На правах рукописи


Малзурова Любовь Цыдыповна
Бурятские легенды и предания: жанровая специфика, типология, художественные особенности

Специальность 10.01.09 – фольклористика

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Элиста – 2013

Работа выполнена на кафедре филологии и методики преподавания педагогического института

ФГБОУ ВПО «Бурятский государственный университет»

Официальные оппоненты:

Биткеев Николай Цеденович, доктор филологических наук, ФГБОУ ВПО «Калмыцкий государственный университет», профессор кафедры русской и зарубежной литературы
Басангова Тамара Горяевна, доктор филологических наук, Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Калмыцкий институт гуманитарных исследований Российской академии наук, ведущий научный сотрудник отдела фольклора и джангароведения
Гутов Адам Мухамедович, доктор филологических наук, Институт гуманитарных исследований Правительства Кабардино-Балкарской Республики и Кабардино-Балкарского научного центра Российской академии наук, заведующий сектором адыгского фольклора
Ведущая организация: Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения Российской академии наук
Защита состоится «28» июня 2013 года в 10.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.305.01 при Калмыцком государственном университете по адресу: 358000, Республика Калмыкия, г. Элиста, ул. Пушкина, 11, корп. 1а, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Калмыцкий государственный университет» (358011, Республика Калмыкия, г. Элиста, 5 мкр., студгородок).

Автореферат разослан «____» _________________ 2013 г.
Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат филологических наук Бадмаев Б.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Бурятские легенды и предания, как повествовательные жанры фольклора, наиболее полно отражают исторический процесс развития бурятской народности. Происхождение легенд и преданий обусловлено потребностью людей передать собственный жизненный опыт, знания другим.

В последние годы интерес исследователей разных стран к изучению произведений фольклора в целом и к образцам несказочной прозы, в частности, возрастает. Несмотря на «местную приуроченность» и национальную специфичность таких жанров несказочной прозы, как легенды и предания, они «интернациональны по своему характеру». Выявление региональной специфики легенд и преданий представляется значимым для отечественной фольклористики. Изучение локальных фольклорных традиций этноса дает возможность проследить историю жанра, его развитие и изменение. Б.Н. Путилов считает, что региональные/локальные различия могут распространяться не просто на содержательные и структурные частности, но и на типологию, на существенные черты жанровых систем и их разновидностей» [Путилов, 2003: 171].

На современном этапе развития отечественной фольклористики прослеживается нечеткость в разграничении жанров легенд и преданий, в определении жанровой специфики, тогда как их несказочность и внеобрядовость не вызывают споров среди фольклористов. Такое положение диктует необходимость дальнейшего теоретического осмысления данного ракурса исследований.

Следует отметить, что бурятские легенды и предания, являющиеся неотъемлемой частью бурятского устного народного творчества, в плане жанровой специфики, типологии и определения художественных особенностей еще не становились объектом специального исследования. До настоящего времени нет монографических исследований, посвященных проблемам бурятских легенд и преданий. Среди публикаций, близких к теме нашего исследования, следует выделить отдельные тексты в собрании сочинений М. Н. Хангалова (1958-1960), «Родословные предания и легенды бурят» С. П. Балдаева (1970), «Буряад арадай түүхэ домогууд» (1990), «Буряад домогууд» (2004) В. Ш. Гунгарова, «Бурятские генеалогические легенды и предания: генезис и эволюция» Б.Б. Бадмаева (2004).

Поэтому актуальными являются научная систематизация, комплексное изучение, выявление критериев разграничения бурятских легенд и преданий, определение жанровой специфики, типологии, рассмотрение вопросов эволюции, вариативности, художественности, трансформации бурятских легенд и преданий в произведениях художественной литературы, введение в научный оборот архивных материалов из фондов С.П. Балдаева, И.Н. Мадасона и общих фондов ЦВРК ИМБТ СО РАН, собранного автором фольклорного материала.

В нашей работе основное внимание обращено на изучение фольклорной традиции в бурятских легендах и преданиях, раскрытие таких их жанровых особенностей, как нацеленность на достоверность, роль чудесного, функциональное назначение, отношение к действительности, пространственно-временная организация структуры произведений. Также важным представляется изучение тематической основы, содержательной сущности и художественности бурятских легенд и преданий: рассмотрение роли рассказчика в бытовании повествований, определение художественно-изобразительных, семантико-стилистических средств, выявление специфики использования малых фольклорных жанров в повествовательной системе данных произведений. Особый интерес представляет процесс трансформации легенд и преданий в произведениях бурятской литературы.

Объектом исследования являются бурятские легенды и предания и бурятская литература.

Предмет исследования – жанровые и художественные особенности, содержание бурятских легенд и преданий, трансформация данных фольклорных произведений в бурятской литературе.

Цель диссертационной работы – выявление критериев жанрового разграничения, определение специфики, типологии, художественных особенностей бурятских легенд и преданий.

Для достижения данной цели в работе поставлены и решены следующие задачи:

- выявить отношение к действительности бурятских легенд и преданий;

- определить функциональное назначение бурятских легенд и преданий;

- обозначить роль чудесного в легендах и преданиях;

- изучить пространственно-временную организацию структуры исследуемых произведений;

- раскрыть содержание тематических групп бурятских легенд и преданий;

- выявить роль рассказчиков в бытовании жанров;

- установить художественно-изобразительные, семантико-стилистические средства, употребляемые в исследуемых повествованиях;

- охарактеризовать малые фольклорные жанры, представленные в бурятских легендах и преданиях;

- определить особенности трансформации легенд и преданий в бурятской литературе.

В соответствии с целью и задачами диссертационного исследования на защиту выносятся следующие положения:

1. Основу бурятских легенд составляют необычные явления, в том числе религиозного характера. Легенда конструирует действительность, выполняет кроме информативной дидактическую и перформативную функции.

2. Предания рассказывают о мирской жизни, имеют дело с готовой действительностью, не допускают присутствия фантастики.

