Когда заходить рѣчь о современныхъ намъ кобзаряхъ, еще іюющихъ, между прочимъ, и историческія думы, то часто приходится слышать мнѣніе, что новыя условія жизни, несуіція съ собой нивеллировку чертъ народнаго быта, стерли уже съ лица земли настоящихъ украинскихъ бардовъ; что если они и сущест- вуютъ кое-гдѣ, то это уже не люди почвы, не пышные цвѣты ея, а тощіе, изсыхающіе ростки, приспособившіеся кое-какъ, чтобы дотянуть свой никому ненужный вѣкъ и умереть уже навсегда; что современная почва не можетъ дать тѣхъ живительныхъ со- ковъ, какіе необходимы для поэтическаго творчества отходящихъ въ область преданія бардовъ; что на современной почвѣ только и могутъ кое-какъ держаться люди, приснособившіеся къ новымъ запросамъ и вкусамъ солдатско-фабричнаго репертуара.
Мнѣніе это однако справедливо лишь отчасти; оно, такт, сказать, констатируеть лишь фактъ, не входя въ разборъ и оцѣнку причипъ его. не пытаясь показать, какъ-же бороться про- тивъ нежелательнаго явленія, разъ мы этимъ явленіемъ возмущаемся. О иолномъ исчезновеніи пародныхъ пѣвцовъ я читаю уже со времени открытія «послѣдняго кобзаря»—Остапа Вересая, т. е., тридцать лѣтъ подъ рядъ. Такъвъ 1873 году извѣстный дѣятель- статистикъ А. А. Русовъ въ своемъ рефератѣ «Остапъ Вересай, одинь изъ послѣднихъ кобзарей малорусскихъ» между прочимъ писалъ: «Дѣйствительный члеігь Императорскаго Географическаго
Томъ 77.—Май, 1902. I—9
Общества П. II. Чубинскій, изъѣздивъ по порученію Общества всѣ малорусскія земли по правой сторонѣ Днѣпра и всѣ мѣст- ности Черниговской губерніи по сю сторону Десны, не нашелъ уже никого, кромѣ Остапа Вересая» и далѣе:—«Ост. Вересай, по всѣмъ вѣроятіямъ, есть послѣдпій представитель кобзарей или бандуристовъ, ѵмѣющихъ играть на кобзѣ и знающихъ старыя пѣсни и думы». А между тѣмъ, не смотря на такое категорическое утвержденіе, не проходило съ тѣхъ поръ пи одного лѣта, чтобы я не слышат ь гдѣ-.іибо въ Малороссіи и даже въ Новорос- сіи кобзаря, поющаго и историческія думы. Черезъ три года по иапечатаніи ѵпомянутаго реферата объ Ост. Вересаѣ, а именно въ 1876 году я видѣлъ и слушалъ въ городѣ Лохвицѣ перваго «велыкого кобзаря»,—такъ его называютъ полтавскіе кобзари и до сихъ поръ,—Ивана Кркжовскаго (иначе «Крюкъ»). Человѣкъ этотъ пользовался необыкновеннымъ авторитетомъ у своихъ со- братій,—во первыхъ, какъ человѣкъ, необыкновенно много знаю- іцій !), во вторыхъ, какъ «Панъ-майстеръ», т. е., президента довольно сложной, кобзарско-лирпицкой организаціи, имѣвшей свои обычаи, законы, и даже языкъ, и въ третьихъ, какъ человѣкъ необыкновенно справедливый, рѣшавшій всѣ дѣла по чистой совѣсти и свято соблюдавшій всѣ обычаи и церемоніи своей корпораціи. Самая наружность кобзаря была весьма внушительна,—это быль сухой, выше средняго роста старикъ, съ почти бѣльши волосами, лежавшими у него на плечахъ, какъ у священника. Онъ очень дорожилъ своей шевелюрой, говоря что ему, какъ кобзарю и пану- майстру, это приличествуетъ. Великихъ трудовъ и многихъ уго- щеній стоило моему товарищу II. Д. Мартиновичу, писавшему тогда портретъ-этюдъ пана-майстра уговорить его остричь свои волосы, думая этой мѣрой достигнуть еще большей типичности; правда, въ концѣ концовъ, хотя и сл> величайшей неохотой, но кобзарь согласился на эту операцію; разѵмѣется, вышло Богъ знаетъ что:
На дняхъ я слышал ь отъ кобзаря Оианнса Баря, изъ с. Чере- вокъ что думъ всѣхъ 12 и что ихъ всѣ зналъ только «ведыкый кобзарь Иванъ Крюкъ». Кстати: у меня сохранился фотографическій пор- третъ КрокоЪскаго, который при с.тучаѣ и будегі> иною опубликованъ
