Маргит СандемуСмертный грех

Маргит СандемуСмертный грех* * *В далекие далекие времена, несколько веков назад, Тенгель Злой отправился в безлюдные места, чтобы продать свою душу Сатане. Тенгелю было обещано, что ему будет сопутствовать удача, но за это один из его потомков в каждом поколении обязан служить дьяволу и творить зло. Признаком таких людей будут желтые кошачьи глаза, и все они будут иметь колдовскую силу. И однажды родится тот, кто будет наделен сверхъестественной силой. Такой в мире никогда не было. Проклятие будет висеть над родом до тех пор, пока не найдут места, где Тенгель Злой зарыл горшок, в котором варил колдовское зелье, вызывавшее Князя Тьмы. Так говорит легенда. Правда это или нет — никто не знает. Но в 1500 х годах в роду Людей Льда родился человек, отмеченный проклятьем, который пытался творить добро вместо зла, за что получил прозвище Тенгель Добрый. В саге рассказывается о его семье, главным образом, о женщинах его рода. 1Зима 1625 года…Сесилия Мейден стояла на палубе на носу корабля и смотрела, как судно медленно входит в Копенгагенский порт. Погода была ненастной, корабль прибывал с большим опозданием. Над городом и над гаванью висела февральская тьма. Из за ледяного ветра Сесилия согревала дыханием замерзшие пальцы, хотя на руках у нее были теплые рукавицы. У нее не было ни малейшего желания ступать на палубу этой просмоленной посудины, но ей все же пришлось совершить плаванье в такую качку. Однако ей был приятен соленый морской ветер, бьющий в лицо. Стоя так на носу корабля, двигающегося вперед, она чувствовала, что владеет всем миром.Думать о последних событиях было неприятно. Как это ее угораздило так испортить себе жизнь? Но, может быть, это была не ее ошибка?«Я не посмею снова встретиться с Александром Паладином, — уже в сотый раз думала она. — Не смогу посмотреть ему в глаза, не выдав при этом, что знаю о его тайном пороке».Раньше она даже не предполагала, что знание об этом может причинить ей такую боль. И она никогда не задумывалась о том, что Александр значит для нее.Она помнила их первую встречу. Измученная, растерянная и печальная из за вестей, полученных из дому, где свирепствовала чума, она не знала, за что взяться при дворе, в далекой Дании. И вот Александр Паладин по ошибке зашел в ее комнату и за какие то считанные минуты вдохнул в нее мужество. Он сразу понравился ей. С тех пор он неизменно поддерживал ее в трудностях придворной жизни, полной зависти и интриг. Его присутствие всегда радовало ее.Это был один из королевских придворных — на редкость элегантный мужчина, авторитетный и представительный. Темные волосы, мужественные, благородные черты лица, печальная улыбка… О, эта улыбка, ставшая впоследствии причиной ее падения!Александр Паладин всегда вел себя очень сдержанно, давая ей понять, что она ему нравится, но не больше.Однако это был настоящий, заботливый друг, и на него всегда можно было положиться. И как это ее угораздило узнать его тайну?! Разве она — дочь Людей Льда и проницательных Мейденов — не была достаточно великодушной и снисходительной? Что же ее так возмутило? Тайну Александра открыл ей ее юный двоюродный брат Тарье обладающий необычайно широкими познаниями и чутьем по части человеческой души. Произошло это совсем недавно, во время ее пребывания в Норвегии.А какова же была ее реакция? Разумеется, она была напугана и раздосадована. Но стоило ли сразу бросаться в объятия молодого священника Мартина только потому, что у него была такая же грустная улыбка, как и у Александра? Только потому, что они внешне были похожи?