Перейти на главную страницу
(НА МАТЕРИАЛЕ БУРЯТСКОГО, РУССКОГО,
АНГЛИЙСКОГО И НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКОВ)
Специальность 10.02.19 – теория языка
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Улан-Удэ – 2011
Работа выполнена на кафедре бурятского языка
ГОУ ВПО «Бурятский государственный университет»
Научный руководитель: доктор филологических наук, доцент
Санжина Дарима Дабаевна
Официальные доктор филологических наук, профессор
оппоненты: Золхоев Валентин Игнатьевич
кандидат филологических наук, доцент
Защита диссертации состоится «14» июня 2011 г. в 14 ч. на заседании диссертационного совета Д 212. 022.05 по защите докторских и кандидатских диссертаций в ГОУ ВПО «Бурятский государственный университет» по адресу: 670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а, конференц-зал.
Fax (301-2) 21-05-88
E-mail: dissovetbsu@bsu.ru
Автореферат разослан «12» мая 2011 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат педагогических наук Судоплатова Г.А.
Проблема «язык - человек - культура - этнос» с античных времен и до сего дня привлекает внимание языковедов, философов, историков, антропологов. Отличительной чертой лингвистических исследований на рубеже XX - XXI вв. является смена парадигмы науки о языке: не «язык в человеке», а «человек в языке».
«Обращение к теме человеческого фактора свидетельствует о важнейшем методологическом сдвиге, наметившемся в современной лингвистике, о смене ее базисной парадигмы и переходе от лингвистики имманентной с ее установкой рассматривать «язык сам по себе и для себя» к лингвистике антропологической, предполагающей изучать язык в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением, духовно-практической деятельностью» [Постовалова, 1988, с.8].
Явление эвфемии не было предметом специальных лингвистических исследований в течение 20-го столетия. Эвфемизмы представлены весьма фрагментарно в диахронии в связи с изучением древних табу на материале индоевропейских языков, в частности в славянских, балтийских языках [Булаховский, 1953; Ларин, 1961; Реформатский, 1997].
На рубеже XX - XXI вв. эвфемия становится предметом интенсивного изучения в лингвистике. Так, в работах А.А. Реформатского [Реформатский, 1998] выявлены причины табуирования, способы образования эвфемизмов описаны в исследованиях Л.П. Крысина [Крысин, 1994], Е.И. Шейгал [Шейгал, 1997], Ж.Ж. Варбот [Варбот, 1998], В.П. Москвина [Москвин, 1999], Е.П. Сеничкиной и Р.И. Тихоновой [Сеничкина, Тихонова, 2004]. Эвфемизмы русского языка исследованы в работах Т.Л. Павленко [Павленко, 1996], А.А. Андреевой [Андреева, 1999], В.П. Москвина [Москвин, 1999], Е.И. Шейгал [Шейгал, 2000], В.З. Санникова [Санников, 2002], Л.П. Крысина [Крысин, 2004] и др. Эвфемия речи индивида представлена в работах [Асоян, 1989; Темирбаева, 1991; Граудина, 1993; Хлынова , 1998; Болотнова, 1998; Андреева, 1999; Васильев, 1999; Шейгал, 2000; Карпова, 2001; Гатин, 2002; Прядильникова, 2005; Потапова, 2009; и др.].
Эвфемизмы в художественных текстах исследованы в работах Е.К. Темирбаевой [Темирбаева, 1991], А.А. Бурова [Буров, 1998], Л.А. Нефедовой [Нефедова, 1998], Л.В. Чернец [Чернец, 2001], В.З. Санникова [Санников, 2002], Е.П. Сеничкиной [Сеничкина, 2003-а, 2003-б, 2004-б], Н.А. Давыдкиной [Давыдкина, 2004], В.В. Андреева [Андреев, 2005], И.Н. Никитиной [Никитина, 2009]. Изучению связи эвфемии и комического посвящены работы А.М. Кацева [Кацев, 1988], В.З. Санникова [Санников, 2002].
Проблема эвфемизмов активно изучается в отечественной германистике: А.М. Кацев [Кацев, 1991], Н.А. Евсеева [Евсеева, 2000], Е.К. Павлова [Павлова, 2000], Е.И. Шейгал [Шейгал, 2000], А.Ю. Кудрявцев, Г.Д. Куропаткин [Кудрявцев, Куропаткин, 2003], Е.Е. Краснова [Краснова, 2004], С.Ю. Мамушкина [Мамушкина, 2005].
