Постановление Суда (Страсбург, 9 марта 2004 года) Перевод на русский язык Берестнева Ю. Ю

[неофициальный перевод] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ЧЕТВЕРТАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО "ГЛАСС (GLASS) ПРОТИВ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА"

(Жалоба N 61827/00)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СУДА
(Страсбург, 9 марта 2004 года)
--------------------------------

<*> Перевод на русский язык Берестнева Ю.Ю.
По делу "Гласс против Соединенного Королевства" Европейский суд по правам человека (Четвертая секция), заседая Палатой в составе:

М. Пеллонпяя, Председателя Палаты,

Сэра Николаса Братца,

Й. Касадеваля,

Р. Марусте,

С. Павловского,

Х. Боррего Боррего,

Э. Фуры-Сандстрем, судей,

а также при участии Ф. Элан-Пассос, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая 18 марта 2003 г. и 10 февраля 2004 г. за закрытыми дверями,

вынес 10 февраля 2004 г. следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (N 61827/00), поданной 5 июня 2000 г. в Европейский суд против Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии двумя подданными Соединенного Королевства Дэвидом Глассом (David Glass) (далее - первый заявитель) и Кэрол Гласс (Carol Glass) (далее - второй заявитель) в соответствии со статьей 34 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

2. Интересы заявителей в Европейском суде, которым была предоставлена юридическая помощь, представлял Р. Стейн (R. Stein) из компании "Лей, Дэй и Ко., солиситоры" (Leigh, Day & Co., Solicitors), г. Лондон. Власти Соединенного Королевства были представлены своим Уполномоченным при Европейском суде по правам человека Д. Уолтоном (D. Walton), Министерство иностранных дел и по делам Содружества.

3. Заявители, среди прочего, утверждали, что некоторые решения, принятые администрацией больницы и врачами в отношении лечения первого заявителя, нарушили его право на неприкосновенность личной жизни.

4. Жалоба была передана на рассмотрение в Четвертую секцию Суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). В соответствии с пунктом 1 правила 26 в рамках данной Секции была образована Палата для рассмотрения дела (пункт 1 статьи 27 Конвенции).

5. Решением от 18 марта 2003 г. Палата объявила жалобу частично приемлемой для рассмотрения по существу.

6. Как заявители, так и власти Соединенного Королевства представили свои замечания по существу дела (пункт 1 правила 59 Регламента). После проведения консультаций со сторонами Палата решила, что в проведении слушания по существу дела нет необходимости (пункт 3 правила 59 in fine Регламента); каждая сторона ответила в письменном виде на замечания другой стороны.
ФАКТЫ
7. Заявители, Дэвид Гласс (первый заявитель) и Кэрол Гласс (второй заявитель), являются подданными Соединенного Королевства. Первый заявитель, 1986 года рождения, имеет серьезные отклонения в физическом и умственном развитии, и ему требуется круглосуточный уход. Второй заявитель приходится ему матерью.
I. Обстоятельства дела
8. Факты данного дела, согласно материалам, представленным сторонами, заключаются в следующем.

9. Состояние первого заявителя значительно ухудшилось в июле 1998 года, и он был помещен в больницу Святой Мэри (St Mary's Hospital), которая являлась одной из двух больниц, находящихся в ведении Треста государственной службы здравоохранения больниц г. Портсмут (Portsmouth Hospitals National Health Service (NHS) Trust) (далее - Трест). Первому заявителю была сделана операция с целью облегчить непроходимость верхних дыхательных путей. У него начались послеоперационные осложнения, в том числе инфекции, и поскольку его состояние стало критически опасным, его пришлось подключить к аппарату искусственного дыхания.

10. В течение всего периода лечения первого заявителя в больнице между вторым заявителем и персоналом отделения интенсивной терапии и педиатрами шли непрерывные дискуссии. Среди прочего было высказано мнение о том, что несмотря на самое лучшее лечение, первый заявитель умирал, и что дальнейшее проведение интенсивной терапии было бесполезным. Второй заявитель и другие члены семьи были недовольны такой альтернативой, хотя в записях доктора Смита (Dr Smith) от 30 июля 1998 г. упоминалось, что члены семьи, по-видимому, восприняли данную ситуацию "без боли или особого удивления". Тем не менее, 31 июля 1998 г., после "неконструктивной и конфронтационной" встречи с членами семьи, власти больницы предложили запросить независимое мнение экспертов о состоянии здоровья Дэвида и целесообразность дальнейшей активной интенсивной терапии. Власти больницы дважды выступали с этим предложением, и оба раза оно было отклонено. Трест обратился за помощью к своим солиситорам и посоветовал заявителям проконсультироваться с их солиситорами.

11. Однако состояние первого заявителя улучшилось, и 31 июля 1998 г. он был переведен из отделения интенсивной терапии в палату детского отделения. Заявители обратили внимание на тот факт, что при выписке из отделения интенсивной терапии первый заявитель в своих замечаниях "требовал присутствия члена семьи". Они также отметили, что в своих записях от 3 августа 1998 г. доктор Возняк (Dr Wozniak) указал:

"Я полагаю, что несмотря на все наши усилия [первый заявитель] не смог бы оправиться от болезни, однако мы не прекращаем свои попытки и будем продолжать антибиотикотерапию, физиотерапию и попытаемся найти препараты, которые он сможет переносить... Возможно, нам придется принимать во внимание меры для облегчения боли, например, назначение гиосцина для секреций, морфина, а также необходимо учитывать существующий риск применения подобных мер, и мать считала, что в тот момент этот вопрос являлся неуместным".

12. В итоге 2 сентября 1998 г. состояние здоровья первого заявителя позволило ему вернуться домой. Однако позже его приходилось неоднократно повторно госпитализировать в связи с инфекциями дыхательных путей.

8 сентября 1998 г. во время одной из таких госпитализаций врачи обсудили со вторым заявителем вопрос о применении морфина для облегчения боли пациента. Второй заявитель возразила против использования морфина или иных лекарственных препаратов для уменьшения боли ее сына. Она сообщила врачам, что в случае остановки сердца первого заявителя она рассчитывала на проведение реанимации, включая интубацию. Доктор Уокер (Dr Walker) полагала, что эти меры окажут отрицательное воздействие на больного, и отметила, что в тех случаях, когда смертельный исход был неминуем, единственными мерами являлись "морфин и нежная любящая забота". В своих записях по данному делу доктор Уокер указала, что:

"Такая реакция [второго заявителя] противоречит решениям, специально принятым заранее, и я не считаю, что дальнейшая интенсивная терапия отвечает наилучшим интересам [первого заявителя]. Этот вопрос нужно разрешить до того, как это станет неизбежным, и поэтому я заявила о необходимости получения второго медицинского заключения - в случае необходимости назначенного в судебном порядке - для того, чтобы обеспечить наличие беспристрастного решения, обязательного для всех нас".

В тот же день семейный терапевт заявителей сообщил администрации больницы, что к нему обратился солиситор заявителей по поводу обеспокоенности семьи о том, что в случае кризисной ситуации первого заявителя "будут спасать" при помощи морфина.

13. Доктор Уокер следующим образом прокомментировала в своем отчете разговор, состоявшийся между нею и вторым заявителем 8 сентября 1998 г.:

"В случае резкого ухудшения состояния [первого заявителя], чтобы его реанимировать, следует использовать баллон и респираторную маску положительного давления, а не массаж сердца или внутривенные инъекции и иные лекарственные препараты".

14. Что касается использования морфина, доктор Уокер на совещании подчеркнула, что врачи никогда бы не назначили ни это, ни иные болеутоляющие средства, не обсудив сначала этот вопрос со вторым заявителем. В своих записях доктор Уокер отметила:

"Я сказала [второму заявителю], что мы можем давать больному морфин для того, чтобы облегчить боль, даже вопреки их желаниям (мы можем - Официальный солиситор заверил меня, что ни один судья ни разу не отменил решение врача об отмене лечения/об облегчении симптомов), но мы не сделали бы этого, не сообщив им".

