ББК 63.3(4УКР)4г
П12
Серия «Личность и эпоха»
Редакционная коллегия серии:
Владимир Литвин (председатель),
Иван Дзюба, Николай Жулинский, Павел Загребельный,
Платон Костюк, Борис Патон, Валерий Смолий,
Николай Стороженко, Петр Толочко, Николай Шпаковатый
Под общей редакцией академика НАН Украины В.А. Смолия
Издательский проект Н.И. Шпаковатого
Художественное оформление серии C.И. Чуева
Сергей Павленко
П12 Иван Мазепа. – К.: Издательский дом «Альтернативы», 2003. –
416 с.; ил.
Книга С. Павленко посвящена одной из самых драматичных и загадочных личностей в истории Украины, известному политическому, военному деятелю-государственнику – гетману Ивану Мазепе (1639 – 1709). На основе малоизвестных архивных, мемуарных и эпистолярных документов XVII – начала XVIII ст. автор по-новому трактует его поступки, деятельность, опровергает многочисленные исторические фальсификации, мифы, связанные с этой неординарной личностью.
Рассчитана на научных работников, студентов и широкий круг читателей.
ББК63.3(УКР)4г
© С.О. Павленко, 2003
© Издательский дом
ISBN 966-7217-84-1 «Альтернативы», 2003
Перевод книги с украинского языка Елены Шумей ( 2008 г.)
Предисловие к русскому переводу книги «Іван Мазепа»
Моя работа написана в 2001 г, а издана в 2003 г. Следует отметить, что я продолжал и продолжаю исследование времени И.Мазепы, его биографии. Поэтому некоторые разделы книги ( например, «Отчий порог», «Духовная стратегия») уже устарели или существенно дополнены. В связи с этим внимательным читателям, исследователям темы Северной войны нужно обращаться к новым моим книгам, статьям. Многие из них размещены на сайтах https://www.siver-litopis.cn.ua/ , https://www.mazepa.name/. При чтении текста возможно возникнут сомнения по переводу источников – прошу тогда сверить по украинскому оригиналу книги «Іван Мазепа».
Автор
Содержание
|
Введение Раздел 1. Раздел 2. Раздел 3. Раздел 4. Раздел 5. Раздел 6. Раздел 7. Раздел 8. Раздел 9. Раздел 10. Раздел 11. Раздел 12. Раздел 13. Раздел 14. Раздел 15. Раздел 16. Раздел 17. Раздел 18. Раздел 19. Раздел 20. Раздел 21. Раздел 22. Раздел 23. Раздел 24. Раздел 25. Раздел 26. Раздел 27. Раздел 28. Раздел 29. Раздел 30.
|
......................................................................................................... Отчий порог ................................................................................... Жизненные уроки юности ........................................................ Служба у Петра Дорошенко и Ивана Самойловича ................. Коломацкий переворот .............................................................. Легенда о взятке ........................................................................ Первый год правления.................................................................. Второй Крымский поход............................................................. Переворот 1689 г. ........................................................................ Миссия Соломона (1689 – 1690) ................................................. Подготовка антимосковского выступления................................. «Восстание» Петрика ................................................................. Нереализованный замысел .......................................................... Походы на Азов и Очаков (1695 – 1698) .................................. Арест Палия................................................................. Финансовая и хозяйственная политика ....................................... Духовная стратегия........................................................................ Поздняя любовь ............................................................................. Начало Северной войны (1700 – 1707) .................................... Тайные переговоры 1703 – 1707 гг............................................. Антигетманское выступление старшины .................................... Решающий шаг....................................................................... Первая кровь ................................................................................. Батуринские переговоры ............................................................. Героическая оборона ................................................................ Измена Ивана Носа ........................................................................ Трагическая ночь .......................................................................... Последствия Батуринского погрома............................................. Истязание Украины...................................................................... Путь к Полтавскому поражению .................................................. Последние дни........................................................................... Послесловие ................................................................................... |
7 11 21 41 57 75 95 117
127 137
155 163
175 183
199 211
231 251
261 281
291 307
321 335
345 353
359 367
377 393
407 413
|
ВВЕДЕНИЕ
Политическое решение Ивана Мазепы и его единомышленников в 1708 г. порвать с Россией является важным событием украинской истории. В нем сфокусирован и отражен итог прогосударственных поисков гетманской элиты, ее сопротивления московскому абсолютизму. Стабилизация социально-экономического положения в Гетманщине на протяжении 1676 – 1708 гг. не только укрепила институт гетманского правления, но и стимулировала соответствующий отбор кадров, их политический рост в сотенно-полковой иерархии, соревнование старшинских команд за влияние в Батурине. Период от Богдана Хмельницкого до Ивана Мазепы дал возможность проявить себя в политической борьбе, освободительных соревнованиях многим деятелям украинской автономии. Достигнув влиятельного положения, они были заинтересованы в создании условий надежности собственного правления. Гарантией же безопасности для гетманского генералитета была не вынужденная верноподданость царям, москвофильство, а собственное правление в независимом государстве. Критическая масса недовольства агрессивной имперской политикой, противоречивость интересов Москвы и Батурина побуждали элиту гетманского правления к анализу предшествующих достояний и просчетов освободительных соревнований, активному поиску путей освобождения от унизительной и отягощающей зависимости. Образовавшаяся во времена Богдана Хмельницкого Украинская автономия, к сожалению, не имела в достаточном количестве человеческих ресурсов, военного потенциала для успешного решения этой проблемы. Уроки утопленного в крови антимосковского восстания 1668 г. вынуждали старшину серьезнее взвешивать заманчивые идеи обретения более выгодного статуса Гетманщины. Приоритетными ориентирами тех, кто думал о лучшем будущем украинцев, стали политические комбинации, прежде всего – привлечение к решению территориальных, государственных проблем Украины соседних государств. Эту миссию на рубеже XVII – XVIII вв. выпало реализовывать вместе со своими доверенными приближенными неординарной личности, талантливому представителю казацкой элиты Ивану Мазепе. Наше исследование о гетмане охватывает его жизненный путь от рождения вплоть до самой смерти. Собранные и представленные в следующих разделах факты очерчивают главные вехи его биографии, дают представление о планах, духовных помыслах вождя Украины. Сразу заметим: вопреки тому, что читатель будет иметь возможность впервые ознакомиться со многими неизвестными страницами его биографии, наши изыскания, выводы, подбор фактов – это пока скромная попытка приблизиться к пониманию выдающейся личности Мазепы. Издав в 1998 г. книгу-исследование «Миф о Мазепе», мы и далее отыскиваем документы, материалы, подтверждающие, что личность гетмана многогранна, и сегодня невозможно поставить последнюю точку в ее познании. Период 1687-1709 гг. дает поживу как для многих новейших исследований, так и дискуссий. Вот только ограниченные рамки этой книги не позволяют ознакомить читателя в полной мере со старшинским окружением Мазепы, его соратниками, некоторыми биографическими подробностями жизни самого гетмана. Надеемся, что упомянутое станет доступным общественности уже в ближайшие годы. И напоследок еще одно важное замечание: цитируя русские, староукраинские официальные документы, письма, распоряжения, мы в большинстве случаев оставили язык оригиналов, переданный современными средствами правописания и согласно действующим правилам упрощения-прочтения давно употребляемых букв соответствующих текстов.
