Наталья Лаврецова

Г А Р М О Н И Я Х А О С А

Пьеса в трех действиях

действующие лица:

Эд. Ней. Женщина. Доктор. Лелик. Болик. Санитары.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

За окном сумерки. Эд сидит в кресле-качалке. Справа - маленький столик, на тарелке - небрежно накромсанные куски хлеба, какая-то еда. В глубине сцены - платяной шкаф с раскрытыми дверцами, прямо перед ним - камин, когда-то красивый, сейчас потрескавшийся, с обвалившимися плитками.

Женщина напротив укладывает чемодан, расположив его на тахте. Два уже упакованных чемодана стоят у двери, возле порога. Она нервно ходит между шкафом и тахтой, срывает с вешалки вещи, и, почти не глядя - швыряет их в чемодан.

Эд наблюдает за ней из под полуприкрытых век.. Наливает в стакан из бутылки и сквозь янтарную жидкость рассматривает женщину на свет. Вголосе звучит плохо скрываемая ирония.

ЭД: Итак, что мы имеем? Фигуру… Угу, «фигуры и тропы от головы до…»… Нельзя сказать, что отсутствует. Напоминает бутылочку хорошего ликера. Хоть сейчас распечатай и пей.

Изображает в воздухе нечто, должное обозначать женскую фигуру.

Возраст? Стремительно приближаемся к бальзаковскому… Хотя, если этот возраст любил Бальзак - это может послужить утешением некоторых мужчин, но - немногих, немногих… А ножки, ножки… В чем главная сила женщины? «Ах ножки, ножки, где вы ныне…» Чем меньше женщину… тем больше женщина…

ЖЕНЩИНА: Послушай, может быть, тебе удастся когда-нибудь замолчать?

Эд залпом выпивает пиво и ставит стакан на столик.

ЭД: Скоро. Скоро я замолчу навсегда.

Еще глубже просев в кресло - скрещивает на груди руки и закрывает глаза.

ЖЕНЩИНА: Паяц, придурок, мартышка! Отвратительный грязный пьяница! Бездельник, сидящий на моей шее! Бездарность, именующая себя художником!

ЭД: Гениально! (Приоткрывает глаза и хлопает в ладоши) Если бы я был собственным биографом - я бы многое почерпнул бы из подобной характеристики. Но неужели это все? Мой талант заслуживает гораздо большего!

ЖЕНЩИНА: Твой талант? Ах да! Вы со своим талантом! Вы заслуживаете многого, очень многого! Но интересно –что заслужила я за десять лет долготерпения в этом доме? Кстати, доме, оставленном тебе моими родителями! Все десять лет я пыталась разглядеть в тебе мужчину, чтобы в конце концов понять, что ты самая обыкновенная… Тряпка! Да!

ЭД: Браво, дорогая, браво! Я восхищен! Но прожить десять лет с тряпкой - в этом есть что-то ненормальное.

ЖЕНЩИНА: А как прекрасно все начиналось! Девушка, я художник. Возможно такой же великий, как Леонардо-да Винчи. Моя гениальность в ваших руках. Я нарисую ваш портрет. Вы будете второй Моно-Лизой. Ну и где он - мой портрет?

Подойдя к разложенным на полу работам - она небрежно задевает их ногой.

ЭД: Осторожней, женщина! Это мои последние работы!

ЖЕНЩИНА: Ах да, это твои последние работы! За последние десять лет! Сколько лет ты твердил как попугай, что это твои последние работы, только лишь потому, что не в силах создать ничего нового! Ты выродился, ты уже ни на что не способен! А как изображал: интересная жизнь, выставки, Париж, Лувр, лучшие рестораны и гостиницы - и все у моих ног!

ЭД: Дорогая, ты же вышла замуж за художника…

ЖЕНЩИНА: Я вышла замуж за бездарность, именующую себя гением, с замашками богемы и ленью трутня! Но сегодня раз и навсегда будет покончен миф о твоей гениальности… Вот, смотри!