Наиболее широко явление эвфемии освещено в зарубежной лингвистике: Г. Пауль [Пауль, 1960], Ш. Балли [Балли, 1961], Э. Бенвенист [Бенвенист, 1974], Ж. Вандриес [Вандриес, 2004]. Дальнейшее развитие данной проблематики нашло отражение в работах Дж. Нимана и К. Сильвера [Neaman and Silver, 1995], лексикографов Р.В. Холдера и Х. Росона [Holder and Rawson, 1995].
Между тем эвфемизмы бурятского языка изучены недостаточно, известны лишь статьи Д.Д. Санжиной [Санжина, 2005] и З.Д. Ульзетуевой [Ульзетуева, 2009], что предопределило выбор и актуальность предпринятого исследования.
Актуальность данного исследования обусловлена тем, что изучение языкового выражения ключевых концептосфер мировой культуры входит в число важнейших программ современного языкознания и определяется как теоретическими, так и практическими её задачами: комплексным изучением языка, сознания, культуры; необходимостью лингвокультурологического подхода к анализу эвфемистической лексики в разноструктурных языках (бурятском, русском, английском, немецком), рассмотрением её в свете современных социокультурных изменений (широкое межкультурное взаимодействие, межкультурные и межэтнические конфликты, распространение идеологии политической корректности), которые делают обращение к эвфемизмам и отражаемым ими ценностям особенно своевременным.
Объект исследования – эвфемистическая картина мира концептосферы «Человек» в бурятском, русском, английском, немецком языках.
Предмет – эвфемизмы бурятского, русского, английского и немецкого языков, образующих семантическое пространство концепта «Человек».
Цель – на основе исследованного корпуса эвфемизмов национальных языков смоделировать концептосферу «Человек» для реконструкции фрагментов картины мира носителей разносистемных языков.
Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих задач:
Осознание того, что исследование языка не может быть ограничено анализом его системы, обусловило обращение как отечественных, так и зарубежных лингвистов к новым содержательным сущностям – концептам [Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова, Ю.С. Степанов, R. Jackendoff, G. Lakoff, R.W. Langacker и др.].
В науке о языке существует множество разнополярных трактовок термина «концепт». За основу исследования в нашей работе принята дефиниция концепта Ю.С. Степанова: «Концепт являет собой выражение этнической специфики мышления, и его вербализация обусловлена лингвокогнитивно, этнокультурно маркированной ассоциативной компетенцией носителя языка» [Степанов, 2004, с.144].
Концептосфера «Человек», образующая семантическое пространство исследуемых национальных языков, рассматривается в данной работе в аспектах когнитивной лингвистики и лингвокультурологии. Концепт как условно-ментальная единица коллективного сознания, отдельной личности вербализуется в языке лексемами и фразеосочетаниями, свободными словосочетаниями, предложениями - высказываниями.
Репрезентативность исследованного языкового материала подтверждена современными словарями бурятского, русского, английского и немецкого языков, сведениями толковых словарей русского, немецкого и английского языков, информаций сети Интернет (посредством поисковых серверов Yandex, Google, Rambler). Объем языкового материала исследуемых языков составил лее 2000 лексических единиц.
В соответствии с поставленными задачами в исследовании использованы как общенаучные методы – анализ и синтез, так и специальные – методы семантического анализа, моделирования, дефиниционного и концептуального анализа.
Апробация работы: материалы диссертации отражены в 7 публикациях, из них две статьи опубликованы в реферируемых изданиях. Основные положения диссертации обсуждались на всероссийской конференции молодых ученых (Иркутск, октябрь 2009 г.), а также прошли апробацию в виде докладов и сообщений на заседаниях кафедры и на научно-практических конференциях Восточно-Сибирского государственного технологического университета (2007, 2008).
Структура работы: поставленные цель и задачи определили структуру диссертации. Она состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, двух приложений.
На защиту выносятся следующие положения:
1) семиотические системы «Язык» и «Культура», образующие семиосферу «Человек», нерасторжимы в своем единстве и взаимосвязи, поскольку язык служит выражением бытия человека, а человек – это микрокосм, в котором и через который звучит мир;
2) языковые средства, опредмечивающие бытие человека, не могут быть ограничены исследованием только самой языковой системы, необходимо обращение к новым содержательным сущностям когнитивной лингвистики (духовным ценностям этноса, отдельной личности, к культурному достоянию народа);
3) концептосфера «Человек» в эвфемистической картине мира разных языковых сообществ объективирована в языке:
а) лексемами и фразеосочетаниями;
б) свободными словосочетаниями;
в) предложениями-высказываниями.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении диссертационного исследования обоснованы актуальность темы, определены объект и предмет исследования, цель и задачи, отмечены научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.
