 28 — на экономическом); на 1 декабря 1932 г. — 87 человек. За все годы существования этого уникального учебного заведения пик числа студентов пришелся на 1933/34 учебный год – в тот год обучалось 103 студента: 47 — на историко-филологическом, 25 — на юридическом, 31 — на экономическом30. На 1 декабря 1935 г. количество студентов и вольнослушателей составляло уже только 58 человек.
Думается, что шаткое, нестабильное материальное положение Института в середине 30-годов далеко не единственная причина его закрытия. Доминирующей причиной стал авторитарный режим К.Ульманиса. Характерной чертой идеологии Латвийского государства в тот период было отношение к национальным меньшинствам, их культуре как «к пыли», которую, как известно, аккуратная хозяйка снимает ежедневно31…
Итак, к осени 1936 года реально встал вопрос о ликвидации учебного заведения, поскольку резко сократилось количество студентов32. Даты ликвидации назначались не раз. В итоге закрытие было перенесено на осень 1937 г., поскольку в министерских коридорах решился вопрос о дипломах33. Окончательно это событие -- закрытие Русского института университетских знаний – имело место на излете 1937 года, окончившие институт (т.е. сдавшие экзамены, написавшие дипломную работу) получили дипломы. И уже из другого министерства -- Министерства общественных дел -- 8 июня 1938 г. был получен приказ: ликвидировать Общество содействия академическому образованию, затем последовала публикация в официальном издании “Valdības vēstnesis” («Правительственный вестник») за 7 июля 1938 г. (c. 8). Все это поставило окончательную точку в судьбе этого уникального учебного заведения и Общества содействия академическому образованию, зарегистрированного в Рижском окружном суде 30 ноября 1929 г.
Вместо заключения
Узел жизни, в котором мы узнаны.
Осип Мандельштам
В фонде Общества содействия академическому образованию мне удалось открыть не одну папку, в которой содержались личные документы (заявления, фотографии, свидетельства о рождении, *обрезании и крещении, копии свидетельств об окончании гимназий и средних школ) студентов РУК и РИУЗ34. В этих томах так много имен, которые, увы, мне ничего не говорили. Ведь нас разделила временная пропасть длинною в семь-восемь десятилетий, страшная война и *Холокост! Перечитывая не раз списки студентов и вольнослушателей, я встретила имя Евгения Климова, художника, учителя рисования в Рижской Ломоносовской гимназии, который в 20-х гг. был вольнослушателем РУК. Е. Климов оставил небольшое воспоминание о Марке Вайнтробе35. Может быть, кому-то навеют воспоминания имена молодых людей из Риги, Либавы (Лиепаи), Двинска (Даугавпилса), Краславы, Бауски, Яунлатгале (Пыталово) — Цили Израильсон, Вениамина Скутельского, Розы Берлин, Эммы Цимбал, Лисаноры Блюм, Рувина Цимкина, Доры Рапопорт, Геселя Левинсона, Зороха Диманта, Абрама Фейгина, Соломона Кивмана, Арона, Кейлы и Мириам Левиных, Леи Мельвидской, Бера Микельсона, Ципоры Ходаковой…
Только несколько имен побудили меня к поиску их родственников. Встреча с профессором Латвийского университета М. Ашманисом подтвердила мое предположение, что студент Георгий Ашман окончивший РИУЗ практически бесплатно и получивший диплом юриста в 1937 г., — его отец. Профессор рассказал, что при советской власти диплом отца был признан Министерством образования как диплом, подтверждавший получение высшего образования. Георгий Ашман фактически не воспользовался дипломом и не работал юристом ни одного дня, а с 1938 г. трудился в «Турибе» в качестве товароведа, а позднее стал председателем Латпотребсоюза. Известный в Риге учитель математики Э. М. Фалькенштейн поделилась воспоминаниями еще об одном студенте РИУЗ — Николае Дауговише36, который был директором рижской школы № 26 и в конце 50-х гг. всячески помогал юной учительнице. Удалось выяснить, что в Риге и Олайне живут дети, внуки и правнуки студентки педагогического отделения Сары Копелович.
