Лекция 7. Фонология. Основные фонологические школы. Трактовка основных фонологических понятий.
Фонологическая система языка
Первый шаг в изучении любого живо­го языка состоит в установлении его фонем.

Г. Глисон
Понятие фонемы рассматривается в курсе по введению в языкознании а также в курсе фонетики изучаемого языка. Поэтому я не стану подробно останавливаться на выявлении различий между звуком и фонемой, основное внимание обращу на различие интерпретации фонемы в разных направлениях и на системные отношения фонем.

Представление о фонеме является, вероятно, одним из первых лингвистических конструктов. Как отмечает Д. Болинджер, «за фонологичекими эмами стоит трехтысячелетняя история попыток выработать систему письма. Если бы не было алфавита, ни один лингвист не сумел бы «открыть» в 1930г. фонему». Однако как представляется здесь причина и следствие поменялись местами. Фонетическое письмо, по существу своему, было письмом фонологическим, поскольку буква обо­значала не звук, а звукотип. Таким образом, можно полагать, что представление о фонеме является одним из традиционнейших представлений лингвистики. Неудивительно поэтому, что первой областью структурной лингвистики стала фонология — именно с нее начинаются исследования языковой системы в Пражском лингвистическом кружке. Этому способ­ствовало также и то, что фонема, во-первых, представляет собой доста­точно «простую» единицу — это одноплановая единица, фигура плана выражения языка. Во-вторых, система фонем достаточно «легко» обозри­ма — ее состав не превышает нескольких десятков единиц.

Одним из первых термин фонема использовал Ф. де Соссюр, кото­рый отмечал: «Проанализировав достаточное количество речевых цепо­чек, принадлежащих к различным языкам, можно выявить и упорядочить применяемые в них элементы; при этом оказывается, что если пренебречь безразличными акустическими оттенками, то число обнаруживающихся типов не будет бесконечным». Сравните также: «Звуковой поток речи представляет собою непрерывную, на первый взгляд неупоря­доченную последовательность переходящих друг в друга звучаний. В про­тивоположность этому единицы обозначающего в языке образуют упоря­доченную систему. И лишь благодаря тому, что отдельные элементы, или моменты, звукового потока, проявляющегося в речевом акте, могут быть соотнесены с отдельными членами этой системы, в звуковой поток вно­сится порядок». Только системность «делает фонему фо­немой»: «Какую бы сторону знака мы ни взяли, означающее или означае­мое, всюду наблюдается одна и та же картина: в языке нет ни понятий, ни звуков, которые существовали бы независимо от языковой системы, а есть только смысловые различия и звуковые различия, проистекающие из этой системы».

Разработка понятия фонемы принадлежит И. А. Бодуэну де Куртенэ, который определял фонему как психический образ звука. Его ученик, Л. В. Щерба, в работе Русские гласные в качественном и количественном отношении добавил к этому еще и функциональный признак: «Фонемой называется кратчайшее общее фонетическое представление данного язы­ка, способное ассоциироваться со смысловым представлением и диффе­ренцировать слова». И, наконец, наиболее полная и общая теория фонемы была создана Н. С. Трубецким в его фундаментальном исследовании Ос­новы фонологии (1939 г.).

В самом общем виде фонема определяется как минимальная единица плана выражения языка, которая служит для опознания морфем и слов и для их различения. Отсюда основная функция фонемы — дистинктивная, смыслоразличительная. Помимо нее Трубецкой отмечает вершинообразующую, или кульминативную функцию (указание на количество еди­ниц, содержащихся в данном предложении) и разграничительную, или делиминативную (указание на границу между двумя единицами). Далее даются правила различения фонем и вариантов:

«Правило первое. Если в том или ином языке два звука встречаются в одной и той же позиции и могут замещать друг друга, не меняя при этом значения слова, то такие звуки являются факультативными вариантами одной фонемы...

Правило второе. Если два звука встречаются в одной и той же пози­ции и не могут при этом заменить друг друга без того, чтобы не изменить значения слова или не исказить его до неузнаваемости, то эти звуки явля­ются фонетическими реализациями двух разных фонем...

