Е.А. Селиванова (Черкассы)

ПРОЦЕССЫ НЕОЛОГИЗАЦИИ

В РАКУРСЕ ДИНАМИКИ ЭТНОСОЗНАНИЯ

Парадигмальное пространство современной лингвистики, доминантой которого является когнитивно-дискурсивный вектор исследований языка и его культурно-семиотических продуктов, формирует новые принципы и параметры анализа лексических инноваций. Как справедливо подчеркивает российская исследовательница Е.С. Кубрякова, «вся неология должна быть освещена как наука о средствах и способах языковой фиксации и репрезентации нового опыта познания мира современным человеком, как наука, изучающая принципы концептуализации и категоризации мира ON-LINE, hic et nunc, здесь и сейчас» [2 ,15].

Процессы неологизации в сложной и неравновесной синергетической системе языка служат одним из наиболее весомых параметров самоорганизации, препятствующих деструктивным факторам и способствующих сохранению и развитию этой системы. Синергетика внутриязыковой среды детерминирована извне прежде всего динамикой этносознания как коллективного носителя информации о мире и внутреннем рефлексивном опыте народа, стереотипно и символически отображенных в его культуре. Реализация мощного креативного потенциала человеческого сознания как когнитивная способность к освоению новой информации, к конкретизации и углублению уже познанного, к созданию новых познавательных моделей, к формированию «возможных миров» воображения и фантазии всегда сталкивалась с одним препятствием – ограниченным набором знаковых средств, предоставляемых преимущественно естественным языком, наиболее значимым для хранения и трансляции информации. Способы пополнения знакового массива языка, как известно, также достаточно регламентированы заимствованиями из другого языка, морфологическим и неморфологическим словопроизводством и креацией как «придумыванием» абсолютно новых непроизводных слов.

Тенденция к устранению данного препятствия изначально заложена в языковой способности человека, универсальными свойствами которой являются комбинаторность, вторичное означивание, компрессия, импликация. Тем самым в языковой системе креативные механизмы сознания поддерживаются прежде всего явлениями словообразовательной производности (мотивированности), отражающей способность человека фиксировать в ономасиологических структурах дериватов, композитов и составных наименований осмысленные этносом реляции различных фрагментов сознания. Пользуясь строительным материалом наличествующих аффиксов и основ, а также языковыми законами их комбинаторики, номинатор создает для обозначения новых реалий или новой категоризации и концептуализации лексические инновации – неолексемы, увеличивая таким способом знаковый массив языка. Комбинаторика лексем способствует формированию неофразем, новых составных наименований. Одним из проявлений комбинаторности языковой компетенции служат процессы контаминации, в значительной мере пополнившие состав фразем и паремий современных языков [см. 4, 133-156].

Тенденция к расширению знакового состава сосуществует в языке с тенденцией к расширению смыслового наполнения уже наличествующих языковых знаков, т. е. к вторичному означиванию. Семиотические механизмы вторичной номинации, представленной метонимизацией, метафоризацией, фразеологизацией, онимизацией и апеллятивацией, терминологизацией и детерминологизацией, обусловлены прежде всего ономасиологической структурой знака, а также информационной структурой (концептом), «связанной» этим знаком [5, 6] и имеющей потенциал корреляций с иными концептами на основе процессов аналогизации. Концептуальное содержание знака включает также оценочные, эмотивные и прагматические и культурные компоненты, выступающие подчас доминантами наделения готового знака иными значениями.

Детерминирующими факторами появления в языке неосемем служат:

1. 
   системные закономерности языка, опосредующие направления семантических и субсистемных сдвигов,
   
2. 
   объем и организация структуры знаний об обозначаемом, определяющие возможности дальнейшего пополнения спектра его значений;
   
3. 
   стереотипы этносознания, обеспечивающие регулярность означивания одной предметной сферы в терминах другой, стандартизирующие переинтерпретацию культурных кодов;
   
4. 
   принципы профилирования, подготавливающие для неосемемы место в системе категоризации и субкатегоризации этносознания;
   
5. 
   культурные и психологические архетипы коллективного бессознательного, позволяющие преобразовать знак в символ, создать фразеологический неологизм или его неосемему и т. п.;
   
6. 
   мифологемы этносознания, апеллирующие к его иррациональным глубинам, характеризующиеся аксиоматичностью и неверифицируемостью [9, 135-136], безоговорочным принятием на веру всем этнокультурным сообществом, которые обычно способствуют преобразованию коннотативных значений готовых знаков, обеспечивают процессы онимизации и деонимизации, сдвиги в терминосистемах;
   
7. 
   прецедентные имена, хранящиеся в когнитивной базе человека в виде «инвариантов восприятия» [1, 49] и могущие реализовать во вторичных значениях различные стороны своего информационного потенциала, известного всем членам этнокультурного сообщества;
   
8. 
   текстово-дискурсивные особенности, корректирующие возможности переосмысления знака путем активации прагматических компонентов первичных значений.
   

Кроме того, в дискурсивной психологии «резервуаром для добавочных значений, производимых практикой артикуляции», считается так называемая «область дискурсивности» [8, 49-50], создающая барьеры для ввода новых знаков с вторичной семантикой из другой дискурсивной сферы. Однако практика языков показывает, что, несмотря на определенные дискурсивные ограничения, переинтерпретация знаков обусловлена в большей степени стереотипами этносознания и его динамикой, область дискурсивности не может быть жестко ограничена в пополнении знаковых ресурсов, иначе ее дискурсивная практика очень скоро окажется исчерпанной.

