Англоязычные поэты

От Редьярда Киплинга до Александра Милна

в переводе Якова Фельдмана

Уильям Батлер Ейтс

(William Butler Yeats, 1865 - 1939)

1.Монетка

Brown Penny

Рано или не рано?

Быть или не - быть?
И я бросил монетку чтобы узнать
Способен ли я любить.
Нынче такое снилось -
Снилось да не спалось.
Запутался я, запутался я
В колечках ее волос.
Звезды уже убежали с небес
И тени съели Луну.
А я все думаю про любовь
И никак ее не пойму.

2.Мужчина, четыре возрастп

The Four Ages of Man

Он с телом сражался и он проиграл

И больше не ползал, а прямо шагал.

У сердца он выиграл и в одночасье

Утратил невинность и тихое счастье.

С умом поединок закончил в ничью  -

Спесивую гордость утратил в бою.

Теперь, бедолага, он судится с Богом.

Но этого мрака осталось немного.

3.Старая песня на новый лад

Down by the Salley Gardens

Моя любовь летела

И двигалась стремглав,
Своею ножкой белой
Едва касаясь трав.
»Любовь – листок на ветке»
Она сказала мне.
Но я был Глуп и молод.
И не согласен с ней.

Туда она летела,

Где речка вдаль течет
И положила белую
Мне руку на плечо.
»Любовь - травинка в поле,
А скоро сенокос».
Но я был глуп и молод
И полон горьких слез.

4.Голос

THE EVERLASTING VOICES

Когда затихнет вечный сладкий голос,

Пойди к воротам рая и заставь
Привратников плясать под нашу дудку
И через пламя адово скакать,
Пока Большое Время не иссякло.
Дрожали ветки. Пенилась волна.
Мы звали птиц и заклинали ветры.
А нынче наше сердце постарело
И вечный голос сладостный затих

5.Осень

The falling of the leaves

Сырые листья земляники,

По берегам рябины руки,
И журавлей прощальны клики -
Пора тоски, пора разлуки.
И нам с тобой пора прощаться,
В конце любви, в начале скуки.
И нас настигла в одночасье
Пора тоски, пора разлуки...

6.Пьяная песня

A Drinking Song

Вино устремляется горлом,

Любовь заливает глаза.
Под сердцем холодным и гордым
Холодное слово "нельзя".
И я выбираю заглавие
В преддверие новой главы.
И я поднимаю "за здравие",
Гляжу и вздыхаю - "увы".

Артур Симонс

(Arthur William Symons, 1865-1945)

7.Мельницы

The Tune

Как вращением мельничных крыльев полны небеса,

Так вращением фраз полна моя голова.
Говорят, что любовь навсегда - но она умерла.
Говорили, что память умрет - но она жива.
Или это любовь, а не память? Но где же грань?
Я один - и вижу, и слышу в такую рань
Все что было - картины, и лица и голос - Ах,
Так вращаются ветром мельницы в небесах.

8.Идеализм

Idealism

Я знаю, у этой женщины нет

Ни ума, ни сердца. Но это мне
Безразлично, поскольку я вижу в ней
Превосходное тело. И это мне
Не даёт уснуть. Я и во сне
Вибрирую и прикасаюсь к ней,
Извлекая такое, что это мне
Не даёт уснуть. Я и во сне
Вибрирую и прикасаюсь к ней,
К сожалению, только во сне.

9.Ночь

In the Temple

В тумане сером ночь. Деревья держат

Её ветвями длинными. А вдоль
Неясной набережной - свет за светом
Внезапно вскачь! Я слышу стук копыт!
Он отбивает праздничные ритмы!
А здесь, в саду - негромкий плач луны
И темноты подавленные вздохи.
Который год - один и тот же плач.

Эрнст Доусон

(Ernest Christopher Dowson, 1867-1900)

10.Сон

Spleen

Я не был мрачен, я не был зол.

Но я задремал и увидел сон.
Я видел реку. Она текла,
Как майонез, поперёк стола.
Я видел дождь по стеклу косой.
И тут понял, что это сон.
Я не был мрачен, но я устал.
Я слишком сильно её желал.
Глаза и губы её как тень
Мне застилали тягучий день.
Весь день я желал её. Настала ночь
Забвения. Этому не помочь.
Тягучая тень, помраченье солнц,
Мне заменяет сон.

