ОЛЬГА. Правильно! Ой, правильно вы говорите! Ваша любовь! Правильно!

АЛЕКСЕЙ. Нет, нет, вы меня не поняли! Не моя конкретно любовь, как единица измерения... То есть, спасёт вас только то, что я люблю! То есть, великая русская литература!

МОЛЧАНИЕ.

О, девушки мои милые и дорогие! Если бы многомиллионная толпа, масса читающих с вниманием и жаром и страстью прочитали бы и продумали бы из страницы в страницу великих Достоевского и Толстого, если бы все люди задумались над каждым их рассуждением, то наша Россия, страна наша выросла бы в страшно-страшно серьёзную величину, в страшно великую державу! Передумать, осмыслить их - это ведь, дорогие девушки, тоже самое, что и стать Сократом, понимаете? Вы догадались, конечно, что это не моя мысль, чужая, но это не важно: я тоже так думаю, тоже! Главное: заставить людей перечитать, осмыслить, посмотреть на себя, на свою жизнь со стороны! Вот что! И это очень просто! Я думаю, что я сделаю, сделаю, что в моих силах! Понимаете?! Да?!

МОЛЧАНИЕ.

ИННА. (стукнула по клеёнке ладошкой.) Поняла я! Поняла я теперь тебя! Бей жидов, спасай Россию, правильно? Так, да?

Пауза.

АЛЕКСЕЙ. (растерянно.) Нет, нет, это совсем не то... Я ведь говорю про другое, совсем про другое, вы разве не поняли меня? Я - абсолютно про другое! О том, что нам всем нужно читать книги и думать над ними, думать о своей жизни... Ото так понятно! И ещё - любить, любить, понимаете, нет?

ОЛЬГА. Поняла я! Поняла!

ИННА. Ля-ля, тополя... А ну-ка, про любовь, расскажи давай, давай!

АЛЕКСЕЙ. Да, любовь! Обязательно любовь! А теперь пребывают сии три: Вера, Надежда, Любовь, но Любовь из них больше! Так сказано в Библии, вы, конечно же, помните? Любовь - это всё! Она прежде всего! А вам открою страшную тайну, девушки! Страшную, страшную...

ИННА. Ой, не пугай нас... Ты не этот, случаем, как его... не людоед, нет?

АЛЕКСЕЙ. Нет, нет, я совсем другое! Тайна сия велика есть! У меня есть цель жизни, должен я вам сообщить, да, да! А пишу огромный роман! Огромный по замыслу, философии, обобщению! Ог-ром-ный! Чудовищно огромный! Он всё и всех потрясёт! Он переделает людей! Он всех нас перестроит! Потрясёт! Заставит думать! Вы все изменитесь, когда прочтёте его! Я работаю над ним вот уже много лет, лишаю себя личной жизни, чтобы сделать свой роман настоящим, великим, понимаете? Я сейчас! Я вам прочту последнюю главу! Секундочку! Одну только секундочку!

Побежал в свою комнату, роется в бумагах.

ИННА. Голова у него как вари-и-ит... А с виду - надавыш. Хрупкенький такой. Мальчик в очках. У меня в очках ни одного ещё не было. Захмелел быстро, давай всякую всячину собирать, молоть... Ты, правда, поняла что-то?

ОЛЬГА. (с жаром.) Поняла всё!

ИННА. Ой, врёшь, умница моя... Споём, давай, сестрица? Помнишь, как раньше по вечерам мы с тобой пели складно так, а? Душа песни просит!

Запела и заплакала с первой же строчки:

«Там вдали за рекой зажигались огни-и-и. В небе ясном заря догорала-а-а!! Сотня юных бойцо-ов! Из будённовских войск! На разведку в поля поскакала-а-а!!!!...»

Прибегает Алексей. Инна машет на него руками, пробует петь дальше, но Алексей перебивает её.

АЛЕКСЕЙ. Сейчас, сейчас... Девушки, я нашёл это место!

ИННА. Да дай допоём!

АЛЕКСЕЙ. Нет, нет, нужно скорее, пока я не передумал! Я обычно никогда, никогда никому не читаю! (Лихорадочно листает страницы.)

