Учение католической церкви о деве марии

Шафф, «История Христианской Церкви», том 3

Глава VII.
общественное богослужение, религиозные обычаи и ритуалы
§ 81. ВОЗВЕЛИЧИВАНИЕ ДЕВЫ МАРИИ.

УЧЕНИЕ КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ О ДЕВЕ МАРИИ

(«МАРИОЛОГИЯ»)
Среди этих церковных празднеств нашли свое место и второстепенные праздники, главными из которых являются праздники в честь Пресвятой Девы Марии, почитаемой как царица армии святых.

Первоначально поклонение Деве Марии являлось лишь отражением поклонения Христу, а праздники в ее честь предназначались для усиления прославления Христа. Поклонение Деве Марии возникло из ее внутренней связи со святой тайной Воплощения Божьего Сына, хотя, несомненно, наряду с этим религиозно-теологическим интересом были и другие причины. Являясь матерью Спасителя мира, Дева Мария, безусловно, всегда занимает особое место и среди всех женщин, и в истории искупления. Даже на небесах она должна находиться особо близко к Нему, - Тому, кого на земле она носила девять месяцев под сердцем и которого она с истинной материнской любовью проводила до креста. Вполне естественно и более того закономерно, что в глубоком религиозном понимании Дева Мария ассоциируется с благороднейшими чертами женского и материнского характера, почитаясь как высочайший образец женской чистоты, любви и благочестия, от которого исходит тихое благословение всех поколений, а ее имя и память о ней всегда будут неразрывно связаны с самыми святыми тайнами и благословениями веры. Именно поэтому ее имя запечатлено простыми чистыми словами в Апостольском Символе Веры: «зачатого от Духа Святого, рожденного от Девы Марии».

Однако, как Западная, так и Восточная церковь на этом не остановилась. Во второй половине четвертого века католическая церковь преступила здравые библейские границы и превратила «Матерь Господа» в Богоматерь, «смиренную рабу Господню» в царицу небес, «блаженно уверовавшую» в дарительницу милостей, «благословенную между женами» в заступницу всех женщин. Более того, мы можем даже сказать, что из искупленной дочери падшего Адама, для которой в Священном Писании не делается никакого исключения из общей греховности, она превратилась в безгрешно святую Соискупительницу. Вначале она была освобождена только от фактического греха, а затем даже от первородного, хотя учение о непорочном зачатии Девы Марии оспаривалось в течение длительного времени, и было принято католической церковью как догмат веры лишь в 1854 году. Таким образом, почитание Девы Марии постепенно превратилось в поклонение. Это так глубоко укоренилось в средние века в религиозной жизни народа, что, несмотря на все схоластические различия между latria, dulia и hyperdulia, поклонение Деве Марии практически превалировало над поклонением Христу. Поэтому в бесчисленных мадоннах католического искусства человеческая мать является главной фигурой, а божественное дитя – второстепенным дополнением. В папистских молитвах слова «Отче наш» (Pater Noster) редко произносятся без слов «Аве Мария». К сострадательной и отзывчивой матери гораздо чаще обращаются с просьбами о заступничестве, чем к вечному Сыну Божьему, полагая, что такой косвенный способ более надежен для получения желаемого дара. До сегодняшнего дня поклонение Деве Марии является одной из главных причин расхождения между греко-римским католицизмом и евангелическим протестантизмом. Поклонение Деве Марии является одним из наиболее ярких выражений основного заблуждения католической церкви, заключающегося в чрезмерном возвеличивании человеческих факторов, человеческих средств искупления, и в препятствовании непосредственному доступу верующих к Христу, делая это ненужным, так как навязываются второстепенные посредники (ходатаи). Мы также не можем не согласиться почти со всеми непредвзятыми историками в том, что поклонение Деве Марии является отголоском древнего язычества. На ум сразу приходит поклонение Церере, Исиде и другим античным матерям языческих богов, а поклонение святым и ангелам напоминает поклонение греческим и римским героям. Политеизм (многобожие) был так прочно укоренен в народе, что он проник и в христианство. Народная религиозность привыкла даже к поклонению богиням, и поэтому вполне естественно, что это поклонение перешло, прежде всего, к Деве Марии, являющейся блаженной и благословенной матерью богочеловеческого Искупителя.

Теперь давайте проследим основные моменты исторического развития католического учения о Деве Марии и культа поклонения ей.

Новый Завет не содержит никаких указаний относительно поклонения Деве Марии или праздников в ее честь. С одной стороны, Дева Мария совершенно справедливо названа Елисаветой, под влиянием Святого Духа, «матерью Господа» (но не Богоматерью, а эти два определения не полностью синонимичны, если синонимичны вообще). Как и ангел Гавриил, Елисавета приветствовала Марию словами «Благословенна ты между женами». Более того, сама Мария в своей богодухновенной песне, которая с тех пор звучит в церкви на протяжении многих столетий, пророчески изрекла: «Отныне будут ублажать меня все роды». На протяжении всей юности Иисуса она предстает как благочестивая дева, исполненная детской невинности, чистоты и смирения. Те немногие известные нам моменты ее более поздней жизни, особенно трогательная сцена у Креста, подтверждают это впечатление. Но с другой стороны, в той же мере неоспоримо и то, что нигде в Новом Завете для нее не делается никакого исключения из всеобщей греховности и из всеобщей потребности в искуплении, и нигде она не представлена как безупречно святая или как объект божественного поклонения. Наоборот, обладая истинным женским характером, она всегда скромно стоит сзади во всех эпизодах евангельского повествования. В Деяниях Святых Апостолов и в апостольских посланиях она упоминается лишь раз и то, просто как «матерь Иисуса». Даже даты ее рождения и смерти нам не известны. Ее слава растворяется в святом смирении перед высочайшей славой ее Сына. В Евангелии есть простые указания о том, что Господь, пророчески имея в виду будущий апофеоз Его матери по плоти, с самого начала предостерегал против этого. На свадьбе в Кане Галилейской Он упрекнул ее, хотя мягко и уважительно, за ее поспешное рвение, смешанное, вероятно, с материнским тщеславием. Позднее Он поставил ее в один ряд с другими женщинами, являвшихся его последователями, и подчинил физическое кровное родство духовному родству исполнения воли Божией. Конечно, Иисус не осуждал благожелательное и само по себе невинное благословение своей матери неизвестной женщиной, но Он дополнил его благословением всех, кто слышит и соблюдает Слово Божие, и, таким образом, предупредил против обожествления Девы Марии, ограничив приписываемые ей качества рамками умеренности.

Здравое и сдержанное изображение Девы Марии в канонических Евангелиях разительно контрастирует с ее изображением в апокрифических евангелиях третьего и четвертого веков, в которых жизнь Девы Марии приукрашена фантастическими легендами и чудесами разного рода, что заложило псевдоисторическую основу для небиблейского учения о Деве Марии и культа поклонения ей. Известно, что католическая церковь осудила эту апокрифическую литературу еще во времена Декреталий Геласия, однако многие присутствовавшие в ней вымышленные элементы, как, например, имена родителей Девы Марии – Иохим (вместо – Илия, как указано в Евангелии от Луки 3:23) и Анна; рождение Девы Марии в пещере, ее обучение в храме и ее якобы «мнимый» брак с престарелым Иосифом, перешли в католическую традицию.