Эдвин Арлингтон Робинсон

(Edwin Arlington Robinson, 1869 - 1935)

11.Мистер Кори

Whenever Richard Cory went down town

Когда он появлялся в городе, шел по улице

Мы с тротуара смотрели во все глаза
Он был джентльмен от подошв до последней пуговицы
Это надо было смотреть, нельзя рассказать.

Он был богат, энергичен, весел, разумен

Он был образован, вежлив, неутомим
И каждый, кому случалос ь о нем подумать,
Думал, что счастье - это быть вот таким.

А мы работали ночью и ждали утра,

Мечтали о мясе и ели прогнивший хлеб.
А мистер Кори вернулся однажды утром
К себе домой и пустил себе пулю в лоб.

12.Старая история

AN OLD STORY

Я не ценил его тогда,

Среди других
Не выделял его и не
Благодарил.

Я проклинал его за то,

Как лютый враг -
Что он хвалил меня не тем,
Не в том, не так.

И я бы Землю от него

Освободил!
Я не ценил его тогда,
Когда он жил.

Эдмунд Джон Миллингтон Синж

(Edmund John Millington Synge, 1871-1909)

13.Соседи

DREAD

С часовней рядом комнату

Я снял окном на улицу
Там в выходные-праздники
Народ шумит-волнуется

И девушки и женщины

Из города ближайшего
Идут к венцу, к заутренней,
К воскресному причастию.

А я гляжу на улицу,

Считаю лица женские
И Господу завидую
Во всем его блаженствии.

Но грусть моя не вечная

На радость переменчива
И он сейчас завидует,
Что ты со мною, женщина!

Уильям Генри Дэвис

(William Henry Davies, 1871-1940)

14.Я Дэвис Уильям Эйч. Поэт

I AM THE POET DAVIS, WILLIAM

Я Дэвис Уильям Эйч. Поэт

С душою низкой и развратной.
Затем родился я на свет,
Чтоб людям было неприятно.

Я кривоног и волосат,

Люблю поесть и выпить на ночь
Благодарите небеса,
Что за меня не вышли замуж.

Я толстоморд и плоскогруд,

Плешив и черен, как собака.
Но безобразней всех причуд
Моя поэзия, однако.

Душа в поэзии видна,

А ей не установят правил
Ни Инквизитор, ни Жена,
Ни Страшный Бог, ни Добрый Дьявол!

15.Пример

The Example

Вот Бабочка - она умеет жить.

Она умеет жизнью дорожить,
И, как бы ни был этот мир жесток,
Умеет камень превратить в цветок.

Артур Гитерман

(Arthur Guiterman , 1871-1943 )

16.В госпитале

IN THE HOSPITAL

Поскольку на ветке, стучащей в окно,

Зеленая лопнула почка,
Я знаю, что там наступила весна,
И это проверено, точно!

Поскольку за узкой полоской стекла

Готовится птица в полет,
Я знаю, что песня не умерла,
Она, несомненно, живет!

И в этой больнице, где царствует боль,

Руку на сердце положив
Я клянусь, что Бога зовут Любовь
И что он, несомненно, жив!

Стефен Крейн

(Stephen Crane , 1871 - 1900)

17.Истина

Truth

Первый свидетель: "Истина -

Это скалы, высокие башни.
Я бывал там, на самых вершинах.
Мир оттуда выглядит черным."

Второй свидетель: "Истина

Это ветер, дыхание, призрак.
И как ни бежал, не сумел я коснуться
Тени ее плаща."

И я не сумел. И поэтому

Первому я не верю.
Я верю второму.

Уолтер Де ла Мар

(Walter de la Mare, 1873 - 1956)

18.Эпитафия

AN EPITAPH

Здесь лежит красавица - Легкий, светлый дух.

Лучшая красавица На тыщу миль вокруг.
Красота кончается, Сколько ни глазей.
Я последний, кажется, Из ее друзей.

19.Ноябрь

NOVEMBER

Там ветер, где красная роза цвела.

И дождик, где сладкая травка росла.
И тучки-овечки
Бегут бесконечно,
Где мы с тобой видели жаворонка.
Нет больше тепла, где ладошка была.
И злата, где светлая прядка была.
Но в сетке дождя
Пониже гвоздя
Остался твой призрак, где ты была.
Там ветер холодный, где голос твой был.
И слезы мои, где я сердцем любил.
Но всегда со мной,
Навсегда со мной
Тишина, где надежда была.

