Муниципальное бюджетное образовательное учреждение средняя общеобразовательная школа № 1 села Чекмагуш

Мой земляк Бакиров Асылгуза - участник Отечественной войны 1812 года

Выполнила:

ученица 9 в класса

Фазлыева Эльвира

Руководитель:

учитель башкирского языка

Вахитова Сария Сагитовна

2012

Содержание

Введение………………………………………………………………………..3

Глава I. Литературный обзор

1.1. Отечественная война 1812 года…………………………………..5

1.2. Вооружение, снаряжение и военное искусство башкир в эпоху

Наполеоновских войн 1807-1815 годов………………………………..8

1.2.1. Организация………………………………………………………9

1.2.2. Вооружение……………………………………………………….13

1.2.3. Военное искусство………………………………………………..17

1.3. Тревожная осень 1812 года……………………………………...23

1.4. Башкирские полки в 1812-1814 годах: некоторые вопросы

истории…………………………………………………………………30

Глава II. Экспериментальная часть

2.1. Мои земляки, участники Отечественной войны 1812 года……35

2.2. Бакиров Асылгуза – участник Отечественной войны 1812 г…36

Выводы………………………………………………………………………..40

Заключение…………………………………………………………………...42

Список использованной литературы……………………………………….43

Приложения…………………………………………………………………..44

Введение

История на сегодняшний день – единственная наука, благодаря которой мы можем узнать, что происходило много-много лет назад, прочувствовать, как тяжело приходилось нашим предкам, особенно во время войн, защищая Родину. В переломные времена твердо можно опереться только на отечественную историю и подвиги предков. Двести лет назад шла нелегкая война с Наполеоном. В ней участвовали многие народы Российской империи, но я родом из Башкирии и поэтому остановилась на участии в ней наших земляков.

Отечественная война 1812 года – общая беда, сблизившая всех жителей России, в том числе и наших земляков – башкир. Все поднялись на защиту.
В начале XIX века по всей Европе прогремела слава башкирских воинов, которых французы прозвали «северными амурами» за присутствие в их вооружении лука и стрел. Башкирские воины, принимавшие участие в военных действиях Отечественной войны 1812 года, прошли славный ратный путь в составе русской армии до самого Парижа.

Действуя в составе корпуса, башкирские воины постоянно находились «в делах против неприятеля». Они сражались на Бородинском поле, воевали в составе «летучих» отрядов, преследовали неприятеля при наступлении русской армии, осыпали французов стрелами в битве при Березине. Какой-либо уставной формы одежды в башкирских полках не было. Воины носили национальные костюмы, на некоторых всадниках также были кольчуги. Оружием служили пики, сабли, фитильные ружья с сошками. Воины имели также колчаны со стрелами и налучья с луками.

В этом году отмечается 200-летие Отечественной войны 1812 года. В связи с актуальностью темы цель работы состоит в изучении основных ключевых вопросов, касающихся конкретно участия в войне против Наполеона башкирских воинов, их подготовленности к войне, тактики сражений, а также подвигов, совершенных башкирами, в том числе и моими земляками.

Для достижения цели были определены следующие задачи:

1. Изучить башкир, как воинов России;

2. Ознакомиться с вооружением башкирских воинов;

3. Изучить военную тактику башкир, показать в ней роль конницы;

4. Рассмотреть участие наших земляков в Отечественной войне 1812 года;

5. Исследовать участие одного земляка в Отечественной войне 1812 года.

Гипотеза: используя сохранившиеся документы, архивные материалы можно восстановить картину событий далекого прошлого. 

Методы исследования: анализ, синтез, сравнение.

Использованы работы историков, архивные документы, музейные документы и рассказ третьего лица – внука четвертого поколения.

Глава1. Литературный обзор

1. 
   Отечественная война 1812 года
   

Агрессивные планы Наполеона по отношению к России становились откровенными. Александр I, неоднократно пытавшийся мирным путем добиться от Франции соблюдения прав в международных отношениях, поставил задачу освобождения покоренных стран от власти Наполеона и установления общественных порядков в соответствии с волей их народов. Эти планы были сформулированы в секретной ноте – инструкции от 11 сентября 1804 года и легли в основу его международной политики.

1807-1812 годы были годами расцвета французской бонапартовской империи. Страны Западной Европы, за исключением Англии, были покорены Наполеоном. На пути установления всеевропейской гегемонии Франции стояла Россия. Без победы над Россией Франция представлялась недостаточно прочной и могущественной. «Через пять лет я буду господином мира; остается одна Россия, но я раздавлю ее», – говорил Бонапарт накануне войны с Россией, в 1811 году.

Война 1812 года между Францией и Россией не была неожиданной. Обе стороны начали готовиться к ней с 1810 года. Международная обстановка благоприятствовала Франции. В первые месяцы 1812 года Наполеон подписал военные соглашения с Пруссией и Австрией, которые обязывались предоставить в распоряжение Наполеона свои войска.

В январе 1812 года Наполеон отдал приказ о начале концентрации Великой армии у западных границ России. К весне за Эльбой сосредоточились четыре армейских корпуса.

Россия не могла сравниться по численности населения и размерам материальных ресурсов, находящихся под властью Франции. Численность войск Франции и России, введенных в войну, находилась в соотношении 600 тыс. французов и 320 тыс. русских.

12 июня 1812 года Великая армия вторглась в пределы России. В войну справедливую, отечественную вступили русский народ и армия. Франция стремилась разгромить Россию, расчленить ее и превратить в третьестепенную страну, в источник сырья для Франции. Наполеон планировал окружить и уничтожить русскую армию в генеральном сражении сразу, в первом же пограничном пункте, но русские отступили, французские войска быстро продвигались вглубь России.

Уже в первые дни войны Наполеон занял Вильно, Витебск, Минск и другие города. Он стремился разбить оторванные друг от друга Первую и Вторую русские армии по частям. Поэтому жизненно важным для России было соединение армий П.И. Багратиона (1765-1812) и М.Г. Барклая де Толли (1761-1818). Соединить армии в Витебске не удалось. Было решено осуществить план соединения армий у Смоленска.

Дивизия Д.П. Неверовского (1771-1813) и корпус Н.Н. Раевского (1771-1829) сдерживали врага на подступах к Смоленску, чтобы дать возможность соединиться двум армиям. В двухдневной битве французы потеряли 20 тыс. солдат и офицеров, русские – 6 тыс. 2 августа обе армии соединились. Таким образом, потерпел крах и второй стратегический план Наполеона.

Однако русские войска вынуждены были вновь отступить. Отход русских войск вглубь страны был единственно правильной тактикой ведения войны, которой следовал командующий русской армией Барклай де Толли. Однако его способ ведения военных действий не был понят ни армией, ни обществом, ни императором. М.И. Кутузов (1745-1813), принявший на себя обязанности главнокомандующего, понимал, что спасти Москву не удастся, но принять сражение неизбежно. Он принял решение дать бой в 120 км от Москвы, у села Бородино.

Под Бородином противостояли 120 тыс. русских с 624 орудиями и 140 тыс. французов с 587 орудиями. Перед русскими войсками была поставлена задача, подорвать военную мощь и боевой дух противника, измотать его[1]. Утром 26 августа началось фронтальное сражение. Обе стороны проявили героизм и огромные усилия к достижению победы.

Позиции по несколько раз переходили от одной армии к другой. Спустя годы, размышляя о Бородинском сражении, Наполеон говорил: «Из 50 сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано наиболее доблести и одержан наименьший успех… французы показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали быть непобежденными».

