Возможно, тема покажется сторонней и никому не ведо­мой, однако в ней заключена одна из фундаментальных проблем всей западной философии — проблема смысла человеческой жизни. Что это за действительность — жизнь? Для вопроса о действительности наиближайшая действительность — это мир, природа. А в этом вопросе уже заведомо содержится вопрос о бытии самого челове­ка. Открытие собственного смысла бытия и действитель­ности человеческой жизни — история запутанная. Лишь в самое последнее время оно обрело такой базис, что мож­но уже спрашивать научно, философски. В истории этого вопроса работа Дильтея занимает центральное место. Одновременно отсюда же берет начало и переворот в философской постановке вопросов, кризис философии как науки. И переворот этот не единственный. Все науки и все группы наук пребывают в великой революции ', а именно в революции продуктивного свойства, которая открывает новые вопросы, новые возможности, новые горизонты. В физике появилась теория относительности, в математике под вопросом оказались основания, говорят о кризисе оснований; в биологии пытаются избавиться от механицизма; в исторических науках ставится вопрос об уразумении исторической действительности, о возмож­ностях истолкования прошлого; даже в теологии, т.е. в протестантской, совершается отход от простой истории религии, заново осмысляют ее тему и пути обработки ее. В таком кризисе пребывает и философия. — Кризис ведет свое начало из довоенного времени. Так что он вырос из непрерывной преемственности самой науки, и это залог серьезности и надежности совершающихся в ней перево­ротов.

Прежде всего нам надлежит уяснить себе, о чем спраши­ваем мы, ставя свою тему. Что значит историческое мировоззрение², что значит борьба и кто такой Дильтей, какое имеет он к этому отношение?

Поначалу мы обсудим тему, способ обращения ^э с нею и построение последующих дискуссий.

ИСТОРИЧЕСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ

Что означает это выражение и как возникла сама пробле­ма? — Мировоззрение — это выражение появилось в XVIII столетии. Само по себе оно многозначно и, если брать его буквально, дает, собственно, не то, что подразумевает иметь воззрение на мир, на природу. Одновременно оно подразумевает и знание о жизни, о нашем собственном бытии в мире. Изнутри этого знания складываются из­вестные целеполагания, которые направляют действия. Таким образом, в мировоззрении заложена известная позиция. Мировоззрение не просто теоретическое зна­ние, но практическая позиция, и притом не какая-то сию­минутная, а постоянно утверждающаяся — по отношению к миру и к своей собственной экзистенции. Сам же чело­век ее слагает и сам же усваивает себе. Такая возможность дана лишь начиная с Ренессанса, после освобождения от религиозных связей. В дальнейшем значении [слова] го­ворят также о естественном мировоззрении, которое всякий человек приносит с собой и которое определено средой, задатками, воспитанием и т. д. Таковое именуется донаучным в отличие от научного, обретаемого на основе научно-теоретического познания.

Историческое мировоззрение — это то, в каком знание об истории определяет постижение мира и человеческого существования. Оно опирается на исторический характер развития мира и человеческого существования. — Борьба — это борьба за овладение такой позицией изнутри зна­ния ⁴ об историческом характере мира и существования. Она направлена на то, чтобы определяющие силы ис­тории сделать первичными в складывании убеждений и сознания существования. Это возможно лишь там, где история вступила в человеческое сознание как его соб­ственная действительность. Тут нет ничего само собой разумеющегося. Первобытные народы живут — и мы сами долгое время жили без истории. Правда, уже у греков был известный опыт исторического. Однако известное ведение относительно перемен еще не слагает историчес­кого сознания. Таковое связано с определенными пред­посылками. В гуманизме и реформации, в споре с католи­цизмом стала пробуждаться историческая критика. Стали стремиться к возвращению в чистые формы христиан­ской жизни, что и вело внутрь истории. С другой стороны, стало просыпаться национальное сознание отдельных народов, которое настаивало на том, чтобы знать свой собственный исток. Однако все это еще не назовешь “историческим сознанием”. Лишь тогда, когда историю начинают видеть так, что собственная действительность тоже усматривается внутри такой взаимосвязи, можно говорить о том, что жизнь ведает об истории, в какой пре­бывает, что здесь есть историческое сознание. Собствен­ная эпоха постигается как ситуация, в какой пребывает сама современность, причем не только как ситуация по отношению к прошлому, но одновременно как ситуация, в какой решается — или уже решилось — грядущее. Итак, пробуждение и бодрствование исторического сознания не дано, как само собою разумеющееся, вместе с жизнью. Скорее, в том задача — развить его.