20.Наполеон

'WHAT is the world, O soldiers

Пушечных залпов лихая картечь

Я это Я это Я
Умных министров учёная речь
Я это Я это Я
Грустная Вена, весёлый Париж
Я это Я это Я
Что ж ты, Европа, так слабо горишь?
Я это Я это Я
Белых степей кристаллический снег
Я это Я это Я
Чёрное небо и слава навек
Я это Я это Я

Роберт Сервис

(Robert William Service, 1874 - 1958)

21.Перед сном.

Fi-Fi, in Bed

Ночью я гляжу на небо -

Вижу - с неба смотрит Бог.
Он на троне и в короне,
Величав и одинок.

Я весь день в бегах и играх,

Только вечером в кровать.
Он на троне и в короне -
Ни привстать, ни поиграть.

И в глазах его печальных

Столько света и добра...
Бедный Боже, как мне жалко
Одинокого тебя.

22.Три маленьких бога сидели в кафе

Gods in the Gutter

Три маленьких бога сидели в кафе

За пивом и коньяком.
Один был тщедушен, другой был толст,
А третий изъеден грехом.

Один говорил о редких духах,

Камнях драгоценных и тайных грехах,
О куртизанках и красоте,
О пользе изящных манер.
Кто сей сибарит? я спросил у людей.
И они сказали: "Бодлер".
Другой - в гобеленах, вообрази -
Горой парадоксы свои громоздил
Летучие, словно радуга
И твердые как базальт.
Кто сей мифотворец, король языка?
И мне сказали: "Уальд".
А третий в стакан неподвижно глядел
Глазами, полными слез.
И горек был его взгляд.
И вспухшим был его мозг.
И сам он был прах и тлен.
Кто этот несчастный? я произнес.
И мне сказали: "Верлен".

У них на губах не обсохло вино.

И были согласны все:
Да, Дьявола верные слуги, но
Боги во всей красе.
Они - бессмертной славы сыны,
Успевшие низко пасть.
Они знавали кромешный стыд,
Им крылья спалила страсть.
Они представлялись мне - босиком,
Свободные от долгов.
И каждый тащил свой особенный крест
По склонам своих Голгоф.

23.Мои друзья

My friends

Один был убийца, другой был вор.

Я лежал между ними как ржавый болт
Одинокая злая боль

Пальцы на ногах были серо-зеленые,

Кожа на ощупь была как глина,
А на деснах вся почернела.

И было ясно, что я умру

И я часто спрашивал себя – почему
Они не бросили меня умирать одного –
Почему, зачем, для чего?

А они варили еловый чай

И я пил как ребенок и не замечал
И убийца промывал мои ссадины,
А вор отдавал мне свой хлеб

Но сколько в них было зла!

И я слышал сквозь бред и боль
Как они вспоминали свои дела –
Проливали чужую кровь

И я помню этот горький рассвет

И мешок из звериных шкур
И меня потащили в этом мешке
Туда, где люди живут.

И я умолял их дать мне покой

А снег был бел и тяжел
И я проклинал их как только мог
А снег все шел и шел

Я очнулся на полицейской станции.

Мои друзья – убийца и вор – были в наручниках.
Хорошо бы нам встреться на Страшном суде.
Дадут ли мне там выступить в их защиту?

24.Звездного света каменный блик

Just Think!

Звездного света каменный блик,

Блещущий сладкий яд.
Чье это имя? Чей это лик?
Чья это жизнь? Твоя?

Ночь разливает вокруг угар

Космос как будто пуст.
Вся твоя жизнь – как один удар,
Времени слабый пульс.

Капельку прибыли, чуточку боли,

Смех в середине дня,
Стыд или слава – звездный, слабый
Блеск на серых камнях.

25.Я знаю, Дьявол ухмыляется

I have no doubt at all

Я знаю, Дьявол ухмыляется

Морям чернил, пролитых мною.
Прости, Господь, мне грешное писательство.
Других грехов я за собой не помню.

26.Моя Мадонна

My Madonna

Я позвал проститутку с улицы

Бесстыдна, но как хороша!
И я срисовал ее полупортрет
В четыре карандаша.

И я стер с нее похоть и стер разврат,

И дал ей дитя на грудь.
Я так хотел все плохое в ней
К хорошему повернуть.

И она ушла, и пришел знаток

Постоял, покрутил ус.
И я услышал, как он сказал:
«Мария и Иисус»

И я приделал ей сверху нимб

И продал в ближайший храм.
И свет горит на ее челе
Таинственный по утрам.

27.Ее письмо

Her letter

Рука не гнется и дрожит. Перо – такая тяжесть.