Правило третье. Если два акустически (или артикуляторно) родст­венных звука никогда не встречаются в одной и той же позиции, то они являются комбинаторными вариантами одной и той же фонемы...

Правило четвертое. Два звука, во всем удовлетворяющие условиям третьего правила, нельзя тем не менее считать вариантами одной фонемы, если в данном языке они могут следовать друг за другом как члены звуко­сочетания, притом в таком положении, в каком может встречаться один из этих звуков без сопровождения другого».

Каждая фонема характеризуется своим фонологическим содержа­нием, представляющим собой совокупность всех существенных призна­ков данной фонемы, отличающих ее от других фонем и прежде всего от близкородственных фонем. В современной лингвистике такой существен­ный признак получил наименование дифференциального (различительно­го). Совокупность таких дифференциальных признаков специфична для каждой фонемы. Так, для русской фонемы /д/ дифференциальными при­знаками будут следующие:

• 
  переднеязычность, различающая [д] и [б]: док — бок;
  
• 
  смычность, различающая [д] и [з]: дол — зол;
  
• 
  звонкость, различающая [д] и [т]: дом — том;
  
• 
  ртовость, различающая [д] и [н]: дам — нам;
  
• 
  палатальность, различающая [д] и [д']: дыма — дима.
  

В этом плане фонологическое содержание фонемы можно охарактери­зовать как набор («пучок») ее дифференциальных признаков. Этот набор вполне однозначно определяет место фонемы в фонологической системе языка. Правда, понятие «пучок дифференциальных признаков» вызывает у некоторых лингвистов возражения, поскольку оно «неприемлемо по двум, по крайней мере, причинам. Во-первых, если фонема — пучок дифференциальных признаков, то дифференциальные признаки должны выделяться до того, как установлен состав фонем, а это явно невозможно, поскольку невозможно определение признаков объекта до определения самого объек­та, носителя данного признака. Во-вторых, признаки принципиально нели­нейны, т. е. лишены протяженности; соответственно нелинейным должен оказаться и пучок таких признаков — фонема». На первое возражение можно ответить, что определение признаков предмета до того, как было проведено его сравнение с другими сходными предметами пред­ставляется чем-то несколько сверхъестественным. Выявление состава (ин­вентаря) фонем — это начало анализа, а выявление дифференциальных признаков связано с установлением системных отношений между фонема­ми. Это — второй этап анализа. Именно таким путем идут и Н. С. Трубец­кой, и Г. Глисон. Что же касается второго возражения, то автор, по всей вероятности, забыл, что несколько ранее он определял фонему как абст­рактный объект, уточняя, что «построение такого абстрактного объекта аналогично в общем тому, как создаются общие понятия, например, березы или сосны, которым в реальной действительности соответствуют различные разновидности конкретных экземпляров этих деревьев. В этом смысле, на­пример, фонема [а] отдельное существование имеет только как объект лин­гвистической теории, будучи представлена в реальной действительности своими текстовыми реализациями». Я полагаю, что вряд ли следует приписывать абстрактному объекту признак линейности.

Однако основная роль в фонологии принадлежит не фонеме, а смыс-лоразличительным оппозициям. Теория оппозиций (противопоставлений) составляет существенную часть фонологической концепции Трубецкого.

Противопоставления звуков, которые могут дифференцировать зна­чения двух слов данного языка, Трубецкой называет фонологическими (или фонологически-дистинктивными, или смыслоразличителъными) оп­позициями. Те же противопоставления, которые такой способностью не обладают, определяются как фонологически несущественные, или не-смыслоразличительные. Примером первого является нем. /o/ — /i/: so — sie, Rose — Riese. Противопоставление переднеязычного r увулярному r смыслоразличительным не является.

Звуки могут также быть взаимозаменимыми и взаимоисключающими. Первые могут находиться в одинаковом звуковом окружении (как /o/ и /i/ в приведенных примерах); вторые никогда не встречаются в одном и том же окружении, как, например, «ich-Laut» и «ach-Laut».

