Идейно художественный анализ произведений Юрия Витальевича Мамлеева

Министерство образования Российской Федерации

Омский Государственный Университет им. Ф.М Достоевского

Факультет культуры и искусств

Кафедра социально – культурной деятельности

Идейно – художественный анализ произведений Юрия Витальевича Мамлеева.

Выполнила: студентка 1 курса

группы КД – 511

Суворова Наталья

Александровна

Проверила: кандидат

педагогических наук,

Быкова Наталья

Ивановна

Омск - 2005

Содержание

Биография стр. 3
Интервью стр. 5
Критика стр. 8
Анализ произведений стр. 13

Тема стр. 13
Проблема стр. 16
Идея стр. 19
Композиция стр. 19
Стиль стр. 22
Стилизация стр. 23

Заключение стр. 24
Список литературы стр. 25

Биография

рий Витальевич Мамлеев родился 11 декабря 1931 года. В 1956 году закончил Московский лесотехнический институт. С 1956-го по 1974–й гг. преподавал математику в школах рабочей молодёжи, но основная сфера его деятельности была литература. Его рассказы и роман распространялись в самиздате: так как его произведения выходили за рамки соцреализма, ему был закрыт доступ в советские издательства и прессу.

Из–за невозможности публикации произведений Ю.В.Мамлеев вместе с женой эмигрировал в США, где преподавал в Корнельском университете; а позже, в 1983 году, переехал жить во Францию, где читал лекции в Институте Восточных Цивилизаций в Париже. В период вынужденной эмиграции творчество писателя получило достойное признание на Западе: его проза была переведена на основные европейские языки, статьи и рецензии на его произведения печатались в крупных периодических изданиях, по творчеству Ю.В.Мамлеева были защищены дипломы и диссертации.

В 1993 году Ю.В.Мамлеев одним из первых вернулся на родину и продолжил активную писательскую деятельность. Широкое признание в России пришло к писателю практически сразу: за семь лет у Ю.В.Мамлеева вышло 8 книг общим тиражом свыше 250 тысяч. В эти годы Ю.В.Мамлеев активно сотрудничает с литературными журналами – от «Знамени» до «Вопросов философии», где публикует свои новые произведения; его эссе и статьи охотно печатают газеты разных направлений, выступает на радио и телевидении, к нему часто обращаются интервьюеры ведущих изданий.

В последние годы Ю.В.Мамлеев выступает и как драматург и поэт. Его пьесы, опубликованные в журнале «Драматург», шли в Саратовском драматическом театре, в Московском государственном театре в Перове, в театре в городе Томске. Одна из пьес была показана на немецком языке в рамках Международного театрального фестиваля в Граце (Австрия) и имела большой успех.

Юрий Мамлеев не только писатель, драматург, поэт, но и философ: его основная философская работа «Судьба бытия» в 1993 году была опубликована в журнале «Вопросы философии».

С 1994 по 1999 годы Ю.В.Мамлеев преподавал индийскую философию на философском факультете Московского государственного университета.

Ю.В. Мамлеев является вице–президентом и членом исполкома Общества российско–индийской дружбы, членом французского международного Пен–клуба, Союза писателей России, Союза театральных деятелей, Союза литераторов РФ.

В середине 90–х годов Юрий Мамлеев был членом Комиссии по вопросам гражданства при Президенте РФ.

Ю.Мамлеев много работает с творческой молодёжью в Союзе литераторов России: в настоящее время он является председателем секции «Метафизический реализм», основные положения которого изложены в философских работах писателя.

О творчестве Юрия Мамлеева написано огромное количество рецензий и аналитических статей как в России, так и за рубежом. По его прозе пишутся литературоведческие работы, защищаются дипломы и диссертации. О писателе и его творчестве можно прочитать статьи в литературных и иных энциклопедиях и словарях (в том числе и на иностранных языках), в энциклопедическом словаре «Отечество» (издательство РЭ, 1999), в который включены наиболее выдающиеся деятели России в области культуры, науки, политики и т.д. за весь период существования Руси (от далёкого прошлого до нашего времени).

Ю.Мамлеев неоднократно был отмечен различными литературными премиями: высоко престижной Пушкинской премией за 2000 год (Германия, Гамбург), международной премией им. Андрея Белого (С.–Петербург, 1993 год), премией французской литературной Академии (1986 год).

Интервью

“

...ТЕПЕРЬ ПОГОВОРИМ О ТЬМЕ”

Интервью “Элементов” с одним из самых уникальных современных писателей Юрием Мамлеевым

“Элементы”. В предисловии к своему знаменитому роману “Шатуны” Вы написали, что литература и искусство должны обратиться к метафизике. Вы объясняете это тем, что человек уже достаточно изучен, осмотрен с разных сторон и вообще, с точки зрения искусства, исчерпан как тема. Это довольно неожиданное и даже шокирующее предложение, но Вы уже подтвердили его всем объемом своего творчества. У Вас в произведениях действуют такие персонажи как трупы, упыри, идеи, ангелы, предметы, животные...

Что привело Вас к этому: какие-то общие тенденции или собственное волеизъявление?

Юрий Мамлеев. Конечно, все это в какой-то мере субъективно. Но в то же время — и к этому подходит вся наша эсхатологическая история — мы живем в величайшую переломную эпоху, которая, кроме всего прочего будет означать, что человеку, в том виде, в каком мы его знаем, придет рано или поздно конец. Так что субъективное начало здесь совпадает с объективным.

Сам выход искусства за “пределы человеческого” существовал и раньше как метод. В пример можно привести Данте, Гомера с их “ирреальными” персонажами. Но у этих авторов нечеловеческие герои представлены лишь с внешней стороны, без проникновения в их суть, что, собственно, и является главным в искусстве.

Еще один пример — изображение “нечеловеческих” существ Львом Толстым. Возможно, он избрал героев-животных потому, что их психика до известной степени изучена и доступна человеку.

Мои же опыты основывались, главным образом, на интуиции, на метафизических знаниях, которые выполняли для меня роль своеобразного трамплина...