.передъ нами былъ уже не типъ патріарха-барда, а обыкновенный дид'ь съ «пидголеннымъ чубомъ», какихъ тогда было еще очень много. П. Д. Мартиновичъ записывалъ думы Крюковскаго цѣлую недѣлю, да иначе и быть не могло, такъ какъ нѣкоторыя изъ нихъ какъ напр. «Самійла Кишку» старнкъ отчасти забылъ. Съ утра до ночи продолжалось это занисываніе и воспоминаніе; па столѣ стояла бутыль водки и дидъ Иванъ, выпивая чарку за чаркой, ходилъ по хатѣ, волнуясь и вспоминая забытое. Опъ то нервно перебиралъ на бандурѣ *), то теръ себѣ голову и жаловался на старѣющую память. Иногда, среди совершенно посто- роннихъ разговоровъ, онъ вдругъ вскрикивалъ—«Бачте, якъ воно! отъ и згадавъ—пышить, пышить же швыдче». Такимъ труднымъ пу- темъ работа II. Д. Мартиновича увѣнчаласьполнымъуспѣхомъ: онъ превосходно записалъ всѣ 12 думъ Крюковскаго, а между ними есть и неизвѣстная въ печати дума «про дида Мехійка» 1). Остается высказать величайшее сожадѣніе о томъ. что это богатство и до сихъ поръ еще П. Д. Мартиновичемъ не напечатано. Правда, черезъ пять лѣтъ послѣ этого событія, извѣстный любитель украинской старины Б. II. Горленко быль у Крюковскаго и записалъ его думы, который и напечаталъ въ «Кіевской Стар.»; однако, ко времени посѣщенія г. Горленкомъ старика Крюковскаго, память послѣдняго еще болѣе ослабѣла и онъ могъ продиктовать только 9 думъ, да и то нѣкоторыя съ пропусками, а о «Самійлѣ Кишкѣ» лишь небольшіе отрывки. ІІослѣ Крюковскаго изъ болѣе значительных!) кобзарей, пользовавшихся славой «знаючыхъ», я помню «Трихоиа зъ Бубнивъ» (роменскаго уѣзда). Съ 1887 по 1894 г. я каждое лѣто проживалъ въ южной Чер- ниговщинѣ, гдѣ за это время видѣлі» не мало кобзарей, которые иногда гіѣли и думы; къ сожалѣнію, я тогда не записывалъ ихъ и потому не помню, были ли интересные варіанты. ІІросла- вившійся кобзарь ІІавло Братыця также былъ мною проелу- шанъ; онъ зналъ 10 думъ, но его «поспысовалы» гораздо ранѣс нашей встрѣчи. Далѣе слышалъ я тогда какъ о самомъ зна- менитомъ кобзарѣ на всю Черниговщину о Савостіѣ Килишко изъ Березнаго—«той и грае дуже добре, и зна багато козацькыхъ, отъ про Ганджу Андебера то-що. Э, надъ Кылишка ігема й на всю Расѣю»!—говорилъ мнѣ плохенькій кобзарикъ,—«куды тому Братыци до Кылишка»... Отмѣчены у меня еще: кобзарь Петро Мудракъ изъ села Петровки, близъ Седнева («той спива про ко- закивъ»), Скачокъ Марко и Мыкыта, оба изъ Андреевки черни- говскаго уѣзда, два кобзаря въ Лосиновкѣ, близъ Нѣжина, а также три мастера, которые хорошо дѣлаютъ кобзы: 1-й Самійло Грыгоровычъ изъ села Щербиновки, 2 и 3-й изъ Довжики—Василь Плахута и братъ его Антонъ Плахута. Кобзарей, не знаю- щихъ думъ, я даже не отмѣчалъ въ своей записной книжкѣ; я просто фотографировалъ ихъ, если они были живописны. ІІослѣ черниговскихъ кобзарей я теперь наблюдаю полтавскихъ и за двухлѣтнее пребываніе въ г. Миргородѣ я встрѣтилъ ихъ 4 души, а собралъ свѣдѣнія о 14 кобзаряхъ, изъ которыхъ почти всѣ живутъ въ округѣ Миргорода. Вотъ они: Михайло Кравченко изъ Б.-Сорочинецъ, Иванъ Кнюхъ, Петро Лаврыкъ 30 лѣтъ («знае казацыш»), Олексій Соляненко 50 лѣтъ, Иванъ Сироштанъ 40 лѣт'іъ—всѣ четыре живутъ въ Хомутцѣ; Петро Степовиденко и Остапъ Барь—оба живутъ въ с. Черевкахъ, Барь поетъ только «про вдову» и остальным думы знаетъ лишь въ обрывкахъ; Иванъ Чорнуцькый, Давыдъ Марковськый и Семенъ Марковськый— всѣ трое живутъ въ Комышнѣ; Юхымъ Марченко зъ ІІопивкы— «сей продавъ уже свою кобзу Петру Лаврыку у Хомутець»; Са- мійло Харытоновычъ Япшый, глубокій старикъ, живетъ въ Мир- городѣ, учитель Михайла Кравченка, о которомъ рѣчь впереди; Василь Парасочка родомъ изъ Константинограда, хорошо играетъ; Петро у Мелюшкахъ хорольскаго уѣзда. Изъ мастеровъ, дѣлаю- щихъ кобзы, славится Андрей Далченко (Кумедійщыкъ) въ Боль- шихъ Сорочинцахъ: «сей и скрыпкы робыть хороше, а що вже кобзы, то й пидъ лакъ скрывае,—такъ хиба карбованцивъ чотыри, або й пъять выйнять треба». Изъ лирниковъ извѣстны мнѣ 10 слѣдующихъ: Сильвестръ зъ Ерёігь, Грыцько Говтва изъ с. Коваливъ, Зѣньковскаго у., Юхымъ Бутовськый, родомъ изъ Кременчугскаго уѣзда,—«а самъ купецького званія—знае уса слипецьки законы»; Мына изъ Краснаго Кута, богодуховскаго ѵ., Хведиръ Губенко, въ Почапцяхъ, красивый старикъ, знаетъ думы; Оксентій Вереміенко въ Петривцяхъ—«знае козацьки»; Аптоігь Скоба изъ м. Богачки, знаетъ думы (я записалъ отъ него 2 пре- восходныхъ варіанта «про Озовськыхъ бративъ» и «Удову»); Се- менъ Скорыкъ изъ Константиноградскаго уѣзда, Юхымъ Максы- мовычъ изъ Бутовщыны, 55 лѣтъ,—«знае 120 псалёмъ и козацьки писни—отъ про Коновченка то-що»'; Максымъ Захаровычъ изъ Решетиловки—«знае козацьки, а межъ нымы й про «Дивкѵ- бранку» (дума, еще неизвѣстная въ печати). Кромѣ лирниковъ, мнѣ извѣстны еще три пѣвца думъ: Остапъ Калный изъ м. Боль- шихъ Сорочинецъ, поетъ очень хорошо и прекрасные варіанты— «О трехъ братьяхъ Озовськыхъ» и думу «Про вдову и сынивъ»; Платонъ Кравченко изъ села ПІахворостовки, близъ Миргорода, и накфнецъ ПалажкаЛавливська, зѣньковскагоу., знаетъ думы и между ними «Про Дивку-бранку». Съ глубочайшимъ сожалѣніемъ я недавно узналъ, что умеръ великолѣпный кобзарь Хведиръ Холодный, старикъ лѣтъ 70. Всѣ слышавшіе и знавшіе его кобзари, лирники и частныя лица говорятъ, что по экспрессіи пѣнія и по изяществу игры нѣтъ ему никого равнаго; это былъ истинный артистъ и глубоко несчастный человѣкъ, не имѣвшій никакого пристанища, проводившій ночи то подъ тыномъ, то гдѣ-либо въ хлѣву или просто въ канавѣ и бурьянѣ. Никакая погода не могла загнать его къ людямъ, которыхъ онъ не любилъ, и онъ предпо- читалъ дрожать и мерзнуть на холодѣ, мокнуть подъ дождемъ, лишь бы не обращаться ни къ кому за помощью,—потому его и прозвали «Холодный». Пѣлъ онъ лишь тогда, когда рѣшителыю все пропивалъ въ шинкѣ, оставаясь даже безъ сорочки, въ одной лишь дырявой свиткѣ. На дняхъ бывшій у меня кобзарь Опа- пасъ Барь, давнишній мой знакомый, съ которымъ я впервые истрѣтился еще у Крюковскаго въ 1876 году, описывая мнѣ жизнь скитальца Холодного, говорилъ объ его игрѣ, что ничего подоб- наго онъ во всю свою жизнь не слышалъ—«було якъ сяде, якъ зашкряба, якъ затужыть, той самъ плаче, и вси за нымъ, а ми- дякы то якъ той горохъ у коновочку тилькы- тр... тр... тр...». Никто не могъ умягчить этого загадочнаго сердца,—всѣ заботы о себѣ сочувствующих::, или жалѣющихъ его людей, онъ встрѣчалъ крайне холодно и не цѣнилъ нисколько; иногда «люде, або й паны» одѣвали его, предлагали пріютъ и тепло, но выдерживать такую жизнь онъ могъ только день-два, а далѣе опять пропивалъ всю одежду, бросалъ теплый уголъ и уходилъ въ свои канавы и бурьяны. Вотъ съ кѣмъ надо было встрѣтиться М. Горькому и разсказать о глубоко несчастномъ скитальцѣ-художникѣ, такъ ужасно пронедшемъ свою горемычную, долгую жизнь!. . Зналъ Холодный 7 думъ и множество псальмъ (70) и пѣсенъ. ІІа мое сожалѣніе, что все это погибло, Барь утѣшилъ меня тѣмъ, что «одъ Хведора чысто усе поспысувавъ панъ Трушъ, сенецышй, у Засулью.—такъ ужей той панъ умеръ». Гдѣ теперь хранятся записи п. Труша и что съ ними—Богъ вѣдаетъ. Кажется, внрочемъ. что всѣ думы отъ Холодного записаны также и П. Д. Мартино- вичемъ, но они, слѣдовательно, лежатъ вмѣстѣ сь неопубликованными записями отъ Крюковскаго и другихъ кобзарей, и не из- вѣстно, дождутся ли счастія увидѣть свѣтъ Божій, — этому дра- гоцѣнному для науки достоянію въ его настоящемъ состоятііи гро- зятъ всѣ случайности, какъ иожаръ, воровство и просто утрата... Объ игрѣ Хведора Холоднаго говорятъ кобзари и подтверждает'!. О. Барь, что бывало пристанутъ къ Холодному, чтобы онъ при- нялъ лари сыграть любой козачекъ на бандѵрѣ босыми ногами и пари блистательно выигрывалось Холоднымъ: общій хохотъ и восторги слушателей были наградой дидѵ Хведору за его искусство; нѣкоторые, впрочемъ, были убѣждены что игра ногами производится не безъ ѵчастія рукъ нечистаго, при помощи котораго только и можно выдѣлывать подобныя штуки.
