А) К розам хочу, в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград,
В душистой тени между царственных лип
Мне мачт корабельных мерещится скрип.
А лебедь, как прежде, плывет сквозь века,
Любуясь красой своего двойника.
И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.
А шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.
|
Д) … Неукрощенных жеребца
Взлетели - каждый на подмостках
Под стянутой уздой ловца.
Как грузен взмах копыт и пылок!
Как мускулы напряжены!
Какой ветвистой сеткой жилок
Подернут гладкий скат спины!
Что будет, если вдруг ослабнет,
Хрустя, чугунная рука
И жеребец гранит царапнет
И прянет вверх от смельчака
|
Б) Хочу я жить среди каналов и мостов
И выходить с тобой, Нева, из берегов.
Хочу летать я белой чайкой по утрам
И не дышать над Вашим чудом, Монферран.
|
Е) Нас Грибоедовский канал
Звал на поклон в святое место.
Пол (храма этого) знавал
Лишь царский шаг. Сегодня вместо
Него царит гражданский ход -
Бурлит, таращится, внимает.
Прохладный мраморный восторг,
Как музыкою, обнимает.
|
В) Остановив в болотной топи
Коня неистового скок,
Он повернул лицом к Европе
Русь, что смотрела на Восток;
Сковал седым гранитом реки,
Возвысил золоченый шпиль,
Чтоб в ясной мгле, как призрак некий,
Гласил он будущую быль.
|
Ж) Великолепен монумент и строен,
Изысканен, он восхищения достоин,
Как на параде, на коне кавалергард,
Его чуть не снесли, как говорят.
На фоне Мариинского дворца,
Достойный сын, достойного отца,
Но кличку "палкин", ему всё же дали,
Но как хорош он всё ж на пьедестале.
|
Г) Ладья воздушная и мачта-недотрога,
Служа линейкою преемникам Петра,
Он учит: красота - не прихоть полубога,
А хищный глазомер простого столяра.
Нам четырёх стихий приязненно господство,
Но создал пятую свободный человек.
Не отрицает ли пространства превосходство
Сей целомудренно построенный ковчег?
Сердито лепятся капризные медузы,
Как плуги брошены, ржавеют якоря;
И вот разорваны трёх измерений узы,
И открываются всемирные моря.
|
З) На площадь выбежав, свободен
Стал колоннады полукруг,—
И распластался храм Господень,
Как легкий крестовик-паук.
А зодчий не был итальянец,
Но русский в Риме,— ну так что ж!
Ты каждый раз, как иностранец,
Сквозь рощу портиков идешь.
И храма маленькое тело
Одушевленнее стократ
Гиганта, что скалою целой
К земле беспомощно прижат!
|