УГАСАЮЩАЯ ВЕРА БОРОДИНСКА.
«Мы не раскольники, мы защитники старой веры!» - с достоинством говорили старообрядцы сто лет тому назад. И, отрицая четырехконечный крест, подняв палец, добавляли: «Истинная церковь не та, которая гонит, а та, которая терпит гонения…»
Иногда, мне кажется, что Забайкалье – это нечто космическое живое, имеющее свой звук, глас точно загадочное доверчивое существо, сотканное, из синей лазури, умеющее слышать, и хранящее тайны Байкала, которое нужно беречь, стараясь не принести ему лишний вред, дабы не навлечь на человечество большой беды за свое невежество. Тысячелетия многоликая Забайкальская земля «страна северных варваров», где живёт северный ветер, наблюдала на своих таежных тропах перемещения монгольских кочевников, бурятских и эвенкийских племен, славянских первопроходцев, укрывала в глухих лесах, бежавших от властей староверов. Всё вокруг первобытно и величественно. Какая мощь! Всякий раз, вдыхая тревожный запах забайкальского леса, и пьянея от сини небес у меня проходит дрожь по коже. Этот степной вселенский простор должен у людей рождать, на мой взгляд, только светлые и прекрасные мысли, ведь красота – дело тонкое. Её не только умом нужно понимать, но и сердцем прочувствовать.

Это была интересная поездка в одно из отдаленных малонаселенных поселений Чернышевского района в старинную деревеньку под названием Бородинск. Место, окутанное загадкой одной долгой истории из жизни и быта нелёгкой судьбы старообрядцев Забайкалья. Народная молва говорит о Бородинске разное причисляя к своим домыслам, зачастую и достоверные факты о трудной нелегкой жизни его жителей.

От основной трассы «Чернышевск-Букачача» в Бородинск ведёт лесная дорога сжатая лодыжками сопок, в бугристых кореньях среди могучих высоких дремучих лиственниц. Березовые перелески, сменяясь, в розовых оттенках, зарослей осин и ерника, как румянец в зимних пейзажах, манят путников неразгаданными тайнами своего особенного, старого душистого леса. Только в Забайкальских лесах живёт этот неповторимый здоровый лечебный дух и своеобразный запах.
В дрёме зимнего покоя застыли распадки. Лес, кажется, словно заснул, не желая ворочаться под белоснежным покрывалом из снега. Солнечные спицы света расчесывали густую гриву лиственниц, высвечивая причудливость некоторых необычных деревьев-страшилок. Воздух в этом лесу действительно особенный – чистый, словно курортный, где корни деревьев трещат от избытка земных сил. Подышишь им немного и надолго бодростью зарядишься. Заснеженные забайкальские леса даже под пасмурным небом никогда не кажутся мне блеклыми, ведь в состоянии зимнего покоя они кажутся ещё приветливее человеку. Тут можно услышать тишину, согреваясь только красотой, чтобы подслушать всё то, что есть или уже нет в этих волнистых далях леса, спасаясь от серых будней нелегкого сегодня времени.
Молодое солнце всю дорогу сопровождало нас до загадочного селения Бородинск к людям сильным выносливым и склонных к риску. И вот, наконец, с обрывистого высокого гребня лесной дороги, показались, вдалеке, низенькие постройки старинного села. Удивительный случай. Несколько семей старообрядцев пришли в эти леса однажды в 1760 годах из Бичуры и Игарки. Сбежавшие переселенцы пришли сюда пешком. Основателем села стал глава первой семьи староверов, прибывшей в эти леса, человек с фамилией Бородин. С Бородиным и его двумя детьми прибыл тогда и один старик, умеющий проводить и проповедовать церковное соборование старой веры, что категорически запрещалось властями тех лет. Старик знал все староверские обряды, секреты верования, уклады, обычаи и умел крестить детей. Когда Бородин начал строить тут свою школу и склады, за то в один прекрасный день его увезли власти с села, а когда однажды по чьему-то навету нашли у его божьего старичка шали, юбки и иконы старообрядцев то и того увезли из деревни, а потом, говорят, расстреляли. Так рассказывают долгожители села Бородинск. Драма Бородиных, как и многих других старообрядцев того времени, уходила корнями в историю трёхвековой давности в России под названием «Раскол». В середине семнадцатого века царь Алексей Михайлович и патриарх Никон обдумали и провели реформу русской православной церкви. Многие русские люди тогда не приняли новый вариант богослужения. И «потекли», как тогда говорили, последние поистине верующие люди, подальше от властей. Наиболее непримиримые тогда нашли выход в бегстве, затаившись в глухих местах, где они отказывались от общения с миром. «Не протопоп Аввакум али Никита Пустосвят, нет, патриарх Никон со сворой псов своих смрадных начал сжигать старые иконы, переписывать книги, изменять обряды и символы церковные, на коих основывалось православие русское со времён Володимира Святого. Мы же держались, и держаться будем старой веры, и за неё, коли надо, в огонь пойдём» - так с достоинством говаривали защитники старой веры старообрядцы. Это непринятие новой веры и приводило староверов в самые глухие уголки страны, некоторые уходили дальше всех, как добровольные робинзоны, спасаясь от властей. Примером тому, например, однажды стала нашумевшая история старообрядцев Лыковых, поселившаяся когда-то на берегах алтайского Абакана. Репрессии продолжались более 250 лет, почти до 1905 года. В результате раскола в церковных взглядах лучшая часть русского народа была объявлена злом для церкви и государства. Старую веру стали всячески искоренять, и гонения были развернуты в государственном масштабе. Все силы властей были обрушены на приверженцев старой веры и обрядности. Тогда староверы стали уходить в леса, чтобы как можно дальше быть от греховного мира, считая, это единственной возможностью спасти свои души. Удивительно, но в Бородинске ещё до сих пор сохранились некоторые редкие уникальные постройки тех дремучих лет. Бревенчатое первобытное строение-приспособление, чтобы подковывать лошадей, уникальный экземпляр деревенской «черной» бани, правда, сегодня она уже с выведенной на улицу трубой, берестяные предметы бытовой утвари – туеса, деревянные мялки для обработки конопли, плетёные корзины, лукошки и многое другое.
Деревенская баня
Здесь даже красуется малюсенький первозданный домик Бородиных, как сохранившаяся историей в этой местности, являясь первым крайним строением по единственной улице в Бородинске, с крохотным оконцем размером с туристический рюкзак. Четырехстенная изба без сеней, построенная без единого гвоздя из круглых бревен и самцовой конструкцией крыши с охлупнем (князьком), не требующая применения гвоздей - сегодня выглядит как антиквар из прошлых веков, вызывая жгучий интерес, наверное, у любых заезжих гостей в это забытое богом местечко. Правда, имея теперь новых хозяев, домик уже немного переделан и используется для хранения вещей по хозяйственной части, но жители Бородинска помнят, кому он принадлежал здесь когда-то изначально.