Ортодоксальное католическое учение о Деве Марии и культ поклонения ей зародились уже во втором веке в аллегорической интерпретации истории грехопадения и в предположении антитетической (то есть прямо противоположной) связи между Евой и Девой Марией, согласно которому мать Христа занимает такое же положение в истории искупления, как жена Адама в истории грехопадения и смерти. Эта идея, несущая в себе много ошибок, изобретательна и оригинальна, но она не соответствует Св. Писанию и является апокрифической подменой правдивого учения апостола Павла об антитетическом (анти-образном) сравнении первого Адама со вторым Адамом. Она стремится подменить Христа Девой Марией. Св. Юстин-великомученник, Ириней и Тертуллиан были первыми, кто представил Деву Марию как противоположность Еве, как «мать всех живущих» в высоком духовном смысле. Они учили, что благодаря своему послушанию Дева Мария стала «посредническим» источником (или средством) благословений искупления человечества, в то время как Ева своим непослушанием стала источником греха и смерти. Один из отцов церкви, Ириней, называет ее также «заступницей девы Евы», что в последствии стало пониматься как ходатайство. По этой причине, Ириней считается старейшим ведущим авторитетом в области католического учения о деве Марии, что справедливо лишь отчасти, ибо он был далек от понятия безгрешности Девы Марии и совершенно определенно заявил, что ответ Христа в Евангелии от Иоанна 2:4 является укором за ее торопливую поспешность. Также и Тертуллиан, Ориген, Василий Великий и даже Иоанн Златоуст считали, что в одном-двух случаях (Ин. 2:3, Мф. 13:47) Дева Мария проявила материнское тщеславие, а также сомнение и боязнь (беспокойство), что явилось тем оружием, которое под Крестом пронзило ее душу (Лк. 2:35 – «И тебе самой оружие пройдет душу»). Помимо этой антитезы образов Девы Марии и Евы, расцвет монашества также внес свой вклад в развитие учения о Деве Марии в виде высокой оценки девственности, без которой в его понимании невозможно понятие истинной святости. В связи с этим девственность Девы Марии, которая не подлежит никакому сомнению в ее жизни до рождения Христа, была приписана всей ее жизни, а ее брак с престарелым Иосифом рассматривался лишь как номинальный брак в целях простого покровительства. Стихи 1:25 из Евангелия от Матфея, которые согласно своему очевидному буквальному значению свидетельствуют о противоположном, либо игнорировались, либо объяснялись как-то иначе. Братья Иисуса, которые в евангельском повествовании появляются раз четырнадцать-пятнадцать, и всегда в тесной связи с Его матерью, рассматривались не как сыновья Марии, рожденные после Иисуса, а как сыновья Иосифа от первого брака (это точка зрения Епифания), либо как двоюродные братья Иисуса, поскольку слово «брат» в древнееврейском языке имело более широкое значение (точка зрения Иеронима). Считалось, что рождение обычных детей из того же чрева, из которого появился Спаситель мира, несовместимо с достоинством Девы Марии и с достоинством Христа. Эту точку зрения разделяют многие благочестивые протестанты. С тех пор выражение «вечная девственница» (perpetua virgo) стало особым неотъемлемым атрибутом Девы Марии. С пятого века это выражение понималось не только в моральном, но и в физическом смысле, означая, что Дева Мария зачала и родила Господа clauso utero. Разумеется, при этом надо было предполагать чудо, подобно чуду в том библейском эпизоде, когда воскресший Иисус прошел сквозь закрытые двери. Следовательно, в католическом понимании Дева Мария в этом отношении, как и других отношениях, стоит особняком в истории человечества, т.е. она была замужней девственницей; женой, к которой никогда не прикасался муж.

В своей семьдесят восьмой Ереси Епифаний выступает против тех, кто придерживался противоположной точки зрения в Аравии в конце четвертого века (367 год), клеймя их как еретиков под именем Antidikotarianites, не признающих достоинство Девы Марии, т.е. ее вечную девственность. Но с другой стороны, в своей семьдесят девятой Ереси он клеймит секту Collyridians в Аравии, состоявшую из фанатичных женщин, которые, выступая в роли священно служительниц, проводили богослужения в честь Девы Марии (вероятно, подражая образу поклонения Церере), принося ей в дар угощение. Епифаний провозглашает поклонение только Богу Отцу и Христу. Около 383 года Иероним пишет с горечью и возмущением, что Гельвидий и Jovinian, цитируя отрывки из Св. Писания и из трудов учителей раннехристианской церкви, например, Тертуллиана, придерживаются той точки зрения, что Дева Мария родила Иосифу детей после рождения Христа. Он усматривал в этом осквернение храма Святого Духа и даже сравнивал Гельвидия с Геростратом, разрушившим храм в Эфесе. Епископ Бонос Сардинский был также осужден иллирийскими епископами за такую же точку зрения, а римский епископ Сириций одобрил приговор в 392 году.

Св. Августин пошел еще дальше. В одном из своих замечаний в адрес Пелагия он согласился с ним в том, что на Деву Марию распространяется фактический грех (но не первородный грех). Он хотел сделать для нее исключение только из всеобщей греховности человечества, не более того. В его учении говорится о безгрешном рождении и жизни Девы Марии, но не об ее непорочном зачатии. Несомненно, что он, как и Бернар Клервоский и Фома Аквинский, имел ввиду sanctificato in utero, подобно тому, о чем говорил Иеремия (1:5) и Иоанн Креститель (Лк.1:15), обладавшие даром пророчества, т.е. то, что Дева Мария была в еще более высокой степени освящена особой работой Святого Духа до своего рождения и была приготовлена к тому, чтобы стать непорочным сосудом для божественного Логоса. Рассуждения Св. Августина, протянувшие нить от святости Христа к святости Его матери, явились важным поворотным моментом, приведшим позднее к дальнейшим последствиям. Они вели к доктрине непорочного зачатия, но в то же время к идее безгрешности самой Девы Марии и далее к началу человечества, к другой, новой, Еве, которая никогда не грешила. Оппонент Св. Августина Пелагий с его монашеско-аскетической идеей святости и с его поверхностной доктриной греховности, превзошел Св. Августина в этом вопросе, наделив Деву Марию абсолютной безгрешностью. Но следует помнить, что Пелагий отрицал первородный грех у всех людей и что помимо Девы Марии он делал исключение из фактической греховности для таких ветхозаветных святых, как Авель, Енох, Авраам, Исаак, Мельхиседек, Самуил, Илия и Даниил, считая, что слово «все» в Послании к Римлянам 5:12 означает большинство людей; такая точка зрения ослабляет ту особую честь в вопросе безгрешности, которую он даровал матери Господа. Точка зрения Св. Августина по этому вопросу преобладала в католической церкви в течение длительного времени, но, в конце концов, Пелагий одержал верх.