Понятие оппозиции включает не только те признаки, которые служат для различения членов оппозиции, но также и те, которые являются для них общими. По отношению к системе фонем выделяются одномерные и мно­гомерные. В одномерных оппозициях общие для двух фонем признаки при­сущи только данным двум членам оппозиции и никаким больше ([t] — [d]) Оппозиция [b] — [d] многомерна, поскольку признак смычности повторяет­ся еще и в фонеме [g]. При этом отмечается, что в любой системе оппози­ций количество многомерных превышает одномерные.

Другое деление оппозиций — на пропорциональные и изолирован­ные. Первые характеризуются тождественными отношениями: [p] — [b] тождественно [t] — [d] и [k] — [g]. При этом число изолированных оппо­зиций в системе гораздо многочисленнее пропорциональных.

Очень важной является классификация по отношению между члена­ми оппозиции или по работе того «механизма», за счет которого происхо­дит противопоставление. В этом плане выделяется три типа оппозиций:

1. 
   привативные, один из членов которых характеризуется наличием, а
   другой — отсутствием некоторого признака: «звонкий — незвон­кий», «назализованный — неназализованный» и т. п. (член оппози­ции, характеризуемый наличием признака получил наименование маркированного, а его партнер — немаркированного);
   
2. 
   градуальные (ступенчатые), члены которых характеризуются раз­
   личной степенью, или градацией, одного и того же признака: степень открытости у [u] — [o], [ü] — [ö], [i] — [e], и т. п.;
   
3. 
   эквиполентные (равнозначные), оба члена которых логически рав­ноправны, т. е. не являются утверждением или отрицанием какого либо признака, либо двумя ступенями признака: [p] — [t], [f] — [k] и т. п.
   

Перечисленные типы оппозиций характеризуют отношения между фонемами в системе языка. Однако при сочетании друг с другом некото­рые фонемы могут оказаться в таких позициях, когда противопоставления могут исчезать или нейтрализоваться. Так, в русском языке звонкие фо­немы в конце слова утрачивают признак звонкости, «оглушаются»: звуча­ние [столп] может быть понято либо как столп, либо как столб, [лук] — как лук или как луг, и т. п. Очевидно, что в подобных случаях в позиции нейтрализации мы имеем дело с немаркированным членом привативной оппозиции, который выступает в качестве самого себя и своего партнера, т. е. является «представителем» двух фонем. Такой случай Трубецкой обозначил как архифонему, т. е. совокупность смыслоразличительных признаков, общих для двух фонем.

Таковы основные положения теории Н. С. Трубецкого, наиболее рас­пространенной в европейской лингвистике, но не единственной. Наиболее абстрактной является теория Луи Ельмслева, который, строя свою имманентную алгебру языка, постарался вообще избегать терминов, которые хоть как-то смогли бы вызвать ассоциации с субстанциональной стороной языка, поскольку он рассматривает язык как чистую форму, или схему. Единица плана выражения в схеме не должна иметь ничего общего со зву­ком. Поэтому вместо термина фонема, который может вызвать представление о звуке, он использует слово кенема («пустой»). Так, он отмечает, что французское r можно определить: «1) через его принадлежность к катего­рии согласных: сама категория определяется как детерминирующая категорию гласных; 2) через его принадлежность к подкатегории согласных, встречающихся как в начальной, так и в конечной позиции (сравните: rue и partir); 3) через его принадлежность к подкатегории согласных, всегда граничащих с гласными (в начальных группах r стоит на втором месте, но не на первом; в конечных группах — наоборот; сравните: trappe и porte); 4) через его способность вступать в коммутацию с другими элементами, которые принадлежат к тем же категориям, что и r (например, l). Такое оп­ределение французского r позволяет выявить его роль во внутреннем меха­низме языка, рассматриваемом как схема, т. е. в сетке синтагматических и парадигматических отношений. R противопоставляется прочим элементам той же категории функционально — с помощью коммутации. R отличается от прочих элементов не в силу своих собственных конкретных качеств и особенностей, а только в силу того факта, что r не смешивается с другими элементами. Наше определение противопоставляет категорию, содержа­щую r, остальным категориям только с помощью функций, определяющих эти категории. Таким образом, французское r определяется как чисто оппозитивная, релятивная и негативная сущность: определение не приписывает ему никаких позитивных свойств. Оно указывает, что это элемент, способ­ный реализоваться, но ничего не говорит о его реализации. Оно совсем не касается вопроса о его манифестации».

