Экономический либерализм: теория и практика постсоветсткой России.

В.Д. Мамонтов – д.э.н., профессор ТГУ им. Г.Р. Державина,

О. Ю. Колодина – ассистент ТГУ им. Г.Р. Державина.
Отдельные современные исследователи характеризуют суть происходящих в России реформ как столкновение цивилизационных парадигм, то есть противостояние мировоззренческих систем разных цивилизаций и типов общества – западного либерального и восточного традиционного¹. При этом, хотели бы подчеркнуть: традиционное общество следует рассматривать не как отсталую, архаичную социально-экономическую систему, а как современную инновационную экономику. Попробуем разобраться, насколько принципы экономического либерализма, основанные на господстве индивидуалистического интереса губительны для Востока, в том числе для России?

Первоначально, следует остановиться на категории «экономический либерализм. К тому же, в «экономическом либерализме» как явлении хозяйственной жизни необходимо различать теорию (теоретический аспект) либерализма и политику экономического либерализма.Само понятие «экономический либерализм» имеет разную трактовку, но как правило, поддерживает и пропагандирует экономику laissez-faire. В свою очередь laissez-faireследует трактовать как принцип невмешательства (фр. позвольте делать), т.е. – экономическая доктрина, согласно которой государственное вмешательство в экономику должно быть минимальным. Основным аргументом сторонников данного принципа является утверждение о том, что экономика – такая саморегулирующаяся система, которая сама находит эффективное равновесие, вмешательство же государства искажает получаемые экономическими агентами сигналы и эффективное равновесие оказывается недостижимым. Государству отводится роль «ночного сторожа» - установление правил взаимодействия экономических агентов на рынке и наблюдение за их исполнением, но никак не самостоятельного субъекта рынка.

Экономическая свобода является предпосылкой и идеалом экономического либерализма. В данном ракурсе совершенно очевидно, что экономическая свобода сама по себе есть наиважнейшая часть общей свободы. С позиции либералов, главная особенность и преимущество рыночной организации экономической деятельности состоит в том, что в большинстве случаев она не позволяет одному лицу вмешиваться в деятельность другого. Потребителя ограждает от принуждения со стороны продавца наличие других продавцов, с которыми он может вступить в сделку. Продавца ограждает от принуждения со стороны потребителя наличие других потребителей, которым он может продать свой товар. Работающий по найму огражден от принуждения со стороны работодателя наличием других работодателей, к которым он может наняться, и так далее. Этот механизм поддерживается рынком беспристрастно и даже безо всякой центральной власти. Либералы считают, что нельзя политическую свободу рассматривать вне контекста экономической свободы. «Политическая свобода означает отсутствие принуждения одних людей другими. Основную угрозу свободе представляет сила принуждения, будь она в руках монарха, диктатора, олигархии или сиюминутного большинства».² Сохранение свободы требует максимально возможного устранения такой концентрации власти и рассредоточения и распыления той власти. Изымая организацию экономической деятельности из-под контроля политической власти, рынок устраняет этот источник принуждающей власти. Экономисты Ш. Жид и Ш. Рист констатируют, что в русле либеральной доктрины все «бедствия экономического строя объясняются главным образом тем фактом, что свобода еще не совсем осуществилась и что, следовательно, лучшим средством для них является то, чтобы свободу сделать более полной».³

Экономический либерализм, при сохранении базовых принципов в процессе исторического развития претерпел значительную эволюцию. Попробуем продемонстрировать это на примере Англии. Напомним, что в Англии идеи экономической свободы стали пропагандироваться давно. Первыми наиболее последовательными сторонниками этих идей считаются – Д. Норс, Д. Юм, Дж. Локк, У. Петти и др. У данных экономистов мы уже находим ряд четких формулировок идей экономической свободы. Так Д. Норс констатировал: «Никакие правительственные законы не могут определять цены в торговле, которые должны устанавливаться сами, а если такие законы существуют, то они составляют для торговли большую помеху и заслуживают осуждения….Ни один народ не разбогател через государственные мероприятия, но только мир, трудолюбие и свобода создали торговлю и богатства».⁴ По мере развития английского капитализма идеи экономической свободы конкретизируются, становятся практическим знаменем классовой борьбы, и на каждом этапе развития капитализма приобретают определенное, конкретное содержание. Во времена Норса, Юма формулированные ими идеи экономической свободы, имели задачей пробить брешь в прочно господствовавшей тогда меркантильной системе, которую еще защищали в своей массе, сами купцы, разбогатевшие не без содействия разных монополий и привилегий.

