Пол Холмс

ВНУТРЕННИЙ МИР

СНАРУЖИ

Теория объектных отношений и психодрама

Перевод с английского Р.Р. Муртазина

под редакцией И.М. Кадырова

Paul Holmes

THE INNER WORLD OUTSIDE

Object Relation Theory and Psychodrama

Москва

Независимая фирма “Класс”

1999

УДК 615.851.84

ББК 53.57

Х 85

Холмс П.

Х 85 Внутренний мир снаружи: Теория объектных отношений и психодрама/Пер. с англ. Р.Р. Муртазина. — М.: Не­зави­симая фир­ма “Класс”, 1999. — 288 с. — (Библиотека психологии и психотерапии, вып. 74).

ISBN 5-86375-122-3 (РФ)

Книга известного британского психотерапевта Пола Холмса рассказывает о внутреннем мире человека, о его личном “внутреннем театре”, о сценической и закулисной жизни “героев”, “злодеев” и других персонажей, с раннего детства населяющих этот потаенный мир. А еще — о терапевтическом театре, о возможностях воссоздания сцен внутренней жизни средствами психодрамы и попытке их осмысления при помощи психоаналитической теории объектных отношений. Психодрама и психоанализ, извечные соперники и антагонисты, удивительно мирно уживаются здесь под одной обложкой.

Врачи, психологи, психотерапевты получат бесценный опыт и новые идеи о взаимодействии индивидуальной психологии с групповыми бессознательными процессами, а читатель-неспециалист — более глубокое понимание себя самого и окружающих.

Главный редактор и издатель серии Л.М. Кроль

Научный консультант серии Е.Л. Михайлова

Публикуется на русском языке с разрешения издательства Tavistock/Routledge и его представителя Геллы Якобсон.
ISBN 0-415-05551-4 (Great Britain)

ISBN 5-86375-122-3 (РФ)

© 1992, Paul Holmes

© 1992, Routlege

© 1999, Независимая фирма “Класс”, издание, оформление

© 1999, Р.Р. Муртазин, перевод на русский язык

© 1999, И.М. Кадыров, предисловие

© 1999, В.Э. Королев, обложка

www.kroll.igisp.ru

Купи книгу “У КРОЛЯ”
Исключительное право публикации на русском языке принадлежит издательству “Независимая фирма “Класс”. Выпуск произведения или его фрагментов без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону.

Сцены из внутренней жизни,

или путешествие

“туда и обратно”

Эта книга рассказывает о внутреннем мире человека, о его личном “внутреннем театре”, о “героях”, “злодеях” и других персонажах, с раннего детства населяющих этот потаенный мир, об их сценической и закулисной жизни. А еще о терапевтическом театре, о возможностях воссоздания сцен внутренней жизни средствами психодрамы и попытке их осмысления при помощи психоаналитической теории объектных отношений. В книге Пола Холмса психодрама и психоанализ, эти психотерапевтические Дионис и Аполлон, извечные соперники и антагонисты, удивительно мирно уживаются под одной обложкой.

Метафора внутреннего театра или сцены представляется довольно естественной применительно к психической жизни человека, а для психотерапии она, по-видимому, является одной из самых первых и плодотворных. Еще в конце прошлого века Анна О. — знаменитая пациентка венских врачей Брейера и Фрейда (для Фрейда это был первый психотерапевтический случай) обозначила свои воспоминания, фантазии и ассоциации как “мой внутренний театр”. Публикация в 1895 году случая Анны О. признается сегодня датой рождения психотерапии как научно-практической дисциплины. Молодая девушка на сеансах психотерапии погружалась в особое состояние и воспроизводила перед врачом сцены, представляющие фрагменты ее травматического эмоционального опыта. Благодаря этому она достигала катарсиса и исцеления.

Возможно, глядя на этот “изначальный” случай психотерапии, современный психодраматист заметил бы: “Это еще не психодрама, но очень и очень ее напоминает, это что-то вроде сеансов ауто­драмы или монодрамы”. Воображаемый психоаналитик, вероятно, сказал бы: “Да, это Брейер и Фрейд, но это еще не настоящий психоанализ. Хотя можно сказать, что почти психоанализ; это лечение разговором (talking cure). Благодаря ассоциациям пациентки удается вскрыть бессознательные корни ее психического недуга, что и приносит ей выздоровление”.

