Полилогия современного мира. Раздел третий. Сложная логика истории (т.3)

В 3-м и 4-м разделах 3-го тома своего труда А.С. Шушарин не только создает новую социологическую рациональность, революционную по понятийной глубине и значению, но и применяет ее к анализу важнейших процессов современности, показывая их объективные основания, в конечном счете, в отношениях производства жизни всего человечества. Ученый доказывает, что вся история человечества от ее начала и до сих пор является первой и единственной, насильственной, вооруженной, каменно-ядерной формацией; одним-единственным вооруженным способом «производства и воспроизводства действительной жизни» в масштабах всего человечества. Его выводы, имеющие глобальное значение, ставят последнему точный диагноз: как целого, человеческой культуры еще нет, существующие агломераты находятся между собой все еще в отношениях варварства, хотя процессы интеграции идут и набирают силу. Несмотря на удачную адаптацию к НТР, капитализм со своим дьявольским насосом неоколониализма остается империализмом, а капитал – даже еще более капиталом, чем был (анализ причин этого, проведенный ученым, иначе, чем гениальным назвать трудно). Поэтому основная задача нашей эпохи – это преодоление отживших форм, создающих препятствия развитию производительных сил, и все большее объединение человечества.

А научное решение этой задачи – создание теории отжившей, гибнущей формы жизни людей, критической теории происходящих процессов, понимание их и как преодолевающих данную систему, т.е. положительных и спасительных. И именно такую, в конечном счете, оптимистическую теорию создал А.С. Шушарин.
Словарь базовых терминов к 3-му тому труда А.С. Шушарина «Полилогия современного мира».

Асимметрия – обычно, доминация чего-либо, напр., какой-либо формы собственности. В широком значении: нарушение «равновесия» в чью-либо пользу.

Бифуркация – букв., «раздвоение»; ситуация, когда какой-либо процесс разветвляется на два или более, приобретая новое качество, которое может быть как выше, так и намного ниже прежнего, «базового».

Генерализация – усложняющееся и восходящее новообразование, видоизмененно включающее в себя рациональное содержание предшествующих форм; обобщение в масштабах всего целого, т.е. относящееся ко всей целокупности чего-либо.

Дискретный - букв., «разделенный»; «прерывистый», «пошаговый».

Когнитивный – «мыслящий»; интеллектуальная сторона чего-либо.

«Линейная форма» - социализм как преемник капитализма, характеризуемый с точки зрения организации хозяйственно-производственной деятельности.

Мета- – Автор обычно использует эту приставку с различными терминами для указания на их уже международный, всемирный, глобальный характер; напр., «метаконкуренция» - это уже конкуренция между собой не отдельных работников, производителей или предприятий, а целых национальных рынков. «Метавзаимодействие» - взаимодействие уже не индивидуальных персонифицированных агентов, а, напр., целых культур. «Метадеформация» - деформация уже в масштабах всех или большинства культур и т.д.

Миропорядок - хозяйственно-политическая форма жизни, «надстройка» всего человечества, его «госстроение».

Мироустройство - производственные отношения, «базис» всего человечества.

Несимметрия – различия в симметриях, их «неравноправие».

Номологичный – букв., «изучающий закон», т.е. отвлекающийся от конкретных материальных форм данного явления.

Ноосфера – букв. «сфера разума»; у Шушарина, производительные силы человечества, «очеловеченная» часть материального мира, вся область деятельности человека.

Патернализация – от лат. «pater»: «отец»; как бы «отеческие», «старшего с младшим» покровительские отношения более «сильного» с более «слабым», более развитого с менее развитым (напр., государства с государством).

Паттерн – англ. букв., «образец», «пример»; у Шушарина, в основном, как «модель»; «образчик», некая «парадигма» определенной культуры и т.д.

Полилектика – «диалектика множественного».

Полилогия – теория многомерных и «многослойных» композиций (сочетаний, комплексов) отношений в основаниях общественной жизни всего современного человечества.

Релятивное - соотнесенное с другим, «соотносительное», «относительное».

Симметрия – как правило, инвариант каких-либо процессов, напр., базовых взаимодействий.

Социум – тектоника + миропорядок, т.е. все целое жизни людей, включающее в себя как способ воспроизводства жизни, так и политическую организации жизни человечества.

Тектоника - способ производства, включающий в себя ноосферу (как производительные силы человечества) и производственные отношения (мироустройство).

Фазовый – от «фаза», качественно определенный этап развития какого-либо явления.

Экстенсивные – «расширительные», связанные с внешним, количественным расширением.
Зафиксировав основные «чистые» логические понятия (т.е. как абстракции, не существующие в таком виде в реальности) своей революционной теории критических состояний и процессов, и по существу впервые научно и систематически объяснив все основные «прорывные» периоды развития человечества, А.С. Шушарин переходит в 13-главе третьего раздела своего труда к решению крайне сложной и трудной задачи - разработке нового основания социологической науки. Предстоит определить, что именно и как формирует и переформировывает конкретные ныне существующие общества и «само мироустроение» как целое, а также разработать новый понятийный аппарат для фиксации и анализа ранее не замечаемых или неверно понимаемых явлений и процессов. Признаться, пересказать всю систему создаваемых ученым в этой главе категорий и понятий (да еще с особыми терминами) своими словами, было очень нелегко.

Шушарин показывает, что логика истории изучает ее законы, отвлекаясь от конкретики, например, существующих России, Америки, Китая и др. стран. Используя такие понятия, как «страна», «война», «кризис», «революция» и т.п., она является уже относительно предметной и социологической в своих представлениях, причем какой-то простой логики истории нет. Современное естествознание убедительно свидетельствует о разнородности материи и многофакторности (полилогичности) ее развития. И повсюду в нем – идеи эволюционизма, многопричинности, комплексности, связи микро- и макроуровней. В самой же социологии до сих пор все определяется старыми экономическими догмами, однако сложная логика всемирной истории не может быть линейной (монологичной). Она выражает в понятиях типологию как материальных производственных (в самом широком смысле слова) структур, так и процессов изменения (динамики) социального бытия, - опять-таки не будем забывать, что речь уже идет не об отдельной стране или даже нескольких странах, а о мире в целом!

При этом подходе производительные силы, понимаемые как совокупность естественно-технических структур и процессов социальной формы движения материи, предстают как определяющее содержание (в конечном итоге, разумеется!) и начало основных многообразий и перемен во всем мире. А общественной формой этих мировых производительных сил являются производственные отношения, т.е. отношения между людьми в связи с элементами производительных сил. Всеобщей же сознательной формой производства, субъективной реальностью, оказываются хозяйственные, политические и пр. отношения.

