Эпилог

Северус раздраженно схватил лист пергамента со списком зелий и поспешил к камину. Время поджимало. Взглянув на часы, он выругался: он безнадежно опаздывал, чего за ним раньше не замечалось.

Возле камина была очередь, и ему пришлось потратить еще несколько драгоценных минут, ожидая, пока все эти медлительные идиоты пройдут.
Наконец, он схватил дымолетный порошок и швырнул в зеленое пламя, называя привычный адрес.
Как и всегда, его выбросило в широкую просторную комнату с огромными окнами, одно из которых было приоткрыто.
- Мальчишка, - привычно проворчал Снейп и захлопнул раму, непроизвольно поморщившись от порыва холодного ветра и нескольких мелких снежинок, ворвавшихся в комнату. Он положил лист пергамента на стол и быстро спустился по лестнице вниз, где уже можно было различить шум толпы и громкие голоса.
На первом этаже находилось уютное кафе, разделенное заклинаниями на две части – маггловскую и магическую. Он и сам хорошо потрудился при наложении чар, и теперь кафе существовало в обоих мирах. Сегодня был день его открытия. Гарри, конечно, отправился на кухню, а вот Северуса он попросил присмотреть за залом, чтобы сразу определить все недостатки и недочеты в удобстве посетителей.
Он удивился, конечно, такой просьбе сына: во всяком случае, будь он на месте Гарри, то никогда бы не стал просить ни у кого помощи. Но это был Гарри, и Северус до сих пор иногда удивлялся его решениям, в которых гордости часто не придавалось такого значения, какое придавал ей он сам.
В своем длинном черном пальто на меху он мог пройти и в магическую, и в маггловскую часть зала. Но пальто он быстро снял: в помещении было тепло, даже немного жарко, – но зимой ведь именно этого и хочется, не так ли?
Он быстро обошел оба зала, прежде чем зайти в кухню, откуда доносились вкусные ароматы.
По правде говоря, когда Гарри сообщил ему, что ему нравится готовить, он в это не поверил. Как оказалось, зря. Его мальчик, когда поправился от болезни, начал экспериментировать на кухне, а дегустация всегда отводилась Северусу со словами: «Ты профессиональный зельевар и лучше других понимаешь тонкости переходов вкусов и запахов».
Северус не переставал удивляться Гарри. Тот будто стал старше. Нет, не снаружи – внутри, хотя его внешность еще продолжала меняться, пусть уже не так сильно: основные черты лица останутся неизменными. Но иногда Северуса посещало чувство, что вместо лица Гарри носит пластичную маску, и порой – будто ветер подует – лицо меняется, становится незнакомым, и в то же время не узнать его невозможно.
Снейп расположился в темном тихом углу и наблюдал, как его сын суетится, раздает распоряжения. Гарри сейчас ничего не видел, кроме своих кастрюль, тарелок, приборов. В этом он очень походил на Северуса: он тоже всегда уходил с головой в работу.
Тонко улыбнувшись, одними уголками губ, он вновь вышел в зал. Его пока никто не видел, но сам он уже заметил Рона и Гермиону Уизли. Вскоре, наверное, придет еще кто-нибудь из многочисленного семейства. Северус закатил глаза, но пошел их приветствовать.
Они все узнали про их с Гарри родство. Доверить кому-то такой факт было странно, но Северус понимал, что скрывать необычное сходство между ними попросту невозможно. Конечно, друзьям Гарри никогда не понять таких отношений. Впрочем, Северус этого и не ждал. Удивительно уже то, что они, кажется, не собирались портить из-за этого отношения с Гарри. И в глубине души Снейп был им благодарен. Хотя его забавляла выразительная брезгливость на лице младшего Уизли, когда тот на них смотрел. Остальные восприняли новость спокойнее.
Правда, весь магический мир, Северус на это надеялся, никогда ничего не узнает. Фамилию Гарри так и не сменил, хоть он и предлагал. Он, честно говоря, обиделся на отказ, однако Гарри смешливо, но с серьезным выражением глаз заметил, что у него на самом деле два отца. Это не было укором, и Северус, прикинув в голове общий счет между ним и Джеймсом, решил, что за фамилию он благородно может не бороться.
День открытия кафе выдался шумным и беспокойным. Он несколько раз уходил наверх, в их комнату, потом спускался вниз, следил за порядком, опять поднимался...
А вечером к нему пришел уставший Гарри, от которого пахло едой, пóтом и усталостью. Но он улыбался. Северус, увидев на его лице глубокие тени, тут же вызвал эльфа принести ужин. На что Гарри поморщился и сказал, что он на еду смотреть не может, но Северус так выразительно на него глянул, что юноша со вздохом сдался.
Поужинав, он прикрыл глаза и откинулся в кресле. Северус сразу понял, что Гарри засыпает. Подхватив тяжелое тело на руки, он сделал два шага до кровати и опустил его на постель. Странно, но ему нравилось таскать на себе сына до кровати. Почему? Он не знал. Сам Гарри сначала сопротивлялся, но потом вроде бы привык. Конечно, Северус поступал так далеко не каждый день. Лишь иногда, когда видел, что его ребенку плохо.
Он стал за собой замечать такие вещи, которых раньше в нем, казалось, не было. Например, ему безумно нравилось укладывать Гарри спать и смотреть, как он засыпает, даже когда от усталости держать глаза открытыми становилось почти невозможно, особенно после их постельных игр. Или носить Гарри на руках, заботиться о нем – сильнее, чем о ком бы то ни было.
Сонный юноша сжал его руку и потянул на себя.
- Подожди, - укорил его Северус. Скинул с себя одежду и лег рядом. В такие моменты Гарри быстро раздевался и прижимался к нему всем телом, будто боялся, что он исчезнет. И Северус каждый раз убеждал его, что все будет хорошо, что он не исчезнет, что будет рядом. Он перетащил на себя тонкое поджарое тело своего мальчика, и они одновременно довольно вздохнули, соприкоснувшись обнаженной кожей.
Северус никогда не думал, что сможет возбудиться от присутствия своего сына, но все его сомнения рушились от одного только взгляда зеленых глаз, которые сейчас смотрели на него жадно и с такой любовью, что ему стало сложно думать о чем-то, когда Гарри начал ритмично покачивать бедрами.
Движения – ритмичные и нежные, когда не осталось сил на полноценный секс, а от усталости оба готовы отключиться. Они крепко сжимали друг друга в объятиях. Обоих наполняла горечь, смешанная с бесстыдным удовольствием. Ни тот, ни другой больше не могли отказаться друг от друга, даже если их отношения считались чем-то постыдным, даже если им самим иногда так казалось. Невозможно было представить себя порознь. Словно кусочки мозаики, вставшие, наконец, на свои места. И невозможно разорвать эту связь.