Несмотря на подобное возвеличивание Девы Марии, нет никаких явных свидетельств об особом поклонении Деве Марии, отличающемся от поклонения святым вообще, до момента несторианского спора в 430 году. Этот спор явился важным поворотным моментом не только в христологии, но и в мариологии (учении о Деве Марии), главным моментом в нем, несомненно, являлась связь Девы Марии с таинством воплощения. Совершеннейший союз божественной и человеческой природы Иисуса, по-видимому, требовал, чтобы Дева Мария в некотором смысле называлась бы Богоматерью, т.к. рожденное ею дитя было не просто человеком Иисусом Христом. Однако, церковь, разумеется, тем самым не утверждала, что Дева Мария была матерью несотворенной божественной сути (ибо это было бы явно абсурдным и кощунственным утверждением), и что она сама была божественной. Церковь лишь утверждала, что Дева Мария была человеческим фактором или таинственным средством прихода вечного, божественного Логоса. Еще Афанасий и учителя александрийской школы никейского периода, которые довели единство божественной и человеческой природы во Христе до монофизитизма, часто и без всяких колебаний использовали выражение Богородица, а Григорий Назианзин даже говорил, что тот, кто отрицает справедливость этого выражения не является верующим. Для Нестория и представителей антиохийской школы, которые являлись приверженцами точки зрения, признающей различие двух природ Христа, выражение Богоматерь, наоборот, было неприемлемо; они усматривали в нем отголосок языческой мифологии, а то и богохульство, т.е. хулу на вечного и неизменяемого Бога Отца и предпочитали выражение мать Христа (mater Christi). По этому поводу разгорелся бурный спор между Афанасием и александрийским епископом Кириллом, который закончился осуждением несторианства в 431 году в Эфесе.

С тех пор выражение «Богоматерь» стало «пробным камнем» ортодоксальной христологии; непринятие его означало начало или конец всякой ереси. Ниспровержение несторианства одновременно означало победу сторонников культа поклонения Деве Марии. Почитание Матери обеспечивалось почитанием Сына. Оппоненты Нестория, особенно Proclus, его преемник в Константинополе (умер в 447 году) и Кирилл Александрийский (умер в 444 году), с трудом могли найти достаточно выражений, чтобы выразить трансцендентальную славу Богоматери. Она была венцом девственности, неразрушаемым храмом Божиим, местом обитания Святой Троицы, раем второго Адама, мостом между Богом и человеком, средством воплощения Богочеловека, скипетром ортодоксальности. Через нее прославляли Троицу и поклонялись Троице, изгоняли дьявола и бесов, обращали народы в христианство, возносили падшие создания на небеса. Весь народ был на стороне эфеского решения. Радость по этому поводу вылилась в безграничное ликование с кострами, торжественными процессиями и иллюминацией.

Казалось, что теперь поклонение Деве Марии, Богоматери, царице небес установилось навсегда. Однако вскоре возникла ответная реакция в пользу несторианства, и церковь сочла необходимым осудить крайнее проявление евтехианства, или монофизитизма. Задачей Халкидонского собора в 451 году было дать определение элементу истины, присутствующему в несторианстве, т.е. двойственной природе в одном богочеловеческом лице – Иисусе Христе. Тем не менее, выражение «Богоматерь» сохранилось, хотя оно и появилось в довольно монофизической точке зрения.

§ 82. КУЛЬТ ПОКЛОНЕНИЯ ДЕВЕ МАРИИ
В предыдущей главе мы рассмотрели католическое учение о Деве Марии. Теперь рассмотрим, как оно применялось на практике. За формированием учения о Деве Марии последовал культ поклонения Деве Марии. Если Дева Мария является Богоматерью в строгом значении этого слова, то отсюда логически вытекает, что она сама божественна и, следовательно, является объектом божественного поклонения. Но это не являлось целью и намерением древнехристианской церкви, т.к. она никогда не утверждала, что Дева Мария является матерью сущей, вечной божественности Логоса. Она была и есть созданным творением, человеческой матерью даже согласно вероучению Западной и Восточной церквей. Но в силу преобладающей идеи об особой связи Девы Марии с божественностью Иисуса Христа, поклонение ей в определенной степени и взывание к ее влиятельному заступничеству перед Богом, по-видимому, было неизбежным и вскоре стало повсеместным.

Первым примером молитвенного призывания Девы Марии являются молитвы Ефрема Сирийского (умер в 379 году), содержащие обращение к Деве Марии и к святым. Традиция сирийской церкви приписывает это самому Ефрему Сирийскому, что не совсем правильно. Первым, более достоверным примером является Григорий Назианцин (умер в 389 году), который в своей панегирике Киприану говорит о том, что Юстина обратилась к Деве Марии, чтобы та защитила ее перед лицом угрозы ее девственности, и одновременно лишила себя красоты, обезобразив себя аскетическими пытками; таким образом, она избежала любовных домогательств молодого возлюбленного (это был Киприан до его обращения в христианскую веру). Но с другой стороны, в многочисленных трудах Афанасия, Св. Василия, Иоанна Златоуста и Св. Августина мы не находим никаких примеров обращения к Деве Марии за помощью. Епифаний даже осудил поклонение Деве Марии и назвал практику принесения ей даров женской сектой Collyridians богохульной и опасной для души. Отсутствие в истории какого бы то ни было упоминания о поклонении Деве Марии вплоть до конца четвертого века совершенно ясно говорит нам о том, что это поклонение было чуждо первоначальному духу христианства и что оно является одним из многих нововведений пост-никейского периода.

В начале пятого века пышным цветом расцвело поклонение святым, и вскоре Дева Мария в силу своей уникальной связи с Господом была поставлена во главе святых как благословеннейшая царица небесных сил. Ей было присвоено имя hyperdulia, означающее высочайшую степень почитания, в отличие от просто dulia, которым назывались все святые и ангелы, и от latria, которое в правильном понимании принадлежит только Богу. (Схоластическое различие между этими именами было утверждено на Тридентском соборе). С тех пор святой Богоматери, вечной Деве, были посвящены многочисленные церкви и алтари, в том числе и церковь в Эфесе, в которой заседал анти-несторианский совет в 431 году. Юстиниан I в одном из законов обратился с мольбой к Деве Марии, прося ее о ходатайстве перед Богом для восстановления Римской Империи. От посвящения ей дорогостоящего алтаря в церкви Св. Софии он также ожидал всяческих благословений для церкви и империи благодаря ее действенным молитвам. Один из генералов Юстиниана, Нарсес, подобно средневековым князьям, отказывался начинать битву без обращения к Деве Марии с мольбой о защите. В 608 году папа Бонифаций IV превратил римский пантеон в храм Девы Марии ad martyres, т.е. языческий Олимп был превращен в христианские небеса богов. Впоследствии даже ее изображения (сделанные по оригиналу, который якобы оставил Св. Лука) являлись объектом поклонения, а в многочисленных легендах суеверного средневековья они совершали бесчисленные чудеса, пред которыми тускнеют чудеса евангельского повествования. Дева Мария стала почти равной Христу, со-искупительницей, наделенной большинством Его собственных черт и деяний милости. Народная вера приписывала ей, как самому Христу, непорочное зачатие, непорочное рождение, воскресение и вознесение на небеса и участие во всех небесных и земных силах (воинствах). Она стала средоточием поклонения, обрядов и католического искусства; народным символом власти, славы и конечной победы католицизма над всеми видами ереси. На протяжении всего Средневековья Западные и Восточные церкви состязались между собой в прославлении матери с божественно-человеческим младенцем на руках до тех пор, пока Реформация не освободила большую часть римско-католических христиан от этого, не соответствующего Св. Писанию пол-идолопоклонства, сосредоточив любовь и обожание верующих на распятом и воскресшем Спасителе мира, являющимся единственным Посредником между Богом и человеком.