В главе 1 «Теоретические предпосылки изучения эвфемизмов в зеркале языковой картины мира» рассматриваются картина мира, табу и языковой статус эвфемизмов. Цель и задачи работы обусловили необходимость обращения к истокам эвфемизмов, реконструкции фрагментов языковой картины мира до появления эвфемизмов.
Общепринято утверждение о том, что источником эвфемизмов являются древние табу, которые, в свою очередь, были порождены иррациональным страхом человека перед сверхъестественными силами и, как следствие, первобытного сознания, неконвенциональной трактовкой языкового знака. На этом этапе существования табу слово, закрепленное за предметом, воспринималось не как условное обозначение предмета, а как часть его.
Для первобытного общества характерны табу, вызванные чувством страха (в религии, суевериях), эвфемистические переименования табу особыми языковыми выражениями при обозначении телесного и внутреннего мира человека (физические и умственные недостатки, интимные отношения, смерть и т.д.).
Полагаем, что явления языкового табу и эвфемии должны рассматриваться как универсалии не только в структурном, но и в семантическом плане, что подтверждает проведенное нами исследование. В языковой картине эвфемизмы обладают и национально-маркированными чертами, обусловленными особенностями функционирования каждого отдельного языка, историческим и культурным своеобразием конкретной речевой культуры и традициями народов.
В главе 2 «Эвфемистическая картина мира концептосферы ЧЕЛОВЕК» исследуются концепт и эвфемизмы в картине мира концептосферы «Человек» в разносистемных языках. В данном исследовании эвфемизмы изучаются с позиций того, как они отражают определенное видение мира человеком, способы их концептуализации в языке, как в них отражен познавательный опыт человека и его самосознание.
Понятие и явление, называемое «человек», – универсалия, существующая в любой культуре. Эта универсалия многогранна, при кажущейся очевидности содержания определяется весьма непросто, она по-разному интерпретируется и концептуализируется в разных языках и культурах. Определяя функциональное назначение языка как выражение бытия, К. Ясперс полагает, что язык служит выражением бытия, порожден бытием и отнюдь не является механическим средством. Язык принадлежит бытию [Ясперс, 1994, с.197].
Поскольку семантическая система есть форма существования картины мира, считаем целесообразным проследить на материале табу и эвфемизмов в исследуемых языках особенности языковой картины мира носителей этих языков, поскольку человек ориентируется в мире при помощи понятий, заложенных в его родном языке, а языковая картина мира – это совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных единиц данного языка (полнозначных лексических единиц, устойчивых сочетаний, синтаксических конструкций).
Общепринято, что языковая единица в речевом выражении образует определенную семиосферу, а совокупность сфер, реализуемых в ассоциативно-вербальной сети речевого общения носителей данного языка, – семантическое пространство. При этом сопоставление разных языковых картин мира позволило обнаружить значительные расхождения между этими системами.
Для исследования концептосферы «Человек» необходимо, на наш взгляд, разграничить понятия «концептосфера» и «семантическое пространство».
Концептосфера – это мыслительная сфера, состоящая из концептов, существующих в виде мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, гештальтов (более или менее сложных комплексных образов внешнего мира), абстрактных сущностей, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира. Концептосфере принадлежат и когнитивные классификаторы, способствующие определенной, хотя и нежесткой, ее организации.
Семантическое пространство языка – это та часть концептосферы, которая получила выражение с помощью языковых знаков, совокупность значений, передаваемых языковыми знаками данного языка [Попова, Стернин, 2007, с.62].
Сопоставление семантических пространств разных языков позволяет увидеть общечеловеческие универсалии в отражении окружающего людей мира и в то же время дает возможность увидеть специфическое, национальное, а затем и групповое, и индивидуальное в наборе концептов и их структуризации.
Как семантическое пространство языка, так и концептосфера однородны по своей природе, это ментальные сущности. Разница между языковым значением и концептом состоит лишь в том, что языковое значение – квант семантического пространства – прикреплено к языковому знаку, а концепт как часть концептосферы с конкретным языковым знаком может быть не связан. Он может выражаться различными языковыми знаками, их совокупностью, а может и не иметь отражения в системе языка; концепт может «овнешняться» на основе альтернативных знаковых систем, таких как жесты и мимика, музыка и живопись, скульптура и танец и др.
Семантическое пространство концептосферы «Человек» в нашей работе рассматривается в единстве атрибутов, присущих человеку и связанных с его бытием. Данный подход позволил смоделировать структуру концепта «Человек», объективированную языковыми единицами различных семантических объемов. Исходной категорией в реконструкции фрагментов картины мира этноса выступает концепт.