Для исторического мировоззрения историческое знание становится принципом совокупного созерцания всего человеческого. История становится всеобщей историей ^$. — Вопрос такой: каков смысл истории, какие цели чело­веческой экзистенции можно извлечь из нее для буду­щего. Такое извлекание жизненных целей из истории развивалось, начиная с XVIII века, — Кант, Гердер, Гум­больдт, Гегель. Основополагающий взгляд в конечном счете таков: развитие идет к тому, чтобы человек вышел из связанности к свободе (Гегель: гуманность европейских культур, воплощенная в государстве). Тем самым открыт путь к собственно историческому исследованию, для наук, которые теоретически-научно, на основе источников, обеспеченных критической работой над ними, раскры­вают историю (Вольф, Нибур, Савиньи, Бопп, Баур, Шлейермахер, Ранке, Якоб Гримм⁶). 1780-1840-е годы — эпоха, высвободившая творческие силы, такие, какие мы теперь даже не в силах наглядно представить себе. Затем, после краха гегелевской фило­софии, осмысление исторической действительности ста­ло отступать. Осталась позитивно-систематическая работа над историей, тогда как вопрос о смысле историческо­го бытия отмирает. Напротив, естественные науки взяли на себя руководство в деле сложения мировоззрения. Ког­да же в 60-е годы философия вновь стала задумываться над собою, это происходило в процессе возвращения назад к Канту, причем к Канту как автору трех “Критик”, в особенности же “Критики чистого разума”, дающей тео­рию математического естествознания. Философия была понята как теория познания. Все это совершалось в мар-бургской школе неокантианства. Философия уже не пыта­ется овладеть отдельными науками, заходя вперед их ре­зультатов, а ограничивается своей собственной областью — философия стала теорией науки. Кант же в своей “Критике” давал только теорию математического есте­ствознания. — Между тем развились исторические науки. Итак, возникла ближайшая задача расширения — необхо­димо было поставить рядом теорию исторических наук. Вместе с отступлением такой постановки вопроса в конце XIX столетия и нарастанием конкретных исторических исследований все настоятельнее становился вопрос о -смысле самого исторического бытия. Вопрос о формаль­ных основаниях сменился вопросом о материальных (Трёльч, следовавший за Виндельбандом и Риккертом, получившими импульсы от Дильтея. Изнутри этой пози­ции и Шпенглер).

Современная философия истории обязана своими им­пульсами и побуждениями Дильтею. Однако современная теория не поняла суть тенденции Дильтея и даже прямо позаботилась о том, чтобы таковая оставалась погребен­ной вплоть до сегодняшнего дня.

Попробуем теперь точнее постичь смысл исторического мировоззрения, т.е. нам необходимо охарактеризовать знание об историческом бытии мира. Складывание такого знания — это задача философии и самих исторических наук. Возможность исторического мировоззрения зиж­дется на достигнутой ясности и прозрачности человече­ского положения. Вот какую обусловленность мы должны уяснить себе в полную меру. Таким образом, борьба за историческое мировоззрение разыгрывается не в дискус­сиях об историческом образе мира — но о смысле самого исторического бытия. — Мы говорим об исследователь­ской работе Дильтея. Надо посмотреть, как философская постановка вопроса вырабатывает прозрачность, необ­ходимую для складывания исторического мировоззрения. Итак, мы спрашиваем: какая действительность исторична в собственном смысле и что значит историческое?