В Бородинском сражении, ставшем поворотным в Отечественной войне 1812 года, были сломлены силы наполеоновской армии. «Баталию я выиграл до Москвы», – так оценил значение Бородинского сражения М.И. Кутузов. Здесь было положено начало концу войны на территории России и начало освобождения Европы от наполеоновского владычества.

1 сентября на военном совете в Филях Кутузов отдает приказ об отступлении армии и сдаче Москвы врагу без боя. С потерей Москвы не потеряна еще Россия, но когда уничтожится армия, погибнет Москва и Россия, – так определил дальнейший ход войны Кутузов.

В партизанской войне, начавшейся сразу с вторжением противника на российскую территорию, которой главнокомандующий придал организованный характер, отряды крепостных крестьян возглавлялись кадровыми офицерами: Д. Давыдовым (1784-1839), А. Сеславиным (1780-1858), А. Фигнером (1787-1813). Действовали также отряды под предводительством самих крестьян – Г. Курина, В.Кожиной, Е. Четвертакова и др.

Наполеон с войсками 2 сентября 1812 г. занял почти пустую Москву. В городе начались пожары, которые уничтожили 3/4 зданий. Захватчики остались без продовольствия и крова. Армия Наполеона катастрофически таяла, теряла моральный дух. В занятой Москве Наполеон больше месяца ждал просьбы о подписании мира, но ее не последовало, Александр I заявил: «… прочный мир может быть подписан только в Париже». 7 октября Наполеон оставил Москву.

Обманув противника мнимым отступлением по Рязанской дороге, Кутузов в районе Красной Пахры свернул на Калужскую дорогу и с основными силами подошел к селу Тарутино. Это был так называемый Тарутинский маневр. Здесь армия пополнилась свежими силами, вооружением и в начале октября перешла в наступление, нанося удары по французам (по авангарду И. Мюрата на р. Чернишне, севернее Тарутина – 6 октября и Малоярославца – 12 октября).

Дорога на Калугу Наполеону была закрыта. Его план перезимовать на Украине, а затем начать новую кампанию против русских был сорван. Остаткам Великой армии пришлось отступать по старой, разоренной Смоленской дороге, неся огромные потери. Через реку Березину переправились жалкие остатки армии Наполеона (30 тыс. чел.). В Манифесте об изгнании французов с территории России говорилось: «Война окончилась за полным истреблением противника».

Ни Англия, ни Австрия, ни Пруссия, ни другие государства Европы не смогли разбить Наполеона. Это сделала Россия, которая, погасив бонапартовскую экспансию, спасла Европу [6].

2. 
   Вооружение, снаряжение и военное искусство башкир в эпоху наполеоновских войн 1807–1815 гг.
   

Историю героического участия башкир в Отечественной войне 1812 года невозможно изучить, не рассмотрев предварительно характер вооружения и снаряжения башкир в это время, не оценив уровень развития военного искусства, ратных традиций. Нахождение в военно-служилом сословии, пограничная служба на юго-восточной границе страны – все это вело к интенсивному развитию военной организации башкир, интересу к военному искусству. С раннего детства мальчиков сажали на коня и обучали навыкам обращения с оружием, меткой стрельбе из лука. Ношение оружия мужчинами при выезде за пределы кочевья, как и у всех жителей степи, было обязательным. Необходимо отметить, что в XVI–XVIII вв. постоянного башкирского войска как отдельной структуры не существовало. Большую часть составляло родовое ополчение, в которое входили все мужчины, способные держать оружие. Отличительным качеством башкирского воинства был его однородный состав – конный, что предполагало высокую мобильность и боевую мощь, возможность использования различных тактических приемов ведения боя, а наличие у всех воинов лука и стрел позволяло вести бой на дистанции.

Во время русско-шведской войны 1788–1790 гг. башкиры получили полковую организацию. Она была заимствована у донских казаков, которые из иррегулярных войск первыми интегрировались в военную структуру Российской империи. Прямым следствием реформ в отношении иррегулярных войск юго-востока России было введение в 1798 г. по инициативе Оренбургского военного губернатора О.А. Игельстрома кантонной системы управления в Башкирии, которая охватила башкир, мишарей, ставропольских калмык, уральских и оренбургских казаков. Таким образом, во многом благодаря Потёмкину в отношении казачества и национальных войск на рубеже XVIII–XIX вв. произошел отход от прежней архаичной системы организации иррегулярного войска, в том числе и башкирского, и переход её на более высокий уровень [10].

1. 
   Организация
   

В 1811–1814 гг. башкирский полк насчитывал 500 рядовых, или «башкирцев» по терминологии того времени, 10 пятидесятников («урядников»), 5 хорунжих, 5 сотников, 5 есаулов (обер-офицеры), командира полка и его помощника – старшины (штаб-офицеры). Из нестроевых чинов в полку были – писарь, квартирмистр и полковой мулла. Итого – 530 человек. Все эти чины были из башкир. Большинство башкир обер- и штаб-офицеров были зауряд-чинами, т.е. их чины не были уравнены с «Табелью о рангах», и считались таковыми только во время службы. Небольшая часть башкир – командиры полков и их помощники, имели действительные армейские чины: прапорщика, поручика. В процессе боевых действий некоторые башкиры, проявляя героизм и отвагу, были награждены орденами, что в то время сразу давало первый офицерский чин и право на дворянство, иные за отличия получали действительный офицерский чин в качестве награды. Возглавлял полк командующий – офицер российской армии, его сопровождал в качестве писаря унтер-офицер или рядовой из его части (в основном это гарнизонные батальоны, расположенные на Оренбургской пограничной линии), и один-два денщика. В случае назначения нового командующего полком, прежний офицер оставался при нем в качестве прикомандированного.

Поскольку полки были конными, никаких повозок в них не полагалось, воины имели лошадь строевую и под вьюком (с имуществом). Вьючная лошадь, в случае гибели строевой, служила ей временной заменой. Соответственно никаких юрт и иных тяжестей в башкирских полках не было. Соотношение строевых и вьючных лошадей в 1–6-м башкирских полках по штату было одинаковым, а всего – 1060, в полках 7–20-м – 780, поскольку здесь вьючных лошадей полагалось 250, т.е. одна на двоих. Сокращение штатного количества лошадей, вероятно, было сделано для быстроты комплектования полков и скорейшей отправки их к армии. Известны по рапортам настоящие цифры количества лошадей в некоторых полках. В конце 1812 г. во 2-м Башкирском полку было – 998, 6-м –1024, 7 и 9-м по 804, 8-м – 489 (после событий в Самаре), в 10, 12, 13, 14, 20-м по 768, 11-м – 764, в 16, 17, 18-м по 750, 19-м – 798 лошадей ^*. Кроме лошадей по штату, чиновники и рядовые башкиры могли на свое усмотрение иметь дополнительных лошадей, но кормить их они должны были за свой счет, поскольку фуражные деньги выделялись исключительно на штатных. Как

* РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2982.; Полное собрание законов Российской империи. Т. XXXI. № 24583.

правило, большинство чиновников имели личную вьючную лошадь, а командир полка и его помощник — по 2–3 строевые. В 1812 г. в Оренбурге из Провиантского департамента на провиант и фураж выдавалась сумма в 5 тыс. руб. на каждый башкирский полк^*. Деньги были нужны для закупки фуража, а его достаточного количества на маршрутах движения армии заготовлено не было, подножного корма не хватало, поэтому передвижение башкирской конницы командование осуществляло отдельными полками, либо бригадами из двух, очень редко трех полков. Собрать в одном месте более трех полков, а это 1600 воинов и 2250–2300 лошадей, было бы самоубийственно для последних.