Семантически сопряженные категории – рождение - жизнь - смерть – составляют целостное смысловое единство, которые одна без другой не существуют. Эти категории являются составной частью концепта бытия всего сущего на земле. Нижняя граница бытия человека – рождение ребенка, верхняя граница – смерть человека.
Рождение «Человека» открывает его жизненный цикл, занимая особое место в системе семейных обрядов благодаря значению, которое придается факту рождения ребенка, наследника, продолжателя рода. Нами выделена эвфемистическая лексика, связанная с номинацией беременности, родами и наречением имени.
Общие, универсальные черты обнаружены в эвфемистических выражениях, связанных с номинацией беременности женщины. Беременность в разных языковых сообществах представлена как надежда, ожидание, радость семьи, рода. Деликатное положение женщины ассоциируется с появлением живота, формой живота, внешним видом женщины.
Лексика, связанная с обозначением понятия «роды», находит свои субституты: бур. γхибγγтэй болохо – «с ребенком будет», хγнгэрхэ – «становиться легким» вместо гаргаха – «рожать»; рус. пополнение; англ. the happy event – «радостное событие», нем. das Wiegenfest – «праздник колыбели», die Ankunft – «прибытие, приход, приезд», в разных языковых сообществах наречение имени также эвфемизировалось.
Национально-маркированные особенности данной рубрики представлены в выражении угай баяр – «радость рода», что подчеркивает важность семьи в бурятской картине мира. В бурятском мировидении рождение – это продолжение рода, фамилии: тэмээн болоо – досл. «стать верблюдицей», ибо перинатальный период верблюдицы составляет 10 месяцев, поэтому неудивительно, что женщину, беременность, которой протекает свыше 9 месяцев, называют тэмээн болоо.
Понятие «Жизнь человека» включает такие концепты, как «семья», «гендерные аспекты», «отношение к старшим», «беднота и нищета», «болезни».
Общие, универсальные черты выявлены в эвфемизмах, относящихся к обозначению интимных отношений: бур. орондо оруулха – букв. «впустить в кровать» вместо «иметь интимные отношения», подобные выражения можно найти в русском, английском, немецком языках: рус. «делить свое ложе с кем-либо»; англ. go to bed with sb – «пойти в кровать с кем-либо», нем. mit j-m das Bett teilen – букв. «делить с кем-либо кровать». Сфера интимных отношений в разных языках и культурах содержит общую коннотацию «кровать»: в бурятском – «орон», английском – «bed» и в немецком языке – «das Bett»; отношения между полами в значении конфликт, ссора, разногласия: бур. хабиралдаан – «трение», халбагаа хахарха – «ложка треснула», нем. sich reiben – «от reiben 1) тереть; 2) натирать; 3) сталкиваться», keinen guten Faden miteinander spinnen – букв. «не сшить нить друг с другом» – не ладить друг с другом.
Выявлены универсалии в обозначении людей преклонного возраста: бур. γндэр наhан болохо – досл. «стать высоких летах», наhатай – «иметь возраст, с годами», рус. преклонные годы (лета), почтенные годы (лета), нем. in die Jahre kommen – «быть в годах», бур. боро толгойтой – «с седеющей головой», англ. blue hair – «голубые волосы»; рус. осень жизни, англ. September people – «люди сентября», аutumn years – «представители “осеннего” возраста», нем. der Herbst des Lebens – «осень жизни». В этом семантическом пространстве необходимо выделить национально-маркированную лексику: бур. гушаяа хараха – «увидеть своих правнуков».
В работе представлены эвфемистические обозначения, вербализующие концепт «нищета, бедность». В основе эвфемизмов данной предметной области выделены: бур. газаагаа нохойгγй, гартаа бээлэйгγй – букв. «на дворе без собаки, на руке без рукавицы» в значении неимущий, нем. auf den Hund kommen, auf dem Hund sein – букв. «на собаке приходить, на собаке быть».
Выявлены и национально-маркированные особенности: бур. ганса бэе, гахай ябаган – «один-одинешенек, пеший как свинья», газар гэшхэхэ малгγй, гал тγлихэ сусалгγй – букв. «ни скотины, пасущейся по земле, ни головешки разводить огонь», ган гэхэ нохой γгы, газар гэшхэхэ мал γгы – букв. «ни собаки, которая бы лаяла, и скота, который бы топтал землю».
