Идрис Шах, Великий Шейх суфиев, писатель и ученый, родился в Сим-ле (Индия) 16.06.1924 г. в выдающейся Хашимитской семье, родословная и титулы которой восходят к Пророку Мухаммаду, что подтверждено и за­свидетельствовано докторами исламского права в 1970 г. Шах — автор двадцати одной книги, изданных на двенадцати языках и в более чем со­рока пяти изданиях по всему миру. Тематический материал этих книг ох­ватывает путешествия, библиографию, литературу, юмор, философию и историю, но их автор наиболее известен своими работами в области суфийской мысли — в форме, применимой к культурам как Востока, так и Запада. Полный спектр его деятельности осветить невозможно: он был советником ряда монархов и глав государств, членом-основателем Рим­ского Клуба, директором по науке Института Культурных Исследований, членом правления Королевского Гуманитарного Общества Королевского Госпиталя и Дома неизлечимо больных, активно участвовал в ряде про­грамм гуманитарного и научного направления. Он награжден Удостовере­нием Заслуг Международного Словаря Биографий за Выдающееся Слу­жение Человеческой Мысли. Умер в Лондоне 23.11.1996 г.
Идрис Шах


ОСОБОЕ ОЗАРЕНИЕ: КАК СУФИИ ИСПОЛЬЗУЮТ ЮМОР
Gartajalli-i-KhasKhahi, surat-i-insan bebin: Dhat-i- Haqqra ashkara andaruni khandan bebin.

Если ты ищешь особого озарения, взгляни на лицо человека: В смехе его ясно узри Сущность Абсолютной Истины.

Это важное утверждение Джалаледдина Руми, одного из величайших суфийских мастеров, полностью противоречит тем многочисленным постнолицым святошам всех вероисповеданий, которые считают, что юмор разрушает внушение — все, что они обычно могут предложить.

Даже не будет преувеличением утверждать, что различие между вырожденными суфийскимикультами и реальным посланием содер­жится в ответе на вопрос, имеет ли предполагаемый мистик чувство юмора и использует ли он юмор.

Хотя в современном мире такая позиция из-за растущего числа фа­натиков едва ли приемлема для их многочисленных жертв, так было не всегда. Платон, если вы помните, сказал:

«Серьезные вещи не понять без смешных, Противоположности -друг без друга».

Это безусловно подтвердится, если взглянуть на даже относительно поверхностные аспекты шестидесяти шуток, приведенных ниже.

Легкость, с которой лишенный чувства юмора стращатель, приняв подобающее выражение лица, посредством необходимой терминологии может убедить неразмышляющую публику, что веселость — почти что богохульство, — одна из причин этой ситуации. Но это совсем не озна­чает, что такая нелепица верна.

Недавно у одного известного прелата я наткнулся на оправдание отсутствия юмора в религии: он считает, что его аудитория столь тупа, что поверит, будто к христианству надо приходить через страдание толь­ко потому, что «не сохранилось записей о том, что Иисус когда-либо смеялся». Это заблуждение, известное как доказательство на основе нелепых предположений, действительно не оспаривалось его аудиторией. Но вошедший в поговорку мальчик из толпы вполне мог бы поин­тересоваться, почему бы прелату не делать все, что, как записано, делал Иисус, в том числе и проклинать...

К счастью, в более современных и, следовательно, лучше докумен­тированных системах информации достаточно:

«Я никогда не видел, чтобы кто-то улыбался больше Посланника Аллаха», — сказал Абдуллах, сын Хариса, один из спутников Пророка. Пророк Мухаммад был известен своим чувством юмора*.

Неизвестно, какую религию исповедовал Роберт Дж. Ингерсолл, но в 1884 году он сказал: «Никогда человек с чувством юмора не осно­вывал религии»**. Как вообще он пришел к такому заключению? Воз­можно, так же. как и прелат. В таком случае, его способ рассуждений — это действительно доказательство на основе нелепых предположений.