Парадоксально, но психотерапия в своем изначальном виде сочетала в себе элементы гипноза, психодрамы и психоанализа — “все в одном флаконе”. Лишь с течением времени, с развитием и дифференциацией психотерапии, дороги Гипноса, Диониса и Аполлона радикально разошлись. Сегодня различия психоанализа и психодрамы кажутся фундаментальными. Это разные жанры психотерапии, два разных театра для психической драмы.

В 1992 году, когда я и еще несколько моих московских коллег были участниками первой в России программы шестилетнего обучения психодраме, Йоран Хёгберг, наш “первый учитель”, замечательный психотерапевт, мастер аналитических разборов сеансов психодрамы, испытывающий глубочайший интерес к психоанализу, сказал: “У психоанализа очень мощная теория, но техника впечатляет гораздо меньше. Мощный интеллект со слабыми мышцами”. Я возразил: “Но в психодраме мы имеем дело с мощной техникой и очень бедной, нелепой теорией. Иногда она напоминает мне всадника без головы”. Йоран согласился со мной и посоветовал прочитать книгу про “психодраму с головой”. Это была новенькая, только что выпущенная издательством “Рутледж” книга британского психотерапевта, доктора медицины Пола Холмса. Да, та самая книга, русское издание которой вы держите сейчас в руках. П. Холмс — психодраматист, получивший также серьезное образование по психоаналитической психотерапии в Лондоне (где преимущественно и была разработана психоаналитическая теория объектных отношений), написал замечательную и поучительную книгу про “умную психодраму”. На меня произвел большое впечатление элегантный синтез психодрамы и теории объектных отношений. В своей книге Пол Холмс показал, как психодраматический театр может стать уникальной экспериментальной лабораторией для теории объектных отношений, для исследования взаимодействия индивидуальной психологии с групповыми бессознательными процессами. Таким было мое заочное знакомство с Полом.

А через год Пол Холмс стал координатором и основным инструктором нашей учебной программы по психодраме, и мы начали учиться у этого мастера уже на собственном опыте, поочередно “сменяя роли” протагонистов, дополнительных “я”, ассистентов режиссеров и режиссеров. Мы учились, играя. Это были счастливые годы. В 1996 году наша учебная программа успешно завершилась сертификацией первых российских психодрама-терапевтов. А еще через три года издательство “Класс” взяло на себя приятный труд выпустить книгу Пола Холмса “Внутренний мир снаружи” на русском языке, и я испытываю радость и легкую зависть к тем, кто впервые совершит удивительное путешествие “Туда и Обратно”.

И.М. Кадыров

Благодарности

Я был счастлив в течение двадцати лет своей психотерапевтической практики работать со многими учителями, наставниками, коллегами, терапевтами, пациентами и друзьями — людьми творческими, в высшей степени профессиональными и несущими заряд созидательной энергии. Я многому научился у этих людей, однако считаю неверным и непрофессиональным шагом перечислять здесь их имена. Был у меня и гораздо менее успешный опыт работы с другими учителями, супервизорами и терапевтами. Я потерпел неудачу в работе с некоторыми моими пациентами и студентами. Однако я многому научился и приобрел опыт и зрелость благодаря работе с ними.

Тем не менее, я рад выразить свою благодарность за помощь, которую получил от многих моих друзей за время пребывания в Мехико Сити. Я хотел бы поблагодарить Дэвида и Ровенну Резникофф, Густаво Фуэнтеса и Херминию Лоза, Мануэля Акуну, Грегорио Фритца, Манлио Гуэрреро, Маргариту Гуитарт Падилла, Мойзеса Риуэру Ортиза, Кена Дэви, Джорджа Браво Сото и Лауру Кортес. Я также признателен за дружбу моим психодраматическим “кузену” и “кузине” Юйо Белло и Джейм Винклер и их студентам из Escuela Mexicana de Psicodrama y Sociodrama.

Я хотел бы выразить особую благодарность моим родителям, которые помогли мне организовать визит в Мексику, Эдвине Велхэм, моему редактору из издательства “Тевисток/Рутледж”, за то, что она безгранично поддерживала и ободряла меня с самого начала этого проекта, а также поблагодарить Universidad de las Americas A.C. в Мехико Сити, который создал мне все условия для работы на компьютере, когда я в этом особенно нуждался.

Замечание

Я — мужчина-психодраматист, и в этой книге мною описана психодраматическая сессия с протагонистом-мужчиной. Поэтому на протяжении всей книги я использую по умолчанию мужской род, если только из контекста не следует, что разговор идет о женщине. Однако это ровным счетом ничего не значит, потому что в этой стране большинство психотерапевтов — женщины.

