Ассоциация спелеологов урала книжная полка асу выпуск 3 по каменным ступеням кырк-тау (сборник)

Палатки Пермского отряда на КиЛСИ

ри всей своей грубости, смысл в ней по житейски незамысловат и прост. Единственное топливо на плато – кизяк, остающийся от десятков мирно пасущихся лошадей. Огромные полиэтиленовые мешки наполненные продуктом переработки здешней скудной растительности весят ничтожно мало, по сравнению с втрое меньшими мешками со снегом. Воды проточной на поверхности нет. Ее добывают из воронок, в которых еще сохранился снег. А поскольку мы в этом сезоне здесь не первые, то идти до уцелевших снежников приходится минут двадцать. Воды постоянно не хватает и однажды блюстители личной гигиены устраивают себе баню, расплескав трехдневный неприкосновенный запас влаги.

Основной пункт моих переживаний - кадровый: чтобы наши не оказались слабаками на общем фоне, оказался напрасным. Пермяки держатся прекрасно, работают все инициативно и с энтузиазмом.

С дисциплиной здесь немного трудновато. В экспедиции высок процент новичков и начинающих, что создает определенные сложности. Забавно наблюдать за страданиями городского шаркуна, среди утомительного однообразия пожухлой растительности, беспощадного солнца, да серых скал. Выбитый из привычной колеи, по собственному желанию (!), переместившийся в совершенно другие координаты моральных критериев и оценок, он теряется, потом теряет сознание (оказывается азиатское солнце не щадит не только наши изнеженные Уральские шкурки, но и привычную к высокому ультрафиолету Крымскую кожу). Набиваются мозоли, где только можно, не говоря о бесчисленных волдырях от солнечных ожогов на лбу, ушах, носах и иных выступающих частях.

Похоже у Крымчаков идет какой-то, невидимый посторонним, внутренний процесс сопровождающийся криком, шумом и сильно натянутым консенсусом. В этом горниле выделяется активностью поджарая фигура Шуры Шевчука, всегда готового поруководить, выдвинуть свежую идею, или бросить всю силу своего голоса в защиту попираемых свобод и равенства (нести равный груз, дежурить на кухне, да мало ли в экспедициях причин для всеобщего равноправия).

Через дюжину лет мы узнаем, что примерно так рождается демократия. С демократией тоже напряженка. Как совместить высокие цели с низменными, но справедливыми гигиеническими требованиями? И подобных коллизий не счесть. Тот же гигиенический вопрос решается элементарно просто: хочешь подмываться носи себе воду сам - но до любителей коммунальных удобств такое решение само не приходит, приходится объявлять его на общем построении.

2

1 августа. Сегодня под землю уводит свою группу заброски Шура Шевчук. Сережа Белинский, Олег Чурин, Коля Малков, Володя Калашников, Коля Гротус, Валера Мельников, Юра Савутин (Симферополь), Ярослав Горох (Львов) несут и несут мешки под землю, которые станут нашими базами, навеской, питанием.

Инициирую выход своей Пермской группы на топосъемку и климатические замеры. Действуем быстро и слажено, успевая проделать всю работу еще до выхода на поверхность группы заброски.

2
Пантюхин, Шевчук, Петров, Чурин, Евдокимов, Михалевич, - фото перед нисхождением на память
2 августа. Сегодня поверхностная съемка котловины, в которой расположилась пропасть. Ходим вдвоем с Пантюхиным. В это же время "тетки" строят план и разрез, просчитывают проложения и превышения и самое главное - отметку (т.е. глубину пещеры). Отсутствие привычного инструментария осложняет работу, но голь на выдумки хитра, препятствие это обходим "по кривой". Правда времени уходит на это уйма. А вот и первая новость: лагерь 400 лежит на глубине 350м. Сообщаю это Панте. Внешне он не реагирует никак.

23 августа. Под землю уходит группа Валеры Бобрина. В ее составе - Вася Даниленко, Володя Родичев, Коля Леонов (все Симферополь), Витя Дворянинов (Ялта), Юра Шаповалов (Севастополь), Валентин Овчаренко (Львов). Красноярец уводит свою группу заброски до 800м, где должен поставит базовый лагерь и возвратиться обратно...

Гладко было на бумаге... Колодец 60 метров. На дне его лагерь 400. Но сам лагерь расположен на громадном, почти 20м каскадном натеке, поднимающимся в противоположную от места спуска сторону. Телефонный провод, чтоб не мешался, протягивают прямо к лагерю. На спуске - видя лагерь прямо перед собой - многие хватаются за него и начинают подтягиваться. Но параллелограмм сил - штука упрямая, и если в начале дело идет бойко, то при увеличении угла маятника рвется там, где тонко. А тонок провод (разрывное усилие 56кг). Размах маятника составляет к этому моменту уже метров 15, а наибольшая скорость у подвешенного к веревке тела где ? - Правильно. Там, где тело должно висеть свободно. - Оно и висит там свободно, пока товарищи снимают его с навески.

Витя Дворянинов увернулся. Сам спустился до дна. Сам поднялся до лагеря. Сам уговорил Пантюхина, что с ним все в порядке. Сам провел ночь в лагере на 400, ожидая возвращения группы заброски. Сам поднялся на следующий день на поверхность, когда стало ясно, что связь с группой потеряна. Завидую его мужеству. Сам исправил свою ошибку. Да только вот простых таких ошибок не надо. Диагноз: сотрясение мозга, множественные ушибы.^³¹

Колодец с той поры как заколдовали. Только с пермяками знаю четыре аналогичных случая. А сколько окончившихся более благополучно?