Давайте рассмотрим некоторые духовные и психологические тради­ции юмора и отметим, как они работают. При этом, полагаю, мы обна­ружим, что истинной причиной того, почему некоторые лишенные чув­ства юмора индивидуумы пытаются препятствовать исследованию юмо­ра в религии, заявляя, что его там нет или что он с ней несовместим, является то, что сами они — неуверенные в себе личности, не осмели­вающиеся вступать в область смеха...

Говорят, что духовные занятия чересчур специализированы, чтобы отдавать их на откуп профессионалам. Это несомненно верно, если профессионалы — это те, кто превратил эти занятия в отвратительные шарады.

Традиционно, как отмечают подлинные мистики, тех профессиона­лов, у кого мало понимания, но много одержимости, легко распознать по отсутствию у них чувства юмора. Стоит отметить, что в данном слу­чае иметь чувство юмора не означает много смеяться или ценить лишь комедии положений типа падений на арбузной корке. И действитель­но — эти две формы поведения чаще всего можно обнаружить у псев­домистиков.

Традиционно суфии используют юмор для шокотерапии, для снятия напряжений и как индикатор ложных ситуаций, он определенно явля­ется одним из наиболее эффективных инструментов и диагностических средств.

С тех пор, как мною опубликовано много материалов о мулле Насреддине, общепринято, что я ограничиваю суфийское учение о юморе исследованиями этого персонажа. Мы увидим далее, что адек­ватное использование шуток можно обнаружить гораздо шире, чем только в Насреддиновском собрании, но с точки зрения юмора совре­менная история эзотерической роли муллы интересна сама по себе.

Некоторые востоковеды, никогда не слышавшие о юморе как об обу­чающем средстве (хотя в английском, столетней давности, переводе некоторых историй о Насреддине, тот упоминается как мастер, облада­ющий тайной мудростью), естественно, обвинили меня в попытке сфабриковать образ муллы как обучающий персонаж. Конечно, «все это выдумал» я. Вскоре после этого один путешественник, обосновав­шийся в Пакистане и участвовавший в суфийских занятиях по Насред-диновским историям, опубликовал статью об этом в одном межрелиги­озном журнале. Когда какой-то журналист упрекнул моих критиков за поспешность выводов, их представитель сказал: «Эта статья, конечно, фальшивка, она, должно быть, написана и помещена сюда Идрисом Шахом!»

Сейчас маятник, определенно, качнулся в обратную сторону, и по­всюду уже есть люди, пытающиеся доказать, что их собственные шут­ки действительно содержат мудрость, и я принимаю их партиями почти каждую неделю; и книги усердно пишутся теми, кто пытается нажить­ся на этой тенденции. Эти люди мало что знают о предмете, но ряду ученых придется решать, как обращаться с этим фактом. Поступая таким образом, те люди попадут в ситуацию почти такую же, в какую попал Насреддин в шутке, где его поймали за кражей овощей.

Удивление

— Так, — сказал садовник, — что ты здесь делаешь? Ведь сад огоро­жен стеной.

— Меня занес сюда сильный ветер!

— А как морковь оказалась выдернутой?

— Это я так падал.

— А в мешке что?

— Постой-ка, так и я этому удивляюсь!

Вот тут-то они и удивляются...

Действительно, одним из наиболее замечательных открытий в ли­тературной подаче юмора есть то, что можно назвать волшебством фокуса. Каждому знакомо чувство замешательства и жгучего любо­пытства: «Как делается волшебный фокус? В чем его секрет?» Что ж, вам объясняют. Давление и напряжение тайны вдруг исчезают: нечто убирают, оставляя незаполненный промежуток. В этом основ­ная причина, почему маги обычно отказываются раскрывать свои секреты.

Когда на лекциях или в книгах объясняют, как работают шутки, для чего они используются, или как с их помощью можно развить по­разительно эффективные импульсы проникновения, и как они высоко ценятся в подлинных духовных кругах, этот эффект очень ясно заметен в реакциях критиков и публики. Рецензенты пишут, что «это вообще не шутки» или что «вы делаете из мухи слона», или чувствуют, что «объяснения несодержательны, поверхностны». Однако же, если не поддаваться соблазну объяснять, шутки можно использовать так, что их оценят и одобрят, и оппозиции не возникнет. Почему же? Прежде всего, некоторые наблюдатели явно враждебны с самого начала — вы­искивая, что бы покритиковать. Но все это не должно нам мешать, так как они, согласно поговорке, потребовали бы водыпомокрее, если бы такое бьшо возможно. Они страдают тем, что я называю потребностью возражать.