Раздел 1
ОТЧИЙ ПОРОГ
В биографии Ивана Мазепы много загадок. Первая из них – дата его рождения. Историк Н. Еремеев в своем исследовании приводит свидетельство драгуна Карла XII Криштофа Гасмана, который в своих мемуарах утверждает, будто Мазепе во время Полтавской битвы было 82 года, следовательно, родился он в 1626 г. Другой исследователь, В. Луцив, считает этой датой 20 марта 1632 г. Подобное утверждает и М. Андрусяк. Свои аргументы в пользу 1629 г. приводит Ф. Уманец. Близок к упомянутой точке зрения и мазеповед Р. Млиновецкий, который относит дату рождения Ивана Мазепы между 1629 – 1632 гг. «Дата рождения Мазепы неточная, – замечают в своих исследованиях И. Борщак и Р. Мартель, – догадываемся, что это приблизительно 1640 год». «Вероятнее всего», этой датой является 20 марта 1639 г. – такова точка зрения О. Субтельного. «Правдоподобной» называет ее первым А. Оглоблин (запись рождения гетмана в Кременецком молитвеннике можно прочитать и как 20 марта 1632 г., и как 20 марта 1639. – Авт.). Существуют и другие версии. Какая же из них наиболее достоверная?
На первый взгляд, факт употребления уважаемыми историками даты-версии рождения Ивана Мазепы малозначим и никаким образом не влияет на оценку его как государственного деятеля. Однако это не совсем так. Немало ошибочных суждений, даже мифов относительно личности гетмана появилось из-за незнания даты его рождения. Речь идет, прежде всего, об интимной жизни, годах становления, обучения Мазепы. Таким образом, определение настоящей даты рождения гетмана будет содействовать более глубокому пониманию тех или иных его поступков в определенных обстоятельствах, контексте соответствующих событий.
В этой связи нашей целью не является стремление склонить читателей на ту или иную авторитетную сторону. Изучив существующие источники и публикации, мы пришли к выводу, что уже сегодня можно с уверенностью, без каких-либо предостережений (типа «вероятнее всего», «очевидно»), назвать год и дату рождения гетмана. Версия А. Оглоблина (20 марта 1639) находит серьезное подтверждение в следующих доказательствах.
Доказательство первое. В письме от 22 августа 1741 г. Филипп Орлик писал: «... мне уже 70 лет, столько, сколько было покойнику Мазепе в Бендерах». Поскольку имеется в виду 1709 г., то отсюда вытекает, что год рождения гетмана 1639.
Доказательство второе. В 1704 г. Батурин посетил французский чрезвычайный посол Жан де Балюз. В Национальной библиотеке в Париже хранится его письмо к родственнику, в котором он детально повествует о встрече с гетманом. «Владыка Мазепа уже почтенного возраста, на каких-то десять лет старше меня». Это свидетельство важно тем, что сделано не по внешним признакам (как это позднее делали участники похода Карла XIІ). Из письма узнаем, что Иван Мазепа и Жан де Балюз не раз виделись еще смолоду в Кракове. Дипломат родился в 1648 г. (умер в 1718). Итак, «на каких-то десять лет старше меня» целиком согласовывается с 1639 годом.
Доказательство третье. Английский посол в Москве лорд Чарльз Витворт, сообщая 21 ноября 1708 г. о переходе Ивана Мазепы на сторону Карла XII, отмечал, что «гетман, человек под семьдесят, пользовался большим почетом и доверием царя, бездетный, кроме одной сестры, долго владел этой богатой сказочной страной, где он имел власть несколько меньше, чем у суверенного хозяина». Таким образом, это также подтверждает предыдущую аргументацию, а именно: на день сообщения вождь Украины был в возрасте 69 лет.
Доказательство четвертое. Посол от лютеран при шведском короле Д. Крман так написал о гетмане: «Муж летами свыше семидесятка, с суровым лицом, уложенным по казацкому обычаю... ехал на прекрасном коне».
Доказательство пятое. Официальный историк Карла XII Георг Нордберг во время Северной войны виделся с Иваном Мазепой. В своих заметках он отмечает, что гетман «в 70-летнем возрасте прибыл в королевский стан».
Доказательство шестое. Важна следующая деталь: в 1707 г. еще была жива мать гетмана, которой было приблизительно 90 лет. С октября до 27 ноября 1707 г. Мазепа находился в Киеве, очевидно, прощаясь с ней, так как 2 ноября писал московскому канцлеру Федору Головкину письмо, в котором сообщал, что «госпожа матка моя вельми болезнует и до кончины жития своего приближается». Если гетман родился в 1626 или 1629 – 1632 гг., то в 1707 ему было бы от 78 до 81 года. Тогда возраст его матери Марии-Магдалины приближался бы до 100 лет, что вызывает большие сомнения. В этом случае опять таки уместным кажется свидетельство французского дипломата Жана де Балюза, который в 1704 г. так описывает гетмана: «Вид у него суровый, глаза блестящие, руки тонкие и белые, как у женщины, хотя тело его крепче, чем тело немецкого рейтара, и наездник из него знаменитый». Очевидно, подобное трудно было бы сказать о человеке 75 – 80 лет.
Доказательство седьмое. Весной 1663 г. гетман Павел Тетеря высказал негодование польскому королю, приславшему своего покоевого Ивана Мазепу с универсалами и «признаками сана». В гетманском письме к коронному канцлеру Николаю Пражмовскому снова речь идет о том, что «знаки власти» приехал вручить не «какой-нибудь князь, большой муж, [что] пользуется полным доверием», а «молокосос». Маловероятно, чтобы подобное было сказано о человеке 31 – 37 лет. Определение «молокосос» более пристало для 24-летнего возраста.
Если знание реальной даты рождения И. Мазепы имеет большое значение для познания и понимания контекста событий, обстоятельств, в которых происходило становление будущего правителя Украины, то выяснение его родовых корней проливает свет и на другие важные детали биографии гетмана. Национальная принадлежность, идеалы окружения не могли не наложить свой отпечаток на духовные ориентиры одного из виднейших представителей украинской элиты второй половины XVII – начала XVIII ст.
