Н.Е.Тихонова. Малообеспеченные в современной России: ресурс роста среднего класса или будущий низший класс? – Проблемы развития экономики и общества (Сборник докладов по итогам X Международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества, 7-9 апреля 2009 г., Москва, ГУ ВШЭ) (принята к печати).

Малообеспеченные в современной России: ресурс роста среднего класса или будущий низший класс?¹

Н.Е.Тихонова, ГУ ВШЭ, netichon@mtu-net.ru

Пожалуй, немного найдется сфер современной российской жизни, где последствия реформ 1990-х годов ощущались бы с такой силой, как в области социальной стратификации. Под их влиянием в конце ХХ века в России одновременно развернулись сразу несколько процессов, кардинально изменивших сам тип её стратификационной системы, обусловивших формирование новых социальных групп и существенно модифицировавших акценты в расстановке основных социальных сил российского общества. О том, в рамках какой из возможных теоретических моделей эффективнее анализировать сложившуюся систему стратификации, среди социологов до сих пор идут активные споры. Одной из возможных таких моделей является стратификация по уровню жизни.

Представление о базовой роли материального благосостояния как критерия стратификации широко распространено в современной российской социологии, а по ряду социальных групп (бедные, богатые, малообеспеченные) выступает для многих российских социологов даже единственным критерием их выделения. Эта позиция отражает и взгляды населения на основания стратификации в современном российском обществе. Более того – в отличие от стратификации по традиционным для неовеберианской или неомарксистской традиций критериям, представляющей в подавляющем большинстве случаев лишь академический интерес, стратификация по шкале «бедность – богатство» приводит в развитых странах к практическим выводам для государственной социальной и налоговой политики. Так, если в качестве основного критерия при стратификации используется уровень дохода, то это находит логичное завершение в определении шкалы прогрессивного подоходного налога. Если это имеющееся имущество, то соответствующий анализ находит отражение в налоговой системе в виде дифференцированного налога на имущество. Если же это уровень жизни, то выявленная специфика образа жизни разных слоев и предметно-вещной среды их обитания отражается в менее распространенной, но все же применяемой в разных странах и в различных комбинациях системе акцизов на предметы роскоши или прямом их налогообложении. Стратификация общества по шкале «бедные – богатые» широко используется также для целей борьбы с бедностью, стимулирования восходящей социальной мобильности из бедных и малообеспеченных слоев, реализации принципа социальной справедливости в целях повышения интегрированности и солидарности общества и т.п. Для России же, традиционной проблемой которой выступает огромная масса именно малообеспеченного населения при относительно небольшой (чаще всего оцениваемой экспертами примерно в 20-30%) доле среднего класса и сравнительно небольшой (в предкризисный период составлявшей 13-15% населения) доле представителей глубокой бедности, стратификация по этой шкале имеет особое значение.

Что касается методических аспектов выделения малообеспеченных, то, на первый взгляд, они сравнительно просты. Если из населения страны, не попадающего в состав среднего класса и бедных, исключить благополучную в материальном отношении часть рабочих, то мы получим малообеспеченных. Однако на самом деле не все так просто. Во-первых, когда речь идет о многомиллионных массах населения, то понятно, что при всей близости их уровня жизни они как-то структурируются внутри себя по степени неблагополучия своего материального положения. Во-вторых, неясно, что целесообразнее рассматривать как индикатор материального неблагополучия (доходы, имущество, признаки депривации и т.п.). В-третьих, встает вопрос о том, где именно проводить границы, отделяющие малообеспеченных от бедных, с одной стороны, и относительно благополучного в материальном отношении населения, с другой.