Башкирская лошадь круглогодично содержалась на пастбище, легко переносила сильные морозы, могла питаться в степи зимой, разгребая копытами (копытить) снег, чтобы достать траву (тебенёвка). Лошадь была невысокого роста, около 140 см в холке, с крупной головой, короткой шеей, короткими и крепкими ногами, крупными копытами. Она отличалась необычайной выносливостью, легко преодолевала большие расстояния, была неприхотлива в питании, быстро обучалась. Русский офицер, проезжавший по Оренбургской линии в начале XIX в., особо отметил, что: «башкирские лошади очень легки и гораздо выносливее европейских»^**.

У башкир издавна существовал культ коня. Перед походом лошадей откарм­ливали, надевали украшенную металлическими бляхами сбрую, расчесывали гриву. Если в Европе по моде того времени лошадям подстригали гриву и хвосты, то башкиры этого не делали. Для походов использовали лошадей (кобыл), и меринов (кастрированных жеребцов). Как и все кочевники, башкиры лошадей не подковывали, поэтому кузнечное дело у них не получило широкого развития. На боевых лошадях башкиры обязательно использовали стремена – металлические или деревянные.

* ЦИАМ. Ф. 16. Оп. 227. Д. 2898. Л. 54 об.

** РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2982. Л. 144.

Вместо шпор башкиры, как и все степные народы, употребляли плетку. Седла имели высокую переднюю луку, которую башкиры использовали при атаке противника, имевшего защитный доспех (панцирь, кольчугу), как упор для копья, направленного вперед. Она же служила для крепления аркана. Приложение 1.

Командир отличался богато украшенными серебром конской сбруей и седлом, а также значком на наконечнике копья в виде небольшого флажка-флюгера. По документам известно использование башкирами таких флажков-флюгеров белого, зеленого и красного цветов. К сожалению, на сегодняшний день источники не позволяют отнести к конкретному башкирскому родовому подразделению определенный цвет значка

Какова была судьба лошади, если её хозяин умирал в походе или погибал в бою? Сохранившиеся архивные документы показывают, что было на самом деле. Обратимся к рапортам 10-го Башкирского полка за 1814 г. Так, 7 января умер башкир Карабай Аблаев, его лошадь продали; 16 февраля получено известие, что оставленный по болезни в Пензенской больнице башкир Хусейн Даутов умер, его лошадь была продана, деньги за нее прислали в полк, и на них купили строевую лошадь; 17 марта умер Агитисам Абдулменяев, его лошадь продали башкиру из полка, не имеющему лошадь и т.д.^* Как видим, оставшаяся без хозяина лошадь сразу продавалась, её покупали либо сами башкиры, потерявшие собственную, либо местные жители, деньги пересылались в полк. Вырученные от продажи деньги хранились при полку, а по возвращении передавались родственникам погибшего.

Солдаты российской армии, когда шли в атаку, кричали «Ура!», казаки свистели и гикали. У башкир каждый род имел свой боевой клич, данный ещё Чингисханом, он кричался во время боя для устрашения противника и поднятия собственного боевого духа. В башкирских шежере, например,

*РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2983. Л. 3, 13, 21.

сохранились боевые кличи рода юрматы – «Ак тюбя!», башкир-кипчаков – «Туксаба!». Остается открытым вопрос, какие боевые кличи кричали башкиры в 1812–1814 гг. Применение боевого клича башкирами описал противник. В бою под Миром в 1812 г. польские уланы были атакованы башкирами 1-го полка и калмыками, в своих мемуарах выживший улан записал: «Я никогда не слышал воя столь ужасного, чем тот, который поднялся в этот момент» [13].

2. 
   Вооружение
   

Вооружение и снаряжение башкирами приобреталось за собственный счет и состояло в основном из лука со стрелами и копья, некоторые башкиры имели сабли. В основе комплекса вооружения у башкир лежал мощный боевой многослойный лук (єґернє), который хранился в кожаном налучнике (hаґаљ, рус.: садак). Башкирский лук отличался от северно-русского и сибирского большей изогнутостью и меньшей длиной [10]. Боевые стрелы имели железные наконечники разных форм (удлиненную четырехгранную, плоскую лавровидную, в том числе были наконечники, предназначенные для пробивания кольчуги) и незначительное оперение. Длина стрел была примерно 1,2 м, они хранились в колчанах по 20–25 штук острием вниз. Колчаны изготавливались из дерева, кожи, бересты. Составной лук изготовлялся из полос нескольких пород древесины: лиственницы, березы и т.д., склеенных особым клеем и обернутых берестой или сухожилиями. Места изгиба усиливались роговыми пластинами. Известны и полностью роговые луки. Тетива (кереш) боевого лука была из сухожилий или из шелка. Изготовление лука и стрел было достаточно длительной и сложной работой, поэтому после боя воины старались собрать свои стрелы. Случай с башкирской стрелой, попавшей в нос французскому полковнику в бою под Тильзитом, и башкиром, желавшим её получить, описанный Д.В. Давыдовым, стал хрестоматийным.

Интересно, что французы и немцы, хорошо знакомые с Великими географическими открытиями XVIII в. И описаниями конфликтов европейцев с аборигенами, упорно считали, что башкирские стрелы отравлены. Например, английский представитель при российской армии Р. Вильсон, рассказывая о французе, взятом в плен в 1807 г., сообщает, что «офицер, раненый в бедро стрелою, вынул её, но был всерьёз встревожен ложным представлением о стрелах, якобы отравленных» [2].

Стрельба из лука осуществлялась как с места, так и в движении. Если в европейских средневековых армиях она традиционно осуществлялась исключительно прямо, по ходу движения, то башкиры равно хорошо вели обстрел противника как прямо по ходу движения, так и по монгольскому обычаю, перпендикулярно движению, развернувшись в седле. Убойная сила стрелы в последнем случае уменьшалась, но она компенсировалась мощью лука и большим количеством стрел, которые мог выпустить всадник. Для скорострельности стрелявший вынимал из колчана и держал наготове несколько стрел в левой руке вместе с луком, а несколько – во рту. Именно такой прием с держанием нескольких стрел в руке изобразил на гравюре «Башкир» немецкий художник В. Фон Шадов.

В первой половине XIX в. Стрельба из лука – по-прежнему любимое занятие башкир. В.М. Черемшанский: «башкиры метко стреляют из ружей и луков, – последними действуют с такой силой, что пущенная стрела на недальнем расстоянии, как, например, саженях на 15, пронзает насквозь не только человека, но даже лошадь». П. Размахнин: «Они все вообще искусно ездят верхом, большие мастера управлять пикой, стрелять из ружей и особенно из луков. Последнее искусство доведено у башкирцев до такой степени совершенства, что многие из них каждый раз безошибочно попадают стрелою в самые малые предметы, например, в воробья, находящегося от них шагов во 100 и далее»; другой автор: «40 шагов есть среднее расстояние для верного выстрела. В сражении башкирец передвигает колчан со спины на грудь, берет две стрелы в зубы, а другие две кладет на лук и пускает мгновенно одну за другую; при нападении крепко нагибается к лошади и с пронзительным криком, раскрытою грудью и засученными рукавами смело кидается на врага и, пустивши 4 стрелы, колет пикою» [4].