Наиболее простой представляется интерпретация понятия фонемы, принятая в американской дескриптивной лингвистике, в которой детально описан также и способ (метод) сегментации — метод выявления инвента­ря фонем. Процесс сегментации речевого потока не так прост, как может показаться на первый взгляд. Мы знаем, что любой наивный носитель языка легко может разделить любое высказывание на слова, а слова — на звуки. Однако это происходит только потому, что он имеет дело с род­ным, с детства известным ему языком, и он, не осознавая фонемного со­става языка, легко опознает знакомые, «родные» звуки. Об этом уже го­ворилось в разделе об уровнях языка. Кроме того, слушающему «помога­ют» и другие признаки — контекст, семантика, ударение, слоговая струк­тура слова и т. д.. Если же человеку представить высказывание на неизвестном ему языке, то подобной «легкости» в сегментации он уже не обнаружит. «Чужая речь воспринимается иностранцем как беспоря­дочный набор звуков, который он не может повторить. Звуки чужого язы­ка не совпадают с системой фонем его собственного языка, и поэтому да­же простое высказывание кажется ему беспорядочным». Так, например, английский звук [k] может быть воспринят русскоязычным слушателем как сочетание двух звуков [kh].

Все дело в том, что реальный речевой поток представляет собой не­прерывный ряд, или континуум, в котором один звук постепенно перехо­дит в другой и четкие границы между сегментами, соответствующими отдельным фонемам, практически отсутствуют. Поэтому лингвист, про­водящий сегментацию речевого потока на неизвестном языке, неизбежно должен обращаться и к значению, поскольку оно «является необходимым условием лингвистического анализа». Подобное «обра­щение к значению» предполагает использование информантов, т. е. лю­дей, для которых исследуемый язык является родным. Информанту пола­гается задавать лишь два типа вопросов: 1) является ли то или иное вы­сказывание на исследуемом языке правильным; 2) не приводит ли то или иное изменение звучания к изменению смысла.

Правильность сегментации проверяется (с помощью информанта) пу­тем замены единицы в одинаковых окружениях. Так, для русского ин­форманта одинаковыми могут оказаться результаты кто и хто в сравне­нии с что. Однако в дальнейшем может быть установлено, что /к/ и /х/ — не одно и то же: код и ход.

Затем следует установление классов этих единиц на основании выяв­ления их дистрибуции в составе более крупных отрезков. Так, исследова­тель может обнаружить ряд звуковых последовательностей, например:

[ski:], [ki:], [ka:t], [kwi:n]...

При этом он установит два факта. Во-первых, все звуки [k] характе­ризуются акустико-артикуляционным сходством. Во-вторых, они облада­ют определенными различиями: в первом случае [k] произносится в «чис­том виде»; во втором — с придыханием, которое можно обозначить как [kh]; в третьем этот звук оказывается сильно веляризованным; в четвер­том — сильно лабиализованным. Все указанные различия оказываются позиционно обусловленными: каждый из этих конкретных вариантов, или фонов, может встречаться только в данной позиции или иметь соответст­вующую дистрибуцию (в терминологии Трубецкого эти звуки являются взаимоисключающими). Приведенные примеры демонстрируют набор дистрибуций (окружений) звука [k].