А связь? До лагеря 400 к ней нет замечаний. Провод проброшен новый. А дальше? Дальше поработал нечистый дух, да не пещерный. Тот же дух, что козни чинил на поверхности. Провода оборваны и концы заделаны под камни.

24 августа. В штабной палатке тишина. Телефон безмолвствует. Все теряются в догадках. К вечеру выходит Дворянинов. Виновато отводит глаза и отправляется в палатку "зас....ев" так окрещен лазарет, где командует Лариса Вершинская, дипломированный медик и наш экспедиционный врач. Изящная женщина обязала всех докладывать о любых отклонениях от нормы, пардон, со стулом. Ввела жесткие правила мытья посуды и прочей сан. гигиены. Опасаясь дизентерии и поставили отдельную палатку под карантин. Куда немедленно помещаются все с замеченными отклонениями в жизнедеятельности организмов.

Воодушевленные таким началом лагерной жизни кое-кто попытался "скосить", однако все быстро поняли, что сидеть целыми днями в палатке значительно хуже, чем бегать по окрестным горам в поисках новых пещер. Поэтому палатка пустует. И по вечерам используется под кают-компанию, где поют и играют на гитаре Коля Леонов, Сережа Беляев, Валера Шмырев.

Изредка, кто-то из остряков, проделывает, как сегодня, дежурную шутку. От воронки с буквой «М», марширует к палатке Пантюхина, ведомая Шурой Шевчуком колона. По команде: "Стой! На ле-во! Смир-рно!" Шура подходит к Гене и докладывает:

- Товарищ начальник лагеря! Состояние стула у членов симферопольской команды удовлетворительное. Пуфик.

25 августа. В лагере общее ликование. Утром, часов около 10 вдруг ожил телефон. Голосом Васи Даниленко он вещал из лагеря 400.

Алло! Алло! Базовый! Дайте Гену. Гена! У нас все зае...то. - Хохот собравшихся был ему ответом. Отовсюду бежал народ с единственным вопросом:
Что он сказал? Что он сказал? - Пантюхин продублировал:
Вася. Здесь женщины сбежались. Они не поняли, что ты сказал?
Так я ж говорю все в порядке! - удивляется он женской непонятливости - Мы сначала немножко притомились, потом долго проспали.

Ничего себе - 36 часов машинально отмечаю про себя.

Почему на связь не выходили? - допытывается Пантя.
А не работает она. Вот только на четыреста заработала.

26 августа. С микроклиматическими измерениями до 700м. уходит группа Сергея Белинского. Вообще то основная их задача это незапланированная заброска продуктов и горючего в лагерь 700 и прокладка новой телефонной линии. Пермяки занимаются геологической съемкой. Вечером к своей палатке зовет Гена. На связи Сережа Белинский. Просят пустить их до лагеря - 800. Я этих ребят знаю плохо (вместе мы не работали). Поэтому полностью полагаюсь на мнение Паши Петрова и Пантюхина. Нам будет немного легче.

27 августа. Ну вот наконец наступает и наше время. Встаем чуть свет, есть желание уйти под землю еще до того, как безжалостное дневное светило обрушит на нас всю свою мощь. Собираюсь быстро, весь снаряж готов еще с вечера, остается только тщательно упаковаться в свитера, конденсатник, гидру, комбенизон. Одеть положенную сбрую… Через пол часа я готов и чтобы не оказаться бездельником, готовлю спортивный напиток по рецепту Абалакова, способного придать нам сил в земных глубинах.

Нас под землю уходит шестеро: Геннадий Пантюхин, Павел Петров, Олег Чурин, Александр Шевчук - все из Симферополя; львовянин Мирон Михалевич и пермский спелеолог в моем лице. На шесть человек - семь транспортировочных мешков в которых база, продукты, и веревки на 500 метров глубины. Мы страстно надеемся пройти дальше французов. В экспедиции витает панибратское: "Бержуха"^³² - подвинься". Окружающие молча наблюдают за процессом одевания. Паша ворчит: «Ну прямо утро французского короля». Наблюдатели и в самом деле пытаются упредить наши желания. Наконец то все готово. Солнце уже раскалило свою сковородку и все мы мокры, как церковные мыши. Провожать нас выходят всем лагерем. Фотография на память. Прощальные возгласы и мы по одиночке исчезаем в узкой и темной щели на дне небольшой воронки. Уходим на пять дней. Щелкают затворы фотоаппаратов,

Мы должны пройти по всем ступеням этой гигантской тысячеметровой лестницы, огромной спиралью уходящей в глубины плато. Должны дойти до пределов возможного и вернуться на поверхность, сняв план пещеры, составив ее геологическое описание, проведя микроклиматические наблюдения.

От лагеря 700 начинаем с Пантюхиными вести топосъемку. Из-за известных событий она оказалась не сделанной надлежащим образом. Одно из непреложных правил в этом деле - все делать по пути туда. На обратной дороге может не хватить времени, да и просто человеческих сил. Съемку веду в жесткой манере: все углы в 1-3 градуса считаются 0, используется любое зеркало воды для построения горизонталей, отвесы перемеряются дважды по свободновисящей веревке и т.п.

Добираемся до лагеря 800 с двумя перекусами всего за 7 часов. Здесь провожаем на поверхность группу Белинского и располагаемся на ночлег.