Кроме лука и стрел, в вооружение башкирского воина входило древковое оружие – копье произвольной длины, с железным наконечником, иногда украшенное пучком конских волос, и менее распространенным был кистень в виде железной булавы (иногда капового нароста), прикрепленной на цепи к концу длинного древка. Некоторые копья имели крюк для стаскивания противника с седла. Судя по рисункам современников, отдельные башкиры имели трофейные китайские бамбуковые пики, доставшиеся их предкам еще в XVIII в. От калмыков.

Часть башкир имела в качестве холодного оружия сабли. Клинки украшались серебряной насечкой с растительным орнаментом, либо сурами из Корана. На эфес закреплялся кожаный ремешок с кисточкой – темляк, одевавшийся во время боя на кисть руки. С 1805 г. башкирским, мишарским и тептярским чиновникам, не имевшим действительных офицерских чинов, разрешалось на сабле носить серебряный темляк как отличительный элемент. В ходе наполеоновских войн многие башкиры обзавелись этим видом оружия. Судя по сохранившимся рисункам, у башкир были сабли персидские (восточные), русские легкокавалерийские образца 1798 г., русские гусарские конца XVIII в., немецкие, французские легкокавалерийские. Ни на одном рисунке у башкир не видно палашей, которые были тяжелы по весу и не приспособлены для нанесения рубяще-режущих ударов. Конный воин имел плетенную из сыромятной кожи плетку. Искусство плетения передавалось по наследству, мастера отличались своим конкретным рисунком.

Незначительное число воинов имело огнестрельное оружие – турки (фитильные, в XVIII в. Кремневые ружья на сошках). Ружье предполагало наличие шомпола, пороховницы из рога, кожаных мешочков для пуль и для пыжей, костяную или металлическую мерку для пороха, пулелейку, запас свинца и пороха. Стрельба из турок в бою была явлением редким, исключительным. Для этого было необходимо иметь достаточное количество пороха, чтобы научиться метко стрелять, но в первую очередь необходимо было приучить лошадь не бояться звука выстрела, на что тоже был нужен порох. Приложение 2.

Массовое отсутствие огнестрельного оружия связано с последствиями известного указа от 11 февраля 1736 г., по которому башкирам было запрещено иметь кузни, огнестрельное оружие. Его появление связано с башкирским восстанием. Запрет сохранялся вплоть до введения кантонной системы в 1798 г. Хотя после введения кантонной системы башкирам разрешалось иметь огнестрельное оружие, однако на протяжении нескольких поколений был утерян навык обращения с ним, и наоборот, искусство стрельбы из лука, как мы видели выше, достигло своего совершенства. В ходе боевых действий 1812–1814 гг. башкиры вновь обратились к огнестрельному оружию, заимствуя его в качестве трофея. Башкиры хорошо владели карабинами, но наиболее популярными у них, как и у казаков, были кавалерийские пистолеты, которые они носили не в ольстерах (пистолетные кобуры), а заткнутыми за пояс.

Что представляла в то время перестрелка? Для того, чтобы произвести выстрел из кремневого ружья, необходимо было иметь патрон и хороший кремень в замке. Патрон делался заранее из бумаги в виде скрученной бумажной колбаски, начиненной порохом. С одной стороны патрона в него была закручена свинцовая пуля. Перед стрельбой пуля в патроне откусывалась и держалась во рту, открывалась полка ружья, туда насыпалось немного пороха, полка закрывалась, в ствол засыпался оставшийся порох. Оставшаяся бумажная оболочка – пыж этот порох плотно забивала с помощью шомпола, затем в дуло вкладывалась пуля и ее бумажная оболочка, находившиеся все это время во рту. После чего шомпол убирался, курок взводился, полка открывалась, нажимался спусковой крючок. Боевая пружина приводила в движение замок, кремень ударялся об полку, высекал искру, она воспламеняла находившийся на полке порох, он в свою очередь поджигал через затравочное отверстие порох в стволе и происходил выстрел. В течение этого времени необходимо было, удерживаясь в седле, прицелиться, чтобы попасть в противника. Воспламенившийся на полке порох иногда выжигал правый глаз, особенно если был встречный ветер, поэтому в таком случае при стрельбе лицо отворачивали. От частого попадания частичек сгоревшего пороха в глаза при стрельбе многие солдаты страдали глазными болезнями. После интенсивной стрельбы лица стрелков покрывались пороховой гарью. В пехоте опытный солдат мог сделать 2–3 выстрела в минуту, но обычно производился 1 выстрел в минуту. В кавалерии темп стрельбы был меньше, здесь надо учитывать, что пехота при заряжании упирала приклад ружья в землю, а кавалерист мог упереть его только в стремя. Упор был необходим, чтобы плотно забить заряд и пулю, иначе произвести выстрел на поражение невозможно.

Сабли, турки, доспехи в массе своей были либо привозными, приобретенными у купцов, либо трофейными, в основном иранскими, в меньшем количестве турецкими или европейскими. Башкиры ценили оружие и снаряжение, оно украшалось серебром, бережно хранилось и передавалось по наследству.

3. 
   Военное искусство
   

Боевое и защитное вооружение определяли тактику ведения боя. Она заключалась в окружении врага и интенсивном обстреле его стрелами, затем, если противник отступал, то он преследовался. В этом случае использовались копья и сабли. Основа боя – нападение на фланг или в тыл противника, его окружение. Сам бой имел характер скоротечных столкновений. Башкиры были знакомы со всеми приемами ведения войны в степи – разведка, сторожевое охранение, заманивание противника в подготовленную засаду, атаки в конном строю, бой батыров перед сражением, охват, фланговые удары, скрытное захождение в тыл, преследование. Они использовали уклонение от более сильного противника в виде распыления и сбора в условленном месте, тактику «выжженной земли», уничтожая системы коммуникаций и снабжения противника. Все свои военные навыки башкиры успешно применяли и в ходе наполеоновских войн. Контакты с донскими казаками привели к знакомству башкир с тактикой атаки лавой, т.е. рассыпному строю с изменяющейся конфигурацией, стремящейся к охвату противника. Из-за разной длины пик встречные атаки сомкнутым строем башкиры не использовали, предпочитая рассыпной строй и бой на дистанции. Индивидуальный бой с применением сабель также не имел широкой практики, навыками его могли владеть воины, имевшие профессиональную подготовку. Однако таковая подготовка у башкир в это время отсутствовала, да и количество холодного оружия было незначительным, чтобы использовать его в качестве учебного.

Необходимо иметь в виду, что в то время вся кавалерия, как русская, так и французская, делилась на тяжелую и легкую. Первую составляли у французов – кирасиры, карабинеры, конные гренадеры, драгуны, у русских – кирасиры и драгуны. Тяжелая кавалерия была посажена на крупных лошадей, вооружена палашами и карабинами, действовала в сомкнутом строю, всадники шли в атаку колено к колену, она должна была наносить решающий удар. Остановить разо­гнавшуюся массу всадников в латах и стальных шлемах с тяжелыми палашами в вытянутой руке было практически невозможно. Драгуны могли воевать как в конном, так и в пешем строю, для чего имели ружье со штыком. Легкую кавалерию составляли конные егеря, уланы, гусары, у французов еще шеволежеры. Она была вооружена саблями, пиками, карабинами и пистолетами, использовалась в атаках как сомкнутым, так и рассыпным строем, несла дозорную службу, участвовала в разведке, конвоях, рейдах, партизанских действиях, шла в авангарде армии. Отличительной чертой российской армии было наличие иррегулярной конницы – казачьей и национальной, которую составляли казаки, башкиры, калмыки, крымские татары, мишари. Иррегулярная конница дополняла русскую легкую кавалерию, которой было мало, и, как правило, участвовала в боевых действиях совместно с ней. Приведем несколько примеров использования башкирами различных приемов ведения боевых действий.