Не останавливаясь подробно на методике, использованной в нашем исследовании для выделения малообеспеченных (подробное ее описание см.: [Тихонова, 2007, с. 36-97]), отмечу лишь, что из всех возможных вариантов построения шкалы «бедность - богатство» был избран вариант, предполагающий в качестве критерия выделения различных социальных слоев их жизненные шансы в сфере потребления. С учетом этого и был разработан специальный индекс уровня жизни, на основе показателей которого была построена специальная шкала вертикальной стратификации российского общества. Основой построения индекса уровня жизни являлась гипотеза о том, что рассмотрение реального уровня жизни включает не только оценку уровня благосостояния, но и оценку уровня депривации, то есть испытываемых лишений. Имеющиеся у каждого человека блага и испытываемые им лишения и дают в совокупности реальную картину его уровня жизни. Таким образом, исходной гипотезой при построении индекса уровня жизни выступало предположение, что дифференциация российского населения проявляется не только в том, что у семьи есть, но и в том, чего у нее нет. Причем реализация различных стилей жизни ведет к тому, что среди населения, не испытывающего реальной депривации, признаки благосостояния должны включать не только имущество, но и услуги, поскольку среди находящихся на одной и той же ступени материального благосостояния одна часть населения будет конвертировать свои ресурсы прежде всего в предметно-вещные компоненты среды обитания, а другая часть будет направлять их скорее на потребление услуг, досуг и отдых.

Соответственно, при стратификации по уровню жизни в исследовании использовались такие группы показателей как: 1) субъективные оценки наличия наиболее значимых форм депривации; 2) имущественная обеспеченность; 3) наличие недвижимости; 4) качество жилищных условий; 5) наличие сбережений; 6) возможность использования платных социальных услуг; 7) досуговые возможности, связанные с дополнительными расходами. Причем признаки депривации, т.е. испытываемых лишений, оценивались при расчете индекса уровня жизни со знаком «минус», в то время как наличие имущества, недвижимости, сбережений, возможностей использовать те или иные услуги, практиковать те или иные формы досуга и отдыха учитывалось со знаком «плюс», что позволяло математически отразить тот факт, что испытываемые лишения и имеющиеся блага в жизни каждого человека могут взаимно компенсироваться.

Общее количество учитываемых при построении индекса уровня жизни индикаторов составило 46 единиц. Понятно, что когда речь идет о шкале, состоящей из десятков пунктов, то для дальнейшего анализа ее показатели надо укрупнить. Эта задача решалась с помощью метода линейной регрессии в подпрограмме CHAID программы SPSS при анализе распределений ответов на 7 контрольных вопросов. В итоге было выделено 10 основных страт российского общества, попадающих в стандартные общероссийские опросы. Впоследствии, на основе анализа качественных характеристик их образа жизни, эти страты были объединены в несколько социальных слоев (см. табл. 1).

Таблица 1

Численность основных слоев и страт российского общества, выделенных по критерию уровня жизни, в 2003-2009 гг., %²

Слои и страты		2003 г.		2005 г.		2008 г.		2009 г.
Бедные слои	21		16		16		8
Нищие (1 страта)	8		6		6		3
Собственно бедные (2 страта)	13		10		10		5
Малообеспеченные слои	40		42		39		37
Балансирующие на грани бедности (3 страта)	13		13		11		10
Собственно малообеспеченные (4 страта)	27		29		28		27
Среднеобеспеченные слои3	33		36		37		43
5 страта (пограничная)	16		16		17		19
6 страта	6		7		6		8
7 страта	7		8		8		9
8 страта	4		5		5		7
Обеспеченные слои	6		6		8		12
9 страта	4		5		6		9
10 страта	2		1		2		3

Как видно из таблицы 1, предкризисные годы ознаменовались резким ростом среднеобеспеченных и обеспеченных слоев с одновременным сокращением числа бедных, причем основной скачек в этом отношении пришелся на 2008 г. В то же время, доля малообеспеченного населения практически не изменилась, и если в 2003 г. она составляла 40%, то в 2009 г. – 37%. Таким образом, на первый взгляд, шло как бы «перетекание» части бедных в состав малообеспеченных, а части малообеспеченных – в состав среднеобеспеченного населения. В итоге 5 страта, пограничная для малообеспеченных и среднеобеспеченных слоев, в массе своей в 2009 г. стала состоять из тех, кто лишь недавно «вырвался» из состояния малообеспеченности и не имел такого «запаса прочности», как представители стабильно находящихся в составе относительно благополучных слоев домохозяйств.