Схватив разложенные на полу работы - она подбегает к камину - и одним махом швыряет в огонь… Догорающее было пламя вспыхивает с новой силой.

Дернувшийся в кресле Эд пытается сдержать себя. Вцепившись в подлокотники кресла - он несколько секунд сидит, глядя на догорающее пламя.

ЭД: Спокойно, Эд, спокойно (говорит себе)… Мы не позволим этой женщине вывести нас из себя. Не ляжем разъяренным зверем у ее ног. Она хочет всплыть над нами на волне своего самолюбия. Уничтожить и превратить нас в ничто. Спокойно, маленький Эд.

Он снова пытается расслабиться и изобразить на лице улыбку.

ЭД: Ну… И - что?

ЖЕНЩИНА: Ах, «ну и что»! Даже сейчас: «Ну и что»! Я давно подозревала, что тебя уже ничем не прошибить! В тайне ты даже рад, что я избавила тебя от твоих картин! Ведь они были укором твоей совести! Твоей уснувшей совести!

ЭД: Возможно… А тебя не пугает, что вместе с ними ты бросила в огонь и часть своей души? Кстати, как ты относишься к такому абстрактному понятию, как душа? Если помнишь, когда-то на эти работы вдохновляла меня ты! Тогда у тебя точно была душа! Я писал свои картины, а ты сидела рядом, и… И черт возьми, нам ведь было хорошо вдвоем! Это было даже похоже на счастье! Счастье, счастье… Оказывается, и в моей жизни был его эфемерный блуждающий призрак.

ЖЕНЩИНА: Смотрите-ка! Он заговорил о счастье! Да что ты знаешь о нем? Ты, не сумевший в этой жизни стать никем, ничем! И что только другие носятся с тобой, не понимаю! Эд сказал, Эд так подумал, Эд так считает… Эд, Эд, Эд… Имя и то какое-то петушиное или попугаечье. Одним словом - птичье! Даже имени родители не смогли тебе нормальное придумать! Не имя - а кличка какая-то! Цып-цып-цып - Эд, Эд, Эд!

ЭД: Странно… А мне всегда казалось - тебе нравится мое имя.

ЖЕНЩИНА: Потому что ты предпочитаешь жить иллюзией, не видя того, что происходит вокруг. Даже сейчас, когда я собираю этот чемодан…(голос ее вздрагивает) - Ты предпочитаешь думать, что я никуда не уйду. Так и буду готовить тебе ужины, просматривать каждый день твои пьяные спектакли. Ты просто уверен, что я не оставлю без присмотра твою гениальность.

ЭД: Что ты, дорогая, что ты! Я уже почти поверил, что ты оставляешь меня навсегда! Кстати, на дверях висит твой шарфик! Положи его в чемодан, а то забудешь - придется возвращаться, - а это плохая примета.

ЖЕНЩИНА: Спасибо за заботу… А ты, между прочим, мог бы и захотеть оставить что-нибудь на память от любимой женщины. От бывшей любимой женщины.

ЭД: А кто тебе сказал, что я не захотел? Даже очень захотел! Но я бы предпочел, чтобы это было что-нибудь… Более интимное. Чтобы я мог это повесить над кроватью и вспоминать, вспоминать… С неподдельной грустью вспоминать о безвозвратно потерянных днях, вернее - ночах, нет, скажем так: минутах нашей жизни.

Женщина перестает укладывать чемодан, выпрямляется и пристально смотрит.

ЭД: Кстати, я тебе не говорил, когда ты злишься - ты катастрофически хорошеешь! Тебя можно даже назвать прехорошенькой! В глазах появляется страсть необузданной пантеры, тоска по дикой вольной жизни…

ЖЕНЩИНА ( в глазах слезы): За что ты так ненавидишь меня? Что я тебе сделала? Почему издеваешься надо мной?

ЭД: Ну что ты, дорогая, что ты! Тебе показалось! Просто я хотел узнать: кто он все-таки? Блондин или брюнет?

Женщина подходит к Эду и брсает в него шарфиком. Как бы защищаясь - Эд поднимает руки и делает испуганное лицо. У женщины вот-вот брызнут слезы.

