Во второй главе «Аспектологическая деривация в башкирском языке» выделяются и описываются разноуровневые вербальные средства репрезентации аспектуальных значений.

Анализ аспектологической деривации показывает, что в данном процессе задействованы разноуровневые вербальные средства – от отдельных грамматически оформленных глагольных лексем, до аспектуально релевантных контекстов. При этом учитывается, что в разных языках предпочтение отдается различным способам и средствам деривации. Так, например, если в русском языке наиболее продуктивным способом деривации является синтетизм, при выборе средств деривации языковых единиц в башкирском языке предпочтение отдается аналитизму.

При аналитическом способе две или несколько глагольных основ объединяются в аналитические глагольные конструкции (АГК) по модели «основной глагол + модифицирующий собственно вспомогательный или функционально вспомогательный глагол».

В башкирском языкознании к проблеме описания аналитических глагольных форм (сложных глаголов) обращались А.И. Харисов, М. Кулаев, К.З. Ахмеров, Н.К. Дмитриев, Дж.Г. Киекбаев, А.А. Юлдашев, М.Х. Ахтямов, М.В. Зайнуллин, Н. Х. Ишбулатов, К.Г. Ишбаев, Г.Г. Саитбатталов и др.

А.И. Харисов первым среди тюркологов подробно описал АГК в рамках «аналитической системы видов», определил их статус как конструкции «с полусинтаксическим или синтаксическо-морфологическим характером».

Большой вклад в теорию тюркского аналитизма внес А.А. Юлдашев. В монографии «Аналитические формы глагола в тюркских языках» (1965 г.) ученый рассматривает вопросы, касающиеся того или иного аспекта аналитизма, выделяет два типа образования глаголов путем словосложения – внутриглагольное сложение и образование сложных глаголов за счет других частей речи.

По функции, с нашей точки зрения, аспектуально релевантные аналитические глагольные конструкции делятся на лексические, морфологические и синтаксические.

К лексическим мы относим АГК, которые могут нести двойную функциональную нагрузку: образовывать новую глагольную лексему и одновременно передавать ту или иную аспектуальную семантику: Юлия болоkhоуҙан kойолоп төштө 'Юлия от волнения растерялась' (Х. Давлетшина). В подобных идиоматических конструкциях компоненты, чаще всего, вспомогательный глагол, полностью теряют свое исходное значение, а значение конструкции складывается диффузно.

Статус собственно морфологических АГК, расчлененно выржающих морфологические категории глагола, не вызывает сомнения. В башкирском языке имеются АГК, образующие единый член предложения и служащие для выражения форм наклонения (барғы(м) кил(ә) 'хочется идти'; һөйләмәксе ине 'намеревался рассказать'), сложных временных форм (килә торғайны 'бывало, приходил'). При этом имеются особые формы прошедшего времени, выражающие аспектуальные значения: Элек уларҙы (молотилкаларҙы) һалам менән ябып ҡалдыра торғайнылар 'Раньше, бывало, их (молотилки) укрывали соломой' (Х. Давлетшина). В русском языке подобные АК причислены к сфере словоизменения.

В сфере формирования аспектуально релевантного контекста задействованы АГК синтаксического типа, образованные по модели «основной глагол в деепричастной форме + модифицирующий собственно вспомогательный или функционально вспомогательный глагол». Выражая различные аспектуальные значения, вспомогательные глаголы в составе подобных АГК только модифицируют значение основного глагола в деепричастной форме с точки зрения способа протекания, т.е. характеризуют его с временной, количественной, качественной и др. сторон: Һөнәрсе күҙгә күренеп шиңә, hүнә башлаған 'Мастер ощутимо начал увядать, гаснуть' (З. Биишева); Әсәйем миңә hөйләп бирҙе (М. Кәрим); Ҡана, бер hәйбәтләп, сәхрәлә иркенләп сәй эсеп алайыk әле (Х. Давлетшина).

Что касается семантической наполненности и выполняемой функции каждого из компонентов аналитических словоформ и конструкций, основную смысловую нагрузку в них несет первый компонент, второй – выступает в роли носителя грамматического значения. Данное заключение релевантно и в отношении аспектуально значимых АГК.

В конструкциях с аспектуальной семантикой выражаемый ими способ действия связан, хотя бы отдаленно, с семантикой вспомогательного глагола, выступающего в роли аспектуального модификатора. Именно этот показатель является основной отличительной чертой аналитизма в сфере аспектуальности от других типов аналитизма, а именно, лексических, морфологических и свободных словосочетаний.