15. Согласно замечаниям властей Соединенного Королевства 9 сентября 1998 г. доктор Холлет (Dr Hallet) заключил со вторым заявителем соглашение о неприменении реанимационных мер. При этом в своих записях доктор Холлет указал:

"По моему мнению, положение больного является неопределенным. Он может поправиться в результате лечения антибиотиками, но неспособность при кашле выделять секреции может привести к ухудшению его состояния и смерти. Я обсудил с матерью больного второй вариант развития событий; она говорит, что предпочла бы использование баллона и респираторной маски положительного давления, но понимает, что применение таких мер до полной интубации и ITU-лечения будет нецелесообразно. Именно таким образом этот вопрос был обсужден с доктором Уокером".

16. Кроме того, на той же встрече доктор Холлет обсудил со вторым заявителем возможность использования морфина в терапевтических дозах. Заявители отметили, что доктор Холлет признал, что:

"В случае полного разногласия нам придется обратиться в суд за подтверждением нашего решения. Мать больного сказала, что не понимает этого".

17. В записях доктора Холлета содержится следующее замечание:

"Мать больного говорит, что не будет рассматривать вопрос об эвтаназии, я сказал, что и мы не собираемся этого делать. Разговор коснулся вопроса о применении морфина, и она согласилась в случае необходимости использовать морфин в терапевтических дозах для снижения боли.

...принимая во внимание вчерашний и сегодняшний разговор с матерью, в которых мы, по-видимому, пришли к одному мнению, привлекать к делу судебные органы, возможно, не будет необходимости".

18. Состояние первого заявителя ухудшилось. 15 октября 1998 г. он был госпитализирован в больницу Святой Мэри, а затем повторно 18 октября 1998 г. вследствие дыхательной недостаточности.

19. В течение всего дня 19 октября 1998 г. первый заявитель находился на лечении. Два врача в разное время осматривали больного, и оба выразили серьезную обеспокоенность относительно надежд на его выживание. Доктор Уокер отметила, что первый заявитель был "мертвенно-бледным" и выглядел "истощенным".

20. 20 октября 1998 г. в 13.30 врачи пришли к заключению, что у первого заявителя "началась последняя стадия дыхательной недостаточности".

21. 20 октября 1998 г. в 17.45 доктор Холлет сделал запись о том, что первый заявитель "умирал от болезни легких".

22. Врачи, лечащие первого заявителя, полагая, что он вступил в последнюю стадию болезни и нуждается в обезболивании, советовали назначить ему диаморфин. Второй заявитель и другие члены семьи не согласились с мнением врачей о том, что ее сын умирает, и были очень обеспокоены тем, что применение диаморфина (ранее речь шла о морфине) подвергнет риску его шансы на выздоровление. Второй заявитель высказала свои переживания на встрече с докторами Уокером и Холлетом и исполнительным директором Треста. Кроме того, при этом разговоре присутствовала также женщина-полицейский. Власти больницы настаивали на назначении первому заявителю диаморфина, а второго заявителя уверили в том, что ему введут "минимальную дозу". Заявители утверждали, что решающий голос на встрече принадлежал исполнительному директору Треста, который четко дал понять второму заявителю, что диаморфин будет назначен первому заявителю. В связи с этим они ссылались на письмо исполнительного директора к члену Парламента заявителей от 23 ноября 1998 г., в котором он указал, что дал распоряжение врачам в течение 24 часов ввести первому заявителю минимальную дозу диаморфина. Власти Соединенного Королевства утверждали, что исполнительный директор не принимал никакого участия в исполнении медицинского заключения в отношении случая заявителя.

23. В своих записях и доктор Уокер, и доктор Эштон (Ashton), и доктор Холлет подчеркнули, что целью назначения морфина являлось не намерение вызвать смерть первого заявителя, а облегчить его страдания. Доктор Холлет отметил в своих записях, что врачи, которые встречались со вторым заявителем, подчеркивали, что "использование морфина НЕ является эвтаназией - а лишь средством для облегчения боли [первого заявителя]...".

24. Позже второй заявитель пожелала забрать первого заявителя домой, если врачи не ошибались в том, что он умирает. Присутствовавший полицейский предупредил ее, что если она попытается забрать его, ее арестуют. Кроме того, администрация больницы также заявила, что если присутствующие члены семьи не позволят начать процедуру введения диаморфина, полиция их тоже удалит. Второй заявитель безуспешно пыталась связаться со своим солиситором, включая попытку застать его дома.

25. Процедура инъекции диаморфина началась 20 октября 1998 г. в 7 часов вечера. Заявители утверждали, что назначенная доза, а именно 1 мг/час, являлась в действительности дозой, рассчитанной на взрослого человека и чрезмерной для ребенка возраста первого заявителя. Власти Соединенного Королевства отрицали это и сослались на вес первого заявителя, а также на тот факт, что ранее применяемое лечение с использованием опиатов повысило сопротивляемость его организма к ним.

26. В больнице между членами семьи (за исключением второго заявителя) и врачами произошел конфликт. Члены семьи были уверены, что первого заявителя намеревались подвергнуть скрытой эвтаназии, и попытались помешать врачам войти в палату первого заявителя. Власти больницы вызвали охрану и грозили вывести семью из больницы с применением силы.

27. Указание "не проводить реанимацию" (НПР) было внесено в медицинские учетные записи первого заявителя без согласования со вторым заявителем.

28. 21 октября 1998 г. в 10.00 в ответ на непрекращающиеся возражения членов семьи доза препарата была уменьшена вдвое. Власти Соединенного Королевства обратили внимание на заключение врачей о том, что назначенная первому заявителю доза улучшила его состояние. Доктор Уокер отметила, что это было:

"настоящим облегчением, приятно было видеть [первого заявителя] спокойным и тихим... и его общее состояние заметно улучшилось, в том числе уменьшились тревоги и страдания".

29. На следующий день второй заявитель обнаружила, что состояние ее сына критически ухудшилось, и предположила, что это результат действия диаморфина. Это очень встревожило всю семью, и они потребовали прекратить введение диаморфина. Доктор Уокер заявила, что эта процедура может быть остановлена только в том случае, если семья даст согласие не прибегать к реанимации или стимуляции первого заявителя. Власти Соединенного Королевства утверждали, что целью доктора Уокера было уберечь первого заявителя от лишнего беспокойства со стороны членов его семьи, какое они могли причинить ему чрезмерным шумом и прикосновениями к нему, поскольку в тот момент первый заявитель был спокоен, глубоко дышал и не чувствовал боли.

30. Семья предприняла попытку реанимировать первого заявителя, и в результате между некоторыми членами семьи и врачами Уокер и Эштон произошла драка.

31. В то время пока продолжалась драка, второй заявитель успешно реанимировала своего сына. В ответ на нападение на докторов Уокер и Эштон в больницу была вызвана полиция. Несколько полицейских получили ушибы, а мать другого пациента из этой же палаты толкнули на стену. Пришлось эвакуировать всех детей палаты, кроме одного. Доктор Уокер и доктор Эштон в результате полученных травм не могли исполнять свои обычные обязанности в течение некоторого времени.

32. Состояние первого заявителя улучшилось, и он был способен реагировать на раздражители со стороны своих родственников. В результате этого 21 октября 1998 г. его выписали из больницы.

33. Второй заявитель отметила, что при выписке первого заявителя Трест не принял никаких мер для использования альтернативных средств лечения. Они указали, что со стороны Треста не последовало никаких распоряжений для введения первому заявителю противодействующего средства против диаморфина, и, кроме того, второй заявитель была вынуждена приобрести оборудование для измерения уровня насыщения кислородом. В связи с этим власти Соединенного Королевства обратили внимание на отчет доктора Холлета следующего содержания:

"Очевидно, что дальнейшее лечение в больнице представляется невозможным и что дома о нем позаботятся лучше, при условии, что мы сможем приобрести баллоны с кислородом для дома. Для приобретения кислородных баллонов были приняты меры, и я договорился с его терапевтом о том, что возьму на себя ответственность лечить в домашних условиях боли в груди. Затем я позвонил начальнику общесоматической больницы г. Саутгемптон (Clinical Director at Southampton General Hospital) с целью выяснить, смогут ли они принять его в случае необходимости его госпитализации, учитывая причинение серьезных беспокойств персоналу больницы. Я поговорил с матерью о возможности сопровождать их домой, она согласилась, после этого мы сделали несколько телефонных звонков медсестрам, обслуживающим больных на дому, и договорились о доставке кислородных баллонов для дома. Потом нам был предоставлен транспорт для перевозки пациента домой".