Домик Бородиных.

Однорядная застройка с крышами крытыми ещё драньем, а теперь ещё сверху и шифером, с окнами, выходящими на улицу в одну линию у берега Куэнги заставляют нас обратить внимание на эту старину и задуматься над праисторией этих, имеющих историческую ценность, на сегодняшний день пока всё ещё на редкость стойких домов. Здесь есть и пятистенные избы с небольшим количеством резьбы на наличниках и ставнях окон не лишённых цветовой раскраски. Как, впрочем, и у большинства жилищ у семейских в сёлах Забайкалья. Пятистенка позволяла увеличить полезную площадь жилья за счёт укрепленной бревенчатой глухой стены, разделяющей дом на две половины. «Нам с миром жить не можно!» - уверяли себя давным-давно староверы и жили по своим принятым допетровским законам, поселяясь в красивых местах по лесам России. Огромное трудолюбие, самостоятельность и умение добротно налаживать свой быт всегда являлись отличительными чертами этих людей. Присмотревшись к личным, в основном деревянным, вещам быта по улице у домов и в оградах Бородинска, замечаешь повсюду применение людьми в обиходе ещё, наверное, дедовских незаменимых вещиц. Сохранились у некоторых жителей даже деревянные прялки для выделывания с конопли пряжи, с которых плели ковры или самотканые дорожки и деревянные ступы, в которых толкли черёмуху. Воду для еды староверы берут и брали всегда только из колодца, а не с реки. Есть глубокий колодец и в Бородинске. Это как раз и является непременной отличительной чертой быта «семейских».
Пятистенка. Дом, крытый драньем, правда, сверху теперь лежит уже шифер.

Здесь мы подивились и причудливым деревянным самопрялкам и веретенам и прялкам и многим другим раритетам, которые раньше мы видели лишь в краеведческих музеях

Кормит людей в Бородинске в основном только река и лес. С тех давних лет, сильных физически и духом староверов река всегда кормила и защищала, но и не только, а ещё восхищала своей красотой и кипучим клокочущим нравом по быстрым горным перекатам. А на сегодняшний день, по крупицам восстанавливая достоверную российскую духовную историю и культуру, именно староверы стали, как оказалось, истинными её хранителями в таежном забайкальском краю.

Много воды унесла с собой с той поры Куэнга, мало осталось в Бородинске и истинных последователей старой веры. Догорает она, исчезает, угасая вместе со стариками, как старинная деревянная лучина. Но помнят еще некоторые старожилы села, как потомки старообрядцев считали вино и табак «антихристовым зельем», как праздновали старинные церковные праздники на селе, и те времена, когда всячески браниться считалось большим грехом в деревне. Помнят староверы, и какими травами, и как именно нужно лечиться, не обращаясь к медицинской помощи.

Медленно проезжая по единственной улице села, разглядывая своеобразный быт потомков староверов, мы обратили внимание на женщину, стоящую у забора своего дома и, по-видимому, наблюдающую за нами, чтобы унять сельское любопытство по поводу нашего прибытия в деревню.

- Здравствуйте, бабушка! Не расскажите нам немного о своей деревне? Мы краеведы любители и хотелось бы кое-что услышать от старожилов села о жизни вашей. Вы давно тут живёте? Пожалуйста, давайте немного поговорим с вами прямо в машине, присаживайтесь … –

- Отчего же не рассказать, если есть что вспомнить? Только в старину обычно звали не бабушкой старушек, а бабенькой. А вы откуда же будете, приезжие люди? Если уж так очень интересуетесь историей Бородинска, так мой сын Андрей работает учителем начальных классов в нашей школе, а при школе у нас даже небольшой музей есть, и если есть желание узнать побольше о деревне нашей, то можете посмотреть там всё своими глазами. Сам Матюшенко А.В. бывал в школе, и остался доволен увиденным собранным материалом, ведь учеников то, всего пять человек сегодня разного возраста учится в деревне нашей –

Слепнёвой Нине Семёновне в январе 2011 года исполнилось восемьдесят лет, и она самая старшая жительница в Бородинске. В очередной раз нам повезло с интересной собеседницей для сбора неплохого материала по краеведению. Нина Семёновна родом с Зюльзикана, но давно с 1954 года живёт в Бородинске. Трудолюбивые люди - мать с сыном на двоих в своем подворье содержат двадцать четыре головы крупнорогатого скота. Имеют свой трактор, машину УАЗ. В доме установлен таксофон. Это единственная связь на всю деревню с городской цивилизацией. В деревне нет даже магазина, вот, и приходится крутиться сельским жителям, кто как может, но на жизнь тут никто не жалуется. Привыкли люди тут всё делать сами своими руками, да тем и живут здесь потомки старообрядцев. В советское время в Бородинске был животноводческий совхоз, где работало 10 тракторов и 10 скотников, а председателем совхоза тогда был Деменский И.Ф. Нина Семёновна в те годы, когда при совхозе выращивали скот молодняк, была и бригадиром и учётчиков в одном лице. Отсюда и любовь к своему труду, которая сказалось и на сегодняшних жизненных мерках деревенского бытия. Всепоглощающее трудолюбие одно из основных черт староверов.

