Психологизм в языкознании – это совокупность познавательных установок, идей и методов лингвистического исследования, которые учитывают важность обращения к человеческой психике (и, соответственно, к результатам изучающей ее дисциплины – психологии) для описания языка и объяснения его функционирования.

Психолингвистика как наука имеет три основных теоретических источника. Первый — психологическое направление в языкознании. Языковеды прошлых веков писали о том, что язык — это деятельность духа и отражает культуру народа. При этом они отмечали, что язык содержит в себе не только физический, но и психический компонент и тем самым принадлежит индивидууму. Являясь условием общения и регулируя деятельность человека, язык ограничивает познание мира и делает невозможным полное понимание другого человека.

Второй источник психолингвистики — работы американских дескриптивистов, которые полагали, что владение языком основано на способности производить правильные предложения.

Третьим источником психолингвистики являются работы психологов, занимавшихся вопросами языка и речи. В работах Л. С. Выготского организация процесса производства речи трактуется как последовательность фаз деятельности (мотивация — мысль — внутреннее слово — реализация). В концепции Л. В. Щербы постулируется наличие языкового материала (текстов), языковой системы (словарей и грамматики) и языковой деятельности (как говорения и понимания речи). Отечественная психолингвистика сформировалась прежде всего как теория речевой деятельности.

В этой работе будет подробно рассматриваться первый и третий пункты.
Психологический подход к языку очень виден уже в исследованиях лингвистов второй половины XIX века, в так называемом психологическом языкознании (Г. Штейнталь, младограмматики во главе с Г. Паулем и др. Кризис младограмматического направления привел уже в начале XX в. к формированию негативного отношения к психологизму в языкознании вообще. Но традиции в ориентации на «фактор говорящего человека» в отечественной науке о языке, восходящие к И.А. Бодуэну де Куртенэ и Л.В. Щербе, по существу, никогда не прерывались, хотя их популярность вплоть до последних десятилетий была ограничена прежде всего рамками ленинградской фонологической школы. Таким образом, мы можем говорить, что в известном смысле психолингвистические основы в отечественном языкознании были заложены еще И. А. Бодуэном де Куртенэ и Л. В. Щербой. Однако официальное рождение психолингвистики как науки относится к гораздо более позднему периоду. После второй мировой войны в 1953 году, удалось собрать семинар по психолингвистике в Блумингтоне (США). Результаты этого семинара, опубликованные в книге под редакцией Ч. Осгуда и Т. Сибеока, дали мощный, импульс к активизации психолингвистических исследований во всем мире. Поэтому рассмотрение истории психолингвистики целесообразно начать именно с американской психолингвистики 50-х годов. Неосознанный психологизм был присущ науке о языке с самого ее возникновения, поскольку она всегда в той или иной мере основывалась на интуиции носителей языка, тесно связанной с психолингвистическим механизмом человека. Однако собственно психологические концепции в языкознании складываются лишь в середине 19 в., приходя на смену, с одной стороны, теоретическим построениям, основанным на представлениях о «духе языка» и «духе народа», которые не могли быть строго определены и описаны, а с другой стороны – довольно примитивной форме естественнонаучного подхода, прямо уподоблявшей язык живому организму. Становление психологизма было связано с интенсивным развитием во второй половине 19 в. психологии, превратившейся в это время из чисто умозрительной науки в экспериментальную; некоторые видные психологи того времени, в частности В.Вундт, живо интересовались вопросами языка.

Одним из первых теоретиков психологизма в языкознании был Х.Штейнталь. Во многом следовавший за В. фон Гумбольдтом, он, однако, вместо «человеческой духовной силы» выдвигал на первый план коллективную психологию, понимая язык как «выражение осознанных внутренних, психических и духовных движений, состояний и отношений посредством артикулированных звуков», а языкознание – как «психологию народов». Штейнталь, как и другие представители психологии того времени, спорил с уже архаичными для середины 19 в. идеями логицистов, восходившими к Грамматике Пор-Рояля, подчеркивая, что категории логики являются общими для всех людей, тогда как психология способна вскрывать особенности коллективного «духа народа», определяющего специфику языка. Штейнталь утверждал, что язык есть мышление, но в отличие от предметного мышления, основанного на представлениях, языковое мышление опирается на так называемую «внутреннюю форму языка» (понятие, введенное В. фон Гумбольдтом), определенным образом организующую человеческие представления и специфичную для каждого народа и языка. Анализ языка при этом рассматривался как способ получения данных о психологии того или иного народа и об особенностях его культуры. Эти идеи Штейнталь связывал с господствовавшими на протяжении большей части 19 в. с идеями стадиальности: на ранних этапах развития языков их внутренняя форма совершенствовалась и усложнялась, достигнув наибольшего богатства в санскрите и древнегреческом, а в современных языках происходит ее регресс, отражаемый и в упрощении внешней, морфологической формы.

