СТАНИЦА ТИФЛИССКАЯ

Станица Тбилисская, старинное казачье селение Старой линии, до 1937 года носила свое первоначальное имя "Тифлисская", данное ей еще в 1802 году по имени редута Тифлисского.

За дату основания станицы условно принят день прибытия к редуту казаков, назначенных к поселению близ него - 8 октября 1802 года.

Процесс поселения казаков у Тифлисского редута имел несколько этапов.

Сначала в верхах было принято решение о поселении на Кавказской кордонной линии нового казачьего полка, затем выбрали для него место поселения, после этого прибывшие на Кубань представители казаков-поселенцев выбрали участок местности для строительства станицы, и только потом к Тбилисскому редуту прибыл обоз с поселенцами.

Известен текст рапорта шефа Суздальского мушкетерского полка генерал-майора Федора Матвеевича Шеншина, солдаты которого вместе с донскими казаками несли в те годы службу в пограничных крепостях и редутах Кавказской кордонной линии, астраханскому военному губернатору и инспектору Кавказской дивизии генерал-лейтенанту Кноррингу от 12 августа 1802 года за № 484, написанный им в Усть-Лабинской крепости:

"По силе предписания Вашего Превосходительства ко мне от 24 числа прошлого июня месяца № 1607, последовавшего относительно назначения - мест под поселения между Усть-Лабинской и Григориполисской крепости нового казачьего полка четырьмя станицами: 1-я у Ладогского, 2-я у Тифлисского, 3-я у Казанского и 4-я у Темижбекского редутов снятые оным станицам планы с ситуацией, первым двух вверенного мне Суздальского мушкетерского полка штабс-капитаном Сидоровым, а последним двум инженер-поручиком Дмитриевым при сем Вашему Превосходительству в рассмотрение представляю. А при том донесть честь имею, что поселяющимся у Тифлисского редута новодонским казакам, хотя и назначена мною станица на берегу реки Кубани, в рассуждение их желания, но как я нахожу оную станицу, где в плане означено под знаком, поелику удобнее может быть расположено под прикрытием редута Тифлисского, на что ожидаю Вашего превосходительства повеления".

Генерал Кнорринг с этим предложением согласился, утвердив расположение станицы Тифлисской у одноименного редута. Из рапорта генерала Шеншина видно, что прибывшие к берегам Кубани представители бывших екатеринославских казаков не знали, что на всем протяжении Кавказской кордонной линии идет постоянная война, и хотели поселить станицу, как это было принято на Дону, у самой реки, под высоким правым берегом. Однако генерал Шеншин убедил их здесь не селиться из-за постоянной угрозы обстрелов с левого берега Кубани, а поселиться на высоком правом берегу западнее Тифлисского редута, под прикрытием его пушек.

О том, каким тогда был этот редут, дает представление его план, хранящийся в Центральном государственном военно-историческом архиве, снятый в 1794 году инженер-генерал-майором Фере. На плане редут выглядел правильным четырехугольником с воротами в северном фасе, в сторону Ставропольского шляха. В его юго-восточном углу находилась круглая батарея с пятью амбразурами. Батарея прикрывала удобный подъем на обрывистый правый берег Кубани. Подъем позже был назван "Казачий яр", по нему казачки ходили брать воду. Вторая такая же батарея возвышалась в северо-западном углу редута, прикрывая своим огнем подход со стороны степи. В черте валов редута размещались постройки: офицерский флигель, казарма, конюшня и другие хозяйственные постройки.

Пока шла переписка, казаки-переселенцы уже медленно двигались на волах по дорогам Дона, а затем к назначенному месту Кубани. Сохранился текст рапорта генерала Шеншина, направленного из Усть-Лабинской крепости в адрес генерала Кнорринга, что "назначенные к поселению близ Тифлисского редута поселенцы в числе 845 душ обоего пола 8 октября прибыли на место".

В тот день, к вечеру, казаки по старинному обычаю составили возы своего табора в кольцо, вовнутрь которого загнали скот и лошадей. Семьи же расположились на ночлег на возах и под возами, вокруг которых был назначен ночной караул, выставивший от себя в степь парные секреты (залоги).