Однако целостных производительных сил человечества еще нет, подчеркивает Шушарин, есть только их развивающаяся совокупность, как, к примеру, «мировое сообщество» еще никакое не общество – его как целого не существует. Поэтому производительные силы всего человечества (всего социума) ученый предлагает метафорически называть ноосферой, понимая под ней просто «очеловеченную» часть всего материального мира. В конкретном изображении она предстает как состав производства в виде различных крупных и относительно обособленных фрагментов (паттернов), каждый из которых также имеет свой особый состав производства: структур и процессов (людей, вещей, информации, народов, рынков и пр.). Причем это обобщенное («генерализированное») понимание производительных сил ноосферы охватывает взаимодействующие обособленные части этого целого как по вертикалям, так и по горизонталям социума.

Итак, ноосфера (это, как и несколько нижеследующих ключевых понятий надо запомнить, т.к. без них не обойтись) – это содержание и источник перемен производства жизни всего человечества. И она духовна в том значении, что это независимая от воли и сознания людей когнитивная (т.е. интеллектуальная) сторона тех же самых производительных сил и состава производства, развивающийся материальный и общественный разум. Новое метафорическое выражение получают в сложной логике истории, развиваемой русским ученым, также производственные отношения и надстройка. В результате исходная структура производства и воспроизводства жизни человечества в целом такова: ноосфера - мироустройство (понимаемое как производственные отношения, «базис» всего человечества) - тектоника (ноосфера+мироустройство, т.е. способ производства) - миропорядок (хозяйственно-политическая форма жизни, «надстройка» человечества, его «госстроение»); - и все вместе образует социум. Причем два последних элемента ученый предлагает пока «заключить в скобки» - будут ли они еще или нет, неизвестно. Создание подобной научной схемы воспроизводства жизни всех людей, человечества как целого, – величайшее открытие в социологии.

В 14 главе, также очень ложной понятийно и терминологически, Шушарин переходит к рассмотрению «элементарного многообразия тектоники», отмечая, прежде всего в основании социума наличие совокупности базовых взаимодействий, каждое из которых также выступает в виде огромных многообразий. Особым их видом является многообразие человеческих индивидов – основного «субстрата» социальной формы движения материи. Ученый показывает, что генетическая гетерогенность (разнородность) производства жизни как раз и состоит во взаимонеобходимости разных людей, ибо, доказано, например, что в жизненной конкуренции побеждают группы, состоящие из разнообразных членов (Р.Л. Берг).

В связи с этим затрагивается вопрос об объективном критерии в общественном развитии. Шушарин, рассмотрев в качестве возможности такого критерия возрастание свободы, приходит к выводу, что ее социальный аспект состоит в освобождении человеческой жизни от господства стихий (пределов, асимметрий) отживших общественных форм, от исторически определенных несвобод (несправедливостей, угроз и пр.) в восходящем развитии. Но как оценивать эту «высоту»? И ученый рассматривает чрезвычайно сложную проблему высотной неоднородности ноосферы (т.е. производительных сил человечества) в терминах уже различных форм богатства, начиная с богатства языка. Затем – богатства как работников, учитывая при этом их личностные характеристики. Потом – богатства территории, количественно характеризуя их метафорой региональной продуктивности: как, напр., освоенные сырьевые ресурсы, привлекательность местности; вещественного богатства, выражаемого в производительности рынков; и, наконец, богатства технологий, которые характеризуются специализацией и организованностью.

Производственные отношения (т.е. многомерные базисы со своими доминантами) являются дискретными («прерывистыми») характеристиками этих высот. Все вместе многослойные уровни производительных сил и различные базисы формируют свойства социального рельефа тектоники, а в совокупности – ноосферы и мироустройства. Все эти уровни (высоты) богатств резюмируются в характеристику качества жизни как основного критерия.

Однако существуют и вариации производства, прояснение основ которых ученый начинает с анализа феномена нации (вместе с понятиями этноса, народа, демоса). Рассмотрев и отвергнув наиболее распространенные взгляды на ее природу, Шушарин показывает, что этническое – это релятивно-субстанциональное («релятивно», т.е. в соотнесении с другими), реальность в «международной» («экзогенной»), горизонтальной плоскости структур и процессов социума. Субстанциональность (материальность) национального основывается на характеристиках общности людей («совокупного субъекта»); нация – явление стратификационное, вторичное и производное от глубинных, но материальных производственных (в широком смысле «воспроизводства жизни») отношений. Этнос является вариацией этого же воспроизводства в его социально-биологическом взаимодействии и включает в себя как телесные, так и духовные особенности людей. Этносы суть вариации (свойства) общей жизни, а значит и ноосферы; они невозможны без всех других слоев (русский, англичанин напр., еще и «житель», «работник» и т.п.). Подобный анализ национального и этнического также является новым словом в социологии.

Демографические вариации характеризуются как особенные трудовые ресурсы («демосы»), знаково проявляющиеся в виде гражданств. Территориальные вариации (своеобразия) образуют многообразие пространственно разделенных (в том числе, иерархических) структур производства, которые ученый именует регионами. Они образуются разного рода крупными материальными особенностями совместного жительства людей, в том числе, различиями природных условий и ресурсов. Вариации экономических структур и отношений ученый называет рынками. Вариации отношений и структур состоят в особенностях связанных друг с другом технологических образований, в т.ч., стандартов (сырья, материалов и т.п.), организационных структур производства, систем управления, особенностей планирования (оргформ) и пр. Реальны также суб- и метаэтнические (в т.ч., религиозные) вариационные формы, но их анализ требует обращения к конкретике.

Важно для научного понимания этих явлений то, что Шушарин показывает зависимость этих многообразий вариаций от общностей, которые имеют в своей основе, в конечном счете, отличающееся друга от друга разделение труда (деятельности) и ареальную геометрию. В этом подходе понятия гражданского общества и нации оказываются промежуточными, «превращенными» на пути к пониманию экзогенных (т.е. международных) производственных отношений. Рассмотрев элементарные явления в статике тектоники, Шушарин вводит понятие агломерации производства, понимая под ней смешанный и чрезвычайно сложный состав последнего в современности, когда уже и весь мир становится одной гигантской агломерацией. Это дает возможность перейти в 15-й главе, одной из самых сложных в книге, к анализу абстрактного строения всего социума.