“Эл” Вы сказали, что человек в традиционном понимании изучил себя. Поясните, пожалуйста, Вашу мысль.

Ю.М. Как бы ни трудно было, надо подумать о том, что нынешний, сложившийся за века человек — лишь одно из частных проявлений человека вечного. Доказательств этому есть, кстати, немало. Античные люди, к примеру, отличались от нас по множеству параметров и, можно сказать, что это были совсем иные существа, нежели мы с вами.

“Эл” Какую задачу выполняет человек в Ваших произведениях? Ведь он присутствует в них.

Ю.М. Введение в искусство метафизических идей, с одной стороны, расширяет сами рамки искусства, с другой — расширяет представление о человеке. И вот, человек становится носителем тайных скрытых сил, которые есть в нем, сил, которые в обычных условиях невозможно себе представить.

“Эл” Обнаруживая ограниченность обыденного представления о человеке, уничтожая привычное видовое самодовольство обычного человеческого существа, считающего, что оно является единственной мерой вещей, ставя человека в положение подопытного кролика, анализируя не то, как он мыслит, а то, как в его голове эти мысли протекают, Вы тем самым наносите сильнейший удар по читателю. Естественно, многих это отпугивает.

Почему, все же, Вы делаете такой акцент на, так сказать, темных сторонах бытия и сознания? На тьме?

Ю.М. Давайте поговорим о тьме. Ну, во-первых, искусство тем и отличается от доктринальной метафизики, что оно свободно от гнета идей, философской системы. Подчиняясь Великому Иррациональному, оно в принципе может добиться таких метафизических открытий, которые не под силу самой метафизике.

Мои герои рождены интуицией. Так что это не монстры и не носители зла сами по себе. Возможно, они просто вошли в некую запрещенную сферу, которая и сделала их такими. Они кажутся безумными, как и герои Достоевского. Но повторяю: кажутся. Они — просто люди, задавшие себе вопросы, на которые разум не в состоянии ответить.

“Эл” То есть, они становятся такими “мрачными”, не выдерживая бремени метафизики?

Ю.М. Да. Они путешественники в неизвестное, в невидимую сферу.

“Эл” К какой бы категории или жанру ни относилось произведение, оно все же должно содержать элемент достоверности...

Ю.М. Он есть, разумеется. В его создании мне очень помогает знание психопатологии; многие случаи взяты из жизни. Но использовал я их не прямо, а в качестве исходного материала. Основываясь на знании особенностей и внешних проявлений травмированной психики, легче проникать в ее скрытые глубины, искать процессы, исходные толчки, приводящие к этому.

“Эл” Вашу литературу называют “литературой конца света”. Вы согласны с таким определением?

Ю.М. Тут нужна поправка. Конец какого света? Те проблемы, о которых я пишу, относятся к категории вечных, а это не имеет отношения ни к концу света, ни к переходу к новому миру. Вечные метафизические проблемы всегда имеют привкус ПРЕДЕЛА. Его-то может и принимают за конец света, ведь заданные вопросы и их последствия выходят за пределы мира нам привычного.

В какой-то мере эти вопросы уже знакомы человечеству. Известно о существовании подобных текстов в знаменитой Александрийской библиотеке. Может быть аналогичные трактаты есть где-нибудь еще, скажем, в Индии. И если их содержат в секрете, то в этом нет ничего удивительного.

...А герои моих книг... что ж, они волей-неволей объяты тьмой, поскольку идут “во что-то иное” и не являются существами, направленными к богореализации. Возможно, правда, что они и осуществили богореализацию, но затем вышли за ее пределы. Это какие-то странные существа, подготовленные к чудовищному путешествию — из нашего абсолюта в иной абсолют.

“Эл” Вы переворачиваете человека с ног на голову, но и на этом не останавливаетесь. “Смену полюсов” Вы осуществляете и на метафизическом уровне, ставя известные метафизические вопросы в парадоксальных терминах. Кроме того, Вас, несмотря на ваш трансцендентализм интересует не только душа, но и тело. Почему?

Ю.М. Да, странно, казалось бы... Но ведь плоть — это крайнее выражение абсолюта, он доведен здесь до крайности, после которой трудно представить себе мир еще более проявленным. Возможно, конечно, что есть еще и подматериальный мир, ад, где тяжесть превалирует над всем. Говорят ведь, что в сатане вся тяжесть мира. Или: сатана — это “черный камень” в центре Земли, источник гравитации. Может, это и так. Меня же, в моих работах больше интересует борьба или соотношение духа и плоти, поскольку с этим вопросом мы — и теоретически, и практически — сталкиваемся постоянно.

Критика

Критическая статья Никиты Елисеева о творчестве Ю. Мамлеева.

Мамлеев? Такого писателя - нет. Феномен Мамлеева - феномен не литературный, а социально-психологический. Здесь (как в случае с Марининой или Пикулем) надобно рассуждать не о писателе, а о читателях; не о тексте, а о восприятии текста. Но я - теряюсь. Здесь нужен настоящий изощренный социолог, этнограф, психолог, Клод Леви-Стросс на пару с Зигмундом Фрейдом, а я что? Жалкий дилетант. Читатель.

