УДК 821.161.1-31.09

Волощук М. Б.,

аспирантка кафедры славянской филологии и общего языкознания

Каменец-Подольский национальный университет имени Ивана Игиенко

Любовь и ее изображение в поздней художественной прозе Л. Толстого (на материале эпитетных структур)
Тема любви является одной из сквозных тем позднего периода художественного творчества Л. Толстого. В перечне литературоведческих методов исследования для решения общих проблем художественного творчества Л. Толстого частично используется интердисциплинарная методология: привлекаются элементы методов исследования лингвистики, психологии, медицины и др.

Так, американский литературовед О. Матич в исследовании мотива эротичного в творчестве Л. Толстого пытается оперировать медицинскими терминами и выделяет два принципа психологического анализа — анатомирование и вивсекцию. Анатомирование предполагает рассмотрение (расщепление, расчленение) на части уже мертвого тела; вивисекция — расщепление живого тела на части. Например, в романе Л. Толстого “Анна Каренина” О. Матич указывает на особенности функционирования эпитета “распластанный”: “Эпитет, при помощи которого он описывает труп женщины — “распластанный”, — напоминает нигилистскую метафору распластанной лягушки, провозглашенную Дмитрием Писаревым символом спасения и обновления русского народа” [6]. Таким образом, О. Матич выделяет особенную, свойственную Л. Толстому выразительность эпитетов, выявляет мифологическое содержание эпитетов в системе создания мотива эротики и сексуальности в романе “Анна Каренина”.

Лингвистические заметки Д. Чавдаровой являются значимыми в определении общих принципов создания образа любви в художественном творчестве Л. Толстого: “Метафора любовь — пища интерпретирована в контексте евангельской идеи греха и в творчестве Льва Толстого… в тексте Толстого эта метафора входит как в речь персонажей, так и в речь повествователя, воплощающего точку зрения автора, становясь существенной деталью полемического пафоса против сладострастия” [10, 227]. Д. Чавдарова выделяет основные метафоры и определяет их характер в раскритии образа плотской любви в творчестве писателя. Т. Касаткина, изучая гендерный вопрос в повести “Крейцерова соната” указывает: “духовная и плотская любовь изначально оказываются для Толстого разными полюсами” [3]. Поэтому во многих исследованиях изучению подвергался вопрос изображения или плотской любви в рамках одного литературно-художественного произведения или христианско-религиозные мотивы духовной любви в различных жанрах художественной прозы Л. Толстого позднего периода.

Исследование темы любви в работах толстоведов намечает два направления — изучение религиозно-философского содержания духовной любви [1; 5; 12], и определение особенностей сексуально-эротического мотива в раскрытии образа плотской любви [3; 6; 10; 11; 13; 14]. Попытка объединить эти два полюса исследований образа любви в позднем художественном творчестве Л. Толстого осуществляется А. Кешишевым: “В контексте нравственных начал, определяемых христианством, писатель проповедует духовную любовь, призывая к освобождению человеческого сознания от эгоистических страстей … Взгляд на плотские отношения как на предмет наслаждения и удовольствия приводит в частном — к неправильности и бедственности плотских отношений, в общем — к понижению культуры общения между полами” [4]. Исследование А. Кешишевым полюсов любви в художественном творчестве Л. Толстого осуществляется с позиции христианского антропологизма русской классики и имеет религиозно-философский характер.

Основой для исследования темы духовной и плотской любви в поздней художественной прозе Л. Толстого послужили многочисленные изучения религиозно-философского и дидактического содержания повестей “Дьявол”, “Крейцерова соната”, романа “Воскресение”. Предмет исследования — сюжетно-композиционные и поведенческие особенности персонажей. С поля зрения толстоведов выпадает рассмотрение христианской тематики любви, затронутой в народных рассказах (“Где любовь, там и Бог”, “Чем люди живы”). Тенденциозность и формульность изучения темы любви в поздней прозе Л. Толстого обеспечивается тем, что обращается внимание преимущественно на сюжетно-композиционную специфику литературно-художественных произведений позднего периода. Психологический анализ поступков персонажей осуществляется через структуру произведения и методом анализа евангельских текстов, дневниковых записей и материалов переписки — как основных источников замысла рассказов, повестей и романа. Языковые особенности художественной прозы Л. Толстого любовной тематики частично рассматриваются или вовсе выпускаются из виду.