Анализ языкового материала, содержащего сему «Смерть» в исследуемых языках, выявил при всем их различии, некоторые универсальные черты:
– «смерть» как движение: бур. хэмтэ газартаа хγрэхэ – «дойти до места погребения», бурханда хариха «вернуться к богу», англ. to go west – «отправиться на запад», to go – «уйти», to depart – «уходить», to pass away – «проходить», нем. aus der Welt gehen – «уйти из мира», abfahren – «уезжать», einen Abgang machen – «отправляться»;
– «смерть» как сон: бур. мγнхэ нойроор нойрсохо – «уснуть вечным сном», бγхэ нойроор унтаха – «спать крепким сном», унтан унтаха – «крепко заснуть», аниха – «дремать, засыпать», рус. почить вечным сном, уснуть, почить, нем. entschlafen – «засыпать», die Augen zumachen – «закрыть глаза», die Augen fűr immer schliessen – «закрыть глаза навечно»;
– «смерть» как завершение жизненной линии: бур. наhа бараха – «исчерпать возраст», наhаяа дууhаха – «исчерпать возраст», наhаяа эсэслэхэ – «заканчивать возраст», наhа дγγрэхэ – «заканчивать возраст»; нем. sein Leben beschliessen – «закончить свою жизнь»; sein Leben vollenden – «закончить свою жизнь», англ. end of the line – «конец линии», the journey’s end – «конец путешествия», to meet one’s end – «встретить конец», to end one’s days – «конец дня», to end one’s earthly career – букв. «конец жизненной карьеры», to come to an untimely end – «прийти к безвременному концу»;
– «смерть» – расставание с душой: бур. ами таhарха – «дыхание обрываться», амяа гараха – «испустить дух», рус. испустить дух, отдать богу душу, англ. to draw one’s last breath – «испустить дух», нем. die Seele aushauchen – «испустить дух», seinen letzten Seufzer tun – «сделать последний вздох»;
– «смерть» – это уход к богу: бурханай орондо ошохо – «отправиться в божью страну»; рус. отдавать богу душу, бог прибрал; нем. zum Gott gehen– «уйти к богу».
Вместе с тем в данном семантическом пространстве выявлены и специфические выражения, отражающие национальный колорит бурятской культуры: мордохо – «садиться на лошадь», моринhоо хуу халиха – «падать с коня», бооридо хони харахаяа ошохо – «пойти пасти овец у подножия», хададаа хариха – «вернуться в горы».
Семиосфера «телесное и духовное» предполагает, что человеческая жизнь в ее физическом проявлении рассматривает и духовную жизнь – восприятие мира, чувства, ощущения, эмоциональный и практический опыт, приобретенный в процессе познания мира.
Данная семиосфера включает семантическое пространство: тело человека, физические и умственные недостатки, физиологические потребности человека и его отношение к религии. Анализ языкового материала свидетельствует, что в разных культурах тема интимности, секса эвфемизирована своеобразно. На основе лингвокультурологического анализа можно судить, что в западной культуре лексика, обозначающая интимные части тела, представлена более ярко, при номинации мужского полового органа существуют образные названия всевозможных фруктов и овощей; приспособление, при помощи которого производится какая-либо деятельность; предмет, имеющий определенную ценность для обладателя и окружающих. Данный орган персонифицируется в английском языке как Little Willie, Uncle Sam – «дядя Сэм», в русском языке как мальчик, дружок, боец. Кроме того, используются слова с более узким значением: англ. baby-maker – «создатель детей», male reproductive organs – «мужской детородный орган», рус. детородный орган.
Что касается женского полового органа, в английском и русском обществе этот орган ассоциируют с формой фрукта: apple – «яблоко», также с предметом, обладающим глубиной: англ. cavern of love – «пещера любви». Номинируют половые органы как предмет, покрытый волосами: англ. catty-cat – «кошечка», рус. киска.
Наиболее часто эвфемизация происходит за счет использования слов с достаточно широкой семантикой, таких как бур. эшγγри газар – букв. «нескромное место», дорохи – букв. «нижние части»; англ. business – «дело, бизнес», down there – «внизу», nether parts – «нижние части»; рус. место, часть. При эвфемизации понятия «женский орган» также персонифицируют как: Aunt Maria – «тетя Мария», little sister – «маленькая сестра», используются окказиональные эвфемизмы: рус. – холмик, англ. mound – «холм», canyon– «каньон», нем. die Anlegestelle – «причал, пристань».
Эвфемизация понятия женская грудь также широко представлена в английском языке. Грудь – это предметы, круглые по форме: англ. balloons – «шары», teacups – «чайные чашки», sunnies – «солнышки», chubblies – «полные щечки», bump – «шишки, выпуклость», следует упомянуть, что в качестве метафор употребляются наименования еды: англ. muffins – «сдоба», baps – «булочки», фруктов: англ. watermelons – «арбузы», apples – «яблочки», peaches – «персики», jelly water mangoes – «желеобразные манго». Грудь – это круглые предметы, выступающие вперед по сравнению со всем телом: англ. buffers – «буфера», cantilever bust – «кронштейн», balcony – «балкон». Грудь – предмет, способный вырабатывать молоко: milk-shop – «молочный магазин», milk bottles – «молочные бутылочки», dairies – «молочная»; Грудь – это предмет, обозначающий емкость: cans – «баночки», jars – «кувшины, кружки», jugs – «кувшины».