И даже в толстые очки мне видится с трудом.
Вот я взялась к тебе писать – ведь ты меня не знаешь.
Как много лет прошло с тех пор, как ты покинул дом.

Ты думаешь, что я шучу и двигаюсь проворно.

А я горбата и седа, и время мне во вред.
А я все жду тебя и жду – бессмысленно, упорно.
Ведь мы не виделись с тобой так много – много лет.

Я проклинаю этот день, как ты уехал морем.

Как будто сердце у меня забрали из груди.
Ты говорил, что года два, что это очень скоро.
Как много лет прошло с тех пор, как мало впереди.

Я знаю, это тяжело – семья, работа, дети,

Мне говорили – ты болел и пишешь за гроши.
Но я – я жду тебя одна! Скажи, что ты придешь!
И даже если никогда – пожалуйста, скажи!

Ты постараешься, скажи, скажи, что обещаешь,

Скажи, что в следущем году приедешь непременно.
Надежда – это для меня как бы варенье к чаю.
И очень–очень кисло жить без этого варенья.

Моя надежда о тебе, тебе – мои молитвы.

Мою надежду на тебя так страшно потерять!
Ну что ж, по правде говоря, я на краю могилы.
И прежде чем туда сойти, хочу тебя обнять.

28.Дом и любовь

Home and Love

Любовь и дом – не знаю слаще слов.

Пусть ангелы свои слагают гимны -
Нет слаще слов. И даже херувимы
Не скажут слаще, чем Дом и Любовь.

Любовь без дома – горький виноград.

Дом без любви – холодная пустыня.
Глядит вовне глазницами пустыми
Ни смеха в нем, ни слова невпопад.

Но если ты прописан и любим –

То что еще для счастия двоим?ы

29.Человек для другой поры

The Men, that Don’t Fit In

Есть порода людей, которым никак

Не сидится в своем дому.
И они уходят туда-куда
И часто по одному.
Они разбивают сердца родных
И в море идут на дно.
В их жилах бурлит цыганская кровь
И покоя им не дано.
Если б они пошли по прямой,
Покой бы им и почет.
Но они устают от прямых путей –
Им нужно что-то еще.
«Если б я мог найти колею,
Я бы верен был колее…»
Но каждый новый их шаг по земле
Это новый клубок проблем.

И уже забыто как он бежал, Как рвал не жалея сил.

Выигрывает не тот, кто устал, А тот, кто не мельтешил.
И юность его утекла в песок, И сила его ушла.
И пристальный взгляд понимает, что Надежда его мертва.

Да, он проиграл, упустил свой шанс,

Он не заслужил наград.
Жизнь подшутила над ним, и он
Вашему смеху рад.
Он – неудачник. Таких – легион.
Он выброшен из игры.
Он – камень с горы. У него в крови,
Что он для другой поры.

Гилберт Кейт Честертон

(Gilbert Keith Chesterton, 1874 - 1936)

30.Англичанин

THE ENGLISHMAN

Джордж Святой был англичанин.

Прежде чем убить дракона
Он взял и выпил пинту эля
Из английского флакона.
И хотя он мог поститься
Целых пять недель,
Ему нельзя давать пироги,
Если кончился эль.

Дракон приготовился ужинать.

(Он принцессу себе припас).
А Джордж ему голову отрубил
И этим принцессу спас.
И даже конь привстал на дыбы
При виде такой блондинки!
Но Джорджу нельзя давать бобы
Без свиной грудинки.

Джордж Святой был англичанин.

Он носил тяжелый щит.
Под копытами его коня
Земля кругом трещит.
Он галантный собеседник
И весьма приятен нам.
Но не давайте ему орехов,
Если нет вина!

31.Элегия на сельском кладбище

ELEGY IN A COUNTRY CHURCHYARD

Труженики Англии Умирают, милые.

Птицы - пчелы Англии Реют над могилами.
Воины Англии Бурями гонимы.
Далеко от Англии Их могилы.
А те, кто правит Англией (Из самых заправил) -
У тех (увы для Англии) Нет еще могил.

32.Вино и вода

WINE AND WATER

У Ноя была страусиная ферма, и птицы его неслись.

Он яйца "в мешочке" половником ел, ведро подставляя вниз.
Ему подавали суп из слона, а рыба была кит.
Большие не влезли бы в трюм, и тогда он маленьких взял таких.
И, когда обед подавала жена, он всегда говорил одно:
"Вода - ерунда, если только она не испортила нам вино!"

Летела - падала вода с небесной кручи рваной.