Перечень примеров можно продолжить и получить в результате все возможные дистрибуции данного звука. Подобные примеры употребления звука /k/ находятся в отношении дополнительной дистрибуции друг к дру­гу — такие звуки, т. е. звуки, которые обладают акустико-артикуляционным сходством и находятся в отношении дополнительной дистрибуции, получи­ли название аллофонов, а все множество (совокупность) аллофонов и пред­ставляет собой фонему, в данном случае — фонему {К}. Таким образом, «фонема это класс звуков, которые: 1) фонетически сходны и 2) характери­зуются определенными моделями дистрибуции в изучаемом языке или диа­лекте». И далее: «Фонема — один из элементов звуковой сис­темы языка, находящийся в определенных взаимосвязях с каждым из дру­гих элементов этой системы». Следовательно, фонема в аме­риканской дескриптивной лингвистике определяется как множество алло­фонов. Фонема — явление чисто лингвистическое, лишенное каких-либо психологических и акустических моментов, это класс явлений.

С другой стороны, фонема представляет собой «минимальную еди­ницу системы выражения звукового языка, при помощи которой одно вы-сказывание отличается от другого». Выявленный набор фонем системы еще не представляет. Система фонем устанавливается путем выявления так называемых минимальных пар, т. е. таких пар разных слов, которые различаются лишь одной фонемой. При этом некоторые минимальные пары могут оказаться достаточно редкими. Так, противо­поставление [š] и [ž] в английском языке подтверждается только тремя минимальными парами: delution:delusion, glacier:glasier, Aleutian:allusion [Там же, 52]. В русском языке противопоставление [г] и [г’] подтвержда­ется всего лишь одной минимальной парой: берега: берегя.

В отечественной лингвистике традиционно сложились две фонологи­ческие школы: Московская (МФШ) и Ленинградская (ЛФШ), которые, используя общее определение фонемы, дают ему несколько различную интерпретацию. Рассмотрим несколько примеров (в орфографической записи), которые в двух указанных школах трактуются по-разному:

сам — сама — самовар,

воды — вода — водяной,

сад — сады,

дом — том.

Трактовка фонемы в ЛФШ строго фонетическая. В соответствии с концепцией Л. В. Щербы фонема определяется как звукотип, способный дифференцировать слова и формы, т. е. произнесение, не зависящее от индивидуальных особенностей говорящих. Реально же произносимые звуки представляют собой оттенки фонемы, т. е. то частное, в котором реализуется общее — фонема. В соответствии с этим в словах сам и воды мы имеем дело с разными фонемами ([а] и [о]), в сло­вах сама и вода первые гласные фонемы одинаковы (это нечто среднее между [а] и [о]). В словах самовар и водяной первые гласные фонемы также одинаковы (это так называемый нейтральный гласный).

В словах сад и сады конечные согласные представляют собой раз­ные фонемы (в первом случае — [т], во втором — [д]). Точно так же раз­ными будут и начальные согласные в словах дом и том.

В ЛФШ, помимо термина оттенок фонемы, используется так же и ал­лофон. Однако трактовка последнего не единообразна. Так, Л. Р. Зиндер употребляет их как синонимы. Ю. С. Маслов полагает, что, я смотря на его широкое употребление, термин аллофон является менее удачным. Он считает, что варианты фонемы представляют собой факт языка, а не только факт речи, при этом объединение физически разнородных звуков в варианты не определяется чисто фонетическим сходством. В связи с этим он предлагает называть их аллофонемами.

В МФШ трактовка фонемы несколько иная, а именно — морфологи­ческая: фонема рассматривается в связи с ее ролью в составе морфемы. Поскольку в словах сам, сама и самовар представлена одна и та же мор­фема сам-, то, следовательно, во всех трех случаях мы имеем дело с од­ной и той же гласной фонемой [а], которая в первом случае находится в сильной позиции, а в остальных — в слабых позициях. То же самое справедливо и для слов воды, вода и водяной.

Что касается форм сад и сады, то это словоформы одного и того же сло­ва, следовательно, [д] и [т] представляют собой варианты одной фонемы [д]. Дом и том — разные слова, следовательно, [д] и [т] — разные фонемы.

Таким образом, в МФШ различаются, во-первых, сильные и слабые позиции, в которых могут оказаться фонемы, а, во-вторых, позиционные варианты фонем, которые образуют фонемные ряды. «Фонемный ряд... есть единица, связывающая фонологические единицы и морфологиче­ские».