ЭД: Сдаюсь, честное слово, сдаюсь! Убит и повержен! Поверь, исключительно из любви к тебе - могу дать совет: брюнеты все-таки лучше. Если не крашенные. Они более страстные! Хотя сейчас бытует мнение, что половой акт еще не повод для знакомства…

ЖЕНЩИНА: Знаешь ты кто? Ты… Ты… Я тебя ненавижу!

За окном шум подъезжающей машины. Почти сразу же раздается звонок в дверь.

ЭД: Дорогая, этот звонок символизирует конец нашей с тобой семейной жизни. Наш с тобой последний выпускной звонок. По дороге, устланной розами, - ты поспешишь навстречу своему счастью. А я останусь тут, проливать горькие запоздалые слезы. «Ты, сердце полное огня и аромата, не забывай о ней, до черноты сгори!»

Женщина бросает на Эда уничижающий взгляд и идет открывать дверь. Слышно, как она с кем-то переговаривается в коридоре и один за другим выносит чемоданы. Подходит к вешалке и не спеша, начинает надевать пальто. Эд наблюдает за ней.

ЭД: Прости, дорогая. Я не провожаю тебя. Я даже не смогу подать тебе пальто.

ЖЕНЩИНА: Естественно. Ведь для этого тебе пришлось бы встать, а на это ты уже не способен. Впрочем - и не был способен никогда.

ЭД: И ты, как всегда, права.

Женщина медленно застегивает пальто на все пуговицы, потом не спеша начинает обматывать вокруг шеи шарф. Все это не глядя в сторону Эда. Она медлит, будто чего-то ждет… Наконец бросив решительное: «Прощай»! - выходит.

Эд остается сидеть в кресле.
СЦЕНА ВТОРАЯ

Еще какое-то время он сидит. Медленно покачиваясь поднимается.

ЭД: Ну вот. Один. Совсем один… «Одын - савсэм одын…Адын? Савсем адын…» - (вспоминает старый грузинский анекдот) - «Адын! Савсем адын!» - Хватает со стола нож и зажав его между зубов - пытается танцевать лезгинку: «Адын! Савсэм адын! Адын!!!

Нет, веселья не получается.

Он подходит к зеркалу и начинает изучать свое лицо. Не удержавшись - начинает кривлять рожи.

ЭД: И кто ты после этого? Паяц? Придурок? Мартышка? Опустившийся грязный пьяница? Бездарность? Бездельник? Ну и кто ты еще «без»? Без денег, а теперь еще и без жены? Одним словом - ты просто - «скотина»! Ты наговорил ей кучу гадостей. И ты позволил ей уйти! А как бы ты мог ей этого не позволить? По какому, собственно, праву?

Замечает легкий газовый шарфик, который она бросила в него. Берет его и двумя пальцами поднимает над собой, наблюдая, как струится перед ним легкая материя. Потом перекидывает его на две ладони, и, покачивая перед собой как ребенка или любимую женщину - начинает поднимать кверху. Стоит, подняв его на растопыренных руках, полузакрыв глаза и мечтательно покачиваясь. Наконец обматывает его вокруг шеи, как петлю. Подцепляет им свою голову и поднимает над собой. Продолжая смотреть в зеркало.

ЭД: А что? Может, как раз этого мне и не хватало? Для полноты счастья? Может это и есть тот самый единственно правильный выход?

(Закрывает глаза и начинает воображать, рассуждая вслух)

Значит так. Вешу я здесь и качаюсь. Туда-сюда, туда-сюда. Звонит телефон (воображает).

Але? Это Эд? (другой рукой поднимает воображаемую трубку).

