Соня Сэнь Колыбель чудовищ

Соня Сэнь Колыбель чудовищОтчего всемогущий творец наших телДаровать нам бессмертия не захотел?Если мы совершенны – зачем умираем?Если несовершенны – то кто бракодел?Омар Хайям1…Ее разбудил громкий, смутно знакомый звук, вторгшийся в сон назойливым комаром. Подняв голову со скрещенных рук, Аннет спросонья непонимающе уставилась на мигающий и пищащий на столе экран. Звук тревоги гулким эхом рассекал вязкую и, как всегда, гнетущую тишину блока интенсивной терапии. Сигнал исходил от монитора, установленного в дальней, "коматозной" палате. Судя по типу сигнала, ничего страшного – по крайней мере, ничего из того, что могло бы означать серьезную угрозу для состояния больного. Точнее, больной. Скорее всего, проблемы с контактом. Датчик отошел, например. Такое иногда случалось. Устало вздохнув, Аннет отключила пиликающий по нервам звук, поднялась из за стола и заспешила, насколько позволяла ей роскошная комплекция, к злополучной палате.Еще до того, как открыть дверь и войти, женщина почувствовала неладное. Из под двери тонким щупальцем протянулась ледяная струя, мгновенно обвившаяся вокруг ее ног. Как живая, подумала Аннет, и тут же, мысленно одернув себя, решительно распахнула дверь. Призрачный свет флуоресцентных ламп неохотно выплеснулся из коридора во тьму палаты. Аннет зашарила рукой по стене в поисках выключателя. Впрочем, и так было видно, что узкая больничная койка пуста; мерцание прикроватного монитора выхватывало лишь скомканное в изножье покрывало. Больная исчезла.Взгляд Аннет обратился к распахнутому настежь окну – источнику ледяного сквозняка. Жалюзи были сорваны, словно кому то мешали; впрочем, они вполне могли помешать очнувшейся девушке выпрыгнуть из окна. Мало ли, что у нее осталось вместо мозгов после коматозного забытья. Могла и выброситься…Аннет пересекла палату и боязливо выглянула в окно – мысленный взор уже рисовал ей распластавшееся на забрызганном кровью асфальте тело, но больничный двор, щедро освещенный фонарями и лунным светом, был пуст. Выжить после кульбита с пятого этажа девушка никак не могла, а если и смогла бы каким то чудом, то покалечилась бы точно. И уж наверняка далеко бы не уползла. А это означало, что больная, очнувшись после трехдневной комы, сама освободилась от датчиков, зачем то сорвала жалюзи, открыла окно, а потом спокойно проскользнула мимо поста спящей дежурной медсестры – то есть, ее, Аннет. Может, искала туалет? И бродит сейчас по темным этажам, как сомнамбула?Дева Мария, ну это ж надо было заснуть так крепко на посту… Словно морок какой навели!Причитая себе под нос, женщина выбежала из палаты и кинулась вниз, к дежурившему у выхода охраннику. Мимо него полоумная коматозница прошмыгнуть незамеченной никак не могла.Если только не улетела через окно.Полгода спустя.За барной стойкой оказалось не так шумно, как в зале. И не так многолюдно. Рядом сидел лишь один парень в кожанке и черных джинсах, сгорбившись над своей выпивкой. Молоденький бармен поставил перед Катей заказанный коктейль и вернулся в сияющую глубину своего алкогольного царства. Девушка с отвращением покрутила между пальцев соломинку – на самом деле пить ей больше не хотелось. Возвращаться к своей компании, пьяно горланившей за дальним столиком – тем более. Зачем только она согласилась пойти на этот идиотский девичник? Наверное, чтобы не обидеть подругу, к которой, помимо прочего, была приглашена на свадьбу. Но, скорее всего – чтобы не торчать, как обычно, дома в пятничный вечер. В обнимку с котом и пультом от телевизора. И это в свои двадцать с небольшим…Отодвинув бокал, Катя с любопытством и, как ей казалось, украдкой, принялась рассматривать своего соседа. Ровный профиль, длинные загнутые ресницы, мрачно сведенные брови. Волосы, на ее вкус, были длинноваты, зато лежали красивыми небрежными волнами. Парень не мигая смотрел в глубину зажатого в ладонях стакана, но, словно ощутив внимательный взгляд Кати, повернул к ней голову. У него были очень темные, слишком темные для такого светлого оттенка кожи, глаза, но это добавляло ему необычности. Катя обожала необычных мужчин и поэтому приветливо улыбнулась незнакомцу, несмотря на то, что он был явно не вполне трезв. Однако, летящие годы и одиночество существенно умаляют женскую разборчивость.