С восходом солнца, после того как разъездами были осмотре¬ны окрестности, скот и лошадей после водопоя в Кубани угнали пастись в степь под охраной конных казаков. Главы же 181 прибывшего семейства под руководством землемера, прибывшего из Усть-Лабинской крепости, начали разбивать на местности кварталы станицы и участки для дворов, которые в тот же день по жребию были разобраны. А так как наступила осень, а для строительства хат ничего не было заготовлено, то казаки решили до наступления холодов построить для своих семейств землянки, а для скота и лошадей примитивные укрытия из камыша и хвороста. Но и это удалось сделать с большими трудностями, ибо в станице при ее основании числилась всего 181 семья, в составе которых было 203 престарелых, 402 малолетки и только 187 мужчин, годных к несению службы. Сведения о числе женщин отсутствуют. По неизвестной причине население станицы Тифлисской оказалось самым малочисленным по сравнению с соседними станицами, примерно на полсотни семей. Это вызвало в дальнейшем для ее населения значительные трудности, ибо на две неполных сотни мужчин и парней легла вся тяжесть обустройства станицы и ее обороны.

Как уроженец Дона могу отметить еще одну особенность населения станиц Кавказской кордонной линии и станицы Тбилисской в частности. В те годы во многих казачьих семьях, переселившихся с Дона и Украины на берега Кубани, женщины - бабушки или матери - были "не казацкого корня", от которых казачата перенимали привычки и обычаи других народов. Поэтому, несмотря на суровость пограничной жизни, у казаков духовного геноцида к своим буйным соседям никогда не было. Наоборот, они охотно перенимали у них все то, что считали приемлемым в несении кордонной службы и в быту: оружие, обычаи, язык и даже тактику малой войны, которая в условиях тогдашней Кубани была постоянной.

В связи с невозможностью устройства колодцев по причине глубокого залегания водоносных слоев на высоком правом берегу Кубани на женщин станицы с первых дней ее существования легла обязанность доставки воды для своих семей. Воду брали из Кубани и употребляли после отстаивания, женщины и девушки ходили перед вечером, собираясь группами. Узнав про это, горцы начали делать в кустах (на месте теперешнего пос. Северино) левого берега засады с целью подстрелить какую-нибудь неосторожную казачку-водоноса. В ответ казаки вырубили кустарник и сами стали посылать стрелков в засады. Со временем обстрелы прекратились. В других станицах, как, например, в Кавказской, для водоносов были отрыты крытые траншеи от ворот станицы до берега Кубани, где был построен специальный водозабор, прикрытый со стороны реки земляным валом. Такой водозабор и ныне виден у бывшей Усть-Лабинской крепости.

Спустя год после основания станицы, когда казаки в основном закончили строительство жилищ и хозяйственных построек, местное начальство по приказу свыше начало привлекать казаков к несению службы по охране границы "от набегов народов закубанских". Для этого из служивших казаков станицы была сформирована конная сотня. 12 августа 1803 года инспектор кавказской кавалерии генерал-лейтенант Шепелев донес главнокомандующему войсками в Грузии князю Цицианову, что согласие Указу Государственной военной коллегии от 11 июня он поручил генералу Шеншину провести выбор офицеров из казачьих старшин. Выбор офицеров был проведен по казачьему обычаю, но под надзором армейского генерала. Исправляющим должность полкового командира казаки станицы Тифлисской выбрали Леонтия Ивановича Гречишкина - 53-летнего донского казака, которого генерал Шепелев тут же снабдил "общими правилами'" по устройству кордонной линии, как ее строить и как охранять. Одновременно с выбором полкового командира были проведены и выборы сотенного командира - начальника станции. На эту должность казаки выбрали 56-летнего сотника Фарафонова, человека грамотного и заслуженного, который, как и Л.И. Гречишкин, брал Очаков и Измаил.