Дальнейшее развитие экономической мысли, «шедшее в ногу» с развитием капитализма, расширив и углубив брешь, пробитую в меркантильной системе, окончательно ее разложило. И А. Смит в своем сочинении «Исследование о природе и причинах богатства народов» уже мог воздвигнуть новую систему, построенную на принципах экономической свободы. На практике, в экономической политике меркантилизм еще далеко не был преодолен, так как политическая власть находилась в руках тех, кто был заинтересован в сохранении монополий и многих прежних привилегий. Однако, что особенно важно отметить, меркантилизм в экономической политике стал иным, он значительно модифицировался.

Англия неуклонно превращалась из страны аграрной в страну индустриальную. Отсюда рост связей Англии с мировым рынком. Это привело к изменению характера и содержания меркантильной политики. Из цельной системы регулирования и вмешательства государственной власти в хозяйственную жизнь меркантилизм в Англии модифицировался в протекционизм, который, не посягая на личную инициативу и свободную конкуренцию вообще, ставил своей задачей охранять главным образом сельское хозяйство от невыгодной иностранной конкуренции, таким образом, защищая интересы представителей крупного землевладения.

Процесс превращения Англии из аграрной страны в индустриальную вызывал законную тревогу у лендлордов. Правда, развитие промышленности, создавало рынок для сельскохозяйственных продуктов и следовательно благоприятные условия для земельной ренты. До XVIII в., Англия экспортировала хлеб за границу. Более того, в целях поощрения земледелия, экспортеры хлеба получали премии. Но 1793 год уже был последним годом, когда в торговом балансе Англии хлеб еще фигурировал как объект вывоза. Соответственно изменилась и система поощрения земледелия: если раньше его поощрение заключалось, как сказано, в премировании хлебного экспорта, то после названного года стали уже регулировать ввоз хлеба с целью удержания хлебных цен на определенном уровне. Эту цель и преследовали хлебные законы 1815 года, получившие столь громкую известность благодаря ожесточенной борьбе, кипевшей вокруг них целых тридцать три года.

Политическая экономия шла впереди экономической политики. Напомним, что спустя два года после издания хлебных законов появились «Начала политической экономии и налогового обложения» Д. Рикардо. Давид Рикардо уничтожил всякую почву для старого меркантилизма. Для английской промышленности, вооружившейся машинной техникой и готовой стать «фабрикой мира», вопрос об экономической свободе стал вопросом: «быть или не быть». Логика здесь проста. Дешевый труд предполагает дешевый хлеб, что невозможно при хлебных законах. Следовательно, конкретное содержание экономической свободы, в эпоху Рикардо,сводилось прежде всего к свободе ввоза хлеба. Конечно, Давид Рикардо не мог так упрощенно решать эту проблему – ему нужно было вновь продумать все предпосылки и последствия экономической свободы и дать им стройное теоретическое обоснование. Требование экономической свободы стало объединять вокруг себя широкие и разнообразные слои общества. Возглавляла это движение промышленная буржуазия. Если для промышленной буржуазии дешевый хлеб означал дешевый труд, то примыкавшие к фритредерам рабочие полагали, что дешевый хлеб повысит их реальную заработную плату. А широкие народные массы видели в дешевом хлебе средство смягчения их острой нужды и страданий.

Буржуазия начала компанию с атаки парламента петициями. В борьбе выделялся Манчестер – цитадель английской хлопчатобумажной промышленности. Получив парламент в свои руки, английская буржуазия пришла к власти. Но экономически реализовать свою политическую победу она могла не сразу. Новые исторические условия оказали свое влияние на развитие политической экономии. Исследователи Ш. Жид и Ш, Рист подчеркивают, что представителям либерального направления в политической экономии в новых исторических условиях – наступления критицизма, социализма и протекционизма «требовалось прежде всего избавить науку от компрометирующих ее доктрин Рикардо и Мальтуса, показать, что их мнимые законы не имеют под собой основания. Речь идет о том, чтобы показать, что естественные законы ведут нас не ко злу, а к добру, хотя иногда и через зло; что частные интересы антагонистичны только внешне, а по существу солидарны, и что достаточно как говорит Бастиа, чтобы «каждый преследовал свой интерес, и он увидит, что он сам того не желая, будет служить интересам всех».⁵