ИННА. (кисло, глядя на Ольгу.) А может, анекдоты лучше, а? Какие-нибудь свежие, столичные? У тебя там не записано, случаем? Давай, я первая начну? Одна сволочь в автобусе рассказала! Три бабы встречаются, одна говорит: «Что это у моего Васи яички холодные?»

ОЛЬГА. Да тихо ты, перестань, мешаешь человеку, мешаешь!

ИННА. (не слушая Ольгу.) Ну вот. Вторая тоже: «И у моего Пети яички холодные! « А третья промолчала. На второй день встретились, третья баба приходит вся в синяках. Говорит: «Пошла к мужику своему, потрогала и говорю: «У Васи и Пети яички холодные, а у тебя тёплые!»...

АЛЕКСЕЙ. Нет, нет, постойте! Что вы такое говорите?! Погодите! Пожалуйста! Потом!! Слушайте, слушайте меня! Скорее! Итак!!!!!!!

Встал, взмахнул руками, собрался читать. Внезапно в стены кухни застучали. Глухие сильные удары, крики.

ИННА. (прислушалась, вскочила.) Говорила же вам! Говорила! Передавали по радио! А вы - умер, умер! Живой, живой! Сейчас начнётся! Слава тебе, Господи! Спасибо тебе, Господи! Началось! Землетрясение! Катастрофа! Конец света! Ура! Дожили! Ура-а-а-а! Дождались! Ура! Ура! Ура!!!!

Пауза. В соседней квартире вопли. Стучат в стену. Женский голос: «Помогите, люди! Убивают, караул! Помогите! Спасите! Ай! Ой! Горе! Помогите! Караул!!!!»...

ОЛЬГА. Да сядь ты, сядь... Нашла себе землетрясение...

ИННА. (прислушалась, вздохнула горько, села.) Ошибочка вышла... Музыка Чайковского, а я уж подумала: пришёл нам всем... Жалко. Не слышит Бог мои молитвы...

АЛЕКСЕЙ. Послушайте, это что? Что такое? В чём дело? Не понимаю? Почему это? Что? Что происходит?

ИННА. Ой, сядь, малыш... Это всё в порядке. Мишка с Иркой дерутся. Дорогие соседи наши... Пусть. Сиди! Давай анекдоты!

На площадке и в соседней квартире жуткая, страшная драка. Детский плач, крики, оханье. Женский голос: «Пусти! Детей не трогай! Уйди! Изверг! Ай! Помогите! Скотина! Убийца! Отдай! Помогите! Убивают! Спасите-е! Караул!!!...»

АЛЕКСЕЙ. (беспомощно озирается.) Ну, что же это... Что мы сидим... Надо милицию вызвать... Вы что сидите-то, что?!

ИННА. А что делать? Снять штаны да бегать? Наше-то какое дело? Пусть скубутся. Муж да жена - одна сатана. Ну, теперь это надолго. На всю ночь. А какая любовь была, слышь, Лёша? Вот ты тут про любовь всё говорил, ага? Вот у них тоже была любовь - кошмар! Как ты говоришь - до ужаса! До оне-ме-не-ния! Ручка об ручку ходили, целовались в подъезде! Ай, да все так - на публику изображают... Артисты, твою мать! Какая любовь тут, откуда она тут, от сырости, что ли? В кино только...

ОЛЬГА. (испуганно смотрит на Алексея.) Давайте, давайте, ещё нальём...

ИННА. (кричит.) Выпьем и споём: «Солнечный круг! Немцы вокруг! Гитлер пошёл на разведку!...»

АЛЕКСЕЙ. Да что вы сидите тут, что?! Надо же ей помочь! Там ведь бьют женщину! Вызовите милицию, немедленно, слышите, ну?

ИННА. Ты не в Чикаго, дорогой. Тут у нас система другая. Система ниппель: туда дуешь, а обратно - нет. (Зевнула.) Хорошо сидим. Халат у тебя, Ольга, не маркий... Нравится мне.

Истошные крики за стеной.

АЛЕКСЕЙ. Постойте, постойте секунду! Одну минуту! Посидите... Я разберусь! Человек должен, обязан действовать! Иначе цепь случайностей приведёт его... (Быстро пошёл к двери, Ольга повисла на нём.)