Я еще могу понять основы читательского успеха и Марининой, и Пикуля. И та, и другой - писательски талантливы, то есть, попросту говоря, хорошо придумывают истории и неплохо их пересказывают, но успех Мамлеева для меня абсолютно загадочен. Здесь не без мистических, оккультных сил, не без помощи астрала. Когда персонажи Мамлеева начинают рассуждать на мещанском зощенковском волапюке о вечности, беспредельности, провалах во времени, светло-магической роли России в мире и выходе в длящееся мгновение смерти, которая (которое) и есть Бог, то поначалу становится очень смешно, но когда понимаешь, что это - не прием, а серьезно… делается не до смеха. Хотя почему не до смеха? Вот тут-то и пробирает самый настоящий, подлинный смех, ибо моментально рисуется дивная картинка: "Рождение Гения". Серый, как кальсоны пожарника, мужик прочел году в 80-м "слепую" ксерокопию книжки про "йогов" и так от нее обалдел, что до сих пор в себя прийти не может. У меня был такой приятель. Я помню, как он описывал свои сверхчувственные переживания: "И вот, чуваки, чую: прет на меня крутой астрал". Примерно так описывает состояния своих персонажей Мамлеев. Для обозначения сильных душевных потрясений у него два глагола - "взвизгнул" и "подпрыгнул", ну еще, может быть, "пропищал" и "забегал". Поскольку книжка посвящена паранормальным явлениям, то все ее герои только то и делают, что "взвизгивают", "подпрыгивают", "пищат", иногда - "бегают", еще реже - "столбенеют", и совсем уж редко (чтобы не утомлять читателя) - "холодок бежит вдоль по хребту" того или иного счастливца, отмеченного встречей с Вечностью. Кроме того - глаза. Мамлеев с удовольствием сообщает о глазах своих избранников - в них, мол, вечность, беспредельность, Бог, смерть, Вселенная. Причем количество этих вечноглазых, глазастобогих в его книге таково, что делается непонятно, как же это они друг друга-то божественным сверхчувственным огнем, что выпущен без гнева и жжет без боли - не пожгут? Жутко-с.
Не только в "Блуждающем времени", но и в своих интервью Юрий Мамлеев пренебрежительно отзывался об эпохе Просвещения и о писателях той удивительной поры - о Вольтере, Дидро, Руссо. Мол, дикие, необразованные, без Бога в душе, ну и прочее. Нет, конечно, они - плохие, они - нехорошие. Юрий Мамлеев превосходит их по всем пунктам. Русский, айданту-веданту читал, с беспредельным на дружеской ноге, поскольку именует беспредельное вполне фамильярно - беспредел. Только в одном пункте Мамлеев уступает. Насчет прозы. Вольтер пишет лучше. Вольтер? "Три Яньло мне в глотку!" - как было сказано в одном чудесном детективе. Чернышевский, Николай Гаврилович, лучше Мамлеева владеет техникой писательства. Сюжет, по крайней мере, Чернышевский строит грамотнее, шутит остроумнее.
Я недаром вспомнил Николая Гавриловича. "Блуждающее время" - в точности "Что делать?" наших дней. Композиция, характерология, оптимистический финал, наконец! - все выдает с демократом-разночинцем свое роковое родство. Даже не по себе делается, а вдруг роман Мамлеева кого-нибудь "всего перепашет"? Кого-нибудь такого, у кого "молоко на губах обсохло" и кто знает даже такое ученое слово, как "атман"?
Я надеюсь, что тема школьного сочинения: "Сравнительный анализ романа "Что делать?" и романа "Блуждающее время"" - упасет нас от "перепаханных". Смотрите: и в "Что делать?", и в "Блуждающем времени" те же кружки "наших", противостоящие скверне и пошлости жизни ("новые люди" - у Чернышевского; "экзотерики" - у Мамлеева), те же необычные люди, поднявшиеся выше "наших" на ступеньку или даже на две ступеньки (у Чернышевского - Рахметов; у Мамлеева - Буранов-Орлов-Черепов), но главное - финал! И там, и здесь - полная победа "наших"! Все конфликты разрешены. Все узлы - развязаны. Только по сравнению с колченогим, графоманским созданием Мамлеева средних художественных достоинств текст Чернышевского поражает прямо-таки шекспировской мощью. Сравнить хотя бы "особенного человека" - Рахметова с тем, как изображает своих "особенных людей" (Буранова-Орлова-Черепова) Мамлеев. Рахметов - эксцентричен, неожидан (на гвоздях спит, помните?); порой говорит вовсе неглупо ("Смешение ума и безумия во всех без исключения головах - вопрос всемирно-исторический" - неплохо сказано, да?); обращает внимание на то, что лежит вроде бы вне круга его интересов (читает, скажем, "Толкование на Апокалипсис" Исаака Ньютона); а все "особенные герои" Мамлеева - на одно лицо, все - глазастобогие или вечноглазые и все талдычат одно и то же: Россия - великая метафизическая страна, окунемся в Бездну, разум - слаб и немощен, выйдем за пределы разума, уничтожим Время, коснемся Вечности, не будем бояться Ужаса, мы носим в себе наши трупы, наша душа вне времени и пространства, мы - спасемся - и поехало, как на экзамене по диамату ответы от зубов отскакивают, даром, что вместо "Анти-Дюринга" - айданта-веданта.
Между прочим, благодаря этим рассуждениям и писательской бездарности Мамлеева становится понятна глубина пропасти, в которую с мистическим присвистом летит вся гуманитария России. Выдумывать Мамлеев не умеет. Фантазии у него не больше, чем у быка. (Я имею в виду - железобетонную опору моста.) "Пришел, ушел, взвизгнул, вздрогнул, подпрыгнул и запищал. Очень страшные глаза и очень странные уши" - вершины фантазмов Юрия Мамлеева. "Путешествия во времени", в прошлое и будущее, со времени Уэллса и Марка Твена ставшие штампом в фантастической и мистической литературе, - вершина литературной выдумки Мамлеева. "Гиперборейская чума" Михаила Успенского и Андрея Лазарчука, американский мультфильм про утенка и машину времени - заковыристые философские трактаты рядом со сценарием елочного представления, которое Мамлеев назвал романом. Стало быть, Мамлеев в силу своей полной бездарности описывает свой круг, своих знакомых, да и себя наверняка как-нибудь описал (может быть, Черепов?). Так вот, рассказывая про всю эту публику неинтересные истории, Мамлеев нет-нет да и сообщит: мол, деньги тот или иной "экзотерик" зарабатывает преподаванием литературы и философии. Но судя по всей той пошлости про ничтожество разума и "окунание в беспредел" (Мамлеев имеет в виду беспредельное), которую несут "экзотерики" - они очень серые, неостроумные и малообразованные люди. Чему же они научить-то могут? Какой литературе? Какой философии?
Для чистого литературного опыта, для эксперимента литературоведческого эта книга - клад и кладезь. Нет, не в том смысле, что вот ведь что может получиться при небольшой сноровке из колхозной сноповязалки и швейной машинки "Зингер", и даже не в том смысле, что на примере этой книжки можно демонстрировать важность овладения азами литературной техники, например сюжетостроением.