Однако в бурятском вокабуляре лексика данной предметной области представлена весьма ограниченно. Полагаем, данная тема исторически была табуирована, в бурятском обществе не принято произносить вслух названия половых органов, избегать в общении прямые обозначения интимных отношений.
Такие физиологические потребности человека, как мочеиспускание и испражнение, относятся к наиболее табуируемым сферам в бурятском, английском, немецком и русском языках. Здесь также можно наблюдать универсальные и национально-маркированные черты.
Универсальные черты эвфемизмов отражены в бурятском языке: газаа гараха – «выходить на двор (по нужде)» в значении выходить по нужде, в русском языке существует аналогичный субститут (ходить на двор); в бурятском и русском языках «справить нужду» отождествляется с улицей, двором, в бурятском языке лексема газаа означает: 1) вне, снаружи (дома) на улице; 2) двор. Существование данных эвфемизмов связано, вероятно, с бытовыми условиями жизни людей, поскольку раньше дома, юрты не предполагали ванной комнаты, туалета, все условия находились на улице, во дворе. Не было соответствующих сооружений для туалета, ведь у бурят не принято было копать, рыть землю. Подобные универсальные явления можно проследить и в немецком языке: вместо глагола urinieren – «мочиться» употребляется austreten – «выходить», также в немецком языке данная тематика представлена выражением: sein Bedűrfnis verrichten – «справлять нужду».
Особую группу составляют метафорические конструкции, обозначающие мочеиспускание мужчин. Они построены на метафорическом переносе наименования животного на половой орган мужчины: бур. мори хараха – «коня посмотреть», рус. наклонить жирафа, англ. water the horse – «намочить коня», shoot a lion – «выпустить льва».
Особую степень эвфемизации содержат обозначения физических недостатков человека. Так, семантика эвфемизмов в немецком и бурятском языках в значении «слепой» обозначено как отсутствие способности человека видеть. Так, данный недуг зафиксирован в выражении харгыгγй – «бездорожный» отсутствие дороги, поскольку в монгольской и бурятской концептуальной картине мира понятие харгы – «дорога» занимает важное место, обозначая передвижение, расселение, освоение огромных территорий.
В немецком языке слепота связана с отсутствием света (das Licht), зрительной силы (die Sehkraft): ohne Sehkraft – «без зрения», ohne Augenlicht – «без света».
В английском языке данная предметная область представлена эвфемизмами: visually challenged person – «преодолевающий визуальные трудности», visually disabled – «низкая способность к видению».
Физический недостаток – слабое слуховое восприятие – завуалирован в бурятском языке в метафорах: шэхээ хатаха – «сушить свои уши», шэхэ хатуу – «уши туже» вместо дγлии «глухой»; в английском языке соответствующий эквивалент в словарях не обнаружен и выражен субститутами aurally challenged – «человек, которому слух бросает вызов», aurally handicapped – «страдающий тугоухостью» вместо deaf man – «глухой», impaired hearing – «ослабленный слух», рус. недослышит.
Концепт «морально-этические представления и нормы» представлен эвфемистическими выражениями, вербализующими семиосферу «характер человека», «преступление», «пьянство». Так, в бурятском языке используются иносказательные обороты типа: гар хγрэхэ – «наказывать» (досл. «касаться рукой») вместо сохихо – «бить», анюулха – «велеть закрыть глаза» вместо алаха – «убить», саашань харуулха – «развернуть от себя подальше» вместо алаха – «убивать», гэм хэхэ – «совершать преступление». Обратимся к примерам, относящимся к семантическому пространству «самоубийство»: бур. бэеэ хороохо – «тело свое вычесть», бэедээ гар хγрэхэ – букв. «коснуться себя рукой»; рус. наложить на себя руки вместо покончить жизнь самоубийством; нем. Hand an sich legen – букв. «положить на себя руку» вместо das Selbstmord begehen – «покончить жизнь самоубийством».