Переход гетмана в 1708 г. на сторону Карла XII дал повод трактовать этот шаг как реализацию планов тайного католика-ляха, стремившегося «вернуть под иго польской шляхты» Украину. О Мазепе как «природном поляке» в свое время писали автор «Истории Русов», Вольтер, некоторые хронисты, исследователи. Подобное легкомысленное объяснение мотивов его дальнейших поступков встречается время от времени и в новейших исследованиях. Вместе с тем, вопреки этим голословным утверждениям, имеем достаточно убедительных доказательств, известий о другом.
Будущий гетман родился на хуторе Каменец (со временем село Мазепинцы) близ Белой Церкви в семье Адама-Степана и Марии Мазеп*. Есть сведения об их родословных. Так, за 1544 г. имеем сообщение о том, что король предоставил киевскому земнику Михаилу Мазепе хутор Каменец. Привилегия на него утверждена в 1572 г. «...Учитывая службу и шляхетское сословие Михаила Мазепы, земянина нашего киевского, – читаем в нем, – предоставляем ему письмом нашим земли пустые, людьми незаселенные, что лежат возле р. Каменицы, начиная от моста, по которому проходит большой гостинец, вплоть до урочища Погухова». А. Оглоблин считал, что в этом документе речь идет об очень молодом Николае Мазепе, который по ленному праву должен был отбывать «службу военную при пане старосте Белоцерковском либо наместнике его» и который упоминается почти через 50 лет в источниках 1616 и 1622 гг. В действительности в акте 1572 г. речь идет о Михаиле Мазепе. Николай – его сын или какой-то потомок, который и позднее владел охранительным замком на хуторе Каменец и выполнял функции своего предшественника вначале XVII ст. Вероятно, у Михаила Мазепы были сыновья Николай и Федор. Последний упоминается во многих летописях как казненный в 1596 г. в Варшаве участник казацких восстаний Косинского, Лободы и Наливайко. Поскольку Мазепинцы со временем переходят по наследству Адаму-Степану Мазепе, это означает, что он был их прямым потомком (или сын, или племянник, или внук)*. Предки Ивана Мазепы породнились в результате брака с влиятельной семьей.
«О княжеском происхождении рода Мазеп может в определенной степени свидетельствовать и их фамилия Колединские, – отмечает Я. Токаржевский, – которая, если она была взята от местности «Колодно» на Волыни, указывала бы на возможное родство с другой линией Гедыминовичей – Корибутовичами, помещичьими владельцами Княжества Колоденского, а если происходит от герба «Колодин», то позволяет выводить их от князей Бабичей Друцких из Полоцкой ветви Рюриковичей».
У гетмана Ивана Мазепы был герб, аналогичный гербу «Курч» (или «Корч»), которым пользовались с определенными вариациями на протяжении нескольких столетий князья Курцевичи, потомки Гедыминовичей. Вот как его трактовал Вацлав Потоцкий в 1696 г.:
«Корчом называется этот герб, но от боли не корчится;
Познал не раз татар, познал и шею турок,
Поскольку на коне и тех, и других доставал,
Так в руке, как живую, в тетиве вытягивал.
Ипсилон – это греческий знак, это должно быть буква,
Что этот герб на Волыни, начатый на Руси,
Крест, как меч, посредине, сам в застежке стоит,
Месяц со звездой светят с обеих сторон.
Значит, он был где-то в ночи: спрятался в засаде,
Чтобы врага на приманку заманить,
А потом обеими крыльями быстро его ударил,
Людей на манер буквы Ипсилон распространил...»*
Белоцерковским подстаростой в 1578 – 1596 гг. был Дмитрий Курцевич-Булыга. Возможно, уже тогда породнились Курцевичи и Мазепы. Хотя не следует исключать и приобщение последних к гербу «Курч» на основании тогдашнегоё законодательства, согласно которому в Речи Посполитой разрешалось дописывать к собственному гербу близких и желаемых людей.
Приговором Люблинского трибунала Адам Мазепа был осужден на инфамию1 и смертную казнь по жалобе Андрея и Феодосия Зеленских, обвинивших его в убийстве 14 мая 1638 г. их отца, Яна Зеленского. На тот момент Киевщина была охвачена широким антипольским восстанием, и, очевидно, Мазепа принимал участие в нем, поэтому упомянутое уголовное дело следует рассматривать в этом контексте как один из признаков подавления сопротивления восставших, наказания наиболее «активных» участников. Польское правительство после разгрома казацкого волнения в 1638 г. объявило запорожцев вне закона и ограничило количество реестровых казаков до 6000.
Приговор не был приведен в действие по нескольким причинам. Подсудимый, как свидетельствует подобная практика, описанная Гийомом де Бопланом, «должен, спасая свою жизнь, покинуть край; а его имущество конфискуется в пользу короны (...) Но, как говорят, и преступления устаревают: уже через несколько лет приятели [осужденного] начинают ходатайствовать о примирении, а к тому же умрет противоположная сторона или смягчится ее сердце из жалости, или еще что-нибудь другое. А тогда уже можно легко вернуть назад свое имение, если он хоть немного чего-то стоит». Вероятно, спасла от смертной казни Адама-Степана 18 – 20-летняя Мария Мокиевская, согласившаяся выйти за него замуж. Убийцы в старой Украине прощались, если таким способом их спасали девушки. Так это было или иначе, – никто не знает, но ориентировочно в июне 1638 г., через месяц после гибели Яна Зеленского, был зачат Иван Мазепа. Можно допустить, что Мария и Адам-Степан породнились во время восстания, но по его окончании, в июне 1638 г., Мазепе пришлось бежать из дома на Запорожье. Лишь в июле 1645 г. король предоставляет преследуемому глейт (охранный лист) на шесть месяцев, «на время которых предоставляется ему право безопасно находиться на землях республики и ходатайствовать о ликвидации приговора Люблинского трибунала». Этот документ выдан в связи с примирением сторон и уплатой дочери пени за убитого отца.
В марте 1654 г. в отписках киевских воевод Адам-Степан Мазепа упоминается уже как белоцерковский атаман. В. Биднов сомневается, что упомянутый во время присяги царю в Переяславе 11 января 1654 г. шляхтич Степан Михайлович Мазепа является отцом Ивана Мазепы. «По всей вероятности, оба эти Мазепы были родственниками, жили в Мазепинцах, и Мария из Мокиевских была женой Степана Мазепы, о котором ничего не знаем», – отмечает он.
Упомянутое разногласие устраняется другим документом – инструкцией 1665 г. киевских дворян послам на сейм, где речь идет об Адаме Мазепе, отце «покоевого при короле Яне Казимире», т.е. Ивана Мазепы, именующем себя позднее по отчеству Степановичем. Итак, речь идет в Мазепинцах не о двух отцах – Мазепах, не двух покоевых-Мазепах в свите короля, а одном отце с двойным именем Адаме-Степане и его сыне Иване. После присяги царю шляхтич Адам-Степан Мазепа переходит в казацкое сословие и получает невысокую, но влиятельную должность белоцерковского атамана. Белоцерковский замок, отстроенный в 1649 г. Стефаном Чернецким, в те годы стал мощнейшей крепостью Правобережья. Здесь на протяжении некоторого времени располагалась резиденция Богдана Хмельницкого. Это содействовало вхождению Адама-Степана Мазепы в круг гетманской верхушки. Он принимает участие в Переяславских переговорах, в делегации к Бутурлину. Неслучайно Иван Мазепа в 1697 г. говорил московскому послу: «У меня и дед, и отец родились на Украине и служили великим государям».
