Рассказ «Чистый понедельник»

Гармаш Е. В.

О двух реминисценциях в рассказе И. Бунина

«Чистый понедельник»

Рассказ «Чистый понедельник» – произведение достаточно изученное в литературоведении. Разные аспекты его поэтики рассматривали Л. Долгополов, В. Гречнев, С. Ясенский, О. Михайлов и др. Исследователи указывают на наличие в бунинских произведениях литературных ассоциаций и параллелей, при этом обращают внимание на своеобразие художественно-общественной полемики Бунина «с флагманами русского реализма…» [1, с.357]. Так О. Михайлов в комментариях к собранию сочинений писателя сравнивает рассказ «Темные аллеи» с «Воскресеньем» Толстого, представляя встречу героев рассказа как продолжение романных событий, показывая сходство Катюши Масловой с Надеждой, а Нехлюдова с Николаем Алексеевичем. Сравнивает он и «Солнечный удар», «Визитные карточки» с «Дамой с собачкой» Чехова, а «Чистый понедельник» – с «Дворянским гнездом» Тургенева. Последнее сравнение основано на идентичности финала судеб героинь, которые уходят в монастырь. Данное положение обоснованно и довольно интересно, но нам кажется более явственной и значимой связь рассказа «Чистый понедельник» с романом «Огненный ангел» В. Брюсова. Тем более что сам Бунин непосредственно вводит в ткань рассказа название романа:

- Вы дочитали «Огненного ангела»?

- Досмотрела. До того высокопарно, что совестно читать [1, с.241].

Функция данной реминисценции явно не ограничивается просто упоминанием известного в начале века произведения для создания более полной атмосферы эпохи, она определяется полемическим отношением Бунина к символистской прозе. Л. Долгополов в статье «Рассказ «Чистый понедельник» в системе творчества И. Бунина эмигрантского периода» отмечает внутреннюю полемику рассказа Бунина с прозой символистов, но не рассматривает ее как специальную проблему. Анализируя рассказ Бунина, автор статьи отмечает, что упоминание «Огненного ангела» в рассказе связано с мыслью Бунина о двойственности русской культуры – между Востоком и Западом. Он пишет: «Выбор из русских произведений именно этого романа сделан Буниным также не случайно – в нем нет ничего русского, он целиком построен на материале европейского средневековья» [2, с.328]. При этом Л. Долгополов высказывает мысль, что Бунин либо не читал роман, либо он забыл его содержание. «Как раз о высокопарности здесь говорить и не приходится, потому что роман представляет собой чистую стилизацию… Бунин просто продолжает свои счеты с нелюбимыми им символистами; достается и Брюсову» [2, с. 328].

Бунин действительно не был сторонником новых течений в русской литературе, постоянно полемизировал с представителями модернизма. Он не принимал их подхода к творчеству, их стилевых исканий. В речи на юбилее «Русских ведомостей» в 1913 году он сказал: «Чего только не проделывали мы с нашей литературой за последние годы, чему только не подражали мы, чего только не имитировали, каких стилей и эпох не брали, каким богам не поклонялись!» [3, с.612]. Именно к 1913-му году относятся события рассказа «Чистый понедельник». Но Бунин, называя в «Чистом понедельнике» имена культовых писателей-символистов: Гофмансталя, Шницлера, Тетмайера, Пшибышевского и Белого, не называет Брюсова, он вводит в текст название его романа, тем самым обращая читателя именно к этому произведению, а не ко всему творчеству писателя. Оба произведения отражают события и настроения русской жизни начала ХХ века, оба представляют собой рассказ героя о своей загадочной возлюбленной.

Весьма значительным в обоих произведениях является религиозный мотив, о чем свидетельствуют уже сами названия произведений. Кроме того, в «Чистом понедельнике» присутствуют некоторые житийные элементы, как искушения героя, уход от мирской жизни в монастырь. Так же Бунин вводит в произведение цитаты из древнерусского жития «Повесть о Петре и Февронии». Это вторая реминисценция, которая нас заинтересовала.