И еще несколько слов относительно приветствия ангелов, ставшим излюбленной молитвой, обращенной к Деве Марии – «Аве Мария», которая в католических богослужениях произносится наравне с «Отче Наш». Название молитвы – это начальные слова приветствия ангела Гавриила, когда он обратился к Святой Деве Марии, возвещая ей о предстоящем рождении Христа. Молитва состоит из трех частей:

Приветствие ангела (Лк. 1:28): Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum! (Радуйся, Благодатная! Господь с тобой!)
Слова Елисаветы (Лк. 1:42): Benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Jesus. (Благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего).
Более позднее, небиблейское дополнение, представляющее, собственно молитву, которая оскорбляет чувства всех протестантов и всех здравых христиан: Sancta Maria, mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nune et in hora mortis. Amen.

Первоначально считалось, что эта третья часть, которая придала церковному догмату характер молитвы, восходит к анти-несторианскому собору, состоявшемуся в Эфесе в 431 году, на котором было одобрено и принято выражение mater Dei (Богоматерь) или Dei genitrix (Богородица). Но сейчас римские археологи сходятся на том, что это гораздо более позднее дополнение, относящееся к началу 16 столетия (1508 год) и что заключительные слова молитвы nunc et in hora mortis были добавлены еще позднее францисканцами. И даже первые две части молитвы вошли в общее употребление как постоянный догмат молитвы только в тринадцатом веке. С того времени Aвe Maрия занимает в католической церкви такое же место, как Молитва Господня и Апостольский Символ Веры, образуя вместе с ними основу для молитв по четкам. (rosary).

§ 83. ЦЕРКОВНЫЕ ПРАЗДНИКИ В ЧЕСТЬ ДЕВЫ МАРИИ
Такое мистическое, фантастическое и, даже можно сказать, почти языческое и идолопоклонское учение о Деве Марии породило целый ряд церковных праздников, отмечающих наиболее важные факты и вымышленные события жизни Девы Марии, которые празднуются почти наравне с праздниками Рождества, Воскресения и Вознесения Христа.

Праздник БЛАГОВЕЩЕНИЯ отмечает сообщение архангела Гавриила о рождении Христа и одновременно о зачатии Христа, т.к. по мнению древнехристианской церкви Дева Мария зачала Логос, услышав слова ангела. Праздник Благовещения отмечается 25 марта, т.е. точно за десять месяцев до Рождества, хотя в некоторых церквях, например, в Испании и в Милане, он праздновался в декабре до тех пор, пока там не установились католические обычаи. Первое упоминание об этом празднике мы находим у Proculus, оппонента и преемника Нестория в Константинополе после 430 года. Затем он упоминается на нескольких церковных соборах и в проповедях седьмого века.
ОЧИЩЕНИЕ Девы Марии (или Candlemas) – воспоминание о церемониальном очищении Девы Марии сорок дней спустя после рождения Иисуса. Этот праздник отмечается 2 февраля (отсчет идет от 25 декабря). Одновременно этот праздник отмечает введение Иисуса в храм и Его встречу с Симеоном и Анной. Подобно Благовещению этот праздник первоначально праздновался, особенно в Восточной церкви, как в честь Христа, так и в честь Девы Марии. Предполагается, что он был введен папой Геласием в 494 году. Однако, некоторые теологи полагают, что он появился только в 542 году при Юстиниане I после большого землетрясения и эпидемии чумы, унесшей много жизней. Возможно, этот праздник представляет собой христианский вариант древнеримского обычая приносить очистительные или умилостивляющие (искупительные) жертвы (Februa, Februalia), которые со времен Numa совершались в феврале, месяце очищения или искупления. Этот праздник также позаимствовал в язычестве обычай нести зажженные тонкие восковые свечи. Держа их в руках, люди с пением выходили из церкви и шли по городу. Отсюда второе название праздника – Candlemas (праздник свечей).
ВОЗНЕСЕНИЕ, или УСПЕНИЕ Девы Марии празднуется 15 августа. Этот праздник был введен греческим императором Мавритием (582 –602 года), но некоторые теологи полагают, что он появился при папе Геласии (умер в 496 году). Начиная с десятого века, Успение Пресвятой Богородицы является в римско-католической церкви одним из главных; и также как у других праздников, у него есть канун и послепраздничный период (vigil и octave). Этот праздник имеет чисто апокрифическую основу.

Полное молчание апостолов и учителей раннехристианской церкви относительно смерти Девы Марии подтолкнуло праздное любопытство людей к выдумкам разного рода пока, наконец, Деве Марии не был приписан такой же уход из этого мира, как у Еноха и Илии. Во времена Оригена некоторые полагали, основываясь на стихах 2:35 Евангелия от Луки, что она приняла мученическую смерть. Епифаний не определяет, умерла ли Дева Мария и была погребена или нет. В двух греческих апокрифах об оставлении Девой Марией этого мира, относящихся к концу четвертого или началу пятого века, а затем в трудах псевдо-Дионисия Ареопагита и Григория Турского (Gregory of Tours, умер в 595 году) мы впервые встречаем легенду о том, что душа Богоматери была перенесена в небесный рай Христом и Его ангелами в присутствии апостолов и что на следующее утро ее тело также было перенесено в рай на облаке, где оно воссоединилось с душой. Впоследствии эта легенда была еще больше приукрашена: помимо апостолов свидетелями этого чудесного события стали ангелы, ветхозаветные патриархи и даже Адам и Ева.

Но все же воскресение и вознесение Девы Марии в римско-католической церкви являются лишь вопросом «благочестивого и правдоподобного мнения», а не догматом веры; при этом делается различие между Вознесением Христа (в силу Его божественной природы) и Успением Девы Марии (в силу Божией милости и ее заслуг).

Но, поскольку, согласно самому последнему современному догмату католической церкви на Деву Марию не распространяется первородный грех (а смерть есть следствие греха), то получается, что она не умерла и не воскресла потом, а подобно Еноху и Илии была взята живой на небеса.

Забегая вперед, скажем, что в Средние Века появились и другие праздники в честь Девы Марии: Рождество Девы Марии (650 год); Введение Девы Марии в храм (в десятом веке), основанием для которого послужил традиционный апокриф, рассказывающий об одиннадцати годах аскетического обучения Девы Марии в Иерусалимском храме; Посещение (Visitation) Девой Марией Елисаветы (первое упоминание об этом празднике относится к 1247 году во Франции), он отмечается только в Западной церкви; Праздник Непорочного Зачатия, который появился в связи с догматом о непорочном зачатии и официально был провозглашен как церковный праздник папой Пием IX в 1854 году.

§ 84. ПОКЛОНЕНИЕ МУЧЕННИКАМ И СВЯТЫМ
Учение о святых, почитание и поклонение им возникло одновременно с поклонением Деве Марии; последнее лишь явилось кульминацией первого.