Кромѣ перечисленныхъ кобзарей, мнѣ хочется остановиться на одномъ изъ нынѣ здравствующихъ—не старомъ еще, но во мно- гихъ отношеніяхъ интересномъ кобзарѣ Михайлѣ Степанович!; Кравченкѣ. Ему всего 43 года, онъ житель мѣстечка Болыпіе
Сорочиицы. гдѣ у него въ ГІреображенскомъ приходѣ есть своя небольшая хатка. Онъ недавно женился второй разъ; отъ первой же жены имѣетъ троихъ дѣтей: двѣ дѣвочки и сына; живетъ онъ въ одной хатѣ со своимъ братомъ и его женой, людьми, вслѣдствіе своихъ болѣзней, ни къ какому труду неспособными, такъ что у дядька Михайла большія заботы. Росту онъ средняго, сложенія плотнаго, голова его почти круглая, а въ темно-ру- сыхь волосахъ начинаетъ уже пробиваться сѣдина. Лицо его довольно симпатичное, съ добрымъ, ласковымъ выраженіемъ. Замѣ- чаиія его мѣтки, сужденія трезвы и правильны, но о себѣ онъ говорить не любить; впрочемъ, мы знакомы всего лишь мѣсяцевъ пять и онъ. можетъ быть, просто еще «не оговтався». Такъ, віюлнѣ понятное съ моей стороны любопытство—узнать, суще- ствуетъ-ли и теперь такая же кобзарско-лирницкая организація какая была за временъ Крюковскаго, и кто «панъ-майстеръ» въ •этой организаціи, — онъ встрѣчалъ ст. недовѣріемъ и умышленно переводилъ разговоръ на дрѵгія темы. Удалось мпѣ все-таки узнать, что «одклинне, столове и вызвилокъ» сѵществуютъ и теперь; что же касается тайныхъ нѣсенъ, которыя поются только въ тѣсномъ кругу слѣпыхъ членовъ громады, какъ напр, иѣсня «про Жачку» г1), (заклинаніе нечнстаго), то дядько Мыхайло говорить— что это было когда то, а теперь пѣтъ, что ихъ такъ преслѣдуетъ нолиція, что собираться, какъ прежде, и думать нечего: я убѣждеш. однако, что Мыхайло, какъ человѣкъ положительный, что называется, умѣетъ держать языкъ за зубами. Надѣюсь, впрочемъ, что впослѣдствіе мнѣ удастся побѣдить его педовѣрчивость и вызвать на откровенность, тѣмъ болѣе, что мнѣ сейчасъ удалось сдѣлать ему большую услугу—устроить его ноѣздку на счетъ Имнератор- скаго Географическаго Общества на кустарную выставку въ Петербург!., гдѣ онъ будетъ, вѣроятно, пѣть свои думы, по примѣру
!) Пѣсня, заключающая въ себѣ 14 вонросоъъ нечистаго и I I отвѣтовъ Жачки (дьяка?); поется она всѣми, присутствующими и сі> необыкновеннымъ подъемомъ духа; ее ни въ какомъ случаѣ нельзя оборвать, не окончивъ.
Вересая, и въ засѣданіяхъ Географического Общества. Учился Кравченко здѣсь же въ Миргородѣ у ныпѣ еще здравствующаго хотя и глубокаго уже старика, Самійла Харитоновича Яшного. который за старостью лѣтъ и играть уже не способенъ. Репер- туаръ Кравченка не малъ: онъ поетъ пять думъ, а именно: «Дивку- бранку»—думу, какъ уже упомянуто, еще неизвѣстную въ печати,— «Тры браты Озовськи», «Про Удову и трехъ сынивъ» и два «Невольныцькыхъ плача». «Дивку-бранку» онъ, къ величайшему сожалѣнію, знаетъ не всю, средину ея онъ забылъ, но ѵтѣшаетъ меня тѣмъ, что ее помнитъ всю и поетъ иногда лирникъ Мак- симъ Захаровычъ рѣшетиловскій, съ которымъ онъ вмѣстѣ пере- нялъ ее отъ скитальца-кобзаря Холоднаго; кромѣ того, эту же думу Кравченко слышалъ отъ Палажкы ГІавливськои, которая нѣла ее пе такъ давно въ Лютснькѣ.