Означает ли этот переход части бывших малообеспеченных в состав 5 страты, характеризующейся иным уровнем потребления, возможность включения их в массовом масштабе в состав среднего класса? Или же это просто изменение стандарта жизни малообеспеченных в период благоприятной экономической конъюнктуры? Прежде, чем ответить на эти вопросы, посмотрим, что происходило с уровнем жизни нынешних представителей 5 страты в предкризисный период и в первые месяцы кризиса. Начнем с их текущих доходов (см. рис. 1).

Рисунок 1

Медианные душевые доходы представителей различных страт российского общества, самооценка, 2008-2009 гг., в рублях⁴

Как видно на рисунке 1, и ежемесячные среднедушевые доходы, и ежемесячные индивидуальные доходы в домохозяйствах 1-2 страт (т.е. в бедных слоях населения) очень близки между собой. Очень похожи по показателям текущих доходов также 3 и 4 страты, причем 3 страта «подтянулась» вплотную к 4 уже в 2009 г. В 5 страте среднедушевые доходы выше, чем в 4 (медианные – на 1000 руб., средние – на 980 руб.), однако, как и в 4 страте, в 2009 г. они не изменились по сравнению с 2008 г., что, с учетом роста цен, означает их фактическое уменьшение. Неблагополучно выглядит в этом отношении и ситуация в 6-9 стратах, однако в них есть накопленный запас прочности, которого нет в 4-5 стратах, оказавшихся по итогам первых месяцев кризиса в объективно наихудшем положении, что сразу отразилось на оценках их представителями качества своего питания, доступности для них лекарств и т.д.

Столь малая устойчивость домохозяйств из этого социального слоя ставит вопрос о том, как же они распорядились тем приростом текущих доходов, который фиксировался у них в докризисные годы? Как оказалось, главным способом расходования малообеспеченными этих средств выступала замена морально и физически устаревшего домашнего имущества. Наиболее интенсивное увеличение набора домашнего имущества пришлось на докризисные месяцы 2008 г. (см. табл. 2).

Таблица 2

Наличие товаров длительного пользования (ТДП) у представителей разных страт⁵

Виды ТДП	1	2	3	4	5	6	7	8	9	10
Телевизор цветной	+	+	+	+	+	+	+	+	+	+
Холодильник	+	+	+	+	+	+	+	+	+	+
Ковер, палас	+	+	+	+	+	+	+	+	+	+
Стиральная машина (любая)	0	+	+	+	+	+	+	+	+	+
Пылесос	0	+	+	+	+	+	+	+	+	+
Мебельный гарнитур (включая кухонный, стенку, мягкую мебель, шкаф-купе и т.п.)	0	0	+	+	+	+	+	+	+	+
Видеомагнитофон	0	0	0	0	0	+	+	+	+	+
Мобильный телефон	0	0	Х	Х	Х	Х	Х	+	+	+
Микроволновая печь, кухонный комбайн, гриль, тостер и т.п. бытовая техника	0	0	0	Х	+	+	+	+	+	+
Электродрель, электро- или бензопила, др. инструмент	0	0	0	0	+	+	+	+	+	+
Музыкальный центр	0	0	0	0	0	Х	+	+	+	+
Отечественный автомобиль	0	0	0	0	0	Х	+	+	0	0
Компьютер	0	0	0	0	0	Х	Х	+	+	+
Видеокамера, цифровой фотоаппарат	0	0	0	0	0	0	Х	Х	Х	+
Автомобиль-иномарка	0	0	0	0	0	0	0	0	Х	+
Кондиционер	0	0	0	0	0	0	0	0	0	+
Домашний кинотеатр	0	0	0	0	0	0	0	0	0	Х
Посудомоечная машина	0	0	0	0	0	0	0	0	0	Х
Спутниковая антенна	0	0	0	0	0	0	0	0	0	Х
Импортные тренажеры	0	0	0	0	0	0	0	0	0	Х