Сесилия ни в чем так горячо не раскаивалась, как в той своей короткой, бурной встрече с Мартином. Как все это было ничтожно! Двое людей, до горечи одиноких и обманутых, одинаково преисполненных потребности в любви — или, говоря откровенно, — в близости.И вот теперь она опозорена. Если у нее когда нибудь будет муж, как она посмотрит ему в глаза и скажет, что она не девственница? И как тот будет реагировать? Повернется к ней спиной?Корабль причалил к берегу.На пристани ее никто не встречал, хотя при дворе знали, что она возвращается. И даже если корабль опаздывал, из замка видно было, что он прибыл.Так что теперь ей придется добираться самой, по темным улицам, с вещами, которые всем бросаются в глаза. Она не знала на корабле никого, кто мог бы сопровождать ее.Покрепче прижав к себе дорожный сундучок, она глубоко вздохнула, словно подбадривая себя, и ступила на землю.Неохотно оставив толпу людей на освещенной набережной, она пошла по темным улицам, где уже были закрыты на ночь все лавки. Ее охватил страх. Суль из Людей Льда, на которую она так была похожа, восприняла бы все это как вызов. Суль любила темноту и опасность. Возможно, ее даже обрадовало бы появление налетчиков — она попросту испробовала бы на них свою необычную власть. Но Сесилия не обладает властью Людей Льда, хотя она тоже была из их рода. Так что ей приходится рассчитывать лишь на свою скромную персону. К тому же она должна вести себя как придворная дама. При дворе она всегда безупречна. Только дома, в своей семье, среди любимых и близких, она немного раскрепощается.Но то, что она бросилась в объятия священника… Сесилия опустила голову, словно провинившийся ученик или пятящийся с поджатым хвостом пес. Ей так стыдно становится при мысли о том, чем она занималась в кладбищенской сторожке! Единственным утешением было то, что инициативу проявил господин Мартиниус. Если бы он не ластился к ней и не шептал бы ей соблазнительные слова об одиночестве и тоске, этого никогда бы не произошло.Но это — слабое утешение. Она поступила так опрометчиво, так бездумно!Без помех миновала Сесилия портовый квартал. Только две уличные девки с ненавистью крикнули ей, чтобы она не совалась в их владения.Неприятности начались на улице, прилегающей непосредственно к замку.Она вдруг увидела разношерстную толпу, скрывавшуюся до этого под покровом тьмы. Бездомные, пьянчуги, уличные девки и преступники грелись вокруг костра, зажженного посреди улицы, и проклинали несправедливости жизни.Сесилия остановилась, ей нужно было перейти на другую сторону улицы. С колотящимся сердцем, стараясь быть незаметной, она решилась проскочить мимо них — туда, где горел другой костер; там были кони, всадники, совсем иная жизнь на открытом пространстве площади, прилегающей к замку.И хотя идти было, как думала Сесилия, не так уж и далеко, ей казалось, что опасность рядом и, она боялась. Почти уже миновав толпу и оставшись незамеченной, она с облегчением вздохнула, как вдруг услышала позади себя слащавый голос и замерла на месте:— Нет, вы только посмотрите! — уловила Сесилия и почувствовала, как кто то схватил ее багаж. Быстро обернувшись, она увидела беззубый, ухмыляющийся рот, наглое мужское лицо и поняла, что ей вряд ли стоит разыгрывать из себя знатную, самоуверенную, благородную даму. Здесь действовало правило: лучше хорошее бегство, чем плохая драка. Она сорвалась с места и побежала.Двое мужчин побежали за ней.— Свою добродетель пусть эта фрекен оставит при себе, хватит с нас и сундука, — крикнул один из них, выхватывая из ее рук багаж.Сесилия среагировала в худших традициях Людей Льда. Воздержавшись от того, чтобы сказать, что уже слишком поздно говорить о ее добродетели, она изо всех сил, доставшихся ей по наследству, ударила сундуком по голове налетчика. И поскольку деревянный сундук был весьма тяжел, тот свалился, оглушенный.