34. 23 июня 2000 г. некоторые члены семьи заявителей, принимавшие участие в драке с врачами, были признаны виновными в нападении и были удалены из больницы. Решением от 28 июля 2000 г. их приговоры были смягчены по апелляции. 26 октября 1999 г. Трест отказался от предъявленного второму заявителю гражданского иска о причинении вреда за отсутствием законного основания.

Письмом от 5 ноября 1998 г. клинический директор Треста уведомил второго заявителя о том, что персонал детского отделения больницы был обеспокоен повторением осложнений, имевших место при последней госпитализации ее сына, и они более не были уверены, что смогут оказать ему необходимый уход. Далее в письме говорилось:

"К сожалению, [в Больнице Портсмута] уверены, что все, что мы сможем предложить [первому заявителю], будет заключаться в том, чтобы максимально облегчить остаток его жизни, но не принимать никаких активных действий для продления его жизни. Это, очевидно, означает отмену лечения либо такое лечение, с которым вы, вероятно, будете не согласны. Поскольку легко разрешить эти трудности не представляется возможным, было бы разумно, чтобы [первый заявитель], которому необходимо дальнейшее стационарное лечение, проходил такое лечение в другой больнице".

35. Из больницы Саутгемптона, расположенной в двадцати пяти милях от дома второго заявителя, ей сообщили, что они готовы принять и лечить ее сына, если с ним случится новый приступ.

36. Позже семейный терапевт заявителей связался с больницей Саутгемптона, чтобы обсудить организационные вопросы госпитализации первого заявителя в случае будущей экстренной необходимости.

37. Второй заявитель обратилась в суд с ходатайством о судебном пересмотре решений Треста относительно лечения ее сына. Вопрос был направлен на рассмотрение судье Скотту Бейкеру (Justice Scott Baker).

38. 21 апреля 1998 г. судья Скотт Бейкер постановил, что решение Треста не подлежало судебному пересмотру, поскольку этот случай остался в прошлом и больше не повторится ни в больницах, управляемых Трестом, ни в любой иной больнице. Он добавил:

"В случае возникновения серьезных разногласий, немедленно может быть начата процедура по достижению наилучших интересов, и суд решит такой спор на основе существующих на тот момент фактических обстоятельств. Они, практически неизбежно, будут отличаться от обстоятельств, имевших место в октябре 1998 года...

Во всяком случае, исходя из представленных настоящему суду доказательств, совершенно неясно, какими были фактические обстоятельства в октябре 1998 года. Более того, в случае возникновения в будущем кризисной ситуации, я уверен, что, если дело будет передано в суд, официальный солиситор вновь окажет юридическую помощь".

39. По мнению судьи Скотта Бейкера, судебный пересмотр являлся слишком жестким способом решения чувствительных вопросов, затронутых в настоящем деле. В частности, он считал, что в гипотетической ситуации сформулировать какое-либо заявление в точных терминах так, чтобы излишне не ограничить надлежащее лечение, осуществляемое врачами в этом текущем деле, представляется чрезвычайно трудным. В заключение он подчеркнул:

"В заключение я хотел бы сказать, что ничто в настоящем решении не должно толковаться таким образом, чтобы расценивать мой вывод как мою точку зрения о том, что действия [больницы Портсмута] в данном деле являются законными, либо что они являются незаконными".

40. Второй заявитель обратилась за разрешением на подачу апелляции в апелляционный суд (Court of Appeal). 21 июля 1999 г. ее ходатайство было отклонено. При вынесении решения председатель апелляционного суда (Master of the Rolls) лорд Вульф (Lord Woolf) пришел к выводу, что размышления, которые могут появиться в отношении случая первого заявителя, а также других детей, имеющих подобные заболевания, были практически бесконечны, и для судов, призванных рассмотреть дело и внести ясность, эта задача являлась бы очень опасной. Он отметил:

"Это вопрос оценки. Несомненно, для родителей ребенка самым лучшим является согласиться на курс лечения, предлагаемый врачами, которые будут постоянно и в полной мере советоваться с родителями ребенка, и родители при этом должны полностью понимать все предпринимаемые шаги. Именно такого образа действий необходимо придерживаться в подобных ситуациях. Если это невозможно и возникает разногласие, к тому же серьезное разногласие, в таком случае дело должно быть передано на рассмотрение в суд с тем, чтобы суд решил, как поступить в наилучших интересах больного ребенка. Рассматривая конкретный случай, суд ответит на этот вопрос...

...Трудностью в данной сфере является то, что затронуты противоречивые принципы. Правовые принципы четко определены, но то, каким образом эти принципы будут применены к конкретным обстоятельствам дела, часто очень трудно предугадать. Только когда суду предстоит решить эту задачу, он выносит решение, которое отражает мнение этого суда относительно того, как в данной ситуации следует поступить в наилучших интересах ребенка. При решении этого вопроса суд учитывает естественные переживания и обязательства родителей. Кроме того, суд принимает во внимание заключения врачей и с учетом лучшего совета, какой он может получить, среди прочих, от официального солиситора, определяет, какое решение проблемы является наиболее желательным. Я полагаю, что именно такой должна быть позиция судов в такой чувствительной и сложной сфере".

41. Лорд Вульф не согласился с мнением судьи Скотта Бейкера о том, что заявители использовали неверную юридическую процедуру. Он считал, что "особенно в делах, затрагивающих интересы детей, последним вопросом, которой должен волновать суд, является вопрос о правильном выборе юридической процедуры в том или ином конкретном случае".

42. Второй заявитель обратилась в Генеральный медицинский совет Соединенного Королевства (General Medical Council) с жалобой на характер действий врачей, принимавших участие в лечении ее сына, и в частности, она жаловалась на то, что, прописав ему героин вопреки ее желанию и без разрешения суда, они причинили ему вред.

43. В своем Решении от 7 января 2000 г. Генеральный медицинский совет Соединенного Королевства отметил, что проведенное им расследование показало, что врачи, осуществлявшие лечение первого заявителя, не могут быть обвинены в совершении серьезных должностных проступков либо в ненадлежащем исполнении своих обязанностей, и что характер лечения, на которое жаловалась заявитель, был оправдан в свете чрезвычайной ситуации, с которой столкнулись врачи в тот момент. Согласно заключению Генерального медицинского совета проверка возбуждения дисциплинарного производства в отношении врачей не была подтверждена доказательствами. В связи с этим члены Генерального медицинского совета задались вопросом о том, обоснованно ли врачи поставили себя в такое положение с тем, чтобы прийти к тому решению, к какому они и пришли, и было ли принятое решение настолько "возмутительным", что ни один достаточно компетентный врач не смог бы его принять.

44. Второй заявитель также жаловалась на действия врачей, лечивших ее сына, в полицию Хэмпшира (Hampshire). Было начато расследование, в ходе которого врачи были допрошены врачи, а протокол отправлен в Службу уголовного преследования (Crown Prosecution Service).

8 мая 2000 г. солиситоры второго заявителя сообщили ей, что Служба уголовного преследования решила не выдвигать обвинения против соответствующих врачей в связи с недостаточностью доказательств.

16 июня 2000 г. Служба уголовного преследования направила солиситорам второго заявителя письмо, в котором указала причины такого решения, а также различные факты, на основании которых она пришла к выводу о целесообразности выдвижения обвинений против врачей в отношении покушения на убийство и сговора о совершении убийства и преступлений в соответствии с Законом 1861 года о преступлениях против личности (Offences against the Person Act 1861).
II. Применимое национальное законодательство

и правоприменительная практика
45. Пункт 24 правил Генерального медицинского совета Соединенного Королевства "Получение согласия пациентов: этические вопросы" (Seeking patients' consent: the ethical considerations) предусматривает:

"В случае если ребенок младше 16 лет не имеет права давать согласие, основанное на получении информации, либо отказываться от такого согласия, лицо-носитель родительских прав может дать разрешение на проведение исследований или лечение, которые отвечают наилучшим интересам ребенка. Данное лицо может также дать отказ на любое медицинское вмешательство, если сочтет, что этот отказ направлен на удовлетворение наилучших интересов ребенка, но этот отказ не связывает вас никакими обязательствами, и вы можете обратиться в суд для разрешения вопроса. В чрезвычайной ситуации, если вы считаете, что в наилучших интересах ребенка следует продолжать принятые меры, вы можете осуществлять лечение ребенка при условии, что такое лечение не будет выходить за рамки тех мер, которые обоснованно необходимы в критической ситуации".