Северус знал, что Гарри кончает на доли секунды раньше него, что позволяет вести в постели, но не в домашней жизни.

Гарри часто говорил ему, что он красив. Северус всегда воспринимал это скептически, мог высмеять мальчишку. Но однажды Гарри сказал, что его красота не в правильности черт лица, а в его необычности и уникальности. Северус удивился его словам, но спорить не стал.
Однажды он серьезно задумался, не переносит ли он свою любовь к Лили на их сына. Но потом всмотрелся в лицо Гарри, в его высокую тонкую фигуру и понял, что Лили никогда не вызывала у него столь противоречивых чувств и столь яростного желания защищать, оберегать любой ценой. Тогда он и вспомнил слова Гарри. Неправильная, необычная и уникальная. Эти слова наиболее хорошо описывали их любовь.

Гарри тихо обдавал горячим дыханием грудь Северуса. Утомленный и расслабленный. Только его, Северуса, ребенок. Только его любовник. Только его любовь.

Он осторожно провел пальцем по горячей щеке юноши и тихо шепнул:
- Значит, вот ты какая, моя любовь.
Гарри не шевелился и не просыпался. Но Северус и не собирался его будить. Тихим Nox он погасил свет и закрыл глаза, засыпая под тяжестью родного тела.

~Конец~
<предыдущая страница