Нет, это не Эд. Кто? Это его верный преданный друг. Нет, он не может подойти. Да, его нет. Когда будет? Боюсь, что никогда. Нет, он никуда не уехал. Скорее – ушел. Куда? Он ушел в лучшие миры. Да, он въехал туда на женском газовом шарфике. Как раз сейчас маленькие белые ангелы подносят его к вратам Рая. Как вы говорите? Он и там найдет повод поразвратничать? Вы к нему явно несправедливы! Ах, вы искренне сожалеете? Не ожидали такого удара? Да, он был необыкновенно талантлив. Необыкновенно. Он вообще был необыкновенен! Что вы говорите? Вы его даже любили, несмотря на его птичье имя?

(Эд забывает, что говорит по телефону и медленно опускает руку). ..

Ну что вы, что вы, не стоит так расстраиваться! Не заливайте грудь слезами - я боюсь сырости. Ваша любовь его уже не воскресит.

В это время (на самом деле) звонит телефон… Эд вздрагивает и, продолжая по инерции, поддерживать голову вверху за шарф - подходит и берет трубку.

ЭД: Але? Я слушаю. Да. Эд. Что? Да, еще жив! А почему, собственно, я не должен быть жив? (спохватываясь, сдергивает с шеи шарфик и откидывает в сторону). Нет, завтра не могу. Никак. Занят. Да, и послезавтра тоже. И послепослепослепослезавтра тоже не смогу. Да, скорее всего - никогда! ( резко вешает трубку) Почему-то как только человека бросит жена - он сразу становится всем необходим!

Подходит к окну и, опираясь руками на широкий подоконник, некоторое время молча глядит вниз.

ЭД: Эй вы, там, внизу! Что вы все дергаетесь, как будто бы вас укусила блоха? Или по наивности предполагаете, что заняты жизнью? Вы прошуршали мне всю душу своими шинами! Вытоптали ее ногами! Вы не даете мне жить спокойно! Вы мешаете мне пе-ре-жи-вать!

Забирается с ногами на подоконник и, прижав колени к подбородку, - замирает, обхватив их руками.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Эд все так же сидит на подоконнике. Потом соскакивает на пол, проходит по комнате, заглядывает во все углы, даже нагибается под кровать.

ЭД: Итак, любимая женщина ушла и не оставила нам ничего. (подходит к столу, поднимает вазу и, найдя там мелочь - подкидывает ее на ладони) - Она не оставила нам даже надежд…

Положив мелочь обратно – снова делает круг по комнате. Подойдя к платяному шкафу - раскрывает дверцы, и, заглянув внутрь, обнаруживает среди пустых вешалок одну, с мужским костюмом. Он вытаскивает его вместе с вешалкой. Костюм грязен, на нем масляные пятна, поэтому сверху он обложен газетами. Эд удивляется, осматривает его, прикладывает к себе вместе с вешалкой, говорит: «Гм», вешает обратно. Заглядывает за шкаф и весь в пыли и паутине вытаскивает оттуда значительных размеров сверток, упакованный в газету.

ЭД: А это еще что? (взяв тряпку отирает пыль и разворачивает)

Ба! Вот чудеса! Что я вижу? Это же ты, моя прекрасная незнакомка, Мона Лиза, моя прелесть! Как мог забыть я о тебе? Все десять лет забытая, никому не нужная, ты валялась за шкафом, а та, с которой я писал эти прекрасные формы, становилась все меньше похожей на тебя. И даже сейчас я не могу сказать точно: любил ли я ее когда-нибудь! Но сейчас…Сейчас мы восстановим справедливость! (Эд распрямляет рулон и прикрепляет его к стене над камином. На длинном, местами потертом листе ватмана появляется женский силуэт, почти в натуральную величину)

Ты вполне заслужила это право. Все эти годы ты тихо лежала за шкафом, не вмешивалась в мои дела. Не диктовала мне свои условия, не мешала мне пить сколько захочу и когда захочу. Правда, надо отдать должное, ты и не оставляла мне и денег на выпивку… Но это уже другой вопрос.

( отходит в сторону и осматривает свое произведение).

Гм… К тому же… На тебе совсем не отразилось время… Похоже, домашняя пыль и плесень только пошли тебе на пользу.