Исследования поэтических особенностей литературно-художественных произведений позднего периода творчества писателя, несмотря на наличие огромного количества авторитетных работ — монографий, диссертаций и статтей — не достаточно определили закономерности поэтики любовной лирики позднего Л. Толстого. До сих пор не сформировался комплексный подход к изучению типологии любви в системе философии и религии позднего художественного творчества Л. Толстого. Сделанные попытки по выявлению специфики функционирования эпитетных структур [6; 12], оказались не полными, поскольку не содержат комплексного исследования формальных и структурных характеристик эпитетов.

В современном толстоведении актуальным остается изучение формальных и структурных особенностей эпитетов в системе формирования и эволюции образа любви в сюжетно-композиционной системе литературно-художественных произведений позднего периода творчества Л. Толстого. Поскольку “история эпитета есть история поэтического стиля в сокращенном издании” [2, 59], то изучение эпитетных структур (определение + определяемое) является значимым в установлении особенностей толстовского образа любви в поздней художественной прозе писателя. В определении структурных типов эпитетов авторитетными являются исследования “парных эпитетов” А. Потебни [8], “парных эпитетов” и “цепочек эпитетов” А. Веселовского [2], современных в эпитетологии изучений “парных эпитетов”, “тройчаток эпитетов” и “эпитетных цепочек” В. Москвина [7].

Проблематика темы любви в позднем творчестве Л. Толстого объемна и охватывает вопросы, связанные с такими темами как, любовь к природе, гумманистические тенденции антропологизма позднего Л. Толстого (любовь к людям и оптимизм дальнейшего общественного развития личности в обществе), взаимоотношения мужчины и женщины до брака и семейные проблемы сосуществования мужа и жены.

Рассказы 1880—1885 гг. традиционно называются “народными рассказами”, так как Л. Толстой писал их по уговору с В. Чертковым и они предназначались для народа, печатались в народном книгоиздательстве «Посредник». В названии литературно-художественного произведения “Где любовь, там и Бог” (1885) вынесена максима Л. Толстого тождества богобоязненной любви в жизни русского народа. Религиозно-христианский характер повествования выдержан за счет эпитетных структур, восходящих к проевангельскому тексту: “Божьи дела”, “Божьим судом” [9, 36], “блаженны нищие, смиренные, кроткие, милостивые”, “Христовы речи разные” [9, 40]. Любовь к Христу и его заповедям имплицитно выражается в речи персонажей (“Божьи дела”, “Божьим судом”) и повествователя (“блаженны нищие, смиренные, кроткие, милостивые”, “Христовы речи разные”). Структура эпитетов максимально простая (определение + определяемое) — “Божьи дела”. Либо максимально развернутая в эпитетную цепочку (определяемое + три-четыре определения) — “блаженны нищие, смиренные, кроткие, милостивые”.

Христианские мотивы любви развиваются в народных рассказах Л. Толстого как обязательные догмы и как естественные правила в жизни народа. Так, в рассказе “Вражье лепко, а Божье крепко” (1885) уважение и любовь к хозяину приравнивается к любви учеников к Христу: “И вот досадно стало дьяволу, что живут хорошо и по любви рабы с господином своим” [9, 59]. В рассказе “Вражье лепко, а Божье крепко” выделяется влияние сказочной традиции повествования и евангельского текста. Сказочная основа рассказа определяет характер сюжетно-композиционных особенностей и персонажей рассказа (сказочное начало повествования — “Жил в старинные времена добрый хозяин” [9, 59], “дьявол” как действующее лицо). Влияние текста Евангелия ощущается в характере взаимоотношений персонажей (“рабы” и “господин”). Любовь, создаваемая на основе учения Христа, является на грани утопии “рабов” со своим “господином” “живут хорошо и по любви”. Парный эпитет “хорошо и по любви” является ключевым и экономным средством, который воплощает социально-экономические стремления Л. Толстого урегулировать мирные отношения помещиков и крепостных. Именно “любовь к ближнему” согласно учения Христа становится ключевой в народных рассказах.

Эпитетные структуры в народных рассказах Л. Толстого значимы в раскрытии образа любви как важного религиозно-философского правила жизни людей.

Традиционно исследования темы любви в позднем художественном творчестве Л. Толстого осуществляется сквозь анализ повестей “Крейцерова соната” (1887—1889), “Отец Сергий” (1890, 1891, 1895, 1898), “Дьявол” (1889—1890) и романа “Воскресение” (1889—1890, 1895—1896, 1898—1899).

