А.А. Гавриков
(Иркутск)
Вклад деятелей Японской Православной Миссии в формирование образа Японии в России во второй половине XIX – начале XX вв.
Славная деятельность Русской духовной миссии в Японии (1870-1906 гг.) активно исследуется современными отечественными и японскими учеными. Особое внимание уделяется вкладу православных миссионеров в формирование и развитие межкультурных связей России и Японии. Это, например, выражалось в переводах произведений целой плеяды русских писателей (А.С. Пушкина, И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого и др.) на японский язык, осуществленных русскими миссионерами и их японскими учениками. В одном из многочисленных некрологов Николаю Японскому (И.Д. Касаткину, 1836-1912 гг.), основоположнику православной проповеди в Японии, отмечалось, что его деятельность «является одним из главнейших факторов знакомства подданных микадо с русской художественной литературой».1
С другой стороны, активно сотрудничая с целым рядом центральных и провинциальных периодических изданий, русские миссионеры способствовали развитию представлений о Стране восходящего солнца в кругах российской общественности. Своими работами они внесли существенный вклад в формирование «образа Японии» в России. И если, по мнению В.Э. Молодякова, до 1890-х гг. в русской литературе встречались «лишь незначительные, случайные детали»2 этого «образа», то, с точки зрения А.А. Поповой, Русская духовная миссия привлекала «внимание общественности к Японии и к своей деятельности в этой стране»3 и вносила определенную лепту в развитие представлений о Стране восходящего солнца. Следует указать, что практически все сподвижники «апостола Японии» (так называли современники о. Николая), в той или иной мере владели пером.
Впервые на страницы отечественной прессы информация из Японии не «кружным путем»4 через европейскую печать, а напрямую из Хакодате, попала в 1861 году. Тогда в ежедневной газете «Северная пчела» была помещена заметка Ивана Махова «Сентябрь в Хакодате».5 Автор статьи, настоятель консульской церкви в г. Хакодате, в частности, указал на то, что в Японии нередки ураганы и землетрясения и обмолвился о характере японцев: «Никто в подсолнечной не знает, не соблюдает так точно часов рабочих и нерабочих, как одни японцы…»6 Однако эта публикация не вызвала какого-либо серьезного резонанса в российском общественном мнении.
Сменивший в 1861 г. Ивана Махова на должности настоятеля православной консульской церкви в Хакодате иеромонах Николай (Касаткин) был куда более плодовитым публицистом. Своими очерками и статьями на страницах крупнейших и популярнейших изданий Российской империи – «Русского вестника», «Древней и Новой России», «Миссионера», «Русского Архива» и др. – он сумел заинтересовать русскую общественность. «Благодаря этим публикациям, события, происходящие в Японии, были включены в круг обсуждаемых вопросов русской интеллигенцией».7 Один из первых крупных очерков, принадлежавших перу Николая Японского, – «Япония с точки зрения христианской миссии»,8 – просто не мог не обратить на себя внимания читателей «Русского вестника». Миссионер нарисовал подробную картину политической жизни Японии, где «деспотами, в том смысле какой мы привыкли соединять с этим словом, императоры никогда не были».9 Особо уважительно отзывается миссионер о японской системе образования: «… Японцы вовсе и не отупелый и не невежественный народ. Правда, образование здесь не высоко и не глубоко, но за то оно разлито почти равномерно по всем слоям народа».10 Обращаясь к религиозности японцев, о. Николай пишет: «Здесь атеизм высших обществ и индифферентизм низших происходит… от недостаточности религиозных учений…»11