Но в это время подбежал второй — и она снова бросилась бежать, едва не выскакивая из собственной юбки.И в тот самый момент, когда она достигла открытого пространства площади, разбойники снова настигли ее. Она успела заметить только солдат, проехавших верхом в пламени костра, как один из преследователей зажал ей рукой рот, пытаясь оттащить ее назад, в темноту, а другой в это время полез в сундучок, который она держала в руках.Она пыталась вывернуться и позвать на помощь, но ей удалось выдавить лишь слабый крик, пока рука снова крепко не зажала ей рот. Один из всадников услышал и сразу понял, в чем дело, — и тут же несколько человек поскакали ей на выручку. Налетчики бросили ее и быстро исчезли во тьме.— Все в порядке, фрекен, — сказал офицер с красиво подстриженной бородой.— Да, спасибо! Тысяча благодарностей вам всем, — задыхаясь, произнесла она, с трудом держась на ногах.Один из всадников подъехал поближе.— Да ведь это же Сесилия! — произнес он знакомым голосом. — Дитя мое!Она взглянула на него. В мерцающем свете костра она узнала высокую фигуру Паладина — и была несказанно этому рада. В эту минуту она совершенно забыла о его тайне, перед ней был просто любимый друг — такой статный и огромный верхом на лошади, в сверкающей кольчуге и черном плаще, в красивой, украшенной перьями шляпе и высоких ботфортах.— Александр! — произнесла она, улыбаясь.Он наклонился к ней, пожал ее протянутые руки.— Ты вернулась из Норвегии?— Да. Корабль задержался, и никто меня не встречал.Он пробормотал что то о бессердечности людей.— Я ничего не знал, — сказал он. — И к тому же у нас военные сборы…Повернувшись к одному из своих товарищей, Александр сказал, что будет сопровождать в замок фрёкен Мейден. Потом слез с коня и передал ближайшему солдату поводья.— Так приятно снова видеть тебя, Сесилия, — приветливо произнес он, идя рядом с ней. — Копенгаген пуст боа тебя Как ты съездила?— О, это было так прекрасно, опять побыть дома, Александр!И она принялась живо описывать жизнь в Гростенехольме.Александр Паладин положил руку ей на плечо.— Так приятно видеть тебя, когда ты такая радостная, мой маленький друг.И только теперь она вспомнила о случившемся. Его обескураживающая мужественность была не для нее. Она инстинктивно отстранилась от него, но он тут же приблизился к ней. Они молча прошли мимо стражи в главное здание замка.Подходя к двери ее комнаты, он остановился и негромко произнес:— Я вижу, что ты знаешь.Сесилия кивнула. В мерцании светильников, висящих вдоль стен, его темные глаза казались бесконечно грустными.— Кто рассказал тебе об этом?— Мой двоюродный брат Тарье. Я говорила тебе о нем, он такой способный в медицине.— Понятно. И… как ты восприняла это?Ей было очень трудно говорить об этом. Ей так хотелось вбежать в свою комнату и запереть дверь, но он не заслуживал такого обращения.— Сначала я не поняла. Я имею в виду твою… ситуацию. Я никогда раньше не слышала ни о чем подобном. Я ничего не понимала. Ничего. Потом я… возмутилась…Она замолчала.— И что? — тихо и настойчиво спросил он.— И была очень недовольна, — прошептала она. Александр долго стоял, не говоря ни слова. Сесилия смотрела в пол. Сердце ее стучало.— Но сейчас, когда мы встретились там, — тихо продолжал он, — ты ведь обрадовалась! Тебе было приятно видеть меня?— Да. Просто я забыла…— А теперь?— А ты как думаешь?— Я бы очень хотел сохранить нашу дружбу, Сесилия.Могла бы она принять такую дружбу? Была ли она достаточно сильной, чтобы скрыть свой протест? И разве не почувствует он себя униженным, заметив ее презрение, ее молчаливый укор?