3. Чудесное в легенде выполняет сюжетообразующую, а в предании – вспомогательную роль.

4. В бурятских легендах повествуется о событиях, произошедших в прошлом и связанных с настоящим, пространство вычисляется из контекста, в преданиях описываемые события происходили в прошлом и не повторяются в настоящем, ихместо происхождения четко обозначено или легко вычисляется из контекста.

5. Бытование бурятских легенд и преданий осуществляется через коммуникативный акт между рассказчиком и слушателем и напрямую зависит от осведомленности и мастерства рассказчика.

6. Художественность бурятских легенд и преданий выявляется через определение их структурной организации, изучение функциональной направленности художественно-изобразительных (эпитеты, сравнения, гиперболы), семантико-стилистических (синонимы, антонимы, омонимы, повторы и парные слова) средств и малых фольклорных жанров в составе исследуемых произведений.

7. Творческая переработка бурятских легенд и преданий способствует более глубокому осмыслению их содержательной и идейной сущности.

Материалом исследования послужили текстылегенд и преданий из общих фондов, записанные сотрудниками ИМБТ СО РАН во время фольклорных экспедиций в различных районах Республики Бурятия, Иркутской области и Забайкальского края (98 единиц хранения), материалы из фондов С.П. Балдаева (38 единиц хранения), И.Н. Мадасона (28 единиц хранения), сосредоточенные в архивах Центра восточных рукописей и ксилографов Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (ЦВРК ИМБТ СО РАН), сведения из личного архива автора (54 наименования – около 40 информантов) и материалы, опубликованные в трудах М.Н. Хангалова, С.П. Балдаева, В.Ш. Гунгарова, Ж.А. Зимина, Л.Е. Элиасова.

Общий объем проанализированного материала составляет 6555 листов рукописного текста на бурятском языке, 600 стр. печатного текста на русском и бурятском языках.

В ходе исследования использованы следующие методы: описательно-аналитический, сравнительно-типологический, структурно-семантический, функционально-семантический, историко-типологический.

Теоретико-методологической базой исследования явились классические труды по теории и истории фольклора: В.П. Аникина, В.М. Гацака, Е.М. Мелетинского, В.Я. Проппа, Б.Н. Путилова, К.В. Чистова; по исторической поэтике, генезису, структуре, художественной природе фольклорных жанров: А.А. Афанасьева, Ф.И. Буслаева, А.Н. Веселовского, Л.И. Емельянова, А.А. Потебни. В вопросах дифференциации фольклорных жанров мы опирались на работы С.Н. Азбелева, В.П. Аникина, Л.Г. Барага, Н.А. Криничной, В.П. Кругляшовой, А.И. Лазарева, Э.В. Померанцевой, В.К. Соколовой, К.В. Чистова, Е.С. Новик, Ю.М. Шеваренковой. При разграничении повествовательных жанров фольклора руководствовались научными подходами ученых: В.Я. Проппа (выявление жанровой специфики фольклорных жанров через отношение к действительности, Б.Н. Путилова (определение признаков, объединяющих фольклорные произведения в систему повествовательных жанров народной прозы («установка на рассказывание», «невключенность в обрядовую жизнь»), К.В. Чистова (разграничение легенд и преданий в зависимости от наличия / отсутствия сверхъестественных персонажей), В.П. Аникина (общая целевая установка, близость тематик и угол зрения на действительность – основные жанровые признаки), принципом выделения речевых жанров М.М. Бахтина.

В основу определения специфики бурятских легенд и преданий легла концепция Путилова о регионализме фольклорной культуры. Важными для определения жанровых признаков легенды и предания стали диссертационные работы А.П. Липатовой «Местные легенды: механизмы текстообразования», И.А. Голованова «Константы фольклорного сознания в устной народной прозе Урала (XX-XXI вв.)».

Степень научной разработанности темы. Вопрос разграничения повествовательных жанров рассматривает К.В. Чистов в работе «Прозаические жанры в системе фольклора народов СССР» (1974). В легендах он отмечает «религиозность». К религиозным ученый относит«христианские» / или соответственно – мусульманские, буддийские и т.д. / » легенды. Данная точка зрения важна для определения бурятских легенд. Рассказы же о давнем прошлом без участия сверхъестественных персонажей К.В. Чистов назвал преданиями и отметил в них наличие приуроченности, кроме локальной, еще и хронологической и персональной.

Б.Н. Путилов за основу определения критериев классификации фольклорных жанров принимает содержание, поэтику, бытовое назначение, формы исполнения, музыкальный строй данных произведений. Ученый отмечает такую особенность легенд и преданий, как бытование их вне обряда [Путилов, 2003].

По мнению В.П. Аникина, ориентировкой при выявлении основных жанровых признаков выступают общая целевая установка, близость тематик и угол зрения на действительность [Аникин, 2004].

В качестве одного из основных критериев дифференциации повествовательных жанров фольклора многие исследователи выделяют отношение текста к действительности, базирующееся на модальности [Азбелев, 1965: 5-15]; [Емельянов, 1960: 247-264]; [Померанцева, 1968: 276-278]; [Чистов, 1967: 233]; Аникин, 2004: 107].

В силу важности учета тематики данных произведений при их дифференциации, заслуживает внимания мнение Г.А. Левинтона, который считает, что легенда связана с религиозной тематикой, в ее основе всегда рассказ о чудесном, а предания повествуют о мирской жизни [Левинтон, 2000: 45].

Если произведения несказочной прозы нацелены на достоверность, одним из их ведущих жанровых признаков является значение модальности достоверности, которая согласно позиции А.П. Липатовой, выверяется соотношением: в легенде событие вероятно, в предании оно истинно [Липатова, 2008].

В.П. Аникин [Аникин, 1972: 7], В.К. Соколова [Соколова, 1970: 252], Э.В. Померанцева [Померанцева, 1985: 215] отмечают информативную функцию и легенды, и предания, вместе с тем легенда выполняет и дидактическую функцию. А.П. Липатова считает, что легенде присуща перформативная функция, данная точка зрения исходит из способности легенды влиять на реальность.