- До того как приехать в это село я жила с родителями в Шахтаме -

вспоминает наша моложавая собеседница. На вид этой женщине, больше семидесяти лет никто и никогда не даст, так хорошо она выглядит. Видимо сказывается чистый лесной воздух этих мест.

- Шахтама - небольшая деревенька, которая раньше располагалась в двенадцати километрах от Бородинска. Это не нашумевший шахтаминский золотой прииск, который многие люди знают. Помню хорошо, в те годы если ехать с Шахтамы, то на высокой горе стоял крест восьмиконечный, а рядом с ним лежали какие-то игрушки. Трогать их, было строго запрещено. Мы с девчатами там бывали иногда, на той сопке крестовке. Хаживали туда многие женщины и всякие небылицы рассказывали, но всё только шёпотом, ведь при былой власти много было разных запретов, и люди всего боялись. Вот там, в Шахтаме меня и сосватал мой будущий муж старовер и привёз в это село. Я сразу полюбила эту местность всем сердцем. И леса и реку и людей здешних. В Куэнге в ту пору водилось столько рыбы, что её большими бочками на зиму засаливали, грибов, ягоды всякой видимо-невидимо, да и земля-кормилица плодородная здесь очень. Все огородные припасы в зиму большими деревянными катками заготавливали люди. Народ хорошо и добротно тут жил раньше. Давали зерно, дробленку сельчанам, ведь все держали скот по личным подворьям, лошадей разводили. Красивое это и умное животное – лошадь. Вот и сейчас у нас с сыном девять коней в хозяйстве имеется. А какая водица чистая, да вкусная в бородинском колодце! Колодец этот ещё дед, свекор мой копал в деревне. Все в селе пользуются им. Чистим колодец обязательно один раз в год, чтобы вода родниковая не ушла из него. И есть, что вспомнить о прошлой жизни нашим людям. Один только лес батюшка сколько раз людей из беды выручал. Вот, помню, когда банды злобствовали в Забайкалье, так мои братья у нас тут по лесам прятались. Четыре брата моих старших и все коммунисты в Зульзе жили, так и схоронились здесь, когда пришла беда. Вот так-то! Места здесь богатые разными полезными ископаемыми, и геологи у нас бывали, золото да молибден искали. Всё по плешине Бодровского, горам Григорьевского и Толматовского хаживали, те годы. Молибден и камни разные нашли. Я в ту пору погоду наблюдала, работая у Голобокова. Тринадцать лет отдала той работе. В селе нашем много мастеровых людей раньше живало. Помню, бабка Юдиха такая уж мастерица слыла! Ткацкая прялка у неё была. Она такие ковры да коврики из конопли плела, что позавидовали бы все самые лучшие мастерицы края. Когда я приехала в Бородинск, ещё в 1954 году тут все бабы занимались выделыванием конопли. Конопляное масло умели из её семян выжимать, пеньковую нить, да холсты выделывать, и очень прочные верёвки из неё получать, и добротную пряжу. Для ткацких работ коноплю вырывали вместе с корнем и, обколотив землю, завязав снопы, ставили в продуваемое место. После просушки снопы складывали на «ладонь» (место для молотьбы) «в кладь по кругу» и молотили цепями. Две длинные палки, соединяли между собой цепью, а иногда ремнями для обработки растения. Поздней осенью или весной вымачивали снопы на реке на две-четыре недели, устанавливая их на плотах прижав жердью. Сушили в жаркую погоду, или зимой в банях, время от времени её перетряхивая. Затем мяли в мялках. Мялка представляет собой выдолбленное корытце с дыркой посредине для твердой части стеблей. Полученные волокна нужно было обтрепать, а затем прочесать щеткой. Щетка была из конского волоса. Расчесанные волокна пряли в нитки или веревки. Для получения холста их сновали в «стены» по семь или восемь дней и уже после ткали в ткань на ткацком станке. Холсты отбеливали и выпаривали добела, то есть бучили. Бук это чурка с широким отверстием посредине. Туда складывали ткань, пересыпали её слоем золы, а сверху клали горячие камни, и всё заливали кипящей водой. Этот щелочной раствор и выпаривал ткань добела. И у меня такая была ткацкая прялка, ещё от деда моего она мне досталась по наследству. (Прялки входили в приданный комплект невесты, по обрядности из глубин языческой славянской старины) Так до чего лёгкая, удобная была, что вспомнить приятно! Но украл её кто-то. Вот как изменило время людей нынешних безбожников! В старину, бывало, тут никто не курил, да и не пили люди даже. Ведь по порядкам староверов, если молодой человек закурит табак, его не только не пускали больше в церковь, а даже и не хоронили потом по православным обычаям. Грешно и стыдно как-то это казалось и нам, да и не заведено такое было здесь. Знаю, что даже на поминках у истинных староверов по обряду не пили, не плакали, речей не говорили, а только молились. Вот как! Совестливые люди были у нас. Почти в каждом доме Бородинска и до наших дней у многих людей иконы сохранились. И у нас с сыном есть большая икона Николая Угодника, от свекра ещё мне осталась.

- Как интересно! А можно и нам взглянуть на неё? Она должно быть старинная, да? –

- Да, кто ж её знает. Стоит себе в избе на полу в углу обвёрнутая в тряпицу, никому не мешает. Пристроить её некуда, большая больно. Раньше в старину такие в переднем углу стояли на божнице, но во времена моей молодости это было запрещено, вот и убирали иконы, куда подальше с чужих глаз людей. Пойдёмте в избу, посмотрите, если хотите… -

Старые люди обычно свои иконы, которые считаются уже намоленными предками, в чужие руки передавать, никогда не торопятся.