Я хотел бы принести благодарность за разрешение использовать в своей книге следующий материал: “Beacon House, Inc.” за работы Дж.Л. Морено и рис.11.4; Э. Голдман и Д. Моррисона за рис.3.1; Д.Х. Мэлана за рис.3.2; “Yaffa Character Licensing” за рис.3.3; а также поэтессе М.Е. за ее поэму “Роли?”.

1. Введение

Психодрама и психоаналитическая теория

Группа

Джордж пришел с опозданием, запыхавшийся, с покрасневшим лицом. Группа уже была готова начать сессию с минуты на минуту. Тельма налила ему чашку кофе, которую он с благодарностью принял.

— Вы когда-нибудь опоздаете на свои похороны, — сказала Джойс, а затем добавила: — Хотя по крайней мере эту неделю вы приходите вовремя, к началу работы группы.

Ее прервала Мери:

— Ох, оставьте его в покое, Джордж всегда пытается быть здесь вовремя.

— Так пусть он старается получше. Я не люблю, когда люди приходят после того, как мы начали работать.

Все остальные повернулись в их сторону. Подобные стычки в начале сессии стали приобретать завидную регулярность.

Пол, лидер группы, вышел в “кофейную комнату” из своего кабинета, где у него только что закончилась оживленная и несколько напряженная дискуссия с Томом (его коллегой из Службы социальной защиты), впрочем, никак не связанная с работой психодраматической группы.

Пол предложил всем перейти в “театр”, самую большую комнату в доме викторианского стиля, где располагалась его клиника. Чашечки с кофе быстро опустели, и вся группа потянулась наверх по лестнице. Дебби бросилась в туалет. Она знала, что предстоит долгий вечер.

Группа встречалась каждую неделю уже восемь месяцев. Участники присоединились к ней по разным причинам. Джойс, привлекательная женщина средних лет, пребывала в депрессии после очередного крушения личных отношений. Годы уходили, и она приближался к тому возрасту, после которого уже вряд ли могла стать матерью. Семейный доктор Джойс предложил ей пройти курс терапии. Джоан узнала о психодраме через друзей. Дэвид, преуспевающий адвокат, присоединился к группе, чтобы работать над проблемами, которые возникали у него всякий раз, как он решался на более близкие взаимоотношениям с людьми. Что касается Дебби, то она пришла для того, чтобы больше узнать о психодраме. Ее дети подрастали и покидали дом, и теперь она интересовалась возможностью стать психодраматистом. Все члены группы надеялись, что в совместной работе им удастся улучшить свою жизнь, но каким образом это произойдет, представляли себе далеко не все.

Группа была “полузакрытой”, ее члены по договоренности присоединялись к работе на цикл из двенадцати сессий. Новые участники могли влиться в группу в начале очередного цикла. Поначалу группа состояла из десяти человек, но после трех сессий ее покинул Рой, беспокойный молодой человек, не имеющий работы. Он сказал: “Психодрама не для меня. Она меня пугает”. Джейн, мать-одиночка, покинула группу после первого цикла, так как не смогла найти няню для своих маленьких детей. На второй цикл в группе осталось восемь человек, а на третий цикл пришел Джордж. Он хотел поработать над затруднениями, возникавшими у него на работе и в семье. Временами он вызывал раздражение других участников группы, и каждый его приход оказывал заметное воздействие на групповую динамику.

Группа села кругом в “театре”, комфортабельной комнате с обилием подушек. Стулья уже были расставлены для работы, но несколько игрушек, которые Пол использовал при работе с детьми, еще были разбросаны по комнате. Пока все ждали Дебби, завязался вялый разговор о том, как эту неделю чувствовала себя Тельма после своей психодрамы, прошедшей на прошлой сессии. Наконец подошла Дебби, и Пол обвел глазами группу.

В наступившей тишине ощущалась какая-то скрытая напряженность, наполнившая комнату. Это вполне соответствовало его настроению после спора с Томом. Люди утомились, вечер близился к концу, и погода во дворе была отвратительной. Группе не хватало энергии, никто не проявлял желания “поработать”. Сам Пол ощущал усталость и нехватку творческих сил (неделя выдалась “слишком долгой”). Проанализировав свои впечатления, он пришел к выводу, что никто не чувствует себя готовым стать в этот вечер протагонистом.