История сохранила для нас сведения и о том, что разбивал станицу на местности офицер Суздальского мушкетерского полка штабс-капитан Сидоров. План этот не найден, и судить о том, какой была станица при ее основании, мы можем только по аналогии с сохранившимся планом соседней станицы Ладожской, снятым в 1810 году, которую планировал тоже штабс-капитан Сидоров.

Станица Тифлисская была спланирована так, чтобы северо¬западная батарея одноименного редута могла простреливать подходы к восточному и южному фасам оборонительной ограды станицы. Позже, с расширением станицы, южный фас был сдвинут ближе к обрывам Кубани, и батарея редута этот фас прикрывать уже не могла, что и послужило одной из причин разоружения редута.

В плане станица выглядела правильным четырехугольником размером 450x300 саженей. Каждый квартап разбивался на дворовые участки площадью 20x20 саженей. Центральный квартал не застраивался, а отводился под церковную площадь, на которой вскоре после основания станицы была построена деревянная часовня во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Церковь была обнесена деревянным частоколом с бойницами для стрельбы из ружей и выполняла роль станичной цитадели. При тревоге на границе в ней укрывались женщины с детьми, а все мужчины от мала и до велика с оружием занимали заранее назначенные для обороны места.

После того как станица Тифлисская отстроилась, ее жители, как и жители соседних станиц, приняли решение о строительстве храмов. С разрешения полкового командира казаки собрали деньги и построили в каждой станице полка по общественному кирпичному заводу, что дало им возможность заготовить летом 1811 года необходимое количество кирпича, как для строительства храма, так и для оборонительной вокруг него стены. Нашлись в станицах и богатые люди из числа отставных казаков, которые взяли подряды на строительство храмов. В станице Тифлисской подряд взял отставной казак Осип Иванович Лихачев, которому в первых числах августа 1811 года и была вручена грамота на право строительства станичного храма.

"Божиею Милостию смиреный Гаий Архиепископ Астраханский и Кавказский паствы нашея Кавказского казачьего полка Тифлисской станицы отставной казак Осип Иванов сын Лиха¬чев поданным в означенный полк на имя Преосвященного Платона архиепископа бывшего Астраханского прошением, с приложением данной ему показанной станицы от жителей доверенности, просил позволения в оной Тифлисской станице на построение каменным зданием церкви во имя Покрова Пресвятия Богородицы и о даче грамоты. Мы благословляем Ставропольскому священнику, исправляющему должность благочинного Иоанну Тихомирову заложить сей храм в помянутой станице на способном месте по церковному чиноположению и соорудить его по подобию других грекороссийских церквей, престол во оном храме устроить пропорциональный, т.е. в вышину аршина шести вершков, в ширину аршина четырех вершков, в длину аршина осьми вершков, который так как и жертвенник поставить в надлежащем месте - на восток и по построении убрать оной храм иконостасом и святыми иконами самого доброго и искусного мастерства, и снабдить его церковными сосудами сребреными, алтарными одеяниями и священно и церковно-служительскими облачениями шелковыми, книгами всего церковного круга и прочею утварью и благолепием украсить достаточно. Когда же оной храм будет построен правильно и все приличествующее до него изготовится, тогда ему, Лихачеву, учинить всему тому вернейшую опись, прислать к нам при донесении с испрашиванием об освящении оного храма позволения. Грамоту сию хранить в оном храме с утварью церковною навсегда.

Дана подписанием нашим и с приложением кафедральной
печати в богоспасаемом граде Астрахани
июля 30 дня 1811 года № 712".

По сведениям старых историков, церковь по неизвестным причинам строилась медленно и была освящена только в 1813 году, после изгнания Наполеона из России. По рассказам очевидцев, это была небольшая, но красивая церковь, окруженная кирпичной оборонительной стеной с ружейными бойницами, выполнявшей роль станичной цитадели.

Начиная с 1813 года на станичной колокольне днем и ночью находился дозорный казак, который при сигнале о нарушении границы - выстреле из пушки или дыма от горящего маяка - тут же бил в колокол. "И тогда, - пишет старый историк, - зловещий гул набата раздавался в ночной тишине, призывая на тревогу - стар и млад становились на ноги; взрослые и сильные брались за оружие и спешили на защиту родной станицы! Иногда добрая половина ночи проходила в напрасном ожидании невидимого врага".