И тут она вспомнила о своей истории с господином Мартиниусом, и ей стало стыдно. На что она могла рассчитывать?— Мы с тобой друзья, Александр, — уклончиво произнесла она. — Ты это знаешь!— Спасибо, Сесилия.Неуверенно улыбнувшись, она взялась за дверную ручку. Сразу же поняв намек, он поцеловал ей руку и пожелал спокойной ночи.— Когда ты уедешь из города? — поинтересовался он.— В Далумский монастырь?— Нет, дети короля теперь во Фредриксборге. Навещают родных.— Разве они там? Я не знала. Я хотела справиться утром.— Узнай. Мне тоже это интересно. Спокойной ночи, мой друг.Сесилия провожала глазами его высокую статную фигуру, пока он шел по коридору. Он напоминал ей рыцаря Грааля — ведь рыцарей Грааля тоже звали паладинами, так что он по праву носил это имя.Если бы не этот отвратительный, поразительный изъян, оставляющий пятно на безукоризненном рыцарском образе!И еще не успев войти в свою комнату, она пожалела, что не спросила Александра, что это за военные сборы.Уже на следующий день до нее дошли слухи. Положение Александра было очень ненадежным, и только прекрасные офицерские качества и благосклонность короля спасли его от великого позора. Скоро должен был состояться суд, но это ее не так страшило. Ее всерьез беспокоило лишь то, что, вопреки всему, она чувствовала, что между ними существует внутренняя связь.Сесилии не потребовалось много времени, чтобы понять катастрофичность своего положения: авантюра с Мартином, короткая и необдуманная, имела последствия.И наступил худший день в недолгой жизни Сесилии.В первый момент ее словно парализовало. Ее бросало от отчаяния к надежде. Она пережила все, что переживает всякая молодая женщина после необдуманной любовной авантюры. То до боли сжимая руки, так, что хрустели суставы, то нервно прохаживаясь по комнате, она говорила самой себе, что это невозможно, что это нельзя узнать наверняка так быстро.Но потом смирилась. Мысленно изругав молодого священника вдоль и поперек всеми известными ей бранными словами, она успокоилась, осознав, что это и ее ошибка. Ей надо было сопротивляться.Но теперь было уже поздно что либо менять.Это было так ново для нее. Хотя не прошло еще и пятнадцати дней с тех пор, как она встретилась с Мартином в кладбищенской сторожке, и окончательно уверенна она не могла быть, интуиция подсказывала Сесилии, что дело приняло серьезный оборот.Ожидая отъезда из столицы, она вышивала платье для дочери короля и Кирстен Мунк, Анны Катерины, но у нее не хватило жемчуга. Узор поплыл перед глазами, когда она представила свое будущее — ребенка, которого никто не желает признавать, себя, лишенную поддержки и презираемую всеми…Сесилия вздрогнула и опять сделала попытку сосредоточиться на вышивании.Через три дня ей предстояла поездка во Фредриксборг, а она сидит здесь в отчаянии, ведь если ее положение обнаружится, надеяться не на что. В лучшем случае ее отстранят от двора. В худшем — ей грозит позорный столб. А потом — пожизненное презрение окружающих.В то же утро ее опасения подтвердились. Она чувствовала дурноту, а то, чего она ожидала еще неделю назад, до сих пор не пришло. А ведь у нее всегда все наступало вовремя.Весь день мозг ее лихорадочно работал.Она строила безумные планы и отбрасывала их тут же. Конечно, ей были известны различные способы изгнания плода: работать до изнеможения, плясать до упаду, таскать на спине тяжести, принимать какое нибудь знахарское снадобье…Но Сесилия была не способна убить жизнь.Когда наступил вечер, она приняла решение, которое не очень то и успокоило ее. Если бы у нее было время на раздумья! Если бы ей не надо было так спешить! Но она не могла терять ни одного дня!