Сюжет книги - прост и нелеп, как любой фантастический сюжет, но как Мамлеев аранжировал этот сюжет! Человек проваливается в прошлое, в прошлом дает по морде своему будущему отцу и насилует какую-то женщину в "огромном стенном шкафу". Очухивается в настоящем, начинает выяснять, что же с ним случилось, но поскольку "вхож" в ближний экзотерический круг, то очень скоро понимает: он был - в прошлом! Пугается (чего - непонятно, раз уж он такой … просветленный) и принимается разыскивать своего сына, зачатого беднягой до собственного рождения. Сын оказывается членом могущественной организации (масоны, наверное?), каковая занята уничтожением людей, имеющих выход в астрал. Понятно, чем кончится дело? Сын сначала убьет отца, а потом, догадавшись, кого убил и кто он сам, - порешит руководителя своей гнусной организации. Поскольку все сюжетные тайны раскрыты с первых страниц, читателю остается жевать сырую слонятину мистических благоглупостей. Куда интереснее, куда убедительнее была бы книга, если бы провалившийся в прошлое человек был бы никак и ничем не связан с экзотерическими кругами, если бы он был плоским рационалистом, позитивистом, верил бы только в выводы разума и данные опыта. Вот если бы такой человек, расследуя, исследуя странное происшествие, убедился бы в правоте экзотериков, страшной для него правоте - вот это был бы… не роман "Блуждающее время", а трагедия "Царь Эдип", и не Мамлеев, а Софокл. Но Мамлеев не решается даже на тот жуткий мистический ход, что подсказан логикой сюжета: женщина, которую его герой изнасиловал до своего рождения, - его мать. На такие кощунства наши смелые мистики, готовые смотреть в глаза Ужаса, органически неспособны.

Нет, нет, даже не в этом смысле книга Мамлеева - клад для литературоведческого эксперимента. Здесь - другое. По вполне понятной причине хочется сравнить роман Мамлеева с марктвеновским "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура" и "Машиной времени" Герберта Уэллса. Позитивисты, рационалисты, либералы пишут о том же, о чем пишет и наш иррационалист, мистик, настоящий реакционер, - о шоке, который испытывает человек настоящего при столкновении с прошлым или будущим. У кого изображение этого столкновения более метафизично, страшно, если угодно - безысходно? Разумеется, у позитивистов Марка Твена и Герберта Уэллса. Чего стоит один только финал марктвеновской книжки, начавшейся так весело, так бурлескно - ров, забитый трупами, колючая проволока, по которой пропущен ток, и умирающий волшебник, так и не успевший приготовить последнее чудо - вот чем заканчивается попытка перенести в X век век XIX. Уэллс не так мрачен, не так оксюморонен, хотя его морлоки и элои … тоже картинка впечатляющая, равно как и несчастный путешественник во времени, который уже не может остановиться и переносится то на тысячу лет вперед, то на тысячу лет назад. До чего же рядом с этими художественно-убедительными финалами худосочна и маловыразительна развязка мамлеевского кукольного представления: Клим Черепов (один из "особенных") прославился как гуру и писатель, вокруг него сформировался кружок читателей и почитателей; роковая красавица Марина отбыла в то будущее, которое ей по нраву; даже убийства вписываются в счастливую развязку - Павел Далинин, провалившийся в прошлое и отправленный своим сыном-одногодком в смерть, умчался не в смерть, а в вечность, где встретился со своей небесной любовью - Верочкой. Психологически такое различие между трагическими финалами в романах позитивистов и сопливым хэппи-эндом в романе мистика - объяснимо. У Марка Твена и у Герберта Уэллса была очень сильна мистическая интуиция, поскольку они были одаренные, талантливые люди. Они уравновешивали свою мистическую интуицию позитивисткой шелухой. А у Мамлеева мистическая интуиция не развита вовсе, вот он и взбадривает всевозможными беспредельностями и "страшными глазами". Но я пишу о чистом литературоведческом эксперименте, не берущем в расчет какие бы то ни было личные обстоятельства. На примере мамлеевского романа можно показать, как из мистической прозы образуется научная фантастика или детективы. Когда приемы мистической прозы автоматизируются настолько, что мистические тексты начинают писать графоманы - бьет час мистики в романах и повестях; наступает пора рационального объяснения непонятного и зловещего. Автор "Падения дома Эшеров" пишет "Убийство на улице Морг", а создатель "Золотого горшка" лепит "Песочного человека". На мой-то взгляд, и "Убийство на улице Морг", и "Песочный человек" требуют куда большей фантазии, чем "Золотой горшок" или "Падение дома Эшеров". Ну вот, снова меня занесло. Какой Эдгар По? Какой Эрнст Теодор Амадей Гофман? Марк Твен? Герберт Уэллс? О чем я? "По лицу Марины прошла сардоническая, как показалось Павлу, улыбка, и она расхохоталась". Улыбка прошла по лицу, потом расхохоталась… Славно пишет наш айдантист-ведантист. Здесь не По и не Гофман, здесь - литературная консультация потребна. А как славно проговорился мистик Мамлеев под занавес: "И тост был такой: "Чтобы Павлу нашему было уютно там, чтобы нашел он там, где он сейчас, не просто успокоение, но бездну для себя. И такую бездну, чтобы голова не закружилась все-таки"". В этом тосте за Павла, спроваженного в уютную вечность, все мистические тайны Мамлеева озарены четким светом. В бездну-то он и его герои ныряют не ради истины, бога, дьявола и прочего фаустианства, а ради УЮТА. Не с большой буквы уют, а из одних больших букв. Уют в бездне - вот сюжетообразующий оксюморончик Юрия Мамлеева, да и любого графомана. Как там у Тютчева насчет "жалкого безумья"? "И мнит, что слышит струй кипенье, что слышит ток подземных вод и колыбельное их пенье и шумный из земли исход". Вот именно.