«Думы малорусскія козацкаго періода забыты, почти окончили къ настоящей минутѣ свое существованіе; народъ, переставь творить новыя пѣсни съ политическимъ оттѣпкомъ за неимѣніемъ содержанія, забылъ старыя, и если-бы изданія Цертелева, Максимовича, Мордовцева, Костомарова, Лукашевича и Кулиша не успѣли захЁатить ихъ во время, теперь уже всѣ попытки отыскать ихъ были бы напрасны» х).—Это утвержденіе, сдѣланное столь категорически въ извѣстномъ рефератѣ объ Осіапѣ Вересаѣ еще въ 1878 г., оказывается, такимъ образомъ, совершенно не- вѣрнымъ. Читатель видитъ изъ предыдущего, что напротивъ—не только слѣдовало дѣлать попытки искать старинныя думы, но надо было призывать къ этому и ободрять людей, интересующихся украинскимъ эпосомъ. Съ тѣхъ поръ, не только были найдены новые, прекрасные варіанты уже извѣстныхъ и раньше думъ, но и цѣлыя новыя думы. Сдѣлались извѣстными также и кобзари, какъ напр. Крюковскій, до котораго Вересаю, по отчывамъ знав- шихъ ихъ обоихъ, было очень далеко. «Велыкый кобзарь» былъ на цѣлую голову выше Вересая и думъ онъ зпалъ ровно
х) 1-й томъ записокъ, юго-зап. отдѣла Императорскаго }’усскаго Географическаго Общества.
вдвое больше противъ послѣдняго (Вересай—6, Крюковскій--12). Я отлично помню, какъ передо мной и II. Д. Мартиновичемъ возмущались тогда собравшіеся въ Лохвицѣ кобзари, услышавъ, что Вересая,—«Лабзу», какъ они презрительно его называли,—возили въ Петербургъ—и они были правы. Я глубоко ѵбѣзкденъ, что іі теперь еще не исчерпана сокровищница народного историческаго творчества, что надо не «пытаться» лишь, а серьезно приняться за поиски уцѣлѣвшихъ еще обломковъ историческихъ пѣсенъ. Но возвратимся къ Кравченку. Дума «Про удову и трехъ сынивъ» представляетъ хорошій варіантъ и состоитъ изъ 190 стиховъ, тогда какъ у Крюковскаго она, по записи В. П. Горлепка, имѣетъ лишь 60, а у Вересая 90. Дума «Про трехъ бративъ Озовськыхъ», или «Пихотынець» представляетъ прекраснѣйшій, своеобразный варіантъ, состоящій изъ 243 стиховъ, тогда какъ напр, у Вересая она состоитъ изъ 182 стиховъ. Дума «Плачъ невольныцкый» и вторая того же иазванія не представляютъ ничего новаго и ори- гинальнаго въ сравненіи съ извѣстньтми уже варіаптами и потому мы ихъ оставляемъ въ сторопѣ, «Іісальмъ» Кравченко знаетъ 18 (Вересай зналъ 11);вотъ перечень ихъ:
1) До часнёго жывого чоловика. 2) Войшлы мои лита. 3) Родь жыдивсысый засмутывся (спивають тилькы у пистъ). 4) Идуть мои лита изъ ѵсёго свита. 5) Блудящый сынъ. 6) Мыхаилъ. 7) Смотрысь какъ намъ смерты. 8) Мыколай. 9) Земля плачется до Бога. 10) Въ славиимъ гради у Ерусалыми (тилькы у пистъ спивають). 11) Царю Хрысте (тилькы у пистъ спивають). 12) Постелныкъ. 13) Лазуръ. 14) ІІро правду. 15) Ой горе горе на симъ свити жыты. 16) Седыть Господь на небесахъ. 17) Древо, древо пресвятое. 18) Сотворывъ Богъ небо и землю.
Пѣсенъ сагирическаго содержанія Кравченко знаетъ двѣнад- цать (отъ Вересая записано 5) слѣдующихъ: 1) Дворянка 2) Че- читка. 3) Сусидка. 4) Сусидка (босячокъ). 5) Хома и Ярема
-
Якъ пойихавъ мій миленькый въ лисъ по дрова (Васылечкы). -
ІІо городу ходыла. 8) Кужелю мій кужелю. 9) Бида. 10) Кумі зъ кумою залыцявся. 11) Невдашечка (швыдка) и 12—не разобрано въ помѣткѣ. За симъ идуть пѣсни разпообразнаго содержанін, напр.