Как видно из таблицы 1, в двух нижних стратах даже в период успешной экономической конъюнктуры, который переживала Россия в 2003-2009 гг., шла деградация их имущественного потенциала, т.е. бедных за этот период стало меньше, но они стали еще беднее. Что же касается 3, 4 и 5 страт, то они характеризовались сохранением фактически неизменным их набора домашнего имущества – к нему у всех них за 6 лет добавился лишь мобильный телефон. При этом в 4 страте наряду с мобильным телефоном за последний год перед кризисом появилось также кое-что из мелкой кухонной бытовой техники. Впрочем, многие из ее представителей купили СВЧ-печи и т.п. в кредит, и этот кредит им еще предстоит отдавать уже в условиях кризиса. Обращает на себя внимание и тот факт, что в товарном наборе 5 страты исчез видеомагнитофон, поскольку нынешний состав данной страты – это в массе своей бывшие представители 3 и 4 страт, которые видеомагнитофона просто никогда не имели. Сейчас же видеомагнитофон как объект покупок уже непопулярен, поэтому прирост домашнего имущества шел у них за счет других ТДП.

Что касается ситуации в 6 страте, то именно эта страта в наибольшей степени выиграла от экономического роста последних лет. В ее типичный повседневный быт еще в 2005-2008 гг. вошли компьютер, музыкальный центр, мобильный телефон, а в последний предкризисный год к ним добавился и отечественный автомобиль. Таким образом, несмотря на переход части бывших малообеспеченных в состав 5 страты, реальный разрыв между ними и 6 стратой, с которой в 2009 г. начинаются верхние 40% благополучного населения, не сократился, а углубился, поскольку стандарт имущества в благополучных слоях населения изменился гораздо больше, чем в малообеспеченных слоях, включая 5 страту. И по этому признаку ее представителей ныне можно рассматривать уже как наиболее успешную часть малообеспеченных, но не как представителей благополучного населения.

В полной мере изменение жизненных шансов представителей 5 страты, и, соответственно, слоевой принадлежности самой этой страты, касается и наличия у них других наиболее характерных для среднего класса с точки зрения его уровня жизни [Тихонова, Мареева, 2009] особенностей – наличия автомобиля и недвижимости помимо занимаемого жилья, возможности что-то изменить к лучшему в своей жизни или инвестировать средства в свой человеческий капитал и человеческий капитал своих детей (см. табл. 3).

Таблица 3

Характерные особенности жизни различных социальных групп, %

Характеристики	Бедные слои	3 страта	4 страта	5 страта	Благополучные слои
Наличие автомобиля
2003	5	16	28	44	71
2009	6	18	30	50	76
Наличие какой-либо недвижимости помимо занимаемого жилья (земля, садовый домик, дача, гараж, второе жилье и т.п.)
2003	37	59	67	72	87
2009	32	35	45	50	70
Значимые изменения к лучшему в жизни (рост благосостояния, улучшение жилищных условий, повышение на работе, рост уровня образования, наличие дорогостоящих приобретений и зарубежных поездок) за последние три года перед опросом
2003	17	23	45	70	89
2009	11	17	34	50	74
Наличие инвестиций в человеческий капитал - как свой, так и детей (т.е. расходов на медицинские, образовательные, рекреационные услуги)
2003	32	52	77	91	97
2009	8	21	41	64	86