Названные позиции исследователей в вопросах тематики данных повествований, отношения их к действительности, определения выполняемой функции легли в основу жанровой дифференциации бурятских легенд и преданий.

Поэтике, художественной системе образцов фольклора посвящены труды П.Г. Богатырева, В.М. Гацака, В.М. Жирмунского, Е.М. Мелетинского, С.Ю. Неклюдова, Е.С. Новик и других исследователей, что послужило непосредственным руководством при выявлении художественности бурятских легенд и преданий.

В XVIII-XIX веках известные русские ученые Г.Ф. Миллер, Н. Георги, П.С. Паллас, А.М. Позднеев, Я.С. Смолев, А.Д. Руднев, путешествуя по Сибири и Дальнему Востоку, в путевых заметках зафиксировали бурятские сказки, легенды, предания и ссылались на некоторые из них в своих научных трудах.

У истоков первых публикаций произведений устного народного творчества, в том числе легенд и преданий, были ученый и путешественник Г.Н. Потанин, также М.Н. Хангалов, П.П. Баторов, Н.И. Затопляев, И.Л. Большаков, С.М. Дудин, Р.Н. Номтоев.

В начале XX века М.Н. Хангалов, Ц.Ж. Жамцарано, В.А. Михайлов, Б.Б. Барадин, Ч-Л. Базарон, Э-Д.Р. Ринчино совместно с русскими учеными провели огромную работу по сбору, изучению сказок, шаманских призываний, песен, легенд, преданий и других жанров устного народного творчества.

Последователями М.Н. Хангалова, Ц.Ц. Жамцарано стали М.Н. Забанов, Д.А. Абашеев, А.И. Уланов, А.И. Шадаев, А.К. Богданов, Б.П. Махатов, Н.О. Шаракшинова, Л.Е.Элиасов, С.П. Балдаев, Г.О. Туденов, М.П. Хомонов, М.П. Хамаганов, М.И. Тулохонов, С.С. Бардаханова, С.Ш. Чагдуров, Е.Н. Кузьмина, Т.М. Михайлов, В.Ш. Гунгаров и др.

Изучению проблем русского, семейского, эвенкийского, тофаларского фольклора, в том числе легенд, преданий, устных рассказов, посвящены труды Ф.Ф. Болонева, Л.Е. Элиасова, Л.П. Кузьминой, Р.П. Матвеевой, Р.П. Потаниной, Н.В. Соболевой, И.З. Ярневского, Е.Л. Тихоновой, которые вызывают несомненный интерес.

М.Н. Богданов одним из первых обратился к распределению по категориям исторических преданий, основываясь на их содержании: к первой категории отнес предания бурят, монголов и ойрат-калмыков, записанных путешественниками в XVIII веке, впоследствии эту группу назвал очень древней. Ко второй он отнес предания, объясняющие происхождение и развитие всех бурятских племен и записанные в XIX веке [Богданов, 2008: 17].

Книга С.П. Балдаева «Родословные предания и легенды бурят», вышедшая в 1970 г. на русском языке, являясь результатом его многолетней собирательской, исследовательской работы, стала одним из первых научных изданий по бурятским легендам и преданиям.

В 1972 г. вышел в свет капитальный труд Ц.Б. Цыдендамбаева «Бурятские исторические хроники и родословные», в котором автор расширил параметры изучения и использования в исторических комментариях народных произведений, а именно легенд и преданий.

Известные ученые А.И.Уланов, Г.Н.Румянцев, Н.О.Шаракшинова, Л.Е. Элиасов, И.Е.Тугутов и другие также подчеркивали важность и ценность изучения легенд и преданий. Научные статьи М.И. Тулохонова «Бурятские исторические предания», «Генеалогические легенды и предания как источник по этнической истории бурят», «Мифическое в легендах и преданиях» не теряют актуальности и в настоящее время.

С.С. Бардаханова в книге «Система жанров бурятского фольклора» рассмотрела тематику бурятских легенд и преданий и, «приняв за основу теоретические положения исследователей русского фольклора, учитывая при этом специфику оригинального бурятского материала», предложила следующую классификацию легенд и преданий по тематическому принципу: этиологические, эсхатологические, демонологические легенды, исторические предания, топонимические, генеалогические легенды и предания [Бардаханова, 1992: 94-95].

Близка к данной классификации и предложенная В.Ш. Гунгаровым систематизация легенд и преданий по тематическому принципу: космогонические, этиологические легенды и легенды и предания мифологического характера, генеалогические легенды и предания, исторические предания, топонимические легенды и предания [Гунгаров, 1993].

Легендарно-историческим героям в несказочной прозе бурят посвящено исследование Б.Б. Бадмаева «Легендарно-исторические герои в несказочной прозе бурят» [Бадмаев Б.Б., 2000]. Обобщив исследовательские работы по данной теме, он выявил своеобразие идейно-художественного осмысления образов легендарно-исторических героев в несказочной прозе, также определил характерные признаки системы персонажей данной группы произведений.

Итак, исследователями разработаны различные аспекты произведений несказочной прозы, такие, как отношение к действительности, тематика произведений, функциональная направленность. В целом отмечены несказочность, внеобрядовость бытования легенд и преданий, достоверность заложенной в них информации.

Научная новизна работы заключается в том, что предпринята попытка разграничения бурятских легенд и преданий, впервые легенды и предания бурят исследуются с позиции их жанровой специфики и типологии, выявления функционального назначения, роли чудесного, пространственно-временной организации, художественных особенностей, трансформации в произведениях бурятской литературы. Выявлено содержание бурятских легенд и преданий, объединенных по тематическому принципу. В научный оборот вводятся тексты бурятских легенд и преданий, сбором и записями которых занимались в разное время сотрудники ИМБТ СО РАН в составе фольклорных экспедиций в различных районах Республики Бурятия, Иркутской области и Забайкальского края, материалы из фондов С.П. Балдаева, И.Н. Мадасона, хранящиеся в архивах Центра восточных рукописей и ксилографов Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (ЦВРК ИМБТ СО РАН), личного архива автора. Переводы текстов бурятских легенд и преданий выполнены впервые автором диссертационного исследования.