Впрочем, не знаю, как сложится дальнейшая судьба этой публикации. Может быть, мне придется продолжить поиск и поднять из реки забвения судьбы некоторых студентов Арабажинских курсов.
1 См.: Ковальчук С. Из истории Русских университетских курсов // Наука и мы. 1990. № 11. С. 18—20; Она же. Природа знать не знает о былом // СМ-сегодня. 1994. 13 июля.
2 В Латвийском государственном историческом архиве (далее — ЛГИА), в фонде, в котором хранятся дела Русских университетских курсов, мне не раз приходилось читать письма и заявления от молодых людей из Эстонии и Литвы. Нельзя не подчеркнуть и тот факт, что в Таллинне Русской академической группой в 1922 году были открыты Русские высшие политехнические курсы с двумя отделениями (механическое и инженерно-строительное). Это высшее учебное заведение, кстати, единственное русскоязычное, смогло при всех трудностях быть конкурентноспособным все годы существования Эстонского независимого государства и просуществовало до 1940 года. См. более подробно Русское национальное меньшинство в Эстонской Республике (1918-1940) (под редакцией С.Г.Исакова)—Тарту—С-Петербург, 2001.
3 Латгалия (латыш. Latgale; Восточная Латвия) — историко-культурная область Латвии, до 1917 г. входившая в состав Витебской губернии; ее населению присущи некоторые этнографические и лингвистические особенности. — Ред.
4 «Сегодня» — ежедневная общественно-политическая газета, выходившая в Риге в 1919—1940 гг. на русском языке. Редакторами и сотрудниками газеты были главным образом эмигранты из России. Выходили также вечернее приложение «Сегодня вечером» (с 1924 г.), приложение «Сегодня в Латгалии» (с 1930 г.) и зарубежное издание (с 1932 г.). Газета распространялась в странах Прибалтики и Западной Европе. — Ред.
5 Вайнтроб Марк Данилович (1895—1941) — философ и историк, педагог; родился в Киеве, переехал в Ригу из Москвы, в 20—30-е гг. — приват-доцент Русского института университетских знаний, преподаватель ряда еврейских школ, автор ряда книг по историко-философским проблемам и еврейскому вопросу; в конце 30-х гг. эмигрировал в США, но возвратился в Латвию, после присоединения Латвии к СССР в 1940 г. отказался сотрудничать с советской властью; в период нацистской оккупации покончил с собой. — Ред.
6 Лазерсон Макс (Максим Яковлевич) (1887—1951) — профессор-юрист, философ и политик; родился в Митаве Курляндской губернии (ныне Елгава в Латвии), в 1910 г. окончил юридический факультет Петербургского университета; в 20-е гг. — депутат 1-го и 3-го Сеймов Латвийской Республики, один из лидеров партии «Цеирей-Цион», автор книг «Евреи в парламенте Латвии», «Развитие законодательства в Латвии» и др. После государственного переворота и установления в Латвии авторитарного режима эмигрировал в Палестину, но, не найдя там применения своим способностям, переехал в США, где был профессором международного права в Колумбийском университете; умер в Нью-Йорке. — Ред.
7 Сразу же после войны в помещении гимназии располагался родильный дом, затем рижская 7-я школа, в которой учились преимущественно еврейские дети. Затем в этих помещениях располагались железнодорожная детская поликлиника, педагогическое училище, Рижская высшая школа педагогики и руководства образованием (Rīgas pedagoģijas un izglītības vadības augstskola).