Заменяются эвфемизмами такие слова, как в бур. хулгайшан – «вор». Предлагаются следующие субституты: һγγлгγй шоно – «бесхвостый волк», в прошлом волк – шоно воровал домашних животных; гартаа оруулха, гартаа абаха – «прибирать к рукам» вместо хулууха – «воровать», гартаа сабуутай – «с клеем на руках», ута гартай – «длиннорукий»; шуурган – «буря, метель, пурга» вместо мэхэшэн – «обманщик», нюдэ бγглэхэ – «закрывать глаза» вместо мэхэлхэ – «обманывать», ута гартай – «с длинной рукой» вместо хулгайшан – «вор», в немецком и английском языках данное выражение (нем. der lange Arm – «с длинной рукой», англ. the long Hand) имеет значение «имеющий власть», однако в немецком языке der Langfinger – «длинный палец» представлен в значении «вор».
Семантическое пространство «ложь, обман» представлено следующими субститутами: бур. хабарай hорhо γрхирγγлхэ – букв. «поднимать столбом весеннюю шерсть дикой козы» вместо мэхэлхэ, вместо lie – «лгать» в английском обществе используют эвфемистические выражения: untruth – «неправда», to misinform – «дезинформировать», pull smb’s leg – «тянуть кого- либо за ногу», sell smb a gold brick – «продать кому–либо кусок золота» , draw the wool over smb’s eyes – «натянуть шерсть кому-либо на глаза»; нем. eine lebhafte Phantasie haben – «иметь живую фантазию».
Денотаты «пьяный», «выпить» в бурятском языке отражены в эвфемизмах: ама халаха – букв. «рот нагревать», улаан зээрдэ болохо – букв. «стать красным», ама дэбтээхэ – букв. «рот размачивать» вместо архи ууха – «пить водку». В бурятском языке вместо архи «водка» предлагается субститут аршан. Аршан – это "целебная вода", такое название имеют целебные источники у монголоязычных народов. Алкогольный напиток в бурятском обществе также обозначают как архи, тарасун, данные номинации прямо связаны с лексикой сагаан «белый» и сопряжены с ним во всех смыслах, в том числе символическом. В разных этносах, конфессиях социальных стратах функции архи не совпадают полностью или частично. В культурах разных народов алкоголь играет эйфоризирующую функцию, а в бурятской традиции обрядовую, сакральную.
В данной предметной области можно проследить сходные явления в бурятском, немецком и русском языках. Сравните: бур. хγхюун болохо – «стать веселым» рус. навеселе, нем. fröhlich wеrden – «становиться веселым».
В бурятском языке данная предметная область связана с семантикой слова «вода» – уhан: уhа дэрлэхэ – «положил голову на воду, на водяной подушке», уhа налшаха – «плескаться в воде», уhан болгохо – «стать водой», уhа мяхан – «вода, мясо», уhа саhан hогтуу – «вода, снег, пьяный», уhан тархи – «водяная голова». Вероятно, образ воды как нельзя лучше иллюстрирует хаотичность и бесформенность нарождающегося мира, его текучесть и податливость. Вода – наиболее емкий символ хаоса, ибо бесформенное таит в себе будущие формы, оно чревато новой жизнью.
На основе целого ряда английских и немецких фразеологизмов, содержащих лексему «вода», относящихся к обозначению неприятности, можно проследить метаморфозы семантики данной лексической единицы: cold-water man от cold-water – «холодная вода» и man – «человек» – пьяница, wet – «мокрый» в значении пьяный, under water – букв. «под водой» – в долгах, to get into hot water – букв. «попасть в горячую воду» – угодить в беду, to keep one’s head above the water – букв. «держать голову над водой» – не иметь неприятностей, нем. das Wasser steht ihm bis an den Hals – букв. «вода достает до горла» – быть в трудном положении, die Sache ist zu Wasser – букв. «вещь ушла в воду» – коту под хвост, sich über Wasser halten – букв. «быть под водой» – еле-еле сводить с концами.
Если в бурятском языке пьянство ассоциируется с водой – «уhан», то в английском и немецком языках оно зафиксировано мифами, где обезьяна ассоциируется с жидкостью – to carry the monkey – «носить обезьяну», to suck the monkey – «кормить обезьяну», to have a monkey on the back – «носить обезьяну на спине», einen Affe haben – «иметь обезьяну», sich einen Affe kaufen – «купить обезьяну». Эти идиомы объединены одним значением: «быть пьяным», «быть навеселе».
В данном концепте нами выявлена общность универсальных черт: бур. хγхэ архиншан – досл. «синий любитель выпить»; рус. синий (разг.) вместо «очень пьяный»; англ. drink till all’s blue – «напиться до синевы» вместо drunk – «пьяный»; нем. blau wie ein Veilchen – «синий как фиалка» вместо betrunken – «пьяный». Эти примеры со всей очевидностью свидетельствуют о том, что в семантике вышеназванных эвфемистических выражений содержится универсальный характер ментального мира носителей разных языков, традиций народа. Так, губительный, человеческий порок – пьянство у разных народов ассоциируется с синим цветом: бур. хγхэ; рус. синий; англ. blue; нем. blau.