Анализ произведений

1.Тема.

Одной из центральных тем большинства произведений Мамлеева является тема смерти. Виктор Ерофеев в своей книге «Русские цветы зла» пишет: «Главная героиня Мамлеева — смерть. Это всепоглощающая обсессия, восторг открытия табуированного сюжета (для марксизма проблемы смерти не существовало), черная дыра, куда всасываются любые мысли.»

Героя влечет к смерти воля к трансцендентному. Эта воля иногда порождается переживанием, что земной мир – тюрьма, даже, что этот мир – центр ада. Но это же влечение, эта воля к трансцендентному означает то, что в человеке заложена духовная страсть превзойти самого себя. Эта страсть может сопровождаться саморазрушением. Дальнейшая судьба героя может развиваться в двух направлениях: 1) герой либо не возвращается к тому, что обычно принято называть жизнью; 2) либо возвращается к повседневному существованию, но возвращается другим. Эта необычность заключается, прежде всего, в изменениях его сознания. Обычно, по Мамлееву, смерть одевается в оболочку жизни. Самым трудным является разобрать, где жизнь, где смерть.

«Смерть, конечно, в целом — пустяки, всего лишь смена декораций.» говорит Таня Самарова (4 стр. 10)

В интервью газете «Элементы» Мамлеев сказал: «Америка - это целый материк. Я говорил о "мертвых", имея в виду несчастных, пусть и внешне довольных людей, попавших под власть материалистически-прагматической, комедийно-буржуазной, я бы сказал, цивилизации. Таких там большинство. Цель этой цивилизации - уничтожить в людях само представление о смерти. Вплоть до того, что даже похороны близкого человека не должны занимать больше десяти минут, после чего обязательно coffee-break.»

Попытаюсь доказать написанное мною выше на примере нескольких рассказов из цикла «Американские рассказы».
«Чарли»
В основу рассказа «Чарли» положена тема смерти.

Повествование начинается с описания места, где живет главный герой Крэк, - огромное каменное кладбище на Манхеттене. «Просто Крэк, ничего не понимая, любил жить около камней» (стр. 10) - поясняет автор.

Крэку иногда (во время истеричного хохота) приходит видение его собственных похорон: «Лучше всего Крэк провидел собственную смерть. <…> он обычно сразу видел собственные похороны…» (стр. 11)

На протяжении всего рассказа Крэк очень боится расстаться с жизнью:

«Откровенно говоря, Крэк - при всем своем знакомстве с трущобами Нью-Йорка – немного побаивался входить в метро или подобные мрачные места. Взять с него было нечего, а убить могли.» (стр. 24)

«Рядом расположился такой свирепый тип, что Крэка чуть не стошнило от страха. Крэк знал, что если он покажет свой страх – попытается, например, сразу улизнуть на другое место, - могут быть последствия. Могут даже прирезать – несмотря на полицейских…» (стр. 26)

В середине рассказа ему действительно угрожает убийство: «И в этот момент краем глаза Крэк увидел: его идут убивать.» (стр. 32) И в результате яростной попытки спастись от этой смерти он знакомится с мутантом по имени Чарли: «И в ту же минуту он, величественный и потаенный, сделал единственный ход, который мог спасти. Он бросился в объятия мутанта.» (стр. 32)

Заканчивается же произведение подробным описанием кончины главного героя Крэка:

«Крэк (Грегори Дутт) на мгновение постиг наконец, что умирает, но умирает какой-то особенной, может быть нечеловеческой, смертью, недоступной даже крысам…» (стр. 39)

«Крэк – уже не человеческим умом, а каким – то другим, вдруг на мгновение появившимся, - понял, что возврата нет, что он уже не умирает, он умер…» (стр. 40)

К тому же речь в рассказе идет не только о смерти, как физическом явлении, но и о смерти моральной, духовной. Автор повествует о так называемой прошлой жизни Крэка: он был священником. У него была жена, работа, приносящая неплохой доход, и, как следствие, машина, дом. Но вскоре Крэк потерял все свое состояние, попросту пропил. Опускаясь все ниже, он, в конце концов, оказывается на низшей ступени человеческого существования. Тем самым он «умер морально», от его духовности не осталось и следа:

«Он, как и все его современники, обожал статистику. Факты, факты прежде всего! Сначала Факты! Вернее, сначала деньги, потом факты, а затем уж Бог.» (стр. 12)

Таким образом, темой рассказа «Чарли» является смерь, как в физическом, так и в моральном, духовном ее аспекте.

«Кэрол»
Темой рассказа «Керол» также является Смерть во всех ее проявлениях (духовная и физическая).

Главный герой по имени Кэрол – абсолютно потерянный, нищий, падший человек :

«Он даже не понимал, кто он такой и что сейчас на самом деле: двадцатый век или двадцать третий.» (стр. 54)

Его никчемное, мерзкое существование, громко названное автором «жизнь», протекало в дыре, которую он никогда почти не покидал:

«Он жил в дыре.» (стр. 54)

И его решение выйти навсегда из этой дыры наружу закончилось тем, что он умер:

«И нежно – воздушный Кэрол стал погибать.» (стр. 56)

Но на этом повествование не заканчивается. После того, как Кэрола похоронили (в братской могиле для нищих), к нему вернулось сознание:

«И Кэрол, лежа в могиле, (среди других трупов) мысленно и пышно хохотал. <…> оттого, что понял: он погиб навсегда…» (стр. 57)
Нечто подобное наблюдается и в других рассказах Ю.В. Мамлеева: «Оно», «Вечная женственность», «Иное», «Кругляш, или Богиня трупов» и т.д. Думаю, что дальнейший анализ этих произведений для выявления тем не требуется, так как ничем особенным, от представленных анализов двух рассказов, отличаться не будет. Все эти произведения объединяет одна тема - Смерть.