ОЛЬГА. (кричит.) Не ходите! Он вас убьёт! Не ходите! Нет!

Алексей вырывается из рук Ольги, открывает дверь на площадку, суетливо стучит в соседнюю квартиру.

ИННА. (на кухне, курит.) Господи, как мне всё надоело... Как мне уже жить не хочется... Господи!!! (Плачет.)

Михаил вышел на лестничную площадку.

АЛЕКСЕЙ. Послушайте! Что вы делаете! Как вам не стыдно! Бить женщину - подло! Опомнитесь! Стыдно! Нельзя! Что с вами?! Прекратите!!!

МИХАИЛ. (тихо.) Заманал - не пробегал?

АЛЕКСЕЙ. Я прошу вас немедленно прекратить издевательства! Слышите?

МИХАИЛ. (угрожающе.) А ну - урыл отсюда...

ОЛЬГА. (кричит из-за дверей своей квартиры.) Не трогай его! Опять нализался! Не тронь его! Только попробуй его тронуть!

МИХАИЛ. Вместе, что ли, хочете получить? Ага? Спелись уже? Ах вы, соски грязные, пластмассовые, страшные... Ах вы, суки...

АЛЕКСЕЙ. Не сметь ругаться при женщинах! Не сметь!!!!

Михаил схватил Алексея в охапку, за волосы, раза два стукнул об колено головой - беспощадно, садистски. Крики, вопли. Толкнул Алексея в квартиру Ольги. Ушёл к себе. Алексей не пикнул даже. Лежит на полу, не шевелится. Ольга кричит, плачет, пробует поднять его.

ОЛЬГА. Говорила вам... Говорила вам... Зачем вы полезли?!

ИННА. (сидит на кухне.) Господи, да кто бы меня забрал отсюда?! Кто бы меня забрал?! Су-ки, за-бе-ри-те меня отсюда! (Кричит.) «Там вдали за рекой зажигались огни-и-и-и!!!!»

ОЛЬГА. Помоги ему! Инна! Человека убили! Убили! Убили! Кровь!!! Смотри, кровь!!! Приезжего человека убили!!! Не умирайте!!! Не умирайте!!! Умирает!!! Ай, ай, ай!!!

Хватает Алексея, целует его, трясёт, пачкается кровью. Алексей вырвался, оттолкнул Ольгу, тихо:

АЛЕКСЕЙ. Дура, что ты орёшь... Пошла вон... Идиотка... Дура, пошла вон, дура...

Шатаясь, ушёл в свою комнату, упал на раскладушку. Ольга сидит на полу, в коридоре, затравленно оглядывается то на дверь комнаты Алексея, то на Инну, которая продолжает орать на кухне во всю глотку песню...

ОЛЬГА. (кричит.) Господи, приди ко мне! Выполни, что прошу! Сделай, Господи! Господи, скорее бы нас всех трахнуло, скорее бы нас всех завалило бы, Господи, забери меня к себе! Господи, дай смерти мне, Господи!!!

ИННА. (кричит.) Заберите меня отсюда! Заберите меня отсюда!!!

ОЛЬГА. Меня! Меня заберите!!! Заберите меня!!! Меня!!! Меня!!! Меня!

ИННА. Меня заберите!!!! Меня! Заберите меня!!!

ОЛЬГА. Меня! Меня! Меня!

ИННА. Меня! Меня!

ОЛЬГА. Меня!

ИННА. Меня! Меня! Меня!

ОЛЬГА. Меня!
Темнота

Занавес
Конец первого действия

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
2 картина.

Прошло две недели. Та же квартира. Вечер. Алексей в своей комнате, лежит на кровати, рыдает, колотит подушку кулаками. Встал, посмотрел на себя в зеркало, потрогал синяк под глазом. Снова лёг на кровать, нашарил под кроватью бутылку вина, пьёт из горлышка. По лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, бежит Ольга. Она держит в руках клочок бумаги. Подбежала к двери, шарит по карманам, ищет ключи. Звонит в дверь.