Данную группу пополняют эвфемизмы, служащие как «затемнение, прикрытие неприглядных явлений жизни или нескромных мыслей, намерений». К этой категории отнесены слова и выражения, используемые для прикрытия нравственных пороков. Например, для обозначения публичного дома используются эвфемистические выражения: англ. accommodation house, assignation house, disorderly house; нем. öffentliches Haus – «общественный дом», в бурятском языке слово «проститутка» имеет эвфемистические субституты: хγнгэн шанартай hамган – «женщина легкого поведения» или буруу ябалдатай hамган – букв. «неверно идущая женщина», hэбхи – «ветреная, легкая».
Таким образом, язык концептосферы «Человек» насквозь антропоцентичен: все прошлое, настоящее бытие человека, его креативно-мыслительная и познавательная деятельность отражены и зафиксированы в языке. Концептосфера «Человек» включает все концепты, связанные с понятием «Человек».
Смещение составляющих диады в направлении от «язык в человеке» к «человек в языке» имеет принципиально важное значение, как для теории языка, так и для манифестации индивидуального мира человека и окружающего его мира, для вычленения и обоснования новых семантических пространств.
1. Анализ репрезентации одного и того же концепта в разных языках позволяет выявить общие, универсальные черты и национальную специфику языковых систем, проявляющуюся в разных способах репрезентации концептосферы, в степени подробности или обобщенности, на уровне абстракции, на котором концепт представлен в том или ином языке.
2. В данном когнитивно-лингвистическом исследовании, проведенном в русле лингвокультурологии, разграничены понятия «концептосфера» и «семантическое пространство» и выявлена их общность – ментальная сущность.
3. Семантическое пространство языка – эта часть концептосферы, выраженная с помощью языковых знаков, полагаем, что различие между языковым значением и концептом состоит в том, что языковое значение – квант семантического пространства – закреплено за языковым знаком. Концепт как элемент концептосферы не связан с конкретным языковым знаком. Он может не иметь соответствующего языкового выражения (напр. жесты, мимика, музыка и живопись).
4. В исследовании нами выделены наиболее существенные составляющие концептосферы в эвфемистической картине разных языковых сообществ: понятийный и образно-перцептивный аспекты, отражающие атрибутивные сущности человека – его рождение - жизнь - смерть, телесное и духовное, морально-этические нормы, закрепленные в разных языках и культурах. Данные атрибутивные сущности человека объективированы эвфемизмами, закрепленными языковыми знаками.
Таким образом, когнитивный и лингвокультурологический анализ позволил смоделировать структуру концептосферы «Человек».
Подписано в печать 10.05.11. Формат 60 х 84 1/16.
Усл.печ. л. 1,16. Тираж 100 экз. Заказ 1186.
Издательство Бурятского госуниверситета
670000, г.Улан-Удэ, ул.Смолина, 24 а
Гоу впо «Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств»
25 12 2014
1 стр.
Наука, религия, функции науки, признаки научности, паранаука, псевдонаука, девиантная наука, научная картина мира, естественнонаучная картина мира, научная традиция, научная револю
05 09 2014
1 стр.
Леонардо да Винчи «Мона Лиза»; б картина Питера Брейгеля Старший «Охотники на снегу» в картина Иеронима Босха «Корабль дураков»; г картина Сандро Боттичелли «Рождение Венеры»; д ка
26 09 2014
1 стр.
Ее онтологического статуса, а также определение концептуальной политической картины мира
24 09 2014
1 стр.
Ческая наука явно проявилась с начала ХХ в., со времени становления квантовой механики. Именно в физике микромира “человек-исследователь” столкнулся с проблемой неустранимости влия
17 12 2014
1 стр.
Под научной парадигмой обычно понимается картина мира, основанная на самых общих представлениях физики об окружающем мире на тот период времени, когда эта картина принимается больш
24 09 2014
1 стр.
Почему зажигаются звезды? Сколько их сияет в ночи? Далеко ли они от нас? Есть ли границы у звездной Вселенной? С глубокой древности человек задумывался над этими и многими другими
14 12 2014
1 стр.
Человек "резюмирует собой развитие мира" (П. Тейяр де Шарден,1965). Человек стал следствием эволюции мира. Явился "естественным живым телом, где правизна резко отличается (и химиче
10 09 2014
1 стр.