В повести “Крейцерова соната” (1887—1889) — намечаются основные пути решения проблем плотской любви в контексте взаимоотношения мужчины и женщины, определения назначения мужчины и женщины, создания семьи и сосуществование супругов в браке. Любовь приравнивается к стихии и отождествляется с музыкальным искусством в “Крейцеровой сонате”. В повести персонажи не в состоянии определить, что такое “любовь”. Для светской дамы существует понятие “Истинная любовь”: “Истинная любовь... Есть эта любовь между мужчиной и женщиной, возможен и брак, — сказала дама … Любовь есть исключительное предпочтение одного или одной перед всеми остальными ”[9, 13]. Эпитетные структуры “Истинная любовь”, “любовь между мужчиной и женщиной”, “исключительное предпочтение” размещены так, что духовное содержание понятия любви (“Истинная любовь”) переходит в понятие более прагматическое, социально-практическое “исключительное предпочтение”.

Трактовка любви мужчиной-адвокатом существенно отличается от определения сущности любви, высказанной светской дамой: “Они говорят, — вступился адвокат, указывая на даму, — что брак должен вытекать, во-первых, из привязанности, любви, если хотите, и что если налицо есть таковая, то только в этом случае брак представляет из себя нечто, так сказать, священное. Затем, что всякий брак, в основе которого не заложены естественные привязанности — любовь, если хотите, не имеет в себе ничего нравственно-обязательного” [9, 13]. Создается формула мужского понимания любви и брака: “привязанность” + “любовь” = “священное”. В трактовке любви дамой отсутствует категория нравственности, в высказывании адвоката нравственность, а точнее ее отсутствие размещена в сложном эпитете — “нравственно-обязательного”. В развернутой характеристике “любовь, если хотите, не имеет в себе ничего нравственно-обязательного” в эпитетной структуре зафиксировано традиционные взаимоотношения, формирующиеся в обществе ХІХ в.

Э. Шорэ выделяет особенности формирования образа женщины: “Толстой обращается к модели женственности, которая сложилась в Западной Европе после смены дискурса о равноправии полов, характерных для эпохи Просвещения” [11, 13]. Влияние Запада раскрывается в развернутых эпитетных структурах: “женщина — человек, и имеет чувства, как и мужчина” [9, 11]; “некрасивая и немолодая дама, курящая, с измученным лицом, в полумужском пальто и шапочке”. Епитеты “курящая” и “в полумужском пальто и шапочке” помогают выявить внешние признаки сравнения женщины и мужчины, которое формировалось в России в начале ХІХ в. и зафиксированы в поэтике литературно-художественного произведения Л. Толстого “Крейцерова соната” (1887—1889).

Процесс уподобления полов затрагивает и образ мужчины в “Крейцеровой сонате”: “лицо пошло-хорошенькое, то, что женщины называют недурен, сложения слабого, хотя и не уродливого, с особенно развитым задом, как у женщины” [9, 49]. Эпитетная структура “с особенно развитым задом, как у женщины” является экономной характеристикой в определении процесса уподобления мужчины женщине и содержит эротические элементы изображения.

Уподобление мужчин женщине в литературно-художественном произведении Л. Толстого “Крейцерова соната” происходит благодаря внешним признакам: переодетого мужчину Позднышев воспринимает как “женщину с бородой”, а на самом деле это “мужчина декольте в женском платье”. Остраненное восприятие персонажа выявляет характер неестественности ситуации, несвойственной традициям общества. Острая критика сосуществования супругов Л. Толстым обнаруживается в характеристиках персонажей. Достаточно резкой является оценка женщины, которая самостоятельно не кормит грудью: в речи Позднышева она похожа на лошадь — “раскормленная запряженная лошадь, с которой сняли узду” [9, 47].

В создании образа женщины и жены в повести Л. Толстого “Крейцерова соната” (1887—1889) с помощью эпитетных структур раскрывается эволюция женского пола в обществе ХІХ в.: “каждой красивой женщине”, “не какая нибудь, а женщина, как сладкое нечто”, “красивая женщина”, “чудо как умна и нравственна”, “женщина сладкий кусок”, а после вступления в брак “женщина-жена — утлый сосуд”, “жена была чадолюбива и легковерна”, “раскормленная запряженная лошадь, с которой сняли узду” [9].