Помимо вариантов в МФШ различают вариации (оттенки) фонем, ко­торые так же обусловлены их позициями. Различие заключается в том, что фонемы в сигнификативно слабых позициях (слабые варианты) утрачивают свою смыслоразличительную функцию, а фонемы в перцептивно слабых позициях (слабые вариации) не утрачивают смыслоразличителъной функ­ции, но несколько изменяют свой «внешний вид». Так, в словах мыл и мил мы имеем дело с вариациями фонемы [и]: после твердого [м] невозможно произнести [и]. То же самое происходит и в словах мал и мял: после мягко­го [м’] невозможно произнести [а]. Поэтому с позиции МФШ /и/ и /ы/ — это вариации одной фонемы, а с позиции ЛФШ — это разные фонемы.

Подводя итог рассмотрению фонем, вариантов и вариаций, можно установить следующие соотношения:

1. Между звуком и фонемой:

а) разные звуки — одна фонема: рад —ряд;

б) разные звуки — разные фонемы: сам — сом;

в) один звук — разные фонемы: сама — вода, самовар — водяной
(так называемое пересечение фонемных рядов);

г) разные звуки, не сводимые ни к одной фонеме: собака, стакан (так называемая непроверяемая гласная, или гиперфонема — первый гласный может рассматриваться как представитель фо­немы либо [а], либо [о]).

2. Между звуком, фонемой и морфемой:

а) разные звуки — одна фонема — одна морфема: нож — ножи ([ж/ш]);

б) разные звуки — одна фонема — разные морфемы: рад —ряд, рать;

в) разные звуки — разные фонемы — одна морфема: пеку — пе­чешь (так называемые чередования, или морфонемы).

Описание фонологической системы в целом целесообразнее начать с рассмотрения первичной системы фонем (термин предложен Тадеушем Милевским). Первичной эта система является в двух отношениях. Во-пер­вых, она является общей для всех языков, образуя своеобразное «ядро». Во-вторых, эта система основывается на наиболее контрастных противопоставлениях, которые усваиваются ребенком первыми и утрачиваются при расстройствах речи последними.

Наиболее контрастным является прежде всего противопоставление гласных и согласных. В системе гласных четко противопоставляются гласные наиболее открытые и наиболее закрытые. В первом случае — это различные варианты [а], во втором — переднее [i] и заднее [u].

Среди согласных наиболее контрастным является противопоставление назальных и ртовых. В первом случае четко различаются [m] и [n], а во вто­ром — противопоставление смычных плавным. Среди смычных противо­поставляются [p], [t] и [k], а среди плавных — [s] и [l/r]. Двойной символ в последнем случае обусловлен тем, что в некоторых языках (китайском) употребляется только [l] и никогда не употребляется [r], в японском все как раз наоборот, а в корейском [l] и [r] являются позиционными вариантами.

В целом первичная система фонем выглядит так:

Вполне очевидно, что первичная система состоит всего из десяти фонем. Такой «небольшой» системы не зафиксировано ни в одном из из­вестных языков. В языке аранта (Австралия) фонологическая система включает 13 фонем.

Как уже отмечалось, указанные фонемы входят в фонологические системы всех известных языков. Различия между языками образуют вто­ричные противопоставления, которые «заполняют промежутки» между первичными. Так, в системе гласных в промежутке между [i] и [a] могут появиться различные варианты [e] — от собственно [e] до [ε] и [æ]; между [u] и [a] — варианты [o]. В системе назальных помимо [m] и [n] может появиться [ŋ]; система взрывных [p], [t] и [k], в которой не используется противопоставление по глухости/звонкости, может дополниться [b], [d] и [g]; более того, в ней может развиться и еще одно противопоставление — по наличию придыхательности (аспирации) и по ее отсутствию: [ph], [bh] и т. д. В системе плавных помимо [s] может появиться так же и [š], а [l] и [r] могут стать самостоятельными фонемами. Помимо этого, возможно появление противопоставлений и по вторичным признакам: назализации, лабиализации, палатализации и т. п. В результате система фонем может значительно увеличиться. Однако, как известно, система фонем не пре­вышает 70-80 членов.