В Новом Завете ничего не говорится ни о том, ни о другом. Выражение «святые» употребляется апостолами не для обозначения какой-то особой группы людей, духовной аристократии церкви, а в отношении всех крещенных и обращенных в веру христиан без исключения, т.к. христиане отделены от мира, посвящены служению Богу, и их вина за грех омыта кровью Христа; несмотря на оставшееся в них несовершенство и грехи, они призваны к совершенной святости. Апостолы адресуют свои послания «святым», т.е. верующим христианам, находящимся «в Риме, Коринфе, Эфесе» и т.д..

После того, как церковь была открыта для широких языческих народных масс, название «святые» стало употребляться только в отношении епископов, соборов и умерших героев христианской веры, особенно мучеников первых трех столетий. Когда прекратились преследования христиан и ореол мученика перестал существовать, по меньшей мере, в Римской империи, для того, чтобы быть вписанным в католический календарь святых, стали требоваться такие обязательные условия, как необычайная аскетическая набожность и великое служение в церкви; позднее требовались также чудотворные способности. Анахореты (отшельники), которые хотя и не подвергались внешнему преследованию, добровольно умерщвляли свою плоть и одерживали победу над злыми духами, по-видимому, тоже приравнивались к мученикам по святости и почитанию. Комиссия по канонизации еще не существовала. Глас народа решал этот вопрос, выдавая себя за глас Божий. Некоторые святые почитались только в тех местах, где они жили; другие почитались только в своей стране, а некоторые получили признание во всем мире.

Почитание святых возрастало с уменьшением числа новых мучеников и с удалением во времени объектов почитания, «Расстояние придает очарование виду», а «близость» склонна «порождать презрение».

Грехи и заблуждения героев веры терялись в светлой дымке прошлого, а их добродетели сияли все ярче и ярче, снабжая набожную и суеверную фантазию богатейшим материалом для легендарной поэзии.

Почти все католические святые принадлежат к духовенству самого высокого ранга или к монашеству. К тому же монахи являлись главными «застрельщиками» почитания святым. Во главе небесного хора, рядом со своим божественным Сыном стоит Дева Мария, коронованная как царица; далее стоят апостолы и евангелисты, принявшие мученическую смерть, первый мученик Стефан и мученики первых трех столетий; затем ветхозаветные патриархи и пророки, начиная от ветхозаветных и кончая Иоанном Крестителем; и, наконец, выдающиеся отшельники, и монахи, миссионеры, теологи, епископы и вообще все те, кто отличился своими добродетелями или служением в церкви. Хотя многие величайшие святые Библии, начиная от патриарха Авраама и кончая князем апостолов Петром, состояли в браке, католическая этика со времен Амвросия и Иеронима не допускает возможность истинной святости внутри брачных уз; она принимает в ряды духовной аристократии только девственников (девственниц) и небольшое число вдовцов (вдов). В этой связи снова явно прослеживается тесная связь почитания святых с монашеством.

Примерно в то же время к святым были добавлены и ангелы как объект почитания и поклонения. Церковь с самого начала наделяла ангелов определенными чертами, считая, что они проявляют особую заботу о воинствующей церкви и присматривают за всеми странами и народами. Св. Амвросий был первым, кто начал молитвенно призывать ангелов, покровительствующих нам, считая это нашим долгом. В качестве доводов, говорящих в пользу ангелов-хранителей, совершенно справедливо приводились такие отрывки из Ветхого и Нового Заветов, как: Дан. 10:13,20,21; Дан. 12:1; Мф. 18:10; Лк. 15:7; Евр. 1:14; Деяния 12:15. Но в Кол. 2:18 и в Откр. 19:10; Откр. 22:8,9 поклонение ангелам явно порицается.

Из ветхозаветного представления об ангелах-хранителях возникла идея о святых, являющихся покровителями стран, городов, церквей и различных сословий (профессий), а также идея об ангелах, защищающих от конкретных бед и опасностей. Св. Петр, Св. Павел и Св. Лаврентий стали покровителями Рима, Св. Иаков – покровителем Испании, Св. Андрей – покровителем Греции, Св. Иоанн – покровителем теологов, Св. Лука – покровителем художников. Позднее Св. Фока стал покровителем рыбаков; Св. Иво – покровителем юристов; Св. Антоний – защитником от чумы; Св. Апполоний – защитником от зубной боли и т.д.

Существует небесная иерархия, состоящая из различных категорий святых и ангелов, которая находит свое отражение в иерархии духовенства на земле. Дионисий Ареопагит, фантастический христианский последователь Платона (пятый век), изложил всю истину взаимоотношений человека с Богом на основе иерархии. Он говорил о двух категориях иерархии – небесной и земной, каждая из которых имеет несколько уровней (степеней); при этом более высокий уровень является посредником спасения для предыдущего, более низкого уровня.

Так обстоит дело с поклонением святым в наше время. Теперь рассмотрим развитие культа поклонения святым, дадим ему оценку и приведем доказательства.

Почитание святых, несомненно, зародилось в чистом и истинно христианском источнике, а именно: в очень глубоком восприятии общения святых, простирающегося за пределы смерти и могилы, и включающего даже тех благословенных, которые уже на небесах. Оно было тесно сязано с любовью ко Христу и с благодарностью за все то великое и хорошее, что Он делает для благосостояния последующих поколений, используя Свои средства. Церковь исполнила свой простой и естественный долг благодарности, когда она почтила память мучеников и исповедников, отдавших свою жизнь за христианскую веру и одержавших победу над всеми врагами христианства; церковь осознавала их нерушимую связь с торжествующей церковью. Церковь исполнила долг верности по отношению к своим детям, когда она сделала предметом восхищения и подражания высочайшие добродетели и благородное служение своих отцов. Церковь почтила и прославила Самого Христа, когда она окружила Его бесчисленным множеством Его последователей, увидев в них отражение Его славы, и воспела Ему хвалу в гимне Амвросия «Te Deum»:

«Славное братство апостолов возносит Тебе хвалу;

Верное сообщество пророков возносит Тебе хвалу;

Благороднейшая армия мучеников возносит Тебе хвалу;

Святая церковь во всем мире признает Тебя,

Отца с безгрешным величием,

Твоего единородного, истинного и возлюбленного Сына,

А также Святого Духа, утешителя.

Ты – Царь славы, о Христос;

Ты – вечный Сын Отца.

Когда ты пришел, чтобы освободить нас,

Ты не погнушался быть рожденным в чреве Девы;

Когда ты победил жало смерти,

Ты открыл небесное царство для всех верующих».

В первые три столетия почитание мучеников, в основном, ограничивалось благодарным воспоминанием их добродетелей и празднованием дня их смерти как дня их небесного рождения. Обычно это празднование происходило на их могилах. Так, церковь в Смирне ежегодно отмечала день смерти епископа Поликарпа и ценила его мощи выше золота и драгоценных камней, но при этом делала явное различие между поклонением Христу и почитанием мучеников: «Мы поклоняемся Христу как Сыну Божьему; мы любим и почитаем мучеников как учеников и последователей Господа за их неизбывную любовь к своему Царю и Учителю; мы тоже хотим быть их братьями и учениками». Здесь мы видим, что почитание святых еще носит простой искренний характер.