– Ты здесь одна? – по свойски спросил парень, подвинувшись к ней поближе. Катя радостно кивнула, разом забыв о своей компании.– Вот и я тоже, – вздохнул он. – Я Антон.– Катя, – поспешила представиться она.– Ну, конечно, какое еще имя может быть у такой девушки, – с легким смешком произнес он. – Или Катя, или Аня, или… Люся. И что же милая девушка по имени Катя делает глубоким вечером в такой дыре?– Ну… – Катя замялась. – Меня пригласили на девичник, но мне там как то… не очень весело. А вы… ты что тут делаешь?– Набираюсь, как видишь, – он кивнул на свой стакан и добавил, – хоть потом мне будет ох как хреново…– Да, мне тоже всегда плохо после выпивки.– Поверь, мне будет гораздо, гораздо хуже, – снова как то загадочно усмехнулся Антон. – Но это уже не имеет значения. Уже нет.– Почему? – озадаченно спросила девушка. Разговор, вопреки ее ожиданиям, получался какой то странный.– Да что может иметь значение после стольких гребаных лет? – горько ответил он. – Все хотят жить вечно. Вот только после первых мгновений эйфории все обессмысливается, краски блекнут, эмоции притупляются, способность любить и удивляться постепенно сходит на нет, и вся жизнь становится похожа на старый выцветший холст, где не видно уже былых узоров!Антон рывком опрокинул в рот остатки своей выпивки и злобно припечатал пустой стакан к столу. Катя растерянно заморгала, подыскивая слова – новый знакомый как то вычурно изъяснялся, порол чушь и, кажется, подсел к ней вовсе не для того, чтобы завязать знакомство. Ему просто хотелось выговориться. Что ж, она могла бы его выслушать, если бы хоть что то понимала из всего этого яростного монолога…– И, понимаешь, все бы еще ничего, если бы не эти сны, – склонив к ней лицо, угрюмо продолжил он (Катя поморщилась – от парня разило перегаром и еще чем то, смутно знакомым и отталкивающим). – После них хочется выть от тоски!– Какие сны? – вежливо спросила она.– Ну, явно не те, что снятся тебе, – Антон фыркнул. Его "развозило" на глазах. – Мне объясняли, что это в нас говорит память крови, переданная нам самыми первыми… лишь они помнили все, знали все. Их давно нет среди нас. И нам снятся лишь далекие отголоски их воспоминаний. Звезды, манящие нас, и лес… он питал нас, питал своей кровью… энергией… лес был нашим домом, понимаешь? Прекрасные черные ветви до небес, туман и сумрак, влажное тепло и уют… – он мечтательно прикрыл глаза. – Никто не знает, как мы лишились его, почему оказались здесь, ведь все знала лишь наша Прамать, а она не оставила нам… не оставила…ничего… только память… и одиночество…Примолкшая Катя уже не силилась что то понять в этой бессвязной речи – после слова "прамать" ей захотелось соскочить со стула и уйти, наконец, домой. Ведь ясно уже, что набравшийся под завязку (хоть и довольно симпатичный) чудик не собирается спрашивать номер ее телефона и вообще – флиртовать. Напился до сказочных глюков и пересказывает ей теперь ахинестический сюжет какой то книги. Аж вспотел, бедняга. И вид у него какой то опасно нездоровый…– Ты знаешь… – она было открыла рот, чтобы попрощаться под каким нибудь предлогом, но тут Антон резко опустил свою ладонь на ее запястье, крепко сжал. Девушка ойкнула – у него оказались необычно острые и длинные для парня ногти, впившиеся ей в кожу. Антон рывком притянул ее к себе.