Стиснув зубы и дрожа от страха, она направилась в дом к Александру Паладину.— Его милости нет, — услышала Сесилия от слуги, и мужество покинуло ее. — Он во флигеле для придворных…— Л… когда его можно будет увидеть?— Я не знаю, баронесса Мейден. У него сегодня столько дел. Его Величество затевает войну с католиками, поэтому он и собрал сегодня всех крупных военачальников.В данный момент Сесилию совсем не интересовали королевские войны. Она ничего не знала и о деятельности вербовщиков в Норвегии, не знала о судьбе своих двоюродных братьев — ведь она уже покинула Гростенсхольм. Ее волновали лишь сиюминутные проблемы.И она, так страшившаяся только что встречи с Александром, теперь жаждала увидеть его. Неожиданное препятствие распалило ее.— Что же мне делать? — шептала она самой себе побледневшими губами. — Время не ждет! О, надо спешить!Слуга заколебался:— Если хотите подождать, я попробую послать за Его Превосходительством.Сесилия подумала о позорном столбе и ответила:— Да, благодарю.Войдя в его дом, она тронула слугу за руку — он тут же остановился.— Скажите мне… — неуверенно произнесла она. — До меня дошли эти устрашающие слухи. Нашему другу маркграфу сейчас приходится трудно?Лицо слуги окаменело. Но он знал о дружбе Сесилии с Александром, видел ее откровенное дружелюбие, видел жар и беспокойство в ее глазах.— Очень трудно, баронесса. Ситуация крайне серьезная. У него отсрочка на несколько дней, а потом — конец.— Судебное разбирательство?— Да.Продолжать разговор дальше не было необходимости.Он провел ее в элегантно обставленный салон и исчез.Хотя его слова и принесли ей некоторое облегчение, она не чувствовала особой радости. Пришлось долго ждать, и она забеспокоилась еще сильнее. Руки Сесилии были холодны как лед. Она скользила взглядом с предмета на предмет, не в силах ни на чем остановить взгляд.Все здесь было таким изысканным: прекрасные старинные вещи, украшенные орнаментом стулья эпохи Ренессанса, карта мира, обозначения на которой она не особенно понимала, красивые книги… Александр Паладин был очень состоятельным человеком. Но теперь это богатство уже не могло ему помочь.Наконец она услышала его быстрые шаги в прихожей и обернулась, стоя возле стены, на которой висели семейные портреты. Сесилия почувствовала, как кровь прилила к ее щекам; стиснув руки, она уставилась большими, испуганными глазами на дверь. Теперь для нее самое главное — правильно все объяснить. Дверь распахнулась, вошел Александр. Вид у него был угрюмый.— В чем дело, Сесилия? Ты сообщила, что дело срочное, и я ушел с военного совета.Она окаменела от страха.— Тебе придется вернуться?— Разумеется.— Ты можешь уделить мне полчаса?Он колебался.— Говори быстрее, если можно. На совете не понравился мой уход.— Извини, — сказала она, опустив глаза. — Я буду предельно краткой.Но это такое дело, которое не решается с налета. На это нужно несколько дней.— Садись, — сказал он уже более дружелюбно и сел сам напротив нее.— Я вижу, тебя что то мучает. Что случилось?Он был таким элегантным, таким аристократичным, у него были такие выразительные глаза! Но как раз сейчас это не имело значения. И она, заранее обдумав, что скажет, внезапно забыла все слова.— Александр… То, что я пришла к тебе с этим предложением, не должно как то ранить тебя или повредить тебе.Он сдвинул брови.— Это не вымогательство… — пробормотала она, заикаясь, — я знаю, что тебе трудно, но я на твоей стороне, не забывай!Он по прежнему выжидательно смотрел на нее, оба чувствовали расстояние, разделяющее их. Она торопливо добавила:— Мне нужна твоя помощь. Больше мне надеяться не на кого.Он с неохотой произнес:— Тебе нужны деньги?— Нет, нет! Но думаю, я могла бы тебе помочь… тоже.