Также к родоначальникам-психолингвистам относят Н. Хомского. Его первая работа «Синтаксические структуры» появляется в 1957 году, почти одновременно с Психолингвистикой-54. Н. Хомский утверждает, что знание всех предложений языка невозможно, что в основе языка должна лежать некоторая ограниченная система правил. Эта система правил и есть грамматика языка. Она задает бесконечное число «правильных» предложений. Носитель языка, как говорящий, так и слушающий, каждый раз пускает в ход эту порождающую грамматику, чтобы с ее помощью либо построить «правильное» высказывание, либо понять «правильно» построенные высказывания. Н. Хомский выделяет два понятия: языковая способность и языковая активность. Языковая способность — это нечто вроде потенциального знания языка. Языковая активность — процессы, которые происходят при реализации этой способности в речевой деятельности. Показательно, что, по Н. Хомскому, языковая способность первична, она определяет языковую активность, а не наоборот. Анализируя теорию Н. Хомского, следует иметь в виду, что порождающая грамматика сегодня — это не одно направление: наряду с многочисленными модификациями модели самого Н. Хомского (в которых учитываются и замечания критиков), есть еще направление порождающей семантики, созданное его учениками.

Как уже упоминалось раньше, еще одним ученым, занимающимся проблемами психолингвистики был Чарльз Осгуд. Вклад Осгуда в психолингвистику был научным и организационным. Прежде всего он проявил себя как организатор и участник многочисленных семинаров, конференций и летних школ, главным образом в 50-х. Работа его в области психолингвистики основывалась на исходно бихевиористской точке зрения и, как и позиция Скиннера, привлекла мало внимания, благодаря резкой критике Хомским ограниченности этого подхода. Так, его труд о большей значимости семантики по сравнению с синтаксисом был мало кем замечен. Теория смысла: Осгуд придерживался теоретической схемы Халлиэна, когда формулировал свою медиативную теорию смысла. Он предположил, что слова репрезентируют вещи, потому что они представляют собой как бы сжатое повторение актуального поведения по отношению к этим вещам. Совместно с Суси и Танненбаумом он разработал семантический дифференциал в качестве средства объективного измерения смысла. Методика предлагает респонденту отметить данное понятие на нескольких биполярных семибалльных шкалах. Анализ всего разнообразия ответов позволил обнаружить три базовых измерения: оценку (хороший—плохой), силу (слабый—сильный) и активность (активный—пассивный). Осгуд также занимался изучением того, как люди достигают последовательности или согласованности в своей оценке проблем и людей. Семантический дифференциал все еще широко используется, хотя сейчас он рассматривается как измеряющий скорее эмоциональную реакцию на слово (то есть его аффективное значение), чем на его лексическое значение. Кросс-культурная психология: Осгуд изучал антропологию в Дартмуте, и его ранний интерес к культурным проблемам возник снова, когда он провел год (1958-9) в Центре по развитию наук о поведении. Его особенно заинтересовало, являются ли те выводы, которые он сделал с помощью метода семантического дифференциала, специфичными для английского языка и американской культуры. Он провел огромное кросс-культурное исследование на 30 языковых и культурных группах и 620 понятиях и нашел весомые подтверждения универсальности своей структуры "оценка—сила—активность". Борьба за мир: Осгуд полагал, что психологи могут и должны быть вовлечены в борьбу за предотвращение войн, особенно атомной войны. Его главным вкладом является предложенная им стратегия постепенных и взаимных инициатив по снижению напряжения. Целью этой программы является достижение отношений доверия и сотрудничества между участниками. В самом простом виде стратегия представляет собой следующее: нация А делает маленькие шаги в границах своей системы безопасности, с целью уменьшения напряженности и провоцирования таких же ответных шагов со стороны нации В. Если такие однонаправленные инициативы предпринимаются настойчиво и взаимно, то границы инициативы постепенно расширяются, и тогда могут быть предприняты более решительные шаги в этом направлении. В этом случае обе стороны начинают спускаться по ступенькам лестницы эскалации напряжения.