Здесь через понятие статики происходит выход на количественные характеристики социального бытия, которое, показывает Шушарин, далеко не всегда может быть выражено числами и имеет свою специфику пространства и времени. Но кроме них есть еще одна неразрывная с ними и количественная форма существования материи – многомерная структурность, которая существует как неотъемлемое свойство материи. Количественное в общественном развитии и есть формы многообразий социума, его «фазовых состояний». Фазовое пространство общества образуется гиперплоскостями высотных эндогенных (базовых) и широтных экзогенных (этносы, демосы, регионы и т.п.) структур. Вместе они образуют координатное бытие, внутри которого и идут процессы общественного развития. Эндогенные структуры образуются собственностью на базовые объекты (средства производства, технологии и пр.) и изменяются необратимым, в конечном счете, ступенчатым («квантованным»), высотным развитием. Экзогенные отношения, как мы видели, образуются «массовидными» формами собственности, общественными богатствами уже в горизонтальных сечениях тектоники; - а вместе они суть два основных среза человеческого бытия, одного и того же социума.

«Узловое» понятие, которое бы объединяло их в себе Шушарин находит в понятии культура, которую первоначально определяет как производительный и трудовой процесс, как систему, структуру процесса самой жизни. Всеобщая жизнь человечества, пишет Шушарин, суть вообще культура человечества, существующая в виде множественности отдельных «живых» культур, каждая из которых в социуме является узлом, сгустком базового (эндогенного) и экзогенного содержания жизни. Культура – это многомерная практика, преемственно вбирающая освоенный людьми человеческий опыт, охватывающая как производительные силы, так и производственные отношения, и имеющая границы с другими культурами. Ее элементами, в том числе, являются обычаи и традиции. Негэнтропийность культуры проявляется, среди другого, в регулировании поведения людей посредством социальных норм. Совокупным субъектом проявлений (взаимодействий, перемен) культуры являются народы как определенные совокупности людей в их нераздельном классовом и общностном строении, но культуры всего социума (человечества) еще нет, она только создается. Культура и цивилизация – одно и тоже.

К сути культуры относится и «многокультурность», сложность ее строения. Реальная неоднородность агломерации культуры производит особую внутреннюю напряженность. При этом культура это не только «что» складывается, но и из «кого». Рассматривая этот вопрос, Шушарин приходит к выводу, что именно интеллигенция («цветок народа», по В.Н. Муравьеву) является тем совокупным субъектом, который связывает культуру в целое, делает ее «живой единицей». Ядро любой культуры – всегда процесс, проявляющийся в деятельности; это материальный процесс духовного обеспечения общего равновесия разновысоких укладов, связей с другими культурами и отграничения от них. Материальное ядро культуры есть процесс, который все больше проявляется по мере развития общества как нравственный (посредством «примеров») и речевой («книжный»), являясь в своей сути непрерывным идеологическим автопоэзисом («самоделанием»). Субъектом осуществления этого процесса и является интеллигенция, которая всегда, везде, была, есть и будет.

Сама по себе интеллигенция не класс, не общность, но по своей социальной сути ядра культуры имеет «железно классовую» (в широком смысле) и общностную (в форме элит) природу, поэтому и Тельман, и Гитлер – интеллигенция, которая всегда, хотя и в разной мере, внутренне противоречива, особенно, в сложных агломерациях культур. Однако определяющим началом («геномом») культуры является полилогическая вершина научно-идеологической пирамиды, и социологический профессионализм, обеспечивающий своей деятельностью все социальное «речевое пространство».

ГЛАВА 16. ИНТЕНСИВНЫЕ ПРОЦЕССЫ.

Если статика отвечает на вопросы, кратко говоря, «как устроено» социальное вещество, то динамика – на вопрос об изменениях или движениях в развитии социума, инвариантах таких перемен, а также их социальном содержании. Среди социальных динамик вначале выделяются интенсивные («напряженные», внутренние, быстрые и качественные) процессы, которые во многом готовятся экстенсивными (то есть количественно и внешне расширяющимися) и состоят в саморазвитии относительно обособленных культур. С точки зрения эндогенной логики – это узлы прорывов в динамике исторического развития, обнаруживающие себя в восхождении как эндогенные волны. И это восхождение в виде усложняющихся отношений, - необратимо. Это и есть ведущие перемены в базовой (эдогенной) плоскости социума, подъемы или возвышения рельефа тектоники.

Общественными формами интенсивных процессов, процессов перемен являются, прежде всего, социально-политические революции, которые касаются всех сторон общественной жизни. В них общество, восходя, преодолевает старые формы самого себя. Шушарин подробно рассматривает те изменения, которые приносят с собой эндогенные революции, выявляет их общие черты (симметрии), характер протекания, уникальность революций. В процессе анализа выявляется, что в истории революции сами меняют свои формы, развиваются: сокращается длительность их первопроходческих прорывов, смягчаются и «снимаются» сами процессы революций, уменьшаются их крайности. Примером такой снятой революции ученый считает США с их эндогенно чистым рыночным капитализмом, непосредственно перенесенным из Европы.

Со временем все революции прошлого уходят «в основание», «снимаются» и превращаются в общественные формы инкультурации, то есть усваиваются культурой, образом жизни людей, передаются между поколениями как опыт, становятся принудительными процессами воспитания. Муки времени коперниканской революции, пишет Шушарин, становятся «муками» школьников, изучающих азы физики. В связи с этим ученый рассматривает также функции государства как органа насилия и принуждения, защищающего завоеванные в развитии нормы общежития. Как власть государство является опосредствуемой интеллигенцией политической формой базовой стратификации общества. Однако в базисе идут и противоположные революционным консервативные адаптивные процессы, стабилизирующая масса которых гораздо больше, чем точек эндогенных прорывов. Материальной основой этой адаптивной логики является гибкость базовых структур, производительных сил, а также их высота и развитость, благодаря чему может происходить заметное интенсивное развитие производительных сил, однако доминирующие производственные отношения качественных изменений все равно не претерпевают: властвующие силы сохраняют свою господствующую собственность и неизменность идеологии. Это – логика выживания, приспособления к внутренней и внешней среде; это реформы, модернизации, но без отрицания отжившего. Ее главная «задача» заключается, пишет Шушарин, как в некоторых заимствованиях нового, так и в противодействии революционным обновлениям. Среди интенсивных процессов реальны также определенные деградации как своего рода эволюционные и/или адаптивные деструктивные процессы, которые могут быть как вялотекущими, напр., постепенным разложением, так и скачкообразными катастрофами, саморазрушением. История переполнена катастрофами, но все они имеют глубокие объективные основания. Причем, чем ниже уровень культуры, тем выше ее выживаемость и наоборот.

При обособлении и по мере развития производства происходит также накопление специфических черт и особенностей, вариаций культур, и этот процесс может интенсивно нарастать, приводя к увеличению их многообразия, «горизонтальной сложности». Однако основные формы общественного развития не сводятся к одним явлениям интенсивных процессов, пишет Шушарин, переходя в 17 главе к анализу экстенсивных процессов (экзогенной логики).