Чувство разочарованности, наступающее, когда обнаруживается, что объяснение не столь драматично, как ожидание, заставлявшее наблю­дателя делать предположения, вызывает этот спад и последующие насмешки.

Наиболее частая форма, которую принимает разочарование, — это громкие фразы: «как шутка может быть духовной?», «по-моему, это не очень глубоко...» На самом же деле, сбитый с толку, если не сказать расстроенный, комментатор оказывается в таком же положении, как и мальчик с мухой. Однажды один мальчик поймал муху и расчленил ее. От мухи остались голова, тело, крылья и лапки — саму же муху он не мог найти нигде. Он не заметил, что эти части в его руке, собранные и дей­ствующие, и были мухой. Они действовали как муха, и их нельзя не счи­тать мухой. Муха летала. Полет мухи, вопреки замешательству мальчи­ка, был проявлением, по крайней мере, одной из ее функций. Подоб­ным же образом действие шутки, пока ее не начнут критически анализировать, конечно, неоспоримо. И не вина мухи, что мальчик не может понять, как и почему она летает или почему части мухи не выглядят как целая муха. Поэтому, когда мы имеем дело с наблюдате­лем такой же степени поверхностности, мы, конечно, не обязаны скры­вать, до чего на самом деле доходит его глупость.

Однажды мы поставили специальный иллюстративный эксперимент, чтобы продемонстрировать, сколь ограничен насмешник. Четыре фи­листера, считающихся, однако, людьми интеллектуально развитыми, отрицали возможность психологического, не говоря уже духовно­го, воздействия юмора, заявляя, что они могут «делать то же самое». Когда же их попросили сделать это, двое отказались продемонстриро­вать свое понимание шуток. Двое других, принявших предложение из спортивного интереса, оказались совершенно неспособны провести структурный анализ историй. Возможно, немилосердный зритель заме­тит здесь, что это была иллюстрация неспособности людей, приученных к власти без ответственности: нет нужды уметь делать что-то, если мож­но привести достаточно правдоподобные доводы, что этого делать не стоит. Но эти хвастуны являются подтверждением высказывания профессора Роберта Орнстейна: «У того, кто считает, что у него голова на плечах, чаще всего просто язык длинный».

Вы обнаружите, что люди, обусловленные идеологией и приученные к мелким догмам, часто скрывают это под маской разумности или же настолько обманывают себя, что ведут своего рода двойную жизнь. Они могут выглядеть в высшей степени разумными, но скрывать под этим недостаток гибкости и набор ограниченных взглядов, которые их приучили прятать. С помощью такого камуфляжа они побуждают лю­дей принимать их убеждения; им также недоступны глубокие чувства. Способ отпугнуть их — проверить, могут ли они выдерживать юмор.

Это одна из причин, почему суфии используют юмор...

Шутки — это конструкции, и, когда их используют суфии, они могут выполнять множество различных функций. Точно так, как мы можем извлечь из шутки юмор в виде питательного содержимого, из нее можно воспринять различные измерения в зависимости от обстоя­тельств: у шутки нет стандартного смысла. Разные люди увидят в ней разное содержание, и указание на некоторые из ее возможных употреб­лений, если мы привыкли к этому методу, не лишит ее эффективности. Один и тот же человек может увидеть различные стороны одной и той же шутки в соответствии с меняющимся состоянием понимания или даже с настроением. Эти шутки, как и не-юмористические обучающие истории, преподносят нам, таким образом, отменный инструмент для иллюстрации и действия. То, как человек реагирует на шутку, так же по­кажет нам, а возможно, и ему, его блоки и предположения, поможет ра­створить их на пользу всем.

Огонь

Говорят, эту историю, возможно, и недостоверную, рассказывают в Японии. Одному американскому туристу показывали место поклоне­ния. Вместе со своим гидом он подошел к огню, горящему на алтаре.