Еще одно правило - передать сразу же на поверхность все данные топосъемки. Группа обеспечения (гроб) просчитывает, строит, и если есть видимые ошибки, сообщает все замечания для проверки сюда, вниз. Пока готовится ужин надиктовываю данные замеров. Пермячки просчитают, нарисуют и утром сообщат результат.

28 августа. Утром просыпаемся с сознанием необычности происходящего. Сегодня уйдем так глубоко, как никто до нас в стране еще не спускался.

Разбиваемся на две тройки: Петров, Михалевич, Шевчук уходят с навеской до возможного конца. Пантюхин, Евдокимов, Чурин прихватывают базу и с топосъемкой не торопясь следуют за ними. Наша задача - найти место для промежуточного лагеря.

Последние переговоры с поверхностью: узнаем, что отсняли вчера 120 метров вертикали, что в лагере появились очередные корреспонденты. Договариваемся о связи между группами через поверхность, и прихватив свои мешки уходим ко дну. Попутно осматриваем мощный левый приток, пройдя до его первого водопада. Значит идущим за нами есть работа.

Где-то на 900, сразу после 45м колодца находи ровную каменную полку, и неожиданно обнаруживаем какую-то жилу прорезающую толщу известняка. Отбираем образцы, разбиваем лагерь. Красным бутоном расцветает палатка. Это Гена освещает ее изнутри распаковывая транспортники, готовит спальные мешки и теплое белье. Рядом шипит синее пламя примуса и слегка замедленно движется фигура Олега. Он готовит ужин. Я занимаюсь телефоном. Кабель натянут высоко и приходится делать снижение. Достать до провода руками могу только у следующего колодца и я стою у его края стараясь сделать все надежно. Мне все время мерещатся голоса, я отвлекаюсь, пытаясь понять - кто там, и снижение все не удается закрепить и я прерываю этот занимательный процесс, чтобы сообщить Панте о своих сомнениях. Он смотрит на меня с сожалением ("перегрелся парень"), качает отрицательно головой. Отвечает коротко:

- Нет. Тебе показалось. – Показалось так показалось, напрочь отключаю посторонние раздражители. Быстро заканчиваю работу и вызываю Базу. С поверхности Дворянинов скучным голосом сообщает:

Серега, они дошли до дна. И поднимаются на поверхность. Скажи Гене. – Мир проигнорированных звуков возвращается ко мне.

«Да, это возвращаются они». Ловлю себя на мысли: "Она нас обманула". Подзываю Гену и молча отдаю ему телефонную трубку. По тому, как он молчит, догадываюсь об обуревающих его чувствах. Вскоре появляются ребята. Подстраховываем их. Паша. Мирон. Шура выбирается последним и не переведя дыхания сразу включается в руководящий процесс:

Так! Мы сейчас едим, ложимся спать. А вы вниз с... – дальше он не успевает закончить. Накопленные Геной эмоции прорываются наружу небольшим, но яростным Везувием. Единственное, что я смог для них сделать, накормить нашим обедом, и они понуро, будто ощущая за собой какую-то провинность уходят в лагерь 800. Будут там ждать нашего возвращения.

Узнаем: большое подземное озеро преградило нам путь своим сифоном. В озеро нырял Шура. Прохода не нашел.

Готовим себе ужин.

Ложимся спать.

29 августа. Петров, Шевчук, Михалевич в лагере 800. Отдыхают, приводят себя в порядок. Наша тройка уходит со съемкой до дна для поиска вероятного продолжения. Если продолжения не будет, уходим с выемкой снаряжения до 900м. Скучный день. Короткая серия колодцев, практически без переходов между ними. Падающий в озеро водопад. Изумрудное, от запущенного вчера уранина, озеро, вытянутое клином. Подъем до лагеря. Мешки со снаряжением.

Процесс пошел в обратном направлении. Теперь все, что мы опускали и развешивали; снимается, упаковывается и тащится на поверхность. Выносим и незримую капельку нового знания. Капелька эта изрядно горчит.

Уже лежа в палатке, диктую данные топо наверх. Все. Спать. Однако долго не могу уснуть. Рядом ворочается Олежка. Задает вопросы. Пантя отвечает. Не дают покоя эмоции. Притворяюсь крепко спящим. Им еще моих не хватает. Скучный день.

30 августа. С утра звоним своим товарищам в лагерь 800. Состыковываем время встречи. Они должны подойти к нам в тот момент, когда мы начнем выброску. Первым - Пантюхин на моих самохватах. Комментарии его я приводил. Самохваты сбрасываются вниз. И пока я привязываю свои, наверх поднимается Олег. Цепляю по очереди мешки со снаряжением, их восемь. Начинаю подъем. Колодец следует за колодцем, число мешков растет и все дольше мне приходится торчать под уступом, придерживая оттяжкой уползающие вверх мешки. Меняться никто не хочет, у всех проблемы одинакового характера: чтобы зажим работал, веревку приходится держать снизу. Пермские самохваты идут уже через метр без посторонней помощи. Кроме того, у нас отработан и способ самоудержания веревки.

Очередной уступ. Бог знает какой час подъема. "Шаг,… второй,.. третий,.. левая-правая,.. левая-правая,.. левая.. А черт, не схватил. ногу резче в сторону.. Уф!.. Хоть немножко отдохнуть... Вода... Ноги в стенку, пусть льет мимо... Карабин на груди повыше... Зависнуть..." Бешено колотится сердце, молоточками отдаваясь в висках. Струящаяся по веревке вода, кажется, вымывает из закостеневшего тела последние остатки тепла. Опухшие пальцы не гнутся, да и сам ты напоминаешь робота с единственной коротенькой программкой: "Шаг правой, шаг левой, шаг правой, шаг левой ..."