По делу "Дж. (Несовершеннолетний) (Опека: медицинское лечение)" (J. (A Minor) (Wardship: Medical Treatment ([1990] 3 All England Law Reports), лорд Дональдсон (Lord Donaldson), председатель апелляционного суда, отметил:

"Обязанностью врачей является лечение ребенка в соответствии с принципами добросовестной врачебной практики, признанной надлежащей компетентным органом профессиональных экспертов... Тем не менее, данная обязанность может быть ограничена условием, которое заключается в том, что при наличии достаточного времени, прежде чем начать серьезное инвазивное лечение, они обязаны получить согласие родителей ребенка.

Обязанностью родителей в отношении ребенка является дача согласия или отказ давать согласие при соблюдении наилучших интересов ребенка, а не своих собственных.

Суд при осуществлении юрисдикции parens patriae принимает на себя осуществление прав и обязанностей родителей, однако это не означает, что родители будут исключены из процесса принятия решений. Тем не менее, в конечном счете, именно суд должен принять решение давать или не давать согласие.

/.../

Никто не имеет права навязывать тот или иной курс лечения, необходимый для ребенка - ни суд, ни родители, ни врачи. Существует система сдержек и противовесов. Врачи могут порекомендовать лечение A, как более предпочтительное перед лечением B. Они также могут отказаться проводить лечение C на том основании, что оно противопоказано с медицинской точки зрения либо по иной причине является лечением, которое они не могут сознательно назначить. Суд или родители, со своей стороны, могут не дать согласия на проведение лечения A или лечения B, или и того и другого, но не могут настаивать на лечении C. Неизбежный и желаемый результат заключается в том, что выбор лечения, в какой-то мере, является совместным решением врачей и суда или родителей.

/.../".

По делу "Трест государственной службы здравоохранения против Д." (A National Health Service Trust v. D. ([2000] Family Court Reports 577)), суд постановил:

"Очевидное уважение суда к священности человеческой жизни должно возлагать строгое обязательство принимать всевозможные меры для сохранения жизни, даже в исключительных обстоятельствах".

46. В вышеуказанном деле суд согласился с мнениями врачей, лечивших ребенка, которые считали, что в случае остановки дыхания или остановки сердца реанимация ребенка не будет являться надлежащей мерой.

47. Власти Соединенного Королевства отметили, что английское законодательство допускает, что в наилучших интересах и ребенка и взрослого их лечение может осуществляться с применением лекарственных средств, которые облегчают болевые симптомы, но как побочное действие могут ускорить наступление смерти.

В соответствии с Частью 3В Руководство Британской медицинской ассоциации (British Medical Association) "Отказ от медицинского лечения и его отмена: руководство для принятия решения":

"... в случае обоснованного сомнения относительно пользы лечения по продлению жизни пациента, должна иметь место презумпция для начала такого лечения, даже несмотря на наличие обстоятельств, в которых активное медицинское вмешательство (отличное от основного лечения) не будет являться надлежащей мерой, поскольку наилучшие интересы пациента не тождественны продлению жизни... Если состояние ребенка несовместимо с выживанием либо если имеет место ясное единодушие в отношении того, что его состояние настолько тяжело, что лечение не принесет пользы в том смысле, что не сможет восстановить или поддержать здоровье больного, медицинское вмешательство является необоснованным. Подобным образом, если лечение причиняет ребенку боль и страдания, необходимо сопоставить эти и иные трудности и ожидаемую пользу, даже в том случае если без лечения продлить жизнь пациента невозможно".

Пункт 15.1 Руководства 2001 года Британской медицинской ассоциации "Отказ от и отмена медицинского лечения по продлению жизни" гласит:

"Носители родительских прав в отношении младенца или малолетнего до 14 лет имеют юридическое и моральное право давать или не давать согласие на лечение. Как правило, их решения являются определяющими, если только они в значительной степени не противоречат толкованию тех лиц, которые осуществляют лечение, вопроса об обеспечении наилучших интересов ребенка".

Пункт 15.2 устанавливает:

"Правовые нормы подтвердили, что обеспечение наилучших интересов пациента и баланс пользы и бремени являются основными элементами принятия решения, и что мнение родителей также является составной частью этого процесса. Тем не менее, родители, конечно, не могут настаивать на исполнении решений, основанных исключительно на их собственных предпочтениях, если они противоречат квалифицированным медицинским показателям".

48. В то время, когда имели место обстоятельства, послужившие поводом к подаче рассматриваемой жалобы, Королевский колледж педиатрии (Royal College of Paediatrics and Child Health) опубликовал Руководство с указанием процедур, которым необходимо следовать в случае, если родитель не согласен с заключением медперсонала больницы о том, что лечение ребенка должно быть прекращено. Руководство устанавливает, что в таком случае необходимо, как правило, запросить еще одно мнение, а родителю ребенка должно быть предоставлено время для обращения за помощью к консультантам по его выбору. Пункт 3.4.3 предусматривает следующее:

"В большинстве случаев, при условии правильного объяснения и достаточного времени, родители могут принять советы врачей, но если родители не соглашаются на отмену лечения или отказываются давать свое согласие, необходимо запросить дополнительное заключение и затем обратиться в судебные органы. За консультацией можно также обратиться и в учреждение официального солиситора, который ответит на вопрос о необходимости участия суда в данном деле".

Руководство, опубликованное Министерством здравоохранения (Department of Health) в 2001 году под названием "Согласие: работа с детьми", подробно рассматривает ситуацию, когда клинические врачи считают, что то лечение, которого желают родители ребенка, не является целесообразным. Оно устанавливает:

"Возможна такая ситуация, когда ребенок очень тяжело болен, и клинические врачи полагают, что физические страдания, связанные с дальнейшим лечением, перевесят возможные положительные результаты. Родители не могут обязать вас проводить тот или иной курс лечения, если вы не считаете, что это лечение клинически обоснованно, но тогда, в случае невозможности прийти к согласию, может быть запрошено мнение суда. Хотя суд не будет требовать от вас проводить лечение вопреки вашему медицинскому заключению, он может обязать вас передать обязательства по лечению ребенка другому клиническому врачу, который считает, что предложенное лечение является целесообразным".

49. По делу "А (Соединенные близнецы: разделение хирургическим путем)" (A. (Conjoined Twins: Surgical Separation), лорд-судья Уорд (Ward) отметил:

"Поскольку родители управомочены в силу закона, их решение необходимо уважать, и я считаю, что власти больницы в той же степени не вправе не принять во внимание их отказ, как не вправе пренебречь отказом взрослого человека. Я сделал такой вывод из дела "(Несовершеннолетний) (Опека: согласие на лечение)" ((A Minor) (Wardship: Consent to Treatment) [1992] Fam. 11, 22), в котором лорд Дональдсон из Лимингтона (Lymington), начальник судебных архивов, указал:

"Это банальная норма права, что врач вообще не вправе лечить больного без согласия лица, которое уполномочено дать такое согласие. В противном случае он будет нести ответственность за причинение вреда личности и может быть признан виновным в совершении преступного посягательства".

50. Английское право предусматривает возможность существования таких обстоятельств, при которых обращение в суд за разъяснением невыполнимо с практической точки зрения, например, в критической ситуации, когда необходимо принимать срочные решения о соответствующем лечении. В деле "К. (несовершеннолетний)" (C. (A Minor) ([1998] Lloyd's Reports: Medical 1), сэр Стивен Браун (Sir Stephen Brown) утверждал, что решение врача о том, лечить ли ребенка,

"зависит от его собственного профессионального мнения, ограниченного только условием, когда, кроме исключительных случаев, как правило, связанных с неотложной помощью, он должен получить согласие лица, правомочного дать такое согласие".