Тактика окружения противника, его обстрела и преследования. В 1812 г. под Миром польские уланы, попав в засаду, сделанную казаками М.И. Платова, подверглись атаке «башкиров, калмыков, которые обычно двигались галопом, проскальзывая от оврага к оврагу, чтобы стрелять с более близкого расстояния. В мгновение ока равнина у Симаково была затоплена легкими войсками. Мы выдвинули вперед 3-й уланский, чтобы освободить 7-й. Полковник Радзиминьский с кипучим рвением воодушевил своих солдат, обрушился на казаков, которые отступили, но было опрометчивой дерзостью атаковать драгун русского резерва, что вынудило генерала Турно ввести в дело остаток своей бригады. Тогда толпы башкиров, калмыков и казаков обошли кругом эти неподвижные эскадроны, отрезая им обход и связывая их узлом». Марбо так описывает атаки башкир под Лейпцигом в 1813 г.: «Они устремились на наших солдат бесчисленными толпами, однако везде были встречены ружейным огнем. Эти потери вовсе не усмирили их пыл. Казалось, они еще больше возбудились. Двигаясь без всякого порядка, используя любые переправы, они непрерывно гарцевали вокруг нас, были похожи на осиный рой, отовсюду ускользали, и нам становилось очень трудно их догонять» [10].

Башкиры, понимая несоразмерность своего вооружения с противником, стремились не вступать в прямой контакт с французской кавалерией, поскольку, по свидетельству Марбо, «когда нашим кавалеристам это удавалось, они безжалостно и во множестве убивали башкиров, ведь наши пики и сабли имели громадное преимущество над их стрелами».

В мемуарах Марбо описано весьма оригинальное, если так можно выразиться, действие командования под Лейпцигом, которое посылало практически невооруженных башкир в лобовые атаки французской кавалерии, чтобы с их помощью нарушить боевые порядки противника, подкреплялись эти атаки гусарами, «чтобы использовать беспорядок, который могли создать башкиры». Как правило, командование старалось беречь любую конницу – регулярную, казачью или национальную, но, как видно из этого примера, ценность регулярной кавалерии для начальников была выше, нежели национальной конницы.

Приём заманивания противника ложным отступлением в засаду. Его башкиры использовали в бою под Тильзитом в 1807 г.: «Несколько охотников, владея ружьем, завели с неприятелем перестрелку, выманивали его, дали к деревне Колм, и разохотили французские ескадроны к преследованию новых невиданных ими людей. Одна башкирская команда стояла за возвышением, за которым трудно ее было видеть, другая, подпустив неприятеля в довольное расстояние, пустила в кавалерию несколько сот стрел, скрытая же команда сделала потом быстрый поворот направо и ударила дротиками во фланг неприятелю, который не мог устоять, будучи изумлен и замешан новостию оружия, с которым против него действовали. Башкирцы гнали кавалерию до самой пехоты, принудив их сильным огнем оставить конницу, которой они не давали пощады».

Башкиры активно использовались командованием при блокаде крепостей в качестве подвижных отрядов, нарушавших коммуникационную линию наблюдательных пикетов. Так, во время блокады Глогау в 1813 г. французский гарнизон отказался от содержания по ночам караулов по р. Одеру, поскольку они сильно страдали «от набегов мещеряков и башкир под покровом темноты», лишь на рассвете посты занимались французскими пикетами.

Башкирская конница постоянно использовалась командованием в 1812 г. в арьергарде. Здесь башкиры несли сторожевую службу, находились в пикетах, участвовали в перестрелках, атаках авангарда противника. Французский офицер Комб, сообщая о событиях 5 и 6 сентября 1812 г., упоминает, что «русская армия прикрывала свое отступление цепью стрелков, составленной из казаков, калмыков и башкир». В 1812 г. в бою у д. Молево Болото башкиры 1-го полка сначала вели успешную перестрелку, а затем атаковали французских гусар.

Использовалась башкирская конница и против неприятельской пехоты. Согласно тактике того времени, если пехота вовремя успевала заметить кавалерию, то она перестраивалась в каре, представлявшее собой прямоугольник, внутри которого находились офицеры, музыканты и знаменосец. Выставив перед собой ружья со штыками, каре одновременно вело стрельбу. Пробить пехотное каре кавалерии было не под силу, даже кирасирам. Но если пехота этого сделать не успевала, то она подвергала себя смертельной опасности. В 1813 г. противник, находясь в блокированном Данциге, попытался сделать вылазку за продовольствием. 23 января у с. Брентау колонна французов была окружена донским казаками и башкирами 1-го полка. Итог – колонна уничтожена полностью, убито 600, взято в плен 200 французов. 21 ноября 1813 г. около 100 человек французской пехоты, сбив пикеты казаков, заняли д. Гринбург. Казаки их контратаковали, им в подкрепление был дан поручик Елизаветградского гусарского полка Шияновский с 10 гусарами и 10 башкирами. Атака завершилась тем, что французы бежали к д. Вилсдорф, потеряв несколько человек убитыми и пленными^*.

Приведённые выше примеры, которых на самом деле больше, ярко показывают, что в ходе наполеоновских войн башкирская конница продемонстрировала свои лучшие качества, а её военное искусство

*РГВИА. Ф. 103. Оп. 1/208Г. Св. 7. Д. 30. Ч. 6. Л. 63.

непрерывно развивалось и обогащалось. Она равным образом хорошо противостояла как легкой кавалерии противника, так и пехоте, была незаменима в арьергарде, авангарде, партизанской войне. В отличие от регулярной армии, башкиры вели активные боевые действия даже ночью. Уже в 1813 г. башкирская конница могла совместно действовать не только с казаками, но и с частями регулярной кавалерии, гусарами, уланами, что предполагало знание её офицерами кавалерийских уставов, команд, понимание тактического замысла командования. Всё это показывает возросшее мастерство и опыт командиров-башкир. В ходе войны они учились у казаков, у офицеров регулярной армии, наконец, у своего противника.

Военная организация башкир в эпоху наполеоновских войн 1807–1815 гг. в структурном и тактическом отношениях носила европейский характер, но с сохранявшимися элементами ордынской традиции. Её отличительными качествами были: мобильность, выносливость, однородный состав подвижного конного войска, наличие опытных командиров, крепкая дисциплина, достаточная воинская выучка, большой конский резерв. Немаловажную роль играли массовая отвага и самоотверженность башкир, их патриотический настрой. Все это позволяло башкирским воинам с успехом противостоять легкой европей­ской коннице (польской, немецкой, французской). Отличительными чертами башкирской конницы были неутомимость, храбрость, сплочённость. К числу частных недостатков можно отнести языковой барьер между русскими командирами и башкирами, а также недостаточную обеспеченность современным холодным и огнестрельным оружием в начальный период войны. Серьезную роль играл культурный барьер в развитии военного искусства, связанный с тем, что русское командование со времён Петра Великого исповедовало европейскую философию военного дела, с известной в ней сменой лидеров (шведы – пруссаки – французы), в то время как у башкир и других представителей национальной конницы только происходил переход от традиционной ордын­ской тактики к европейским принципам ведения войны.