Теоретическая значимость диссертации состоит в разработке критериев разграничения бурятских легенд и преданий, в выявлении их жанрообъединяющих признаков, определении жанровой специфики, что позволилоуглубить и расширить научное представление о жанровых особенностях повествований несказочной прозы. На базе предложенных принципов анализа могут быть выполнены аналогичные работы на материале легенд и преданий других этносов. Полученные результаты исследования роли художественно-изобразительных, семантико-стилистических средств языка, малых жанров фольклора в бурятских легендах и преданиях послужат основой для дальнейших разработок проблем художественности фольклорных жанров.

Практическая ценность исследования обусловлена возможностью использования его материалов в изучении бурятского фольклора и литературы, анализе и изучении общих проблем монголоведения, а также в вузовском и школьном преподавании при подготовке факультативных занятий, курсов лекций и спецкурсов, посвященных фольклору и литературе монголоязычных народов, истории культуры Бурятии. Основные положения работы используются в преподавании курсов «Литература Бурятии», «Детская бурятская литература», спецкурса «Литературное краеведение», читаемых автором в Бурятском государственном университете, в курсовых и дипломных работах студентов данного вуза. Материалы исследования могут найти применение в преподавании спецкурсов по этнопедагогике, в процессе воспитания межэтнической толерантности и способствовать глубокому пониманию истории и характера бурятского народа, его национальной культуры, дальнейшему изучению закономерностей фольклористики, взаимодействия фольклора и литературы, развития бурятской литературы.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры филологии и методики преподавания педагогического института Бурятского государственного университета. Основные положения и выводы работы нашли отражение в 62 опубликованных работах автора, в том числе15 статьях в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ, 2 монографиях: «Легенды и предания хонгодоров» (2006 г., 7, 5 печ. л.), «Жанровая специфика и типология бурятских легенд и преданий» (2012 г., 14, 5 печ. л.). Отдельные положения и выводы изложены в докладах и сообщениях на: а) международных научных конференциях: «Гэсэриада и аспекты ее изучения в культуре народов» (Улан-Удэ, 2003), «Современные проблемы филологии» (Улан-Удэ, 2004), «Проблемы самоидентификации коренных народов» (Аршан, 2006), «Филологическое образование в школе: приоритеты и перспективы» (Улан-Удэ, 2008) «Бурятский язык: исторические судьбы и современность» (Улан-Удэ, 2009), «Национально-региональное в вузовском литературном образовании: перспективы и приоритеты», посвященной 80-летию В.Б. Махатова (Улан-Удэ, 2009), «Монголоведение в изменяющемся мире – перспективы развития», посвященной95-летию Н.О. Шаракшиновой (Улан-Батор, 2010), «Пространство национальной культуры: проблемы сохранения и трансформации», посвященной 60-летию Б.Д. Баяртуева (Улан-Удэ, 2010 г.), «Исторический опыт взаимодействия народов и цивилизаций: к 350-летию присоединения Бурятии к России» (Улан-Удэ, 2011), «Джангар и эпические традиции народов Евразии: проблемы исследования и сохранения» (Элиста, 2011), «Мир Центральной Азии» (Улан-Удэ, 2012), «Доржиевские чтения», посвященная памяти А. Доржиева (Санкт-Петербург, 2012); б) международных научных симпозиумах: «Генеалогическая культура бурят: современный научно-образовательный дискурс» (Улан-Удэ, 2009), «ЭТНО: литературоведение и литературное образование: перспективы и приоритеты», посвященном 75-летию С.Ж. Балданова (Улан-Удэ, 2010), « Этническая генеалогия в контексте истории и современности: междисциплинарный диалог», посвященном 350-летию вхождения бурят в состав Российского государства (Улан-Удэ, 2011), межрегиональных научно-практических конференциях: «Казачество в истории России и пограничья» (Улан-Удэ, 2009), «Этническая история, этнография, фольклористика, язык бурят», посвященной 120-летию С.П. Балдаева (Улан-Удэ, Бохан, 2009), «Давид Кугультинов – поэт, философ, гражданин» (Элиста, 2012).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, характеризуется степень ее изученности, определяются объект и предмет исследования, формулируются цели и задачи работы, указывается материал исследования и методы его анализа, излагаются методологические основы диссертации, теоретическая и практическая значимость работы, раскрывается научная новизна.

В первой главе «Жанровая специфика бурятских легенд и преданий» рассматриваются различные подходы отечественных фольклористов к обозначению жанровых особенностей легенд и преданий, определяется жанровая специфика бурятских легенд и преданий, предлагаются в качестве критериев жанрового разграничения функциональное назначение, роль чудесного, пространственно-временная организация структуры произведений, обозначается тематическая основа бурятских легенд и преданий.

В параграфе 1.1. «Критерии разграничения бурятских легенд и преданий» выявлены критерии разграничения жанров бурятских легенд и преданий, включающие: функциональное назначение, роль чуда, пространства и времени. Объединяющими бурятские легенды и предания признаками выступают несказочность произведений, рассказывание их вне обряда, нацеленность на достоверность изображаемых событий, явлений из народной жизни, выполнение информативной функции.

К бурятским легендам относим устные повествования, основу которых составляют необычные, чудесные явления, события, объединенные общей тематикой отражения народной жизни, в том числе и религиозного характера (связанные с буддийской религией, с шаманской верой), произошедшие в прошлом и продолжающиеся в настоящем. Чудо и, как следствие, событие или происшествие невероятного характера в них занимают главенствующее положение, не отрицается также и присутствие вымысла, фантастики. Легенда выполняет наравне с информативной дидактическую, перформативную функции. Легенда конструирует свою действительность. В ее структуре наблюдаются традиционные формулы, концовки-констатации.