Сначала мы последуем за Дильтеем на его путях. Дильтей (вместе с графом Йорком) и был тем, кто в 60-е годы об­ладал подлинно радикальным сознанием этой проблемы. Чтобы приблизить к нашим глазам эту работу ⁷, нам над­лежит спрашивать самим, самим ставить те вопросы, ка­кие волновали тогда Дильтея. Мы спрашиваем, решил ли он эту проблему, были ли его философские средства тако­вы, чтобы он мог решить ее. Значит, мы спрашиваем, уже выходя за его пределы, притом спрашиваем, стоя на почве феноменологии (“Логические исследования”* сам же Дильтей охарактеризовал как эпохальные). Мы увидим, что настоящая действительность, действительность исто­рическая, есть само же человеческое существование, — действительность со структурами человеческого суще­ствования. Основополагающее определение такового — не что иное, как само же время. Исходя из времени как определения, мы сделаем понятным то, что человек исто­ричен. Вместе с вопросом о времени мы наталкиваемся на иную проблему — время в теории относительности. Од­новременно с тем мы попытаемся сделать для себя фило­софски понятным этот смысл. От историчности суще­ствования мы вновь перейдем к Дильтею — с тем чтобы поставить критический вопрос о целом его работы. Вот чего должны мы достигнуть — такого отношения к вещам, чтобы было видно — тут дело в вещах, которые затрагивают человека. Должно быть пробуждено созна­ние того, что в современных науках действительно со­вершается продуктивная работа и что нет ни малейшего повода для разочарования и отречения. Тут работают без помпы и без лишнего шума, и в том образцовость науки для существования всей нашей нации,

Husserl Е. Logische Untersuchungen. 1.-2 Th. Halle, 1900-1901; s.:

Hussert E. Gesammelte Werke (Husserliana). Bd. XVIII/ Hrsg. von E. Holenstein. Den Haag, 1975; Bd. XIX/1. u. 2 / Hrsg. von U. Pahzer. Dordrecht, Boston, London, 1984 (Text der 1. und der 2.Aufl., im Bd, XIX erg. durch Annotationen und Beiblatter aus dem Handexemplar). (Здесь и далее подстрочн. прим. издате­ля.)
Жизнь Дильтея с внешней стороны лишена событий. На­личествует внутренняя жизнь и все то, что живо во всяком вопросе, какой задает философ. Все это может получать выражение в трудах, в сочинениях, которые согласно намерениям служат прежде всего деловому обсуждению определенных проблем. Представим себе сначала внеш­ний очерк жизни, затем “духовный мир”, определяющие силы его духовной жизни, в заключение — труды.

Родился в 1833 году, сын пастора; изучал сначала теоло­гию, затем философию и исторические науки — это 50-е и начало 60-х годов. В 1867 году приглашен на профес­сорскую кафедру в Базель, в 1871 г. в Бреславль, в 1882 году в Берлин. В 1887 году избран в члены Академии. Умер в Тироле 1 октября 1911 года — Записи о его жизни в сту­денческие годы в дневниках (“Этика”, 1854 — 1864) ', они по большей части остаются в сфере науки. В бытность приватдоцентом посещает “Клуб самоубийц” (Шерер, Гримм, Эрдмансдёрфер, Узенер "). В 1877-1897 годах пе­реписка с Йорком ", характерная для философской друж­бы, <была> весьма редкой. Дильтей не раз мечтал о суще­ствовании спокойном, не таком, как в Берлине. Он был не из тех, кто быстро справляется со своей работой, так что Академия наук по меньшей мере приневоливала его пи­сать некоторые вещи, которых бы он в противном случае никогда не издал бы.

Духовный мир был для Дильтея настоящим существова­нием. Мы сначала рассмотрим внутренний рост и им­пульс, потом силы истории и современности, какие опре­деляли его. Поначалу Дильтей был теологом, тем самым для него были даны определенные горизонты, а также открытость к существованию, — они и впоследствии оставались действенными в нем. Теология сопрягалась с философией и с историей — с историей христианства и его основополагающим фактом: жизнью Иисуса ⁹.