ОЛЬГА. Алекссей! Алёша! Алёшечка! Это я, Оля! Ольга это! Я ключи дома забыла, откройте, Алёшечка! Не бойтеся, Алёша! Не бойтеся!!! Как только раздался звонок в дверь, Алексей одним махом кинулся под кровать, затаился. Услышал Ольгу, выбрался из-под кровати, отряхнул костюм от пыли. Хлещет себя по щекам ладонями.

Алексей! Алёша! Алешечка! Откройте! (Стучит в дверь кулаками.) Это я! Не бойтеся! Это я, Ольга!

АЛЕКСЕЙ. (тихо.) Трус! Трус! Скотина, трус, подлец!

ОЛЬГА. Это не он, Алешечка, открывайте!

АЛЕКСЕЙ. (открыл дверь, Ольга влетела, как вихрь в квартиру.) Ну, что ты орёшь на весь подъезд... Не он, не он... Знаю, что не он... Будто я уже не вижу, не слышу... Не он, не он, не он...

ОЛЬГА. (не слушает Алексея, бежит в его комнату, выдёргивает из-под кровати чемодан, принимается кидать в него вещи.) Всё, Алешечка! Всё! Я купила вам билет! Уезжайте! Сегодня же! В два часа ночи проходящий поезд! Стоянка - три минуты! Уезжайте! Я вам билет купила до самого Ленинграда! Собирайтесь! Нечего вам тут делать! Не надо тут вам находиться! Уезжайте! Ничего страшного на работе не случится! Я схожу, договорюсь, ага? Лучше уехать! Быстрее собирайтесь! Давайте!

АЛЕКСЕЙ. (лёг на кровать.) Что ты кричишь, что ты носишься, что ты орёшь целый день.. Чего ты раскомандовалась? А сам знаю, что нужно и что не надо делать!

ОЛЬГА. А ну - вставайте! Собирайтесь, сказала! Ну? Не надо, не надо вам тут находиться, Алёшечка! Тут вы совсем дураком станете, он из вас последние мозги вытрясет! Он пообещал ведь, пообещал! Собирайтесь, Алёшечка! Вы хороший, вы очень-очень хороший! Но вам тут у нас делать нечего! Бегите скорее из нашего города! Не надо вам тут! Уезжайте скорее! (Плачет.) Это всё из-за меня, дуры, из-за меня... Зачем я с ним связалась, сама не знаю, из-за меня, из-за меня, дуры...

АЛЕКСЕЙ. (ерошит волосы на голове.) При чём здесь ты?! Абсолютно не при чём! Господи! Я понимаю, понимаю, почему он меня... избил. И тогда, и сейчас! Понимаю! Тогда я поступил мужественно, благородно - заступился за женщину! И теперь он не может мне простить этого! А во-вторых, он воплощение пошлости, дурости вашего города! Он не может мне простить, что я вступил в бой с пороками...

ОЛЬГА. Ой, да с какими пороками, Алёшечка? Совсем вы глупый! Он ведь ревнует меня к вам, вот и всё! Потому и побил вас сегодня! Я ведь, Алёшечка, сплю с ним! То есть, спала раньше, понимаете?

АЛЕКСЕЙ. Нет, нет, он воплощение пошлости, всех пороков, а я - в бой с ними, с ним лично - в бой, в бой...

ОЛЬГА. Оглохли вы, что ли?

АЛЕКСЕЙ. (помолчал.) Как - спала?

ОЛЬГА. Ну так, натурально. Как мужики с бабами спят. Не знаю я, как такое получилось, стыдно мне даже говорить такое. Один раз случайно это вышло, а потом пошло и поехало... Я хотела, чтобы у меня ребёночек был, а не получается... По любви только надо, а так - не выходит, понимаете? Ой, стыдно мне, как мне стыдно! Собирайтесь, Алёшечка, собирайтесь, а то он вас совсем убьёт скоро! Уезжайте, прошу вас!

БОЛЬШАЯ ПАУЗА.

АЛЕКСЕЙ. Ты врёшь... Это неправда... Этого не может быть... Ты... ты... ты... духовная. Ты не можешь себе позволить такого... Не может быть. Нет, нет...