– И вся эта ничтожная земная любовь со временем меркнет перед тоской по утраченному дому, – печально прошептал он ей в ухо, после чего, неестественно широко раскрыв рот, вцепился в ее горло.… Криков из охваченного пламенем здания уже не доносилось; лишь огонь ревел, жадно пожирая все на своем пути и плюясь черным дымом из разбитых окон. Дьявольские отсветы плясали в черных глазах людей, замерших напротив горящего дома. Впрочем, заглянув сейчас в их лица, никто не отважился бы назвать их людьми. Их тонкие длинные тени корчились на земле, озаряемой всполохами огня. По щекам женщины струились слезы.– Не плачь, Мия, – один из мужчин мягко опустил ладонь ей на плечо. – Он сам этого хотел. Он же знал, что ты следишь за ним. И лучше уж такая смерть, чем казнь от рук Палачей…– Я виновата, – глухо ответила женщина. – Ведь он – мое дитя, мое творение, Аскольд!Тот, кого она назвала Аскольдом, что то начал возражать ей, но умолк при звуке приближающейся пожарной сирены.– Пора уходить. Потом будешь оплакивать своего щенка. – резко произнес второй мужчина.Женщина постояла еще минуту, неотрывно глядя в огонь, а затем гордо вскинула голову, развернулась и буквально растаяла в круговерти рыже багряных теней. Ее спутники исчезли прежде, чем пожарная машина показалась в конце улицы, уже заполнявшейся первыми зеваками.* * *Яна шла не торопясь, нарочно замедлив шаг, чтобы в полной мере ощутить прелесть летнего вечера. После офисной духоты прохлада парковой аллеи, огибающей большое белое здание университета, неподалеку от которого работала девушка, казалась ниспосланной небом милостью. Небольшой опрятный парк был ярко освещен фонарями, по широким плитам аллеи прыгали лунные зайчики, и, хотя вокруг было как то непривычно пустынно даже для этого часа, страшно Яне не было. Она не раз, засидевшись на работе, шла домой этим путем. Правда, обычно ей всегда встречался какой нибудь загулявшийся "собачник", или влюбленная парочка, уединившаяся на скамейке, или такие же, как она, поздние прохожие. Сегодня парк был пуст и безмолвен, не считая шелеста посеребренных луной крон. Из за этого серебристого мерцания ночь казалась нереальной, сказочной и чуть чуть зловещей.Свернув с главной аллеи на боковую, убегавшую к нужному ей выходу из парка, Яна подняла глаза и вздрогнула: в конце аллеи, в самом темном ее месте, там, где два дерева склоняли над дорожкой друг к другу свои кроны, образуя густую тень, кто то стоял. Судя по очертаниям высокого худощавого силуэта – мужчина. Лица и деталей одежды было не разглядеть, но Яна почему то остановилась, мгновенно ощутив странный холодок в сердце. Так, наверное, почувствовала бы себя овечка, вышедшая из загона и вдруг увидевшая перед собой волка. "Ну что за глупости. Стоит себе и стоит. Может, ждет кого то…" – мысленно увещевала себя девушка, но ноги упорно отказывались сдвинуться с места. Незнакомец продолжал неподвижно стоять в тени, но его глаза – Яна была уверена в этом – смотрели прямо ей в лицо. Более того, они мягко светились, как у кошки в темноте…По кустам и листве вокруг пронесся легкий шепоток – то ли ветер, то ли тихие голоса; страх ледяными пальцами стиснул ее сердце. Яна сделала шаг назад. Фигура впереди как то напряглась, наклонив вперед голову и плечи – словно хищник перед броском. Уже не понимая, что делает, Яна развернулась, чтобы со всех ног кинуться наутек… и впечаталась носом в чью то грудь.– Ох, простите, – мужчина с виноватой улыбкой отступил.– Да ничего страшного… – пробормотала она, на всякий случай оглянувшись: в конце аллеи уже никого не было. А может, ей это все померещилось? Обмануло мерцание лунных бликов и теней?