8 Об А. В. Вейдемане см. в кн.: Ковальчук С. «Взыскуя Истину…»: (Из истории русской религиозной, философской и общественно-политической мысли в Латвии: Ю. Ф. Самарин, Е. В. Чешихин, К. Ф. Жаков, А. В. Вейдеман. Середина XIX — середина XX в.). Рига, 1998; о В.И.Синайском — в ст. Ковальчук С. Истинный путь — путь общечеловека // Наука и мы. 1990. № 8. с.8—10; Послесловие // Синайский В. И. Жизнь и человек. Рига, 1992.С.126—130; о М. Д. Вайнтробе и М. Я. Лазерсоне — в ст.: Ковальчук С. Еврейская философия в Латвии в 20—30-х годах: М. Шац-Анин, М. Лазерсон, М. Вайнтроб // Евреи в меняющемся мире: Материалы 1-й Междунар. конф., Рига, 28—29 авг. 1995 г. Рига, 1996. С. 92—98; Kovalchuk S. Jewish philosophy in Latvia in the 20s—30s: M. Vaintrob, M. Lazerson, M. Shats-Anin // Jews in a changing world: Materials of the 1st Inern. Conf., Riga, Aug. 28—29, 1995. Riga, 1997. P. 84—89; Ковальчук С. Романтическая душа Марка Вайнтроба // Евреи в меняющемся мире: Материалы 2-й Междунар. конф., Рига, 25—27 авг. 1997 г. Рига, 1998. С. 113—121; Пухляк О. Проблема национального самосознания в трудах Марка Вайнтроба // Там же. С. 164—169; Ковальчук С. Отражение идеалов американской демократии в трудах Макса Лазерсона // Там же. С. 390—393; об О. О. Грузенберге — в ст.: Ковальчук С. Судьба журнала «Закон и Суд» (1929—1938) // Балтийский архив: Русская культура в Прибалтике. Рига, 1999. Т.4. C. 88—103; Она же. Рига в эмигрантских скитаниях Оскара Грузенберга // Евреи в меняющемся мире: Материалы 3-й Междунар. конф., Рига, 25—27 окт. 1999 г. Рига, 2000. С. 486—494.
9 Переферкович Наум (Нехемия) Абрамович (1871—1940) —филолог (*гебраист и русист), переводчик и лексикограф. В 1890—1894 гг. учился на факультете восточных языков Петербургского университета, с 1893 г. сотрудничал в русско-еврейской прессе, главным образом в журнале «Восход»), писал также статьи по иудаистике для русских научных изданий и энциклопедий. Автор ряда исследований, научно-популярных книг и учебников по иудаизму. Основной научный труд — перевод на русский язык *Мишны, *Тосефты (первый перевод на европейский язык), *галахических *мидрашей, первого трактата Вавилонского Талмуда (Брахот) и других религиозных книг; под псевдонимом Н. Абрамов издал учебник русского языка “Дар слова” и до наших дней пользующийся популярностью «Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений» (1900; 5-е изд., испр. и доп. М., 1994) и «Полный словарь русских рифм. (Русский рифмовник)» (1912). В 1918 г. работал в Наркомате иностранных дел Советской России, был переводчиком на мирных переговорах в Бресте. В 1919 г. нелегально перешел границу и поселился в Риге, где преподавал в вузах и печатался в местной еврейской и нееврейской прессе, начал публикацию своего исследования «Возникновение языка идиш» (1921), составил словарь гебраизмов в языке идиш (1929). За подготовку к публикации книги Г. Бендера «Евангельский Иисус и его учение» (Рига, 1930) был приговорен латвийским судом к двум годам тюрьмы за богохульство и оскорбление религии (приговор был отменен кассационным судом). — Ред.
10 Русские университетские курсы: Юбил. сб., 1921—1926. Рига, 1926. Вып. 2. С. 6. Далее в этой небольшой брошюре указывается, что в учебные планы РУК были внесены латышский язык, история, география и основы государственного строя Латвии.
11 Там же. С. 8.
12 ЛГИА, ф. 5901, оп. 1, д. 19, л. 63.
13 Там же, д. 36, л. 14. На указанном листе можно прочитать копию письма, направленнго 7 октября 1926 г. в просветительную комиссию при рижской городской управе, в котором содержится просьба о пособии и при этом подчеркивается, что РУК «работают на правах как народный университет и как высшие научные курсы» для нужд и просвещения «трудовых слоев и малоимущих граждан».