Синкретичным механизмом неологизации служит компрессия (универбация), так как, с одной стороны, с ее помощью создается новая производная форма знака, а с другой, по содержанию неолексема находится в отношениях эквивалентности с ее исходным знаковым генотипом, т. е. как бы является вторичной. Реализуя универсальную тенденцию к избыточности, язык с помощью компрессии предоставляет говорящему возможность экономии речевых усилий путем сокращения числа средств существующего знака. Данный механизм представлен прежде всего аббревиацией, которая, как отмечает Е.С. Кубрякова, «(по существу – единственная) множит число немотивированных, холистических знаков и тем самым противостоит преобладанию в лексике современных языков лексики производной, охватывающей до 70-75 % всего словарного состава развитых европейских языков» [2, 18]. К числу способов компрессии относятся телескопия, иногда рассматривающаяся как вид аббревиации, семантическая конденсация, фразеологическая универбация. Компрессия может сочетаться с имеющимися в языке словообразовательными моделями. В русском языке регулярной моделью является создание неолексем на базе суффиксации, обеспечивающей редукцию словосочетаний «прил. + сущ.» (зарубежная литература – зарубежка, плетеная булка – плетенка и под.). Морфологические способы нередко поддерживают фразеологическую универбацию при отфразеологическом словопроизводстве: шланговать от прикидываться шлангом.

Редукционистская способность языка реализуется на фоне импликации, базирующейся на интеграции вербальных средств с опытом, фондом знаний, коммуникативной и культурной компетенцией говорящих на одном языке [7, 179]. Декодирование импликатур, лежащих в основе порождения неолексем, преимущественно индивидуально-авторских в художественной, масс-медийной, политической и др. сферах общения, восстанавливает связи ономасиологической структуры окказионализма с ее мотивирующей базой – «упорядоченной нелинейной иерархией пропозиций» [3, 114], формирующейся в процессе внутреннего программирования знака [6, 98-106]. К примеру, в четверостишии А. Вознесенского 1999 года: В нас Рим и Азия смыкаются. Мы истеричны и странны. Мы стали экономикадзе самоубийственной страны, – неолексема экономикадзе, созданная путем телескопии, базируется на имплицитных пропозициях, вербальными сигналами которых служат знаки экономика и камикадзе, интегрирующиеся с фоновыми знаниями об экономическом кризисе в России.

Нередко декодирование подобных окказионализмов осуществляется с опорой на содержательно-концептуальную информацию целого текста, вербальными сигналами которой может быть ономасиологическая связность. В стихотворении А. Вознесенского «Женоров» смысл окказионализмов женоров и женорев, созданных способом композиции на фоне языковой игры (палиндрома слова Воронеж, телескопизма женоров от женский и норов – «устар. нрав, характер»), воспринимается исходя из ключевого концепта текста, заложенного в ономасиологической связности (А может, это ров, который бабы рыли, защитницы Москвы?) и паронимической аттракции (Воронеж – женоров. Нас охраняют бабы от жизни жерновов).

Импликация опосредует и создание отфразеологической неолексики при наложении фраземы на лексему, сопровождающемся столкновением их стилистических маркеров, денотативными и коннотативными преобразованиями: анахренархия от вульгарного фразеологизма а на хрена и негативно оценочного в массовом сознании слова анархия, что привносит в неолексему особый эмотивный оттенок; апофигей от стилистически сниженной, грубой фраземы по фигу и нейтральной лексемы апогей, что формирует у слова новое содержание и коннотативные оттенки.

Создание подобных неолексем демонстрирует не столько креативные механизмы этносознания, сколько динамику оценочного, идеологического и культурного восприятия действительности и круга нереферентных понятий в концептуальной системе. Сдвиги в языковой картине мира являются результатом концептуального переосмысления, детерминированного сменой идеологии, мировоззренческих и методологических принципов, усложнением категоризации эмпирического и внутреннего рефлексивного опыта, доминированием и возрастающей универсализацией научной картины мира и цивилизационной культуры в условиях все более расширяющихся межкультурных связей и усиления процессов глобализации мирового сообщества.

Литература

1. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. – М.: Гнозис, 2002. – 283 с.

2. Кубрякова Е.С. Лингвистическая сущность номинации: когнитивно-семиотические характеристики // Słowo. Tekst. Czas VII. Новые средства языковой номинации в новой Европе. – Szczecin: Wydawnictwo naukowe uniwersytetu Szczecińskiego, 2004. – S. 15-20.

3. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. – М.: Смысл, 1999. – 287 с.

4. Мокиенко В.М. Фразеологические неологизмы в славянских языках // Komparacja systemów i funkcjonowania współczesnych języków słowiańskich. Opole, 2000. – S. 133-156.

5. Никитин М.В. Лексическое значение в слове и словосочетании. − Владимир: Изд-во Владимир. пед. ин-та, 1974. − 280 с.

6. Селиванова Е.А. Когнитивная ономасиология. – К.: Фитосоциоцентр, 2000. – 248 с.

7. Селіванова О.О. Сучасна лінгвістика: термінологічна енциклопедія. – Полтава: Довкілля-К, 2006. – 716 с.

8. Филлипс Л., Йоргенсен М.В. Дискурс-анализ. Теория и метод: Пер. с англ. – Харьков: Гуманитарный центр, 2004. – 336 с.

9. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. – М.: Гнозис, 2004. – 325 с.