– Вас кто то напугал? – спросил мужчина, проследив за ее взглядом.Яна пригляделась к нему – и узнала: это был молодой преподаватель культурологии из университета. Кажется, он вел у них пару занятий, замещая приболевшую Клару Ивановну, на лекциях которой засыпали даже законченные ботаники. Девчонки тогда были счастливы – новый преподаватель был весьма хорош собой и чем то напоминал английского аристократа былых эпох. Вот и сейчас – одет во все черное, даром что лето, благоухает дорогими ароматами, явно не соответствующими скромному учительскому заработку, густые каштановые волосы убраны в аккуратный пижонский хвостик.– Э мм… Александр Николаевич? – неуверенно предположила Яна.– Просто Алекс, – ответил он, ничуть не удивившись. – Я вас тоже, кажется, припоминаю. Яна, так ведь?– Да, вы у нас вели пару семинаров…– Можно на "ты". Так что тебя напугало?– Там кто то стоял и смотрел на меня. – Яна кивнула на сгусток теней в конце аллеи, сейчас казавшийся вполне безобидным. – Просто стоял, но мне почему то стало как то… не по себе. А потом он, видимо, убежал.– Не стоит ходить одной через парк так поздно, – серьезно заметил Алекс. Взяв девушку под локоток, он как то странно посмотрел по сторонам и даже, как показалось Яне, принюхался. – Я тебя лучше провожу. Ты откуда так поздно?– С работы, откуда ж еще… – невесело ответила она.Они неторопливо зашагали по направлению к чугунной калитке, уже показавшейся из за кустов. Сейчас, находясь в компании знакомого мужчины, Яна почти устыдилась своего непонятного испуга. Впрочем, страх на пустом месте никогда не возникает. Мало ли, кто это был на самом деле – просто припозднившийся прохожий или маньяк, один из тысяч, рыскающих в ночи большого города…– Не бойся, со мной ты в полной безопасности, – усмехнулся Алекс, заметив, как ее передернуло."Тоже мне, герой", – мысленно фыркнула девушка. – "Алекс он, понимаешь ли. Конечно, уж не какой нибудь банальный Саша". Вслух же спросила:– А вы… ты откуда? Занятия же давно закончились.– Тоже засиделся. Проверял работы студентов. Я всегда иду домой пешком – живу недалеко. А может, мы с тобой еще и соседи? Какой у тебя дом?Выяснилось, что Алекс жил чуть подальше – в районе частных коттеджей, причем далеко не бедном. Все это лишь усугубило недоумение Яны. То ли у молодого преподавателя – богатая семья и учительствует он сугубо ради собственного удовольствия, то ли имеет серьезный дополнительный заработок, что как то не вязалось у нее с образом культуролога, пусть и такого обаятельного.Они остановились у ее подъезда через каких то пятнадцать минут, и Яне было даже жаль, что совместная прогулка закончилась так быстро. Рядом с Алексом было приятно находиться, и дело было даже не в его внешности – довольно привлекательной, к слову сказать. Сейчас, когда желтый фонарный свет упал на его лицо, Яна сумела, наконец, рассмотреть цвет его глаз – в парке они показались ей черными, но сейчас стало ясно, что они темно зеленые, без малейшего намека на карий. Редкий цвет, не без зависти подумала она. Ей бы такой.Алекс предложил проводить ее и до квартиры, но она вежливо отказалась: это бы уже было чересчур. Не такая уж она и трусиха. Да и, откровенно говоря, она мало чего боялась в жизни: характер был не тот. Но человек, стоявший на залитой лунным светом аллее, просто излучал какую то необъяснимую, отчетливую угрозу…Напоследок Алекс взял с нее обещание быть осторожнее, заметив:– Никогда не знаешь, кто там шастает в ночи.И Яна на секунду вновь ощутила ледяное дыхание страха на своем затылке.