3. 
   Тревожная осень 1812 года
   

Летом и осенью 1812 г. в Оренбургской губернии по распоряжению военного губернатора, генерала от кавалерии князя Г.С. Волконского были собраны и отправлены в армию 18 башкирских и 2 мишарских конных пятисотенных полков. Ранее, в 1811 г. в армию, по именному указу императора были отправлены 1-й и 2-й башкирские полки. Местом сбора башкирских и мишарских полков был назначен Нижний Новгород, откуда они должны были направляться по обстоятельствам войны в армию. Известия о начале Отечественной войны были получены в Оренбурге 25 июля 1812 г. В частности, это был Манифест Александра I о сборе ополчения, подписанный им 6 июля. В тот же день он был переведен в Канцелярии Оренбургского военного губернатора для башкир и татар на тюрки и разослан из Оренбурга по кантонам, где был зачитан в мечетях муллами. Известно, что, например, в 12-м кантоне его получили 31 июля. Таким образом, большая часть башкирских полков начала формироваться в августе 1812 г. В данном случае речь идет о сборе всеобщего ополчения башкир на войну.

По документам известны места формирования башкирских и мишарских полков. 3-й Башкирский полк был сформирован в д. Сибаева и Ижбулдина близ крепости Зилаирской Верхнеуральского уезда из башкир 6-го кантона (Верхнеуральский уезд Оренбургской губернии). 4-й Башкирский полк сформирован в башкирских селениях Челябинского уезда из башкир 4-го, 5-го и 8-го кантонов (Троицкий, Челябинский и Уфимский уезды), в поход выступил из станицы Кундравинской через Уфу, Бугульму, Лаишев, Казань, Чебоксары и в Нижний Новгород прибыл 30 сентября. 5-й Башкирский полк формировался в д. Карабановой Бугульминского уезда из башкир 10–12 башкирских кантонов (Бирский, Мензелинский, Белебеевский, Бугульминский, Бугурусланский уезды), в поход выступил через Чистополь, Казань, Свияжск, Чебоксары, в Нижний Новгород прибыл 29 августа. 6-й Башкирский полк сформирован в башкирских селениях Мензелинского уезда из башкир 11-го кантона (Мензелинский уезд), выступил в поход через Елабугу, Арск, Казань, Свияжск, Чебоксары на Нижний Новгород, куда прибыл 16 октября. 7-й, 8-й, 9-й башкирские полки были сформированы близ крепости Нововоздвижен­ской из башкир 9-го кантона (Оренбургский уезд) и выступили в поход через Самару. 10-й Башкирский полк сформирован в д. Измайлово Бирского уезда из башкир 10-го кантона (Бирский уезд). 11-й Башкирский полк формировался в д. Салихово Уфимского уезда из башкир 8-го кантона (Уфимский уезд). 12-й Башкирский полк сформирован в д. Куроедово Белебеевского уезда из башкир 7-го и 12-го кантона (Стерлитамак­ский и Белебеевский уезды). 13-й Башкирский полк сформирован из башкир 12-го кантона (Бугульминский уезд). 14-й, 15-й башкирские полки были сформированы в башкирских селениях долины р. Сакмары башкирами 6-го кантона (Верхнеуральский уезд), выступили в поход через Самару. 16-й, 17-й башкирские полки сформированы в д. Кульсариной из башкир 5-го кантона (Челябинский уезд). 18-й Башкирский полк был сформирован в Златоусте. 19-й Башкирский полк сформирован в д. Муслюмово из башкир 3-го кантона (Шадринский уезд Пермской губ.). 20-й Башкирский полк сформирован в д. Куяновой (Пермский уезд Пермской губ.). 1-й Мещерякский полк сформирован в Бугульме и выступил в поход через Лаишев, Казань, Чебоксары, прибыв в Нижний Новгород 19 октября, откуда в ноябре направлен в Москву для смены 5-го Уральского казачьего полка. 2-й Мещерякский полк сформирован в мишарских селениях Челябинского и Уфим­ского уездов Оренбургской губернии. Часть полка выступила в поход из станицы Кундравинская Троицкого уезда, вторая часть ожидала его в д. Салиховой Уфимского уезда.

Сбор башкир на войну отразился в устном народном творчестве, различных преданиях и исторических песнях, дошедших до нашего времени. Они свидетельствуют о патриотическом подъеме, царившем среди башкир, их желании сразиться с врагом, проявить отвагу и мужество. Сам князь Волкон­ский в своем письме дочери от 2 октября писал об этом: «Многочисленные полки иррегулярных войск отправлены в армию. Все идут с охотою на защиту Отечества» [12].

В качестве командующих полками назначались штабс-офицеры и обер-офицеры гарнизонных частей, расквартированных на Оренбургской пограничной линии. Командиры полков: 3-го – подполковник Оренбургского гарнизонного полка Тихановский; 4-го – подполковник Оренбургского гарнизонного полка П. Тихановский, к полку был прикомандирован сотник Оренбургского казачьего войска А.И. Алабуженин; 5-го – капитан Верхнеураль­ского гарнизонного батальона И.Г. Тихановский; 6-го – майор Казанского гарнизонного полка Н.Ф. Шайдаров; 7-го – майор Кизильского гарнизонного батальона С.А. Вильчик, с октября майор 3-го линейного Оренбургского гарнизонного батальона Аксенов; 8-го – капитан Оренбургского гарнизонного полка Н. Плешивцев; 9-го – штабс-капитан Верхнеуральского гарнизонного батальона М.С. Попов; 10-го – капитан Казанского гарнизонного полка М.К. Масцепанов; 11-го – майор 2-го линейного Оренбургского гарнизонного батальона М. Мальковский; 12-го – майор Казанского гарнизонного полка П.П. Чоков; 13-го – штабс-капитан Казанского гарнизонного полка А.П. Шульгин; 14-го – майор Орского гарнизонного батальона П. Селезнев; 15-го – капитан Орского гарнизонного батальона И. Кондратьев; 16-го – капитан 4-го линейного Оренбургского гарнизонного батальона М. Трунов; 17-го – майор Троицкого гарнизонного батальона А. Овсянников; 18-го – капитан Звериноголовского гарнизонного батальона Т.Е. Тихановский; 19-го – майор Звериноголовского гарнизонного батальона И.И. Серебренников; 20-го – майор 3-го линейного Оренбургского гарнизонного батальона Руднев; 1-го Мещерякского – майор Казанского гарнизонного полка С.И. Дыхов, 2-го Мещерякского – майор Верхнеуральского гарнизонного батальона В.И. Бутлер. С офицерами в полках находились по 2–3 унтер-офицера из своих частей «для исправления письменных дел», а также несколько денщиков. Так, например, к 8-му полку был прикомандирован рядовой Оренбург­ского гарнизонного полка Иван Осипов «для исправления письменных дел», а к 9-му рядовой Верхнеуральского гарнизонного батальона Евграф Будрин^*.

Стоит отметить, что советская и постсоветская историографии обошли вниманием один инцидент, случившийся осенью 1812 г. в Самаре во время марша полков к армии.

В РГВИА отложились «Месячные рапорты башкирских полков за 1812 год»^**. Они позволяют нам обратиться к данному происшествию через призму первоисточников, вышедших из-под пера полковых командиров и начальника бригады. В основном это рапорты, ведомости, составленные на марше и отправленные управляющему Военным министерством генерал-лейтенанту князю А.И. Горчакову. Так, согласно «Перечневым ведомостям» в Самаре 25 и 29 октября «за невозможностью переправиться через реку» остановились два башкирских полка – 8-й и 9-й10. 11 ноября прибыл 7-й полк, ставший «на постой в д. Нижняя Подавка, Шмышляева тож». В 7-м полку было 497 рядовых (трое умерли в дороге), 30 чиновников и нестроевых, всего – 527 чел., лошадей 526 строевых и 262 вьючных; в 8-м полку 500 рядовых, 30 чиновников и нестроевых, всего – 530 чел., 530 строевых и 274 вьючных лошадей; в 9-м полку 498 рядовых (двое умерли на марше), 30 чел. Чиновников и нестроевых, всего – 528 чел., 528 строевых и

*ГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 5706. Л. 170 об.; Д. 5192. Л. 119 об.

** РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2982. Месячные рапорты башкирских полков 2-го, 6-го, 7-го, 8-го, 9-го, 10-го, 11-го, 12-го, 13-го, 14-го, 15-го, 16-го, 17-го, 18-го, 19-го, 20-го за 1812 год

274 вьючных лошадей. Возглавлял полки бригадный начальник и командир 7-го полка, майор 3-го линейного Оренбургского гарнизонного батальона Аксенов. В 8-м полку командиром был капитан Оренбургского гарнизонного полка Н. Плешивцев, в 9-м штабс-капитан Верхнеуральского гарнизонного батальона М.С. Попов (в мемуарах он значится как капитан). Сам Аксенов сменил в октябре в 7-м полку его первого командира, майора Вильчика.

В рапорте от 22 ноября бригадный начальник майор Аксенов сообщает о том, что 17 ноября им был проведен смотр полков бригады, на котором никаких претензий башкирами ему не было высказано. Но после смотра, в ночь на 18 ноября из 8-го полка сбежали сотник, хорунжий, 3 пятидесятника и 193 рядовых из разных сотен, кроме 5-й, находившейся в ту ночь в карауле. Так же оказалась, что из 9-го полка бежало 6 чел. (Арымбай Райманов, Бикташ Мухаметкулов, Мухаметкирей Мухаметьяров, Иргали Куяшев, Исмагил Ибрагимов). Розыск, проведенный майором на следующий день, показал, что главными возмутителями были сотник Смагил Тимирбаев и хорунжий Тигимей Тимирбаев из 8-го полка. Вслед за бежавшими в погоню отправился Плешивцев со 100 чел. Чиновников и рядовых. Из 7-го полка было также направлено 100 чел. Чиновников и рядовых, причем из числа последних сбежали двое (десятник Кутлучурин и рядовой Юсуф Девлеткильдин). Таким образом, бежали: из 7-го полка – 2, из 8-го – 198, из 9-го – 6, а всего – 206 чел. Не догнав бежавших, преследователи возвратились в Самару, а 26 ноября из числа ранее бежавших из 9-го полка людей двое (А. Райманов, И. Куяшев) добровольно вернулись в часть и дали показания. Вместе с ними вернулся десятник, которого насильно увезли с собой беглецы. Судя по показаниям, приложенным к рапорту Аксенова от 13 декабря (они написаны на тюрки, имеется перевод на русский язык), в ночь 18 ноября к ним приехали башкиры 8-го полка и, позвав в поход, обманом увели с собой к кузницам, находящимся за городом. Пытавшегося препятствовать уводу рядовых десятника 9-го полка Кутлумбетя Ульмасбаева башкиры 8-го полка избили плетьми и увезли с собой. Напуганные уведенные не стали сопротивляться и с остальными беглецами направились в Башкирию. Приехав в свою деревню Кутлуметеву, они обратились к есаулу Кутлуметю Илишеву, чтобы он спрятал их в лесу от башкир 8-го полка. Когда те ушли к себе в кантон, то Райманов и Куяшев через день, отдохнув, отправились назад к своему полку в Самару13. Одежда и вьючные лошади остались у башкир из 8-го полка. Никакого намерения к побегу у вернувшихся не было, и отлучка произошла, как они уверяли, «от обману». Объяснения обоих башкир были идентичны, с десятника, как пострадавшего, показания не были взяты. Примечательно, что никакого наказания им не последовало.

29 ноября 8-й и 9-й башкирские полки переправились, наконец, через замерзшую Волгу, на следующий день 7-й полк перешел из деревни в Самару. 2 декабря и 30 ноября соответственно 14-й и 15-й башкирские полки прибыли в Самару. Последующие «Перечневые ведомости» показывают, что в 8-м полку было 321 чел. Рядовых (один в начале декабря умер), а в дальнейшем сохранялся некомплект в 182 рядовых, хорунжего и сотника14. Скорее всего, сразу после побега 13 чел. Рядовых вернулись в часть. Остальные были, вероятно, арестованы у себя в кантоне и наказаны. Впоследствии в полку на вакантные места хорунжего и сотника были выбраны из рядовых наиболее отличившиеся. При возвращении этого полка в ноябре 1814 г. в нем числились: начальник полка, штабс-капитан Кафтырев, русский писарь, а из башкир – полковой командир, его помощник, 5 есаулов, 5 сотников, 5 хорунжих, квартирмейстер, мулла, 10 пятидесятников и 287 рядовых^*. При полку находились прикомандированными капитан Плешивцев и рядовой, исправлявший обязанности полкового писаря. Вероятно, случай с побегом башкир привел к тому, что капитан от командования полком был отстранен, но оставался при

*РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2984. Л. 141.

нем, иначе трудно объяснить, что начальником полка был младший по чину в отношении капитана штабс-капитан. Удивительным был не сам факт бегства части башкир 8-го полка, а то, что этот полк формировался в 9-м кантоне, в котором кантонным начальником был Б. Куватов, многие были участниками похода в Тильзит в 1807 г., а кантон за подавление волнений уральских казаков имел дарованное императором Александром I знамя.

Случившийся инцидент не следует считать протестным выступлением социального характера либо фактом неповиновения командованию, тем более выступлением против государства. Не было каких-либо видимых причин для волнений как в 8-м полку, так и в других башкирских полках. Но вот что формирует критическую ситуацию, на которую ложатся слухи, эти спутники любой войны. Мы видим вынужденное долгое бездействие из-за погодных условий; скученное расположение в одном городе двух полков; невероятное известие о потере Москвы и всеобщую растерянность, связанную с ним; неизвест­ность о судьбе армии – все эти обстоятельства легко легли на миф о «новом Пугачеве», о возможном набеге на границу казахов и захвате ими семей, оставленных дома, о том, что все эти действия есть результат интриг коварного «Терентьича». Неплюевская провокация эпохи восстания Батырши, когда казахи из союзников стали кровными врагами, захватив обманом жен и детей башкир, сказалась через 55 лет! Инцидент или случай 18 ноября показал, что большая часть рядовых башкир и чиновников трех полков остались на месте, они не поддались уговорам зачинщиков, хотя во всех трех полках находились башкиры из одного кантона, более того, участвовали в погоне за беглецами, а затем организованно выступили в поход к армии на Нижний Новгород, а впоследствии все они успешно воевали в течение 1813–1814 гг. против общего противника.

Местное командование приняло в целом верные решения: жестко наказать зачинщиков, но не наказывать вернувшихся в полки беглецов, заменить сбежавших чиновников отличившимися рядовыми (внедрив соревновательное отношение к службе) и во избежание ненужных контактов не объединять полки на марше, поэтому переправа через Волгу прошла поочередно, в несколько дней, по одному – два полка. Правда, решение о замене интригана «Терентьича» не было даже обсуждено, хотя определенная вина за случившееся была на нём.

