Автор: Гузель ГИРФАНОВА
Земля, пропитанная болью
Земля здесь как губка. Делаешь шаг — ступня уходит в мягкую и пористую, покрытую зеленым газоном поверхность. Становится не по себе от мысли, что в этой земле десятки тысяч умерших от голода, болезней и издевательств людей. И где-то среди них мой прадед...

100749

Семья моего прадеда Мутасима Усманова жила в деревне Староугузево Бирского района. Оттуда он и ушел на фронт в самом начале войны. В 1942 году его жене Ханифе пришло письмо, в котором говорилось, что он попал в плен в Харькове. А следом пришла и похоронка. Так моя прабабушка осталась одна с малыми детьми на руках. Долгие годы они ждали хоть какой-то весточки и надеялись на чудо. И спустя шестьдесят с лишним лет чудо произошло: информацию о прадеде мы практически случайно нашли в Интернете на сайте ОБД Мемориал www.obd-memorial.ru (Обобщенный банк данных, созданный Министерством обороны РФ). На сайте обнаружили образ документа, составленного нацисткой канцелярией на прадеда. Бабушка взглянула на снимок и не сразу узнала в измученном испуганном человеке своего отца. Он смотрел на нас с фотографии взглядом полным рвущейся боли и страданий. У груди его чья-то рука держит лагерный номер 100749. Видно, что анкеты составлялась с тщательностью, фиксировались цвет глаз и волос, рост, профессия и даже имя жены. Также в документе говорилось, что после Харькова прадеда отправили в лагерь Stalag (326)VI K (Земля Северный Рейн — Вестфалия), затем – в Stalag XI B Fallingbostel (Нижняя Саксония). В последнем лагере прадед пробыл вплоть до самой смерти. В анкете карандашом была сделана последняя запись: «Умер в лагере».

Stalag 326 (VI К)

Следующим этапом в моем исследовании стал сбор информации о первом лагере Stalag (326)VI K, в котором прадед пробыл несколько месяцев. Общественная организация «Цветы для Штукенброка», курирующая ныне территорию бывшего лагеря выслала мне книги, содержащие документы, свидетельства, рассказы очевидцев и бывших узников лагеря. Рабочий кружок «Цветы для Штукенброка» был основан в 1967 году на месте Stalag 326 (VI К). В том же 1967 г. впервые тысячи красных гвоздик были возло­жены как символ примирения к памятнику и на могилы советских военнопленных Штукенброка. С тех пор по инициативе кружка еже­годно в день поминовения погибших советских воинов в первую суб­боту сентября проводятся массовые антивоенные дни. Сейчас рабочий кружок и его члены широко известны как в Гер­мании, так и за рубежом, получив международное признание. Кружок издает документальный и информационный материал, ведется исследовательская работа о судьбе советских военнопленных. Сегодня на территории бывшего лагеря стоит памятник: свет­лый обелиск высотой почти 10 метров, облицованный мрамором, гра­нитом и керамической плиткой. В центре по трем его сторонам прикреплены больше красные звезды. На обелиске на трех языках: русском, английском и французском напи­саны слова: «Здесь покоятся 65 000 русских солдат, смертельно заму­ченных в фашистском плену. Спите спокойно, товарищи! 1941 -1945 гг.». Вернемся к истории самого лагеря. Stalag 326 (VI К) Senne в 1941 - 1945 годах распологался на территории сегодняшней общины Шлос Хольте-Штукенброк (земля Северный Рейн - Вестфалия). Лагерь находился в ведении Верховного командования вермахта и стал одним из крупнейших шталогов третьего рейха. С февраля 1943 года и до конца вой­ны он официально назывался «Stalag 326 (VI К) Senne». В годы войны его чаще называли «лагерь русских». Stalag 326 (VI К) часто ассоциируется с названием Штукенброк. Некоторые ислледователи говорят, что Штукенброк можно назвать символом шталагов для советских военнопленных, как Бухенвальд для концлагерей. В 5 км от лагеря находился небольшой во­кзал Хёфельхоф. В июле 1941 сюда прибыли несколько тысяч советских военнопленных. Их доставляли в ваго­нах для перевозки скота. Советских солдат разместили под открытым небом, так как лагерь не был готов для приема такого количества пленных. На каждом углу и в центре лагеря были уста­новлены сторожевые вышки. По внешнему заграждению проходил элек­трический ток. Пленные жили в норах, пещерах, землянках, шалашах. Сооружение таких нор закан­чивалось для многих трагически, так как ночью песок обваливался на несчастных, и они оказывались заживо погребенными. Молодой сосновый лес, находив­шийся на территории лагеря, был немедленно использован как строительный ма­териал для строительства землянок. Вскоре от леса не осталось и следа. В августе 1941 среди заключенных разразилась эпидемия дизентерии, приведшая к массовой гибели. Следом нагрянула волна сыпного тифа. В летние месяцы 1942 года много военнопленных умерло от туберкулеза. Первые плен­ные, чтобы не умереть с голоду, ели кору деревьев, листву и траву. Советские военнопленные работали на местных сельских хозяйствах и заводах. Многим приходилось работать в экстремальных условиях в Рурском бассейне. С ноября 1942 года Stalag 326 (VI К) стал исполнять функции цен­трального премного лагеря для советских военнопленных, которые должны были трудиться в Рурской горной промышленности. Настоящая теснота установилась с лета 1942 года, когда в Stalag 326 (VI К) стали поступать эшелоны с пленными. Такой резкий скачок объясняется большим успе­хом немецких войск на восточном фронте.По некоторым сведениям, к концу войны в Stalag 326 было размещено около 300 000 военнопленных.