Здесь рассматриваются основания международных и межобщественных структур и процессов, то есть межкультурных и поликультурных отношений, в т.ч., тех, что имеют место внутри стран. Разбирая исторические особенности паттернов (моделей) Запада, Востока и России, Шушарин отмечает, что движение России на Север и Восток, ослабившее интенсивное развитие страны и легшее тяжелым бременем на плечи народа, было вынужденным ввиду постоянного давления и натиска с Запада. В то же время, расширение России не сопровождалось истреблением ни одного автохтонного этно-социального образования, тогда как экспансия США, например, привела к уничтожению всех индейских структур.

Ученый подчеркивает мысль о том, что существуют некие «многослойные» всемирные отношения, которые как бы незримо диктуют международные (а за ними и внутренние, внутригосударственные) порядки и интересы. Международные отношения имеют собственное материальное содержание (которое только «окрашивается», например, капиталистическим и социалистическим характером), свою многомерную субстанцию экзогенных отношений. В основе последних лежат глубокие, разнородные и многобазисные структуры. Происходит быстрое развитие межобщественных отношений, человечество вступает в эпоху критического состояния всемирных экзогенных производственных отношений. Но чтобы понять их, необходимо сначала выяснить элементарные, неизменные и фундаментальные сущности тектоники, скрытые за превращенными видимыми проявлениями. Ими могут быть сначала лишь симметрии (т.е. инварианты базовых взаимодействий), и только потом - доминации какой-либо формы собственности (реальные асимметрии), композиции форм и перемен.

К таким базовым взаимодействиям (Шушарин называет их метавзаимодействиями) относятся специфические взаимоотношения людей разных культур, межкультурные взаимодействия разных агентов по поводу каких-либо метаобъектов, метаценностей, богатств народов. Эти метавзаимодействия уже не являются симметричными в обычном смысле (ибо, например, взаимодействие русских с французами – это оно, а с китайцами – другое). И собственность здесь логически совершенно другая – уже метасобственность, метасимметрия между средствами производства народов. Материальной основой метавзаимодействий, таким образом, является само культурное разнообразие, культурное разделение труда (деятельности), - хотя, по словам А. Гребнева, дело идет к «обобществлению жизни человеческого рода». При этом в метавзаимодействиях всегда необходим некоторый особый «контактный» труд, особая деятельность, создающая как бы саму связь взаимодействующих культур («переводческие дела» в широком значении), ведь в мире: 4-5 тыс. языков, 3-4 тыс. народов, 200 государств, ок. 170 валют и пр.

Социум впечатляюще неоднороден, что обусловливает и возможность масштабных несимметрий (т.е. различий в симметриях) и асимметрий во всех слоях метавзаимодействий, которые в своем «чистом виде» радикально отличны от базовых взаимодействий своей массовостью, субъектом, объектом, механизмами и т.д. Тем не менее, все эти многообразия в то же время как-то объективно сворачиваются, материально компактизируются: так, 5 млрд. уникальных индивидов «свернуты» в 25 млн. раз двумя сотнями государств. Объективная свертка многообразий социального бытия состоит в некотором равновесии культур как логических субъектов социума.

При любых асимметриях сами по себе несимметричные («разноправные») метавзаимодействия всех культур предполагают особую сверхсимметрию, культурное равновесие, «разумную основу» взаимодействия людей как народов, как агентов культур по поводу этих же культур и их перемен как объектов метавзаимодействий. Культуры как объекты суть процессы «производительного существования», даже со-существования, неотделимые от самой деятельности людей. И это притом, что за последние 5 тыс. лет произошло около 15 тыс. войн, в которых погибло почти 4 млрд. человек, что дает основание видеть и в войнах исторические формы взаимодействия культур. Культуры как процессуальные объекты не являются субъектами, т. е. сами, без людей, они действовать или взаимодействовать не могут, - действуют совокупности людей. Но чтобы осуществились взаимодействия, необходима раздельность этих логических субъектов, т.е. границы, которые и образуют экзогенные структуры безопасности и гиперплоскость которых определяется многомерными «народными богатствами».

Основной «мотив» развития ноосферы как совокупности производительных сил в этом экстенсивном содержании состоит в расширении культур, что приводит к взаимному давлению на границах, их «наложениях» друг на друга (во всех сферах), переменах и появлению все более сложных агломераций – новых обобществлений производств. Шушарин рассматривает эти процессы вначале в пределах базисных структур, а затем – в рамках различных вариаций отношений, оговаривая, что в агломерациях, когда имеет место высотная неоднородность (многоукладность), всегда необходимо говорить об экзогенных (международных) отношениях и экстенсивных процессах.

Базовые взаимодействия характеризуются такими выражениями, как «диффузии», переносы, интерференции. Высотная неоднородность порождает при экстенсивном развитии производительных сил самые разные процессы: так, если системы по высоте и типу близки, то они обычно образуют тесные блоки (напр., арабский халифат). Если разновысоки, то их взаимодействия всегда асимметричны в пользу более «высокого», «сильного» и «богатого», что привело, напр., к гиганскому разрыву в развитости разных культур современности, когда с одной стороны уже существует космическое производство, а с другой – собирательство и даже периодическое людоедство.

При этом в производственных отношениях наблюдаются явления прямых (когда движение идет от более высоких к более низким системам) и обратных диффузий. Напр., современный капитализм заимствовал огромное количество институтов и форм, рожденных социализмом, повысив свою адаптацию, однако обратный процесс отрицательно действует на «социального лидера», который попадает во все более затруднительное положение и «выдыхается». А это ведет уже к смещению центров эндогенных прорывов. Впрочем, Шушарин допускает, что сама «социальная материя» интенсивно (адаптивная логика) и экстенсивно (диффузии) развивается в своем основном содержании так, чтобы затруднить восходящие прорывы, сместить их на периферию.