(вытирает руки, проходит по комнате, выключает верхний свет и включает бра, мягко освещающее кресло и силуэт на стене. Догорающие в камине угли бросают легкие подвижные тени на изображение)

ЭД: Ну вот… Теперь мы остались вдвоем и наконец-то наступает желанный час покоя.

(Возвращается к креслу, усаживается в него поудобнее и выливая в стакан остатки пива).

Однако… Стоит прожить с женщиной десять лет, чтобы узнать, что у тебя, оказывается, птичье имя!

ГОЛОС: Неправда. Эд - прекрасное имя.

ЭД: Да нет, в чем-то она права… Стоп. (оглядывается) Кому это я отвечаю? С кем говорю? Мне показалось? Или… (оглядывается) Или здесь в самом деле был…э… Чей-то голос?! Эд, старина, надо бросать пить… в таком количестве.

ГОЛОС: А я еще раз утверждаю, что Эд - прекрасное мужское имя! Красивое и мужественное!

ЭД: Опять… (продолжая изумленно оглядываться). У меня что? Слуховые галлюцинации? Нет, что-то одно из двух: либо у меня началась горячка, либо… Будь я проклят, но я слышу женский голос!

ГОЛОС: А что? Разве у меня должен быть мужской голос? Бывают, конечно, женщины с мужскими голосами - и некоторым мужчинам это даже нравиться, но лично мне не нравятся такие мужчины.

ЭД: (прислушиваясь) Мне тоже не нравятся женщины с мужскими голосами…

ГОЛОС: Вот видишь, в этом мы с тобой схожи.

ЭД: Схожи? С чем? То есть - с кем? Мы не можем быть схожи или не схожи, потому что я не знаю, кто ты, хоть голос твой мне кажется знакомым!

Напрягается в полумраке, всматриваясь в глубину комнаты.

ГОЛОС: А разве можно знать все? И разве это нужно?

ЭД: Ну хорошо, Если ты нечистая сила с ангельским голосом - лучше не искушай меня. Если ты… продукт моего воспаленного воображения - воплощенная реальность, то давай, иди, выпьем с тобой на равных и разойдемся....

Но если ты голос, посланный с неба для спасения моей заблудшей души, то тогда, пожалуй, можешь остаться. Кто же ты?

ГОЛОС: Я? Это очень просто. Я - та, которую ты только что воскресил заново. Скажем так: Я - женщина твоей мечты.

ЭД: Глупости. Такой женщины не существует, равно как не существует и самой мечты.

ГОЛОС: Не существует? Зачем же ты тогда создавал меня? Зачем оживил мертвый лист бумаги? Заставил его содрогнуться... Вдохнул в него трепет изменчивых линий, дрожь нервных клеток? И ты говоришь - не существует?

Эд начинает пристальней всматриваться в рисунок.

ЭД: Но это абсурд. Это не поддается никакой логике. Это - невозможно!

ГОЛОС: Если это невозможно - ты сделал невозможное. И значит ты - гений!

ЭД: Вот уж только этого не надо. Только что моей гениальностью истопили этот камин…

ГОЛОС: Ты забываешь: ничто не исчезает бесследно. Душа твоих картин, быть может, воплотилась во что-то… Или в кого-то.

ЭД: Ты хочешь сказать…

ГОЛОС: Я ничего не хочу сказать.

ЭД: Ну, допустим, можно предположить, что Пигмалион, создавая свою Галатею, так увлекся, что сумел вдохнуть в нее свою душу. Кто за это будет винить создателя? Но у статуи, по крайней мере, была плоть, ее можно было потрогать, увидеть, наконец! И, если уж я выступаю в роли Пигмалиона - соответствуй тогда и ты…

ГОЛОС: Еще неизвестно: кто из нас кто!

ЭД: Что ты этим хочешь сказать?

ГОЛОС: Я ничего не хочу сказать…

ЭД: Послушай, кто бы ты ни была – но у тебя строптивый характер.

ГОЛОС: Характер создателя - плюс женская логика и интуиция.

ЭД: Господи! Кажется, я схожу с ума! С кем я разговариваю? С воздухом? Пространством? Эфиром? А может быть, этот голос доносится из бутылочного горлышка? Эй, джин в юбке, вылазь!