2.Проблема.

Главной проблемой всего цикла «Американские рассказы» является противодействие одной силы другой. Непомерное желание стать, как можно богаче, закрывает глаза человеку на то, что есть более важные силы: такие, как жизнь, смерть, Бог, свобода и т. д.

«Человек, который думает о смерти - плохой потребитель, он забывает силу денег перед лицом силы, которая выше денег, – говорит Ю. Мамлеев. - Когда я жил в Америке, супруга Тони Дамиани сказала мне: есть две силы, которые борются сегодня в мире. Это Дух и Деньги. Меня это поразило, потому что такое уравновешивание этих сил встречается в первый раз. Раньше говорили: Дух и Зло, Дух и Страсть, на худой конец - Дух и Власть. Но так, чтобы презренный металл уравновесить с Духом - это впервые в мире».

Мамлеева интересуют «задворки жизни». Характерные детали этих «задворок»: трущобы, коммуналки, кладбища – вот среда обитания персонажей Мамлеева. Большей частью персонажи Ю.Мамлеева – не человеческие существа в обычном смысле, а некоторое их подобие, духовные и физические мутанты, жертвы современной цивилизации. Все их жалкое существо стремится к деньгам. Они сходят с ума из-за жажды денег.

«Деньги снились ему по ночам; они сыпались со звездных путей, они обвивали его горло. Из долларов он бы сколотил себе гроб.» («Вечная женственность» стр.65)

«…заветное слово Америки <…> Это священное слово было, конечно, «money» (деньги).» («Чарли» стр. 19)

«…люди испытывают микрооргазм, когда выговаривают «money»…» («Чарли» стр.19 – 20)

«В телевизоре мелькали белозубые божества. Их атрибутами были доллары.» («Оно» стр.59)

«Деньги – это власть.» («Сморчок» стр.63)
«Вечная женственность»
Главный герой по имени М. потерпел полное банкротство, и смысл жизни для него перестал существовать. «Он был выброшен из стаи волков…» (стр. 65)

«У него нет больше нервов жить и бороться за престиж, власть и деньги. Он сломлен в этой борьбе.» (стр.66)

Он твердо решил покончить жизнь самоубийством: «Надо было подняться на сорок первый этаж <…> и оттуда броситься вниз…» (стр. 66)

«Он знал, что должен умереть, ибо у него не было денег – единственной реальности, двигателя вселенной» (стр. 67 – 68)

И когда он наконец выпрыгнул в окно. Он летел вниз не теряя сознания. «Пока летел <…> думал о том, о чем думал всегда, - о деньгах.» (стр. 68)

И даже во время церемонии похорон пастор говорил:

«Он ушел от нас, потому что обанкротился, а деньги для него были путем к Богу, материализацией исканий и надежд, прямой дорогой к раю на земле…» (стр. 68)
В этом рассказе борьба силы денег и силы духа закончилась тем, что власть зеленых купюр победила над инстинктом самосохранения, свойственным всем живым организмам на земле.

«Я знаю эту дыру. Не ты один.» (стр. 67) – говорит сумасшедшая старуха, поджидавшая его около окна – дыры. Это говорит о том, что случай, описанный в рассказе не единичный. А всего лишь один из огромного множества.

Автор даже не дает полноценного имени главному герою своего рассказа. Это обобщающее название «М.» еще раз подчеркивает то, что для Нью-Йорка события, происходящие в рассказе – абсолютно банальны.

«Лицо»
П. жил в маленькой комнате «…где-то в углу Нью-Йорка» (стр. 49)

П. опустился на столько, что «…его существо пропало.» (стр. 49)

Однажды, в день своего рождения, он включил телевизор и увидел «Лицо» «полузнаменитости», которое его поразило:

«В этом лице все было более чудовищно выражено. П. Поразился, оно отражало то, что ниже Смерти.»(стр. 52)

И с этого момента (как только он увидел «Лицо» и стал походить на него) все в его жизни пошло хорошо. Через семь лет он оказался знаменитостью. И однажды его лицо поразило некоего П.П.

И этот П.П. перенял выражение лица П. И через десять лет стал знаменитым.
В этом же рассказе сила Денег подвигла человека к получению морального и материального благополучия. Сознание главного героя трансформировалась под воздействием метафизических явлений. Благодаря этому его мышление, поведение, выражение лица изменились, он получил все, о чем мечтал: деньги славу, почет. Однако взамен он отдал все свое существо, душу. Но даже не дьяволу: после смерти он «…пребывал в регионе, низшем по отношению в аду…» (стр. 53)
Концепция человека и мира в рассказах Ю Мамлеева предстает как ироническая авторская рефлексия над состоянием общества, диагнозом неблагополучия общества. Все герои рассказов ужасно ничтожны, нищи на столько, что не имеют возможности дальнейшего существования. В связи с этим их сознание трансформируется, что приводит к телесной трансформации – смерти, или к другим метафизическим последствиям.

3.Идея.

Итак, важнейшая проблема произведений Ю. Мамлеева – противостояние силы Духа и силы Денег. И как следствие из этой проблемы вытекает идея. Несмотря на то, что в своих произведениях Юрий Мамлеев изображает «ад на земле», в самых его мрачных вещах присутствует некий неуловимый свет, но особым образом – апофатически. Присутствие высших сил неопределимо, оно ускользает от человеческого разума, но вместе с тем как бы разлито вокруг. В творчестве Мамлеева это воздействие света связано, прежде всего, с состоянием катарсиса, очищения души (не важно, каким способом: будет ли это смерть или же трансформация).

Действительно, по прочтении даже самых безысходных произведений Мамлеева не остается чувства обреченности. Мамлеев вводит в свои рассказы и романы человеческое движение к надежде, которое сквозит в самой ткани повествования.

Таким образом, основную идею произведений Юрия Витальевича можно обозначить, как катарсис, очищение души человека.