Анализируя наложения структур в агломерациях производства, ученый показывает гибельные последствия возникающих при этом метадеформаций и трансформаций культур. Так, по Тациту, германцы переняли у цивилизованных римлян не культуру, а пьянство и игру; хрестоматийными также являются уродливые формы британской колонизации Индии и т.п. Но возможны и базовые высотные снятия, то есть синтез разновысокого, проявляющийся в виде «сложения» и обогащения культур. Таким образом, разновысокие агломерации уже в какой-то мере постасимметричны, патернальны, что особенно свойственно Востоку, где они порождают деятельные производственные структуры и свои представительные и иные институты. Шушарин позитивно оценивает эти культурные патернализации, называя их одними из важнейших революций в совместном подъеме различных культур (отмечая в этом процессе участие обеих сторон). Рассматривая, далее, вариационные процессы, ученый показывает, что расширение культур обусловлено экстенсивностью в той или иной степени производственных отношений, однако в экзогенном содержании все происходит как «национальное», хотя, например, не римляне колонизовали свою округу, а рабовладение, не монголы двигались на Русь, а военно-кочевой феодализм перемещал монголов, расширяя эту территориальную структуру. Суть любых перемен – в базовых структурах, но дело в том, что в экзогенных (международных) базовых структурах «классами» могут выступать «нации». И экстенсивное, расширительное развитие производительных сил здесь проявляется именно в наличных формах вариаций: этнических, территориальных, религиозных, и т.д., которые являются легко возбудимыми. Однако единственным объективно-логическим «субъектом» гонки культур является сами эти культуры (т.е. деятельно-определенные совокупности людей в них) во всей полноте своих экзогенных отношений. Собственное содержание вариаций начинает обнаруживать себя как обобществление производства, а также в объединительных сдвигах, – и это тоже социальная резолюция.

Но есть еще процессы этнического, демографического, территориального, рыночного и др. порядков, - которые в своей высшей форме являются уже интернационализациями. Однако эти процессы также крайне медлительны, что затрудняет их понимание как революционных (напр., трудности объединения ФРГ и ГДР). Объединительные сдвиги интернационализируют и усложняют вариации и границы в агломерации, раздвигают структуры безопасности. Так, «снятый» язык в уже многоязычных общностях обогащается другими языками, сохраняя в то же время свои границы. Однако в силу инертности и медлительности патернализации положительные снятия вариаций и границ (интернационализация) образуют арьергард восходящих процессов. Восходящие базовые перемены (интенсивные и экстенсивные) наталкиваются на более инертные вариационные структуры и границы, порождают все более опасные ответные реакции, которые угрожают всему социуму. В связи с этим Шушарин рассматривает вопрос о международной, или метапреступности, показывая нелегитимность «двойной морали» Запада, его национального эгоизма, а также недостаточность прецедентного права («только представьте его в «ядерных делах»!» – говорит ученый).

В этих условиях национализм (в самом широком значении своих вариаций) не только сужает пространство безопасности человечества, но и грозит его уничтожить. Тем не менее, констатирует ученый, народы до сих пор охотно идут на войну, когда у них есть реальные шансы успеха достижения своих эгоистических интересов. Однако по мере роста производительных сил катастрофически растут и связанные с ними опасности, так что в метапреступность теперь иногда зачисляются наряду с войнами и революции, которые, указывает Шушарин, представляют первым почти полную противоположность, олицетворяя собой социальное творчество, негэнтропийное восхождение и прорыв, влекущий за собой все общество. Поэтому сейчас настало время интеллектуально-организованных форм в реализации назревающих революций.

Рассмотрев, таким образом, экстенсивные процессы в их связи с базовыми отношениями, ученый в 18–й главе (всего три страницы) кратко касается общей характеристики развиваемой им логики истории, показывая ее чрезвычайную сложность и многомерность, после чего переходит к 4-му разделу «Современные структуры и процессы», начиная их анализ с рассмотрения в 19-й главе глобальных процессов.

Глобальное – это всемирное, планетарное, соотносимое с переменами во всем социуме, касающееся как всех стран, так и каждого человека. Обзор современного состояния глобалистики показывает ее в состоянии эмпирического поиска, до-теоретического хаоса, вне понимания целостной картины кризиса современного мира. Не лучше положение и в политэкономии, из некоторых современных курсов которого исчезли даже понятия империализма и войн (!).

Шушарин рассматривает имеющиеся теории империализма, мира и войны, фиксируя их слабый теоретический уровень и отмечает, что материалистический принцип обязывает познавать то, что материально мешает миру и порождает войны, отвергая, в частности, биологические концепции ее причин как находящихся в природе человеке, поскольку последняя сама имеет социальную детерминацию. Ученый показывает, что войны имеют не только классовую природу. Но чтобы понять их, требуется определить, какими производственными отношениями и лежащей в основе последних собственностью обусловливаются войны? Именно эти основания и определяют весь сложный комплекс основных противоречий современного мира. Человечество вступило в полосу неустойчивого равновесия, бифуркации, поэтому современной исторической задачей является выявление объективно спасительных (революционных) ветвей бифуркации, т.е. достижение неконфронтационного (как сейчас) мира. И научное решение этой исторической задачи, пишет Шушарин, может быть только революционно-социологическим.

Резюмируя свое понимание социологической стороны происходящего, ученый констатирует, что действующими субъектами международных (экзогенных) производственных отношений являются не только классы, а и народы, государства, различные политические, экономические блоки и т.д. в определенных условиях, являющиеся как бы масками, олицетворениями производственных отношений, носители которых противостоят друг другу. При этом экстенсивные процессы преодоления отживших экзогенных отношений он предлагает называть экстенсивными валами, понимая под ними именно экстенсивную социализацию, товаризацию, технологизацию и т.д. культур. Все экзогенные и даже эндогенные отношения, т.е. все глобальное равновесие («гетерархия социума») современного мира деформированны метаструктурой конфронтационного насильственного мира, т.е. некоторыми мироосновами разноначального мироустройста.

Иначе говоря, современные конфронтационные мироосновы (эгокультурность) подчиняют себе всю гетерархию, которая и рождает весь спектр эндогенных волн и экстенсивные валы. Однако высшая задача (преодоление линейной формы, т.е. социализма) и основное содержание задачи современности (переделка основания пирамиды, преодоление метаструктуры насилия) логически относительно автономны в своем содержании. Поэтому Шушарин пока абстрагируется от «обваливающегося социализма», переходя в блестяще написанной 20-й главе к анализу основного содержания современной мировой задачи, которое понимает как объективный императив эпохи, – преодоление насильственного (конфронтационного) мира, построение реального международного гуманизма с его пусть скромным социальным содержанием, но уже в планетарном масштабе. Поэтому научное решение этой задачи эпохи – создание теории отжившей, гибнущей формы жизни людей, критической теории происходящих процессов, понимание их и как преодолевающих данную систему, т.е. положительных и спасительных.