ГОЛОС: Обычно голосом разговаривают с другим голосом, а через него устанавливается взаимосвязь двух душ. Или ты хочешь сказать, что материальность этого стола убеждает тебя в его способности чувствовать? Или… Любить?

ЭД: А разве здесь было что-то сказано про любовь?

ГОЛОС: Естественно. Ведь увидеть можно только то, что любишь…

ЭД: В таком случае я предпочту остаться слепцом. Вдруг увижу не то, что мне бы хотелось.

ГОЛОС: Эд, когда ты полюбишь меня…

ЭД: Это не тема для разговора. Я не помню, что это такое и не хотел бы тратиться на воспоминания.

ГОЛОС: Так вот, когда ты полюбишь меня - то поймешь, что я материальнее всякого материального…

ЭД: Послушай, голос, разговор с тобой требует ясного ума, который у меня… э, временно отсутствует, к тому же - особой метафизической подготовки. А я бы сейчас больше всего хотел уснуть. Уснуть, уснуть… И проснуться в мире не перевернутом вверх ногами. Где женщины не бросают мужей, когда им вздумается, где бумага, даже если она отмечена кистью художника и обладает прекрасным женским профилем - не доходит до такой наглости, чтобы разговаривать. Где стол - это стол, ваза это ваза и под ней всегда можно найти деньги на выпивку и закуску…

(Вытягивается в кресле и, закидывая руки за голову, закрывает глаза. На несколько секунд в комнате наступает тишина.)

ГОЛОС: Послушай, Эд, тебе надо лечь в постель.

ЭД: Как? Ты все еще здесь? И откуда ты знаешь, что мне надо?

ГОЛОС: Но если создана постель - должен же в ней кто-нибудь спать! Это так же глупо, как купить бутылочку хорошего вина и использовать ее в качестве сувенира.

ЭД: Эй, послушай, не знаю, кто ты, но у тебя логика убийцы. Я сплю в этом кресле уже пять лет и не хочу, чтобы какой-то голос менял мои привычки!

ГОЛОС: Эд, милый, ляг в постель. Ну я тебя прошу… Раз в пять лет можно ведь выспаться по человечески. ( голос меняет интонацию, становится ласково-просительным) . - Ну сделай это, пожалуйста… (звучит на фоне музыки, символизирующей в дальнейшем музыку их любви).

ЭД : Так - то лучше. Такой разговор мне больше нравится.

(Эд встает, идет к постели и укладывается, не разбирая, прямо в ботинках и верхней одежде)

Голос тихонько смеется.

ЭД: Что такого смешного я сказал или сделал?

ГОЛОС: Ничего, милый Эд. Совершенно ничего. Просто - стоило мне изменить интонацию - и ты попался на самую простую женскую уловку. Но не будешь же ты отрицать, что способность иметь женскую логику и с ее помощью добиться послушания мужчин - свойственная только живым, настоящим женщинам. Значит - ты сам того не замечая - признал мое существование здесь.

ЭД : О, женщина! То есть - о, голос! Ты запутала меня! Дай мне покоя!

Голос снова тихонечко смеется. Эд засыпает.

ГОЛОС: Спи, милый, спи. Спи, милый Эд. Я всегда буду с тобой. Я всегда буду любить тебя. И ты сам не понимаешь, что говоришь. Разве может быть материальной любовь? Разве есть на свете что-нибудь более нематериальное?

И мне совсем не важно, что ты собой представляешь! Даже если бы ты был индейцем какого-нибудь далекого племени мумбо-юмбо - я бы все равно отыскала тебя. Мы должны были встретиться - и мы встретились. Все остальное - пустяк. Спи, милый, Эд.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Утро следующего дня. Та же комната. На столе - чашечка кофе.

ГОЛОС: ЭД, вставай, кофе на столе.

Эд начинает ворочаться а постели, отворачивается к стенке и натягивает на голову. подушку Несколько секунд лежит неподвижно.