Изобразить систему гласных, не осложненных дополнительными арти­куляциями, достаточно просто, поскольку основных артикуляций у гласных всего две: положение языка и степень открытости. Получается элементар­ная система координат, построение которой не вызывает никаких затрудне­ний. Чаще всего систему гласных изображают в виде треугольника либо в виде трапеции (при наличии нескольких разновидностей [а]).

Систему согласных изобразить несколько сложнее, поскольку основ­ных артикуляций у них четыре, что, естественно, требует четырехмерной «картинки». Однако этого затруднения можно избежать, если использовать схему в виде дерева или же таблицу. Для построения таблицы или дерева нужно правильно определить количество признаков, по которым противо­поставляются рассматриваемые фонемы. Как известно, наличие одного признака дает возможность противопоставить два элемента. Следовательно, для представления системы из четырех элементов потребуется два призна­ка, для восьми — три и т. д. В общем случае число всех элементов (N), раз­личаемых с помощью т признаков, легко определить по формуле: N = 2^m.

Это можно продемонстрировать на небольшом фрагменте системы согласных (в целях экономии места), включающем следующие элемен­ты: b, p, v, f, d, t, z, s. Поскольку число элементов равно восьми, то нам достаточно трех признаков. В качестве таких признаков можно избрать 1) смычность, 2) звонкость и 3) лабиальность. В данном случае порядок признаков для нас не представляет особой важности, однако при по­строении дерева предпочтительнее представить некоторую иерархию признаков, поместив на первое место наиболее важный, а остальные разместив в порядке убывания этой важности. Примером такого иерархизированного дерева может служить приведенное несколько ранее изо­бражение первичной системы фонем. Для нашего же примера порядок признаков не является принципиальным. Итак, «древесное» изображе­ние фрагмента системы согласных имеет следующий вид:

Табличное представление данного фрагмента системы согласных выглядит так:

Из таблицы видно, что каждый элемент системы характеризуется своим индивидуальным, специфическим набором признаков. Точно так же можно построить таблицу и для всей системы согласных. Главное не­удобство в этом случае заключается в том, что приходится создавать две разные таблицы для гласных и согласных, поскольку в основу классифи­кации фонем положены те самые артикуляционные признаки, которые характеризуют соответствующие звуки.

В опубликованной в 1955 г. работе Р. Якобсона, Г. М. Фанта и M. Халле Введение в анализ речи описывается система бинарных акусти­ческих признаков, с помощью которых можно охарактеризовать все фо­немы, гласные и согласные, входящие в фонологические системы всех известных языков. В качестве признаков используются известные в аку­стике параметры звука: частота, сила и длительность. Выделяется 12 пар признаков, 10 из которых характеризуются как признаки звучности, а 3 — как признаки тона. Признаки получили следующие наименования.

Признаки звучности

1. 
   Вокальный (гласный) — невокальный (негласный). Вокальные харак­теризуются четко выраженной формантной структурой: частоты
   главных формантов находятся в кратных отношениях. Так, форманты
   [о] равны 500 и 1000 Гц, форманты [и] 400 и 3200 Гц.
   
2. 
   Согласный (консонантный) — несогласный (неконсонантный). Со­гласные характеризуются низким уровнем энергии (небольшой силой). Сравните, например: [а] и [х].
   
3. 
   Компактный — диффузный. Форманты компактных расположены близко друг к другу. Сравните, с одной стороны, [а], [о], [k], [g], а с другой — [i], [е], [u], [р], [t], [s], [n].
   
4. 
   Напряженный — ненапряженный. Первый признак представляет со­бой увеличение количества энергии и длительности звучания. Срав­ните: [pil] — [bil].
   
5. 
   Звонкий — глухой. Первый связан с наличием гармонических ко­лебаний.
   
6. 
   Носовые — неносовые. Носовые имеют характерные дополнитель­ные форманты. Сравните: [m], [n], [ŋ].
   