В преданиях изначально не допускается присутствие фантастики – элемент чудесного играет второстепенную роль, в них преобладают истории и события, свершившиеся в далеком прошлом, не имеющие продолжения в настоящем и связанные с мирской жизнью. Предание имеет дело с уже готовой действительностью. В структуре преданий отмечается наличие ссылок на очевидцев, на услышанное от других, концовок-выводов, географических, хронологических, генеалогических привязок. Для преданий характерно точное указание пространства и времени происходящего.

Параграф 1.2. «Функциональное назначение бурятских легенд и преданий». Бытование легенд и преданий связано напрямую с коммуникативным актом, что подразумевает передачу информации в непосредственном общении рассказчика и слушателя.

Народное повествование, будь то легенда или предание, в основе своей несет информацию, легенда чаще информирует о событиях сакрального характера, а предание связано с мирской жизнью. Поскольку бытование данных жанров напрямую связано с коммуникативным процессом, огромная роль в определении функции жанров принадлежит рассказчику. При этом немаловажную роль в акцентировании внимания слушателей на той или иной функции играют также средства передачи информации, умение пользоваться «средствами жеста, мимики, интонации» мастерство рассказчика, жизненный опыт.

Выполнение легендой дидактической функции прослеживается на примере легенды «Хилман Хушун», что проявляетсяв участииродных местностей в судьбе девушки, которая не приобрела счастья замужества на чужой стороне и решилась на побег: даже природа воспротивилась тому, что девушка могла быть схвачена преследователями и возвращена в ненавистный ей мир и дала защиту в лице стражей покоя Ойхони бабай и Хилман хушун, которые закрыли дорогу ее преследователям и приняли свою дочь, ставшую рабыней на северной стороне моря, обратно: «Хонхой Баяндай и Тохой Баяндай были братьями. Дочь Тохой Баяндая вышла замуж на северную сторону моря. Ее свекор был шаманом. Он сделал невестку табунщиком. Девушка тосковала по родине и мечтала вернуться домой. Однажды, почувствовав расположенность к ней необъезженного скакуна, она оседлала его, решив отправиться домой, а свою лошадь отпустила в табун. Устремляясь к морю, она взмолилась: «Ойхон бабай, о, небеса, сжальтесь надо мной, я возвращаюсь на родину», «Хилман хушун, мой привольный Баргузин, примите меня» и поскакала по морю. Когда она была близка к Хилман хушун, о побеге узнал ее свекор и отправил погоню, но Хилман хушун, спасая девушку, окутал ее туманом, призвал на борьбу с преследователями дождь со снегом, ветер. Так, Хилман хушун не пустил северных шаманов».

Легенда помимо информативной и дидактической функций выполняет еще и перформативную. Нашу позицию подтверждает и А.П. Липатова, которая считает, что легенде присуще «конструирование реальности», что означает: легенда, отражая действительность, не остается равнодушной к ней, она ее домысливает, проводит различные операции с целью убедить слушателя в правдивости рассказываемого. Исходя из того, что повествуемое в легенде «невероятно», но происходило на самом деле, «с одной стороны, легенда – это то, во что верят. С другой стороны, легенда сродни слуху, сплетне, выдумке» [Липатова, 2008: 69].

Параграф 1.3. «Роль чудесного в бурятских легендах и преданиях». В бурятских легендах чудесное занимает главенствующее положение, вокруг этого явления строится сюжет, поэтому в данном случае чудесному отводится жанрообразующая роль, что прослеживается в легенде «О том, как отелилась корова»: У одного из жителей села Тохой Селенгинского района вот-вот должна была отелиться корова (описываемое событие происходило накануне революции). Хозяйка дома периодически выходила к ней. Не дождавшись ее после очередного посещения хлева, хозяин отправился следом. Перед ним открылась жуткая картина: рядом с коровой стоял теленок, который «не был похож на теленка: заднее туловище принадлежало теленку, а переднее – человеку. Голова была лысая, старческая, с черными усами. Сидя на задних ногах, вытянув шею, сосал вымя коровы и хлопал глазами. <…>. Когда хозяин попытался выстрелить в теленка, тот произнес: «Меня нельзя убивать, а если так сильно хочешь убить, не стреляй в еще не открывшийся глаз на моем лбу», – и показал на что-то выпуклое и пестро-синее на лбу». Потрясенные увиденным и услышанным, хозяева обратились к ламе и узнали следующее: «О, бог, это душа кого-то всевластного, не стоит дотрагиваться до нее, сама поднимется вверх, уйдет».

Если легенда рассказывает о чудесном, как о происшедшем в действительности, то предание – об истории. В преданиях также допускается присутствие чудесного, фантастического, но в рассказах они играют лишь второстепенную роль. В исторических, генеалогических, топонимических преданиях, как известно, повествование ведется о событиях и лицах, имевших место в истории народа, о происхождении племен и родов, названий местностей, а чудесные явления в них являются не основой произведения, а лишь дополнительными деталями, которые проливают свет на поведение, внешний вид героев, объясняют чудесное происхождение бурятских племен и родов и названия различных местностей или помогают в характеристике персонажей, объяснении их действий, углублении идейного содержания, в эмоциональном восприятия происходящего, художественном осмыслении действительности. Предание «Сухэр-ноен» повествует о вторжении монгольского захватчика на бурятскую землю, о его бесчинствах и жестокости по отношению к местному населению. Чудо в рассматриваемых ниже вариантах данного предания служит для передачи героизма защитников родных кочевий, их стойкости и отваги в борьбе с чужеземцем. Так, в одном из вариантов повествования против Сухэр-ноена выступает шаман Саган (Сагаан бөө) [Общий фонд, № 2041: 91-93]. Все попытки Сухэр-ноена справиться с ним не дали результатов: «Саблями рубят – не поддается, стреляют – пуля не берет. – Что с ним делать, решили связать и бросить в Ангару. Призвав свои шаманские способности, тот превратился в коршуна и начал парить» (Сабляараа сабшахадань, даалганабой, буугаараа буудахадань, тобшо дабанабой. – Зай, энээнии хайшан гэхэб, – гээд, хүлеэд, Ангарта хаяа. Тиихэдэ, шэжэнь дээшээ гараад, элеэ болоод, элижэ байна) [Общий фонд. № 2041: 92]. Чудо превращения шамана в ястреба не служит для сюжетообразования, а является вспомогательным элементом, характеризующим ответственность момента отражения нападения захватчика, подчеркивающим серьезность нависшей беды.