ГОЛОС: Миленький хорошенький Эд, ну пожалуйста, будь умницей, не увиливай.

(Поворачивается на спину, открывает глаза и недоуменно глядит в потолок).

ЭД: Откуда эти ангельские звуки? Быть может я уже в Раю?

(Опускает руку и привычным жестом пытается нашарить бутылку).

ЭД: Пусто. Черт возьми, и тут пусто. А этот голос? Я где-то уже слышал его… Уж не голос ли это моей собственной жены? Только давно я не слышал его в таких банальных сочетаниях: «миленький хорошенький Эд»… С каких это пор я стал таким хорошеньким? Уж скорее я бы поверил, если бы услышал что-нибудь более знакомое: «Вставай, старая образина! Торопись скорей пропить до конца свою совесть!»

Так… Следовательно это не голос моей жены…

ГОЛОС: Ну же, миленький хорошенький Эд, кофе стынет…

ЭД: Кажется, все становится ясно. Я - Буратино и попал в страну дураков. А это - коварная лиса Алиса. Сейчас она будет вымаливать у меня последний рублик…

(Внезапно, подскакивая, садится на кровати).

ЭД: О! О! О! О, я несчастный! (обхватывает голову руками) - Значит, все это мне не приснилось? О, дьяволиада!

ГОЛОС: Эд, как можешь ты так разговаривать с женщиной?

ЭД: Ты, неизвестное, именуемое себя женщиной! Ты вторглось в мой дом! Нарушило мой покой! Ты, не имеющее даже имени...

ГОЛОС: Разве имя имеет такое уж большое значение?

ЭД: Послушай, я не знаю что ты такое! Я не убежден в твоей реальности, в твоем присутствии здесь! А ты уже пытаешься вызвать меня на спор, чтобы методом от обратного доказать, что раз я спорю с тобой - значит ты существуешь! Так вот! Сегодня я в здравом уме. И совсем не собираюсь вступать спор с тем, кого не существует. И не провоцируй меня!

ГОЛОС: Но милый Эд! Если бы я знала, что имя для тебя имеет такое большое значение…

ЭД: Для меня все имеет значение! Одежда, которую человек носит. Его обувь, прическа, борода там, усы… Лысина, наконец!

ГОЛОС: Но имя - самое нематериальное из всего, что ты перечисли! А следуя законам твоей логике…

ЭД: О, Господи!

ГОЛОС: Хорошо, зови меня… Гертрудой.

ЭД: И еще: Хочу предупредить. То, что со мной возможно проделать вечером - не стоит делать утром. Это рискованно и бесполезно.

ГОЛОС: И ты совершенно прав, милый Эд. Утром на многие вещи смотришь гораздо трезвее.

ЭД: На что ты намекаешь?

ГОЛОС: Что пора пить кофе.

ЭД: Я не могу пить кофе с тем, кого не существует.

ГОЛОС: Тогда значит не существует и этот кофе на столе, и костюм, специально вычищенный и отутюженный для твоей прогулки. Надеюсь, ты не будешь отрицать, что это твой костюм?

(Эд подходит к костюму и изумленно, но с нежностью проводит рукой по рукаву).

ЭД: Мой костюм? Да. Действительно, мой костюм… Мой дорогой костюм! Сколько вынес ты из за меня! Вместе со мной ты спал под широким, под щедрым небом моей Родины! ( пафосным тоном) Сквозь лацканы пиджака просвечивали звезды: они плыли по щекастому пухлому небу и были похожи на женские слезы по моей заблудшей душе. Мой любимый костюм! Ты был мне другом и домом. Моей постелью, и даже… Моей любимой женщиной! Ты охранял и грел меня, сжимал меня в своих объятьях. Ты бережно хранил в себе остатки вин, которые я пил - о, еще и сейчас можно уловить их тонкий аромат (нюхает рукав). Ты впитал пыль дорог, на которых я провел свои лучшие ночи. Слезы друзей, плачущих на моем плече, их погубленные планы и надежды… И она…

следующая страница>