Большие иконы всегда были не домашние, а храмовые. Значит, скорее всего, эта икона из церкви, из иконостаса, подумалось мне. Деревянная икона была действительно большая, тяжёлая и сохранилась очень даже неплохо, хотя и наблюдались неглубокие трещинки, множество легких царапин, потертостей, повреждение красочного слоя и самого грунта. Мы долго разглядывали эту икону. Я, всё, пытаясь вникнуть в какие-то едва заметные, на мой взгляд, различимые стилевые особенности: фон, одежда, сам лик святого. Я конечно не знаток таких вещиц, но в церквях бывала и видела не раз икону Николая Угодника. Эта икона была какой-то другой. В росписи одежды, тут были несколько другие детали и краски, и это отличало эту икону от других, которых я уже видела раньше. Может это мне просто так показалось? Или действительно так? Судите сами.

- Была раньше у нас в Бородинске деревянная церковь, а вернее деревянный молельный дом. У Павловых. К ним все люди со своими бедами обращались. Ведь большая часть жителей наших, с Чикоя и Бичуры были, то есть староверы. Старик этот богослуживый умел крестить детей на дому. Был у меня сынишка, Петром мы его назвали. Старик Павлов, когда крестил его у нас дома, так сказал, что не жилец он на этом свете, потому как имя ему мы дали не верное. Федором его нужно было наречь, а не Петром. И то, правда, ведь наш Петро долго не прожил, а в скорости умер. Много знали эти люди, что староверами себя называли, оттого многому у них было чему поучиться. Особенно врачеванию разными травами. Я вот всю жизнь лечилась только семенами крапивы. Очень полезная вещь, скажу я вам, вот и не болела ничем страшным по всей жизни –

- А сейчас в деревне кто-нибудь остался из тех Павловых о ком вы говорите, Семёновна? –

- Нет. Дочь у них со старухой была, да в лесах наших где-то давно сгинула. Старик всё находился в зимовье, отдельно от своей старухи, которая жила в доме. В молитвенный дом она не ходила. Невенчанные они были, что ли? По их обычаям разница между венчанными и невенчанными сохранялась: невенчанные не допускались в молитвенный дом, даже в своей семье они не могли молиться вместе, а молились порознь. Сначала – одни, потом – другие. Не имея священников своих, староверы не могли быть обвенчанными, потому и сожительствовали, объявляя это совершенно законным. Их благословляли родители хлебом с молоком. Не разрешали староверам раньше в селах свою веру проповедовать, считалось это большим злом для советских людей. Помню, как-то дочка моя Альбина, в Пасху пропала куда-то. Ей в ту пору было всего восемь лет. Побежала я её искать по деревне. Захожу в избу Павловых, которая была молельным домом, а там женщины семейские в своих шалях, обрядовых нарядах все на коленях молятся, и дети наши собрались в них избе. Схватила я свою Альбинку и бегом бежать оттуда. Попа потом расстреляли, дом его сожгли, а молельный дом с иконостасом в деревне сломали. С тех самых пор люди стали меняться в худшую сторону. И пьют и курят и сплошь матерно ругаются, и даже кладбище своё осквернили на селе. На кресты восьмиконечные раньше надевали крестики умерших людей. Считалось, что нельзя чужой крест хранить, а ещё хуже носить другим, потому как с этим крестом передаются все грехи умершего человека. Уносили на кладбище и домашние иконы старикам староверам, по их обычаям. Так сейчас всё осквернили, разграбили, разворочали и сломали даже кресты, безбожники! Пьют на поминках в три горла. По обрядам семейских на поминальном обеде раньше не пили, считали это грехом – глаза покойному заливать. Старались не разговаривать, и плакать было не желательно. Говорили что «сыро, неуютно будет покойному там мокрому лежать». Можно было только молиться присутствующим, и всё приговаривали: «Не умеешь молиться – молчи».

- А как проводили этот поминальный обед староверы, не припомните? –

- Готовили обычно девять блюд. Как, правило подавали кутью, хлеб, пироги с рыбы, горячий любой суп, холодец, каша, квас, драчона (сладкий бисквит) и оладьи с черёмухой. Никогда не подавали кисель и блины на стол. И никаких вилок, только ложки по семейским обычаям. А нынешнее племя могут даже и песни с плясками устроить на поминках. Плохо это, не по-христиански!

- Нина Семёновна, вот вы упомянули о пришельцах с Игарки в село. Об этих людях ничего не расскажите, что говорили про них односельчане? Как они сюда попали?