•Ethica: Aus den TagebOchem Wilhelm Diltheys (1854-1864).

• Berlin, 1915; auch in: Der junge Dilthey: Ein Lebensbild in Briefen

• Wtd Tagebilchem 1852-1870 / Zsgest. von Clara Mischgeb. ^, Dilthey. Leipzig, Berlin, 1933. у Briefwechsel zwischen Wilhelm Diltey und dem Grafen Paul

• Yorck v. Wartenburg 1877-1897 / Hrsg. von Sigrid v.d. Schulenburg. Halle, 1923.
Дильтей планировал историю христианства на Западе, однако изучение средних веков разбило и его план, и все его теологические штудии. В борьбе между верой и зна­нием Дильтей занял позицию на стороне знания, посю­сторонности. Он отказывается от завершенности, от окончательных результатов, всегда и везде он доволь­ствуется тем, что может начинать и брать пробы — только чтобы исследовать и “умереть в странствовании”*. Одна­ко из теологии он вынес существенные импульсы для ра­зумения человеческой жизни и истории. Его страсть от­крыта для научного исследования человеческой жизни.

Отсюда понятно, как реагирует он на силы современ­ности, своего времени — таковы позитивизм — историче­ская школа — философия Канта (на которого он по су­ществу смотрит глазами Шлейермахера).

Французский позитивизм был критикой метафизики, он стремился к чисто научному познанию, совпадающему с тем, что теперь называют социологией. Позитивно вос­принятое Дильтеем — это критика метафизики и подчер­кивание чистой посюсторонности. Однако позитивизм ложно понимал как раз духовную жизнь и ее историю. Он пытался определить дух как природу, естество. Так что Дильтею в качестве его задачи и представилось то, что он должен сохранить своеобразие духовного мира. Он вос­принял тенденцию — “нельзя строить себе никаких ил­люзий” " — однако отказался рассматривать дух как про­дукт природы и воспринял позитивизм только как прин­цип познания, [как принцип] определения вещей изнутри их самих.

Историческая школа: тут Дильтей научился мыслить ис­торически. Он испытал на себе живую действенную силу духовного прошлого. Такое впечатление сохраняло у него живость в течение всей его жизни (см. “Речь к его семиде­сятилетию”***). Мир истории и переживаемая жизнь ис­тории как науки — вот фундамент, на каком ставил Диль­тей вопрос об истории.

Философия Канта предстала пред ним в существенном отношении в том ее понимании, согласно которому Кант

Der junge Dilthey. S. 87.

Vorrede // Ges. Schriften. Bd. V. S. 3.

Rede zum 70. Geburtstag (1903) // Ibid. S. 7-9.

ставит вопрос о сущности познания. Однако, под влияни­ем Шлейермахера, Дильтей видел познание во взаимосвя­зи жизни в целом. [Для него] 60-е годы были определяю­щими не в том же смысле, что для неокантианства, но как раз изнутри полного постижения человека, — [необходимо было] уразуметь место и положение челове­ка. Так что Дильтей никогда не разделял с той эпохой крайних антигегелевских позиций. Он мог по досто­инству оценить позитивное значение Гегеля — еще и до неогегельянства.

Быть открытым ко всему, что субстанциально в себе, за­крываться для всякого пустопорожнего и беспочвенного мышления, которое только кружит вокруг себя самого, никогда не достигая самих вещей, — вот что сделало для него возможным вновь поставить проблему фундамен­тальной значимости и способствовать [ее изучению]. Воз­действие его сочинений на первых порах было незначи­тельным. Лишь немногие смыслившие толк в деле вос­пользовались идущими от него импульсами. Виндельбанд в своей речи при вступлении в должность ректора (1894) * — здесь глубочайшие замыслы Дильтея овнешнены и по­ставлены с ног на голову. Опираясь на Дильтея, Риккерт пытается разграничить науки о природе и науки об ис­тории — совершенно пустым и формальным способом. Способ воздействия зависел у Дильтея и от его манеры публиковать свои книги. В свет вышло только два труда, причем каждый застрял на томе первом: “Жизнь Шлейер­махера” " и “Введение в науки о духе” *" . В остальном же он писал статьи, “материалы к...”, “идеи к...”, “опыты о...” — все предварительное, ничего законченного, все в странст­вии и в пути. Вследствие этого его работы в течение дол­гого времени оставались без отклика; однако позитивные открытия подобные дильтеевским невозможно беско­нечно долго оттеснять на задний план. Сегодня у нас есть