Основное содержание этой исторической задачи определяется доминирующими экзогенными производственными отношениями всего мироустройства, отжившими производственными отношениями всего мира, которые и делают его неразумным. Шушарин показывает, что вся история человечества от ее начала и до сих пор является первой и единственной, насильственной, вооруженной, каменно-ядерной формацией; одним-единственным вооруженным способом «производства и воспроизводства действительной жизни» в масштабах всего человечества. Он-то, - еще докультурный, досоциальный, дочеловеческий, - нарастающе заходит сейчас во все более глубокий кризис. Он-то сейчас мучительно и преодолевается в виде назревающего экстенсивного обобществления производства в его всемирных экзогенных основаниях. Сравнивая состояние всего человечества как возможного единого общества с характеристиками отдельных этапов его развития, ученый делает вывод, что человечество еще не общество и находится как целое в «зоологической», досоциализированной форме жизни.

А отжившие производственные отношения этого насильственного доразумного мира – это необщественная собственность на культуры, т.е. эгокультурность уже как глобальная, экзогенная метасобственность на культуры, на всеобщую жизнь человечества, которая проявляется в виде доминирования «своих» культур в реальной практике международных отношений, - а это и есть насильственный конфронтационный мир. «Наши – не наши», но уже в масштабах всего мира, - именно это и проявляется, пишет ученый, в сегментации, госсуверенности, нетерпимости, экспансиях и т.п., влекущих человечество в бездну.

Соответственно и теория современности оказывается как критикой «архирелигиозного культурцентризма», так и рациональным основанием гуманизма как глобальной субординации и интеркультурности. Но для этого отношения с данными культурами должны быть поняты как культурное равновесие. Культурное равновесие – это абстракция, выражающая взаимную необходимость многообразия базовых и вариационных процессов всеобщего культурного разделения деятельности (труда в самом широком значении) людей, метавзаимодействия и метаобщения народов посредством контактной деятельности. А общий смысл культурного равновесия состоит в абстрактной метасимметрии (сверхсимметрии) сосуществования, со-бытия культур, их «возни» (то есть их необходимости друг для друга). Эта метасимметрия всегда существует не сама по себе, а в какой-либо реальной форме существования, как производственное отношение народов по поводу культур, т.е. в виде определенной метасобственности.

Далее ученый показывает, как эта симметрия превращается в собственную противоположность «абсолютно неразумного». Это происходит, когда объект метавзаимодействий, т.е. сами культуры, находится в господствующей ограниченной (необщественной) собственности, но уже в глобальном масштабе собственности на культуру, - это и делает сам данный тип равновесия господствующим над всем, и, прежде всего, над самим человеком. Соответственно, вся история человечества опять-таки предстает уже как сверхасимметрия варварства, одной насильственной, вооруженной формацией всего человечества, эгокультурной формой международных (экзогенных) культурно-родовых производственных отношений.

Сейчас эта гигантская сверхасимметрия эгокультурности, т.е. метасобственности на культуры, находится в своей предельной, кризисной форме и деформирует все другие отношения. Как своего рода «частно-народная» (т.е. «принадлежащая» отдельным народам), разрывающая узурпация культуры всего человечества, проявляемая в форме вооруженной суверенности народов, она является основным содержаним всемирных производственных отношений как империализма, т.е. мироустройства всей первой экзогенной «формации» человечества.

Эгокультурность шире империализма (она распространяется и на «внутринародные» отношения), а империализм есть именно проявленное международное отношение эгокультурности. Формы империализма менялись, но основная сущность его от преодоления первобытности и до наших дней остается неизменной. Поэтому современный «мировой капитализм», пишет Шушарин, это высшая стадия эгокультурности, в том числе, в форме капиталистического империализма.

Империализм представляет собой тип реального всемирного равновесия международного дочеловеческого вооруженного мироустройства, ибо вооруженность эгокультурности такая же общественная необходимость, как и «яд кобр, зубы ящеров» и т.п. За последние 100 лет энергетические ресурсы человечества увеличились в 1000 раз, а мощность оружия – в 1 000 000 раз. Все войны, переделы мира, борьба за рынки, жажда завоеваний, коллизии классов и т д. возможны только на материальной почве господствующей эгокультурности. И именно глобализация незримых, но могучих отношений и процессов как самой эгокультурности, так и эгокультурной гонки породила глобальную политику. А с крахом «коммунизма», указывает ученый, даже произошло освобождение эгокультурности – она стала пока латентной, но уже и распространенной по всему миру, глобализированной, что привело к катастрофическому росту тотальной неустойчивости современного мира. Продолжая свой революционизирующий социальную науку анализ, Шушарин показывает, как примитивизм агрессивности, сепаратизма, национализма в этих условиях оказывается проще любого положительного движения, называя это явление международным «законом падшести». Ученый характеризует «инфернальную логику» эгокультурности стремительным ростом вероятности апокалиптической «глобальной случайности» самоуничтожения человечества, так как людской власти над резко неустойчивой стихией эгокультурности нет.

Однако несмотря на то, что общечеловеческого глобально еще не существует и люди (как огромные совокупности) пока выступают как толпы – марионетки эгокультурности, объективно идет и противоположный процесс обобществления культур (их социализация), который Шушарин называет «интеркультурацией» и экзогенной демографизацией, связывая его с взаимообменом деятельностью между народами (метаобщением). Так, увеличение объема внешней торговли в мире примерно в 5 раз превышает рост производства, число переводов в год увеличивается на 15-20% и т.д. Причем, подчеркивает ученый, освобождение людей от стихии эгокультурной формы, от случая быть пушечным мясом, не отменяет самобытности любых культур. Глобальная социализация является основным содержанием перемен современной ноосферы и означает, условно говоря, превращение целых народов уже в «граждан» мира снятием (не уничтожением), прежде всего, национально-этнических границ, превращением их из государственных в, так сказать, «административные», но и с институциональным (и силовым) гарантом со-существования и со-перемен культур. Шушарин подчеркивает, что слом материальной сверхасимметрии эгокультурной собственности (т.е. устранение перекоса в обладании собственностью) должен быть осуществлен материальной же силой самих народов (людей). Поэтому преодоление эгокультурности предполагает изменения в самих культурах, в их интеллигенции, которая гуманистически должна стать уже всемирной, так как гуманистические силы абсолютно интернациональны. Этот процесс невероятно трудный, так как требует идей или целей, по действию превосходящих «присутствие врага» (И.А. Василенко), то есть некого образа нового опыта, действия примером (В. Ленин). Поэтому без гуманистической идеологизации, т.е. создания идеологии, а сначала, пишет Шушарин, борьбы «толстых книг», «наукизации» и образовательного обеспечения (распространения этой идеологии), восходящие перемены в мире совершенно невозможны.