- Рассказывали наши деревенские, что они ссыльные были. Пришли в наши леса босые, голодные, холодные. В годы коллективизации проводили страшные репрессии над кулаками в Забайкалье. Это были тридцатые годы прошлого столетия. Не секрет, что староверы чаще других в забайкальских селах жили справнее местных крестьян в силу того, что не пили и были очень трудолюбивые люди. При раскулачивании селян считали количество голов животин по дворам, не обращая внимания на то, сколько в этой семье детей было. Семьи семейских обычно были большие часто по пять, по восемь детей бывало, а то и больше. Вот, например, при такой семье имеешь ты несколько голов животинки, всё – ты уже кулаком считался по тем меркам. Вот этих-то зажиточных старообрядцев «кулаков» и ссылали в северо-западную Сибирь на таежные берега Енисея. Вывозили их из Забайкалья большими партиями казаков староверов и расселяли по глухим деревням. Гнали людей пешком за подводами, а если поездами везли, то только в вагонах для скота с единственным решетчатым оконцем. Набивали людей столько в них, чтобы они могли только стоять. Не давали людям воды, поэтому по дороге многие дети и старики от жары и тесноты умирали. Когда переплавляли по воде на пароходах, при остановках мертвых сразу выносили и спешно хоронили на берегах рек и ехали дальше в путь. Потом, кого-то высаживали по берегам Енисея, кого-то довозили и до Игарки. Ссыльные «кулаки» жили тут в шалашах, в землянках и старых бараках в самых болотистых местах, спали на деревянных нарах, работали на лесоповалах, в ужасных жутких человеческих условиях. Рубили сибирский лес, шкурили бревна годами. Представь, женщины сутками в воде формировали огромные плоты. Рассказывали люди, что эти огромные «дуры» были по 100-150 метров и в полверсты длинной. Непросто было и осуществлять сплавы этого леса на скорости течения быстрых рек, чтобы не разбиться, выскочив на отмель. Мужики вспоминали, что по Енисею до Игарки эти сплавы они вели путями порой длинной в 1000 километров. В порту Игарки лес грузили в трюмы огромных пароходов, приходивших в русла великой сибирской реки из Франции, Англии, Германии. Обидно было русским людям, что нашим сибирским лесом отстраивали западноевропейские дворцы, а сами жили в бараках. Ссыльным не разрешали использовать хороший лес для строительства своих лачуг, где жили целыми коммунами. Это сегодня в тех местах установили памятники жертвам репрессий, а в те годы кому удавалось бежать, их чаще всего всё равно находили и сажали потом в тюрьмы. Сколько тогда людей хороших умерло, сколько лишились рассудка, а сколько до сих пор ищут могилы своих родственников, наспех захороненных, как скот, по берегам Енисея. Но люди, потом всё простили, только забыть до сих пор этого не могут. Так-то! –

У женщины навернулись на глаза слезинки, видимо вспомнив что-то своё сокровенное. Чтобы отвлечь её от тяжких воспоминаний, я решила отвлечь её другими расспросами.

- А какие праздники отмечали обязательно староверы в Бородинске, Нина Семеновна, и как? Расскажите, если застали это, пожалуйста –

- Да, как мне не помнить, всё хорошо помню! Справляли и Рождество, и Крещение, и Пасху и Троицу. В Рождество пироги, хлеб, булочки обязательно пекли женщины, «машкировщики» ходили по домам, старики староверы выряжались в шубы, вывернутые на изнанку, а мы молодые в их староверские старинные сарафаны. Раньше на селе у нас был клуб. Чикойцы там так пели браво, бывало, лучше любых столичных артистов! А в Крещение воду из проруби поутру набирали. Не ночью брали, а именно рано утром. Она считалась святой, ей лечились люди и скот. А ещё, я ночью к колодцу ворожить бегала в молодухах. Считалось, что то, что увидишь в воде колодца ночью, то и ждёт тебя в новом году. Так-то, дева! На Троицу девушки днём в лесу обязательно наряжали в ленты, травы, цветы и платки сломленную березку, закутывая дерево так, чтобы ни единого листочка не было видно. Берёзку ту называли венок, она была похожа по форме на шар. Потом молодые девушки и женщины носили её на руках по деревне с песнями и плясками. Припевая – «Завьем веночек, пойдём в таночек!» Сами тоже наряжались в красивые одежды и обязательно украшали свои головы лентами и плетеными венками из жарков, черёмухи, полевых цветов. Берёзку несла обычно одна или две девушки, а остальные все шли сзади. Запрещалось лишь носить берёзку мимо молельного дома. Потом снова уносили березку в лес, там её раздевали и несли к реке. Украшения с берёзки снимали, ленты забирали себе и отламывали ветки с листьями, унося их домой. Ими лечились сами и лечили скот. Напевая песни и жалобно плача, женщины пускали берёзу и свои венки по воде. Ритуал такой проводили, чтобы вызвать дождь или наоборот отогнать грозу. По пущенной по реке берёзке и венкам гадали. Березку воспринимали, как девушку молодую и красивую. Когда её топили, приговаривали : «Нате же её, красавицу, а у нас пусть жизнь будет сытая и спокойная». Женщины загадывали, если березка или венок утонет – к беде, к плохому урожаю, не утонет – к добру. Потом проводилось массовое гуляние на реке. Ловили рыбу, жарили обязательно яичницу с черёмухой, варили уху. Все влюбленные парочки расходились дружить, а вечером вся молодёжь собиралась на вечерку. А ещё молодёжь гуляла на реке и в Ильин день – второго августа. Женщины стряпали пирожки, драчоны, в домах староверов резали поросенка. После Ильина дня не купались на реке. По поверьям вода в реках

потом считалась гадкой и нечистой. Говорили: «До Ильи мужик купается, а с Ильи с рекой прощается» -

- Семёновна, не за горами Масленица скоро будет. А как отмечали у вас, например, этот праздник? –

- Да, как и везде, поди, в Забайкалье. Вечерами собирались подружки, готовили еду, приходили парни чаёвничать. Прясть, вязать в те дни не разрешалось. Вечерами, перед закатом, собирались «на кутушку» (на горку) старые и малые там катались дотемна. Парни на санях катали девушек. Днём деток катали верхом на лошадях. А в воскресенье в последний день масленицы катали девок уже на тройках, да посреди больших саней сажали чучело или наряженную ступу. Наденут на неё вывороченную шубу, кичку староверскую, привяжут палку вместо рук, разрисуют рожицу сажей и ну возить это чучело, чтобы смешить людей. Затем это чучело сжигали на льду речки. Пекли женщины горы блинов и угощали всех деревенских -