Windelband W. Geschichte und Naturwissenschaft (Strassburger

Rektoratsrede 1894) // Ders. Pruludien: Aufsatze und Reden zur

Philosophic und ihrer Geschichte. 2. Bd. 9. Aufl. Tubingen, 1924.

S.I 36-160. " Leben Schleiermachers. 1. Bd. Berlin, 1970; s. auch: Ges. Schriften,

Bd. XIII. '" Einleitung in die Geisteswissenschaften: Versuch einer Grund-

legung fur das Studium der Gesellschaft und der Geschichte. 1. Bd.

Leipzig, 1883; s. auch: Ges. Schriften, Bd. 1.
возможность воспринять позитивные действенные силы и не просто вторить, но ставить вопросы по-новому и заходить с ними дальше прежнего.

III.

Какой же вопрос ставит Дильтей? Каковы средства разре­шения у него в руках? Попробуем понять взаимосвязь его вопросов, исходя из трудов его и по контрасту с его со­временниками. — Мы видели, что ни одна работа Дильтея не закончена. Если сейчас мы попытаемся дать содержа­тельную характеристику его работ, то необходимо заду­маться над тем, что указание содержания вынужденно останется невразумительным — до тех пор, пока не станет известным и не будет приближен к нашим глазам сам фундаментальный вопрос Дильтея. Поэтому мы поначалу сделаем лишь обзор трудов Дильтея в их исторической последовательности и лишь с дальней перспективой это­го его вопроса.

Диссертация — “Об этике Шлейермахера”. И здесь уже тема не теоретическая — проблема практического поло­жения человека.

В это же самое время конкурсное сочинение — “О герме­невтике Шлейермахера”, т. е. о его научной теории исто­рического понимания, интерпретации сочинений. Шлей-ермахер впервые разработал эту теорию как всеобщую теорию понимания ¹⁰. Герменевтика — это дисциплина, которая обретает фундаментальное значение в настоящее время и в будущем. Дильтей так и не опубликовал эту ра­боту. Кусок из нее он включил в сборник, изданный в честь Зигварта (“Возникновение герменевтики”). Взаимо­связь с историей очевидна, так как история как наука есть интерпретация источников, уже выверенных филологи­чески-исторической критикой. Габилитационное сочи­нение (1864) — “Опыт анализа морального сознания”. Вновь тема, вынудившая его заниматься бытием человека. — Статьи о Новалисе, Гёльдерлине, Гете (“Переживание и поэзия”). Эти работы, кажущимся образом выпадающие из творчества Дильтея, обретают в нем особый смысл. Он пытается уразуметь конкретно исторических индивидов в их духовной сердцевине (“от их центра”, как говорят в школе Георге "). Дильтей говорит о реальной психологии.