Работы сподвижников Николая Японского периодически публиковались на страницах отечественной прессы. Так в «Богословском вестнике», официальном органе Московской духовной академии, были помещены путевые заметки о. Сергия (Страгородского) «На Дальнем Востоке. (Письма японского миссионера)»12 и «По Японии. (Записки миссионера)».13 О том, что эти произведения пользовались популярностью, свидетельствует тот факт, что оба они были переизданы отдельными книгами, причем первое вытерпело даже два переиздания.14 Путевые заметки Сергия Страгородского содержат массу информации о географических и климатических условиях Японии, о быте ее населения, об успехах в распространении православия на японских островах. Любопытно, например, его замечание о роли морских промыслов в жизни японцев на о. Хоккайдо, побережье которого «застроено рыбачьими избушками, промысловыми сараями, поселками и целыми городами. Все это носит на себе печать временности, непрочности… Города же и поселки всецело зависят от моря. Есть рыба, не пропадает на взморьи капуста и устрицы, есть и народ в этих городах… Но вот почему-нибудь прекратился… улов рыбы…, город затихает, хиреет, население его рассеивается».15 Рассуждая о религиозности японцев, о. Сергий пишет: «Говорят, что японцы в общем безрелигиозны. Может быть, это и правда в очень многих случаях; но огульно так говорить было бы преувеличением. Народ несомненно верует, только вера его ограничивается лишь детскими суевериями... Он чувствует, что есть что-то выше этого мира…»16 О восприимчивости японской культуры к влияниям извне архимандрит Сергий говорит: «… японцы умеют перенимать чужое, не теряя своего».17
Ценные этнографические сведения о японцах содержатся в очерке о. Андроника (Никольского) «В Японии. (Воспоминания и впечатления бывшего японского миссионера)», напечатанном «Русским вестником» в самом начале русско-японской войны.18 Архимандрит Андроник подробно рассматривает вопрос о происхождении японцев,19 о связи их национального характера с природными условиями японских островов. Красота японской природы, по его мнению, «создала у японца прирожденное чувство красоты и эстетики.
Но та же прекрасная природа Японии и ужас наводит не только на европейца, но и на всякого японца».20
Рассуждая о национальном характере японцев, Андроник Никольский пишет: «… нужно указать на полное отсутствие у них оригинальности. Сначала они были учениками Кореи, потом Китая, а теперь Европы и Америки».21 Но тем, не менее: у японцев есть «весьма много и хорошего, да такого, чему нам не мешало бы поучиться».22
В целом же, необходимо обратить внимание на то, что, «изучая язык, письменность, литературу, местные религиозные культы, православные священники лично приобщались к «чужой» духовной реальности, и что важно, старались передать это личное искреннее доброжелательное впечатление соотечественникам, через печатные издания и публичные лекции».23 Положительные и доброжелательные, по преимуществу, отзывы миссионеров о японцах во многом способствовали формированию «образа Японии» в качестве «друга» России и тем самым – в некоторой степени, укреплению дружественных отношений между двумя странами.
______________________________
1 Из деятельности «Апостола Японии» (Подпись: И.Г.) // Исторический вестник. СПб., 1912. № 3. С. 1018.
2 Молодяков В.Э. Образ Японии в Европе и России второй половины XIX – начала XX вв. Дисс. … к.и.н. М., 1995. С. 114.
3 Попова А.А. Формирование образа Японии в российском общественном сознании (XVII – первая четверть XX вв.). Дисс. … к.и.н. Краснодар, 2001. –С. 127.
4Термин Молодякова В.Э. (См. примеч. 2, С. 114.).
5 Северная пчела. СПб., 1861. 14 марта.
6 Там же.
7 Попова А.А. Указ. соч. С. 122.
8 Русский вестник. М., 1869. № 9. С. 219-264.
9 Там же. С. 220.
10 Там же. С. 221.
11Там же. С. 225.
12 Богословский вестник. Сергиев-Посад, 1895. № 9, № 11; 1896. № 1, №№ 3-5, №№ 7-12.
13 Там же. 1899. № 4, №№ 7-12. По неизвестным нам причинам «Записки» были опубликованы без окончания.
14 Библиография Японии. Литература, изданная в России с 1734 по 1917 г. / Отв. ред. М.И. Лукьянова, Х.Т. Эйдус и др. М., 1965. С. 111.
15 Богословский вестник. 1899. № 4. С. 623.
16 Там же. № 12. С. 633.
17 Там же. 1896. № 4. С. 109.
18 Русский вестник. СПб., 1904. № 5. С. 43-91.
19 Там же. С. 50-52.
20 Там же. С. 46.
21 Там же. С. 64.
22 Там же. С. 72.
23 Попова А.А. Указ. соч. С. 129.