Как видно из таблицы 3, во всех слоях населения за последние 6 лет выросла доля автовладельцев. При этом во всех слоях, хотя и в разной степени, сокращение затронуло такой значимый ресурс, как недвижимость, и в этом плане население довольно оперативно отреагировало на позицию властей, что на помощь, льготы и субсидии могут рассчитывать только те, кто не имеет никакого недвижимого имущества. Очень интенсивно сокращались и инвестиции в человеческий капитал. Таким образом, в этот период активно шел процесс формирования нового потребительского стандарта жизни с изменением приоритетов трат имеющихся средств, а за представляющейся на первый взгляд вполне благополучной картиной роста среднеобеспеченного и обеспеченного населения скрывалось реальное углубление разрыва между относительно благополучным, с одной стороны, и малообеспеченным и бедным, с другой стороны, населением страны.

Интегральным отражением этих изменений стало сокращение во всех слоях, но особенно резко – в 5 страте, доли тех, чья жизнь характеризовалась значимыми положительными изменениями. Кроме того, относительно меньшую роль в имевших место положительных сдвигах в их жизни стали играть такие конструктивные их виды как повышение уровня образования, карьерный рост на работе и т.п. и большую – покупки дорогостоящих товаров. Это еще раз свидетельствует о том, что за сокращением численности 3-4 страт в предкризисный период стояло не уменьшение числа малообеспеченных в стране, а постепенное изменение в условиях благоприятной экономической конъюнктуры товарно-бытового стандарта жизни малообеспеченных. При этом разрыв между пятью нижними, объединяющими около 60% населения, и пятью верхними стратами за последние годы заметно вырос.

Все эти означает, с одной стороны, процесс консервации на микроуровне состояния малообеспеченности. Это один из важных аргументов в пользу вывода о том, что нынешних малообеспеченных не приходится рассматривать в качестве реального ресурса роста среднего класса. Скорее можно говорить о том, что разворачивающиеся в сфере их ресурсообеспеченности процессы говорят о постепенном формировании на базе нынешних малообеспеченных «верхнего нижнего» класса. Иногда – в благополучные годы – этот процесс может даже сопровождаться ростом домашнего имущества самих малообеспеченных, который, на первый взгляд, создает впечатление сокращения их численности. Это небольшое изменение предметной среды их обитания не создает, впрочем, для них качественно новых жизненных шансов на значимые улучшения или на переход их в среднеобеспеченные слои с другой ресурсной обеспеченностью и другой динамикой благосостояния.

Однако, учитывая, что средний класс как особый социальный субъект уже, чем среднеобеспеченные слои в целом, так как объединяет лишь специалистов (профессионалов и полупрофессионалов), руководителей (менеджеров), предпринимателей и наиболее образованную часть персонала офисов, а также сферы торговли и бытовых услуг, для оценки способности малообеспеченных выступить ресурсом роста среднего класса рассмотрим теперь их социально-профессиональный состав и его динамику в последние годы. В целом профессиональный портрет малообеспеченных и бедных в настоящее время в России очень близок к традиционному их портрету в обществах с развитыми рыночными экономиками – в основном это пенсионеры, а также средне- (не выше 4 разряда) и неквалифицированные рабочие и безработные. Представители этих статусов составляют 65% в 3 страте, 55% в 4 страте и 43% в 5 страте. Если же оценить уровень жизни отдельных социально-профессиональных групп, то вероятность оказаться в составе бедных и малообеспеченных слоев выше 50% только у неквалифицированных рабочих, безработных и неработающих пенсионеров (см. рис. 2).

Рисунок 2

Вероятность для представителей различных социально-профессиональных статусов попасть в состав тех или иных страт, %

Таким образом, малообеспеченные в сегодняшней России – это в массе своей представители типичных именно для «классических» низших классов профессиональных статусов, которые характеризуются с точки зрения их позиции на рынке труда тем, что они могут предложить на нем лишь свою «простую физическую способность к труду». Однако, учитывая, что в составе малообеспеченных немало представителей руководителей и специалистов, которые обычно не попадают в развитых рыночных экономиках в их число, важно понять, чем они отличаются от остальных представителей этих профессиональных статусов.