Где-то близко маячит неясное пятно. "Мирон, его фара. Он на страховке. Тяни ее, тяни. Да тяни же..." Вот наконец уступ. Сыро холодно здесь. Что ж такова судьба - дальше придется лезть" - слова старого гимна спелеологов завязли в ушах.

-Что? Да нет, все в порядке. Не беспокойся. Я сам. - "Тросик сюда. Болт сюда... Корпус. Корпус не уронить. Хрен потом найдешь. Дырка? Откуда здесь дырка? Не было на предыдущем отвесе дырки. А, ладно, не вывалится. Теперь второй туда же в карман. Карабин к крюку. Муфта... Теперь потянем веревку. Что твой наждак. Откуда на ней песок?.. Надо бы перчатки. Сколько ее тут... Кажется сороковка. Мокрая двенадцатка. Десятка была бы полегче".

От напряжения руки сводит судорогой. Мысли вспыхивают и гаснут, как искры догорающего костра. Движения вялые и плавные, будто боишься расплескать чашу тепла. Веревка с трудом заталкивается в транспортный мешок. Сознание отмечает отдельной искоркой " Мягкий. Наш. Капроновый" Пока ты поднимаешься, ребята перетаскали мешки метров на двадцать дальше по коридору. Хватаешь свой и вдогонку за ними. Поворот, поворот, поворот. Боком, от стенки к стенке: грудь-спина, грудь-спина, грудь-спина...

"Наконец-то. Догнал".

- Серега. Хорошо! Давай вперед.

- Мужики, дайте передохнуть.

- Сколько мешков?

- Шестнадцать.

- Я один притащил. Семнадцать.

Шесть фигур молча перелазят через гору из мешков, вытягиваются в цепочку и начинают передавать мешки дальше. Шаг влево, мешок, три шага направо, в руки. Три шага влево, мешок, три шага направо, в руки. Три шага ... Груда мешков тает сзади, вырастая перед нами. Опять шестеро перелазят через свой завал. Цикл повторяется. Мешок, три шага направо, в руки. Три шага ... И так на протяжении почти полутора сотен метров. Стоп! Приехали. Небольшой зал.

Груда мешков. Кто-то уже ползет наверх. "Прилечь бы. На мешки".

Серый подержи. - "Опять?"... "Ух и льет". Стою, придерживая веревку руками, чтобы не дергалась. Облегчаю путь наверх товарищу. Где-то далеко наверху неразличимое бормотание голосов.
Пришел?
Да!
Лови страховку! - тупой, с подвыванием свист. Смачный шлепок.
Пришла!" - Так, карабин. Корпус. Кулачок. Теперь веревку в корпус, прижать кулачком. Куда? Судорога - на место! Так, на месте, теперь шпилька. Шаг, еще один, еще". Веревка тянется, пружинит, наконец мягко подхватывает твой вес и... Шаг. Шаг. Левая. Правая. - "Что на верху? Солнце? Тепло". Ноги сами перебирают метры веревки идет девятый час подъема.

Сегодня доходим до лагеря 700. Здесь устраиваемся спать своими тройками. Шевчук с командой в базе киевлян. Зовут и нас. Заглядываю. Под мощным сводом в натечной стене округлая ниша. М-да. Троим места должно хватить. Вот только пол выровнять. Нам тут явно места нет. Критически оглядываюсь вокруг. Вот если за глыбой лежащей почти посреди зала? Только чтобы наверху никто не шлындал. Приняв решение начинаю молча выкладывать транспортные мешки со снаряжением, Гена начинает мне помогать. Олег в роли кормящей матери. Выбраться из ниши быстро невозможно, поэтому пищу он таскает ее жильцам сам. Закончив обустройство лагеря, ужинаем сами и строго настрого предупредив всех на поверхности, что к колодцу приближаться запрещено, пока мы не проснемся, тихо засыпаем.

31 августа. Просыпаемся от голосов вспомогательной группы. За снаряжением приходят наши товарищи. Юра Маштаков (Коша - по-крымски) спускается к нам в лагерь чтобы дать нам свободно уйти наверх, к солнцу^³³.

Собираем лагерь. Три его мешка мы поднимаем, с собой, в лагерь 400. Так нам спокойнее. Уходя наверх, сохраняем порядок установившийся вчера: Группа Шуры уходит раньше, за ними мы. Первый - Гена, последний я (самохваты мои идут легко и свободно, без посторонней помощи, и на больших отвесах Пантя пользуется ими, сбрасывая их мне вниз). Почему-то долго и мучительно поднимаемся до лагеря 400. Уже в лагере возникает вопрос: - " А не остаться ли еще на одну ночевку?" Я - категорически против. Силы еще есть, да и слабеющий свет подгоняет. Поскольку готовка - это, похоже, тоже теперь моя обязанность, наравне с топосъемкой, готовлю невероятный коктейль из сухого "Малыша", искрошившегося весового шоколада и чего-то еще. Часа через два, встаю решительно и говорю, что спать буду только у себя в палатке. Тем более, что у моих "теток" припасен некий сосуд с "джином", и я готов пойти на нарушение спортивного режима ...