4. Композиция

Материалом, формирующим структуру всех рассказов, является сознание героев, их духовная жизнь, что не типично для традиционного рассказа, который строится на событиях, разворачиваемых в видимой глазом реальности.

Если рассматривать рассказы Мамлеева, то обычно они обладают сложной ретроспективной композицией. По ходу развития событий делаются небольшие отступления в прошлое. Например, в рассказе «Чарли» в последовательное описание действий главного героя Крэка ненавязчиво вводится рассказ о том, какая жизнь предшествовала его разорению и соответственно происходящим с ним в данное время событиям.

«Он стал вспоминать свою жизнь. Время, когда он обладал богатством и силой.» («Чарли» стр. 15) Далее следует непосредственное описание этих воспоминаний.

Либо это простая, линейная композиция. Как, например, в рассказе «Иное». Автор повествует о том, что у главного героя (эмигранта Григория) появился друг – синее существо. И о том, как впоследствии Григорий и «синий персонаж» обменялись обстоятельствами их смертей.» Здесь (в рассказе «Иное».) нет никаких отступлений, четко построенная хронологическая цепочка, сюжетная линия всего одна.

«Блуждающее время»

Но наиболее интересным материалом для разбора с позиции композиционного построения является роман Ю. Мамлеева «Блуждающее время».

Все произведения Мамлеева - ужасно мрачные повествования о метафизических упырях, о земном аде и т.д. Роман же «Блуждающее время» по-мамлеевски позитивен: герои романа пьют чай из самовара, пьют квасок и закусывают яблочками, обсуждают судьбы мира. При этом светит солнце, бмжи внезапно наследуют квартиры и т.д.

Сам автор определяет роман, как «книгу о тайной Москве».

В романе речь идет об экзотических поисках современной московской интеллигенции, то переносящейся в прошлое, то обретающей мистический “За-смертный” покой.

Среди героев - бомжи и интеллектуалы, убийцы, сумасшедшие и самые нормальные люди, помещенные, правда, в некую специфическую Мамлеевскую атмосферу - в которой практически все и все искажено весьма причудливым образом. «В “подвале” (точнее, в “подземном царстве”) жили бомжи» (стр. 5) Все герои романа помешаны на будущем.

Сюжет романа разворачивается в 90х годах XX века вокруг людей и кружков занимающихся метафизическими практиками. Например, такой персонаж, как Клим Черепов, ожидает "метафизическую революцию сверху": "сверху придет Новая Бездна и сметет все (и природу, и культуру, и религии, и надежды на единство с Ней Самой, с этой Бездной), и из ее Пропасти воздвигнется совсем иное, иное Бытие...". (стр. 89) А некто Орлов Григорий Дмитриевич еще более не понятен - и не человек он уже вовсе- перемещается в неведомое, а за ним "уходит из видимого мира" и Марина Воронцова - "не только образованная, но и загадочная, даже необычная женщина". (стр. 9)

Более приземленные персонажи ищут и в себе, и вовне некую силу, позволяющую сохранить собственное "Я", с одной стороны, но и, при этом, заглянуть за ту черту, что отделяет жизнь от смерти, бытие от небытия.

А начинается все с того, что стечением обстоятельств и не без стараний некоего доброжелателя по фамилии Безлунный, главный герой Павел Далинин - попадает в прошлое. Где, на вечеринке в 60-х встречает родную мать (возможно, с самим собой во чреве), бьет морду собственному отцу: «Павел тут же нанес сильный удар в лицо — Костя пошатнулся, постоял на ногах секунду и рухнул.» (стр. 23)

Вступает в связь со случайной знакомой. «Пьяная Алина была ошарашена, чуть-чуть сопротивлялась, но быстро поддалась. Он овладел ею в большом стенном шкафу, “чтоб было не видно”, как он глупо пробормотал.» (стр. 21) От этой связи, как выясняется уже в настоящем, рождается сын, с которым нашему герою предстоит встретиться позднее.

Вернулся из прошлого он только на следующее утро: «Очнулся Павел утром в своей однокомнатной квартирке, где жил один. <…> Голова трещала, во рту все высохло, штаны мокрые.» (стр. 24)

Неожиданно для себя он начинает понимать: все то, что с ним происходило в тот вечер – это было пребывание в прошлом: «В старой фотографии своего отца — он был снят, когда был еще совсем юным, — Павел узнал вчерашнего Костю. <…> Костя был его отец, Константин Дмитриевич, умерший в восьмидесятые годы.» (стр. 25)

«А ведь та, вчерашняя, Лена, это же его собственная, умершая от тяжелой болезни, мать, Елена Сергеевна…» (стр.26)

«…в это же время соблазнил или изнасиловал, как угодно, Алину, получил от нее сыночка, который, может быть, старше меня самого, влюбился и люблю Веру, покойницу.» (стр. 34)

В конце романа Павел находит своего сына. Сыном оказывается Юрий Посеев - член организации, которая занята уничтожением людей, имеющих выход в астрал. Сын сначала убивает отца:

«— Юлий, ты ожесточен... Подумай: я твой отец! <…>

— Что?!! Отец?!. Что же я — чудище, по-твоему... Гиппопотам??! Ты же одного возраста со мной!.. Что ты мелешь, падло?!!

И с мгновенным бешенством Юлий ударил Павла подвернувшимся бруском по голове. Павел пошатнулся на своем сидении, не упал, но потекла кровь.

Ну вот и конец, — прошептал он, — спасибо, сынок...» (стр. 231)

А потом, догадавшись, кого убил и кто он сам: «— Я убил своего отца!.. Я убил его! Я — отцеубийца!» (стр. 232), порешил Артура Михайловича Крушуева, руководителя своей гнусной организации: «И бешеным рывком Юлий опрокинул старичка на пол и стал душить. <…> Крушуев дергался, извивался, но, действительно, через три минуты погиб.» (стр. 235)
Трудно назвать каков композиционный характер произведения. Здесь действительно можно порассуждать.