Обращение в рассказе к данному древнерусскому тексту, на наш взгляд, объясняется особенностью его положения в агиографической литературе, в нем не соблюдены этикетные черты жития, значительное место занимают фольклорные мотивы. Несоблюдение канона в «Повести…» обусловлено своеобразным отношением средневекового автора к жанру «жития». «Для древнерусского книжника слово «житие» было очень часто не столько указанием на жанр произведения, сколько указанием на предмет повествования», - объясняет Д. С. Лихачев [5, c. 52]. Можно сказать, приоритетность предмета повествования над жанром в русской литературе сохраняется. В то же время М. Мосиенко отмечает, что с агиографической литературой множество параллелей имеет роман Брюсова [4, с. 88]. Прежде всего - это характерный для жития зачин, в котором рассказчик обязуется поведать историю о вещах сверхъестественных правдиво и беспристрастно, а также рассказ о жизни героини от рождения до смерти – жизнь Ренаты; обладание героиней даром предвидения; присутствие мотива испытания святого дьяволом; аскетический образ жизни героини и др. Таким образом, Бунин упоминает в тексте рассказа два произведения близких по своему содержанию к житию, но имеющих совершенно разные трактовки характеров и мотивировку поведения главных героинь.

Посредством этих реминисценций автор в какой-то мере объясняет странности поведения героини «Чистого понедельника». Она ведет, на первый взгляд, жизнь, характерную для представительницы богемно-аристократического круга, с его утонченным эротизмом, причудами и обязательным «потреблением» разнообразной интеллектуальной «пищи», в частности – произведений упомянутых выше писателей-символистов. И в то же время героиня посещает храмы, раскольничье кладбище, при этом, не считая себя слишком религиозной. «Это не религиозность. Я не знаю что.., - говорит она. - Но я, например, часто хожу по утрам или по вечерам, когда вы не таскаете меня по ресторанам, в кремлевские соборы, а вы даже не подозреваете этого…» [1, с. 244].

В «Огненном ангеле» подчеркивается внешняя «святость» жизни Ренаты. При этом ее религиозность реализуется лишь в разных способах самоистязания, в соблюдении всех постных дней, ежедневном посещению церкви, в усердной и неистовой молитве до изнеможения и т. д. [6, с.30, 177, 248]. Попытки соблюсти нормы праведности не столько подчеркивают ее религиозность, сколько показывают пропасть между желаемым и действительным во внутреннем мире героини, трагический разлад между плотским и духовным началом, невозможность порой провести грань между добром и злом. В ангеле она, прежде всего, видит мужчину, объект страсти, а в телесной любви – служение Богу. Импульс ее стремления к праведности каждый раз возникает при появлении Мадиэля, т. е. опять приходит извне.

Феврония является полной противоположностью Ренаты. Ей присуща внутренняя гармония. Она носительница народной мудрости и моральных ценностей. Она не могла быть канонизирована, но стала народной святой.

В произведениях присутствует мотив дьявольского искушения, характерный для жития. Так Рената ищет ангела, который в итоге оказывается дьяволом, причем это становится понятным только из заглавия «Огненный ангел, или Правдивая повесть, в которой рассказывается о дьяволе, не раз являвшемся в образе светлого духа одной девушке и соблазнившем ее на разные греховные поступки, о благотворных занятиях магией, астрологией...». Из содержания самого романа такой вывод сделать трудно. В романе происходит беспрестанная замена, а, вернее сказать, подмена ангельского дьявольским. Это и является причиной метаний Ренаты. Она видит искусителя в Рупрехте, а не в Мадиэле. После «порыва страсти» Рената бросает упреки Рупрехту: «…тебе нравится искушать меня именно потому, что я отдала свою душу и свое тело богу!» [6, c. 184]. Она считает, что, отказываясь от земной любви, обретет любовь своего ангела. Однако полностью отказаться от неё Рената не может. Ее последние слова: «Милый Рупрехт! как хорошо – что ты со мной!» [6, с.290] становятся признанием этого.