Что касается личности упомянутого деда1, то речь идет, очевидно, об отце его матери Мокиевского, деде будущего полковника Константина Мокиевского. Всего в «Реестре всего войска Запорожского после Зборовского договора» 1649 г. встречаем семерых Мазеп, в частности Мирона Мазепу из Белоцерковской сотни.
Раздел 2
ЖИЗНЕННЫЕ УРОКИ ЮНОСТИ
Иван Мазепа рос в просвещенной православной семье. Уровень знаний, набожность его матери позволили ей стать после смерти мужа игуменьей влиятельного Вознесенского Печерского монастыря (упоминается на этой должности с 1683 по 1707 гг.) и ревностной защитницей православия. Младшая сестра Ивана Мазепы, Александра, даже развелась с польским шляхтичем Яном Войнаровским на религиозной почве: принципиально не захотела перейти в католичество. Да и сам гетман считал себя «малороссийской отчизны и святой восточной церкви сыном». Обвинение Петром І Мазепы в том, что он «тайный католик» – всего лишь плод его фантазии.
Д. Дорошенко считал, что будущий властитель Украины попал ко двору Яна Казимира в 1650 – 1652 гг. С этой точкой зрения не можем согласиться, так как с 1654 г. Адам-Степан не спешил бы присягнуть царю, если бы его сын занимал высокое положение в Варшаве. В упомянутые годы Иван Мазепа учился в Киево-Могилянском коллегиуме. О его обучении в Киеве пишет Филипп Орлик в своем «Диариуше». Самийло Величко в летописи отмечал, что он (Иван Мазепа), «прослушав ранее в Киеве риторику, отошел в Польшу, где так же закончил философию». Это утверждение соответствует действительности, поскольку основателю Киевского коллегиума Петру Могиле не удалось из-за запрета польской власти преобразовать учебное заведение в высшее с полным курсом обучения. Польское правительство хотело, чтобы его воспитанники продолжали обучение в католических академиях. В Киеве же Иван Мазепа имел возможность в совершенстве изучить латинский язык, пройти курсы грамматики, риторики, поэтики, математики, астрономии, музыки.
В библиотеке коллегиума хранились произведения «Метафизика» и «Логика» Монасия, «Красноречие» Каузина, «Политика», «О республике», «Вступление в стоическую философию» Липсия, работы философа Авиценны, комментарии к речам Цицерона и другие работы, которые он, безусловно, прорабатывал.
В эти годы здесь преподавал знаменитый ученый-философ Иннокентий Гизель. В 1650 – 1657 гг. должность ректора в Киево-Могилянском коллегиуме занимал известный украинский церковный и литературный деятель Лазарь Баранович. Его соратником был автор образцовых проповедей «Ключ разумения» Иоаникий Галятовский, который с 1657 г. также стал ректором учебного заведения. Кстати, именно он очень любил цитировать спудеям произведения Макиавелли. Указание Р. Млиновецкого, что И. Мазепа «на Западе прочитал много полезных работ, в частности увлекался писаниями Макиавелли», скорее всего, будет правильным в отношении киевского периода его обучения.
Влияние макиавелловского произведения «Государь», а затем и установок Галятовского на манеру поведения Мазепы как руководителя, как деятеля сложной эпохи конца XVII ст. было значительным. Став гетманом, он придерживался авторитарных методов правления, придавал большое значение развитию регулярного наемного войска, вел хитрую дипломатическую политику.
Обучение Ивана Мазепы в Киеве длилось, по нашему мнению, до 1657 г. – именно тогда Украина, разуверившись в союзе с Москвой, берет курс на поиск контактов с другими государствами, в частности Швецией, с которой в октябре казаки заключили оборонительный союз. Гетман Иван Виговский подписал со шведским послом украинского происхождения Юрием Немыричем договор, согласно которому Карл Х-Август обязывался добиться признания Польшей независимости Украины и присоединения к ней западноукраинских земель. Начала вынашиваться также идея объединения Украины с Польшей на федеративных началах.
Юрий Немырич, перейдя на службу к своему другу Ивану Виговскому, имел большое влияние на его политику. Судьба Ивана Мазепы некоторым образом тоже была определена этим выдающимся государственным и политическим деятелем эпохи Руины. Немырич получил образование в университетах Лейдена, Базеля (1630 – 1634), Оксфорда, Кембриджа, Парижа и дослужился до чина генерала кавалерии у шведского короля (1655 – 1657). Он был автором проекта Гадячского договора 1658 г., в котором отдельным пунктом шла речь об уравнении в правах Киевского коллегиума с Краковской академией и переименовании его в академию.
Исполнявший с Иваном Виговским в 1654 г. дипломатические миссии отец Ивана Мазепы, возможно, принадлежал в 1657 г. к ближайшим соратникам гетмана, а, следовательно, и Немырича.
Поэтому неслучайно в 1657 г. 18-летнего Ивана Мазепу посылают в голландский город Дэвентер изучать артиллерийское дело. Здесь в реестре «Хезеллен Бук» есть запись: «Иоаннес Колединьски, нобилес полёнус». В седьмом томе истории «Армии Нидерландских Штатов» в приложениях, написанных Генералами Тером Аа и де Басом, речь идет о том, что «Иоаннес Колединьски, впоследствии казацкий гетман Мазепа, был один год в Нидерландах при отливе пушек Виллема Вегеваарда в Дэвентере». В этом городе учился артиллерийскому искусству и Немырич, который также был зарегистрирован как «полёнус». Это можно объяснить тем, что тогда еще не употреблялся термин «украинец». Правобережцев называли поляками (так как принадлежали к Польше), а левобережцев — литвинами 1.
Степан Немырич по примеру старшего брата Юрия также перешел от поляков на сторону Виговского и в 1658 – 1659 гг. занимал должность генерала артиллерии Великого Княжества Русского. Разумеется, для казацкой армии нужны были специалисты-пушкари. Этим и мотивируется направление Ивана Мазепы на обучение в Дэвентер. Кстати, там он дружил с будущим генералом Речи Посполитой Мартыном Конским, который 23 марта 1695 г. в письме к гетману упоминал об их «дружбе, которую имел есм в молодых летах с вельможностью Вашею».