Нет, этого говорить не следовало: он просто окаменел, услышав ее слова.Сцепив пальцы рук, Сесилия сжала их и глубоко вздохнула.— Я знаю, что ты в трудной ситуации. Я не знаю подробности, но…Тут она взяла себя в руки, заметив, что уже говорила это.— Продолжай, — сдержанно произнес он. — Тебе нужна моя помощь. Какая именно?Сесилия сделала глотательное движение.— Я попала в ловушку. Когда я ездила домой на Рождество, я сделала страшную глупость, непростительную глупость, которую я сама не могу объяснить или оправдать. Сегодня утром я узнала, что у меня будет ребенок…Александр затаил дыхание.— Срок очень маленький, всего две недели… Я знаю, что ты рискуешь лишиться места, возможно, лишиться головы из за своей… слабости… Что нибудь произошло за время моего отсутствия?— Да, — ответил он, немного помедлив и вставая, словно ему было невмоготу смотреть ей в глаза. Повернувшись к ней спиной, он сказал: — Ты, возможно, помнишь юного Ханса?— Да.— Он… он ушел от меня к другому.Как странно это прозвучало. Словно это была обычная любовная история. Александр продолжал:— Оба они были застигнуты врасплох на месте преступления, и новый друг Ханса назвал мое имя. Он утверждает, будто Ханс рассказывал ему про меня.Сесилии передалась его горечь.— И что же Ханс?— Он достаточно лоялен, чтобы отрицать это, и я ему за это благодарен. Но никто ему не верит. Мое положение плачевно, Сесилия.Он снова повернулся к ней, сел. Теперь, когда главное было сказано, он осмелился посмотреть ей в глаза.— Дело будет слушаться через несколько дней, меня привлекут к ответу. Я должен буду присягать на Библии, а я ведь глубоко верующий человек! Клятвопреступление для меня немыслимо.— И даже король не может спасти тебя?— Он верит мне. Пока. Но когда он узнает, что я лгал ему, мне конец.Сесилия кивнула. Она не могла больше ни о чем говорить. Она думала лишь о том, что означает этот позор и это унижение для такого человека, как Александр. Он будет выставлен на всеобщее осмеяние, не исключено, что его изобьют на улице…— Кто он?.. — тихо спросил Александр.Без всяких предисловий он перешел к ее проблемам. Она была в шоке: на какой то миг она забыла о себе.Но его живой интерес согрел ее.Она отвернулась, чувствуя отвращение к самой себе и к тому, что с ней случилось.— Один хороший друг семьи, — ответила она. — Священник, неудачно женившийся. Изголодавшийся по человеческой близости. Все это было так поспешно. И никому из нас это не было нужно!— Но почему это произошло, Сесилия?— Если бы я знала! Как раз тогда мне казалось, что это нужно.Александр сдержанно улыбнулся, его это явно забавляло.— Ты так забавно выражаешься, — сказал он, — но я понимаю, что ты имеешь в виду. Иногда это в самом деле кажется совершенно необходимым. — Он долго и пристально смотрел на нее. — Мне хотелось бы узнать больше об этом человеке, как ты, наверное, понимаешь. Он интеллигентен?— О, да! У него прекрасный, благородный нрав. Он попал в немыслимую ситуацию: жена лишила его всех супружеских прав. Так что его трудно в чем то винить.— И он совершенно не похож на меня?— Наоборот, — горячо возразила она, — об этом даже не стоит спрашивать…Она замолчала и покраснела.Александр принялся кусать костяшки пальцев.— Мне ясен твой план. Но ты уверена, что хочешь этого?— Иначе бы я не пришла. Это было для меня не простым решением, поверь!— Я верю тебе. Но ты пришла к этой мысли только сегодня утром?— Время не терпит, ты ведь понимаешь.— Конечно. Но меня беспокоит другое.— Что же?— Почему ты согрешила именно с ним?— А почему именно это беспокоит тебя?— А ты не понимаешь? Подумай хорошенько, Сесилия!Он понял: сходство между ним и Мартином. Она встала.