И так смывала звезды как смывает пену в ванной.
И семь небес спускались вниз напиться - к черту в глотку.
И Ной сказал "Как будто дождь" и влез обратно в лодку.
И он добавил "Кругом вода, и снизу и сверху. Но
Вода - ерунда, если только она не испортила нам вино."

Ной был грешен и мы грешны, и пьяный хромает конь.

И нам Господь за это послал Великий Сухой Закон.
И вот уже не купить вина ни в городе, ни окрест.
Это Господь посылает нам нашей расплаты крест.
И в доме вода, и в церкви вода, и было бы грустно, но
Вода - ерунда, если только она не испортила нам вино!

Эми Лоуэл

(Amy Lowell , 1874 - 1925)

33.Усталость

Fatigue

Я хотела бы жить без надежды,

Без мечты, без далекой звезды.
Чтобы ум мой, шальной и мятежный,
Утонул в черноте борозды.
Чтобы дней монотонная рвота
Затопила пространство души.
Притупи же мне сердце, работа,
Ослепи же меня, оглуши.

Не хочу никаких сновидений,

Никаких завиральных идей.
Пусть мелькают не мысли, а тени,
Как у всех, у нормальных людей.
И пускай ежечасная польза
Осеняет шершавым крылом
Ту великую кучу компоста
На которой я выстрою дом.

Роберт Фрост

(Robert Frost Lee, 1875 - 1963 )

34.Звездокол

THE STAR-SPLITTER
Орион
Всегда поднимается сбоку,
Забрасывает ногу
Через забор
Из наших гор.
Подтянется на руках
И смотрит вниз, на меня,
Сидящего здесь, снаружи
До самой вечерней стужи.
Ветер в листьях купается
Надо мной издевается
И над ним, Орионом.
Определенно.

Так смешивая сельское хозяйство

С небесными делами, наш герой
Жил много-много лет. И вот однажды
Он сжег свой дом, чтоб получить страховку,
И взял на эти деньги телескоп.
Чтоб утолить всей жизни любопытство
О месте человека среди звезд.

Не стыдно ли? Я спрашивал его.

Он отвечал - пожалуй, что не стыдно.
Мне главное - не быть чужим орудием,
Оружием, неправедным и лживым.
Я продал бы конечно, этот дом,
Когда бы здесь нашелся покупатель.

Я эту землю много лет пахал

И камни перетаскивал, а если
Не мог поднять - пахал между камнями.
Здесь покупатель редок. Жать года
И не продать? Я больше ждать не мог.
Вот почему он сделал то, что сделал.

По городу прошел, конечно, слух,

Но мы его ни в чем не обвиняли.
Когда начнешь соседей обвинять
Во всех грехах действительных и мнимых -
Скем будешь жить? Приходится прощать.

И вора у нас укравшего

Мы от церковной трапезы не гоним,
А спросим о пропаже - он вернет,
Когда не съел, не износил, не бросил.

Дом было жаль. Но дом ведь ничего

Не чувствует. А если да так что же?
Считайте это старомодной жертвой.
Через огонь взойти на небеса
Все ж лучше, чем пойти с аукциона.

Так наш герой одним ударом спички

Покончил с домом плугом и камнями
И стал билеты в кассе продавать
На поезда, на городском вокзале.
А в час вечерний изучать планеты
(А не плоды) из красного в зеленый.

Я часто приходил к нему и мы

Смотрели в эту "бочку" - медь снаружи,
Вельвет внутри, чкрно - а дальше звезды.

Я помню ночь - прорвало облака,

Снег таял в лед, лед становился грязью.
Мы расставляли ноги - две свои
И три его - и в небеса смотрели.

Его мы называли "звездоколом".

Он разщеплял одну звезду на три,
Как пальцы расщепляют каплю ртути.

Но - насмотревшись в эти небеса -

Мы разве стали лучше понимать
Свою судьбу и место в о вселенной?

35.Беглец?

Escapist never

Он не беглец, нет, он не убегает,

Никто не видел, как назад он смотрит,
И страх его не позади, а рядом,
И справа он и слева. Так что прямо
Ему бежать приходится за тем, кто
Бежит за тем, который тоже хочет
Догнать того, кто нам уже не видим.
Так происходит эта жизнь вдогонку.
Так будущее делает “сегодня”
Переплетая ниточки стремлений
В огромный холст, тугой и непрерывный

Эдвард Томас

(Edward Thomas, 1878 - 1917)

36.Слово

The Word

Я так много слов успел позабыть - важны они, не важны?