– А Вербное воскресенье тоже, наверное, как-то отмечали здесь, Нина Семёновна? –

- А как же? Обязательно! Вечером до этого праздника приносили ветки вербы в дом. Утром своих деток ими похлёстывали, да приговаривали: «Верба, верба, вербохлест, не болей мой прирост». Букетиками веток вербы украшали избы. Её считали оберёгом дома, людей и скота на целый год, чтобы никто в семье не болел. Её даже крошили некоторые сельчане в семена по поверьям на хороший урожай. Браво было тогда и сейчас всё хорошо, и всё у нас есть, никому не жалуемся. Да и грех жаловаться! Кто труд любит, у того покосы душистые добрые под косой звенят, огороды пышут богатые от земли плодородной ласковой. Река у нас есть серебристая в камнях по берегам, словно берегущих её тут от не прошеных гостей, и лес кормилец, красующийся то радугой, а то снегами алмазными, и вода родниковая чистая, как горный хрусталь. Чего ещё нужно крестьянину? Ведь люди трудом и живы! -

В довесок, к сказанным словам о свой оценке нынешней жизни, Семёновна светло улыбнулась. Потом отвела глаза в сторону, и, задумавшись, добавила

- Бог всех рассудит! –

Неумолимо угасает вера сельского человека в лучшую завтрашнюю жизнь, как пламя лучины и если, что и осталось доброго от воспоминаний прошлой жизни, так это только рассказы и воспоминания сельских стариков, как в старинной русской грустной протяжной, и одновременно светлой песне. История жизни этой женщины о далекой пролетевшей молодости была похожа, скорее всего, на песню птицы в поднебесье, радующуюся просто чистому небу и ясному солнцу.

Наслушавшись вдоволь рассказов бабушки Нины, и поблагодарив добрую труженицу за время, подаренное нам, мы ещё раз проехались по Бородинску. Хотелось посмотреть на эти чуть покосившиеся семейские дома старого села с крышами покрытые драньем, с князьками старинных пятистенок и небольшими оконцами, сложенными по шесть стеклышек каждое, с деревянными ставнями в редких росписях. Невероятно, столько лет они тут простояли и ещё служат верой и правдой своим хозяевам! Заехали мы и в сельскую школу, познакомились с её учителем и экспонатами маленького, но всё же, музея в Бородинске. В просторной уютной школе жили чистота и порядок, была натоплена жаркая печь. Мне показалось, что годы тут остановилось во времени давнем, но добром, словно пытаясь заставить нас взглянуть на всё другими глазами, глазами учеников, где Время – учитель, а человек – ученик.

ПОСЛЕСЛОВИЕ.
О богатой природе Забайкалья, о староверах в соболином краю их быте и песнях всегда в народе слагали легенды. Светлое око Байкала так еще часто называют эту землю. Культура в этом, по истине, медвежьем углу и красивейшем таежном крае настолько самобытна, особенно у староверов, что это вызывает особый интерес у многих читателей. Вопросы о том, откуда пришли они в эту страну северных ветров и, что заставило их переселиться в эти суровые места, всегда интересовали разных людей. С давних времён на Руси: одни создают, а другие разрушают, третьи шлют проклятья, но выводов никто не делает и всё начинается по новому кругу.

Из истории известно, что старообрядство это особая духовная вера, цитадель русской культуры. Староверы – люди, самоотверженно хранящие русскую народно-бытовую культуру, старую обрядность русского средневековья. Они защитники русской старины и древней православной обрядности. Как ярые противники «нововведений» они были объявлены вне закона. Гонения, репрессии продолжались почти два с половиной столетия. Удивительно то, что старообрядцы эти сторонники древнего православия смогли устоять, уцелеть и сохранить несмотря ни на что основные черты культуры российского средневековья. Все сложности в испытании на прочность к старой вере, просто выковали из них людей невиданной силы духа, неведомой до этого времени в России, и продлило их существование до самого 21-го века. Ссылка в каторжную Сибирь

это была всегда репрессивная мера государства, направленная на противников его устоев и законов. В Забайкалье большими группами были поселены старообрядцы из Польши, Белоруссии и Украины. Семейские Забайкалья имели сложную историческую судьбу. Русские люди с правого берега Днепра областей Украины и Белоруссии, часть земель которых во второй половине 17 века находились в пределах Польши, хорошо помнят, когда и откуда они были приведены в этот край. Многие жители Забайкалья, называющие себя староверами, помнят рассказы своих дедов, кто прошёл этот большой и страшный путь насильственного переселения «из поляков за Байкал-море». Из истории нам известно, что в польских пределах была расселена значительная часть русских староверов, на землях, которые в начале 17 века в период смуты захватили польские паны. Когда стал возрастать непосильный гнет русские люди стали убегать назад в Московское государство или на вольные земли. Староверы уходили и на север в Сибирь. Екатерина Вторая усмотрела в своё время в этом большую пользу. Старообрядцы были прекрасными колонистами, поскольку были отличными земледельцами и могли в богатом Забайкалье производить хлеб и другие сельскохозяйственные продукты, для освоения новых завоеванных территорий. «И потянулись из Верхотурья в неведомую Сибирь по старому Московскому тракту подводы, сани, повозки, телеги груженые самым необходимым скарбом. Путь лежал за Байкал-море, куда были направлены староверы». В Забайкалье старообрядцы получили название «семейские». Они внесли яркий особый колорит в быт этого края. Первые упоминания о старообрядцах, вывезенных из польских пределов, появились в летописи Иркутска в 1756 году, так пишут в книгах. У автора Болонева Ф.Ф. книги «Старообрядцы Забайкалья в 18-20 веков» приведена на этот счет летописная запись. «В декабре месяце в разные числа приведены в Иркутск приведенцы и за ними подполковник Иван Иванов из Иркутска и отправлены в Нерчинск в январе и феврале месяцах 1757 года, а подполковник отбыл в Тобольск». В документах этих также имеется справка о том, что наиболее крупные партии староверов прибыли в Забайкалье в 1765-1768 годах. В Забайкальском краю оказались выходцы из городов Бары, Бердичева, Винницы, Хмельника, Себежа. Так приверженцы старой веры и старым книгам времён Ивана Грозного оказались в Забайкалье. Многие забайкальские староверы сегодня знают, что их предки были выходцами из Польши, а вот с каких конкретно мест почти никто не помнит. О новопоселенцах в Бичуре в документах летописи сказано: «старообрядцы Бичурской деревни переселены в прошлом 1767 году из Польши, с лежащих во оной рек Сожи и Боха, городов Гоми и Хмельника, мужеска пола 186 и женска 185 душ». Процитированный документ взят из книги Покровского Н.Н. «История появления в Сибири забайкальских «семейских» и алтайских «поляков». Старообрядцы Бичуры были поселены в двух верстах от православных. Эти данные опубликованы С.В. Максимовым в его книге «Сибирь и каторга». Если в село Бородинск староверы пришли действительно из Бичуры, то их наследники должны помнить эти вещи, а если не знают до сего времени, то это будет открытием для них. Только почему они пришли именно сюда, в Чернышевский район? Можно предположить, что из-за недостатка земель в той местности люди переехали на менее занятые земли, и обжили новое место у реки в глухом местечке среди леса. Может быть, им было, что или кого скрывать от других людей? Кто был тот старик – хранитель обрядовых одежд семейства Бородиных? Это еще нужно выяснить.