Требовалось больше энергии, и Пол решил провести веселый разо­грев. Он попросил группу вспомнить какую-нибудь игрушку из своего детства и, войдя в эту роль, пройтись по комнате. Тельма сразу же принялась сосать большой палец, повиснув на воображаемой лиане, а Питер двинулся вокруг комнаты, изображая игрушечный паровоз. Он двигал руками, как поршнями, и время от времени издавал паровозный гудок: “Ту-у-у!”

Дебби прыгала по всей комнате, приговаривая: “Я Тигра! Я Тигра!”

Все это время ни Дэвид, ни Джордж не вступали в игру, стоя рядом в углу комнаты. Затем Пол попросил “игрушки” пообщаться между собой, и Тигра тут же бросилась на обоих стоящих мужчин и принялась их мягко подталкивать. Спустя мгновение Дэвид превратился в машину и принялся стремительно ездить по комнате, громко “бибикая”, неожиданно тормозя и лишь чудом не наезжая на другие “игрушки”. Джордж все еще оставался скованным и напряженным, однако его тело стало медленно поворачиваться на пятках. Пол понял, что Джордж уже вошел в роль игрушки. Спустя некоторое время группа выглядела куда более оживленной; комната наполнилась смехом и улыбками — игрушки общались друг с другом, и перевоплощенные люди становились более расслабленными и экстравагантными.

Пол произнес:

— Давайте остановимся!

Группа прекратила веселую возню и расположилась вокруг него.

— Кто-нибудь хочет рассказать о своей игрушке?

Первой нарушила молчание Дебби:

— Да. Я была Тигрой из книжки про Винни-Пуха. Мне ее подарили родители, когда мне было около четырех лет. Я все еще храню ее, хотя она уже изрядно потрепана.

В разговор вступила Тельма:

— Я была тряпичной куклой, с которой я обычно спала в детстве. Даже не знаю, что случилось с ней потом. Думаю, что моя мать выбросила ее, когда она совсем износилась.

Один за другим присутствующие говорили о своих игрушках, а на вопросы, “потерялись ли эти куклы” и “скучают ли они по своим куклам”, обычно отвечали: “Это так. Но теперь я очень бережно отношусь к игрушкам своих детей”.

Даже Джордж, всю игру остававшийся скованным и напряженным, поделился со всеми воспоминаниями о своем деревянном солдатике:

— В таком щеголеватом красном мундире он выглядел очень гордым и сильным.

— Хорошо. Хочет кто-нибудь исследовать свои игрушки и воспоминания, которые они в вас будят?

Никакой реакции. Извечный кошмар директора психодрамы. Сессия, и никто не готов или не желает стать протагонистом.

Продолжение на стр. 29.

(Замечание: в помощь тем, кто хочет сразу прочитать весь отчет о психодраматической сессии, после очередного отрывка будет приведен номер страницы, на которой она продолжается.)

Внешний мир внутри и внутренний мир снаружи

Эти слова — настоящий, но слишком длинный для книги заголовок — суммируют те идеи, которые я предлагаю рассмотреть в последующих главах. Для объяснения того, как внутренний мир индивидуальности происходит от опыта мира внешнего, будет использована психоаналитическая модель теории объектных отношений, а отчет об одной психодраматической сессии послужит примером тому, как внутренний мир может быть экстернализирован — в жизни и в психотерапии.

Личное вступление

Эта книга — результат моей попытки понять и обобщить свой собственный опыт (как пациента и как терапевта) двух очень различных форм психотерапии: психодрамы и психоаналитической психотерапии.

Моя первая встреча с психоаналитической терапией произошла задолго до того, как я стал психиатром и психотерапевтом. Еще будучи студентом, я пошел на прием к врачу из студенческой медицинской службы. Он направил меня в психоаналитическую группу, пытаясь помочь мне решить некоторые личностные конфликты, ставшие причиной моей депрессии. Мой опыт посещения аналитических групп и индивидуального психоанализа продолжался (с перерывами) в течение последующих пятнадцати лет. И за все это время некоторые вещи так и остались неизменными!

Позже я проходил обучение по специализации психотерапевта-аналитика, что было результатом моего положительного опыта участия в терапевтическом процессе. Впрочем, такой путь к профессии психотерапевта вряд ли можно назвать необычным.