Не знаю, что возымело действие: коктейль или угроза оставить меня одного наедине с джином, но все дружно начинают собираться и, после замены потертой веревки на 60м колодце, мы быстро (всего за четыре часа - абсолютный рекорд экспедиции) выходим к последнему колодцу.

С
Люда Сукрушева, Леся Вовк, Лиля Аликина

вет у меня сел. Сел он и Паши. Мы с ним в роли замыкающих, поэтому для экономии энергоресурсов примитивно пробираемся в темноте (свалиться куда либо просто невозможно – русло подземного водотока ведет как поводырь) до ближайшего препятствия. На короткое мгновение освещаем сцену, ориентируемся, встегиваем веревки в самохваты, и лезем дальше в потемках. А поскольку на этом участке веревка навешена практически идеально (стенок не касаясь), то идем по двум параллельным веревкам одновременно, этакое СРТ семидесятых. Идем и, от избытка чувств, орем на два голоса из Высоцкого, на ходу переделывая слова:

"Условия пари, одобрили не все,

Илюхин... Был конечно против..."

Из последнего колодца нас выдергивает бригада застоявшихся крымчаков и...

1 сентября. На свет божий (какой там свет в час ночи? – россыпи по южному огромных звезд на черном бархате небосвода) выбираемся уже осенью. Встречающие в свитерах и пуховках. (Температура ночью на плато опускается ниже нуля, и утром дядя Вася демонстрирует нам извлеченный из ведра кружок льда сантиметровой толщины.) Мы возбуждены. Взбудоражены встречающие. Лариса Вершинская приносит бутылку шампанского, появляется и бутылка с "джином". Нам хорошо, уютно под нежными взглядами друзей. Расходиться не хочется и поэтому устраиваемся все вместе в огромном бараке-палатке кают-компании. Говорить не хочется все устали. Уже засыпая, Олежка задает вопрос:

Гена, а ты под землей приведения видел?
Видел - хмыкает тот. - Один раз. – «Барак» настороженно замолкает.
Мы тогда «Осеннюю»^³⁴ штурмовали, ее только-только открыли. Умотались мы тогда здорово. Снаряжение кончилось раньше, чем дыра. Перед очередным колодцем, связали все, что у кого было. Спустили меня. Дна не достал. Приютился на какой-то полочке, и вижу - Пантя делает театральную паузу. Дождавшись нетерпеливого: " Ну дальше", продолжает: - На противоположной стене стоит белая женщина и говорит мне: «Да Гена, в этот раз я тебе не отдамся. А вот в следующий раз буду только твоей».
Ну и как? – раздалось нетерпеливо из другого угла палатки.
Обманула, первыми там побывали красноярцы. – Шелестят легкие смешки.

Это последний всплеск эмоций. Засыпаем. Но и во сне я продолжаю тащить мешки, брести по узким коридорам, подниматься по рапели.

Еще два дня уходят под землю люди, непрерывно поднимаются на поверхность мешки. Трудно отпускает от себя КиЛСИ.

Снова Самарканд. Вернулись мы несколько ранее намеченного срока (билеты взяты на 6). Поэтому вовсю предаемся туризму. Ходим и глазеем на восточные чудеса. Для их описания нужна целая глава, и цветистая восточная речь.

Ночлежка у нас во дворе Альплагеря "Артюч". Прием в редакции газеты "Ленинский путь". Газета регулярно писала о ходе работ экспедиции. Ее кор. несколько раз поднимался к нам на плато.

Ю
Петров, Евдокимов, Кочербитова Галина, Михалевич, Пантюхин, редактор газеты Ленинский путь, Атаджапаров перед редакцией газеты «Ленинский путь»
ра Рост, на прощание ведет штурмовую группу в ресторан: -"Не могу ребята не поставить Вам настоящего азиатского вина". Ресторан "2500" (очевидно столько лет городу). Проходим во внутренний дворик: журчит вода в фонтанчике, чинары, бетонные дорожки. Ресторан на втором этаже. Туда ведет широкая и воздушная лестница. Чувствую себя не в своей тарелке. Кроссовки развалились на спуске, и приходится "щеголять" в туристских ботинках, являющих из себя весьма печальное зрелище после соприкосновения с каменистыми склонами Кырк-Тау. Ведомые Юрой успеваем только одолеть пару ступенек, как сзади раздается сердитое:

Куда пошел в тапочках? – Оглядываемся. Из-за роскошного куста встает пожилой узбек во фраке и с бабочкой - "Швейцар?" Обреченно машу рукой ребятам,
В "Артюче" встретимся. - Однако почтенный представитель не умирающего племени привратников покровительственно машет мне рукой:
Нет. Не ты. Ты. Ты и ты. – Тычет пальцем в Пантю, Пашу и Роста. - в тапочках нэлзя. – Веско резюмирует он.

Вся троица в новехоньких кроссовках "Адидас" (в голове мелькает ерническое: «тот кто носит "Адидас" тот и Родину продаст, а еще любая баба даст»).

Очевидно, этот страж нравственности придерживаться аналогичного мнения. Уговоры не помогают, и плюнув на все, идем на площадь в “Ошхону”, где мрачно распиваем три бутылки узбекского портвейна, взятого здесь же рядом в магазине и оказавшегося изрядной гадостью.

Местные журналисты (областная газета «Ленинский путь», выходящая на русском и узбекском языках) устраивают встречу в редакции. Выступал Пантя. Выступал Атаджапаров – местный знаток карста, к Гене относится с огромным пиететом. Выступали журналисты. Их в самом деле очень интересуют наши дела, наверно потому, что привлекают внимание к этому благодатному краю. Нас одаривают Путеводителями по Самарканду с дарственными надписями. На прощание фотографируемся у входа в редакцию.