ОЛЬГА. Вот, вот, Алёшечка! Духовная! Я сама думала, что духовная и что этого не может быть! Думала, а оказывается - может! Собирайтесь, вот вам билет, я купила вам сама, уезжайте, скорее уезжайте!...

Алексей смотрит в потолок. Молчит. Смеётся.

АЛЕКСЕЙ. Какой кошмар... Какой ужас... Какой мрак... Страна зелёных помидоров... Куда я попал? Дурдом. Какой мрак. А я-то, по-дурости, думаю: защищаю идеалы... Какие там идеалы? Дурак. А я-то думаю, что он мне простить не может, потому-то и бил сегодня на виду у всего честного народа... А оказывается... (Хохочет.) Оказывается, он меня из-за вот этой местной красавицы... Господи, Господи, Господи... какой кошмар... Мрак какой... Жуть какая... До смешного, ей-Богу...

ОЛЬГА. Вот, вот билет, берите, берите и поезжайте, вот билет, вот...

АЛЕКСЕЙ. (улыбается.) Какой билет, милая? Опять на лилипутов?

ОЛЬГА. Нет, до самого Леннграда... Да скорее бы нас всех долбануло, засыпало бы со всех сторон! Скорее! Собирайтесь! Давайте, не смотрите так, хватит!

Алексей сел на кровать. Бессмысленно смотрит в одну точку.

АЛЕКСЕЙ. Ты права, милая подруга, права. Пра-ва. Сваливать надо отсюда и поскорее. К чёрту вас всех. Чтоб вы все сдохли, козлы! Козлы!!! Хватит! Не выходит из меня миссионера, не выходит. И слава Богу! (Достаёт из-под кровати бутылку, пьёт.) Какая гнусь... Не трогай мои вещи, не прикасайся! Я сам всё соберу! Не трогай, кому сказал!

ОЛЬГА. Не пейте... Зачем вы это... не надо... Поставьте...

АЛЕКСЕЙ. Пошла ты знаешь куда?! Ну вот. Лезешь тут под руку. Выпью. Выпью тебе назло. Назло! Чтоб видела! Чтоб ты видела!

ОЛЬГА. Я виноватая, я, я! Виноватая я! Не пейте только! Зачем вы пьёте? Зачем? Вы раньше не пили! Вы роман писали! Я заглядывала, читала! Непонятно, но интересно... Давайте, собирайтесь, собирайтесь...

АЛЕКСЕЙ. Что читала?

ОЛЬГА. Роман ваш читала...

АЛЕКСЕЙ. Кто тебе разрешил?

ОЛЬГА. На столе лежало я и прочитала...

АЛЕКСЕЙ. Стыдно читать чужое. Очень стыдно. (Ольга сидит на полу, собирает вещи в чемодан.) Бессовестно это. Безобразно бессовестно. Это всё равно, что чужое грязное бельё перебирать в руках...

ОЛЬГА. А зачем вы носки и трусы грязные под матрас засовываете? Давали бы лучше мне, я бы вам постирала. Давайте, складывайте их в чемодан, сюда, сюда...

АЛЕКСЕЙ. Слушай, ты.... Слушай, ты... Слушай, ты... ты... ты дура набитая, что ли?! Ты не понимаешь ничего своей башкой тупой, что ли?! Не кумекаешь?! Дура?! Варит у тебя котелок?! Не варит?! Не варит?! На лилипутов ходишь смотреть, да, на лилипутов?!

ОЛЬГА. Они смешные...

АЛЕКСЕЙ. Да ты на меня посмотри, какой я смешной, на меня, на меня! По твоей милости какой я смешной, посмотри! Из-за того, что ты удовлетворяешь свои низменные потребности!!!! Это ведь, оказывается, из-за тебя, дуры набитой, кошки драной, из-за тебя, а я думал... Дебилка! «Муму» не прочитала за свои почти тридцать лет?! Не прочитала ведь, не прочитала?!

ОЛЬГА. Не прочитала...

АЛЕКСЕЙ. Врала мне тут, в постель тащила... Бог к ней являлся! Я её пожалел, думал, что она духовная, невероятная девушка, думал, никто её не понимает, ненормальной считают её! А она, эта духовная, с каким-то жлобом - запросто, в постель! Ужас, мрак какой, кошмар! Дурдом! Да чтоб я тут на секунду ещё остался! Отдай билет, гадина!!!!