Героиня «Чистого понедельника» не ищет ангела, не одержима дьяволом, но она размышляет о том, кто рядом с ней. Красоту героя она сравнивает с обликом змея-искусителя, т.е. с дьяволом, который всегда является женщине в прекрасном облике. «Конечно, красив… «Змей в естестве человеческом, зело прекрасном…» [1, с.249]. Здесь она цитирует «Повесть о Петре и Февронии Муромских», а затем пересказывает ее, объединяя две сюжетные линии «Повести…» в одну, соотнося их в своем сознании с собственной судьбой. Первая линия связана с историей искушения жены князя Павла змием: «Был в русской земле город, называнием Муром, в нем же самодержствовал благоверный князь, именем Павел. И вселил к жене его Диавол летучего змея на блуд. И сей змей являлся ей в естестве человеческом, зело прекрасном…» [1, с. 246]. Вторая - с историей женитьбы его брата Петра на мудрой деве Февронии и их верной супружеской жизнью: «Когда же пришло время ее благостной кончине, умолили бога сей князь и княгиня преставиться им в един день. И сговорились быть погребёнными в едином гробу. И велели вытесать в едином камне два гробных ложа. И облеклись, такожде единовременно, в монашеское одеяние…» [1, c. 246-247]. В связи с этим, следует отметить, что Долгополов допустил неточность, говоря: «Однако выдержала женщина посланное ей испытание, не поддалась соблазну и была вознаграждена за свою стойкость» [2, с. 331], потому что в данных отрывках из древнерусского текста говорится о разных героинях. Но с другой стороны, возможно, автор намеренно объединяет в рассказе этих героинь и Долгополов опирается не на древнерусский источник, а на его интерпретацию Буниным, которому важно было показать, что в Февронии не было внутренней раздвоенности, что она синтезировала в себе земное и небесное. Все ее действия в миру и монашестве направлены на сохранение высокого чувства любви к мужу и Богу.

Отсылка к древнерусскому источнику и его интерпретация может восприниматься как свидетельство особых пристрастий героини в поисках аналогий для сознательного выстраивания собственной судьбы. Она говорит: «Я русское летописание, русские сказания так люблю, что до тех пор перечитываю то, что особенно нравится, пока наизусть не заучу» [1, с.246]. Ее влечет религиозное целомудрие, поэзия того времени. «И вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь. Да еще в церковных песнопениях…» Это влечение порождает мысль об уходе в какой-нибудь глухой монастырь, который представляется ей духовным оазисом, но попасть туда можно, только пройдя испытание.

Испытаниям подвергаются также герой «Чистого понедельника» и Рупрехт. Чувственная сторона любви, реабилитированная русскими философами, как в романе, так и в рассказе, является неотъемлемой частью взаимоотношений героев. Обе героини проверяют своих возлюбленных, искушая их близостью плоти. Они долгое время не допускают физической близости, но и это положение делает их поклонников счастливыми. «Уже в течение многих недель Рената более не позволяла мне проводить ночи вблизи себя, и я вспомнил о нашей прежней близости, как о счастии недоступном» - говорит Рупрехт [6, с.140]. Герой «Чистого понедельника» дает приблизительно такое же описание отношений: «Странны были и наши с ней отношения – совсем близки мы все еще не были; и все это без конца держало меня в неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании – и вместе с тем был я несказанно счастлив каждым часом, проведенным возле нее» [1, с.238]. Чувственные отношения становятся для каждого из них наградой и доказательством любви. Продолжение этих отношений герои видят в супружестве, которое для их возлюбленных неприемлемо по разным причинам. Героиня «Чистого понедельника» не представляет себя женой, считает невозможным для себя счастье в браке, которое испытала Феврония. «Нет. В жены я не гожусь. Не гожусь, не гожусь…», - говорит она герою [1, с.242]. Отказывается от брачных уз и Рената. Отвергая предложение Рупрехта о замужестве, она говорит: «Неужели ты не можешь принять счастье безо всякой посторонней мысли, взять его, как берут стакан вина, и выпить до дна?» [6,с. 169].