Здесь же, на церковной площади, вдоль ее восточной стороны казаки построили общественные магазины и лавки, вдоль южной - станичное правление и казарму с конюшней для резерва на 40 казаков, а с западной - здание штаба Кавказского линейного полка. Позже на площади появились и другие здания: питейный дом, арестантская для провинившихся казаков, станичное училище.

Из первых церквей бывшей Кавказской кордонной линии, построенных в начале прошлого века, по моему мнению, основанному на личных наблюдениях, сохранилась только одна, да и то не на Кубани, а в Пятигорье, в бывшей станице Ессентукской (ныне г. Ессентуки). Там и ныне у старой деревянной церкви слева от ворот можно осмотреть также каменную оборонительную стену с ружейными бойницами. А со стороны алтаря сохранилось старое кладбище с могилами казаков и офицеров регулярных полков - участников Кавказской войны.

Как и все линейные станицы, Тифлисская имела оборонительные сооружения, состоящие из рва глубиной и шириной в 2,5 аршина и земляного вала. Ров был вырыт жителями станицы одновременно с окончанием жилых строений. Землю из рва укладывали в вал, на котором ставили двойной плетень толщиной в аршин с земляной засыпкой и уложенным по верху колючим кустарником-терном.

После того, как вокруг станицы был вырыт ров, по всем углам оборонительной ограды казаки насыпали возвышенные площадки из земли - барбеты, на которых были установлены пушки. За состоянием барбетов и пушек, стоящих под специальными навесами от непогоды, следили закрепленные за ними станичные артиллеристы.

Оборонительная ограда станицы постоянно находилась в исправности до самого конца Кавказской войны, когда надобность в защите станицы от горцев миновала. За каждой казачьей семьей закреплялся определенный участок оборонительной ограды.

А за ее исправным состоянием строго следил станичный начальник, и горе было главе казачьего семейства, на участке которого он обнаруживал осевший вал или наклонившийся плетень.

Ворот в оборонительной ограде в первые годы было двое, и две калитки, позже перестроенные в ворота, которые постоянно находились на крепких запорах. Над воротами, через которые проходил Ставропольский шлях, была прибита доска, покрашенная черной краской, с надписью "Станица Тифлисская Кавказского линейного полка". Створки ворот всегда раскрашивались белой и черной краской наподобие тогдашних верстовых столбов. У ворот в сторону Кубани, откуда чаше всего грозила опасность, стояла деревянная вышка, на которой находился дозорный казак, наблюдающий за левым берегом реки. После строительства церковной колокольни место для дозорного казака было перенесено на нее, а вместо дозорной вышки у берега Кубани был поставлен пикет.

У всех ворот для размещения 3-4 караульных казаков были построены турлучные караулки. Караульные обязаны были с заходом солнца запирать ворота на замок и подпирать их рогаткой - старинной преградой против конницы, сделанной из деревянного бруса с воткнутыми в него острыми кольями. В случае тревоги жители крайних дворов обязаны были баррикадировать концы улиц возами и боронами.

С наступлением темноты по периметру оборонительной ограды со стороны станицы начинал ходить дозор из четырех казаков, который обязан был проверять несение службы караульными у ворот станицы и следить за сохранностью оборонительной ограды, которую горцы иногда поджигали, чтобы, используя сумятицу в станице, что-либо похитить или подстрелить какого-нибудь казака, прибежавшего тушить горящий плетень.

Иногда несение ночной службы проверял начальник станции. И если он при этом не встречал на своем пути дозора, или у ворот не было караульных, да если кто еще и спал - то утром у станичного правления провинившихся ожидала экзекуция в виде порки лозой, запас которой всегда мок в бочке с водой под пожарным сараем. Роль же экзекуторов выполняли казаки-дежурные при станичном правлении, это могли быть и соседи, и даже родственники. Но и они пощады никому за разгильдяйство не Давали, ибо вопрос шел о жизни и смерти.