Бегает по комнате, собирает вещи. Ольга стоит с опущенными руками. Вдруг упала, схватила Алексея за ноги, вопит.

ОЛЬГА. Ой, не уезжайте, миленький мой, не бросайте меня, не бросайте! Я люблю тебя так сильно, так сильно! Я без тебя в петлю залезу! Не бросай меня, Алёшечка, миленький, любимый мой, не бросай!

АЛЕКСЕЙ. Пусти мои ноги! Они тут не для того поставлены! Пусти, сказал! Уйди отсюда! Ненавижу тебя, мерзость такая! Ненавижу тебя! Ненавижу! Всё равно уеду! Пусти! Пусти, пусти, сказал!!!

Внезапно в квартире и на лестничной площадке гаснет свет. Пауза. Барахтанье.

(визгливо.) А ну - включи свет! Сейчас же! Кому сказал! Ты что думаешь, меня это остановит?! Включи свет! Идиотка, включи свет!

ОЛЬГА. Алёшечка, вот вы всё время на меня кричите, а потом хочете разобраться... Я не виноватая, Алёшечка, что у нас часто свет вырубают... На час вырубают, на два, на три... Бывает, на целые сутки...

Алексей сел на кровать, смеётся.

АЛЕКСЕЙ. Дурдом, дурдом! Дом хи-хи! Куда я попал?! Света нету! Удавиться хочешь - в магазине мыла нету! Утопиться захотел - из речки так дерьмом воняет, что в воду противно лезть! Уехать хочешь - свет выключают!! Дурдом! Дурдом! Дурдом Господи! Господи! (Плачет.)

ОЛЬГА. Поплачьте, поплачьте, Алёшечка, помогает... Меня мамка набьёт, набьёт, бывало, я тоже плачу, плачу, а потом сразу легче...

Ольга вдруг выпрямилась, вскинула руки в воздух, замерла.

Ой, тихо, Алёша... Тихо... Пришёл...

АЛЕКСЕЙ. Кто пришёл?

ОЛЬГА. Он пришёл... Бог пришёл... Вон, в углу сидит, на троне будто... Не видите, разве? Пришёл... пришёл...

АЛЕКСЕЙ. (забрался с ногами на кровать, прижался к стенке.) Ну-ка, ну-ка, ты, ты, ты, ты, не сходи с ума... Не сходи, давай, мне тут...

ОЛЬГА. (стоит напряжённая, как струна, судорожно хватает ртом воздух.) Тихо, Алёша. Тихо... Он плачет... Никогда не плакал... Какие слёзы у него... Как кровь... Тихо... тихо... не надо... будто кровь капает... красные слёзы... Боженька, не плачь, не надо, а то я тоже буду... Неправда! Нет! Неправда, Боженька! Я пожалела его! Неправда! Я его люблю, никого не любила! Неправда! Стой! Не уходи!... Боженька! Неправда! Нет!!! Нет!!! Нет!!! Нет!!!

Ольга упала на пол, бьётся в истерике, рыдает.

БОЛЬШАЯ ПАУЗА. МОЛЧАНИЕ.

АЛЕКСЕЙ. (шепчет.) Ну-ка, ну-ка, перестань сейчас же... Хватит тут с ума сходить... Ты чего это тут, а? Ну-ка, ну-ка, не пугай меня, дура такая...

Пауза. Ольга села на пол, зажала голову руками, всхлипывает, стонет.

ОЛЬГА. (тихо.) Он мне сказал, что больше не придёт... Не хочет больше со мной разговаривать... Обозвал меня всяко по-всякому.... Я не такая!... Я пойду... Пойду... свечку надо... где-то лампа была... надо холодильник отключить, достать всё, чтобы не растаяло, не слиплось всё.... Не слиплось...

Встала, качается из стороны в сторону, пошла на кухню.

АЛЕКСЕЙ. (на кровати, шепчет.) Дура, дура, дура... Не слиплось, не слиплось, не слиплось.... Не слиплось, дура...