-Это пламя, - дрожащим голосом сакзал престарелый хранитель, -горит уже тысячу лет ....

Американец наклонился и задул его: — Ну, вот оно и погасло, не правда ли?

Я слышал эту историю, наверное, в пяти разных странах. Когда турист — англичанин, подразумевается, что он все презирает, когда француз, — что он чувствует свое превосходство, когда американец, — что он нечувствителен. В последний раз я упоминал этот случай в по­чти королевском обществе, и мне сделали внушение зато, что у меня настолько плохое чувство юмора, что я даже хочу отравить другим удовольствие от шутки, анализируя ее или пытаясь выжать смысл там, где разумным путем ничего нельзя получить.

Однако я отношусь к шуткам так же, как другие люди относятся к апельсинам: они и вкусны, и питательны. То, что апельсин имеет вос­хитительный вкус, не означает, что он не может быть ценен для еды. Если я наслаждаюсь запахом яблока, то это не означает, что его пита­тельная ценность пропадет, если я его съем. Правда, против этого аргу­мента возражали: «Да, когда вы нюхаете розу, она вам нравится, но если вы попробуете съесть розовый куст, то будете разочарованы». К счастью для несогласных с этим доводом, его легко опровергнуть так: хотя вряд ли найдется человек, питающийся розовыми кустами, число людей, как получающих удовольствие от шуток, так и воспринимающих их смысл, весьма значительно.

Я предпочел бы отметить, что тип, представляемый в нашей истории с огнем американцем, если принять, что этот американец таков же, как и другие американцы, с которыми мы сталкиваемся, скорее склонен к экспериментированию, чем к рефлексии, стремится более к действию, чем зарабатыванию очков одними разговорами. И эта общая характер­ная черта заставляет меня думать, что сильный интерес к суфийским занятиям, проявляемый самыми разными американцами, включая лю­дей, по общему мнению, рациональных, здравомыслящих и преуспева­ющих, гораздо более конструктивен, чем зарабатывание очков или потребление. Многие не согласятся с этим. В ответ я могу лишь приве­сти замечательную, хотя, возможно, и не совсем грамматически верную фразу: «Я говорю, как понимаю, и честнее не скажешь».

Конечно, у людей, которые неприязненно относятся к духовным вопросам, может быть чувство юмора, хотя оно не обязательно будет полностью эффективно. Иногда шутки этих людей показывают скорее их самих, чем других, — но иногда они могут дать нам критерии для оценки некоторых из авантюристов, коих эти антирелигиозные люди принимают за что-то настоящее.

Доллар

Есть история о том, что, когда устраивался мир, прародителям раз­ных народов и школ было предложено выбрать себе дары.

Японец попросил дзенский коан, чтобы привязать людей к энергии недоумения.

Индийский гуру попросил мантру и утверждение, что все выведено из его философии. Наконец, очередь дошла и до будущего американца. Поскольку он появился одним из последних, почти все заманчивые вещи были разобраны. Не долго думая, он сказал:

— Дайте мне доллар — и они все рано или поздно придут ко мне!

Это может объяснить, почему каждый культ и религия, каждая теория и система посылает своих представителей в Соединенные Штаты, — и, с другой стороны, присутствие в США наемных предста­вителей оных из-за границы.

Рецепт

У суфиев есть история о человеке, прочитавшем, что некоторые дервиши, следуя указаниям своих учителей, никогда не притрагиваются к мясу и не курят. Поскольку это согласовывалось с некоторыми широ­ко распространненными убеждениями, особенно на Западе, этот чело­век отправился в завийю (место собраний) просветленных, а всем им было за девяносто, чтобы стать их учеником.

Убежденный, что в месте, где они находились, нет ни капли никоти­на, ни частицы животного белка, наш герой задыхался от восторга, что он сидит, упиваясь незагрязненным воздухом, и пробует поданный фа-солево-творожный суп. Он надеялся жить, по меньшей мере, до ста лет.

Внезапно один из них прошептал:

— Вот идет Великий Учитель, — и все поднялись, когда появился по­чтенный мудрец.