Хотя большинство исследователей относит время обучения Ивана Мазепы в Германии, Италии, Франции и Нидерландах к 1656 – 1659 гг., мы склоняемся к мысли, что в упомянутый период, учитывая контекст событий, вероятнее всего, до Дэвентера или после него он учился в Краковской академии (относительно этого важно свидетельство французского дипломата Жана де Балюза, который писал о встрече с гетманом в Батурине: «Господин Мазепа сам вспомнил свою молодость и то, что видел меня не раз в Кракове»). Подтверждается это и сообщением А. Енсена о том, что в Голландии Мазепа изучал артиллерийское дело «на средства мецената Краковской академии Новодворского».
Довольно интересная информация Т. Падуры о том, что «Иван-Адам Мазепа учился у иезуитов в Полоцке за счет князя Дмитрия Вишневецкого, белоцерковского старосты. Киевский епископ Лещинский ввел его во двор Яна-Казимира, и он был слугой и доверенным при короле».
В источниках упоминается польский магнат Дмитрий-Юрий Вишневецкий (родился около 1628 и умер 1682). Если он и назначался белоцерковским старостой, то маловероятно, что до 1657 г., времени завершения противостояния между поляками и казаками, мог поддержать в финансовом плане сына представителя верхушки вражеской на то время стороны.
Однако не исключаем, что это могло происходить в конце 1658 г., по возвращении Мазепы из Дэвентера. С 1657 г. в Полоцкой братской школе начал преподавать Симеон Полоцкий (Самуил Петровский), со временем ставший учителем московских царей. До Полоцка он закончил Киевский коллегиум и, скорее всего, там преподавал, следовательно, как талантливый поэт мог повлиять на выбор будущего гетмана относительно обучения. Эти версии, однако, еще нуждаются в более достоверных доказательствах.
После заключения 16 сентября 1658 г. Гадячского трактата между Польшей и Гетманщиной, согласно которому последняя как Великое Княжество Русское, на федеративных условиях входила в состав Речи Посполитой, на границах с Украиной наращивали силы царские войска, провоцировавшие оппозицию гетмана к выступлениям. Иван Виговский в декабре 1658 г., а также в январе 1659 г. присылает послов к Яну Казимиру с просьбой прислать «людей на помощь», так как русские полки шаг за шагом продвигаются вглубь гетманской территории. В составе одного из таких посольств были Юрий Немырич, Григорий Лисницкий и отец Ивана Мазепы – Степан. Этот эпизод указывает как на высокое положение последнего, так и на очень близкие отношения с Немыричем.
Писарь королевского посла к казакам Станислава Бенёвского Криштоф Перетяткович в своих записках о 1659 г. упоминает, что на сейм, состоявшийся в Варшаве 4 апреля, «для утверждения гадячского соглашения приехало много знатных казаков, среди них были: Самченко – родной дядя Хмельницкого, Константин Виговский – родной брат гетмана, Груша – генеральный писарь Войска Запорожского, Григорий Лисницкий – миргородский полковник, Мазепа и другие». Поляков насторожили гадячские условия относительно ликвидации унии и права занимать правительственные должности в «воеводствах русских» только православным. В Украину к Виговскому опять зачастили послы.
Писарь посла Криштоф Перетяткович, едучи в Чигирин, одного из коней оставил «в Белой Церкви, у жены Мазепы, который был на сейме».
Наконец, 10 июня 1659 г. король Ян Казимир вместе с польской верхушкой присягнул, что будет свято чтить условия Гадячского договора, согласованного в ходе дискуссий и переговоров. После завершения этой важной дипломатической миссии отец Ивана Мазепы добился подтверждения (в 1659 г.) за ним, его женой и потомками права на село Мазепинцы. В королевской привилегии он называется «заслуженным шляхтичем и жолнером», «во многих военных экспедициях испытанным».
Июнь – сентябрь 1659 р. – насыщенный судьбоносными событиями период в жизни Украины. Состоялась знаменитая Конотопская битва, в которой войска Ивана Виговского наголову разбили 100-тысячное московское войско. Вместе с тем она стала точкой отсчета последних дней правления гетмана. Часть правобережной казацкой верхушки, неудовлетворенная утвержденной сеймом редакцией Гадячского соглашения (из 24 пунктов 7 были отклонены, а 6 скорректированы), а также промосковски настроенные левобережцы подняли восстание. В ходе его состоялось жестокое истребление сторонников Ивана Виговского и их семей. Войско московского князя Юрия Баратынского, идя на Киев, казнило свыше 3000 «предателей». Под Кобижчей на Черниговщине был убит Юрий Немырич. В сентябре 1659 г. Виговский остался без войска и вынужден был искать убежища в Польше.
Очевидно, в эти дни решалась и дальнейшая судьба Ивана Мазепы. Спасая сына от возможных репрессий со стороны промосковски настроенных бунтовщиков, семья отослала его под королевскую защиту в Варшаву. Сам гетман позднее вспоминал, что отец послал его «учиться обращению с людьми близ королевского лица, а не где-нибудь в корчмах».
В начале октября Мазепа повёз в Варшаву письма Ивана Виговского к канцлеру Николаю Пражмовскому и королю. В своих посланиях экс-гетман просил освободить его жену из Чигирина и побеспокоиться о малолетнем сыне Остапе. Ян Казимир взял под свою опеку многих сторонников идеи «Русского княжества», в частности Ивану Виговскому предоставил барское староство и киевское воеводство, Степана Немырича назначил киевским подкоморием, Павла Тетерю – коростенским секретарем, мельницким подчашим и полоцким стольником, Степана Мазепу – черниговским подчашим. Не забыт был и сын Степана Мазепы Иван, которого король взял к своему двору покоевым.
Двадцатилетний юноша в составе группы польского правительства вскоре отбывает во Францию. 7 ноября 1659 г. в Париже праздновали завершение войны с Испанией. В 1704 г. Иван Мазепа в Батурине рассказывал французскому послу Жану де Балюзу, что «в молодые годы посетил Париж и южную Францию, был на приеме в Лувре, когда праздновали Пиренейский мир». Так началась служба покоевого при дворе Яна Казимира. Как украинец, родителей которого в трудное время взял под свой протекторат король, юноша должен был стать образцом преданности последнему.
В исторической литературе бытует несколько версий возвращения в 1660-х гг. Ивана Мазепы из Польши в Украину. В XVIII – XIX ст. с легкой руки Вольтера была распространена как наиболее вероятная скандально-романтическая версия, связанная с деталями личной жизни будущего гетмана. Она стала основой или толчком к написанию литературных произведений Джорджем Байроном («Мазепа», 1818), Виктором Гюго («Мазепа», 1829), Константином Рылеевым («Войнаровский», 1825), Александром Пушкиным («Полтава», 1829), Юлиушем Словацким («Мазепа», 1839), Бертольдом Брехтом («Баллада о Мазепе», 1955) и др. Интимно-провокационный ее сюжет, несмотря на это, скорее носит легендарный, вымышленный характер, чем идентичный реальному факту: «Любовное приключение молодого Мазепы с женой польского дворянина открылось. Разгневанный муж привязал голого Мазепу к дикому коню и пустил того на волю. Конь, препровожденный из Украины, вернулся домой вместе с Мазепой, полумертвым от усталости и голода» (Вольтер, «История о Карле XII», 1731).