Однако в никейский период оно переросло в церемониальное взывание к святым как к нашим покровителям и заступникам (ходатаям) перед троном благодати, выродившись в дальнейшем, в утонченный политеизм и идолопоклонство. Святые заняли место полу богов, Пенаты и Лары, покровителей домашнего очага и страны. Как когда-то строились храмы и алтари в честь героев, так теперь стали строить церкви и часовни у могил мучеников, посвящая их святым (точнее, Богу через них), и называя их именами святых. Как когда-то в храме Эскулапа, люди клали в эти церкви и часовни больных для исцеления, и как в храмах языческих богов, вешали в них святые дары, сделанные из золота и серебра. Как говорит Иоанн Златоуст, могилы святых были украшены пышнее и посещались чаще, чем дворцы царей. В честь святых устраивались пиры, напоминающие языческие празднества с жертвоприношениями в целях благополучия. Мощи святых бережно хранились; люди верили, что они обладают чудотворной силой. Ранее был обычай молиться за мучеников (как если бы они не достигли еще совершенства) и благодарить Бога за общение с ними и за их благочестивый пример. Теперь такие заступнические молитвы за почивших святых стали считаться неуместными; к святым стали взывать, прося их о заступничестве за живущих на земле.

Молитвенное призывание почивших мучеников было связано с верой в то, что их глубоко интересуют все судьбы Царства Божия на земле и что они молятся о них в своих заступнических молитвах. Считалось, что этому есть подтверждение в некоторых отрывках Св. Писания, например, Лк. 15:10, где говорится об ангелах (но не святых), которые радуются на небесах, когда еще один грешник обращен в веру; и Откр. 8:3-4, где говорится об ангеле, возносящем молитву за всех святых на золотом алтаре перед Божьим троном. Но в Новом Завете поклонение ангелам явно порицается (Кол. 2:18; Откр. 19:10; 22:8-9). В Новом Завете нет ни одного примера обращения (взывания) к умершим, и нигде не говорится о том, чтобы мы обращались с молитвами к созданным творениям. В таких серьезных вопросах простых умозаключений, сделанных на основе определенных посылок, даже и правдоподобных, недостаточно. Идея о заступничестве святых за нас, вероятно, возникла в связи с обязанностью всех христиан молиться за других. Молитвенное обращение к святым за заступничеством основывалось на неоспоримом праве людей обращаться к святым при их жизни, прося их помолиться, что делали и апостолы, как мы видим в их посланиях.

Но здесь возникает неразрешимый вопрос: как могут почившие святые слышать одновременно молитвы так многих христиан на земле, если они не являются божественно вездесущими или божественно всезнающими? И не является ли идолопоклонством наделение созданных творений божественными чертами, которые принадлежат исключительно Богу Отцу? Если почившие святые сначала узнают от всезнающего Бога о наших молитвах, а затем возносят их снова перед Богом, ходатайствуя за нас, то какой цели служит такой окружной путь? Почему сразу не обратиться к Богу, который только один может слышать Своих детей и который всегда готов помочь им ради Христа?

Св. Августин понимал сложность этого вопроса и признавал свою неспособность разрешить его. Он так и не решил, присутствуют ли святые одновременно во многих местах (как считал Св. Иероним и другие), или же они узнают о молитвах людей, обращенных к ним, от всезнающего Бога или же это знание к ним приходит через служение ангелов. Св. Августин делает различие между поклонением Богу и молитвенным обращением к святым и решительно отвергает обвинение в идолопоклонстве, которое было предъявлено католическим христианам Manichaean Faustus, когда он сказал: «Вы заменили языческих идолов мучениками, которым вы поклоняетесь с теми же молитвами, вы умилостивляете тени умерших вином и мясом». Св. Августин утверждает, что на самом деле церковь прославляет память мучеников, вспоминая о них с религиозной торжественностью, чтобы люди, воодушевившись, подражали им и за счет их заслуг (объединенных со своими) получили бы поддержку от их молитв, и что церковь приносит жертвоприношения и посвящает алтари только Богу. «Наши мученики», - говорит он – «не являются богами; мы не строим храмы нашим мученикам, как богам; мы посвящаем им только памятные места, как почившим, дух которых живет с Богом; мы строим алтари не для жертвоприношений мученикам, а для жертвоприношений, вместе с ними, только одному Богу, который есть и наш Бог, и их Бог».

Но, несмотря на все эти указанные различия и предостережения, которые и следовало ожидать от такого человека, как Св. Августин, и которые являются здравым сдерживающим фактором крайностей, мы не можем не видеть в культе поклонения мученикам, в том виде, в каком он существовал на деле, новую форму языческого поклонения героям. Мы также не можем удивляться этому. Ибо широкие массы язычников, пропитанные политеизмом, приняли христианство без должного обращения в веру, они не могли одним ударом порвать со своими старыми представлениями и обычаями. Деспотичная форма государственного правления, рабское подчинение народа, оказание идолопоклонских почестей византийским императорам и их статуям, эпитеты divina, sacra, celestia, которыми наделялись изъявления их воли – все это способствовало появлению в христианстве культа поклонения святым. Языческий император Юлиан саркастически упрекал христиан за то, что они вновь ввели политеизм в монотеизм, но в связи с различием в объектах поклонения он испытывал такое же отвращение к поклонению христианским мученикам и их мощам, как к «зловонию, исходящему от могил и костей скелетов». О насмешках Манихея мы уже говорили. В пятом веке испанский пресвитер Вигилантис назвал тех, кто поклонялся мученикам и их мощам, почитателями праха и идолопоклонниками, говоря, что согласно Священному Писанию живые верующие должны молиться друг с другом и друг за друга. Даже некоторые учителя ортодоксальной церкви признавали сходство культа поклонения святым с язычеством, но при этом доказывали, что все то хорошее, что есть в языческом культе поклонения, стало еще лучше в христианском. Евсевий, цитируя отрывок из трудов Платона, в котором говорится о поклонении героям, считавшимся полу богами, и их могилам, соотносит это с почитанием друзей Бога и поборников истинной религии, делая вывод, что христиане поступают хорошо, посещая их могилы, почитая там их память и вознося им молитвы. Теодор считает, что у греков нет никаких причин считать для себя оскорблением то, что происходит на могилах мучеников, т.к. возлияния и умилостивление, полу боги и боготворимые кумиры появились у них. Геркуле, Эскулап, Вакх, Диоскурий и др. являлись боготворимыми кумирами. Следовательно, нельзя упрекать христиан за то, что они почитают (но не обожествляют) своих мучеников, как свидетелей Бога. В древности в подобном почитании усопших не усматривалось ничего предусмотрительного. Святые, наши помощники и покровители, заслуживают гораздо большего почитания. Храмы богов разрушаются; философы, ораторы и императоры забываются; а имена мучеников известны всем. Вместо праздников языческих богов появились праздники в честь Св. Петра, Св. Павла, Св. Марселла, Св. Леонтия, Св. Антония, Св. Маврикия и других мучеников, которые отмечаются без языческой пышности и чувственных удовольствий, но с христианской сдержанностью и достоинством.

Однако, даже последнее различие между языческими и христианскими обычаями, о котором говорит Теодор, иногда отсутствует. Св. Августин жалуется, что в Африканской церкви ежедневно устраиваются пиршества и кутежи в честь мучеников; однако, он считает, что следует проявить терпимость какое-то время, учитывая древние языческие обычаи.