Он милостиво улыбнулся и вошел в дом, направляясь в свои покои. Он не выглядел старше пятидесяти лет.

— Чем он питается и сколько ему лет? — спросил восхищенный посетитель.

— Ему сто пятьдесят — и я не думаю, что кто-нибудь из нас достиг­нет такого почтенного возраста и положения, — прохрипел один из

старцев, — но ему, конечно, позволительно двадцать сигарет и три биф­штекса в день, ведь его сейчас не трогают никакие пустяки и соблазны!

Прежде чем в высшей религиозной учебе мог бы иметь место про­гресс, необходимо разрушить ограниченные представления о религиоз­ной жизни, которые сформировались в результате определенных процессов и воздержания, практикуемых ограниченное время и для специальных занятий, принимаемых за священные. Я действительно убежден, что многие из антирелигиозных, по общему мнению, шуток на Востоке и на Западе имеют точно такую же важную цель и функцию. Это дело рук не зубоскалов, а просветленных.

В настоящее время у нас даже есть истории, рассказываемые на Востоке, которые якобы дошли до нас в результате взаимодействия культур, происходящего нынче на Западе:
Досье

Первые восточные мистики проникли в Америку примерно семьде­сят пять лет назад, и прошло достаточно времени, чтобы в их родных странах появилось множество историй об их похождениях.

Одна из таких историй рассказывает о неком расчетливом гуру, который не хотел тратить много времени, развивая людей, не обладаю­щих достаточным престижем или не обеспеченных. Рассказывают, что его представили одной вдове-американке, считавшейся очень бога­той. Кое-что узнав о том, как ведутся дела на Западе, он попросил одно детективное агентство ее проверить.

Отчет агентства гласил: «У нее есть миллион долларов в банке, но, по-видимому, ненадолго, так как сообщают, что один жулик с Вос­тока пытается прибрать их к рукам».

Одна из характерных черт многих действительно метафизических шуток (т. е. историй и смешных высказываний, предназначенных встряхнуть сознание) состоит в том, что они действенны в нескольких различных диапазонах значений. Как я везде отмечал, таково также одно из требований культуры кхорошей истории. Для того, чтобы учеб­ная история была долговечной, она должна быть такой историей, кото­рая сохраняется путем пересказывания даже людьми, не имеющими ни малейшего понятия о ее внутренних значениях...

Вот история, которую можно принять за антисуфийскую шутку, тогда как она также демонстрирует, что лечение отвращением может успешно проводиться только теми, кто знает, как это делать.

Школа

Как-то раз один дервиш отправился в некую страну, чтобы основать там школу. По прошествии нескольких месяцев он обнаружил, что поблизости есть другой мистический учитель, убедивший людей на многие мили вокруг, будто слащавая сентиментальность — это и есть духовность. Поэтому большинство людей, приходивших учиться у на­шего дервиша, находилось под влиянием этой идеи. Он осознал, что ему следует от них избавиться. Поэтому он отправился в паломничество, оставив послание: «Я решил — тот дервиш столь хорош, чист и свят, что я должен уйти, а вас, мои дорогие ученики, прошу следовать за ним, ибо он гораздо лучше меня...»

Когда он вернулся, то обнаружил, что второй дервиш, услышав об этом замечательном акте самопожертвования и честности, вместе со всеми своими учениками пришел присоединиться к нему...

Непреднамеренный юмор временами так же хорош, как и то, что предназначено быть смешным. Таковы многие шутки о «Стране Дура­ков», и некоторые из них возникают из взаимодействия с людьми, полагающими, что они могут думать, чувствовать или делать что-то еще, тогда как все они всего лишь внутренне преследуют навязчивую идею или настойчиво требуют внимания. Я довольно часто прихожу к этому выводу, анализируя реакции людей на книги.