…Он еще какое то время крался за ними через кусты, смутно надеясь, что тот, второй, оставит ее. Он не был голоден – от него умопомрачительно пахло сытостью и довольством. Но он продолжал шагать рядом с девчонкой, изредка поглядывая в его сторону – о, он, конечно, чувствовал его присутствие. Они были одной крови. Он был старше и сильнее; он был сыт, и все равно увел от него жертву, такую молодую, такую аппетитную… Он заурчал, чувствуя, как изо рта его сочится вязкая слюна. Желудок заходился яростной болью, а рассудок – злобой. Что ж, сейчас он отступится, он найдет другую жертву, но он еще вернется. Он запомнил чудесный запах этой девчонки, запах молодой крови, персиковый аромат ее нежной кожи, страх, отразившийся в ее серых глазах при виде него. Обычно жертвы не сразу пытаются убежать. Не сразу догадываются, кто перед ними. А она мгновенно ощутила исходившую от него опасность. Зачем же он медлил… Он мог разорвать ей горло еще до того, как появился тот… так не вовремя! Но он найдет ее, непременно найдет. И тогда уже никто не помешает ему насладиться ее вкусом.* * *Вопреки обыкновению, в этот раз на собрание не опоздал никто, даже Лейла, обожавшая бесить братьев и сестру своей непунктуальностью. Все члены Семьи города в условленный час были на своих местах – невозмутимый Самир, угрюмый Каин, дерзкая Лейла, спокойный Александр, задумчивый Аскольд и она, Мия, имеющая непосредственное отношение к повестке дня. Она была одета во все черное – в знак своей скорби. Каин, как обычно, щеголял совершенно несуразным нарядом из переплетения кожаных ремней, поверх которого упругой змеей вилась его длинная темная коса; остальные мужчины были одеты в нейтральные деловые костюмы. Лейла, огненноволосая Лейла напоминала экзотическую бабочку в своем сине бирюзовом кимоно.Комната, в которой они собрались, своим убранством ничем не походила на зал собрания – застеленная мягким, скрадывающим все звуки, ковром, уставленная несколькими кожаными креслами и диванчиками, с наглухо занавешенными окнами, она подходила скорее для дружеской беседы за вечерним чаем. Вот только существа, собравшиеся в ней этой ночью, не пили чай.– Включи свет, – нарушил тишину раздраженный голос Каина. Он говорил на инканусе – древнем языке их рода; таков был порядок, хотя подслушать их кому либо из людей вряд ли бы удалось. – Настолько уже привык жить по человечески, что его отсутствие напрягает.Самир повернул голову, и в следующее мгновение по углам комнаты вспыхнули мягким оранжевом светом старинные торшеры. Человек мог бы поклясться, что сам Самир при этом и не сдвинулся с места, но никого из присутствовавших этим было не удивить.– Итак, – спокойно произнес Самир, опускаясь в ближайшее кресло, откуда ему было видно лица всех его собеседников, – вы, конечно, и сами уже знаете, зачем я вас здесь собрал.Лейла, вальяжно развалившаяся на диванчике, фыркнула.– Событие не такой уже великой важности, чтобы вытаскивать меня из клуба в разгар ночи, – недовольно заметила она.– Позволь мне об этом судить, – ледяным тоном отрезал Самир.Мия в который раз подумала, что при его знойной египетской внешности сложно, наверное, изображать вечную холодность. Даже спустя века она слишком хорошо помнила опаляющую ярость Самира, и каждый раз поражалась дерзости Лейлы. Впрочем, она была самой младшей из них – ей едва минуло двести лет – а потому некоторые ее выходки были простительны. Мия себе подобного непочтения к старшим не позволяла никогда. Именно за счет возраста Самир когда то и был негласно избран бессменным лидером их небольшой группы – всего шесть Истинных на весь город, не считая вриколакосов – обращенных. Но их и не должно быть больше. Перворожденных, тех, что пришли с Праматерью, среди них не было и вовсе: их, по слухам, осталось не более десятка, раскиданного по всем уголкам мира. Остальные либо пали, либо, если верить легендам, погрузились в вечный сон, подобно Праматери…– Я так понимаю, что вынужден снова лицезреть ваши мерзкие рожи из за вчерашнего бедлама в "Норе", – подал голос Каин.