Важно также отметить, что на новом этапе содержание идеи экономической свободы и в целом принципы экономического либерализма вновь модифицируются. В частности, экономический либерализм, утратив всякую условность, стал отличаться известной жестокостью к страданиям народа. У экономистов-либералов стала присутствовать тенденция, приписывать бедствия народа его собственным ошибкам, его порокам или, во всяком случае, его непредусмотрительности. По этому поводу, цитируемые нами Жид и Рист пишут: «Либеральная школа с энтузиазмом раскроют свои объятия грядущему Дарвину, который докажет, что естественный подбор наилучших благодаря устранению неспособных есть, необходимое условие прогресса вида и что получается он не слишком дорогой ценой. Вера в добродетели конкуренции является уже прославлением борьбы за существование».⁶ Принцип экономической свободы также был превращен в орудие борьбы со всеми инакомыслящими: оуэнизма, сен-симонизма, социализма, осуждаемых за то, что они якобы ведут к порабощению личности, подавлению частной инициативы и творчества.

Экскурс в прошлое необходим, для более глубокого понимания современных тенденций общественного прогресса. Вектор развития современной России во многом находит свое объяснение в философии хозяйствования, имеющей свое применение в российской действительности. Начало реформ – это время столкновения двух философий хозяйствования. Одна из них – либерально-радикальная: стала теоретической и практической основой проведения экономических реформ 90-х годов прошлого века, официальной идеологией в области индустриальной политики.Исходя из позитивных экономических изменений в экономике развитых госуарств Запада в 70-х, 80-х гг. XX в. в результате проведения консервативной линии в индустриальной политике, в России в начале постсоветсткого периода основой в хозяйственной философии стало провозглашение принципа опоры на рыночный механизм и капиталистической рациональности. Это предполагало, что государство должно прежде всего создавать благоприятный инвестиционный климат и стимулировать частное капиталообразование с помощью инструментов налоговой и кредитно-денежной политики. На уровне секторов и отраслей акцент предполагалось сделать на поощрение сил конкуренции, как можно более полное раскрепощение частного бизнеса от регулирования, сковывающего приспособительные механизмы рыночной системы. Но, что в результате мы получили? Развал государственности, потеря действенных рычагов управления экономикой, при внедрении элементов рыночной системы хозяйства, способствовали спонтанному развитию капиталистических основ общества. Идеологи «перестройки», и либерализации экономических процессов, сами того не осознавая, не только инициировали разрушение административно – командной системы, но и придали спонтанный характер трансформации социально – экономической системе.

В этой связи есть необходимость несколько подробно остановиться на теории «спонтанного» порядка, ее методологическом значении для направленности социально – экономических преобразований в постсоветской России. Теоретики спонтанного порядка утверждают, что нельзя прогнозировать и контролировать будущую эволюцию.Эволюционные изменения по своей природе остаются непредсказуемыми. Неолибералы критикуют ученых, которые вслед за К. Марксом и О. Контом пытаются установить законы эволюции.Хозяйственная деятельность (порядок) формируется и развивается стихийно, опираясь на утвердившиеся путем естественного отбора институты, моральные нормы и традиции. Частная собственность – основа свободы в хозяйственной деятельности.Ф. Хайек пишет: «Появление… свободы индивидов или подгрупп преследовать свои особые цели в зависимости от имеющихся у них различных знаний и навыков – стало возможным не только благодаря закреплению за отдельными лицами контроля над разнообразными средствами производства, но и благодаря еще одному установлению, практически неотделимому от первого: признанию законными испытанных способов передачи этого контроля».⁷

Другим принципиально важным моментом динамичного развития хозяйственной жизни является минимальное вмешательство государства в экономические процессы. Неолибералы считают, что распространение капитализма и европейской цивилизации обязано политической анархии. Эволюция цивилизации есть процесс следования традициям и преодоление инстинктов.Неолибералы, в формировании и развитии государства, уже видят конструктивистское начало, при этом отрицательно воздействующее на экономическую жизнь общества.