51. Данное положение отражено в пункте 14 Справочного руководства по вопросу о согласии на обследование или лечение (Reference guide to consent for examination or treatment), который гласит:

"В чрезвычайной ситуации лечение недееспособного ребенка без согласия лица-носителя родительских прав является оправданной мерой, если получить согласие вовремя невозможно и если такое лечение жизненно необходимо для выживания или здоровья ребенка".

52. По делу "Т. (совершеннолетний: отказ от лечения)" (T (Adult: Refusal of Treatment) ([1994] 1 Weekly Law Reports Fam. 95) лорд Дональдсон отметил:

"Если в потенциально жизнеопасной ситуации или в ситуации, когда здоровью пациента возможно причинение невозместимого ущерба, врачи или органы здравоохранения получат отказ совершеннолетнего пациента от основного лечения, и при этом юридическая сила такого отказа будет вызывать у них сомнения, они должны в интересах общества, и, безусловно, в интересах самого пациента, незамедлительно обратиться в суд за разъяснением вопроса о том, будет ли предложенное лечение законным или незаконным. Не следует оставлять осуществление этих действий на усмотрение членов семьи больного, которые, возможно, не будут знать об этой процедуре и которым вопрос о финансовых расходах может помешать обратиться к данной процедуре. Такие ситуации будут немногочисленны, но в случае их возникновения... суды могут и должны незамедлительно оказать содействие".

53. Памятная записка Министерства здравоохранения по вопросу о согласии предусматривает:

"4. Процедура дачи и получения согласия представляет собой, как правило, целый ряд последовательных действий, а не единичное явление. В любой момент пациенты могут изменить решение и отозвать свое согласие. При наличии сомнения, вам всегда следует проверять, по-прежнему ли пациент согласен на лечение.

Могут ли несовершеннолетние самостоятельно давать согласие?

5. Прежде чем осматривать, лечить либо осуществлять уход за ребенком, вы также должны получить согласие на эти действия. Предполагается, что молодые люди 16 и 17 лет обладают дееспособностью самостоятельно давать согласие. Лица младшего возраста, которые в полной мере осознают весь ход предлагаемой процедуры, также могут самостоятельно давать согласие (хотя умозрительно их родители также будут участвовать в принятии решения). Во всех остальных случаях согласие от имени ребенка должен давать носитель родительских прав, за исключением случаев, когда в экстренной ситуации его не могут найти...

Какую информацию необходимо сообщать?

/.../

7. Прежде чем родители смогут принять решение о том, давать или не давать согласие на лечение, им необходимо предоставить достаточную информацию: например, информацию о пользе и о рисках предлагаемого лечения, а также о других видах лечения. Если пациент не получает такой объем информации, какой обоснованно необходим ему для принятия решения, и в той форме, в какой он может понять эту информацию, его согласие не может быть юридически действительным".

Непроведение реанимации

54. Руководство, опубликованное в марте 1993 года Британской медицинской ассоциацией и Королевским колледжем гипургии (ухода за больными) (Royal College of Nursing) совместно с Реанимационным советом (Resuscitation Council), в пункте 1 предусматривает:

"При наличии следующих обстоятельств необходимо соблюдать распоряжение "не проводить реанимацию" (НПР):

a. если состояние пациента показывает, что маловероятно, что эффективная сердечно-легочная реанимация (СЛР) будет иметь положительный результат;

b. если СЛР не соответствует зарегистрированным постоянным желаниям вменяемого больного;

c. если последствиями успешной СЛР могут быть такие продолжительность и качество жизни, которые будут неприемлемы для пациента".

55. Пункт 3 устанавливает:

"Полную ответственность за принятие решения о НПР несет консультант, ответственный за уход за больным. Эта мера должна быть принята после проведения соответствующих консультаций и анализа в отношении всех аспектов состояния больного. Мнения других членов медицинского и сестринского персонала, самого больного и, при должном соблюдении конфиденциальности больного, родственников или близких друзей больного могут оказаться полезными при составлении консультантом своего заключения".

56. Пункт 10 гласит:

"Обсуждение целесообразности или нецелесообразности СЛР является очень чувствительной и сложной процедурой и должно проводиться старшими и опытными членами медперсонала при поддержке старшего сестринского персонала. Решение о НПР применимо исключительно к СЛР. Должно быть четко объяснено, что любое иное лечение и уход, которое является надлежащим для больного, не прекращается и что предписание о НПР не может на него повлиять".

57. Действующее руководство министерства содержится в "Правилах реанимации" (циркуляр Комиссии по здравоохранению и безопасности (HSC Circular) 2000/028), которое устанавливает:

"Решения о проведении реанимации больных являются одними из самых тонких решений, которые приходится принимать клиническим врачам, больным и родителям. Больные (и в случае необходимости их родственники и лица, ухаживающие за такими больными) обладают такими же правами участвовать в принятии подобных решений, какие они имеют и в отношении других решений о своем лечении и уходе. Как и при принятии любого решения, в данном случае врачи обязаны действовать в соответствии с мнением соответствующего и ответственного органа профессиональных экспертов".
III. Применимое международное законодательство
58. Конвенция о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины: Конвенция о правах человека и биомедицине (Council of Europe's Convention for the Protection of Human Rights and Dignity of the Human Being with regard to the Application of Biology and Medicine: Convention on Human Rights and Biomedicine) (открыта для подписания 4 апреля 1997 г. в г. Овьедо) устанавливает следующие принципы в отношении согласия пациента:
"Глава II. СОГЛАСИЕ
Статья 5
Общее правило
Медицинское вмешательство может осуществляться лишь после того, как соответствующее лицо даст на это свое добровольное информированное согласие.

Это лицо заранее получает соответствующую информацию о цели и характере вмешательства, а также о его последствиях и рисках.

Это лицо может в любой момент беспрепятственно отозвать свое согласие.
Статья 6
Защита лиц, не способных дать согласие
1. В соответствии со статьями 17 и 20 настоящей Конвенции медицинское вмешательство в отношении лица, не способного дать на это согласие, может осуществляться исключительно в непосредственных интересах такого лица.

2. Проведение медицинского вмешательства в отношении несовершеннолетнего лица, не могущего дать свое согласие по закону, может быть осуществлено только с разрешения его представителя, органа власти либо лица или учреждения, определенных законом.

Мнение самого несовершеннолетнего рассматривается как фактор, значение которого растет в зависимости от его возраста и степени зрелости.

3. Проведение медицинского вмешательства в отношении совершеннолетнего, признанного недееспособным по закону или не способного дать свое согласие по состоянию здоровья, может быть осуществлено только с разрешения его представителя, органа власти либо лица или учреждения, определенных законом.

Соответствующее лицо участвует по мере возможности в процедуре получения разрешения.

4. Представитель, орган власти, лицо или учреждение, упомянутые в пунктах 2 и 3, выше, получают на тех же условиях информацию, предусмотренную в статье 5.

5. Разрешение, предусмотренное в пунктах 2 и 3, выше, может в любой момент быть отозвано в непосредственных интересах соответствующего лица.
Статья 7
Защита лиц, страдающих психическим расстройством
Лицо, страдающее серьезным психическим расстройством, может быть подвергнуто без его согласия медицинскому вмешательству, направленному на лечение этого расстройства, лишь в том случае, если отсутствие такого лечения может нанести серьезный вред его здоровью, и при соблюдении условий защиты, предусмотренных законом, включая процедуры наблюдения, контроля и обжалования.
Статья 8
Чрезвычайная ситуация
Если в силу чрезвычайной ситуации надлежащее согласие соответствующего лица получить невозможно, любое вмешательство, необходимое для улучшения состояния его здоровья, может быть осуществлено немедленно.
Статья 9
Ранее высказанные пожелания
В случаях, когда в момент медицинского вмешательства пациент не в состоянии выразить свою волю, учитываются пожелания по этому поводу, выраженные им ранее".
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции
59. Заявители подчеркнули, что Европейский суд должен постановить, что в обстоятельствах данного дела национальное законодательство и судебная практика Соединенного Королевства не обеспечили эффективное соблюдение права первого заявителя на физическую и духовную неприкосновенность по смыслу закрепленного в статье 8 Конвенции "права на уважение частной жизни". Данная норма Конвенции устанавливает:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц."