Еще в молодом возрасте Иван Мазепа, будучи пажем Яна Казимира, нажил в придворной среде недоброжелателей. Поскольку в 1660-те гг. в Польше магнатские партии вели борьбу за власть, становится понятным, почему польский король заботился об уравновешенности этих сил в Варшаве и на местах преданными украинскими выдвиженцами-эмигрантами с Правобережья, предоставляя им поместья и, хотя не ключевые, но ответственные должности. Представителям казацких кругов, задобренным королем, не было никакого смысла участвовать в дворцовых интригах.
Иван Виговский, Павел Тетеря свои планы связывали, прежде всего, с Украиной. Сын Степана Мазепы, как и они, не возлагал никаких надежд на смещение короля, поскольку с его отставкой мог потерять все – привилегии на имущество, высокую должность, дальнейшую перспективу. Ян Казимир давал ему и его отцу, в первую очередь, надежные гарантии имущественной, жизненной стабильности.
Именно эти обстоятельства проясняют позицию молодого Мазепы, когда он заподозрил в 1661 г. придворного Яна Пасека в связях с конфедератами 1, выступившими против короля. Паж Яна Казимира приехал в Гродно и рассказал об услышанном королю. Яна Пасека арестовали, но на суде он выкрутился. Свидетельством Мазепы не было придано значения, так как в ту пору исчезла угроза вооруженного выступления оппозиции, с ней состоялись мирные переговоры, в результате которых было достигнуты компромиссные решения. Следовательно, репрессии конфедератов могли только подлить масла в огонь.
Понятно, что Ян Пасек затаил злость на верноподданного пажа. Об этом он детально повествует в своих воспоминаниях:
«Мазепа уже попросил у короля извинение за ту плохую шутку, которую он сыграл со мной в Гродно, и возвратился ко двору. Мы ежедневно проходили один мимо другого, и давняя обида не могла мне ни повредить, ни прибавить к той моей доброй славе, которой завидовали конфедераты, а другие, наоборот, желали мне. Тем не менее, обида на него крепко засела во мне и пробуждалась чаще всего тогда, когда я бывал под хмельком, так как именно в таком состоянии обычно выныривают из памяти все причиненные человеку несправедливости.
Как-то я проходил по комнате, по соседству с которой находился король, и встретил его, но там присутствовали и некоторые придворные. Я выступил заведомо уже немного подвыпивший, и сказал к тому же Мазепе: «Челом, господин есаул!» А он был очень самоуверенным типом и тут же ответил: «Челом, господин капрал!» Не успел я опомниться, как влепил ему кулаком по физиономии и отступил на несколько шагов. Он схватился рукой за меч, я тоже. К нам бросились с воплями: «Остановитесь! Остановитесь! За дверями же король!» Но никто не стал на сторону Мазепы, все искоса посматривали на него, так как был он подлецом и с ног до головы казаком, хотя и стал недавно шляхтичем. Вдобавок, все знали о той ненависти, которую я испытывал к нему, и уважали меня за то, что я сдружился со всеми, ни перед кем не заискивая.
Поднялся большой гвалт. Один из придворных вошел в соседнюю комнату и сказал: «Ваше Величество! Господин Пасек дал пощечину Мазепе!» Но король сразу же перебил его: «Будешь говорить тогда, когда тебя спросят!» Услышав об этом инциденте, епископ испугался, что меня накажут. Тогда он подошел ко мне и сказал: «Я не знаю вашей милости, но ради всего святого отступитесь, потому что это большое преступление – дать пощечину в королевских покоях кому-то из королевских придворных». А я ответил: «Ваша святость не знает, что этот сукин сын мне должен». И епископ снова начал: «Что бы там ни было, здесь нельзя так себя вести. Извинитесь, пока еще есть время, пока король еще ничего не знает об этом». Но я был упрямым: «Нет, этого я не сделаю".
Слезы стояли в горле Мазепы. Не такой больной была пощечина, как то, что придворные не стали на его сторону, не посчитали его за ровню. Я как раз рассказывал епископу, в чем заключалась моя обида, когда вошел камердинер и сказал, что король хочет видеть епископа. Отходя, камердинер так грозно посмотрел на меня, что я подумал – королю уже все известно. Они пошли к королю, а я подался в корчму. На следующий день была суббота. В замок я не пошел, так как, по правде говоря, немного боялся – настроение людей в трезвом состоянии все-таки отличаются от настроения под хмельком. Всякими обходными путями я узнал, сообщили ли об инциденте королю, и мне сказали, что король обо всем узнал, но не рассердился, разве что резко оборвал камергера, который сообщил ему новость: «Что, меня это касается? Ничего же не случилось! Незачем беспокоить меня из-за таких глупостей!»
В воскресенье я поинтересовался у камергера, можно ли мне появиться на глаза короля. Тот сказал, что король ничуть не сердится и даже сказал следующее: «Нет ничего странного, позор болит больше, чем рана. К счастью, они встретились именно здесь, а не где-то в другом месте. Мазепа легко отвертелся. Это был ему урок. В следующий раз будет знать, как возводить наговоры». Итак, я вошел в покои, семья в тот момент трапезничала. (...)
Потом я еще беседовал на эту тему и с другими придворными. Я остался довольным и больше не думал о том Мазепе. После трапезы король позвал Мазепу и велел нам обняться и попросить друг у друга извинения. «Простите друг друга от чистого сердца, потому что вы оба одинаково виноваты». В конце концов, примирение состоялось, и мы сидели рядом за столом и пили.
Объединивший в своих воспоминаниях правду с фантастическими вымыслами Ян Пасек был, по мнению польского литературоведа О. Брюкнера, «невероятным лжецом», решил утолить свою обиду на Ивана Мазепу – «с ног до головы казака» (в Варшаве это звучало унизительно), обращаясь к литературной мести. Из-под его пера родилось оскорбительное повествование о любовном приключении покоевого с женой польского шляхтича Фальбовского. Автор не жалеет сатирических красок, чтобы ославить своего недавнего обидчика. По версии Пасека, Иван Мазепа тайно бывал у жены его соседа на Волыни. Граф Фальбовский разоблачил эти отношения. Он, «раздев (Мазепу. – Авт.) догола, посадил его лицом к хвосту, а задом к лошадиной голове на его собственного коня, сняв из того кульбаку. Руки связали сзади, а ноги подвязали под живот коня.