Мия поморщилась: воспитание Каина всегда оставляло желать лучшего. Как, впрочем, и отвратительный характер. Было трудно поверить, что Каин – дитя Истинных; обычно наглое, вызывающее поведение отличало вриколакосов, которые были такими при жизни или которым наставники уделяли слишком мало внимания. Себе ученика Мия в свое время выбирала очень тщательно – и все равно промахнулась, как показало вчерашнее происшествие.– Если под бедламом ты подразумеваешь гибель нескольких десятков людей, то – да, именно об этом я и хотел с вами поговорить, – склонил голову Самир. Смоляные кудри упали ему на лицо, скрывая его выражение, но было ясно, что он едва сдерживает раздражение, вызванное поведением Лейлы и Каина. – Как вы помните, около века назад Мия сотворила себе ученика, Антона. На моей памяти это не первый вриколакос, покончивший с собой, хотя большинство подобных инцидентов приходилось на первые несколько месяцев после обращения. Все это говорит о ненадлежащем внимании и неразборчивости создателя: нужно понимать, кто из смертных готов принять дар бессмертия, а кому он покажется проклятием. Мию всегда отличала мудрость, да и я лично одобрил ее выбор. Мужчина, которого она избрала, хотел жить вечно, был силен и крепок как телесно, так и морально.– Ну да, а вчера он завалился в бар на окраине, напился и перегрыз всех людей, после чего нам пришлось все спалить, чтобы замести следы, – буркнул Каин.Мия привстала в своем кресле, вцепившись в подлокотники острыми когтями; из горла ее вырвалось рычание. Аскольд, стоявший в дальнем углу, мгновенно оказался за ее спиной, успокаивающе положил руки ей на плечи.– Каин, уймись, – угрожающе произнес Александр со своего места. – Продолжай, Самир.– Собственно, Каин уже изложил за меня всю суть проблемы, – сухо сказал Самир. – Мия следила за Антоном, поскольку давно уже наблюдала в нем изменения, и вовремя связалась с Каином и Аскольдом, которые, по счастью, оказались неподалеку. Они и "прибрали" за Антоном. Со стороны все выглядит как несчастный случай… Нам повезло, что этот бар, "Нора", располагался на самой окраине города, так что удалось обойтись без лишних свидетелей.– Отлично! Все улажено. Так зачем мы здесь собрались, Самир? Оплакивать невинно убиенных? – приподняла золотистую бровь Лейла.– Не совсем. Проблема в том, что, чем меньше Перворожденных остается с нами, тем больше нас охватывает безумие. Мы, Истинные, способны бороться с бременем времени, но наши вриколакосы, как показывает вчерашний пример, не так устойчивы. Об этом говорят самоубийства по крайней мере четырех обращенных – двоих в Англии, одного в Штатах и еще одного – в Индии, о которых я был проинформирован недавно. Правда, в двух случаях вриколакосы сами попросили своих создателей их уничтожить. Отдадим должное Мие – она не пощадила своего воспитанника и поступила разумно, оберегая свой род.– Его бы все равно нашли и убили Палачи, – пожал плечами Александр.– Верно. Что ж, случившееся говорит лишь о том, что вы должны быть внимательнее к своим ученикам. По словам Мии, она давно заметила в Антоне признаки безумия…– Я бы тоже рехнулся, будь я учеником Мии, – угрюмо заметил Каин. Лейла с готовностью расхохоталась.– Не обижайся, милочка, но ты бываешь такой занудой, – она улыбнулась Мие, обнажив в улыбке свои крепкие, белоснежные зубы с заостренными клыками, сейчас вполне обычными, короткими. А вот у Мии, пока она слушала колкие выпады этих двоих, клыки невольно удлинились от ярости. Ведь Каин точно знает, что значит потерять свое дитя, когда прерывается крепчайшая ментальная связь, служащая своеобразной пуповиной между создателем и обращенным, как это больно, и душевно, и физически, – и все равно насмехается над ней!