«Кинь чуе, де Васыль ночуе». «А я свого мыленького и по шагу познаю». «У городи у Варшави тамъ дивчата хвабри-брави». «Не вдашечка—якъ оженывся» и т. д. Кромѣ пѣсенъ, Кравченко играетъ множество козачковъ, танцевъ и маршей. Манера пѣнія думъ у нашего бандуриста, какъ и вообще у кобзарей и лирни- ковъ Миргородскаго района, нѣсколько иная чѣмъ та, которую я слышалъ до сихъ поръ всюду, за исклгоченіемъ, впрочемъ, Черниговщины, гдѣ даже основной мотивъ думы мало похожъ па іюлтавскій. У Миргородскихъ кобзарей нѣтъ тѣхъ речитативовъ. которые такъ были характерны для Вересая, Крюковскаго, Три- хона и мпогихъ дрѵгихъ, слышапныхъ мною кобзарей; пѣтъ того новышеннаго плача, которымъ такъ трогалъ мастеръ пѣть О. Вересай. Здѣсь мотивъ ровнѣе и нѣсколько однообразнѣе, хотя выразительность его отъ этихъ упрощеній не страдаегь нисколько. Какъ въ каждой мѣстности поются свои излюбленныя думы, такъ и мотивы этихъ думъ :) и даже аккомпаниментъ на кобзѣ непре- мѣнно разнится отъ другого района. Зависитъ это, разумѣется. отъ оригинальности, артистическаго чутья и позпаній учителей, отъ которыхъ воспринимаютъ ученики этихъ местностей. Плохой учитель—плохіе ученики и паоборотъ. «Зинькивська наука», собственно игра на кобзѣ, считается самой изящной, и трудной— тамошніе кобзари играютъ лѣвой рукой (сверху кобзы) по тѣмъ же струпамъ, что и внизу правая рука, чею наши Миргородскіе никогда не дѣлаютъ, за исключеиіемъ игры думъ,—тогда кобза прикладывается почти плашмя къ груди и лѣвая рука ложится не на грифъ а па приструнки сверху кобзы. Замѣчательно, что почти всѣ здѣшніе кобзари и лирники поютъ думы нѣсколько отлично одинъ отъ другого; изъ всѣхъ ихъ мнѣ наиболѣе поправился ПІахворостовскій пѣвецъ и Антонъ Скоба, лирникъ изъ
*) Около двухъ .іѣтъ назадъ, я слыша.ть кобзаря въ Таврической губ. близъ Бердянска; онъ пѣлъ «Озовськыхъ бративъ», которые спасались изъ турецкой неволи, на челнѣ «Озовськыиъ моремъ утикалы», и мотивъ бшъ съ речитативами и пр. Козбарь оказался родомъ изъ Берестовой, Екатеринославской губерніи.
Малой Богачки: оба они поютътакъ выразительно и хорошо, что многіе слушатели плачутъ. Что касается пѣнія М. Кравченка, то поетъ онъ тоже хорошо, хотя его пѣнію нѣсколько вредитъ неособенно чистый голосъ. Особенно любить онъ пѣть «Запорозьки псальмы», т. е. думы, а по современному просто—козацьки писни или еще проще—«невольныцьки». На мой вопросъ, почему онъ въ свои «Запорозьки псальмы» вносить иногда новыя слова, обороты и даже цѣлые стихи, которыхъ раньше не пѣлъ, кобзарь наставительно отвѣтилъ: «Э, то вж'е всякый такъ, се жъ не писня. Якъ пидійде, знаете:—иноди й коротко, а иноди й довше буде... То вже всякый такъ: те забуде—друге выгада, або й одъ иншого лгадуе що небудь. То вже у писни друге дило, а то жъ такы!»... Очевидно, при. пѣніи думъ многое зависитъ отъ настроенія самого пѣвца и проникновенія имъ содержаніемъ думы. Я, впрочемъ, и ранѣе зналъ, что мѣста речитативовъ и высокіе возгласы—плачи не могутъ быть всѣ заранѣе обозначены—это дѣло того или другого настроенія пѣвца, и даже обстановки. О коб- зарскомъ ремеслѣ Кравченко думаетъ, что оно падаетъ отъ раз- ныхъ причинъ, но больше всего отъ невыносимыхъ преслѣдо- ваній полиціи, которая народныхъ пѣвцовъ трактуетъ такъ же какъ разныхъ бродя гь, нищихъ, кочующихъ по ярмаркамъ и ба- зарамъ обширной Украины. Крестьяне, зная подобное отношение къ кобзарямъ, тоже теряютъ прежнее уваженіе и интересъ къ преслѣдуемымъ артистамъ, а потому никто не хочетъ и учиться ремеслу кобзаря. Кравченко, напр., уже два года просить одного крестьянина въ Сорочинцахъ, чтобы тотъ отдалъ ему въ науку своего слѣпого и способнаго мальчика, но тотъ не соглашается говоря:—«Нехай лучче такъ хлиба просыть, якъ его будуть по полыціяхъ тягать та пидъ арешты сажать».