Ольга на кухне нашла свечку, зажгла её. Плачет. В дверь стучат. Алексей зарылся под одеяло. Ольга со свечкой в руках идёт открывать.

ОЛЬГА. (у двери.) Кто там?

ИННА. (кричит за дверью.) Открывайте! Ну, быстро?!!!

Ольга открыла. Инна влетела, бегает, опрокидывает всё в комнате Алексея, наступает на чемодан.

Всё! Всё! Всё! Собирайтесь! Быстро пошли! В бомбоубежище! Свет уже отключили! (Бежит в большую комнату.) Оля! Вставай! Не спи! Конец света настаёт! Где ты, Оля?!

ОЛЬГА. (выглядывает из-за двери.) Да здесь я, здесь... Не сходи с ума, что случилось-то?

ИННА. (в комнате Алексея, суетливо бегает, кричит.) Алёша, возьми с собой самое ценное всё! Только ценные вещи, Алёша! Бери с собой, главное, роман, остальное - ерунда! Пошли бегом! Свет уже отключили, чтоб пожаров особых не наделать! Сейчас как затрясёт, как начнётся! И Боженька нас всех, сук в рваных ботах, судить станет! Пардон меня! Вставай! Пошли быстренько, ну! Пошли бегом, ну!?

АЛЕКСЕЙ. (сидит на кровати.) Что начнётся?

ИННА. Землетрясение!

АЛЕКСЕЙ. А другого повода не могла найти, чтобы заявиться?

ИННА. Ну, что ты там бормочешь, Алёша? Пошли, некогда! (Хватает чемодан Алексея.) По телевизору только что передали: сейчас будет конец света! Юрий Николаев передавал! Который «Утреннюю почту» ведёт и «Юрмалу»! Говорит: всех сейчас шарахнет! Пошли, спрячемся в подвал, может - и выживем тогда, а? Ну, быстрее, что вы, орёлики, как варёные?! Пошли, сказала, ну?!

АЛЕКСЕЙ. (сквозь зубы.) Кто передавал по телевизору? Опять Левитан?

ИННА. Нет, Левитан в тот раз был! Обманул, паразит! А сейчас - Юрий Николаев начал, а потом - сам Горбачёв! Ага, сам! Грустный такой... Пиджак в клеточку, галстук в полосочку. Стоит вот так. Ручки сложил. Всё время весёлый был, пока перестраивался. А тут - грустный. Доперестраивался, гад, до конца света! Он, значит, ребята, стоит, ага, а сзади него - Равиля Максудовна его. А глаза грустныиии-грустныиии, несчстныиии-несчастныиии! Мне чего-то их, бедных, так жалко-жалко стало, чуть не заплакала аж, не знаю даже почему... Ну, нам-то терять нечего, а им-то, бедным, а? Равиля тоже плачет, бедная, плачет! Её у нас на работе все бабы не любят! «Равиля» на неё говорят!

АЛЕКСЕЙ. А это кто такая?

ИННА. Равиля-то? Здра-асьте! Жена его, Райка! Он ведь для неё всё, говорят, сделал: рай-ком, рай-исполком, рай-совет! Не знаешь, что ли? Да у нас весь Шипиловск только про это и говорит, про то, что он её везде с собой таскает, ну? Злятся на неё! Ну, чего она так одевается-то, ну? А ещё анекдот про неё рассказывают: стоит Равиля, плачет. Её спрашивают: «Ты чего?» А она говорит: «Талон на сахар потеряла!» Ну, пошли, пошли быстрее в подвал, ну?!

Зажигается свет. Пауза. Стоят все трое, смотрят друг на друга.

(удивлённо.) Надо же... Свет дали... Наверное, отбой..

АЛЕКСЕЙ. (помолчал.) Всё? Окончен концерт? Нет?

Сел на пол, принялся засовывать в чемодан вещи.

ИННА. (теребя сумочку, смотрит на Алексея.) А мне уже всё рассказали... Я и прибежала... А ты чего? Уезжать собрался, ага? Да ну!

АЛЕКСЕЙ. Что тебе рассказали?

<предыдущая страница | следующая страница>