Анализ роли чудесного в бурятских легендах и преданиях выявляет следующее: в легендах чудесное является основой развития сюжета, но при этом достоверность происходящего не подпадает под сомнение. Предания в силу построения их на реальной основе не исключают элементов вымысла, которые являются более поздними напластованиями. Чудесные явления в данных произведениях используются как художественные элементы и выполняют они вспомогательную роль. Таким образом, чудесное в бурятских легендах и преданиях является одним из жанроопределяющих признаков.

Параграф 1.4. «Пространство и время». Анализ преданий показал, что события, описываемые в них, происходят с героем, находящимся в постоянном движении: он идет мериться силой в другие, доселе не знакомые местности, освоив пространство, закрепив знакомство с ним победой над представителем данной местности, он отправляется дальше в поисках достойного противника. Время действия в преданиях в большинстве случаев указывается точное: «Буряты рода табангут раньше жили в Халхе. В XVII веке Галдан Бошогто хан, собрав войско, пошел с войной на Сайн ноен хана» (Табангууд отогой буряадууд анханда Халха орондо суусан юм. XVII үедэ Галдан Бошогто хаан сэрэг түхеөржэ ерэжэ, Сайн ноен хааниие дайлаба) [Балдаев, № 354: 5-7]. По историческим данным, время правления Галдан Бошокто хана Джунгарским ханством приходится на 1671-1697 годы. Вторжение его в Халху датируется 1688 годом. В следующем предании «История ноена Буры» (Ноен Буурын түүхэ) события разворачиваются в это же время: «Во время смут противника, бунта неприятеля, смут Сайн хана» (Һаршагтын hамархада, буршагтын буhалхада, Һайн хаании hамархада» [Мадасон, № 112: 1-6].

В преданиях об исторических лицах, о богатырях и мэргэнах, о вождях, тайшах и ноенахпространство и время происхождения события точно указываются или вычисляются из контекста, что вполне объяснимо: времени правления, действиям данных лиц рассказчики придают большое значение, ибо в таких преданиях всегда делается акцент на реальности происходящего, да и зачастую, имена действующих лиц и время событий, связанных с ними, исторически закреплены, поэтому рассказчики преследуют конкретную цель: довести до слушателей реальность происходящего через достоверных участников события.

Таким образом, в результате анализа преданий мы пришли к выводу о том, что пространство и время в них четко определены.

Во многих легендах встречаются такие сказочные элементы, как: «Давным-давно, в давнее-старое время» (Урдын урда сагта, урданай хуушан сагта) [Мадасон, № 110: 81-84], «Давным-давно» (Урайхани урда сагта) [Мадасон, № 110: 85], «В давнее время» (Урда сагта hэн) [Мадасон № 110: 79-80], «В давнее-давнее» (Үниин үни) [Мадасон, № 110: 72-74], «В давно прошедшее время» «Үнгэрhэн үни сагта юм hэн ха» [Мадасон, № 110: 68-71], которые являются показателями «сакрального мифического времени» (Е.М. Мелетинский).

Давность времени и связь с настоящим, определение пространства из контекста отличает легенды от преданий, в которых и пространство и время действия четко обозначены. Время происхождения события, явления в легендах обозначено как прошлое, но отмеченное повторяется и в настоящем, что демонстрирует легенда «Ойхони бабайда»: «Когда брызгают водкой Ойхони бабай, делают из ладана фигурки птиц, приносят три бревна, сооружают на них подобие гнезд, в которых сажают фигурки птиц, оставляют под окном. Брызгают водкой в направлении окна. После чего уносят бревна в лес и втыкают их в землю. Данный вид поклонения проводят осенью, когда птицы улетают в теплые края или весной, когда они возвращаются» (Ойхони баабайда архи хаяхадаа хоер шубуу сангаар хээд, гурбан модо асаржа, шагаабар доро hуулгаха. Һуулгахадаа модон дээрэнь уургай хэhэн адляар зохеогоод, тэдэ шубуудаа hуулгаха. Теэд тэрэ шагаабар тээшэ архяа хаяха. Архи хаяжа дууhаад, тэрэ мододоо ойдо абаадаад, хадхаад орхихо. Ойхон баабайда архи хаяхадаа, намар шубууни нүүжэ байхада, али хабар шубууни ниидээд ерэжэ байха үедэ хаядаг) [Общий фонд, № 2189 (б): 30]. Пространство, где отмечается данное явление – почитание культа Ойхони бабай – это есть остров Ольхон, что находится на территории озера Байкал. Ойхони бабай является хозяином острова, одним из самых сильных богов, которому поклоняются и современные буряты. Пространство действия точно не называется, но определяется по ареалу распространения культа Ойхони бабай – это территория острова Ольхон и близлежащих к Байкалу местностей. Время в легенде указывается давнее-давнее, но из контекста становится ясно, что поклонение Ойхони бабай наблюдается и ныне.