Stalag XI B

Первого декабря 1942 года мой прадед выбыл из лагеря Stalag 326 (VI К) Senne в Stalag XI Fallingbostel. Набираю в интернете Stalag XI Fallingbostel. Поисковик на мой запрос выдает адрес военного музея Фаллингбостела. Не особо надеясь, что мне ответят, пишу письмо куратору музея, англичанину мистеру Кевину Гринхальху. Так началась наша переписка, а уже через два месяца я приехала в Германию.

Фаллингбостел находится всего в получасе езды от Ганновера. Кевин встретил меня практически на въезде в город и объяснил что мы должны проехать еще немного. Путь наш лежал в деревушку Эрбке — в пяти минутах от Фаллингбостела. Именно там находится музей и территория бывших лагерных комплексов. Нас встретили мужчины в современной военной форме. Они завели меня в небольшой фургончик, стоящий у входа, сфотографировали и записали наши данные. Через несколько минут офицер выдал документ, позволяющий перемещаться по территории комплекса в сопровождении куратора музея мистера Гринхальха. Как оказалось, ныне эта территория является одной из баз НАТО, именно поэтому с допуском сюда все так строго.

— На территории Эрбке, Фаллингбостела и его окрестностей находилось несколько лагерей: Stalag XID/357, Stalag XIB. В 1939 году сюда начали прибывать первые пленные. Сначала поляки, потом бельгийцы, французы и голландцы. Здесь они работали на местных фермах, в лесу, выполняли тяжелую работу. Пленных привозили и привозили. Бараков на всех не хватало. Гигиена была главной проблемой в лагере. В 1941 году здесь началась эпидемия сыпного тифа. В этом же году в Фаллингбостел прибыла первая большая партия советских пленных — 12000 человек. Русских разместили под открытым небом на большом огороженном забором поле. Эта территория находилась в километре от Stalag XIB и называлась «Marquartsfeld». Наши солдаты не жили — существовали без еды и питья, под палящим солнцем, дождем. Советских пленных здесь называли нелюдями и относились к ним соответственно. Сильных, работоспособных мужчин отбирали на трудные работы: возделывание земли, рубку леса. Остальные же просто гибли от истощения, болезней прямо на этом поле на голой земле или в бараках. По соседству с «Marquartsfeld» было кладбище, где ежедневно сотнями закапывали трупы пленных, — рассказывал Кевин, водя меня по Фаллингбостелскому военному музею.

Тут целый зал посвящен Stalag XIB и советским военнопленным. На столах, стенах экспонаты, найденные на территории лагерей Stalag XIB и Stalag XI D: гильзы, фляжки, значки, одежда, мятая алюминиевая посуда советских военнопленных и многое другое. После экскурсии после экскурсии по Fallingbostel Military Museum Кевин повез нас на территорию бывших бараков лагеря. Мы стояли на длинной асфальтированной дороге, по одну сторону которой лес, по другую — дома современной деревни Эрбке. Прямо у дороги березовая рощица, а у стволов деревьев виднеются поросшие мхом остатки каменного фундамента бывших казарм и бараков. Тут Кевин наклонился и поднял с земли небольшой камешек, который протянул мне со словами: «Возьми, ведь кто знает, может этот камень держал и твой прадед».

- А теперь мы поедем на поле, где содержались советские пленные, - сказал Кевин.

Лес остался позади и вот перед нами огромное желтое поле «Marquartsfeld». Ветер медленно баюкает высокий сухой ковыль. Эта земля пропитана кровью наших солдат. Этот ковыль, как когда –то наших солдат, жжет яркое летнее солнце, поливают доджи и обдувает ветер. Прямо напротив - вход на Кладбище неизвестных солдат (Friedhof der Namenlosen).

— Здесь похоронено несколько десятков тысяч военнопленных из разных стран. Однако большинство (почти 30 тысяч человек) — солдаты Красной Армии, — сказал Кевин.

Территория захоронения ухожена, трава подстрижена, ни соринки, все памятники в отличном состоянии. Немцы ухаживают за могилами с предельной аккуратностью и уважением. По всему периметру огромной братской могилы установлено около сотни бетонных плит с именами русских, французских, югославских, польских, бельгийских солдат. На каждой плите по несколько имен. Комок подкатил к горлу. И я уже не смогла сдержать слез: где-то здесь покоится мой прадед.

У правого края кладбища особняком стоит высокий памятник в форме четырех заостренных каменных плит, сходящихся кверху. У основания на доске из металла выгравирована надпись: «В память о многих тысячах погибших русских военнопленных, покоящихся здесь с миром». Сюда я положила небольшой букет.

Информацию о моем предке занесли в специальный архив музея. Более того, мистер Гринхальх пообещал установить мемориальную доску с именем прадеда. Через несколько месяцев на мой электронный адрес пришло письмо с фотографией этой плиты.

— Она заняла свое достойное место на Кладбище неизвестных солдат, — заверил меня Кевин Гринхальх.

Гузель ГИРФАНОВА.