В России лингвистические истоки восходят прежде всего к работам И.А. Бодуэна де Куртенэ и Л.В. Щербы. Бодуэн де Куртенэ (1845-1929) на первый взгляд выступает как представитель психологического языкознания XIX в. Однако его психологизм резко отличается от "типового" психологизма лингвистов второй половины XIX в. Надо сказать, что психологизм в течение нескольких десятилетий рассматривался, прежде всего, как недостаток бодуэновской лингвистики, как то, что якобы помешало Бодуэну стать настоящим основоположником современной лингвистики. Бодуэн действительно был психологистом, но сегодня ясно, что в этом, пожалуй, сила, а не слабость его лингвистической концепции.

Что же ценного во взглядах И.А. Бодуэна де Куртенэ для современной психолингвистики? Первое ключевое положение его концепции следующее: реальная величина в речевой деятельности - не язык в отвлечении от человека, а человек. Вот что ищет Бодуэн: "Существуют не какие-то витающие в воздухе языки, а только люди, одаренные языковым мышлением" [Бодуэн, 1963, c. 181]. Это в общем-то еще достаточно четко укладывается в представления психологического языкознания XIX в., которое видело ревность только в индивидуальных языках. Однако для Бодуэна и физиология, и психология, социология перекрещиваются, проникают одна в другую. И здесь нужно подчеркнуть второе ключевое положение концепции ученого: "Язык не есть ни замкнутый в себе организм, ни неприкосновенный идол, он представляет собой орудие и деятельность" [Бодуэн, 1963, c. 140], т. е. язык - это, по существу, языковая деятельность, причем деятельность языкового коллектива. Понимание языка как коллективной деятельности и человека как существа коллективной природы очень отличается от представлений психологического языкознания XIX в. Сочетание фактора человека и коллективности языковой деятельности - это то, что отличает взгляды Бодуэна от позиции как психологического языкознания второй половины XIX в., так и грядущей структурной лингвистики, которую интересует только "внечеловеческий" момент языкового существования, язык как система знаков.

Позднее, под воздействием идеи В. Вундта проявляется непоследовательность материализма лингвиста. В. Вундт не смог решить "психофизическую проблему. Он попытался показать, что психическое связано с физиологией, но мире психического есть своя, психическая, причинность. Поэтому у В. Вундта появляется принцип параллелизма. В частности, есть физиологическая психология и есть культурно-историческая, или этнопсихология. Первая-опытная (экспериментальная), объективная психология, а вторая - интроспективная, субъективная. Так возникает у В. Вундта дуализм. То же появляется и у позднего Бодуэна. В целом серьезная, хотя и противоречивая, психолого-лингвистическая концепция И.А. Бодуэна де Куртенэ - это та база, на которой развиваются последующие отечественные исследования речевой деятельности.

Говоря о последователях Бодуэна, нужно прежде всего назвать имя Л.В. Щербы (1880-1944), который стоит у истоков современной советской психолингвистики. Восприняв идеи своего учителя, Л.В. Щерба активно разрабатывал и пропагандировал эти идеи в предвоенные и военные годы. В частности, еще в довоенные годы он создал в Ленинградском университете направление, называемое "ленинградской фонологической школой". В области фонетики усилиями Л.В. Щербы и его школы традиция изучения речевой деятельности (по существу - психолингвистическая традиция) у нас реально не прерывалась.

В программной работе Л.В. Щербы "О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании" подчеркивается несколько узловых моментов. Здесь показан сложный, комплексный характер речевой деятельности и предлагается троякое деление языковых явлений: процессы говорения и понимания, языковой материал (сами тексты) и система, которая извлекается из языкового материала. Л.В. Щерба говорит, что лингвистам необходимо изучать то, что он называет "отрицательным языковым материалом", в частности детскую речь, патологию речи, разного рода речевые ошибки и т.д. Наконец, ученый подчеркивает важную роль эксперимента в языкознании. Иными словами, весь комплекс основных принципов, на базе которых сложилась советская психолингвистика, заложен в небольшой программной статье Л.В. Щербы, развивающей идеи И.А. Бодуэна де Куртенэ.

Таким образом, проанализировав в исторической плоскости развитие психологизма языкознания хорошо видно, как именно он развивался, начиная от американской родины и заканчивая достижениями Российских ученых.