14 Русские университетские курсы. С.20. Просветительная комиссия Сейма, по данным за 1926 г., четыре учебных года выделяла финансирование для РУК. Первоначальное пособие составило 2000 латов в год, в 1925/26 учебном году — 7000 латов, а в 1926/27 учебном году — 5000 латов.
15ЛГИА, ф.5901, оп. 1, д.38, л. 16.
16 Там же, д. 28, л. 31. См. также другие дела это фонда, в которых можно найти немало прошений от студентов разных национальностей о снижении платы за обучения, чьи просьбы были удовлетворены (д. 18, 27, 29, 30, 31, 32, 33, 34, (в д. 4 на л. 30 представлен список студентов, освобожденных частично или полностью от платы в первом семестре 1931/32 учебного года — всего 33 человека; во втором семестре были полностью освобождены от платы 13 человек — см. л. 49).
17 Там же, д. 35, л. 36. На л. 173 содержатся сведения за 1925/26 учебный год, согласно которым на РУК обучалось 68 % русских, 15 % поляков, 12 % евреев; по факультетам студенты распределялись следующим образом: будущих педагогов обучалось 15, юристов — 12, историко-филологический факультет посещали 20 человек. Всего на РУК в том году работали 27 преподавателей: из них 15 профессоров и 12 лекторов.
18 Там же, д.36, л. 37 (на этом листе сохранились сведения о количестве студентов на 1 февраля 1927 г.: всего было 57 человек, а на листе 84 — о количестве студентов на 1 декабря 1927 г.: юридический факультет — 24 человека, экономический — 18, историко-филологический — 17, педагогический —10, вольнослушателей — 11 человек.
19 Там же, д. 38, л. 2—3. В этом деле л.51 и 54 содержат такие интересные документы, как Устав русских университетских курсов и копия письма Арабажина, прилагавшегося к уставу при его направлении начальнику русского отдела Министерства просвещения; на л.4 — сведения о преподавателях на 19 июня 1929 г. (всего в списке значатся 27 человек, кроме уже упомянутых в статье, — лектор Ф. А. Циммерман, лектор К. И. Чаксте, приват-доцент Т. П. Целмс, приват-доцент Ф. Д. Гензель, доцент В. И. Буковский, проф. Н. И. Кохановский, проф. Ю. Ю. Форсман, проф. П. М. Минц, инженер Н. Ю. Вестерман, проф. А. М. Кангер и др.); на л. 6 — копия письма в Фонд культуры — отчет об израсходованных деньгах в размере 3000 латов; на л. 5 — копия заявления К. И. Арабажина за № 925 от 14 июня 1929 г., направленного в русский отдел Министерства просвещения, в котором раскрываются детали событий, предшествовавших трагедии, случившейся на набережной Даугавы: «Считаю долгом довести до Вашего сведения, что я заболел сильными нервными и головными страданиями, и доктора требуют мне временно отказаться от всех умственных занятий. Я должен отдыхать... не менее двух месяцев».
20 Там же, д. 48, л. 15. В качестве примера благотворительного вечера, хочется указать на документ, содержащийся в этом деле. 19 февраля 1934 г. президенту министров было отправлено письмо с просьбой разрешить приехавшей из Парижа знаменитой русской певице Н. В. Плевицкой дать концерт в пользу учебного заведения. А в д. 44 (л.9), относящемся к 1931/32 учебному году, можно найти свидетельства о том, что Общество содействия академическому образованию 14 февраля 1932 г. проводило лотерею серебряных вещей от ювелирной фирмы Я. Думича.
21 Там же, д. 13. В этом деле хранятся расписки преподавателей РУК в получении гонорара. Так, к примеру, в октябре 1930 г. приват-доцент М. Д. Вайнтроб, читавший лекции по психологии, за 6 академических часов получил 18 латов; профессор М. Я. Лазерсон, читавший лекции по курсу «Введение в правоведение», за 2 часа получил 6 латов; профессор В. И. Синайский за 4 часа лекций по гражданскому праву получил 24 лата. Необходимо подчеркнуть, что труд профессоров, работавших в Латвийском университете, оплачивался более высоко.