В связи с почитанием новых героев появилась и новая мифология, заполнившая пробелы в биографиях святых и переделавшая некоторые мифы о языческих богах и героях в христианские легенды. Суеверное воображение, видения, сны и благочестивый обман внесли щедрый вклад в христианскую легендарную поэзию.

Поклонение святым нашло красноречивое оправдание и поддержку не только у таких поэтов, как Прудентий (около 405 года) и Паулиний Нольский (умер в 431 году), которым дозволена большая свобода, но даже у всех выдающихся теологов и проповедников никейского и пост-никейского периодов. Почитание святых было так же распространено, как монашество; его горячо одобряли лидеры как Восточной, так и Западной Церкви.

Более того, почитание святых и монашество тесно связаны друг с другом и благоприятствуют друг другу. Монахи были рьяными поборниками почитания святых в своем собственном деле. В пятом веке церковь уделяла поклонению святых почти такое же внимание, как в Средние Века; во всяком случае, такое же, как на Тридентском соборе. Ведь Тридентский собор не предписывает молитвенное взывание к святым, а ограничивается его одобрением, как «хорошего и полезного» (но не как необходимого), поскольку святые вместе царствуют с Христом на небесах и заступаются за нас. На Тридентском соборе было совершенно определенно сказано, что Христос является нашим единственным Искупителем и Спасителем. Однако, это сдержанное и благоразумное утверждение христианского вероучения не устранило существующую среди католиков практику поклонения святым, их образам и их мощам. Восточная Церковь пошла в теории еще дальше, чем Западная Церковь: в исповеди Петра Могиласа (подписанной четырьмя греческими патриархами в 1643 году и утвержденной Иерусалимским собором в 1672 году) заявляется, что молитвенное обращение к Деве Марии, к святым с просьбой о заступничестве перед Богом за нас является нашим долгом и обязанностью.

В целях дальнейшего пояснения и доказательства приведем наиболее характерные отрывки из трудов отцов церкви нашего периода, посвященных данному вопросу. В многочисленных трактатах отцов церкви, посвященных памяти мучеников, к ним обращаются, восхваляя их, как живых, и прося их о покровительстве и защите. Присутствующая в них идея посредничества мучеников чужда духу протестантизма, и вряд ли можно примирить ее с евангелической идеей исключительного и самодостаточного посредничества Христа и с идеей оправдания по чистой Божией благодати, без каких-либо наших заслуг. Однако, нельзя забывать, что многое в этих трактатах следует отнести на счет низкопробной, причудливой и притворной риторики того времени. Лучшие отцы церкви никогда не отделяли заслуги святых от заслуг Христа, но считали, что первое вытекает из второго.

Начнем с отцов Восточной Церкви. Василий Великий называет сорок солдат, которые приняли мученическую смерть в Себасте при Лицинии примерно в 320 году, не только «святым хором», «непобедимой фалангой», но также «всеобщими покровителями человечества, помощниками в наших молитвах и нашими действенными заступниками перед Богом».

Ефрем Сирийский обычно обращался к почившим святым с такими словами: «Вспомните обо мне, вы, наследники Божии; вы, братья Христа; помолитесь Спасителю за меня, чтобы я через Христа был избавлен от того, кто осаждает меня день за днем». А к матери мученика он обращался так: «О, святая, истинная и благословенная матерь, помолись за меня вместе со святыми и попроси: «Торжествующие мученики Христа, помолитесь за бедного, нижайшего Ефрема», чтобы я мог обрести благодать и спасение по милости Христа».

Григорий Нисский просит у Св. Федора, который, как он полагает, невидимо присутствует на своем дне поминовения, заступничества за свою страну, за мир, за сохранение ортодоксальной церкви, и умоляет его попросить апостолов Св. Петра, Св. Павла и Св. Иоанна помолиться за церковь, созданную ими на земле (как если бы апостолы нуждались в таком напоминании!) Григорий Нисский с удовлетворением отмечает, что к могиле этого святого пришло так много народа, что место напоминало большой муравейник. В своей книге «Жизнь Св. Ефрема» он рассказывает о пилигриме, который затерялся среди варварских потомков Исмаила, но, помолившись «Св. Ефрем, помоги мне!», получил помощь святого и, найдя дорогу, благополучно вернулся домой. В конце книги сам Григорий обращается к Св. Ефрему с такими словами: «Ты, стоящий у святого алтаря и вместе с ангелами прислуживающий живоначальной святейшей Троице, вспомни о всех нас и помолись о прощении наших грехов и обретении нами вечного царства».

Григорий Назианзин убежден в том, что почивший Киприан руководит своей церковью в Карфагене и защищает ее своими заступническими молитвами более действенно, чем он это делал при жизни своим учением, т.к. теперь он стоит гораздо ближе к Богу. Григорий обращается к нему, как к живому, прося его о благоволении и покровительстве. В своем панегирике Св. Афанасию, умершему незадолго до этого, он молится такими словами: «Взгляни на нас с благосклонностью и сделай так, чтобы мы стали совершенными верующими, поклоняющимися святейшей Троице; убереги (сохрани) нас в спокойные времена, а в тревожные времена избавь нас и возьми нас к себе, в общение с тобой».

Даже Иоанн Златоуст не смог подняться над духом времени. Он также является красноречивым и яростным защитником поклонения святым и их мощам. В конце своей поминальной речи, посвященной памяти Св. Берниса и Св. Prosdoce (имена этих двух святых отсутствуют в календаре римско-католической церкви), он призывает своих слушателей умолять этих святых не только в день их поминовения, но и во все остальные дни, чтобы они стали нашими покровителями: «Ибо они обладают великой смелостью (дерзновенностью) не только при жизни, но и после смерти, причем в еще большей степени. Ибо теперь на них стигматы Христа (знаки мученичества), и когда они их показывают, они могут убедить Царя сделать все». Он также рассказывает, что однажды, когда из-за сильных дождей сбор урожая был под угрозой, все население Константинополя собралось в церкве святых Апостолов и обратилось к Св. Петру, Св. Андрею, Св. Павлу и Св. Тимофею, которые являются покровителями и заступниками пред троном благодати. Ссылаясь на Послание к Евреям 1:14, он говорит, что Христос искупляет нас как Господь и Учитель, а ангелы искупляют нас как служители.

Астерий Амассийский (Asterius of Аmasia) называет мученика Фоку, покровителя моряков, «столпом и основанием Божьих церквей в мире, самым прославленным мучеником, привлекающим многих людей из всех стран в свою церковь в Синопе, который сейчас, после своей смерти, раздает более щедрые дары, чем Иосиф в Египте».

Одним из первых и наиболее решительных поборников поклонения святым среди отцов Западной Церкви является Амвросий Миланский. Процитируем два отрывка из его трудов. «Да помолится Св. Петр, который так успешно помолился за себя, также и за нас, чтобы Христос дружественно призрел на нас». «Мы должны взывать к ангелам, которые назначены охранять нас; мы должны взывать к мученикам о заступничестве, залогом этого есть их смерть. Мученики, омывшие свои грехи своей собственной кровью, могут помолиться и за наши грехи, ибо они мученики Божии, наши первосвященники, наблюдающие за нашей жизнью и нашими деяниями. Мы не должны стыдиться обращаться к ним, как к заступникам за наши слабости (прегрешения), ибо им также были знакомы немощи плоти, над которыми они одержали победу».