В образе мужчины в повести наблюдаются противоречивые характеристики, дифференциация понятий “муж” и “мужчина”, а также эволюция образа, подчеркнутая в эпитетных структурах: “Всякий мужчина”, “нервный мужчина”, “мужчины, желающие жениться”. После вступления в брак, по философии Позднышева, происходят метаморфозы: “обманутый муж”, “глупый, ревнивый муж”, “с огаженным и ревностью и всякой злостью мужем” [9].

Согласно существующим в обществе правилам, мужчина непременно должен быть охарактеризован как “обманутый муж”, “глупый, ревнивый муж”. Эпитетные структуры, участвующие в создании характеристики супругов, приобретают негативный контекст. В результате существования в обществе искусственных правил, женщине запрещается самостоятельно кормить грудью. Из-за этого, по Л. Толстому, в семейной жизни и в организме женщины ощущается дисбаланс, и она становится: “женщина-жена — утлый сосуд” и “раскормленная запряженная лошадь, с которой сняли узду” за исключением характеристик “жена была чадолюбива и легковерна”. Эта эпитетная структура выявляет оптимистический настрой автора в перспективе развития взаимоотношений супругов и общества в целом.

Решение проблемы дисгармонии в семейной жизни Л. Толстой усматривает в отсутствии “духовного общения” до и после брака. Например, до брака Позднышеву не хватает именно “духовного общения”: “подразумевается любовь духовная, а не чувственная. Ну, если любовь духовная, духовное общение, то словами, разговорами, беседами должно бы выразиться это духовное общение. Ничего же этого не было” [9, 27]. В эпитетной вилке “любовь духовная, а не чувственная” соединяется и противопоставляется полюсность любви плотской и духовной. Отсутствие духовной любви компенсируется излишком плотского чувства: “из страстей самая сильная и злая и упорная — половая, плотская любовь, и потому если уничтожатся страсти и последняя, самая сильная из них, плотская любовь” [9, 30]. Эпитетные тройчатки “самая сильная и злая и упорная” усиливают значение парных определений “половая, плотская”. Так, в повести Л. Толстого “Крейцерова соната” усиленно критикуется преобладание плотской любви в семейной жизни, образ любви раскрывается через взаимоотношения мужчины и женщины.

Тема христианской любви продолжается в повести “Отец Сергий” (1890, 1891, 1895, 1898). Эпитетные структуры присутствуют в экономных описаниях, связанных с служением Христу, например, “закон Христов любви” [9, 29]. Любовь мужчины и женщины в повести “Отец Сергий” изображается как стихия, ведущая к страстному чувству, далекая от духовной любви, не свойственная учению Христа: “Он был очень влюблен и ослеплен и потому не заметил того, что знали зо почти все в городе, что его невеста была за год тому назад любовницей Николая Павловича” [9, 8]. Парные эпитеты “влюблен и ослеплен” являются экономными характеристиками описания состояния персонажа и определения характера влюбленности: перехода от состояния духовной любви к более чувственной и страстной. Переход к изображению плотской любви осуществляется с помощью эротических деталей описания: “И она любовным взглядом окинула всю его большую, благого родную, могучую фигуру” [9, 10]. Эпитетная структура “любовным взглядом” является элементом эротического мотива во взаимоотношении персонажей. В повести “Отец Сергий” тема высокого чувства любви к Христу диалектически сочетается с созданием образа страстного, властного и чувства влюбленности, ведущего к плотской любви. Эпитетные структуры способствуют выделению типологии понятий любовной тематики.

В повести “Дьявол” (1889—1890) тема любви раскрывается по сходному принципу. Традиционно исследованию подвергается религиозно-философский характер темы любви в повести Л. Толстого “Дьявол”. Переход от духовной любви к плотской любви выявляется в исследованиях толстоведов не охотно. Для избежания тенденциозности суждений следует проследить элементы изображения любви в повести. Переход от духовного к плотскому осуществляется постепенно. Например, стремление персонажа к женитьбе “честно, по любви”: “Жениться он хотел честно, по любви” [9, 487]. В составе парных эпитетов разные по формально-грамматическому критерию эпитеты — отвлеченный эпитет “по любви” и отадъективный эпитет “честно”.

Духовная любовь превращается в навязчивое болезненное чувство: “влюбленье ее в Иртенева сделалось чем-то болезненным, она видела его во сне и наяву в темной комнате, и все другие исчезли для нее. Когда же он сделал предложение, и их благословили, когда она поцеловалась с ним и стали жених с невестой, тогда у ней не стало других мыслей, кроме него, других желаний” [9, 490]. Навязчивость чувства подчеркивается в эпитетах “чем-то болезненным”, “во сне и наяву”.