—«Эхъ, що намъ усюды бувае видъ тыхъ городовыхъ, урядныкивъ, становыхъ то що!»—говорилъ мнѣ недавно Опанасъ Барь: «и струны тоби на бандури порве и бандуру грозыть поламать, а посперечайся—- то й у бокы паштовха—не ходы та й годи!.—«Дежъ я, ваше благородые, того хлиба шматокъ визьму? аже мени до-дому его нихто не нренесе».—«То й такъ, каже, здыхай, а штобъ не хо- дывъ бо нидзя». Оце ще сей рикъ мы дывуемось, що хочъ зъ струментомъ иты можна, а то було Боже храны!»...—«Такъ одъ ныхъ и ховаемось,—говорить Кравченко,—неначе, нехай Боп. мылуе, мы злодіи яки-небудь або що. Якъ зачуемъ, що йде або йиде, то такъ куды влѵчывъ. туды й упавъ, абы бида мынула!.. И тожъ, скажыть, яки часы насталы: жыденята зъ катерынкамы ходять, то тимъ же й можна, хочъ воно й на весь городъ скы- глыть, а тутъ же про Боже спиваешъ, людей одъ грихивъ одво- дышъ, ни не можна! Вы, каже,- народъ коло себе збираете, то мошенныкы можуть по карманахъ лазыть у тыхъ, що слухають,— хыба жъ у катервшщыкивъ та въ тыхъ, що на шапци дзвопыкы, а зъ заду бухтыть, то хиба жъ такы биля сыхъ не можуть мошенныкы по кышеняхъ тее?»... Дѣйствительно здѣсь кроется какое-то недоразумѣніе: съ одной стороны народнымъ творчествомъ и его представителями интересуется весь ученый міръ, въ Петербург учреждена по Высочайшему повелѣнію пѣсенная комиссия для собиранія памятниковъ народнаго творчества; недавно еще на устроенной въ ІІетербургѣ Всероссійской кустарной выставкѣ самъ Государь слушатъ такого же народнаго пѣвца, какъ и уѣхавшій на туже выставку Кравченко, старика Рябинина, милостиво разговаривалъ съ нимъ и даже наградилъ его медалью, съ надписью «за усердіе»,—а съ другой стороны, тотъ же пѣвецъ, завидѣвъ у себя дома урядника или станового, долженъ падать куда придется, лишь бы не выдать своего присутствия на бѣломъ свѣтѣ. Въ обстоятельной статьѣ—«Современные лирники и бандуристы въ Полт. губ.» Л. II., помѣщенной въ «Полт. Губ. Вѣдомо- стяхъ» прошлаго года, между прочимъ, тоже сообщается объ излишнемъ усердіи полиціи, отъ котораго терпятъ преслѣдуемые кобзари и лирники въ Пирятинскомъ и Миргородскомъ уѣздахъ. Отчего бы тѣмъ-же ученымъ и вообще интересующимся величественными обломками народной поэзіи людямъ не обратиться напр, въ Императорское Географическое Общество съ просьбой защитить вымирающихъ бардовъ? Тѣ же сельскія власти, освѣдо- мившись, папр., у священниковъ, въ приходахъ которыхъ живутъ кобзари и лирники, могли бы давать и имъ свидѣтельство объ ихъ профессіи, и ненормальный разладъ между поощреніемъ съ одной и нреслѣдованіемъ съ другой стороны легко былъ бы устра- ненъ. Отправляя Кравченка въ Петербургъ, усадивъ его въ вагонъ, я спросилъ—«а іцо, дядьку Мыхайло, якъ-бы й вамъ Богъ давъте, що тому Рябинину—якъ бы й вамъ довелось спивать ітередъ самымъ Царемъ, що бъ вы тоди?»—«А що жъ,—отвѣтилъ кобзарь,—якъ що Богъ прыведе до того, то прохатыму пресвитлого царя, щобъ усій нашій братыи було вильно ходыть де хочешь, а мени самому ничого не треба». Я былъ пораженъ сознаніемъ у этого простого человѣка интересовъ «своей братіи», интересовъ. которые онъ очевидно ставилъ выше своихъ личныхъ.