— В 1870 году — “Биография Шлейермахера”. — В 1875 году статьи, содержащие центральную мысль “Введения в науки о духе”: “Об изучении истории наук о человеке, об­ществе и государстве”. — “Введение в науки о духе” с под­заголовком: “Опыт фундирования наук об обществе и истории”. Книга первая дает обзор отдельных дисциплин о духе и ставит проблему фундирования этой группы наук. Книга вторая рассматривает метафизику как основу таких наук, ее господство и ее падение. Человек как исто­рическое существо не может быть понят через включение свое во всеобщую взаимосвязь мира как природы. Второй том этой книги так и не был написан, так что книга за­вершается на средних веках. Дальнейшие попытки в том же направлении антропологии Дильтей предпринимает в ряде статей: “Постижение и анализ человека”, “Естест­венная система наук о духе”. Антропология — это для Дильтея историческая наука, ставящая себе целью пони­мать то, как видели человека в прежние времена. — В 1890 году выходят в свет “Материалы к решению вопроса о происхождении нашей веры в существование внешнего мира”. Вопрос таков: как определить фундаментальное отношение человека к миру? — В 1894 году издаются “Идеи описательной и аналитической психологии” (они еще будут занимать нас в дальнейшем). — Сюда же при­мыкают “Материалы к определению человеческой инди­видуальности”. — Попутно Дильтей продолжает свою работу над “Шлейермахером”, “Историей немецкого идеализма”, “Историей молодого Гегеля”. — В 1905 году выходят “Очерки по фундированию наук о духе”. Это со­чинение показывает, что мышление Дильтея в это время вновь пришло в движение. Возможно, что это следует отнести к воздействию “Логических исследований” Гус­серля, с которыми Дильтей тогда познакомился, назвав их эпохальными, и которыми он занимался со своими уче­никами в течение ряда лет. В 1907 году появляется прин­ципиальная работа, в которой Дильтей размышляет над своей собственной деятельностью, — “Сущность фило­софии”; в 1910 году — “Построение исторического мира в науках о духе”'.

De principois ethicis Schleiermacheri. Diss. phil. Berlin, 1864 (s. auch: Kritik der ethischen Prinzipien Schleiermachers // Ges. Schriften, Bd. XIV. S. 339-357); Das hermeneutische System

Какова же внутренняя взаимосвязь всего этого многооб­разного творчества? Она не в системе понятий, но в жи­вом вопросе относительно смысла истории и человече­ского бытия. — Спрашивать значит искать в поле позна­ния, какое имеет своей целью открытие какой-либо дей­ствительности и определение ее. Спрашивая, всегда об­ращаются к чему-либо с вопросом, это спрошенное спрашивают в определенном аспекте, взгляде-на: у таким образом спрошенного что-либо вы-спрашивают. Так что, для того чтобы ставить вопрос, требуется изначальное созерцание объекта, к какому обращаются с вопросом. Но где же этот объект “история”, чтобы считывать с него смысл его бытия, его бытия историей? Именно смысл этого вопроса составляет и смысл некоторого научного кризиса. Всякий кризис определяется тем, что прежние понятия начинают колебаться и выступают феномены, ведущие к их пересмотру.

Schleiermachers in der Auseinandersetzung mit der alteren protestantischen Hermeneutik (I860); s.: Ges. Schriften, Bd. XIV. S. 597-787; Die Entstehung der Hermeneutik // Philosophische Abhandlungen. Christoph Sigwart zu seinem 70. Geburtstag 28. Mai 1900 gewidmet. Tubingen, 1900. S. 185-202; s. auch: Ges. Schriften, Bd. V. S. 317-331; Versuch einer Analyse des moralischen Bewusstseins (1864) // Ges. Schriften, Bd. VI. S. 1-55;

Das Eriebnis und die Dichtung. Leipzig, 1906; 16. Aufl. Gottingen, 1985; Uber das Studium der Geschichte der Wissenschaften vom Menschen, der Gesellschaft und dem Staat (1875) // Ges. Schriften, Bd. V. S. 31-73 (Vorarbeiten ibid., Bd. XVIII. S. 17-37, 57-111; Auffassung und Analyse des Menschen im 15. und 16. Jahrhundert (1890-91); s. auch: Ges. Schriften, Bd. II. S. 1-89; Das naturliche System der Geisteswissenschaften im 17. Jahrhundert (1892-93) // Ges. Schriften, Bd. II. S. 90-245; Beitrage zur Losung der Frage vom Ursprung unseres Glaubens an die Realitat der Aussenwelt und seinem Recht (1890) // Ges. Schriften, Bd. V, S. 90-138; Ideen uber eine beschreibende und zergliedernde Psychologie (1894) // Ges. Schriften, Bd. V. S. 139-240; Beitrage zum Studium der Individualitat (Uber vergleichende Psychologie) (1895-96) // Ges. Schriften, Bd. V. S. 241-316; Leben Schlei­ermachers. 2. Bd // Ges. Schriften, Bd. XIV; Die Jugendgeschichte Hegels und andere Abhandlungen zur Geschichte des deutschen Idealismus // Ges. Schriften, Bd. IV; Studien zur Grundlegung der Geisteswissenschaften (1905) // Ges. Schriften, Bd. VII. S. 3-75;