Разлетаются все. Наш путь лежит через Ташкент. Обещания данные ранее

.надо выполнять. Балташниковы все дома. Разговоры, воспоминания... Наши геологини уехали отмечать свою практику.

У нас проблемы: Нас остается трое. Денег на авиабилеты хватает только за двоих. Моим товарищам нужно быть в Перми послезавтра. У меня оброк - Степаныч уезжает во Фрунзе, вернется через неделю - за это время я должен написать статью о наших делах на плато объемом не менее десяти машинописных страниц для "Советского спорта"

Провожаю Татьяну с Валерой домой. Они возьмут у секционного казначея деньги и пришлют мне. Я напишу статью, вернусь в Пермь, займусь топосъемкой. Потом уеду на 1-й Матч городов Урала. Я обязан там быть, как один из учредителей. Потом выйду на работу, если меня уже не уволили.

Пишу мучительно долго. Лезут какие-то тяжелые, неподъёмные, мысли. Дня за три, отдалбливаю на машинке одним пальцем семь мрачных страниц и в смятении прощаюсь с гостеприимным домом Балташниковых так и не дождавшись главы.

Читая потом "свое творение", на газетных страницах, я сгорал от стыда, там не было ни одной моей строчки. Беда, коль сапоги... Да электрик я. Электрик.

Дома сажусь за оформление топо материалов. Считаю, рисую.

Камералка дала глубину 1028м. Рассылаю телеграммы Пантюхину, Росту, Русанову, Балакину.

На Матче сообщение о дыре ажиотажа не вызвало. «Скоро там будем тоже» - решает Урал.

Круги от события расходятся в эфире бытия обходя одних и задевая других. Уезжая в экспедицию оставил на работе два заявления: "Прошу предоставить" и "Прошу уволить". Шефу сказал - "Как хочешь так и решишь". 20 сентября появляюсь, как ни в чем не бывало, на работе. Мой непосредственный начальник смотрит озадачено и молчит, сослуживцы крутят пальцами у виска, работяги с увлечением выспрашивают про азиатские подробности. В конце смены шеф подходит и, наконец-то, в открытую спрашивает, где я был? Мой ответ его не удовлетворяет, похоже просто напрочь не верит. Хмыкнув неопределенно, просит к завтрашнему дню написать объяснительную:

Соберется четырехугольник, будут обсуждать таких, как ты.

Старый работяга – Женя Юшков, мой бескорыстный болельщик из соседнего цеха, случайно присутствующий при этом, ободряюще говорит:

Напиши все коротко и просто, ведь такое дело провернули!

Слова ложатся на бумагу легко и просто:
Начальнику цеха 50 т.

Стрелкову Н.И.

от Евдокимова С.С.

Объяснительная записка

Поясняю, что в период с 11августа по 20 сентября принимал участие во Всесоюзной спелеологической экспедиции проводившейся на базе Крымского областного совета по туризму, и заявленной на участие в первенстве на лучшее спелеопутешествие. Причины моего участия в экспедиции без согласия администрации цеха такие:

1.Неучастие в экспедиции срывало работу 50 человек в глубочайшей полости Cоюза - КиЛСИ, и делало невозможной попытку штурма мирового рекорда глубины спуска в естественные подземные полости из-за нехватки кадров с достаточной, для этого, квалификацией.

2. Каждый человек должен стремиться достичь какого-то более высокого уровня в учебе, работе, спорте. Шанс побить мировой рекорд бывает раз в жизни, по заводу же ходит поговорка, что лучше иметь двух пьяниц, чем одного спортсмена.

3. Полученный отказ от энергетика и начальника цеха.

Подпись.
Следующий день проходит как обычно: работа, отладка оборудования. На "четырехугольник" не вызывают.

- Слишком много там собралось, таких, как ты. Вызовут завтра, - роняет вечером начальство. И возвращая объяснительную, бурчит недовольно: -Это переделай как-нибудь помягче.

До меня только сейчас доходит...Шеф у меня отнюдь не дурак выпить, и одна фраза в объяснительной звучит уж очень двусмысленно.

Среда начинается со звонка Валерия Семеновича Шмырева: «В "Советском спорте" твоя статья.» – «Неси ее сюда». –«Не могу, она у проходных под стеклом». Поскольку предприятие у нас режимное, приходится ждать окончания смены. В конце рабочего дня приглашают в кабинет начальства. Не четырехугольник собрался, аж шестнадцатигранник. Все старшие мастера и замы. Вопрос у них один:

Что с тобой делать ?
Где был? - не спрашивают, наслышаны, да и пресса прошумела.

Правда, пока небольшие заметки без указания персоналий. Названы города. Слегка пожурили, мол начальство давить надо настойчивее. Кто-то предложил оформить отпуск за свой счет. Тут вылез т.Чистов - наш партийный вожак:

А где видно, что ты не прогулял? А теперь прикрываешься прессой.
Газеты читать надо – нехотя отвечаю.
А там, что? Твоя фамилия есть? – ехидно вопрошает он.
Есть – мстительно роняю я – статья в "Советском спорте".
Чья? – по инерции продолжает допытываться парторг.
Моя – отвечаю, не без удовольствия рассматривая финальную сцену из гоголевского "Ревизора", которую являют собравшиеся.