Как уже изучено, во всех селах Забайкалья, где обосновались семейские, велась староверами летопись, писавшаяся от руки, в старопечатных книгах, привезенных с большим трудом из мест выселения. В них староверы писали о том, откуда они пришли, из каких мест, а также о значительных событиях в их жизни. Сегодня об этом уже мало кто вспоминает в своих рассказах, ведь эти старинные книги странным образом почти все куда-то исчезли. Печатные книги старообрядцев доникониаского времени с древнерусской письменностью, как рассказывают страницы истории, были из добротно выделанной телячьей кожи, и очень ценились их владельцами, но в большинстве своём они были уничтожены во времена репрессий в 20-30 годах, или позже по невежеству. Некоторые книги закапывали в могилы с их владельцами, а другие попали просто в нечистые руки скупщиков. По преданиям, например, летопись из села Бичуры в 1922 году была вывезена в Гусиноозерск. Дальше, её следы были утеряны. Для заселения Нерчинского и Селенгинского уездов были отправлены польские выходцы староверов всех лиц старше 40 лет и увечные, не могущие служить в строю. (Болонев Ф.Ф. «Старообрядцы Забайкалья») Большую часть семейских из Польши гнали по Московскому тракту от Екатеринбурга до Кяхты и Нерчинска на восток. Основным заветом у старообрядцев был лозунг: жить, как жили наши предки. То есть, сохраняя все старые обычаи, обряды, нравы, традиции, и обязательное ношение старинной одежды. В одеждах и проведениях праздников староверы сохранили все элементы русского средневековья. Это как раз и привлекало внимание местных жителей Сибири. Светлые волосы, кожа, голубые глубокие глаза ярким колоритом очень выделялось на фоне черноволосых, смуглых и темноглазых жителей Забайкалья, вызывая к ним жгучий интерес. Особое пристрастие семейских женщин к вышиванию, прядению, шитью, традиции мытья домов снаружи и внутри, настенные и оконные росписи ставен домов не имели ничего общего с домами местного населения. Запреты пить спиртное молодым до 20 лет, курить табак, знание траволечения вызывали удивление у забайкальцев. Многие и сегодня староверки умеют «загрызать грыжи», «править головы» при сотрясениях, выводят бородавки, лечат ячмени. Сурово староверы относились и к пьяницам. У волостного правления устанавливали столб и к нему привязывали на день или на три такого человека. Каждый проходящий осуждал и ругал его, а старушки даже плевали в его сторону. Эта средневековая мера наказания - выставления на всеобщий позор у староверов была весьма эффективной. Не мешало бы, у них поучится этому сегодня. Но нельзя конечно утверждать, что всё было прекрасно в старообрядных устоях. Были и отрицательные черты в их обычаях – это и отвержение ими светской грамоте, ведь обучение детей у староверов велось только на старославянском языке. Не признавали они и научную медицину. Сюда можно отнести и запрет на общение с мирскими людьми и совместное питание с ними, и дружбу тоже. Правда, запрет есть с одной чашки и пить из одной посуды, теперь понятен. Он объясним с чисто гигиенической стороны, чтобы не перенять болезни другого человека. Ведь семейские применяли только самолечение, а некоторые болезни им были неподвластны. Учитывая, что они находились на положении гонимых людей, всё встаёт на свои места.

Что значит гонимые люди? Не имея в своих селениях ни церквей, ни священников старообрядцев, по пришествии в Забайкалье, староверы были лишены права проведения своих обязательных православных обрядов: и в крещении рождаемых детей, и в проведении своего обряда старинного христианского погребения. Сюда нужно отнести ещё и венчания молодоженов по старообрядным принципам. Оттого-то они и не могли жить «по заветам своих предков». Не имея своих наставников и пастырей, чтобы не порывать связи с местами из Польши, откуда они были выселены, семейские Забайкалья были вынуждены искать выход из этого положения. Чтобы иметь возможность свершения церковных служб и обрядов по старопечатным богослужебным книгам, крестясь «двема перстами, яко же и Христос», а не тремя, как было введено при царе Алексее Михайловиче и патриархе Никоне, староверы не жалели расходов на проезд и содержание своих наставников. Царские и церковные власти называли этих наставников «лжеучителями», что было крайне унизительно для старообрядцев. Староверы не жалели материального ущерба в подкупе чиновников, чтобы только заполучить беглого попа. Они укрывали этих духовных лиц в банях, в скотных помещениях, в подпольных ямах, в лесах. При раскрытии таких явлений, за тайное содержание поповских наставников староверы в Забайкалье подвергались уничтожению или жестокому избиению. Впоследствии власти позволили им только в некоторых селах начать строить свои церкви, но с тем условием, чтобы никого из коренных жителей в тех поселениях не совращать в старообрядничество. Так, например, в Бичуре была построена часовня в 1813 году, а вообще по данным ГАИО с начала 1800 годов в Забайкалье действовало для староверов 15 часовен с колоколами и колокольнями, 1 церковь с колокольней и колоколами и 5 молитвенных домов с иконостасом. Но в конце 1830 годов против этих храмов применились репрессивные меры, как рассадников староверия. Под разными предлогами церковные и местные власти их стали закрывать для того, чтобы староверы не могли исполнять свои религиозные обряды. Приверженцев староверия стали насильно заставлять переходить в одно официальное православие. Гонения на старообрядцев продолжались до 1850-х годов. Наиболее страшные события