Das Wesen der Philosophic (1907) // Ges. Schriften, Bd. V. S. 339-416; Der Aufbau der geschichtlichen Welt in den Geisteswissenschaften (1910) // Ges. Schriften, Bd.VII. S. 79-188.

По какому же пути идет Дильтей, прокладывая свои под­ступы к истории — так, чтобы можно было считывать смысл ее бытия? Он идет по трем путям:

1) по научно-историческому,

2) теоретико-познавательному,

3) психологическому.

Первые два получают свое обоснование в третьем, имеют его в качестве своей предпосылки, и мы увидим, каким образом они указывают на него. Однако психология зна­чит нечто вполне определенное, и первое условие для того, чтобы понять Дильтея, — спросить, что разумел под нею сам Дильтей.

Научно-историческая постановка вопроса начинается со статей о герменевтике Шлейермахера, об изучении ис­тории наук и др. Эти статьи — не просто исторические исследования истории наук, но Дильтей пытается пока­зать в них, как же постигалась в прежние времена жизнь. Конечный интерес — вопрос о понятии жизни. История исторических наук наделена иным смыслом, нежели ис­тория естественных наук. Прослеживать историю исто­рических наук значит прослеживать жизнь в аспекте ее познания. Итак, жизнь как познающая прослеживает са­мое себя в своей истории. Познающий есть познаваемое. Вот смысл истории наук о человеке и его структуре.

То же основание — и у теоретико-познавательной поста­новки вопросов. И здесь следует акцентировать вопрос о понятии жизни. Эта тенденция до сих пор понимается неверно. Вопрос этот выступает в его традиционной формулировке — как вопрос о разграничении наук о духе и наук о природе, что пробовал сделать уже Стюарт Милль, стремящийся понять историю с помощью есте­ственно-научных понятий. Дильтей стремится добиться своеобразного положения наук о духе. Но его интерес — не в учении о методе и не в системе, и его не беспокоит, к какому факультету будет отнесена та или иная наука. По­следним позднее заинтересовался Риккерт. Центральная проблема Дильтея заключалась в том, чтобы видеть исто­рическую действительность в ее же собственной действи­тельности, и его волновало не сохранение своеобразия науки, но сохранение своеобразия реальности. Дело было в том, чтобы становился понятным процесс самопозна­ния человека. От смысла человека неотъемлемо то, что он не только обладает сознанием мира, но вместе с таким обладает знанием о самом себе. Историческое познание есть сложившаяся форма знания о самом себе. В этом и весь интерес; Дильтей не стремится к какой-либо изоли­рованной теории науки. Однако связанные с его намере­нием недоразумения простираются так далеко, что его же собственная школа не поняла действительный смысл его теории науки и подчеркивает, что в отличие от Виндель-банда и Риккерта Дильтей почерпнул свою теорию в дей­ствительном знании исторического познания. Хотя по­следнее и верно, однако разумеется само собой и несуще­ственно. Для Дильтея же все дело было в том, чтобы и на этом пути обрести понятие жизни. Для него характерно то, что он был открыт всем подсказкам и стимулам. Так что даже и испытавшая его влияние философия истории Виндельбанда и Риккерта могла в свою очередь воздей­ствовать на него так, что он в конце концов начинал лож­но истолковывать свою собственную работу в духе их тенденций. Так что его подлинная интенция и осталась без употребления.

Итак, в качестве цели двух исследовательских направле­ний выступает постижение и наглядное выявление фено­мена жизни. К этому самому приступает Дильтей и в своей психологии, причем в известном противоречии к тради­ционной психологии, отбрасывающей своеобразное бы­тие жизни.

следующая страница>