Меня быстренько спроваживают, обещая решить вопрос и довести результат до моего сведения. Круги пошли бродить дальше.

В клубе устраиваем традиционный вечер спелеологов. Откуда-то прибегают девчонки и требуют включить приемник. Радиостанция "Юность", Женя Русанов - 20 минут из жизни экспедиции. Наши голоса в эфире^³⁵.

Своим помощникам по подготовке экспедиции вручаем пиалушки в знак нашей благодарности и любви. Потом выходит звуковой журнал "Кругозор". Одна пластинка о нашей экспедиции.

Прощаясь с нами в Самарканде. Юрий Рост сказал: "Материал хороший, если получится, дам в нескольких номерах". "Комсомолка" дала материал в двух номерах.

Круги... Круги... Круги...

Нехорошо так леденит душу одно «но»: все указывают глубину 1082м. Перепутали две последние цифры 28 - 82, 82 - 28 ?

Пришло, как никогда, объемистое письмо из Симферополя. Гена писал:

"Серый, тянется бодяга с "Централкой". Посылаю свою объяснительную, чтобы ты был полностью в курсе дел. Приходило ли такое письмо к вам? Что ты написал? Сообщи".

Объяснительная четко рисует картину тогдашних взаимоотношений секций с "Централкой", Поэтому привожу ее полностью:
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ СОВЕТ ПО ТУРИЗМУ И ЭКСКУРСИЯМ

Начальнику управления самодеятельного туризма т. Симакову В.И.

Председателю Крымского областного совета по туризму и экскурсиям Т.Ревкину М.В.

от руководителя Всесоюзной спелеоэкспедиции

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

27 октября с.г. я был вызван в Крымский областной совет по туризму и экскурсиям, где мне было предъявлено письмо ЦС от 5 октября 1976г. за N 5910/14 в котором руководству Всесоюзной спелеоэкспедиции на плато Кырк-Тау (Ср. Азия) ставится в вину, то оно в своих сообщениях и интервью представителям центральной печати («Известия», ТАСС) указывало, что это - "экспедиция специалистов ИМР и других производственных организаций Львова, Красноярска, Перми, но не секций советов по туризму и экскурсиям".

По данному вопросу мне, как руководителю экспедиции, хотелось бы дать следующие разъяснения:
По всей вероятности, составители проекта указанного письма руководствовались корреспонденциями, которые появились в газете "Известия" за 2 сентября 1976г. "КиЛСИ - спуск продолжается " и за 9 сентября 1976г. "Поиск спелеологов", которые давал нештатный кор. "Известий" тов. Зайнутдинов из Ташкента. Чем руководствовался т. Ш.Зайнутдинов, давая такие сообщения мы не знаем, руководство экспедиции, а также ее участники не давали указанному товарищу никаких данных о работе экспедиции и с ним не знакомы. Если составителей письма интересует вопрос, откуда он (Ш.Зайнутдинов) черпал информацию для своих сообщений, то они могли бы к нему обратиться лично.

2. Руководство экспедиции имело беседы в отношении проводимых и проведенных работ только с теми корреспондентами, которые прибыли на плато Кырк-Тау, а именно: газеты "Ленинский путь" г. Самарканда т. Каримовым; газеты "Комсомольская правда" - т. Ростом; газеты "Социалистическая индустрия" - т. Э.Максимовским, а также корреспондентом радиостанции "Юность" - т. Русановым. В своих беседах с указанными представителями прессы и радио мы указывали, что наша экспедиция является Всесоюзной экспедицией и что в ней принимали участие спелеологи секций Крыма, Львова, Перми, Красноярска, Самарканда, Именно это и было отражено в статьях корреспондентов в их газетах и в радиопередаче "Юность".

3. Кроме того, меня удивляет формулировка составителей письма, что это была «экспедиция специалистов ИМР и других производственных организаций Львова, Перми, Красноярска». Насколько мне известно, в газете "Известия" ничего не сказано об экспедиции специалистов ИМР и других производственных организаций Львова, Перми, и др. Видимо, составители проекта письма позволили себе, по непонятным для нас причинам, заняться прямым вымыслом, что, по видимому, не было сообщено ими подписавшему это письмо тов. В.Симакову.

Подпись: Пантюхин.

Как-то сошлось так, что в этот же день вызвали меня "на ковер" к председателю Пермского обл. совета Гунину М.П. (в отличие от последующих деятелей, занимавших это чисто номенклатурное кресло, он интересовался нашей самодеятельной жизнью). В приемной толкутся инструктора и весело приветствуют мое появление: "Тут из Москвы письмо пришло, чем-то ты им насолил". В кабинет пропускают без очереди. Из-за стола протягивает руку Михал Палыч, весело щуря глазки он сообщает:

-Тут мы решили командировать тебя во Львов от нашего Областного совета, на конференцию по КиЛСИ. Иди получать деньги - и добавляет - там от Илюхина телега пришла, в отделе почитаешь. Ты не бери в голову, я уже, как надо ответил. – похоже чиновничьи игры доставляют ему удовольствие и в Этом раунде он целиком на нашей стороне.

Еще несколько кругов от события. Чтобы ехать, надо отпроситься у начальства. Без особой надежды, ловлю с утра начальника цеха. Весело улыбаясь он спрашивает меня подписывая письмо:

- Деньги получил?

- Какие? - Изумляюсь я.

- Ну мы тебе решили проставить выполнение государственных обязанностей.

Обалдело только и могу, что кивнуть неопределенно. Чудны дела твои...