В своем произведении Ю. Мамлеев то и дело переносит читателя с одного места разворачивания событий к другому - от одних героев к другим: сначала автор «показывает» подвал::«Дело происходило в конце второго тысячелетия, в Москве, в подвале» (стр. 1). Потом квартиру Марины Воронцовой: «Однокомнатная ее квартира, довольно просторная…» (стр. 10) и так далее.

По ходу романа герой попадает в прошлое, однако это не отступление, а всего лишь одно из звеньев последовательной цепочки событий, происходящих в настоящем.

Я считаю, что роману все же присущ сложный ретроспективный тип композиции. Какие ни какие, а отступления в прошлое имеют место в романе, пусть даже они носят метафизически характер.

4.Стиль.

Стиль, в котором пишет Ю. Мамлеев — метафизический реализм. Что же представляет собой метафизический реализм?

Прежде всего, следует уточнить само определение "метафизика". Впервые это понятие определил Аристотель. Для обозначения метафизики он употреблял термин "первая философия", отделяя ее от физики как "второй философии". Первая философия по Аристотелю есть обозначение попытки мысли выйти за пределы эмпирического мира, выход разума во внеэмпирическую реальность.

Вот что пишет об этом родоначальник метафизического реализма Юрий Мамлеев: «Слово "метафизика" относится к миру принципов, миру чистых духовных сущностей, то есть к сфере надкосмической, божественной. Метафизические принципы пронизывают все времена и миры, тем более "невидимые", и эти принципы лежат в основании всех миров. И те "вечные вопросы", которые человеческий разум задаёт нередко безмолвному Первоначалу— как бы ни были они наивны с абсолютной точки зрения, могут относиться к метафизическим вопросам.»

Метафизический характер метода Мамлеева обусловлен тем, что, помимо описания обычной реальности, он обращен к неведомому - будь то неведомое в глубинах человеческой души или вторгающееся извне. Однако это именно реализм, и не только потому, что основа его - повседневная действительность, суть в том, что неведомое предстает не в плане фантастики, а как умопостигаемая интуитивная реальность, включающая сновидения, сознание, самопознание. Это не игра воображения, а желание расширить возможности узкого материализма и обрести более объемный взгляд на бытие.

Стилизация.

Всем произведениям Ю. Мамлеева присущ «один язык» - язык метафизический. «Вдруг иллюзии кончились. Он неожиданно для самого себя ощутил, что синее существо и есть как раз предельная концентрация того иного, что – невидимым образом_ присутствовало во всем этом чудовищном городе, окружающем его.» («Иное» стр.70)

Огромное множество тропов и стилистических фигур помогают автору показать наряду с обыденной земной реальностью нечто невидимое, скрытое в глубинах человека. Но основным художественным приемом является гротеск.

Все произведения Мамлеева основаны на гротеске: гротесковость в ситуациях, невероятность слов и поступков персонажей. Например, в одном из самых страшных его рассказов «Удовлетворюсь!» пьющие и философствующие мужчины и женщины, сидя у трупа только что повесившегося товарища, «Владимир принес водку, и все расселись вокруг трупа, как вокруг костра» («Удовлетворюсь!» стр.126) решают вечный вопрос: что есть смерть? И не повеситься ли им тоже? Но один из них «Иннокентий, которого все любили за его теплое отношение к аду» («Удовлетворюсь!» стр.127 )находит другой способ почувствовать себя ближе к смерти: изжарить и съесть еще теплое мясо Аполлона. «Лизонька была королева завтрака. Лицо ее прояснилось, словно сквозь непонятность проглядывали удавы; вся в пятнах - глаза в слезно-возвышенной моче - она колдовала вокруг нескольких огромных сковородок, где было изжарено отчлененное мясо Аполлона. "Сколько добра", - тупо подумал Владимир. Все хихикали, чуть не прыгая на стены. Именно такой им представлялась загробная жизнь. Они уже чувствовали себя наполовину на том свете.» («Удовлетворюсь!» стр. 128 - 129)

В рассказе «Петрова» Мамлеев описывает случай: в загс пришли кавалер (N.N.) и дама, у которой была лишь одна странность - «…вместо лица у нее была задница, впрочем уютно прикрытая женственным пуховым платочком. Две ягодицы чуть выдавались, как щечки. То, что соответствовало рту, носу, глазам и в некотором смысле душе, было скрыто в черном заднепроходном отверстии.» («Петрова» стр. 110) Далее мы узнаем также, что «…даже на фотокарточке Петровой вместо лица была задница. Со штампом.» («Петрова» стр. 112) Побывав в загсе, до смерти (в прямом смысле) напугав встретившихся людей, Нелли Ивановна с задницей вместо лица исчезает в никуда, из ниоткуда появившись.

Данные рассказы являются типичной иллюстрацией метафорического изображения ада. Состояние отчаяния в жизни подталкивает человека к чему-то сверхвозможному, что в писательском изложении принимает форму гротеска.

Заключение

Юрий Мамлеев - писатель и философ, многие книги которого вышли не только на русском, но и на ряде европейских языков. Проза Мамлеева – удивительный сплав гротеска и глубокой философичности, шокирующие, иногда явно эпатажные тексты несут в себе глубокий мистический подтекст. Его герои – странные, а порой и страшные люди, люди-монстры, живущие в столь же странном и страшном мире. Но их можно назвать и своеобразными мыслителями, знающими о существовании Великого Неизвестного и рассматривающими свое существование лишь как путешествие к нему.

Список литературы
1. Куллэ В., Мамлеев Ю., Рябов С. Беседы // Литературное обозрение. 1998. № 2.
2. Смирнов И.П. «Эволюция чудовищности: Мамлеев и др.» // Новое литературное обозрение. 1991. № 3
3. Ю. Мамлеев «Американские рассказы» циклы М.: Вагриус 2003 — 207 с
4. Ю. Мамлеев «Блуждающее время» роман. — СПб.: Лимбус Пресс, 2001. — 280с