Что же касается моего первого непосредственного контакта с психодрамой, то он был почти случайным, что, вероятно, вполне соответствует духу терапии, в которой спонтанности придается столь большое значение. Я искал, чем бы занять недельный отпуск, когда мне на глаза попалось объявление о психодраматических курсах в Холвелл-центре в Девоне, которые проводила Марша Карп (впоследствии она стала моим тренером).

Я припомнил, что несколько лет назад получил по почте ранний вариант первой книги Адама Блатнера “Отыгрывание внутри (Acting-in)”. (В то время это была копия документа, частным образом опубликованного под заголовком “Психодрама, ролевая игра и методы действия” (Blatner, 1970).) Книга показалась мне интересной, но с тех пор я больше не соприкасался с психодрамой.

И вот теперь, с трепетом и волнением, я приехал в Холвелл-центр, разместившийся в фермерском доме, в поросшей вереском местности северного Девона. Именно здесь мне было суждено впервые ощутить вкус настоящей психодрамы.

Эта неделя стала для меня открытием. Я наслаждался атмосферой центра, юмором и теплотой, которые сопровождали каждую сессию. Мне нравилось, что психодрама не стремилась ставить диагнозы и вешать ярлыки, а ее театральность напомнила мне те годы, когда я, еще будучи студентом, руководил драматическим кружком, вместо того чтобы исследовать функционирование коры головного мозга кроликов, не вылезая из своей лаборатории. Я действительно получал удовольствие от своей театральной деятельности, от присущей ей сложной системы человеческих взаимоотношений, что и подтолкнуло меня за несколько лет до этого оставить нейрофизиологическую лабораторию и вновь вернуться к изучению медицины.

Сначала я обучался индивидуальной психоаналитической психотерапии, работая в то же время психиатром в госпитале Моудсли в Лондоне. Впоследствии я приобрел навыки психодраматиста. Эти две формы психотерапии, как мне казалось, принадлежат к абсолютно разным лагерям, как по своей философии, так и по теоретическим и практическим взглядам. Видимо, поэтому в течение нескольких лет я применял их изолированно друг от друга. А может быть, я просто посчитал, что так легче и удобнее следовать советам и инструкциям моих столь разных учителей и наставников.

Аналитическая психотерапия не допускает таких действий, как взаимные прикосновения пациента и аналитика в процессе работы или установление между ними дружеских отношений. Подобное поведение называется отыгрыванием (acting-out) и считается непродуктивным для терапевтического процесса (Sandler et al., 1973).

Как молодой профессионал, я ценил безопасность, которую предоставляли мне правила, регламентировавшие отношения “пациент-терапевт”: они вполне подходили как для моей практики врача, так и для работы психиатра. Кроме того, психоанализ предложил мне хорошо разработанную концепцию психологии разума и эмоциональных нарушений, ясность и логичность которой привлекала меня как нейропсихолога со сложившимся мировоззре­нием.

С другой стороны была психодрама, драматичная по самой своей природе. В ней поощряются действие и движение. В самом деле, статичную психодраматическую сессию, в которой преобладают разговоры, можно считать неудачной. Я наслаждался волнением драмы. Между членами группы могли беспрепятственно развиваться человеческие отношения. Я считал такую открытость полезной и поддерживающей.

Вряд ли теперь может показаться удивительным мое стремление изолировать в своей клинической практике эти два мощных вида терапии.

Долгое время я считал себя в первую очередь психиатром и психотерапевтом аналитической ориентации. Психодрама снабжала меня пищей для личностного развития и новых терапевтических идей, и я даже проводил психодраматическую работу с группами молодежи в одной из клиник (Holmes, 1984, 1987). Однако настал момент, когда я решил получить серьезные навыки психодраматиста у Марши Карп и ее мужа, Кена Спрага. В теории и практике Марша была последовательницей своих учителей, Дж.Л. Морено и Зерки Морено (вероятно, она также испытывала некоторое влияние Карла Роджерса).

Здесь, в Холвелл-центре, разговоров о теориях психоанализа было немного. Действительно, Дж.Л. Морено был глубоким антагонистом по отношению к З. Фрейду, его последователям и большинству его теорий. Такое отношение к психоанализу разделяло множество его учеников, и это сразу бросалось в глаза.

Пока я проходил практику в качестве психодраматиста, во мне окрепла вера в силу техник и методов психодрамы. Тем не менее, мое понимание метапсихологических теорий Морено оставляло желать лучшего. Я оставался психоаналитиком, которому довелось вести психодраматическую группу.