Вне сомнения, в исторической ретроспективе процесс стихийности в эволюции цивилизации играл и продолжает играть свою роль как позитивного, так и негативного характера.В тоже время мы акцентируем внимание на том, что критикуя Аристотеля, Ф. Аквинского, социалистов за статичное представление об обществе, неолибералы, делая утверждение о незыблемости рыночных принципов хозяйствования, частной собственности, предпринимательстве, рыночном механизме регулирования хозяйственной деятельности как вечных и фактически неизменных ценностях общества, сами опускаются до статичного представления.

Российские теоретики неолиберализма, провозгласив главным принципом хозяйственного развития, принцип стихийности, вообще проигнорировали, что общество пребывало не в «диком» доисторическом существовании, и что история не отвела им тысячелетий для формирования «расширенного» порядка на основе «спонтанного» развития хозяйственной жизни.

В теории «спонтанного порядка» имеют место слабые позиции, не поддающиеся научно выверенному объяснению.В частности, одна из центральных идей концепции: процесс культурной эволюции представляется как процесс отбора правильных традиций, поступков, иных институтов, приспособления к этим институтам. Возникает вопрос, каким образом формировались критерии «правильности» к примеру, моральная основа поступков?

Объяснение ученых – неолибералов по этому поводу достаточно абстрактно. Так Ф. Хайек по этому поводу пишет: «Человеческий мозг есть орган, способный усваивать, а не проектировать культуру… Сознание может существовать только как часть другой независимо существующей структуры или порядка».⁸ Дальнейшее объяснение фактически отсутствует, ученый, как нам кажется сознательно отклоняется от прямого ответа, но косвенно можно предположить о божественном происхождении человеческого разума.

Неолибералы проводят разделительную черту между эволюцией и прогрессом. По их мнению «спонтанная эволюция» есть необходимое лишь условие прогресса. Прогресс можно стимулировать или подавлять с помощью определенной политики, но никто не может точно предсказать последствий таких мер.

Копирование западного «идеального» образца не дочло, главного - практически полное отсутствие институциональной основы для экономических преобразований подобного характера.Другая хозяйственная философия, которая постепенно находит свое жизнеутверждение, обосновывает необходимость «конструктивного активизма» государства и «управляемого» развития экономики, служит идейной базой «широкой» трактовки индустриальной политики. В соответствии с такой ориентацией она призвана объединять и координировать все основные направления политики и воплощать определенную стратегию научно-технического и индустриального развития на перспективу.Индустриальная политика должна, во-первых, обеспечивать развитие экономического потенциала и необходимый объем «инвестиций в будущее» (в фундаментальные и прикладные исследования, систему образования и профессиональной подготовки, инфраструктурные комплексы, охрану природных ресурсов и среды обитания); во-вторых, осуществлять целенаправленное воздействие на инвестиционный процесс в целом (его темпы, направления и характер); в-третьих, на межотраслевое распределение и использование экономических ресурсов.

В структурном регулировании указанная философия хозяйства предусматривает,на ряду с общими закономерностями, наличие национальной специфики обусловленной традициями и историческим опытом, особенностями институциональной системы (экономической и политической), характером экономических структур, конкретными проблемами национальной промышленности на разных этапах развития и текущим состоянием отдельных ее отраслей.

Взаимодействие формирующегося рыночного механизма хозяйствования и институтов государственной власти в этой философии можно свести к следующему:

• 
  классические функции государственного регулирования не исчезают и не утрачивают своей роли, а изменяются только механизмы, методы и способы их осуществления;
  
• 
  роль государства качественно отличается на этапах становления, формирования рыночной экономики и в условиях функционирования уже сложившейся, хорошо отлаженной и отрегулированной экономики рыночного типа;
  
• 
  особенности регулирования на переходном этапе - это расширение
  

участия в регулировании наряду с государственными органами управления негосударственных организаций (союзы промышленников, ассоциации и т.д.);

• 
  масштабы государственного регулирования, его конкретные формы существенно отличаются по отраслям и их комплексам;
  
• 
  регулирующая роль государства возрастает в период перехода от одной общественно-экономической формации к другой, а также в период кризисов. После стабилизации экономики роль государства снижается, последовательно переходя от прямых методов регулирования, к косвенным.