Историческія думы и особенно бытового характера еще живутъ въ народѣ и иѣть ихъ есть кому. Не могу себѣ достаточно уяснить, почему въ статьѣ «Современные лирники и бандуристы въ Полт. губ. по сообіценіямъ добровольныхъ корреспондентовъ Полт. губ. статист, комитета» Л. II. показано всего лишь 5—6 г) бандуристовъ и 24 лирника и это свѣдѣнія изъ 139 волостей! Правда, авторъ оговаривается, думая, что тѣхъ и другихъ больше, «однако, общее число бандуристовъ, лирниковъ и кобзарей едва- ли превосходить болѣе чѣмъ въ два раза число, показанное корреспондентами изъ 139 волостей». Читатель видитъ, что мною собрано свѣдѣній о 14 кобзаряхъ и 10-ти лирникахъ почти только Миргородскаго района, при чемъ ни одинъ изъ нихъ не былъ замѣченъ г.г. добровольными корреспондентами. Если принять во вниманіе число всѣхъ волостей въ полтавской губ. (261) и невысокую степень наблюдательности г.г. добровольныхъ корреспондентовъ, то будетъ ясно, что кобзарей и лирниковъ не въ два раза больше, а въ двадцать—тридцать разъ. Въ одной только Пол- тавщинѣ есть о комъ позаботиться и есть у кого искать остат- ковъ старины и народнаго поэтическаго творчества. И это надо дѣлать какъ можно скорѣе, пока творчество народа еще не изсякло; въ искусствѣ, напр., оно держится еще въ такой степени, что вы-
г) Причемъ изъ числа кобзарей надо вычеркнуть имя Саквы Лоташа. уже умершаго.зьіваетъ къ себѣ неиоддѣльный восторгъ: такъ на той же кустарной выставкѣ, гдѣ теперь подвизается кобзарь М. Кравченко, всѣхъ приводить въ восторгъ между другими экспонатами коллекция украинскихъ писано къ. о чемъ засвидѣтельствовало даже «Новое Время». Въ № 14 «Хуторянина» помѣщена корреспон- денція съ той же выставки и въ этой корреспонденции г. Рклицкій разсказываетъ, какъ одинъ финляндецъ, кажется, художникъ, долгое время любовавшійся коллекціей гончарныхъ, орнаментирован- ныхъ мисокъ и что то записывавіпій въ свою записную книжку, обратился наконецъ къ корреспонденту и на ломаномъ русскомъ языкѣ выразилъ ему свое удовольствіе: «ѵ вашего народа очень большой духъ есть, а это,—онъ указать на выставленныя школьный керамическія издѣлія,—это худо»...
Итакъ, повторяю еще разъ, разсказы о «послѣднихъ коб- заряхъ» и тщетности попытокъ собрать, или даже услышать что либо изъ казацкихъ думъ, недостаточно обоснованы; они все время опровергаются жизнью. Можно ли было повѣрить читавшему эти печатный увѣренія, что въ XX вѣкѣ еще откроются новые превосходные варіанты старыхъ казацкихъ 1) думъ и даже цѣлыя никому неизвѣстныя думы,—а между тѣмъ—это фактъ...
Еще разъ надо повторить также и то, чтобы любители старины и вообще друзья науки, спѣшили собрать то, что еще но- ситъ въ своей памяти народъ и его пѣвцы; пусть собираютъ и зайисываютъ, не взирая на то, что многое сглаживается и гибнетъ, такъ сказать, на нашихъ глазахъ. Неудивительно: народъ. норвавшій духовную, языковую связь со своей іштеллигенціей. народъ, утратившій связь со своей стариной, получающій просвѣ- щеніе въ школѣ съ ея учебниками, въ которыхъ ни прошлое этого народа, пи окружающая современная дѣйствительность не отражаются даже слабыми контурами; народъ, инстиктивно чую- щій этотъ неестественный разладъ со своими интеллектуальными запросами, смутно сознающій, что весь ѵкладъ его жизни надо
г) Думы, заішсанныя мною отъ другихъ кобзарей и лирниковъ я представлю въ редакцію со временемъ.
и.ш перестраивать па какой то новый, нО чуждый, невѣдомый ому ладъ. или же, наоборотъ, замкнуться въ стихійную непроницаемость,—такой народъ и не можетъ сберечь въ полной чистотѣ и неприкосновенности свои національныя преданія... Можетъ быть, сознаніе утрачиваемой мало-по-малу национальности, искуствен- ная оторванность отъ своего родного прошлаго, шествіе чуждыхъ внѣшнихъ формъ культуры, неотвратимость этого надвигаюіцагося невѣдомаго—вое это произвело въ душѣ украинца ту душевную смуту, тотъ хаос/ь интеллектуальнаго смятенія, подъ тяжестью сознанія которого онъ лишь способенъ или молиться въ своихъ псальмахъ или смѣяться надь собой въ своихъ сатирическихъ пѣсняхъ. Вотъ почему сфера проявленія народнаго творчества суживается до того, что только религіозныя темы да пѣсни шу- точныя и сатирическія и удержались хорошо въ его памяти, т. е. въ репертуарѣ кобзарей и лирниковъ. Задѣлайте же эти ужасныя бреши, о которыхъ сейчасъ говорилось; оберегите разрушаемую неблагопріятными условіями духовную твердыню народа; дайте ёму, этому народу, дѣйствительно культурную интеллигенцію, • интересующуюся своимъ прошлымъ, а слѣдова- тельно и пѣвцами этого прошлаго,—тогда и умственный уровень и репертуаръ этихъ пѣвцовъ повысится, а творческія способности народа развернутся сообразно тому щедрому запасу, который вложила въ него мать-природа...
следующая страница>