Люди в своих письмах постоянно отмечают мои слова, что суфизму не учатся по книгам. Меня не спрашивают — во всяком случае, пока не спра­шивали — почему я пишу книги на эту тему: они лишь спрашивают, как можно учиться без книг. Люди, мыслящие подобным образом (спраши­вающие человека, пишущего книги, как учиться без них), вряд ли вооб­ще способны учиться. Обычно я, если располагаю временем, знакомлю их с меньшим, но, тем не менее, значительным числом людей, понима­ющих, что литература: а) подготовительна; б) способна вызывать пережи­вания; в) способна объяснять переживания; г) вероятно, поможет людям избежать проблем, мешающих им учиться, — и многое еще помимо указан­ного. Интересно отметить, что этот автоматический отклик, эта реакция полупонимания, сама по себе есть знак такому человеку следует более вни­мательно взглянуть на книги, прежде чем он сможет делать что-то еще.

Хотя я должен сказать, что самый забавный отклик такого рода я получил от человека, написавшего:

«Вы так много писали о сбивающем с толку воздействии неправиль­ной литературы, производимой бестолковыми учеными и самозванны­ми учителями, что я решил вообще перестать читать».

Некоторые из лучших шуток возникают непроизвольно.

Иногда психологическую ценность религиозных занятий можно проиллюстрировать, помещая религиозные идеи в мирское окружение. Это инструментальная или действенная версия суфийского обучения и более высокий эквивалент способа, с помощью которого религиозные деятели используют обыденные параллели для иллюстрации якобы божественных истин — о чем один школьник метко выразился так: «Божественная история без всякого обычного смысла».

Одна такая история касается стойкого убеждения, что не следует платить за знание, хотя каждый знает, что люди не ценят того, что они получили даром.

Один из главных видов деятельности суфийских учителей — выявить картину, очертания, тип ума, структуру обусловленности и предположений, которые и есть то, что представляет собой намеревающийся учиться.

Один классический, но, как обычно, в завуалированной форме при­мер дан в следующей шутке.

Вера

Мастер подошел к кульминации своей речи:

— И если бы я рассказал вам что-нибудь из того, что я действительно глубоко знаю, вы бы мне не поверили. Если бы я даже просто намекнул на истины, которые понимают достигшие Истины, вы стали бы насмехать­ся. Если бы я дал вам любое описание удивительных реальностей, находя­щихся за тем, что вы считаете реальностью, вы бы не стали этому доверять...

Кто-то из слушателей поднял руку:

— Не ждете же вы, что этому кто-нибудь поверит?

Не обслужили — не заплатил

Один человек, почувствовав себя очень плохо, пришел к врачу.

— О, вы должны делать то-то и не делать того-то; вы должны есть то и пить это... — все говорил и говорил доктор. Вдруг пациент собрался уходить.

— Постойте, вы не заплатили за мои советы, — сказал лекарь.

— Так я же их не принял!

В высшей степени верно, что люди не ценят того, что получили да­ром. В равной степени верно и то, что они не будут платить за нечто стоящее, если считают, что им это не нужно.

Иногда шутка поможет ученику увидеть его подлинную ситуацию, правда, не всегда в тот самый момент, когда ее рассказывают. Всякий, кто хоть чему-то учил, знает, что некоторые ученики не хотят учиться, но внутренне обвиняют учителя.
Больше старания

Некий ученик несколько лет посещал лекции одного учителя, при этом ничего не говоря и не делая.

Наконец, учитель позвал его на личную беседу.

— На протяжении многих лет я давал вам упражнения и наставления, но мне не удается разглядеть в вас никаких изменений, и это начинает меня беспокоить.

— Я рад, что вы, наконец, заметили, — сказал ученик, — потому что и сам я вот уже несколько месяцев чувствую, что вы плохо стараетесь! •

Как я уже отмечал, в шутках, известных только как обычные остро­ты, можно увидеть психологические измерения, весьма впечатляющие, если перенести их в духовную область.

Веками они использовались как зеркало, чтобы люди определенным образом могли увидеть свое поведение, что по-другому сделать действи­тельно очень трудно.

Много совершенно неподходящих людей пытаются примкнуть к учителям и учениям. Их непригодность проистекает по большей части из того, что они хотят делать или думать в точности то, что они хотят делать или думать, — и хотят, чтобы им подтвердили, что это и есть мистический путь.

следующая страница>