60. Власти Соединенного Королевства не согласились с тем, что нарушение имело место.
A. Доводы сторон
1. Заявители
61. Заявители утверждали, что решения о назначении первому заявителю диаморфина против воли второго заявителя и о внесении записи о НПР в его медицинскую карту без уведомления об этом второго заявителя нарушили право первого заявителя на физическую и духовную неприкосновенность, а также права второго заявителя, предусмотренные статьей 8 Конвенции. По мнению заявителей, тот факт, что власти больницы не привлекли национальные судебные органы в процесс принятия решения о медицинском вмешательстве без согласия второго заявителя, привел к тому, что право первого заявителя было нарушено, что противоречило нормам права.

62. Что касается вопроса о согласии, заявители отметили, что любое согласие, какое второй заявитель могла дать врачам на какой-либо стадии лечения ее сына, не может считаться безотзывным. Лицо должно иметь возможность вследствие изменения обстоятельств отозвать свое согласие на определенный курс лечения. В случае второго заявителя с ее стороны было бы ошибочно давать медицинским работникам не ограниченное никакими условиями разрешение, не принимая во внимание то, что впоследствии может случиться с первым заявителем. В связи с этим заявители ссылались на памятную записку Министерства здравоохранения по вопросу о согласии.

63. Кроме того, они утверждали, что в случае серьезного разногласия между законным представителем ребенка с тяжелыми физическими и умственными недостатками и врачами было неприемлемо и необоснованно позволять врачам решать вопрос об основных правах. Врачи не обладают компетенцией для решения подобных задач, решение которых относится, в первую очередь, к функциям судебных органов. По утверждению заявителей процесс принятия решений, предшествующий назначению диаморфина первому заявителю и включению отметки о НПР в его карту, не обеспечивал должное уважение интересов обоих заявителей, что не соответствовало обязательствам государства-ответчика по статье 8 Конвенции. Заявители также жаловались на то, что оспариваемые вмешательства не были "предусмотрены законом", поскольку применимое национальное законодательство не регулировало вопросы о том, каковы должны быть действия властей медицинских учреждений в случае, когда предлагается лечение, опасное для жизни пациента, и в медицинское дело первого заявителя вносится запись о НПР без уведомления второго заявителя. Заявители полагали, что оставлять на усмотрение врачей решение вопроса о привлечении к делу судебных органов являлось абсолютно неприемлемым основанием для того, чтобы обеспечить должное соблюдение прав таких уязвимых пациентов, каковым являлся первый заявитель. Они утверждали, что произвольный характер данной ситуации можно было бы исправить посредством внесения большей ясности, например, в вышеупомянутую памятную записку о согласии (см. выше § 53).

64. Вместе с тем, заявители утверждали, что принятые меры необходимо рассматривать в данных обстоятельствах как излишне жесткие и несоразмерные.
2. Власти Соединенного Королевства
65. Власти Соединенного Королевства считали, что меры, принятые персоналом больницы, в полной мере соответствовали требованиям статьи 8 Конвенции. Они обратили внимание на характер экстренной ситуации, в которой оказался медперсонал, и утверждали, что в исключительных обстоятельствах, подобных обстоятельствам данного дела, обязанность, которая заключается в том, что прежде, чем лечить ребенка, необходимо получить согласие родителя, нельзя считать абсолютным требованием. В любом случае, власти больницы вполне обоснованно сочли, что ранее они пришли к соглашению со вторым заявителем о том, какие действия необходимо предпринимать в случае будущей чрезвычайной ситуации.

66. По этому же вопросу власти Соединенного Королевства добавили, что заявители не доказали, что решения были приняты с сознанием того, что они противоречат желаниям второго заявителя. Второй заявитель решила госпитализировать первого заявителя в больницу Святой Мэри 20 октября 1998 г., в полной мере сознавая смысл своих дискуссий с врачами в предыдущие месяцы. Если бы второй заявитель и врачи резко разошлись во мнениях в период с 9 сентября по 20 октября 1998 г., у второго заявителя появилась бы возможность найти другую клинику или подать жалобу в Высокий Суд (High Court). Более того, Трест не считал целесообразным прибегать к вмешательству судов в связи с возражением второго заявителя против назначения диаморфина ее сыну, учитывая, что 20 октября 1998 г. его состояние ясно считалось критическим. А долг врачей действовать в наилучших интересах первого заявителя требовал, чтобы они без промедления отреагировали на его тяжелое состояние. Власти Соединенного Королевства считали, что в том случае, если бы 20 октября 1998 г. в Высокий Суд поступила срочная жалоба, поданная как Трестом, так и вторым заявителем, этот Суд не смог бы предложить такое средство правовой защиты, которое позволило бы ей получить какую-либо пользу при подобных обстоятельствах дела. В частности, Высокий Суд не предписал бы врачам назначить лечение, которое они не считали надлежащим с медицинской точки зрения, и не рассматривал бы мнение второго заявителя в качестве решающего, если бы оно в значительной степени противоречило мнению врачей относительно соблюдения наилучших интересов первого заявителя.

67. Представляя свои доводы по существу жалобы заявителей, власти Соединенного Королевства не согласились с утверждением заявителей о том, что предполагаемое вмешательство не было "предусмотрено законом". Они считали, что данное утверждение не соответствовало основному пункту жалобы заявителей о том, что власти больницы должны были передать решение вопроса о согласии на лечение в национальные суды, поскольку ситуация, в которой находились врачи, лечащие первого заявителя, по мнению заявителей, не являлась действительно чрезвычайной. Власти Соединенного Королевства подчеркнули, что ранее заявители постоянно основывались на том факте, что, за исключением чрезвычайных обстоятельств, национальное законодательство обязывало врачей получать согласие лица-носителя родительских прав прежде, чем начинать лечение ребенка, не способного самостоятельно дать согласие, а в случае разногласия обратиться за помощью в суд. Поэтому заявлять на этой стадии о том, что не существует, и не существовало, никаких правовых норм, регулирующих возможность привлечения к делу суда или обязанность властей привлечь суд к участию, является некорректным.
3. Ответные замечания заявителей
68. Заявители возражали против того, что на протяжении всего разбирательства дела в соответствии с предусмотренными Конвенцией процедурами их основной интерес заключался в том, чтобы Европейский суд определил, содержало ли национальное законодательство минимальные критерии защиты лица от произвола и имели ли место и были ли соблюдены необходимые гарантии. Они утверждали, что в вопросах, связанных с детьми-инвалидами, национальные нормы права представляли собой неопределенную смесь из положений общего права, местной судебной практики, этических принципов и различных собраний должностных и профессиональных инструкций.

69. Заявители вновь отметили, что вопреки мнению властей Соединенного Королевства, факты свидетельствовали о том, что врачи не находились в чрезвычайной ситуации, в которой, чтобы спасти жизнь первому заявителю, необходимо было предпринимать срочные меры. В связи с этим они указали, что 20 октября 1998 г. врачи потратили много времени на обсуждение вопроса о назначении первому заявителю диаморфина с целью облегчить его страдания. В течение этого времени солиситоры Треста должны были подавать заявление, в том числе посредством телефонной связи, в Высокий Суд. Заявители повторно подтвердили свою точку зрения о том, что участие суда является определяющим фактором в делах, связанных с физической неприкосновенностью, человеческим достоинством и основными правами человека.
B. Мнение Европейского суда
1. Имело ли место вмешательство