Так утрачено все потомство у одной одной бесплодной жены.
Я забыл имена великих людей и заглавья великих книг,
Имена чертей, имена царей, и богов, что венчали их.
Что же я помню? Весна идет за весной.
Учится юный дрозд говорить ЕГО вслед за мной -
Терпкое это СЛОВО - и в мире который пуст
ЕГО произносит кто-то - но кто? - присев за колючий куст.

37.Сова

THE OWL

Я голоден был, но не слаб и во мне тепла

Хватило, чтоб северный ветер преодолеть.
И виделся мне ночлег, но я не упал,
А шел и нашел гостиницу и ночлег.

И понял, насколько я голоден и продрог.

Я ел и согрелся, и лег, и увидел сны.
И полночь была пуста, но среди дорог
Был слышен меланхолический крик совы.

И было в нем так безрадостно и темно,

Что сердце похолодело во мне, внутри
Он был обо мне, который пришел в тепло,
Он был о других, которые не смогли.

И горек мне стал мой хлеб и тверда постель

От этого птичьего крика в пустой ночи.
Он был о тех, кто остался там в темноте
И уже никогда не встанет и не закричит.

38.Виселица

THE GALLOWS
Жил на свете ласка верный
Многодетный и семейный
Он теперь на дубе мертвом
Из ружья, висит, застрелен.

Жил на свете ворон черный

Вор, насильник и убийца
Он теперь на дубе мертвом
Вверх тормашками пылится.

Жил сорока длиннохвостый

Деловитый и болтливый
Защищаться бесполезно
От убийц неторопливых.

Так без радости и боли

На сухой дубовой ветке
Их качает поневоле,
Кроет снегом, сушит ветром.

И других таких же тварей -

Кость да кожа, клюв и перья -
Погубили, привязали
Здесь на вечное терпенье

Джон Мейсфилд

(John (Edward) Masefield, 1878 - 1967)

39.Морская лихорадка

Good Luck and Bad Luck

Опять меня тянет в море, 

 где небо кругом и вода.
Мне нужен только высокий корабль 
и в небе одна звезда,
И песни ветров, и штурвала толчки, 
и белого паруса дрожь,
И серый, туманный рассвет над водой,
которого жадно ждешь.
Опять меня тянет в море,
и каждый пенный прибой
Морских валов, как древний зов, 
влечет меня за собой.
Мне нужен только ветреный день, 
в седых облаках небосклон,
Летящие брызги, и пены клочки,
и чайки тревожный стон.
Опять меня тянет в море,
в бродячий цыганский быт,
Который знает и чайка морей,
и вечно кочующий кит.
Мне острая, крепкая шутка нужна 
товарищей по кораблю
И мерные взмахи койки моей,
где я после вахты сплю.  

Карл Сандберг

(Carl Sandburg, 1878 - 1967)

40.Трава

GRASS

Закопайте своих мертвецов

И позвольте мне вырасти сверху.
Проезжая над полем сражений
Пассажиры кондуктора спросят:
“Отчего это поле пустынно?”
Закопайте своих мертвецов
И позвольте мне вырасти сверху.

41.Навоз

MUCKERS

Люди копают навоз.

Другие глядят и думают:
”Бедняжки - какая гадость”
А третьи глядят и думают:
“Работа - какое счастье”

Джеймс Джойс

(James Augustine Alosius Joyce, 1882 -1941)

42.На пляже

On the Beach at Fontana

Ветер рычит сквозь опоры, лижет

Гальку, толчет руками.
Дряхлое море считает каждый
Слизью сребренный камень.

От серого моря и ветра холодного

Укрою тепло, горячо.
Трону его дрожащую руку,
Мальчишеское плечо. 

Страх опускается сверху и сумрак

Темный со страхом свит.
В сердце моем глубоко-глубоко
Боль от любви.

43.Я слышу армию

I hear an army charging upon the land

Я слышу армию, рвущуюся к берегам,

Вижу бегущих коней, с пеною у глазниц.
Гордые, в черной броне, их предают бичам,
Бросив поводья, воины с колесниц.

Разрывает ночную мглу боевой их вопль,

Я дрожу во сне, я слышу далекий хохот.
Пронзающий мрак видений, слепящий огонь
Бьет, бьет мне в сердце, словно кузнечный молот.

Из морских глубин встают они, зеленолицы,

И все ближе и ближе их неумолчный вой;
Сердце мое, неужели ты хочешь разбиться?
О любовь, о любовь, о любовь моя, за что я покинут тобой?

Содержание