С 30-х годов прошлого века, когда через станицу усилилось движение воинских частей и активизировалось движение почты, что, естественно, создало неудобства для жителей станиц, командование Кавказской линии приказало сделать обводной участок Ставропольского шляха вдоль северного фаса станичной оборонительной ограды (по нему ныне проходит ул. Октябрьская).

Южнее этого участка тракта, на месте нынешней улицы Кривой, проходил северный фас оборонительной ограды станицы, имеющий Полевые ворота на перекрестке современных улиц Первомайской и Кривой, но в первые годы существования станицы эти ворота были южнее - на перекрестке нынешних улиц Первомайской и Миллионной. Западный фас станицы проходил вдоль современной ул.Пионерской, южный - по ул. им. Астахова, а позже - по ул.Делегатской. Восточный фас проходил по ул. Крепостной, и там, где она ныне пересекает ул.Красную, были Восточные (Казанские) ворота.

Улица Крепостная получила свое наименование от того, что проходящая вдоль восточного фаса оборонительной ограды дорога вела к воротам Тифлисского редута, который после насыпки по углам станичной ограды барбетов в 1811 году был разоружен и никогда более не восстанавливался. Пушки же, стоящие на его батареях, были переданы станице.

Любой день в Тифлисской, зимой или летом, обычный или праздничный, как и во всех линейных станицах, начинался задолго до восхода солнца. Казачки доили коров, а затем гнали к Полевым воротам, где их уже ожидал общественный пастух с ружьем за спиной. В то же время в станицу возвращались "залоги", для которых караульные открывали ворота, чтобы тут же их и закрыть на засов, сделанный из целого бревна. С восходом солнца ворота снова открывались, чтобы выпустить конные разъезды, которые обязаны были осмотреть все окрестности станицы, особенно укромные места, где горцы могли бы сделать засаду: овраги, ямы, терны и камыши. Получив доклад от разъездов, что вокруг "все тихо", начальник станицы разрешал открыть ворота, чтобы жители в сопровождении конной охраны могли выгнать скот и лошадей на водопой и в поле, самим выехать на полевые работы. Причем все лица мужского пола, начиная с подростков, обязаны были иметь ружье и патроны. Иногда имели оружие и женщины.

И такой порядок в станице поддерживался много лет неукоснительно, особенно в периоды пересыхания Кубани, когда на ней появлялись броды, или зимой с появлением на ней крепкого льда.

Но если утро было туманное или ненастное, то разъезды особенно тщательно осматривали окрестности станицы. А между тем время шло, и над станицей раздавался густой рев голодного скота. Да и казаки сами нервничали, ибо терялось дорогое рабочее время, но, наученные горьким опытом, терпеливо ожидали возвращения разъездов, толпясь у закрытых ворот.

Перед закатом солнца все работы в степи заканчивались, и жители с гулевым и рабочим скотом возвращались в станицу. Вслед за ними к воротам съезжались и казаки, бывшие в разъездах и пикетах, для охраны в степи работающих казаков.

В первые годы существования станицы по сигналу трубы, а с постройкой церквей по третьему удару колокола, новая смена караульных закрывала ворота, а опоздавших или самовольно оставшихся ночевать в степи наутро ожидало суровое наказание.

С наступлением темноты из ворот выходили сторожевые пешие "залоги", состоящие из 2-3 казаков, которые по своему усмотрению залегали в укромных местах вокруг станицы и всю ночь несли сторожевую службу.

Постоянная жизнь в тревоге, вызванной близостью отважного и дерзкого закубанского горца, заставляла казаков постоянно быть бдительными. Пашет ли казак поле, косит ли сено или пасет скот, на поясе у него неразлучный кинжал, а за плечами заряженное ружье.

Суровая обстановка на Кавказской линии заставляла казачат уже в 8-9 лет управлять конем, а с 14-15 лет владеть оружием. С этого возраста подростки привлекались наравне со взрослыми к охране в степи скота и несению дозорной службы на станичной колокольне.