по смыслу статьи 8 Конвенции
70. Европейский суд отметил, что второй заявитель, будучи матерью первого заявителя - ребенка с тяжелыми умственными и физическими недостатками - выступала его законным представителем. В данном качестве второй заявитель имела право осуществлять действия от его имени и защищать его интересы, в том числе и в процессе медицинского лечения. Власти Соединенного Королевства указали, что второй заявитель во время предыдущих случаев госпитализации ее сына разрешила врачам из больницы Святой Мэри проводить определенный курс лечения в отношении больного (см. выше § 15, 17 и 66). Тем не менее, очевидным является тот факт, что, как только возник вопрос о назначении первому заявителю диаморфина, второй заявитель выступила с резким возражением против этой формы лечения. Эти возражения не были приняты во внимание, несмотря на ее продолжающиеся протесты. Европейский суд счел, что решение об осуществлении лечения в отношении первого заявителя вопреки возражениям со стороны второго заявителя свидетельствует о наличии вмешательства в право первого заявителя на уважение его личной жизни, и в частности его право на физическую неприкосновенность (см. по второму вопросу, mutatis mutandis, Постановление Европейского суда по делу "X и Y против Нидерландов" (X and Y v. Netherlands) от 26 марта 1985 г., Series A, N 91, p. 11, § 22; Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Претти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom) жалоба N 2346/02, § 61 и 63, ECHR 2002-III; и Постановление Европейского суда по делу "Y.F. против Турции" (Y.F. v. Turkey) от 22 июля 2003 г., жалоба N 24209/94, § 33). Необходимо отметить, что власти Соединенного Королевства подчеркнули свою точку зрения о том, что врачи действовали в экстренной ситуации (факт, который заявители оспаривают) и вынуждены были незамедлительно действовать в наилучших интересах первого заявителя. Однако этот довод не умаляет факт вмешательства в осуществление права первого заявителя. Это, скорее, довод о необходимости вмешательства, и в таком контексте его следует рассматривать.

71. Европейский суд хотел бы добавить, что не оспаривался тот факт, что больница являлась государственным учреждением, и что за действия и бездействия ее медицинского персонала государство-ответчик могло нести ответственность в соответствии с положениями Конвенции.

72. Кроме того, Европейский суд хотел бы отметить, что, несмотря на утверждения заявителей о том, что оспариваемое лечение привело также и к вмешательству в осуществление права второго заявителя на уважение ее семейной жизни, он счел, что необходимо рассматривать только те вопросы, которые связаны с правом первого заявителя на уважение его физической неприкосновенности, безусловно, принимая во внимание роль второго заявителя в данном деле как его матери и законного представителя.
2. Соблюдение пункта 2 статьи 8 Конвенции
73. Вмешательство в осуществление закрепленного в статье 8 Конвенции права несовместимо с пунктом 2 статьи 8 Конвенции, если оно не "предусмотрено законом", не преследует правомерную цель или цели в соответствии с этим пунктом и не является "необходимым в демократическом обществе" во исполнение вышеназванных целей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Претти против Соединенного Королевства", § 68).

74. Европейский суд отметил, что заявители подвергли сомнению достаточность национального права для разрешения споров, возникающих из возражений родителей против проведения медицинского лечения, предложенного их ребенку. Заявители утверждали, что вследствие существующей на тот момент ситуации врачи обладали слишком широкой свободой действий при решении вопроса, когда следует обращаться за помощью в судебный орган, если родитель больного ребенка возражает против лечения, которое, как побочное явление, может ускорить смерть ребенка. Тем не менее, Европейский суд счел, что в обстоятельствах настоящего дела нет необходимости рассматривать этот вопрос с точки зрения того, были ли соблюдены качественные критерии, которые должны быть выполнены, прежде чем можно говорить о том, что вмешательство было "предусмотрено законом" (см., среди прочих, Постановление Европейского суда по делу "Херцегфалви против Австрии" (Herczegfalvy v. Austria) от 24 сентября 1992 г., Series A, N 244, pp. 27 - 28, § 88 - 91). Европейский суд не счел также необходимым выносить решение в отношении утверждений заявителей о том, что публичные власти не выполнили своих позитивных обязательств, неотъемлемых при эффективном соблюдении права первого заявителя на физическую неприкосновенность, вследствие того, что не приняли мер, направленных на обеспечение уважения его физической неприкосновенности (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "X и Y против Нидерландов", p. 11, § 23, а также Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Одьевр против Франции" ({Odievre} <*> v. France), жалоба N 42326/98, ECHR 2003-III).

--------------------------------

<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
75. Тем не менее, ссылаясь на обстоятельства данного дела, Европейский суд хотел бы сделать два замечания по этому вопросу. Во-первых, регулятивное законодательство государства-ответчика основано на обязанности сохранить пациенту жизнь, за исключением чрезвычайных ситуаций. Во-вторых, то же самое законодательство называет приоритетным требование получить согласие родителей больного ребенка на лечение и, за исключением экстренных ситуаций, обязывает врачей искать судебного содействия в случае наличия возражений со стороны родителей. Кроме того, Европейский суд хотел бы добавить, что не считает применяемое регулятивное законодательство Соединенного Королевства, в той или иной степени, несовместимым с принципами, установленными в Конвенции о правах человека и биомедицине в отношении согласия (см. выше § 58); не согласен также Европейский суд и с той точкой зрения, что многие источники, на основе которых формулируются правила, нормативы и стандарты, способствуют только невозможности прогнозирования и превышению полномочий в этой области на уровне их применения.

76. По мнению Европейского суда, в действительности довод заявителей заключается в том, что разногласие, возникшее между ними и медицинским персоналом больницы, необходимо было передать на рассмотрение в суд, а также что врачи, лечащие первого заявителя, ошибочно расценили ситуацию как чрезвычайную. Однако Власти Соединенного Королевства решительно утверждали, что тяжелое положение первого заявителя требовало в срочном порядке назначить ему диаморфин, чтобы облегчить его страдания, и что при данных обстоятельствах обращаться в суд за одобрением этой меры было бы нецелесообразно. Тем не менее, Европейский суд счел, что рассматривать эти вопросы следует с точки зрения условий пункта 2 статьи 8 Конвенции о "необходимости", а не с точки зрения условий о том, что они должны быть "предусмотрены законом".

77. Что касается законного характера преследуемой цели, Европейский суд счел, что действия персонала больницы, как вопрос клинической оценки, были направлены на обеспечение интересов первого заявителя. В связи с этим Европейский суд отметил, что в своем Решении от 18 марта 2003 г. о частичной приемлемости жалобы он отклонил любое предположение, основанное на статье 2 Конвенции, о том, что намерением врачей было в одностороннем порядке ускорить смерть первого заявителя, либо посредством введения ему диаморфина, либо внесением записи о НПР в его медицинскую карту.

78. Рассматривая вопрос о "необходимости" оспариваемого вмешательства, Европейский суд счел, что ситуацию, сложившуюся в больнице Святой Мэри с 19 по 21 октября 1998 г., нельзя рассматривать отдельно от имевших место в конце июля и начале сентября 1998 года дискуссий между членами персонала больницы и вторым заявителем относительно состояния первого заявителя и характера его лечения в случае возникновения чрезвычайной ситуации. Очевидно, что врачи этой больницы были обеспокоены нежеланием второго заявителя последовать их совету, в частности, о том, что ее сыну, возможно, придется ввести морфин для облегчения боли, которую первый заявитель может испытать во время следующего приступа. В связи с этим нельзя не обратить внимание на тот факт, что в своих записях от 8 сентября 1998 г. доктор Уокер отметила, что для того, чтобы разрешить разногласие со вторым заявителем, возможно, придется обратиться за помощью к суду. После своей встречи со вторым заявителем, имевшей место 9 сентября, доктор Холлет пришел к аналогичному выводу (см. выше § 12 и 17).

79. Европейский суд не получил никаких объяснений о том, почему в тот момент Трест не обратился в Высокий Суд. На этой стадии болезни все врачи высказывали печальные прогнозы относительно способности первого заявителя преодолеть новые кризисы. Они были абсолютно уверены в том, что второй заявитель не согласится с предлагаемым ими лечением. Предположительно, подать жалобу в Высокий Суд мог второй заявитель. Однако при тех обстоятельствах она посчитала, что инициатива по разрешению ситуации для предупреждения будущего экстренного случая должна исходить от Треста.

80. Европейский суд допускал, что врачи не могли предвидеть степень конфронтации и враждебности, которые в действительности имели место после повторной госпитализации первого заявителя 18 октября 1998 г.