В качестве дополнения к случаю в Самаре необходимо добавить, что два башкирских полка подавляли различные волнения крестьян в 1812 г. Так, 6-й Башкирский полк силой оружия усмирял крестьян заводчика А.И. Яковлева, который хотел отправить 220 человек из Череповецкого и Устюжно-Железопольского уездов Новгородской губернии на уральские заводы. В декабре 10-й Башкирский полк участвовал в наведении спокойствия после волнений ратников Пензенского ополчения в Пензе.

4. 
   Башкирские полки в 1812—1814 годах: некоторые вопросы истории
   

В Отечественной войне 1812 г. и в Заграничном походе 1813—1814 гг. в составе российской армии наряду с регулярными частями воевала иррегулярная конница — казаки, башкиры, астраханские и волжские калмыки, мишари, тептяри, крымские татары. Сравнение общего количества иррегулярных полков показывает, что после донских казаков наиболее массовым компонентом русской иррегулярной конницы были башкиры. Присутствие национальных частей отражено как в мемуарах участников боевых действий с обеих сторон, так и в изобразительном искусстве. Здесь нужно отметить, что в большой массе работ, посвященных батальным сценам с участием иррегулярной кавалерии, вместе с казаками, как правило, изображались башкиры, меньше калмыки, еще меньше крымские татары.

Прежде чем обратиться к теме участия башкир в Отечественной войне 1812 г. и Заграничном походе 1813—1814 гг., имеет смысл уточнить количество башкирских полков, принявших участие в боевых действиях против наполеоновской Франции. Несмотря на кажущуюся очевидность — источники сообщают номера, фамилии командиров только 20 полков, ответ неоднозначен. Региональная историография иногда называет другую цифру — 28 [14].

Анализ дореволюционной историографии показывает, что она с большой долей уверенности опиралась на цифру в 20 башкирских полков, сформированных в течение 1811—1812 гг. Об этом свидетельствуют, например, «Расписание всех казачьих войск на 25 декабря 1831 года» и другие официальные справочные издания2 . Серьезный знаток военной истории башкир И.В.Чернов, служивший в Канцелярии Башкиро-мещерякского войска, подтверждает эту цифру: «В памятный 1812 г. выставили 20 полков пятисотенного состава, дрались с французами под Бородином, Москвою, в разных местах за границею и в числе других войск занимали Париж» [8] .

Новая цифра количества башкирских полков в наполеоновских войнах в советской историографии появляется в 1959 г. в связи с выходом второй части первого тома «Очерков по истории Башкирской АССР». Стоит отметить, что появление этой фундаментальной для того времени работы, написанной московскими и уфимскими историками, было серьезным прорывом в исторической науке для Башкирии. В книге, опиравшейся на новую источниковую базу, была предпринята попытка концептуально, с позиций ленинизма осветить ход истории на Южном Урале. Необходимо признать, что первый том оказался наиболее удачным, и в какой-то мере в региональной историографии до сих пор сохраняется его влияние. В «Очерках», в параграфе «Участие народов Башкирии в Отечественной войне 1812 г. Боевая деятельность башкирского войска в первой половине XIX в.», его автор М.Д.Рабинович приводит новую цифру — 28 башкирских полков .

После Рабиновича тезис о 28 башкирских полках в 1812—1814 гг. становится общим местом в региональной историографии, войдя во все школьные учебники (региональный компонент), вузовские учебные пособия, монографии Асфандиярова [11] .

В то же время, советская историография оставила количество башкир­ских полков прежним — 20. В «Военном энциклопедическом словаре», например, в статье «Башкиро-мещерякское войско» указано, что оно участвовало в Отечественной войне 1812 г. и Заграничных походах русской армии 1813—1814 гг., выставив около 20 полков. Эта же цифра приведена в первом томе «Советской военной энциклопедии». Необходимо учитывать, что издание справочных и энциклопедических работ в советский период имело очень высокий научный уровень. Таким же требовательным был и уровень публикации источников. В сборнике документов, изданном Академией наук СССР под редакцией Л.Г.Бескровного, посвященном народному ополчению, приведена «Ведомость о состоянии войск ополчения III округа», датированная январем 1813 г., где в его составе указаны 8—20-й Башкирские полки . Полков с номерами выше двадцатого в документе нет.

Современная российская военная историческая, научно-справочная и энциклопедическая литература приводит то же самое количество башкирских полков в 1812—1814 гг. — 20.

Возникает вопрос, а могли ли существовать пресловутые «запасные» полки? Военный историк скажет, нет, не могли. «Запасные полки» или, как иногда пишут, «маршевое пополнение», в русской армии в XIX в. Не существовали вовсе. Это все появится только через сто лет, во время Первой мировой войны, и лишь в регулярной армии, но не в национальных частях и не у казаков. В русской регулярной армии начала XIX в. Каждый полк пехоты и кавалерии имел так называемый запасный батальон или резервный эскадрон. Но это был штатный, 2-й батальон у пехоты, или эскадрон, в разных полках разной нумерации, у кавалерии. В них поступали рекруты, которых опытные офицеры, унтер-офицеры и солдаты обучали военному делу, т.е. это были учебные подразделения для своей части. Все пополнение в полк шло из них. Рекруты поступали также из 4-ых резервных, рекрутских батальонов и эскадронов, относящихся к своим полкам, которые сводились в резервные бригады, дивизии и корпуса. Но никаких запасных или резервных полков в армии не существовало. Если их не было в регулярной армии, то в иррегулярной, т.е. у казаков и башкир, тоже не было.

Также некоторые публицисты часто ссылаются на некие «резервы», находящиеся на Оренбургской пограничной линии, или так называемые «резервные команды», считая, что они могли быть резервными полками. Действительно, такие резервные команды создавались на линии, но они и были предназначены исключительно для летней линейной службы, на случай прорыва границы казахами. В дальний поход они не предназначались, к нему необходимо было готовиться по-иному, полковой организации эти команды также не имели.

А в целом, никакими архивными документами существование дополнительных полков, как бы их не называли, не подтверждается. Нет сведений о них ни в архивах Уфы, Оренбурга, ни в наградных документах башкир — участников войны, опубликованных А.З.Асфандияровым, ни в Российском государственном военно-историческом архиве в Москве, ни в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге [11].

Анализ широкого круга источников позволяет нам считать, что в 1811—1812 гг. в Оренбургской губернии было сформировано и отправлено в армию 20 башкирских полков, 2 мишарских, 2 тептярских27 . В 1813 г. в западные губернии были отправлены 4139 лошадей, подаренных башкирами правительству, их сопровождала тысяча человек, которых можно засчитать как два безномерных полка, поскольку они в армию не предназначались, но находились на снабжении Военного министерства.

Из этих 20 полков непосредственное участие в боевых действиях Отечественной войны 1812 г. приняли 1-й, 2-й, 3-й, 4-й и 5-й башкирские полки. Остальные вместе с ополчением III округа прикрывали южные губернии, 6-й полк подавлял крестьянские выступления и нес полицейскую службу внутри России. Нахождение на прикрытии южных губерний, Украины было важной военно-стратегической задачей, поскольку не позволяло армии Наполеона повторить путь шведского короля Карла XII. Все башкирские полки, два тептярских и 2-й мишарский полки участвовали в боевых действиях (в каждом полку — по 530 человек), приняли участие в Заграничном походе 1813—1814 гг. Вместе с уральскими и оренбургскими казаками, ставропольскими (крещенными) калмыками это была внушительная масса конницы, находившаяся в рядах российской армии. Таким образом, в эпоху наполеоновских войн, после Войска Донского, Башкирия выставила вторую по численности и силе иррегулярную конницу.

следующая страница>