При сравнительно-типологическом анализе на основе методики моделирования типовых образов, сюжетов выявлено, что категории пространства и времени в бурятских легендах и преданиях, как «необходимые элементы организации действия», подчеркивают реальность происхождения событий и являются жанроопределяющими признаками. События в бурятских преданиях прикреплены к определенному месту, к примеру, в преданиях о силачах место проживания считается «своим» пространством, освоение «чужого» пространства происходит через доказательство силы в борцовских схватках, поединках на территории противника. Время происхождения событий в данных произведениях указывается точно или же вычисляется из контекста.

В легендах, которые тоже нацелены на достоверность происходящего, время определяется как прошлое и настоящее, в легендах же мифологического характера – как «сакральное мифическое». Пространство, в котором происходят события, определяется из контекста.

Параграф 1.5. «Тематическая основа бурятских легенд и преданий». Тематика бурятских легенд и преданий обширна, она охватывает все стороны жизни народа. Известно, что в легендах находят отражение и явления мирской жизни, связанные с чудесным, и события религиозного характера. Последнее иногда превалирует в легендах. Что касается преданий, они в большей степени отражают мирскую жизнь, хотя среди изученных нами преданий встречается немало образцов, связанных с религиозной тематикой: о служителях, об их деятельности.

Общественные функции бурятских легенд и преданий обширны и многообразны. Одни из этих произведений устно-поэтического творчества передавали героико-патриотические идеалы народа подрастающему поколению, другие пробуждали народное самосознание, воодушевляли на борьбу с угнетателями, захватчиками, а третьи отличались ярко выраженным педагогическим смыслом. Ценность историко-познавательной стороны легенд и преданий как словесной формы исторической памяти народа возрастает по мере удаления событий в прошлое. Они нацелены на то, чтобы убедить слушателя в истинности сообщаемого. В них содержатся отзвук прошлых событий, социальные мотивы, нравственные и эстетические воззрения творцов фольклора. Легенды и предания отражают события, имевшие большую общественную значимость. Конкретная нравственная и эстетическая оценка событий и их участников способствует восстановлению в воображении слушателей подлинных картин прошлого и восприятию их как источников исторических сведений о жизни народа.

Исследователи бурятского фольклора едины во мнении о влиянии на устное народное творчество трёх эпох: доклассового общества, раннего феодализма и более позднего этапа исторического развития. Соответственно устные повествования прошли в своем развитии эти три ступени. Поэтому логично условно выделить мифы и легенды доклассового общества, раннего феодализма и более позднего исторического периода.

В главе 2 «Содержание бурятских легенд и преданий» рассмотрены особенности бурятских легенд и преданий, объединенных по тематическому принципу: этиологические, космогонические, демонологические легенды, исторические, генеалогические, топонимические предания. Содержательная сущность бурятских демонологических легенд рассмотрена нами в главе 1 в связи с исследованием роли чуда в легендах и преданиях бурят.

Параграф 2.1. «Легенды этиологического характера». Характерной особенностью этиологических легенд является наличие следующих сказочных элементов, перешедших из сказки в процессе взаимодействия жанров повествовательной прозы: действие сказочных персонажей, таких, как Атай Улаан тэнгри, гарууди шубуун, умение разговаривать на человеческом языке, повадки, поведение и их взаимоотношения, во многом схожие с человеческими, аналогия царства птиц с человеческим обществом. В большинстве случаев реальность, правдивость происходящего в этиологических легендах подтверждается доказательством, находящимся в конце повествования: определение разных особенностей птиц и зверей, действительно наблюдаемых у них. Следует отметить, что в рассмотренных бурятских этиологических легендах основными персонажами выступают звери и птицы, обитающие в местах проживания бурят: волк, медведь, лиса, лось, ласточка, ворона, галка, турпан, летучая мышь, орел, куропатка, бекас, лебедь, гусь и т.д. Это объясняется тем, что люди вкладывали в произведения собственные знания о среде своего обитания, об особенностях поведения птиц и зверей, их свойствах, которые накапливались в течение всей их жизни в результате постоянных наблюдений за их повадками.

Монголоязычные народы, издревле занимающиеся охотой, научились распознавать повадки разных зверей и птиц и рассказывать о них, стройно выстраивая сюжет повествования, акцентируя их характерные черты. Жизненный и охотничий опыт рассказчиков помогал им создавать содержательную основу, придавать повествованию образно-художественную форму. Легенды «Ханша хана Хэрдэг» и «Почему у совы нет ноздрей» бытуют среди бурятского и калмыцкого народов и схожи в содержательном и идейном плане. Нравственная основа произведений заключена в предостережении от поступков, порочащих честь и достоинство.

В легендах образно дается разъяснение характерных для птиц особенностей: обитание орла высоко в горах, крика филина. После долгих мытарств ради удовлетворения прихоти своей жены, хан птиц понял, что стал посмешищем, ринулся далеко в горы на новое место обитания, а вслед ему и в наши дни, по словам рассказчиков, доносится крик филина о просьбе вернуться. Через сопоставление поведений орла с гордым нравом и капризного, покинутого филина повествователи добиваются зарождения в слушателях симпатии к орлу, оступившемуся один раз, но вовремя опомнившемуся, для которого мнение стаи оказалось превыше всего. Такое противопоставление помогает повествователю в организации сюжетной структуры, которая выстраивается по схеме, не совсем типичной для легенд и преданий, в большинстве случаев, не отличающихся многосюжетностью: возложение на орла миссии царя птиц → создание союза орла с филином → попытка орла исполнить прихоть филина → раскрытие неприглядного положения царя птиц → решение орла оставить филина.

На наш взгляд, такая последовательность событий продиктована контаминацией сказочных и легендарных мотивов, проникновением в легенду сказочных мотивов, а в сказке, как известно, действия развиваются по схеме: экспозиция – завязка – развитие сюжета – кульминация – развязка. В силу зависимости рассказчика от основной идейной направленности, реализуемой в ходе прохождения всех этапов развития действий, он не волен опускать данные элементы, способствующие решению задачи: объяснить, почему орел поселился в горах, почему филин кричит, почему у совы отсутствуют ноздри.. Исключив какой-то один из эпизодов, рассказчик потерял бы нить повествования, и произведение могло лишиться убедительной концовки, в которой и заключена основная идея. Долгий и сложный путь развития событий – особенность сказки, поэтому рассказчик во многом придерживается сказочного хода повествования, доводя слушателя к логическому завершению легенды, убеждающему в подлинности, достоверности услышанного.