Со временем я открыл, что многие мои психоаналитические навыки и знания весьма полезны в моей клинической практике в качестве ведущего психодрамы. Я также обнаружил, что в моей клинической работе произошел значительный философский сдвиг в сторону гуманистического (а не исключительно медицинского) подхода к процессу лечения. Словом, все больше и больше вырисовывалась необходимость развития собственного интегрированного взгляд на психодраму и психоанализ.

Я с удовольствием и не без удивления обнаружил, что мои тренеры, коллеги и друзья по психодраматическому движению поддержали меня в этом. Сейчас я чувствую свои обязательства перед теорией и клинической практикой обоих терапевтических лагерей, и поэтому, когда предоставляется удобная возможность, работаю и как индивидуальный терапевт-психоаналитик, и как психодра­матист.

Эту книгу можно назвать одним из следствий той самой частной поездки.

Постскриптум

Читатель удивится, найдя постскриптум в самом начале книги. Ну что ж, психодрама по своей природе склонна к неожиданностям.

Эта книга была написана в Мехико, в тот период, когда я был лишен регулярных контактов с британской психодрамой. Вернувшись в Британию, я перечитал окончательный вариант рукописи и вновь пришел к выводу, что представленные в ней теории охватывают лишь небольшую часть имеющегося богатства психодраматических процессов.

Книга отражает мой вполне конкретный и, может быть, порой надрациональный подход к пониманию психики. К примеру, в тексте можно найти лишь намеки на применение символизма и мифов в психодраме и на те аспекты межличностных отношений, которые существуют в любой группе и напоминают глубокие, но мощные подводные течения. На самом деле все это важные стороны магии психодрамы, которые нельзя игнорировать, если рассматриваешь весь процесс в целом.

Фрейд и Морено: два венских врача

И Фрейд и Морено обучались медицине в Вене. Фрейд стал неврологом и в первое время публиковал свои исследования в области нейропатологии. Его творение, психоанализ, своими корнями уходит в биологический и органический взгляд на природу человека. Впрочем, кое-кто постоянно утверждает, что научная позиция Фрейда является лишь результатом хорошей работы переводчиков его трудов на английский.

Психодрама и социодрама, созданные Морено, принадлежат к совершенно иной области философии, к экзистенциальным школам психотерапии и человеческих отношений (Moreno, 1959:207—17).

На Морено оказали большое влияние взгляды философа и теолога Мартина Бубера, утверждавшего, что для того чтобы преодолеть чувство отчуждения, акцент должен быть сделан на отношения “Я — Ты”, а не на связь “Я — Он”.

“Все — например, дерево или кошачьи глаза, — может принадлежать к “Ты”, так же как для нас любой может быть “Оно”. Что-то фигурирует как “Оно”, когда рассматривается, к примеру, исключительно как объект восприятия, обладающего свойствами, которые, как считается, отделены от нас самих. Эта же фигура есть “Ты”, когда она “должна что-то делать со мной”, в двойном ощущении, что я важен для ее существования, как и она — для моего. Субъект, оторванный от своего объекта, оторван от реальности”.

“Экзистенциализм” (Cooper, 1990:34)

Созданные Фрейдом и Морено школы психотерапии, каждая со своей мета-психологией, имеют совершенно различные стили. Малькольм Пайнс, следуя за идеями Ницше, видит Фрейда в образе Аполлона, а Морено — в роли Диониса:
“В греческой мифологии Аполлон — бог расстояния, пространства, объективности и иронии. Аполлон пускает свою стрелу издалека. Он символизирует знание, освобожденное от рабства Воли. Дионис, Пан... приносит из своих азиатских источников сверхизобилие творческой энергии для прославления жизни, что ведет к желанию разрушать, для того чтобы осуществлять изменения... Таким образом, Аполлон стремится к единству внутри классических рамок... На другом полюсе Дионис, вечно окруженный вакхической толпой и несущий катартическое освобождение от подавления индивидуальности”.

“Психоанализ, психодрама и групповая психотерапия: пасынки Вены” (Pines, 1987:16—17)

Интеграция подходов Аполлона и Диониса в психотерапии, предложенная в этой книге, не означает простое равенство в применении обеих терапевтических школ. Используемые во время сессии техники взяты из психодрамы, а теоретическое понимание процесса в целом является производным от теории объектных отношений, развитой на основе классической психоаналитической теории Фрейда.

Давайте теперь рассмотрим по отдельности психодраму и теорию объектных отношений.

следующая страница>