Однако наряду с нарастающим обобществлением культур (интеркультурацией) в современно мире происходят и другие важные процессы, которые ученый анализирует в 21 главе своего труда, поставив перед собой задачу обозреть как весь диапазон основных структур («идеальных типов»), так и восходящие потенциальные перемены международных (экзогенных) отношений (экстенсивные валы). Надо, в частности, показать, пишет Шушарин, что в самом глубоком материальном содержании «мировая капиталистическая система» в чистом виде никакого отношения ко всему «капиталистическому» не имеет.

Этот удивительно тонкий и глубокий анализ ученый начинает с явлений колониализма как расистского порабощения отсталых народов («форм»), деколониализации и неоколониализма («экзорабства»), показывая, прежде всего, что колониализм известен уже много тысячелетий, по меньшей мере, с рабовладения. Любой колониализм – это экзогенные отношения страны (культуры) «А» к стране (культуре) «Б», данные до форм их конкретных взаимосвязей. В «чистом содержании» они представляют собой экзорабовладельческое (т.е. международно-рабовладельческое) отношение между странами по поводу «населения», т.е. трудового ресурса, богатства как разновысоких трудовых ресурсов в форме демосов. Реальный колониализм (неоколониализм) асимметричен, - доминирует необщественная собственность на трудовые ресурсы. И эти отношения не только экзогенны, но и в собственном содержании принципиально не экономические, а более глубокие - метадемографические, хотя и маскируются в «экономическом облике». Их примером в современном мире является «долговая кабала», финансовая задолженность, особенно, развивающихся стран, ежегодная выкачка из которых составляет 200 млрд. долларов. Характерна и сама динамика: если в 1974 их объем внешнего долга составлял 135 млрд., а к 1981 достиг 751 млрд., то в начале 90-х – уже 1, 935 трлн. долларов.

Рост кабальной, т.е. дофеодальной (но уже в международном, «экзогенном» смысле) зависимости и проявляет суть этих отношений: как рабовладельцы немыслимы без рабов, так и «золотой миллиард» был бы невозможен без развивающегося мира. И в этой разновысокой парности они, подчеркивает Шушарин, отнюдь не капитализм, ибо у капитализма как идеального типа производственная разновысокость отсутствует. А в неоколониализме вся суть – именно в ней. Таким образом, дает определение ученый, неоколониализм – это самая грубая форма энтропийных («самопожирающих») метавзаимодействий демографически разновысоких культур в срезе экзогенного трудообмена как международного диктата.

А деколонизация, во-первых, это проявление процесса экстенсивной социализации (но только как локальной); и, во-вторых и главных, она произошла на основе эгокультурности, что привело, в частности, к гонке вооружений и на Юге, обернувшись дальнейшим расширением, «размножением» и глобализацией империализма (вооруженной эгокультурности), при сохранении «семеркой» «развитых» стран монополии на ракетно-ядерные вооружения, т.е. решающего военного фактора.

Деколониализация не уничтожает метадемографическую асимметрию, а лишь видоизменяет ее форму и, главное, ее глобализует. Суть, дела, пишет Шушарин, все та же – только теперь из оседлых «рабов» извлекается труд за новые «бусы» «видиков-панасоников». А тем временем 5% мирового населения США потребляют 40% ресурсов планеты. Простейшая форма экзорабства – избирательная иммиграционная политика Запада, обретение вполне готовых работников без всяких войн и захватов, ценой ухудшения социогенофондов порабощенных народов. Результаты неэквивалентности потрясают: до 2000 раз (В. Лешинский) в пользу метрополий. И разрыв продолжает расти по самым разным параметрам, - Автор приводит в подтверждение этому разнообразные статистические данные и расчеты. Следствием этой ситуации стала, в том числе, демографическая проблема: за последние 20 лет прирост населения составил 1,7 млрд. человек, из них 1, 5 млрд. – в развивающихся странах. Один только этот прирост равен всей численности населения Земли в начале 20 в. Причину этого роста Шушарин видит не столько в неоколониализме, сколько в эгокультурности – основании современного мира вообще; когда речь идет при эгокультурной гонке о выживании культуры «любой ценой», неометрополии берут, так сказать, умением, а неоколонии – числом, не считаясь с нищетой, высокой смертностью и страданиями сотен миллионов людей.

В связи с этим ученый показывает лживость распространенных «ВНП-ВВП-статистик» (приводя длинный список «неучтенных» ими реалий) и спекулятивность финансовой сферы, когда глобальный оборот на рынках валют (где ничего не производится) ежесуточно достигает 0,9-1,1 трлн. долларов. Устрашающи и экологические проблемы коммерциализации природы. Так, экологически чистые регионы в США составляют 4%, в КНР – 20% (в России 45%), за последние 70-80 лет загрязненность воздуха возросла в 100 000 раз, ежегодно исчезает 10-15 тыс. видов живых существ и растений и т.д. В то же время, быстро размножаются и адаптируются сорные травы, вредители, возбудители болезней.

Однако, все проблемы природопользования и биосферы, подчеркивает Шушарин, – это проблемы производственных отношений людей, прежде всего, самой эгокультурности, колоссальной нагрузки на природу всей военной промышленности. В качестве одного из путей комплексного решения этих вопросов ученый анализирует процессы интеграции (НАФТА, АСЕАН, АКТ и др.), особенно, в Европе (ЕС). Европейская интеграция – это проявление (локально) процесса интернационализации как действительного международного обобществления пространства производства, который в самом экзогенном содержании осуществляется как международная экстенсивная товаризация с метаконкуренцией уже национальных рынков. При этом происходит как интеграция внутри ЕС, так и его отгораживание, дивергенция от других рынков, что и закреплено Шенгенскими соглашениями. Тем самым получается сплетение по меньшей мере трех процессов: 1) прогрессивного, революционного, вплоть до интеркультурации и патернализации, хотя и в капиталистической форме; 2) региональной консолидации (направленной против США и Японии, но не только); 3) интеграции европейских монополий, т.е. усиление неоколониализма; - в том числе, идет поглощение и неоколониализация осколков бывшего СССР. Продолжая разоблачение красочных фасадов «развитых стран» через обнажение реально скрываемых ими механизмов, Шушарин в то же время подчеркивает, что проект интеграции был давно реализован не только в СССР, но еще и в Российской империи в особых, некапиталистических формах, так что Европейское сообщество в интеркультурном отношении «смотрит в зады» пройденного в СССР, развал которого поэтому – ужасающий деструктив для всего мира.

Что касается «мирового рынка», то как такового его нет, а есть – экономическая «оболочка» неоколониализма и метадеформация обмена, потому что при высочайшей экстерриториальности обмена как взаимодействия, этот «рынок» на самом деле перегорожен огромным количеством барьеров, массой границ между разными по высоте отдельными «рынками», «валютами» и т.д., сам будучи по сути экономической формой (оболочкой) «мировой капиталистической системы» в ее основном содержании экзорабства (неоколониализма) в типологической и совокупной форме Север-Юг.