Соотношение любви и брака было одной из основных тем в полемике философов того времени. Одни считали, например С.Булгаков, что «полный образ человека есть мужчина и женщина в соединении, в духовно-телесном браке» [8, с.313], другие, что брак разрушает любовь (Н.Бердяев). Тенденция разрушения института семьи, ставшая предметом философских дискуссий, отразилась и в литературе. В «Огненном ангеле» Брюсов представляет популярную в начале века теорию «стакана воды» (в романе она варьируется в «стакан вина»), по которой следовало относиться к любви просто. Бунин по прошествии почти сорока лет противопоставляет этой теории мысль «о всемогуществе любви, преодолевающей все препятствия, которые встают у нее на пути» [8, c. 32] и в то же время показывает ее недостижимость.

Таким образом, роман В.Брюсова «Огненный ангел» и древнерусская «Повесть о Петре и Февронии», представляют собой два противоположных лика любви. В романе - это «поединок роковой», это состояние болезненной раздвоенности между земной (плотской) и небесной (духовной) любовью; в повести - гармония души и тела. Героиня «Чистого понедельника» на протяжении всего повествования находится между этими полюсами. В итоге она предпочла мирской, суетной жизни покой русского монастыря, звон колоколов, церковное песнопение. Следует отметить, что отношение Бунина к монастырской жизни в разные периоды творчества было неоднозначно. Так в рассказе «Аглая» (1916) монастырь не становиться спасением для героини, а наоборот. Возможно причина изменения авторской позиции в его эмигрантском существование и ностальгии по русским обычаям и русской старине. Данная проблема может стать предметом дальнейшего исследования.

Литература:

Бунин И. А. Собрание сочинений в 9-ти томах. Т. 7. – М.: Художественная литература, 1966.
Долгополов Л. Рассказ «Чистый понедельник» в системе творчества И. Бунина эмигрантского периода. В кн.: Долгополов Л. На рубеже веков. О русской литературе конца ХІХ – начала ХХ века. – Л.: Советский писатель, 1985.
Бунин И. А. Собрание сочинений в 6-ти томах. Т. 6. – М.: Художественная литература, 1988.
Мосієнко М. «Вогненний ангел» і житія святих. // Слово і час. – 1992. - № 1.
Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. – М.: Наука, 1979.
Брюсов В. Я. Собрание сочинений в 7-ми томах. Т. 4. - М.: Художественная литература, 1974.
Булгаков С. Свет невечерний. В кн. Русский Эрос, или Философия любви в России. – М.: Прогресс, 1991
Дмитриева Р. П. Повесть о Петре и Февронии. – Л.: Наука, 1979

Стаття присвячена розгляду взаємозв’язку оповідання „Чистий понеділок” І. Буніна з романом „Вогняний ангел” В.Брюсова та давньоруською „Повістю про Петра та Февронію”. Особлива увага приділяється образу головної героїні оповідання. Вивчення ремінісценцій вказаних оповідань дозволяє зазначити мотивацію її поведінки. Також в статті розглядаються питання полеміки Буніна з символістами.

The article is devoted to study of interrelation of the story "Pure Monday" by I. Bunin with V. Brusov`s novel "The Fire Angel" and ancient russian "The Story about Peter and Fevronia". The special attention is paid to consideration of image of the main heroine of the story. The study of reminiscences in the indicated works allows to define motivation of her behaviour. Questions of Bunin`s polemic with the symbolists are also considered in the article.