Во Львове проводится 1 Всеукраинская спелеологическая конференция. Откровенно, совсем не скрываясь, празднуется фитиль, вставленный Москве. Симпозиум из анекдота: "Товарищ Фурманов, а что такое симпозиум? - Симпозиум, Петька, это научное собрание с вином и женщинами". Много вина, много народу, не всегда адекватно воспринимающих действительность.

Пытаюсь выяснить откуда такая цифра глубины. Но кажется это никого не волнует. Гена просто отмахивается:

- Серый, просто я подумал и прибавил к тому, что отсняли томичи с Киевом, наш конец. Так будет честно. А Илюхин все равно будет уменьшать. Я его хорошо знаю. Он ведь и Снежную на 50 м уменьшил. В 1973г. Я там был и знаю.

Вечером, не дожидаясь окончания торжеств отправляюсь на вокзал. Всего в девяти часах езды "шестьсот веселым" поездом от Львова, город Ужгород. Здесь живет мама и похоронен отец. Ночь в вагоне. День в разговоре с мамой, (больше всего ее волнует: не было ли там опасно). Успокаиваю как могу. Сходили к отцу. Брат несет срочную службу в ПВО где-то в Туркмении. Ночь опять в вагоне.

Во Львове конференция благополучно закончилась. Умиротворенные гости разбредаются по домам. Улетаю и я, через Москву.

Круги... Круги...

Проходит почти год. Странное происшествие: однажды ночью снится непонятный сон: кто-то упал в Киевской на 28 метровом колодце, что перед лагерем 700. Что-то там расползлось. Слышу какие-то разговоры, голос Илюхина, но смысл уловить не могу. Звучит некая фамилия… Просыпаюсь от ясного чувства, реальности происходящего.

Звоню Пантюхину, сообщаю что мол, кто-то экспедиции упал. Что это приснилось мне не говорю. Гена обещает выяснить по своим каналам.

Скромная заметка в "Правде". Всесоюзная экспедиция достигла дна глубочайшей пещеры СССР. Глубина ее стала 940 м. Прав стало быть Пантюхин, когда говорил мне: "Илюхин все равно все уменьшит". Пусть остается так.

Через некоторое время, на 2 Матче городов Урала узнаю от тагильчан - да, упал, и на 28 м колодце. Шашурин, москвич, в централке отвечает за работу с кадрами, Использовал Абалаковский пояс в обвязке и беседке, карабин со спусковым устройство, попал на пряжку, пояс распустился и с зажатой самостраховкой клиент упал на дно колодца. Сломана нога. (Пикантность ситуации в том, что по нормам того времени, за такое ЧП грозила пожизненная дисквалификация с запрещением заниматься спелеотуризмом. Самому пострадавшему да и руководителю пришлось бы не мало. Руководителю экспедиции не оставалось ничего другого, как высечь самого себя. Не очень больно. На год. До следующей экспедиции. Не без ехидства наблюдали председатели областных спелеосекций на очередном своем семинаре неуклюжую попытку представить все досадной случайностью. Как доставалось многим и за меньшие прегрешения, знали все).

Уже зимой, на очередном семинаре председателей, Владимир Валентинович обронил небрежно в присутствии всего семинара:

- Очень у вас большая ошибка в конце - и уточнил: - Все бьет практически один в один до восьмисот метров, а дальше...- Он развел руками.

Не знал он, что кроме участка 400-700 все сделано одними руками. (Вообще-то физику не стоит забывать, что знает каждый студент первокурсник делающий лабораторные работы по физике: все замеры производятся минимум трижды и выводится средний результат. Так что если считать наши результаты полярными в ошибке, то получается 1/2 (1082+940)=1011м.). К истине все это не имеет никакого отношения.

Это, кажется, называется просто политикой.

Круги, круги...

1983 г. Опять Кырк-Тау. семь лет спустя. На этот раз СТП и самостоятельная экспедиция ВИВ. Все из Перми. Руководители - Петеримов Л.А. и Вотинов А.В. Результат -1012м. Чуть позже ПГУ (руководитель - Валуйский С.В.) совершает свое нисхождение.

Круги отразившись от неведомых берегов начинают возвращаться обратно. 1986-1990гг. Секция ПГУ работает уже над пещерным восхождением по левому притоку и раз за разом добиваются успехов (рук. Валуйский С.В. и Родионов В.В.). За что получают бронзовые медали чемпионата СССР за лучшее спелеопутешествие. Одну из медалей, тренера, команда дарит мне на память, за 1976 год. Но это уже другая история и не мой рассказ.

1996год. Круг кажется таки замкнулся: Очередная экспедиция Пермяков на дне Киевской. Это уже совершенно другое поколение спелеологов - наши дети. Среди них мой сын Денис.

За два десятка лет изменилось многое. Подрос рекорд мира глубины карстовых полостей. Он бестрепетно шагнул за полуторакилометровую отметку, и наша Килси не входит даже в десятку крупнейших пещер. Изменилась техника преодоления отвесов (если та наша экспедиция 1976 года была чуть ли не первой отказавшейся от лестниц и тотально использовала самохваты, то молодёжь ходит исключительно по одной веревке используя технику SRT).

Неизменным остался только дух познания который раз за разом уводил, уводит и будет уводить новые поколения вслед неизвестному.

Август 1976г.- Июнь 1997г. Кырк-Тау - Ташкент - Пермь. Евдокимов С.С.

<предыдущая страница | следующая страница>