Да еще, добавляет Шушарин, и на инфернальной эгокультурной почве со своими военно-политическими надстройками НАТО и пр. А ВТО, МВФ, ВБ, разные «клубы» и т.п. лишь валютно-финансово оформляют эту оболочку с ее асимметриями, будучи «исполнительными» органами международных отношений. При этом рыночная связность метрополий между собой и с колониями (неоколониями) ведет к росту скрытой неустойчивости системы в смысле возможности все большей интернационализации любого солидного кризиса.

ТНК (транснациональные корпорации, «транснационализм») - еще более сложное и высокое (т.е. основывающееся на глубинных и неявных процессах) явление в области международных структур и экстенсивных процессов (они контролируют, напр., 70% мировой торговли сырьем). Как форма международной со-деятельности вообще транснационализм культурно космополитичен, частично патернален и в этом качестве содействует решению основного содержания исторической задачи – преодоления эгокультурности. В своем технологическом содержании это уже и международная форма обобществления средств производства (частичная плановизация). Вовлекая народы в связи, он является дальней тенденцией обобществления трудовых ресурсов, выступает как глобализуруемая территориальность (т.е. обобществление территорий планеты).

В то же время, ТНК – это лишь модернизированная маска неоколониализма (экзогенной метадемографической асимметрии), орудие неэквивалентного обмена, слуга могущественных национальных структур. Являясь агентами международной товаризации, ТНК все делают в капиталистической форме и на эгокультурной почве. Известно, что неоколониализация идет по двум линиям: «государственной» и частной (ТНК).

Шушарин приводит впечатляющую статистику господства этих мегакорпораций в современной мире: 500 самых мощных ТНК, например, реализуют 80% всей продукции электроники и химии, 95% фармацевтики, 76% продукции машиностроения и т.д. Но, все это, показывает ученый, делается в пользу метрополий, на территории которых расположена львиная доля ТНК и их контор (в основном, «трех узлов»: США, Западной Европы и Японии), куда идут основные потоки инвестиций (75% капиталовложений – в 12 стран, а на 140 стран – только 5%) и где раскручиваются главные «обороты». Этот «дьявольский насос», таким образом, оказывается национально-государственным, неоколониальным. В то же время в пределах СССР, в условиях уже обобществленных средств производства, производство было, замечает ученый, практически абсолютно «транснациональным».

Шушарин, далее, переходит к глубокому анализу радикального сдвига в развитии производства (и порожденных им перемен) на высших этажах социума, который начался с 50-60-х гг. Он был вызван научно-технической революцией (НТР, Дж. Бернал), и получил на Западе огромное количество разных обозначений: «общество услуг», «информационное общество», «технотронное общество», «третья волна» и пр. НТР характеризуется, приводит Шушарин слова В.Г. Федотовой, прежде всего, технологическим применением фундаментальных наук: АЭС, например, не могли быть построены без открытий ядерной физики, тогда как, скажем, паровая машина была изобретена до термодинамики.

Однако Запад применяет НТР и для экспансии неоколониального свойства, ведь, как показывает ученый, в смысле адекватных перемен общественных отношений НТР толком еще не начиналась. Мир вступает лишь в начальную стадию ее проявления, но даже первые результаты поражают: автоматизация, кибернетизация, информатизация, компьютеризация производства, глобализация систем связи, наноэлектроника, металлотроника, космизация, биотехнологии, лазерные, плазменные, криогенные и пр. технологии и т.д. Не менее значительны и тенденции социальных перемен: повышение роли знаний, квалифицированного, творческого, компьютерного труда, непрерывное образование, рост подвижности населения, интеллектуализация всех форм управления, организации и т.д. С НТР все завязывается в один узел микро- и макроструктур: если новации, напр., ушли в «молекулы» (новых веществ, энергетики, процессоров, запоминающи и передаточных устройств и пр.), то сам процесс той же информатизации общепланетарен, глобален. Но в ней есть и отрицательные явления, напр., компьютерная и «электронная» преступность.

Одной из черт НТР является замеченный уже в 60-е годы рост значения малых фирм и «умельчание» производства: американский экспорт, напр., на 50% состоит из продукции компаний, в которых занято до 19 и менее работников и только на 7% - где заняты более 500 человек. Однако не все так просто: ТНК представляют противоположную тенденцию, кроме того, в развитых странах ежегодно становятся банкротами около 10% фирм. Природа капитализма при НТР остается неизменной, более того, капитал суть еще более капитал, чем ранее: идет превышение роста прибыли над ростом зарплаты, возрастает имущественное неравенство, доминирует рыночный механизм контроля труда, эксплуатация еще более тонко распространяется на технологии, интеллектуальную деятельность и т.д., хотя, с другой стороны, увеличиваются и факторы принципиального нерыночного «вмешательства» в хозяйственную деятельность внешних сил.

Историческим парадоксом НТР является то, что она на первых же этапах приостановилась, требуя отрицания (снятия) типологически уже посткапиталистической плановой системы, линейной формы, преодоление которой, показывает Шушарин, и будет означать обобществление технологий, революционный прорыв уже к постплановой форме, онаучивание производства некоторым новым надплановым или постплановым механизмом.

Если капитализм адаптируется к НТР переделкой фирм, то для линейной формы это невозможно, она типологически выше. Оказалось, что узурпация средств производства (капитализм) в отношений технологий свободней, чем узурпация самих технологий в линейной форме. Возникающее при НТР научное производство экс-функционально, что только формально близко к экстерриториальности рыночной инфраструктуры (и банковско-финансовой ультраструктуры). Вот и весь секрет парадокса, пишет Шушарин: вовсе не рынок, а именно отсутствие «межотраслевых стенок» (Э. Плетнев) содействует адаптации капитализма к началу НТР. Но как раз эти стенки и являются принципиальным свойством «единого народохозяйственного комплекса» линейной формы, перегороженным собственностью на технологии. При этом обнаруживается момент диалектики «отрицания отрицания»: как феодализм гораздо меньше похож на собственную смену, капитализм, чем на давно им же пройденное рабство, - так и стоящая на пороге онаучивания линейная форма куда менее похожа на свою грядущую смену, чем на обойденный капитализм, хотя суть научного производства при НТР не имеет никакого отношения к рынку, капитализму.

И только теперь, завершая 3-ю книгу, говорит Шушарин, мы добрались до возможности начать уяснения того, а что же такое социализм в его уже не чистом, абстрактном, а достаточно полном содержании.