Духовная любовь в повести “Дьявол” способна создавать и наделять супругов духовной связью: “Но чуткая любовью Лиза тотчас же заметила, что что-то мучает Евгения, и спросила его, не было ли чего неприятного” [9, 498]. Эпитетная структура “чуткая любовью” подчеркивает интенсивность проявления духовного чувства в характеристике персонажа.

В романе “Воскресенье” полюсность и противоречивость образа любви замыкается в эпитетных структурах — парных эпитетах и тройчатках эпитетов. Образ духовной любви как космического высокого чувства раскрывается в эпитетах развернутой структуры: “сам не зная того, любил Катюшу, как любят невинные люди, и его любовь была главной защитой от падения и для него и для нее” [9, 46]; “истинно любил хорошей, чистой любовью” [9, 100]; “голос истинной любви” [9, 59]. Мотивы духовной любви сопрягаются с мотивами плотского чувства: “Он видел по выражению лица Матрены Павловны, что она осуждает его, и права, осуждая его, знал, что то, что он делает, — дурно, но животное чувство, выпроставшееся из-за прежнего чувства хорошей любви к ней, овладело им и царило одно, ничего другого не признавая” [9, 60]. Определение плотского чувства любви раскрывается в натуралистическом эпитете “животное чувство”. Плотская любовь в романе “Воскресенье” выражается в эпитетной структуре “животной любви”[9, 64].

Проблематика темы любви в произведениях Л. Толстого позднего периода раскрывается в рамках общечеловеческих взаимоотношений природы человека и любви человека в социуме. Эти проблемы затрагиваются в разных по жанру литературно-художественных произведениях позднего периода творчества Л. Толстого.

Таким образом, в позднем художественном творчестве Л. Толстого собственно толстовской является закономерность соединения и сопряжения плотской и духовной любви в сюжетно-композиционной системе литературно-художественных произведений. Эпитетные структуры являются ключевыми в раскрытии полюсности темы любви в проблематике художественной прозы Л. Толстого. В народных рассказах эпитетные структуры подвергаются влиянию стиля сказа, свойственного сказке и евангельским текстам. Содержание духовной любви раскрывается в эпитетных структурах. Духовность любви, по мысли Л. Толстого, заключается в учении Христа. Главным в восстановлении баланса и гармонизации взаимоотношений в обществе является духовная любовь как высокое христианское чувство согласно учению Христа. В повестях и романе “Воскресение” преобладает описание плотской любви. В составе парных эпитетов раскрывается собственно толстовская манера алогичного сочетания определений (“любовь духовная, а не чувственная”, “чадолюбива и легковерна”), алогичности сочетания определения и определяемого (“женщину с бородой”, “ мужчина декольте в женском платье ”), которая в системе повестей становится вполне логичной и оправданной. Мельчайшие детали в описании персонажей и понятия любви являются значимыми в изображении процесса перехода духовной любви в плотское чувство. Закономерностью изображения любви в поздней художественной прозе Л. Толстого является переход духовного чувства в плотское и выражение неготовности человека перейти от плотского к духовному. Заключение описания любви в рамки дву- и триединых формул эпитетных структур позволяет формированию своеобразной ритмики повествования и восприятия изображаемого. Выделение и классификация эпитетных структур дает возможность выявить собственно толстовскую традицию изображения и выразительности эпитетов, свойственных литературно-художественным произведениям Л. Толстого позднего периода.

Литература:
1. Альтман М. Читая Толстого. / М. Альтман. — Тула : Приокское кн. изд-во, 1966. — 147 с.

2. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. / А. Н. Веселовский. ― М. : Высшая школа, 1989. ― 405 с.

3. Касаткина Т. Философия пола и проблема женской эмансипации в “Коейцеровой сонате” Л. Н. Толстого / Татьяна Касаткина // Вопросы литературы ― № 1 ― М., 2001. ― Режим доступа: https://magazines.russ.ru/voplit/2001/4/kasat-pr.html

4. Кешишев А. Г. Антиномия духовного и плотского в художественном творчестве Л. Н. Толстого 1880―1890-х годов: автореф. дис. на соискание ученой степени канд. филол. наук: спец. 10. 01. 01 «Русская литература» / Кешишев Артем Георгиевич. ― Армавир, 2010. ― Режим доступа: https://www.dissercat.com/content/antinomiya-dukhovnogo-i-plotskogo-v-khudozhestvennom-tvorchestve-ln-tolstogo-1880-kh-1890-kh

5. Ломакина С. А. Поэтика поздней прозы Л. Н. Толстого: Повести и рассказы 1885—1902 годов: автореф. дис. на соискание ученой степени канд. филол. наук: спец. 10. 01. 01 «Русская литература» / Ломакина Светлана Александровна. ― Елец, 2000. ― Режим доступа: https://www.dissercat.com/content/poetika-pozdnei-prozy-l-n-tolstogo-povesti-i-rasskazy-1885-1902-godov.