– Скольких твоих детей убили люди, Лейла? – тихо спросила Мия продолжавшую ухмыляться девушку. – Ни одного пока, верно?– Что значит – "пока"? – та злобно сощурила желтые кошачьи глаза. Когда то Мия завидовала этому цвету ее глаз, такому необычному для всех Истинных: их глаза даже в спокойном состоянии всегда казались черными, с легким оттенком зеленого, карего или серого. Черными, как породивший их Лес, как его священная кровь…– Умолкни, женщина, – осадил ее Самир. – Кажется, Александр также хотел сообщить нечто важное.– Но, насколько мне известно, у Алекса нет учеников, – удивленно сказал Аскольд.Александр грациозно поднялся со своего кресла и вышел на середину комнаты, совершенно по человечески засунув руки в карманы. Из всех собравшихся членов Семьи он вел самый демократичный образ жизни – жил в непосредственном окружении людей, работал с людьми, дружил с людьми. Мия этого не понимала, но Алекс ей нравился: всегда дружелюбный, уравновешенный, трезво мыслящий. На него можно было положиться.– Ты прав, Аскольд, но я хочу поговорить вовсе не о них. Дело в том, что вчера я, кажется, столкнулся с "диким", – озабоченно произнес он.Первые секунды недоуменного молчания нарушились гомоном разом взорвавшихся голосов; Самир поднял руку, призывая всех к тишине. Из всех них один лишь он, похоже, не был удивлен этой новостью.– Алекс, не перебрал ли ты дурной крови? – насмешливо осведомился Каин. – Откуда в городе дикие, если мы все знаем своих вриколакосов наперечет? Намекаешь, что кто то из нас нарушил Закон?– Нет же, – терпеливо ответил Алекс, – ты не дослушал. Я не узнал его. Почувствовал его присутствие, но не смог узнать "запах" хозяина. В одном уверен – он не принадлежал никому из вас.– Ты его видел? Говорил с ним? – взволнованно спросила Мия.Александр замялся, покусывая бледные губы.– В тот момент я не мог его догнать. Я провожал домой девушку, на которую он, судя по всему, намеревался напасть. Мое появление его спугнуло. Когда я вернулся, он уже был далеко, и я не смог его выследить.– Ну, замечательно, – прошипела Лейла. – Из за любви к человечкам упустил дикаря, который уже наверняка вкусно закусывает кем ни попадя и бросает растерзанные трупы на улице! Завтра послезавтра за ним начнут гоняться какие нибудь охотники энтузиасты, а нам всем придется снова переезжать! А ведь я только недавно обзавелась премиленьким особнячком…– Заткнись, а? – беззлобно махнул на нее рукой Алекс. – Ты лучше подумай о том, что в городе объявился еще один Истинный, о котором мы не знаем.Братья и сестры переглянулись, осмысливая сказанное. Большинству из них новость не понравилась, но глаза Каина замерцали алым в полутьме, выдавая его возбуждение. Наконец то хоть кто то развеет смертельную скуку, в которой он уже шестой век гниет заживо!– Если ты не ошибся, и он – дикий новообращенный, то он явится за девушкой, которую так и не успел вкусить, – удовлетворенно заметил он.– Каин прав, – кивнул Самир. – Вриколакосам трудно отказаться от понравившейся жертвы. Но, возможно, мы просто преувеличиваем, и он не собирался никого убивать – лишь питаться. Его хозяин, вероятно, недавно прибыл в город и не знает нашего порядка.– Что же это за Истинный, который не спешит представиться местным сородичам, не говоря уж о том, чтобы испросить их позволения остаться в городе, – гневно возразила Мия.Лейла воздела очи горе и с нарочито скучающим видом принялась рассматривать свой кроваво алый маникюр.– Я понимаю, к чему ведет Каин, – вздохнул Александр. – Что ж, я послежу за девушкой какое то время. Если "дикарь" за ней явится, я приведу его к вам.Каин усмехнулся, склоняя голову в знак согласия, хотя у него на этот счет были свои планы.Посмотрим, кто первым выследит непрошенных гостей.