Не уступали своим мужьям и сыновьям и храбрые казачки. Нужда заставляла их владеть не только серпом и тяпкой, но и Ружьем. И бывало, что они с оружием в руках отстаивали жизнь свою и детей, особенно в поле или на хуторе, где приходилось надеяться только на себя. Тревожную жизнь тех лет доносят слова старинной песни, сочиненной в какой-то из линейных станиц:

День работаешь-потеешь,

Солнце скрылось за бугром,
И скотину загоняешь,
И стоишь всю ночь с ружьем.
Слышен шорох. Оглянулся -
"Бац" с ружья. Тебя уж нет,
Часовой наземь рухнулся,
И простыл скотинки след.
Не проходит одной ночи,
Чтобы тихо обошлось:
Бьют тревогу что есть мочи -
Знать, уж дракой началось...

Несение пограничной службы на многие годы оставалось главной обязанностью казаков - линейцев. Казачьи постовые команды жили в постоянной тревоге, ибо мелкие партии закубанских соседей буквально не давали покоя ни днем, ни ночью, стремясь проникнуть на правый берег Кубани, чтобы разграбить какой-нибудь хутор или угнать стадо скота. "Известно, сколь широкое распространение в Черкесии получила практика воровства имущества и людей... В представлении адыгов красть не значило совершать преступления. Закон не запрещал хищений, равно как и феодалы не могли воспретить своим подвластным людям заниматься этим ремеслом" (Керашев А.Т. Культура и быт адыгов. Вып. 8. Майкоп, 1991. С.183).

Даже ответные набеги на аулы Черкесии сводных отрядов казаков и армейских подразделений не унимали дерзких горцев. Ни разорение аулов, ни потеря при этом имущества не удерживали их - жажда добычи и подвигов подталкивали их к новым набегам.

Поэтому и казак всегда был готов к бою, где бы он ни находился, чтобы защитить свою станицу или хутор с проживающими там родными или товарищами по сотне. А чтобы выйти победителем в этой изнурительной войне, казаку нужно было напрягать все свои физические и нравственные силы, проявлять изощренность, чтобы перехитрить горцев, весьма опытных в набегах на селения. "С отдаленных времен черкесы были ярые поклонники войны, жизнь свою проводили в походах и разбое, - писал старый кубанский историк А.Д. Ламонов, - чтобы прославить имя свое. По понятиям их, только удалой разбойник, неутомимый хищник и дерзкий вор получал громкое название - "джигит". Горцы говорили: "воровство и грабеж - наше занятие, так же как ваше - соха и торговля. Грабежом жили наши деды и отцы, и если мы оставим их ремесло, то будем вынуждены погибнуть от голода" (Госархив Краснодарского края, ф. 670, оп. 1, д. 5. С. 15).

Эту оценку закубанцев подтверждает в своей работе и современный историк А. Чирг: "В феодальной Черкесии мало кто мог считать себя в полной безопасности от внезапного нападения или пленения" (Культура и быт адыгов. Вып. 8. С. 253).

Нужно отметить, что в конце 20-х годов прошлого века служба на границе стала особенно тревожной. Тревожно стало и в прикубанских станицах, ибо там никто не был уверен, что день или ночь закончатся для него благополучно. "Дома, в степи на работах или находясь на кордоне, - пишет старый историк, -везде и всюду жизнь порубежного казака подвергалась постоянной опасности, а имущество его расхищению, так как партии горцев шныряли по всей пограничной полосе в поисках добычи. Казачьим постовым командам во время сторожевых разъездов по берегам Кубани или степным балкам нередко приходилось наталкиваться то на примятую траву со множеством лошадиных следов и лужами запекшейся крови (немые свидетели отчаянной схватки и чьей-то гибели), то на брошенное в бурьянах человеческое тело, изрубленное шашками или простреленное пулями; то на одиноко стоящую среди дороги повозку без хозяина и быков со следами кровавой борьбы и трупом станичника-казака, только утром выехавшего в поле... Наткнувшись на такие следы кровавой драмы, поднимут казаки, бывало, тревогу, пустятся на розыски в пустой след и воротятся ни с чем, так как хищников уже и след простыл (Рыбальченко А. Памятка хоперских казаков. Екатеринодар, 1910. С. 54).