6. Матич О. Эротическая утопия: Новое религиозное сознание и fin de siecle в России / Ольга Матич [Авторизованный пер. с английского Елены Островской] ― М. : Новое литературное обозрение, 2008. ― 400 с., ил.

7. Москвин В. П. Эпитет как предмет теоретического осмысления / Василий Москвин // Сучасні проблеми епітетології. ― Вип. 1. ― 2011 ―167 с.

8. Потебня А. А. Теоретическая поэтика / А. А. Потебня. ― М. : Высшая школа, 1990. ― 344 с.

9. Толстой Л. Н. Собр. соч. в 90 т. / Толстой, Лев Николаевич — М. : Художественная литература, 1935 — 1958.

10. Чавдарова Д. Метафора “любовь―пища” в русской литературе XIX века / Дечка Чавдарова // Алфавит: Строение повествовательного текста. Синтагматика. Парадигматика. ― Смоленск : СГПУ, 2004. ― С. 222―230.

11. Шорэ Э. “По поводу Крейцеровой сонаты…” Гендерный дискурс и конструкты женственности у Л. Н. Толстого и С. А. Толстой / Шорэ Э. // Пол. Гендер. Культура. — М. , 1990. — С. 193—211.

12. Щеглов M. Любите людей: Статьи. Дневники. Письма. — М.: Советский писатель, 1987. — 512 с. ― Режим доступа: https://lib.rus.ec/b/304316/read

13. Корреr J. M. Tolstoy and the Narrative of Sex: A Peading of Father Sergius", "The Devil", and "The Kreutzer Sonata" //In the Shade of the Giant. — Berkeley, Los Angeles, Lnd.,1989. — P. 158—186.

14. Rishin R. Allegro Tummultiosissimamente: Beethoven in Tolstoy`s Fiction. / R. Rishin. — Berkeley, Los Angeles, 1989 — 581р.

Аннотация

Статья посвящена исследованию закономерностей изображения и раскрытия образа любви в поздней художественной прозе Л. Толстого на материале эпитетных структур. Эпитеты развернутой структуры (парные эпитеты, тройчатки и эпитетные цепочки) являются экономными характеристиками, с помощью которых раскрывается религиозно-философское содержание образа любви в народных рассказах, повестях и романе Л. Толстого 1880—1910-х гг. Эпитетные структуры способствуют расширенному изображению образа любви и эмфатизации картины мира, свойственной художественной прозе Л. Толстого позднего периода.

Ключевые слова: парные эпитеты, тройчатки эпитетов, эпитеты, эпитетные структуры, эпитетные цепочки, Л. Толстой.
Анотація

Стаття присвячена дослідженню закономірностей зображення і розкриття образу кохання в пізній художній прозі Л. Толстого на матеріалі епітетних структур. Епітети розгорненої структури (парні епітети, трійчатки і епітетні ланцюжки) є економними характеристиками, за допомогою яких розкривається релігійно-філософський зміст образу кохання в народних оповіданнях, повістях і романі Л. Толстого 1880—1910 рр. Епітетні структури сприяють розширеному зображенню образу кохання і емфатизації картини світу, властивої художній прозі Л. Толстого пізнього періоду.

Ключові слова: парні епітети, трійчатки епітетів, епітети, епітетні структури, епітетні ланцюжки, Л. Толстой.
Summary

The article deals with the research of the peculiarity of depiction and expose the image of love in the L. Tolstoy`s fiction of the latest period on the material of epithet structures. The epithets of extended structure (pairs of epithets, triads and chains of epithets) are the saving description, which assist to expose religious and philosophical content of the image of love in the popular stories, novellas and novel by L. Tolstoy 1880—1910. The epithet structures also assist for the expansion of the image of love and depiction of the emphatic pattern of the world, which is peculiar for the fiction of L. Tolstoy of the latest period.

Key words: pairs of epithets, epithet triads, epithets, epithet structures, chains of epithets, L. Tolstoy.