На бахмата, от природы довольно прыткого, накричали, ударили его плетьми да еще и, сорвав у него с головы колпак, выстрелили над ним несколько раз. Бахмат скакал домой, как бешеный. А ехать ему нужно было через густые чащи: боярышник, орешник, терны, не просторным путем, а тропами. Конь помнил эту дорогу домой, потому что часто по ней ходил, как обычно бывает, когда ездят втайне окольными путями, а не большаком. И нужно было по дороге часто наклоняться, держа вожжи в руках, объезжать опасные, густые места. Но и в этом случае, бывало, ветка ударит временами по голове и одёжину порвет. Итак, можно вообразить себе, сколько осталось ранений на голом, сидящем спиной к лошадиной голове теле, после того как прыткий и испуганный конь от страха и боли летел вслепую, куда его ноги несли, пока перебежал те чащи. [Фальбовский] задержал тех его двух или трех приспешников, что ехали [с Мазепой], чтобы не было кому его спасти. [Добравшись домой, Мазепа], совсем замерзший, припал к воротам и позвал: «Сторож!» Сторож, узнав голос, отворил [ворота], но, увидев чучело, снова затворил их и убежал. Мазепа вызвал всех со двора. [Люди] заглядывали чрез ворота, крестились. Он заявил, что это в самом деле их пан. Они не верили. С большим трудом его пустили, когда уже, запоротый и замерзший, почти не мог говорить».
То, что Пасек пользовался какой-то сплетней или, как считает X. Пеленская, скорее всего, сам «создал свой собственный мотив Ипполита», «образ человека, наказанного при помощи коня», не подлежит сомнению. Как раз в то время в Польше между 1687 и 1693 гг. Станислав Морштин, а в 1696 г. Алян Бардзинский перевели «Ипполита» Сенеки. Главный герой этого произведения был обвинен в прелюбодеянии и наказан привязыванием к напуганным лошадям. В Польше и до 1687 г. были распространены произведения Сенеки, поэтому Пасек мог читать их в латинском оригинале.
Важным доказательством фантазирования автора стал зафиксированный позднее польским мемуаристом-хронистом Эразмом II Отвиновским (между 1696 – 1728), а также графом Красинским пересказ о прелюбодеянии Ивана Мазепы с женой генерала артиллерии Мартына Конского. Детали здесь несколько иные: раздетый Мазепа уже в Белзком воеводстве измазан липкой жидкостью, осыпан пером и привязан к степному коню, который привез любовника даже на ярмарку в Украину. Поскольку Станислав Фальбовский был реальным лицом, то мы допускаем, что Е. Отвиновский или его современники, усомнившись в причастности госпожи Фальбовской к упомянутому, сделали соответствующую поправку к сплетне или литературной легенде Пасека (граф Красинский, зная о совместном обучении Конского с Мазепой артиллерийскому делу и их дружбе, скорее всего, предположительно привязал любовную историю к их взаимоотношениям).
Ян Пасек дожил до 1701 г. (родился в 1636). Итак, ему не давало покоя гетманство Ивана Мазепы, а потому свои тенденциозные воспоминания и недоброжелательные упоминания о недруге он мог распространять в своем окружении. Неслучайно молва об амурных делах будущего гетмана ходила в варшавских кругах. Французский посол при Карле II и короле Станиславе Лещинском Жак Луи д'Уссон, маркиз де Бонак, например, в своих мемуарах отметил:
«Мазепа ухаживал за одной дамой высокого происхождения. Муж этой дамы, заметив их отношения, предупредил Мазепу, чтобы тот прекратил свои визиты, но Мазепа не обращал внимания на его предупреждения, и ревнивец отомстил за свой позор. Он велел раздеть Мазепу догола, обмазать его медом и обсыпать перьями. Потом его привязали к лошади и отпустили на волю. Стыд, который испытал Мазепа, не позволил ему возвратиться домой и показаться перед своими друзьями. Он поспешил на Украину».
В конце XIX ст. историк И. Каманин отыскал в архивах своеобразное опровержение изложенных выше версий из жизни гетмана. Это дело за 1663 г. о разводе владимирского судьи Яна Загоровского и его молодой жены Елены, у которой он нашел немало подарков от Мазепы. Понятно, такого факта для развода было недостаточно, а потому ревнивый муж предъявил обвинение жене и ее поклоннику чуть ли не в покушении на собственную жизнь. Мазепа тогда не был осужден, из этого явствует простой вывод: доказательств у Загоровского не было. Владимирский судья, чтобы выиграть имущественный процесс, обвинил жену также в любовных связях с князем Дмитрием Вишневецким, каким-то Убишем и другими.
Ф. Уманец сомневается, что этот в общем типичный «нормальный бракоразводный процесс» положен в основу воспоминаний Яна Пасека, так как, дескать, случай, о котором он говорит, «очевидно, был скандалом на всю Польшу». Заметим, что гиперболизированную скандальность инциденту все-таки придало перо недруга Мазепы. Пасек, как говорится, из мухи сделал слона. Узнав из третьих или четвертых уст какие-то вторичные сведения, он дал волю своему воображению.
На общность фабульной основы фантазии Яна Пасека и реального судебного процесса указывает признание свидетеля со стороны Загоровского о перехваченном письме от Мазепы. Перехватывает переписку влюбленных и пасековский Фальбовский. Такая общая деталь маловероятна в интимной жизни одного и того же героя.
А. Лазаревский связывает отставку Мазепы в 1663 г. не со скандальным инцидентом, а с неудачным выполнением им дипломатической миссии к новоизбранному украинскому гетману – покоевый «вознамерился передать Тетере клейноды без участия ловчего», что было нарушением королевской инструкции. «Легкомысленность Мазепы, да еще в таком важном деле, естественно, могла отвести от него милость короля, и Мазепе оставалось одно – уйти», – отмечает известный историк. В письме на польском языке от 22 апреля 1663 г. к Яну Казимиру Павел Тетеря действительно был возмущен приездом королевского покоевого:
«Издавна Войско Запорожское гордилось особенно тем и знаком родительской любви светлейших повелителей уважало то, что оно не только от предшественников, блаженной памяти, вашей королевской милости, но до недавнего времени еще от вашей королевской милости, господина моего милостивого, с благоговением принимало знаки сана из рук знатных сановников Польской короны и при этом тех, что предоставили важные услуги родине. Так славной памяти его милость, господин Кисель, воевода киевский, вручал булаву и хоругвь покойному господину Хмельницкому; а его милость, господин воевода Черниговский, повелением вашей королевской милости, в Корсуне утверждал моего предшественника в сане гетмана. А теперь эти знаки сана хочет давать господин Мазепа, который втерся в инструкцию, и, вероятно, без ведома вашей королевской милости, господина моего милостивого. И Войско вашей королевской милости Запорожское никак не позволило принимать их из рук его, как лица совсем незначительного, своего брата-казака, неизвестного ни там, ни тут никакой заслугой: он еще не дорос до такой чести, и крепко сокрушало его за то, что он, не отдавая себе отчета в том, кто он такой и каково его звание, отважился возложить на себя ту обязанность, которую всегда совершали люди высокопоставленные. И если в то же время, как царь Московский посылает [теперь же] к Заднепровцам, со знаками сана человека значительного, какого-нибудь князя, нам будет вручать их господин Мазепа, персона настолько маловажная; то не только Заднепровцы не присоединятся к вашей королевской милости, но таким образом еще сильнее возмутятся и придут к мысли, которая Войско Запорожское у вашей королевской милости ни в что не ставится».