Иногда казачья погоня догоняла горцев и отбивала добычу, заставляя их терять своих товарищей по набегу, но чаще горцам удавалось ускользнуть за Кубань, откуда пленники, особенно молодежь, как правило, не возвращались, пропадая бесследно на приморских рынках рабов.

Вот в таких условиях из года в год несло линейное казачество службу по охране государственной границы. Отмечено, что тревожная жизнь у границы и постоянная близость предприимчивого неприятеля развивали у казаков сметливость, осторожность и находчивость в минуту опасности, но вместе с тем эта постоянная тревога доводила казаков до известного равнодушия к опасности и тем ослабляла у них бдительность, за что казакам приходилось расплачиваться кровью, а то и жизнью.

Шло время, и когда население линейных станиц увеличилось, а служивые казаки овладели приемами партизанской войны, местное начальство начало разрешать жителям станицы выезжать в поле без конной охраны, но с условием, чтобы в группе выезжающих в степь было не менее десяти возов с вооруженными казаками. В те же годы казакам было разрешено даже ночевать в степи, особенно тем, чьи земельные наделы были далеко от станицы, но для этого казакам нужно было объединяться в артели, состоящие не менее чем из 20 вооруженных казаков под командой приказного, которому все в артели обязаны были повиноваться в организации охраны и обороны своего табора. Тем же казакам, что ехали на меновые дворы или на ярмарки в Ставрополь, к Усть-Лабинской или Кавказской крепости, разрешалось ехать такой же артелью под командой урядника, который при ночевке в степи обязан был ставить все возы старинным казачьим способом в круг, в который загонялись лошади и волы. Он же организовывал ночную охрану табора.

К этому надо добавить, что казаки на ярмарки ездили охотно, как на праздник, ибо там можно было не только что-то продать или купить необходимое для хозяйства, но и встретиться с однополчанином, спутником по прошлым походам или кунаком из мирных горцев, да и вообще развлечься. Ведь на кубанские ярмарки приезжали купцы не только местные, но и из дальних российских губерний и даже из других стран. Народу собиралось на ярмарке, как говаривали в старину, тьма! Над ярмаркой весь день стоял разноголосый шум. Кричали купцы и зазывали, расхваливая свой товар. В крике торговались покупатели. Звенели цыганские наковальни, ржали лошади, ревел скот, пронзительно пищали глиняные свистульки, и все это изредка покрывалось густым ревом высокомерного верблюда.

Вот как увидел одну из прикубанских ярмарок А.С.Пушкин, посетивший в 1820 году ряд линейных станиц:

Теснятся средь толпы еврей сребролюбивый,

Под буркою казак, Кавказа властелин,
Болтливый грек, и турок молчаливый,
И важный перс, и хитрый армянин.

В торговых связях, возникших на Кубани с поселением здесь казаков, были заинтересованы и горцы, которые привозили на меновые дворы, базары и ярмарки плоды своих полей и лесов, изделия ремесленников: одежду, седла, упряжь и пр. Причем в торговле с казаками было заинтересовано в первую очередь трудовое население и часть феодалов. В торговле же с турками были заинтересованы только поставщики живого "товара" - князья, дворяне и просто разбойники.

В ходе торговых отношений между горцами и казаками происходило неизбежное сближение, укреплялись мирные отношения, перераставшие со временем в известное только на Кавказе явление - куначество. Хотя, как пишет доктор исторических наук М.В.Покровский, царское правительство и рассматривало торговлю с горцами только с позиций политики. "Взаимная заинтересованность в товарном обмене между горцами и русским населением была настолько велика, что опрокидывала все полицейско-бюрократические преграды, а крепнущие торговые связи способствовали сближению адыгского и русского народов" (Покровский М.В. Из истории адыгов в конце XVIII - первой половине XIX века. Краснодар, 1989. С. 146).

Доблесть родителей - наследие детей

Все тленно, все преходяще, только

доблесть никогда не исчезнет – она бессмертна .

Надпись на памятнике Бородина

<предыдущая страница | следующая страница>