Св. Иероним оспаривал мнение Вигилантина о том, что мы должны молиться друг за друга только в этой жизни и что мертвые не слышат наших молитв; он наделяет умерших святых определенной вездесущностью, т.к. согласно Откр. 14:4 они следуют за Агнцем повсюду. Св. Иероним считает, что молитвы почивших мучеников более действенны, чем их молитвы при жизни. Если Моисей просил Бога о прощении шестисот тысяч человек, а первый мученик Стефан, следуя примеру Христа, молился за своих мучителей, то разве перестанут они молиться после своей смерти, когда они рядом с Христом, и разве Бог не услышит их?

Св. Августин отмечает, что богач, находящийся в аду, интересуется судьбой своих пятерых братьев, оставшихся на земле (Лк. 16:27), делая из этого вывод, что благочестивые умершие люди на небесах, наверное, проявляют гораздо больший интерес к своей родне и к своим друзьям, которые остались на земле, чем при своей жизни. Он также называет святых нашими заступниками, но признает, что они подчиняются Христу, как истинному высочайшему Заступнику подобно тому, как Св. Петр и другие апостолы являются пастырями, подчиняющимися великому главному Пастырю. В поминальной речи в день Св. Стефана Св. Августин дает волю своему воображению, представляя, что в данный момент здесь присутствует и Св. Стефан и Св. Павел, который забил его камнями до смерти, и просит их о заступничестве перед Господом, с которым они вместе правят. Он приписывает чудотворную силу заступничеству Св. Стефана, вплоть до воскрешения людей из мертвых. Но с другой стороны, как мы отмечали выше, он говорит о своей неспособности разрешить сложный вопрос о том, каким образом почившие святые узнают о наших желаниях и молитвах. Во всех событиях практической религиозной жизни Св. Августина поклонение святым занимает второстепенное место. В своей «Исповеди» и в «Soliloquies» он всегда обращается непосредственно к Богу, а не к Деве Марии или к ангелам.

Испанский поэт Прудентий (Prudentius) обращается с молитвами к Св. Лаврентию и исповедует ему свои грехи, считая себя недостойным быть услышанным Самим Христом.

Поэзия Паулиния (Paulinius of Nola) изобилует многочисленными молитвами о заступничестве, обращенными непосредственно к святым, особенно к Св. Феликсу, в честь которого он построил базилику, которому ежегодно посвящал новую оду и которого он называл своим покровителем, отцом и господом. Он рассказывает, что в день поминания этого святого огромные толпы народа стекались к его чудотворным мощам, и люди не могли насмотреться на них.

Лев Великий в своих проповедях особо подчеркивал действенное заступничество апостолов Петра и Павла, а также римского мученика Лаврентия.

Папа Григорий Великий в конце своего папства пошел еще дальше.

При таком положении вещей мы не можем не удивляться тому, что Дева Мария и святые включены также в литургические молитвы и что их заслуги и их заступничество за нас стоят рядом с заслугами Христа, являясь основанием для принятия наших молитв.

§ 85. ПРАЗДНИКИ В ЧЕСТЬ СВЯТЫХ (ДНИ ПОМИНОВЕНИЯ)
Как и в случае Девы Марии, поклонение святым проявляется в целом ряде церковных праздников, некоторые из которых отмечаются в определенном месте, другие – в определенных районах, а третьи – повсеместно. Каждому святому был отведен определенный день года, а именно, день его смерти на земле, т.е. его рождения на небесах. Этот день отмечался произнесением поминальной речи и богослужебными обрядами; однако, часто он осквернялся безудержным весельем людей, напоминавшим празднества в честь языческих богов и героев.

Ниже приводятся наиболее важные дни поминовения святых, отмечающиеся со времен раннехристианской церкви и носящие всеобщий (всемирных) характер:

День поминовения двух главных апостолов Петра и Павла, который отмечается 29 Июня как день их мученичества. Это самый важный апостольский праздник как в Западной, так и в Восточной Церквях. Судя по посвященным этому дню проповедям и речам Григория Назианзина, Иоанна Златоуста, Св. Амвросия, Св. Августина и Льва Великого он стал широко отмечаться уже в четвертом веке.
Помимо этого дня, с пятого века римско-католическая церковь отмечает и другой праздник в честь князя апостолов Св. Петра, прославляющий институт папства, а именно, День престола Св. Петра, который празднуется 22 февраля – в день, когда согласно традиции апостол Петр стал римским епископом. 18 января отмечался также и Антиохийский День Св. Петра в память о его предполагаемом служении епископом в Антиохии. Католические священнослужители, отправляющие литургию, спорят между собой о том, какой из этих двух праздников появился раньше. После Льва Великого епископы вели свои Natales. Впоследствии был установлен также праздник Цепей Петра в память о тех цепях, которыми апостол был скован в Иерусалиме при Ироде (согласно Деян. 12:6), а также при Нероне в римской тюрьме (согласно римской легенде).
День апостола и евангелиста Иоанна, который отмечается 27 декабря. Мы уже упоминали о нем в связи с рождественским циклом.
День первого мученика Стефана, который отмечается 26 декабря, начиная с пятого столетия.
День Иоанна Крестителя, последнего представителя святых до Христа. Вопреки общему правилу это был не день поминовения, а праздник дня рождения Иоанна Крестителя. он праздновался на шесть месяцев раньше Рождества Господа, т.е. 24 июня, в день летнего равноденствия, что символизировало отношение Иоанна Крестителя к Христу при его жизни и его хорошо известные слова: «Ему должно расти, а мне умаляться». Иоанн Креститель олицетворяет заходящее солнце древнего завета, а Христос – восходящее солнце нового завета. Для того, чтобы отмечать мученическую смерть Иоанна Крестителя позднее был установлен День Усекновения Главы Иоанна Крестителя (29 августа), но этот день не стал таким же важным и таким же распространенным, как праздник в честь дня его рождения.
Чтобы отдать должное всем героям веры, Восточная Церковь, начиная с пятого столетия, отмечает День Всех Святых, который приходится на первое воскресенье после Пятидесятницы (праздник Троицы в Западной Церкви). В Западной Церкви с 610 года существовал аналогичный праздник – Festum Omnium Sanctorum, который отмечался 1 ноября, но широко праздноваться он стал лишь с десятого века.
Праздник архангела Михаила, главы воинства ангелов и представителя торжествующей церкви, который отмечается 29 сентября. Своим происхождением он обязан католическим легендам, согласно которым архангел Михаил чудесным образом появлялся, избавляя от бедствий, например, от чумы. Поклонение ангелам зародилось одновременно с поклонением Деве Марии и святым. Им также посвящались церкви, и их именами назывались церкви. Так, например, Константин Великий построил церковь архангела Михаила на побережье Черного моря, где согласно легенде ангел явился людям, потерпевшим кораблекрушение, и спас их от смерти. Полагают, что этот праздник был введен папой Геласием I в 493 году, однако, до десятого столетия он не получил широкого распространения.