Однако из письма Павла Тетери к компаньону молодости, на то время канцлеру Польского королевства Николаю Пражмовскому, видим, что в своем послании к Яну Казимиру гетман таким тактическим приемом проявил смягченное негодование действиями, прежде всего, короля, а не Мазепы:
«Король... решил по-отцовски уважить все Войско Запорожское, прислав ему такие знаки сана, которыми оно, очень довольное, предусматривает себе всяческое благо. Одно только исполнило недовольством сердца старшин и черни, именно, что его королевская милость, господин наш милостивый, верно, вследствие чьего-нибудь неблагонамеренного представления изволил приказать получить столь важные ценные прикрасы из рук господина Мазепы, который не дошел еще до такой высокой чести и не заслужил еще того, чтобы вручать подобные ценности».
Никакого наказания от короля, разумеется, за свою молодость, «незаслуженность» двадцатичетырехлетний Мазепа не понес, поскольку он действовал не самочинно, по собственной инициативе, а выполнял приказ своего патрона. И уже в письме от 22 мая 1663 г. Тетеря сообщает Яну Казимиру, что ожидает вестей от Сомко. После получения их, пишет гетман, «без промедления, отправлю к вашей королевской милости господина Мазепу, он и расскажет вашей королевской милости, как дела пойдут дальше».
Несмотря на то, что Тетеря называет Ивана Мазепу в письме к канцлеру «молокососом», важно отметить такую деталь: молодой покоевый короля имел все-таки незаурядные способности, за что его и ценил Ян Казимир, поручая ответственные задания. Так, в том же году юноша ездил в Крым с королевским посланием к Селим-Герею о согласовании плана совместных действий. «Итак, – писал 26 марта 1663 г. в ответ «из поля» мурза Кутлу-Герей, – теперь мы получили известие от господина Мазепы, вашего слуги, что вы договорились со своим войском, и мы также по этому поводу очень радуемся». С помощью крымско-татарских орд Ян Казимир хотел усмирить конфедератов, снова замахнувшихся на его власть, и они отступили лишь после частичного удовлетворения своих требований.
Покоевый выполнял не только функции гонца. Павел Тетеря, например, в письме к королю отмечает, что Мазепа «знает немало рассказов о злодеяниях, и к тому наслушался плача и стона жителей Украины, что был поражен ужасом: поэтому я возлагаю на него более детальное донесение, которое сообразно его обязанностям как свидетеля, который видел все своими глазами и слушал собственными ушами».
Во второй половине 1663 г. Ян Казимир решил отвоевать у Московии Левобережье. Его войска 13 ноября двинулись в Украину. С королем отбыл на войну и Мазепа. Как сообщает Самийло Величко, когда Ян Казимир «был в Белой Церкви, то он (Мазепа. – Авт.), откланявшись перед королем за службу, остался при своем отце, который тогда был жив». Причиной такого ответственного решения именно во время военных действий, понятное дело, не могло быть любовное приключение. Смерть Степана Мазепы в 1665 г.1 дает основания говорить о полученном им раньше серьезном ранении или о тяжелой болезни, неутешительное следствие которых ожидалось со дня на день. Возможно, родители Ивана не хотели отпускать единственного сына на войну, в успех которой не верили, поэтому и воспользовались тяжелым состоянием отца, чтобы оставить Ивана при себе. О тогдашних настроениях жителей Белой Церкви осталось свидетельство одного из участников похода – Антуана Грамона: «В городке, очень нехорошем и почти без гарнизона, население, только недавно приведено в подчиненность польскому королю, все казаки – бунтовщики и люди, от природы склонные к преступлениям и измене. Поэтому легко понять, что наши ночи не были спокойными». Хотя Самийло Величко и сообщает о прекращении Иваном службы у короля, есть источники, из которых вытекает, что в 1665 г. (12 марта) он был «под боком господском в покое его королевской милости»2 .
Французский дипломат де ля Невиль, не раз встречавшийся с гетманом, в своем отчете сообщает о том, что Мазепа был не только покоевым Яна Казимира, но и «со временем офицером в его гвардии». Итак, оставление службы было фактом временным. Это, во-первых. Во-вторых, гиперболизированная интерпретация Яном Пасеком мотивов покидания Мазепой Варшавы (осрамился) противоречит факту его возвращения.
Ян Пасек, принимавший участие в различных военных кампаниях и, как он сам отмечает, «прошатался двадцать лет по Польше, России, Дании и Брандербургии», в другой раз годами не наведывался в Варшаву. По нашему мнению, дошедшие до него отголоски судебного дела Елены Загоровской он связал с повествованием о шотландце Менезиусе, который «завязал интригу с женой одного литовского полковника». Разоблаченный мужем, он «вынужден был бежать и попался, сбившись с пути, в руки московитов, которые воевали тогда с Польшей». Об этом узнаем из донесения вышеупомянутого де ля Невиля. Он встретился в 1689 г. в Смоленске с Менезиусом, который дослужился в Московии до чина генерал-майора. Созвучность фамилий «Мазепа» и «Менезиус» могла повлиять на объединение их любовных историй в одну. Это тем очевиднее, что в 70– 80-х гг. XVII ст. они оба на стороне Москвы сделали блестящую карьеру.
Молодой Мазепа 26 мая 1666 г. получил в дар от родственницы Констанции-Евдокии Бобривикович Васильевой-Мокиевской, законницы Киево-Печерского монастыря, имение Ольшанку-Шавулину. Вероятно, что во второй половине 60-х гг., после получения достаточно весомого наследства, он смог продолжить обучение. Ян Пасек в своих мемуарах отмечает: «Не знаю, куда подался этот казак, но слышал, что он был послан на науку во Францию, и он хорошо изучил там тот язык». В письме Филиппа Орлика к сыну Григорию есть упоминание о том, что Иван Мазепа побывал также в Италии и Германии.
Приведенное выше позволяет допустить обучение будущего гетмана в итальянской Падуанской академии, пользовавшейся популярностью среди православных. Неслучайно Жан де Балюз, находясь в Батурине, заметил, что Мазепа «с итальянскими мастерами, которых есть несколько в гетманской резиденции, говорил по-итальянски», а также имел свежие французские газеты.
следующая страница>