для семейских наступили после Октябрьского переворота 1917 года. Они привели к полному уничтожению староверских храмов в Забайкалье, кроме Бичурского и Красночикойского районов. (Миненко Н.А « Ссыльные крестьяне»). Так по статистике к началу 1942 года на забайкальской земле не действовала ни одна старообрядческая церковь или часовня.

В советское время устои семейских сильно пошатнулись, особенно обычаи духовной народной культуры. Насильственные меры коллективизации, раскулачивание отрицательно сказались на положении старообрядцев. Их традиция в трудолюбии и сегодня ещё сохраняется. В период брежневщины пала их дисциплина и усилилось пьянство, которого прежде практически не было. Эти люди всегда боролись за трезвый образ жизни всеми способами, включая и назидания о нравственности и народную мудрость, даже включая фольклор. Если вспомнить их пословицы: «кто вино пьёт, тот себя губит» или «с вином поводишься – нагишом находишься» это как раз и подтверждает утверждение семейский за трезвость. Жизнь и здоровье в староверских общинах всегда поддерживали естественным путем. Недаром, чистая девственная природа, где живет и дышит здоровый дух, в красивых местах у рек в Забайкалье обычно заселялась семейскими. Свежая вода, свежая пища и работа не из-под палки, а по своей воле и силе – именно это давало возможность поддерживать им свою крепость здоровья и огромную волю все долгие годы. Верующие староверы во многом уповали на Бога, говоря, например, «Всё от Бога» или «Бог дал, Бог взял». Они испытывали на себе целебные свойства сотен растений из окружающей их природы, умели абсолютно всё делать сами своими руками из лесных материалов, оттого особенно эти люди не нуждались в дружбе с мирскими крестьянами.

Все основные вехи и этапы в жизни староверов, так или иначе, были связаны с христианской обрядностью. Говоря о семейских, об их обрядности П.А Ровинский писал:

«Вообще русский народ крепко привязан к обрядности, вся жизнь у него сложилась в определенные формы, и сопровождается известными обрядами и обычаями. В этих обрядах и обычаях у него вся вера».

Побывав в селе Бородинск, мне очень захотелось разобраться в этой запутанной истории жизни староверов маленькой деревушки, чтобы распознать неведомые силы их смысла жизни. Разобраться в деталях драмы, незатейливых таких, на первый взгляд, людей, чтобы понять, что заставило их смириться с суровыми условиями жизни в лесной глуши, не изыскивая других путей примирения с властью. Гордость? А может, всё-таки мудрость… Собирая краеведческий материал по селу Илим Нерчинского района я случайно нашла сведения о том, что в 1930 году бандой был разгромлен и захвачен Зульзинский колхоз имени Ленина, где были убиты активисты села председатель колхоза и председатель Сельсовета. Колхозники Зюльзи в панике в тот год стали выходить из его состава. За короткий срок из колхоза вышла почти половина людей, остались одна беднота и молодежь. Это как раз и подтверждает повествование Нины Семеновны, о её братьях коммунистах, которые жили когда-то в красивом казачьем селе Зюльзя. И ещё один очень интересный факт. Побывав в феврале месяце 2011 года в селе Зюльзя в библиотеке этой забайкальской исторической деревеньки, мы нашли данные о бывших репрессированных сельчанах, побывавших в спецподразделении села Никулино Красноярского края. Мать Нины Семеновны с её слов была Голобокова Кристина Григорьевна. В хронике этого материала о репрессированных сельчанах села Зюльзя числятся и люди с фамилией Голобоковы. Возможно, кто-то из этих людей приходятся родственниками нашей занимательной рассказчицы Слепнёной Нины Семёновны. Привожу лист из этого журнала в подтверждение своих выверенных фактов. Если кто-то из забайкальцев до сих пор разыскивает своих близких людей или родственников попавших в годы коллективизации в ссылку у них есть возможность поинтересоваться этим, на мой взгляд, интересным материалом в библиотеке села Зюльзя Нерчинского района.
Альбом воспоминаний «Как цепко память сердце вобрала». Рассказы очевидцев о тех днях.

Ум, русская смекалка, красота обрядов, несгибаемая воля и трудолюбие этих людей не могут не восхищать и не вызывать интереса к истинно русской истории и культуре старообрядцев у тысяч образованных людей. А ещё хочется заметить, что есть чему поучиться у них современной молодежи и особенно мужской половине нашего смиренного общества, но самое главное это то, что сегодня нужно найти все возможности, чтобы сохранить традиции этой, по истине, уникальной культуры, собирая по крупицам её истинную историю.

В любом, даже небольшом путешествии, важны поиск и тайна приключений, которые воспламеняют воображение и интерес. Поездка в село Бородинск оказалась именно такой. Место, где гостит русская зима среди деревянных избушек, как в старой сказке, посреди леса, в котором можно слышать, но не видеть невидимых животных, место, где под голубым небом раскинулось царство страшилок-деревьев, место, где можно насладиться красотой чистой природы, запало мне в душу недосказанной историей жизни действительно сильных духом людей.

О.А. Малахова п. Чернышевск, Забайкалье