— Должна признаться, что в то время меня раздражала и печалила твоя сдержанность. Поверь, все чувства и надежды, связанные у меня с тобой, мгновенно умерли, когда Тарье рассказал мне о твоих наклонностях.— И поэтому ты отдалась мужчине, который был похож на меня?— Не будем говорить об этой вспышке, уже угасшей в этом невольном поступке. Я полностью выздоровела и очистилась от этого, Александр. И у меня ость силы. У тебя не будет со мной никаких хлопот. Ты можешь жить своей жизнью, а я своей.— Тебе это не подходит, ты молода и…Его откровенное сопротивление подействовало на Сесилию: и ней снова вспыхнуло чувство стыда. Она порывисто встала.— Прости меня, — пробормотала она. — Забудь мое бестактное предложение!Она направилась к двери, но он опередил ее, схватил, словно клещами, за плечи, глядя ей в лицо горящими глазами.— Сесилия, ты не должна чувствовать себя униженной! Кто, как не ты, для меня дороже всего! Я с распростертыми объятиями принимаю твое предложение, ты для меня спасительная соломинка, понимаешь? Твои слова наполнили меня теплом счастья и надежды в этот судьбоносный для меня час. Все мои мысли о тебе, мой любимый друг! Но ты не знаешь, на что идешь.— Какой у меня может быть выбор?— В самом деле, его нет. Прости меня за мою медлительность, это наверняка удручающе подействовало на тебя. Я вынудил тебя просить у меня помощи, тогда как это я должен был сказать решающие слова, которых я еще не говорил. Ты можешь в полной мере располагать мной как другом. Но ты должна знать, что никогда, никогда, ни единого раза ты не сможешь располагать моей любовью. Никакого исполнения супружеского долга.— Я это знаю. Я проживу и без этого. Он задумчиво посмотрел на нее.— Ты сможешь? Ты идешь на большую жертву. Большую, чем ты предполагаешь.— У меня уже четырнадцатый день полное отвращение к близости с мужчиной. И это отвращение продлится много лет, поверь мне!Александр рассеянно кивнул. Он смотрел на нее, но было ясно, что мысли его далеко.Сесилия стояла, не говоря ни слова, теребя в руках перчатки. Она думала о том, что ожидает ее, если Александр не откликнется на ее просьбу. Разумеется, она уедет домой. Выставит на посмешище своих милых, добросердечных родителей. Вот тебе и дочь помощника судьи! Они, конечно, простят ее, примут ее и ребенка, как семья в свое время приняла Суль и ее маленькую дочь Сунниву. Но связать имя своих родителей этим скандалом? Бабушка со стороны отца, Шарлотта, была первой, кто явился в дом с внебрачным ребенком, отцом Сесилии, Дагом. Затем принесла в дом ребенка Суль. И вот теперь она, Сесилия, со своей маленькой катастрофой. Даже если это уже стало семейной традицией, с ее стороны было бы несправедливо обременять домашних.Но хуже всего было бы явиться в церковный приход в Гростенсхольме, где живет священник Мартиниус. Сесилии не хотелось больше видеть его. Никогда в жизни! Он был добрым и славным человеком, прекрасным во всех отношениях. Но то преступление, которое они оба совершили, объединенные лишь чувством одиночества, отбросило их друг от друга, словно они были каплями воды, упавшими на раскаленное железо…Впрочем… Если бы нарушение супружеской верности Мартином обнаружилось, она наверняка лишилась бы головы, да и он тоже.Она прислушалась к голосу Александра.— Сначала скажи мне вот что: как ты себе представляешь такую жизнь? Я имею в виду тебя и меня.— В чисто практическом отношении?— Да.— Я думала об этом, — торопливо ответила Сесилия. — Коли это возможно, мы могли бы иметь смежные спальни, чтобы не вызывать подозрений, но у каждого будет своя отдельная комната. В этом ведь нет ничего необычного, не так ли?— Разумеется, нет, — настороженно ответил он.