Как показал проведенный анализ, для них в целом характерны три особенности. Во-первых, они в среднем имеют более низкий уровень образования и меньшее число лет дневного обучения даже при формально одинаковом уровне образования. Во-вторых, у них меньшие ресурс влияния на работе, степень автономности труда и степень социальной защищенности⁶. И в-третьих, они относительно чаще сосредоточены в так называемой «малой России» (малые города, поселки городского типа и села, в которых малообеспеченность вообще встречается гораздо чаще). Все эти характеристики напрямую отражают специфику позиций малообеспеченных с нехарактерными для этого социального слоя профессиональными статусами в производственных отношениях, свидетельствующие о неслучайности их положения. Первая – поскольку говорит о качественных особенностях человеческого капитала, который они предлагают на соответствующем рынке. Вторая – поскольку отражает слабость их переговорных позиций в отношениях с работодателями, связанную с избыточным предложением рабочей силы такого качества. Третья – поскольку демонстрирует роль ситуации на локальных рынках труда для возможности занятия определенных профессиональных позиций. Вместе же эти три особенности свидетельствуют о том, что мы имеем дело в данном случае с периферийными для данных профессиональных статусов структурными позициями, которые именно в силу своего периферийного характера не обеспечивают занимающим их работникам уровень жизни, сопоставимый с тем, который имеют более благополучные представители формально тех же профессиональных статусов.

Если же обратиться к тенденциям изменения социально-профессиональной структуры малообеспеченных, то надо отметить, что наиболее характерными особенностями динамики их состава выступают рост в их числе доли рядовых работников торговли и сферы бытового обслуживания и, одновременно, сокращение численности специалистов, руководителей и предпринимателей, попадающих в число малообеспеченных (см. рис. 3). В итоге в 2009 г. среди руководителей и специалистов, имевших высшее образование, которое обычно подразумевается как необходимое условие для занятия соответствующих профессиональных статусов, в состав малообеспеченных попали лишь 21%, хотя в 2003 г. 27% малообеспеченных и бедных составляли руководители и специалисты с высшим образованием.

Рисунок 3

Социально-профессиональный состав малообеспеченных, 2003-2009 гг., %

Таким образом, можно зафиксировать, что:

1. 
   Постепенный выход в 2003-2009 гг. специалистов, руководителей и предпринимателей из числа малообеспеченных уже близок к своему завершению. Те немногие из них, кто еще находится в составе малообеспеченных – это, в основном, представители периферийных для специалистов и руководителей статусов. И хотя ресурс роста российского среднего класса за счет этой группы еще есть, но он очень небольшой, и к началу лета 2008 г. – период максимальной численности российского среднего класса, когда он достиг трети населения страны [Тихонова, Мареева, 2009] – был уже почти исчерпан.
   
2. 
   Идет постепенный, но достаточно активный процесс превращения малообеспеченных в «верхний низший» класс, который будет существовать параллельно с андерклассом, в который все больше превращаются российские бедные. Иногда – в благополучные годы – этот процесс может даже сопровождаться ростом благосостояния самих малообеспеченных, который, на первый взгляд, создает впечатление сокращения их численности. Однако на самом деле даже в условиях экономического роста жизненные шансы для нижних шести децилей россиян относительно сокращались, а разрыв между ними и благополучными слоями населения нарастал. В условиях же экономического кризиса можно ожидать дальнейшего углубления этого разрыва.
   

Литература:

1. 
   Н.Е.Тихонова. Социальная стратификация в современной России: опыт эмпирического анализа // М.: ИС РАН, 2007.
   
2. 
   Н.Е.Тихонова, С.В.Мареева. Средний класс: теория и реальность // М.:, Альфа-М, 2009.