7. 
   Прерванный — непрерывный. Начальная фаза прерванного характе­ризуется большим расходом энергии. Сравните: [р], [t], [k] — [s], [š].
   
8. 
   Резкий — нерезкий. Первый характеризуется более высокой степе­нью интенсивности шума. Соответствует африкатам.
   
9. 
   Глоттализованный — неглоттализованный. Глоттализованный (артикуляционно-веляризованный) характеризуется большей скоростью
   расхода энергии.
   

Признаки тона

10. 
    Низкий — высокий. Имеется в виду частота. Сравните [i], [е], [s], [t], [n], [j], с одной стороны, и [а], [о], [р], [k] — с другой.
    
11. 
    Бемольный — небемольный. Бемольность — понижение частоты на полтона.
    
12. 
    Диезный — недиезный. Диезность — повышение частоты на полтона (связана с палатализацией).
    

Таким образом, имеется возможность представить в одной таблице полную фонологическую систему любого языка. Следует лишь отметить что не все перечисленные признаки одинаково распространены во всех известных языках. В качестве примера приведу табличное изображение фрагмента фонологической системы русского языка. Нумерация призна­ков в таблице соответствует только что приведенному описанию. Плюс в таблице означает наличие признака, минус — отсутствие, плюс или минус в скобках — нерелевантность признака для данной фонемы.

Рассмотренные фонемы, как гласные, так и согласные, выявляются, как уже отмечалось, в результате сегментации речевого потока. Поэтому они получили наименование сегментных фонем. Однако кроме них в язы­ках существуют фонемы и другого вида. «Сравним два слова русского языка:

П’аша —уменьшительное собственное имя; паш’а — высокий титул в Турции.

Они отчетливо различаются, но не фонемами первого вида, а ударе­нием; различие же [а] по качеству — следствие различного ударения. Та­кое ударение, различающее слова по звучанию, подходит под определе­ние фонемы и должно быть тоже названо фонемой... В отличие от сег­ментных фонем такие фонемы, как ударение, выявляются не в отдельном звуке, а в сравнении всех гласных (а иногда и согласных) целого слова, существуют как бы над другими фонемами и поэтому называются супрасегментными фонемами (латинский предлог supra значит «над»). К супрасегментным фонемам относятся, кроме фонем ударения, еще фонемы тона и фонемы сочленения».

При этом следует заметить, что «часто трудно сказать, выражают ли ударение, тон и сочленение непосредственно смысл и, значит, являются морфемами или не выражают смысла, а служат всего лишь для различе­ния звучаний слов и являются фонемами, то многие исследователи на­зывают ударение, тон и сочленение просодемами (то есть единицами произношения, интонации, от греческого просодия — произношение»).

Для подавляющего большинства языков фонема является минималь­ной единицей плана выражения. Однако существуют так называемые сло­говые языки, примером которых может служить китайский. В подобного рода языках «минимальной единицей, способной сформировать озна­чающее морфемы... выступает слог, а не фонема». В ки­тайском языке понятия «слово», «морфема» и «слог» совпадают. Более того, иероглифический характер китайской письменности не позволяет Разделить написанное слово на части, как это имеет место в языках с фонетической письменностью. Однако китайские исследователи нашли весьма остроумный способ описания фонетики (фонологии) в виде фоне­тических таблиц и так называемых словарей рифм. «Самым первым при­знаком, который может характеризовать все китайские слоги, является деление их на две части: начальную (инициаль) и рифму. Это простейшее деление слога как линейной последовательности» Фонетические таблицы строились таким образом, что по горизонтали располагались иероглифы с одинаковой рифмой, а по вертикали — с одинаковым начальным звуком. «Перебирая слоги китайского языка с помощью последовательно применяемого приема... устанавливают состав фонеминициалей и фонем-рифм. Легко видеть, что метод фонологического анализа принципиально тот же, что, например, у 3. Хэрриса или Н. С. Трубецкого, но он ориентируется на типологические особенности китайского языка». Таким образом была установлена фонологическая система и китайского языка, а также и других слоговых языков.