— Но я попрошу тебя об одном. Я понимаю, что ты не можешь изменить свою природу. Но не мог бы ты ради меня не приводить в свою спальню своих… друзей? Может быть, для этого можно использовать другую комнату? Ту, что находится в другом крыле?..Как она только решилась сказать ему все это! Она сама была изумлена. Но ей нужна была ясность во всем, так что пришлось пересилить свое нежелание говорить об этом.Александр обдумывал то, что она сказала.— Это приемлемое условие, — кивнул он. — Ты имеешь право на большее доверие с моей стороны, чем это было раньше. В свою очередь, я должен теперь быть осторожнее, хотя Ханс тут не причем. Он никогда не станет болтать, даже если его и увидят здесь.И снова на его лице появилось страдальческое выражение, и снова Сесилия была изумлена его чувствами: в Александре было столько любви! Это даже задело ее.Он продолжал:— В моем доме этого происходить не будет. Недалеко от Копенгагена находится имение родителей: Габриэльсхус. Кстати, это рядом с Фредриксборгом. Мы можем встречаться там…— Не слишком ли много хлопот для тебя?— Нет, нет, это для меня радость и развлечение. Кстати, тебе хорошо известно, что смотреть на тебя всегда было мне приятно. Твоя красота носит редкостный, немного мистический характер: загадочные, удлиненные глаза, чистая кожа, медно красные волосы. Мне все это так нравится. Но ты предоставляешь мне свободу для встреч с… друзьями. А как же ты сама?— Ты хочешь сказать, что просишь меня быть осторожной, если я надумаю встречаться у тебя за спиной с другими мужчинами? Или просишь меня об абсолютной верности?— Я не имею права связывать тебя обязательствами, после того как ты так благородно со мной поступила.— Ты хочешь, чтобы я была осмотрительной, была осторожной в выборе друзей?Он кивнул, хотя лицо его ничего не выражало. Сесилия улыбнулась.— Скажу тебе определенно: ничего недозволенного с моей стороны не будет. Но если случится так, что я проникнусь симпатией к другому мужчине, мы с тобой обсудим это. Хотя в данный момент меня совершенно не интересуют мужчины и любовные связи. Александр глубоко вздохнул. Видно было, что ее слова тронули его.— Хорошо, идет! Сесилия Мейден, маленькая, сильная, необычная девушка, ты хочешь выйти за меня замуж? Учитывая все те трудности, которые это повлечет за собой.Губы ее дрогнули.— Да, Александр, я очень хочу этого! Ты видишь, это брак по расчету. Такие браки бывают часто и многие из них счастливые.Александр взял ее за руки.— Я верю, что у тебя и у меня есть все возможности, чтобы стать счастливыми. На той самой двусмысленной основе и на тех условиях, которые мы поставили. Другое дело, что я, возможно, очень скоро отправлюсь на войну.— О, нет! — невольно воскликнула Сесилия.— Благодарю за твой обеспокоенный взгляд, Сесилия! Может быть, это для тебя наилучшее решение, а? Если я паду на поле битвы.Ее глаза сверкнули.— Как это подло с твоей стороны! Я не думала, что ты способен на такое!— Нет, нет, пороховая бочка, я не иронизирую. Просто говорю то, что есть.— Ты хорошо знаешь, что бесконечно много значишь для меня как друг. И я не хочу терять друга.Казалось, ее слова согрели его.— Думаю, что я вернусь назад, — сказал он. Она облегченно улыбнулась. И тут вспомнила:— Александр, твои полчаса!— А, плевать мне на этот совет! Это важнее. Но ты права, мне придется идти. Увидимся.Некоторое время Сесилия стояла, закрыв глаза. И у нее вырвался вздох бесконечного облегчения.— Благодарю тебя, Господи, — тихо прошептала она.Сесилия сомневалась в том, что этот брак — выход из положения. Во всяком случае, ясно, что это решение не блестящее.Но ведь никто не находился в такой ситуации, как она и Александр.