И хотя власти Соединенного Королевства утверждали, что вследствие тяжелого положения первого заявителя врачам пришлось действовать без малейшего промедления и поэтому заявление Трестом ходатайства в Высокий Суд являлось невозможным с практической точки зрения действием, но тем не менее, тот факт, что Трест не заявил ходатайство в Высокий Суд на более ранней стадии, способствовал такому исходу событий.

81. Таким образом, Европейский суд не был убежден, что Трест не смог заявить срочное ходатайство в Высокий Суд, когда стало известно, что второй заявитель решительно возражает против назначения диаморфина первому заявителю. Однако врачи и власти использовали то ограниченное время, которое было в их распоряжении, на то, чтобы убедить второго заявителя в своем мнении. В связи с этим Европейский суд отметил, что власти Треста смогли обеспечить присутствие полицейского для осуществления наблюдения за переговорами со вторым заявителем, но, к удивлению, не уделили внимания представлению ходатайства в Высокий Суд, даже несмотря на то, что "процедура по достижению наилучших интересов могла быть начата немедленно" (см. выше § 38, содержащий решение судьи Скотта Бейкера, вынесенное им при разбирательстве дела в Высоком Суде).

82. Европейский суд хотел бы также отметить, что факты данного дела не подтверждают довод властей Соединенного Королевства о том, что второй заявитель дала свое согласие на назначение диаморфина первому заявителю в свете состоявшихся ранее между нею и врачами дискуссий. Не принимая во внимание тот факт, что эти обсуждения касались исключительно назначения первому заявителю морфина, нельзя с уверенностью сказать, что любое заявленное согласие было добровольным, ясно выраженным и информированным. В любом случае, второй заявитель отозвала свое согласие, и врачи и власти Треста должны были уважать ее изменившееся мнение, и им не следовало предпринимать довольно бестактные попытки преодолеть ее возражения.

83. Европейский суд счел, что, принимая во внимание обстоятельства данного дела, решение публичных властей проигнорировать возражение второго заявителя против предложенного лечения при отсутствии разрешения судебного органа составило нарушение статьи 8 Конвенции. Ввиду такого заключения Европейский суд не счел необходимым рассматривать отдельно жалобы заявителей относительно внесения замечания о НПР в медицинское дело первого заявителя без согласия и уведомления второго заявителя. Тем не менее, в соответствии со своим решением о приемлемости жалобы Европейский суд хотел бы отметить, что данное замечание было направлено исключительно против применения активного массажа сердца и интенсивной поддержки дыхания, и не исключало использование иных методик для поддержания жизни первого заявителя, как например, обеспечение кислородом.
II. Применение статьи 41 Конвенции
84. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
A. Ущерб
85. Заявители утверждали, что в свете обстоятельств данного дела каждому из них должна быть присуждена компенсация морального вреда. Те способы, при помощи которых власти больницы предпочли урегулировать возникшее между вторым заявителем и медицинскими работниками разногласие, излишне усложнили лечение первого заявителя. Более того, то уязвимое положение, в котором оказался первый заявитель, служит доводом в пользу присуждения компенсации по его собственному праву. Второй заявитель, в свою очередь, испытала сильные волнения и подвергалась ненужному напряжению и стрессу в связи с проведением властями больницы лечения первого заявителя. Кроме того, она испытывала чувство несправедливости и осознания того, что могло бы произойти с первым заявителем в будущем, учитывая отсутствие в существующей практике национальных судов ясности и возможности прогнозировать ситуацию.

86. Власти Соединенного Королевства считали, что при данных обстоятельствах дела установление Европейским судом факта нарушения статьи 8 Конвенции само по себе представляет справедливую компенсацию.

87. Европейский суд подчеркнул, что к его функциям не относится анализ клинической оценки врачей в отношении тяжести состояния здоровья первого заявителя либо целесообразности предложенного ими лечения. Более того, второй заявитель получила четкие указания, каким образом отстаивать свои права в случае будущей чрезвычайной ситуации. Европейский суд не может также предполагать, каков был бы результат рассмотрения ходатайства Треста, поданного в Высокий Суд с целью получить разрешение продолжать назначенное лечение. Вместе с тем, нельзя не признать, что второй заявитель испытала стресс и волнения при общении с врачами и уполномоченными должностными лицами Треста, а также чувство беспомощности и разочарования, пытаясь отстоять свое собственное понимание того, что отвечало наилучшим интересам ее ребенка. Исходя из принципа справедливости, Европейский суд присудил заявителям общую компенсацию в размере 10000 евро.
B. Судебные расходы и издержки
88. Заявители потребовали выплатить им следующие суммы (включая налог на добавленную стоимость): 10184,31 фунтов стерлингов, из которых 2525 фунтов стерлингов составляли будущие ожидаемые расходы в качестве гонораров солиситорам за устное разбирательство дела; 11309,39 фунтов стерлингов в качестве возмещения гонорара младшему советнику; и 587,50 фунтов стерлингов в качестве возмещения гонорара старшему советнику (рассчитанного по пониженной ставке 250 фунтов стерлингов за час работы). Заявители представили расчетный лист в отношении различных заявленных расходов.

89. Власти Соединенного Королевства отметили, что требования заявителей отчасти были основаны на судебных расходах, которые могли бы иметь место в случае проведения устного слушания по делу. Кроме того, они возражали против ставки за один час работы, заявленной старшим советником (в размере 250 фунтов стерлингов), и предположили, что более соответствующей ставкой является 175 фунтов стерлингов за один час работы. Наконец, власти Соединенного Королевства считали, что пятьдесят шесть часов работы, заявленных младшим советником, были чрезмерными, учитывая время, затраченное на подготовку данного дела солиситорами заявителей. По их мнению, тридцать два часа работы являются достаточными.

90. Европейский суд повторил, что судебные расходы и издержки могут быть присуждены в соответствии со статьей 41 Конвенции только в том случае, если будет установлено, что они являлись действительно понесенными, необходимо затраченными и их размер является обоснованным (см. Постановление Европейского суда по делу "Санди Таймс" против Соединенного Королевства" (The Sunday Times v. United Kingdom) (справедливая компенсация) от 6 ноября 1980 г., Series A, N 38, p. 13, § 23). Кроме того, судебные издержки подлежат возмещению только в отношении установленного нарушения (см. Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Бейелер против Италии" (Beyeler v. Italy) (справедливая компенсация) от 28 мая 2002 г., жалоба 33202/96, § 27).

91. Европейский суд отметил, что принял решение не проводить устное слушание по данному делу. Соответственно, любые суммы, заявленные в отношении устного слушания по делу, должны быть исключены. Кроме того, он указал, что в своей первоначальной жалобе заявители, дополнительно к статье 8 Конвенции ссылались на нарушения статей 2, 6, 13 и 14 Конвенции. Тем не менее, на стадии рассмотрения вопроса приемлемости жалобы их доводы в отношении последних статей Конвенции были отклонены, и только жалоба по статье 8 Конвенции была допущена к рассмотрению по существу.

92. Исходя из принципа справедливости и принимая во внимание денежные суммы, предоставленные заявителям в виде юридической помощи, Европейский суд присудил заявителям сумму в размере 15000 евро.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
93. Европейский суд счел, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

2) постановил:

a) что государство-ответчик обязано выплатить совместно обоим заявителям в течение трех месяцев со дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции следующие суммы, подлежащие переводу в национальную валюту государства-ответчика по курсу на день произведения выплаты:

i) 10000 (десять тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда;

ii) 15000 (пятнадцать тысяч) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

iii) любой налог, который может быть начислен на эти суммы;

b) что с даты истечения вышеуказанного трехмесячного срока до момента выплаты простые проценты должны начисляться на эти суммы в размере, равном минимальному ссудному проценту Европейского Центрального Банка плюс три процента;

3) отклонил остальные требования заявителей о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 9 марта 2004 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Председатель Палаты

Матти ПЕЛЛОНПЯЯ
Заместитель Секретаря

Секции Суда

Франсуаза ЭЛАН-ПАССОС
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к настоящему Постановлению прилагается совпадающее с большинством мнение судьи Й. Касадеваля.
М.П.
Ф.Э.-П.

следующая страница>