Таким образом, в этиологических легендах рассказывается о происхождении отдельных животных, зверей, птиц, поясняются их повадки, особенности внешнего вида.

Известно, что в качестве тотемных предков у бурят признавались животные, игравшие важную роль в их хозяйственной деятельности на разных этапах общественного развития, например: собака, изюбр, бык (Буха-ноен у племени булагат), рыба налим – у эхиритов, птица лебедь – у племени хори, хонгодоров. Данные тотемы и занимают центральное место в бурятских легендах о тотемах.

Параграф 2.2. «Исторические предания» освещает бурятские исторические предания, которые отражают народный взгляд на описываемые события, на роль исторических личностей, сыгравших ту или иную роль в судьбе народа, племени, рода. Важность преданий, отражающих факты локальной истории, проявляется в их содержательности. В каждом отдельном предании выражается отношение людей к конкретному событию или факту, историческому лицу, а также их оценка. Из разных оценок явлений, событий, действий исторических лиц складывается общее мнение о жизни народа, его взглядах, требованиях, запросах.

Основная установка исторических преданий заключается в закреплении и сохранении для потомства памяти о наиболее важных событиях в жизни рода и племени, воспринимались они как правдивые рассказы. Историческим преданиям присуща познавательная, информационная функция, а эстетическая всегда имела подчинённое значение. Важнее было что передать, а не как рассказать; до слушателей надо было довести сам факт и его смысл.

Дошедшие до нас из далекой древности исторические предания рассказывают о становлении бурятского народа, взаимоотношениях с иными сообществами людей, об исторических личностях, сыгравших определенную роль в истории народа, о знаменитых представителях других народов, также имевших отношение к истории бурят, о наиболее примечательных событиях. В силу этого при систематизации исторических преданий, на наш взгляд, нужно исходить из истории каждого народа, которая, несмотря на общность многих моментов, имеет ярко выраженную национальную специфику.

Из преданий об исторических событиях и лицах среди бурят и ныне бытуют предания о поездке их представителей в Москву в 1702-1703 гг., о Бальжан хатан, Аригун бубэй, силачах-бухэшулах Дугарай Намсарай, Лэбэнтэй, Хашха бухэ, Шамбай бухэ, Эмэгэн бухэ, о Содой ламе, Хастане и представителях русского народа, сыгравших определенную роль в истории бурят, таких, как Федор Головин, Андрей Шергин, Иван Похабов, о заключении Буринского договора, о русском после Савве Рагузинском, об отношениях с соседствующими племенами.

Параграф 2.3. «Топонимические предания». На наш взгляд, топонимические предания составляют самостоятельную группу преданий. Предания, объясняющие происхождение отдельных объектов, их названий, учитывающих географию местности, в основном лаконичны, содержат в себе краткие сведения о том или ином объекте, выделяют наиболее характерные их черты, свойства.

Бурятские топонимические предания содержат в себе мотивы, объясняющие происхождение разных местностей от наименования, объекта культового назначения, также связанные с именами исторических личностей. Бытуют предания о реках, озёрах, источниках, получивших свое название по природным богатствам, таящимся в их недрах. Среди топонимических преданий встречаются такие, которые поясняют не только топонимы ландшафтного происхождения, но и этнонимы, а также названия с антропонимической этимологией.

Таким образом, топонимические предания объясняют происхождение названий разных местностей, населенных пунктов, природных объектов. Бурятские топонимические предания связывают образование названий различных объектов с именами первооткрывателей, таких как Папи, Шумак, с «этнической принадлежностью» первооткрывателей, например: «Киргиз субаг», именами исторических личностей (Чингисэй шэрээ – престол Чингиса), особенностями природного и животного мира (Алят, Бургалтай), наименованиями, объектами культового назначения, таких как Буха-ноен, и т.д. Помимо основной функции (объяснение происхождения названий местностей) топонимические предания выполняют и поучительно-назидательную, что подтверждается преданием «Борискино озеро».

В параграфе 2.4. «Генеалогические предания» речь идет о преданиях, проливающих свет на происхождение хонгодоров, одного из бурятских племен, и его многочисленных родов. Как известно, хонгодоры ныне населяют Тункинский, Закаменский, Окинский районы Бурятии и Аларский район Иркутской области. Общее в преданиях о происхождении различных родов, бесспорно, заключается в их происхождении от одного предка Хонгодора. Сказанное ранее о прародителях четырех основных племен бурятской народности подводит к их основателям (Эхирит, Булагат, Хори, Хонгодор). На первом этапе происхождение Хонгодора излагается через тотем лебедя по материнской линии и тотем быка по отцовской линии, которые связаны с поклонением мифическим первопредкам, олицетворяют единство, родство членов племени. На следующем этапе генеалогические легенды и предания связывают приход Хонгодора из Хотогойто, а далее в образе родоначальника уже выступает культурный герой.

По многочисленным преданиям, бытующим в современный период среди хонгодоров, можно заключить, что к хонгодоровским родам относятся следующие: ашата, ашхай, дγртэн, бадархан, шуранхан, моотонго, сагаан, долоонгууд, дγрбэнгγγд, далахай, шγртэхэн, алтай, алтан, шyдхэ, аштараг и др.

Единое ядро многочисленных преданий о родах, подродах племени хонгодоров заключается в разъяснении происхождения бурят. Их локальная приуроченность дает ценные сведения о местах проживания представителей племени. Генеалогические повествования проливают свет на период, характер, предпосылки образования бурятского народа, представителем которого является племя хонгодоров.

следующая страница>