22 Грузенберг Оскар Осипович (1866—1940) — видный российский юрист, общественный и политический деятель. Родился в Екатеринославе (ныне Днепропетровск на Украине), в 1889 г. окончил юридический факультет Киевского университета; поселился в Петербурге; выступая в качестве адвоката, часто спасал от виселицы участников революции 1905—1907 гг. Наибольшую славу ему принесли выступления на “еврейских” процессах, связанных с *кровавым наветом, в частности по блестяще выигранному им делу Бейлиса (Киев, 1913 г.). В 1917 г. был избран во Всероссийской Учредительное собрание, во время Гражданской войны в России возглавлял Еврейский совет самообороны и Совет по оказанию помощи жертвам погромов. С 1921 г. в эмиграции (в Берлине — 1921—1923, Риге — 1926—1932 годы; последние годы жизни — во Франции). В 1929 г. был инициатором создания Русского юридического общества в Латвии и издания его журнала «Закон и суд» (издавался до 1938 г.) —единственного периодического издания по вопросам права во всем русском зарубежье. В то же году стал представителем евреев Латвии в *Еврейском агентстве. — Ред.
23 Сегодня. 1929. 16 июля.
24 ЛГИА, ф. 5901, оп. 1, д. 1. В этом деле подшит Устав русского института университетских знаний, утвержденный 4 июля 1930 г., а также Устав Общества содействия академическому образованию, утвержденный в Рижском окружном суде 30 ноября 1929 г..
25 Там же, д. 4, л. 24. На этой странице можно прочитать, что руководство Института при непосредственном участии Общества содействия академическому образованию, просило просветительную комиссию Сейма выделить 1931/32 учебном году 6000 латов; 20 августа 1931 г. из Кабинета министров пришло сообщение о выделении 3000 латов.
26 Там же, ф. 5901, оп. 1, д. 4, л. 48, 50.
27 Там же, д. 3, л. 11. В д.22 хранятся анкеты и заявления членов Общества содействия академическому образованию. Среди достойнейших имен, могу назвать лишь несколько: Блехман Евгений (пианист), барон Бруннов А.С. (страховое общество «Даугава»), Ганфман Максим (газета «Сегодня»), Генкин Григорий (инженер-электрик), Герцфельд Борис (врач), Гоорф Рувин (директор фабрики), Гроссен Генрих (журналист), Давидсон Леопольд (директор Видземской шерстяной мануфактуры), Майкапар Федор (врач), Мильруд Михаил («Сегодня»), Моссаковский Александр (директор Рижской Ломоносовской гимназии), Нюренберг Сергей (страховое общество «Даугава», отец Е. С. Булгаковой), Паварс Александр (юрист), Поляк Борис («Сегодня»), Розенгартен Герман (купец), Харитон Борис («Сегодня»), Целмс Теодор (приват-доцент ЛУ), Ягдфельд Григорий (директор страхового общества «Даугава»).
28 Там же, д. 16, л. 43.
29 Там же, д. 71, л. 10.
30 Там же, д. 16, л. 24.
31 Stranga A. Ebreji un diktatūras Baltijā (1926.—1940.gads). Rīga, 1997.
32 ЛГИА, ф.5901, оп.1, д. 6, л. 8—10.
33 Там же, д. 82. В этом деле содержаться копии дипломов, выданных в декабре 1937 г. Среди получивших их: юристы Ашман Георий, Иванов Сергей, Неймарк Залман, Дауговиш Николай, Лабутинский Анатолий, Чекалов Иосиф, а также девушки, окончившие историко-филологический факультет: Рейс Эйжения, Семенова Мария, Егорова Лидия.
34 Там же, д. 73, д. 74.
35 Климов Е.Е. Встречи в Петербурге, Риге, русском зарубежье. Рига, 1994. С.36—38.
36 Думается, что выпускникам филологического факультета Латвийского университета хорошо известен его сын – профессор С. Н. Дауговиш.