Кроме вышеперечисленных, можно назвать свободные словосочетания, образованные по модели «глагол в деепричастной форме + спрягаемый глагол», которые обозначают образ действия или последовательность двух самостоятельных действий. Например, сравним конструкции алып ин- и инеп ал-: в первом случае конструкция означает 'бери и зайди', а во втором – 'зайди и бери', где оба действия равноценны, но синтаксическая конструкция определяет их последовательность. Компоненты подобных конструкций являются самостоятельными членами свободного словосочетания.

Далее описывается роль аффиксации в актуализации аспектуально значимого контекста как морфематического способа аспектологической деривации в башкирском языке.

В системе башкирского язы­ка в сфере образования аспектуально релевантных глагольных словоформ представлен довольно большой арсенал аффиксов: -kыла(-kла), -(ы)штыр/-(е)штер, -л/-ла, -kысла/-кеслә, -ылда/-елдә, -н/-ын, -ш/-ыш, -ыңkыра/-еңкерә, -ымhыра/-мhыра, -hын, -анда, -маkла. Выбор алломорфа зависит от качества фонемного состава исходной формообразующей основы. Эквивалентные аффиксы имеются во всех тюркских языках, что свидетельствует о древности их происхождения.

Аффиксы, образующие глагольные формы с аспектуальными значениями, присоединяются непосредственно к глагольной основе, а аффиксы других глагольных категорий ставятся после них: kара-штыр-а-лар, kара-штыр-ҙым: Уkтар тыkылдашып түмәрҙе тишкеләне 'Стрелы, стуча, расщепляли пень' (Р. Низамов); Ике имән янында hеләүhен алдындағы үләндәрҙе еҫкәштереп тора 'Меж двух дубов стоит рысь, понюхивая траву' (Р. Низамов); Ул (Диләкәй), тирләп бешкән битен hыйпап, оҙон kара сәс толомдарын артkа ташлап ахылдай 'Она (Дилякай) ахает, гладя потное лицо, закинув длинную косу назад' (Х. Давлетшина).

Комбинированная аналитико-синтетическая конструкция еще точнее передает оттенки в характере протекания действия: Аяkтары ла, арkалары ла сәнсештерә башланы 'И ноги, и руки стало покалывать (время от времени)' (З. Биишева).

Для усиления оттенка незначительности или редкости многократного действия аффиксы -штыр и -ғыла могут использоваться одновременно: Малkай, ысыkлы үләнде көйшәhә лә, kолаkтарын тиҙ-тиҙ генә kайсылатып, уң тарафkа башын ныk күтәреп kараштырғылай 'Скотинушка, хотя жует росистую траву, быстро-быстро прядя ушами, посматривает на правую сторону, высоко подняв голову' (Р. Низамов).

В башкирском языкознании словоформы, осложненные этими аффиксами, до настоящего времени определяются неоднозначно.

В Академической грамматике башкирского языка морфематический способ деривации аспектуальных значений рассматривается как «довольно продуктивный способ образования про­извод­ных глаголов с аффиксами, выражающими характер протекания действия». А.Мансуров выделяет аффиксы -ғыла/-гәлә, -штыр/-штер, образующие кратную степень глагола, глагольные формы, осложненные аффиксами -ыңkыра/-ңkыра, считает формой усилительной степени, с аффиксами -ымhыра/-мhыра – степенью ослабления. Н.К. Дмитриев рассматривает формы с аффиксами -(ы)ңkыра/-(е)ңкерә как специальные формы усиления или ослабления глагольного действия (состояния). А.И. Харисов и Н.Х. Ишбулатов считают их аффиксами многократного вида и вида ослабления.

Дж.Г. Киекбаев, как было отмечено, для обозначения данного явления, не укладывающегося в рамки глагольной категории вида, вводит термин категория объема глагола. В последующем эти аффиксы приводятся в составе морфем, образующих формы объема глагола, но, по традиции, в скобках дается термин төр 'вид': kылымдың күләм (төр) категорияhы (М.В. Зайнуллин, Н.Х. Ишбулатов, А.М. Азнабаев, В.Ш. Псянчин, К.Г. Ишбаев и др.).

Мы полагаем, что подобные разночтения объясняются отсутствием в башкирском языкознании аспектологического подхода к языковым явлениям (к образованию слов и их форм в том числе).

Когда характер протекания действия выражается в рамках глагола-сказуемого и не модифицируется другими вербальными средствами‚ речь следует вести о лексическом способе репрезентации аспектуальных значений: а) однократности: Япрағын, сәскәһен өҙҙөм 'Сорвал (его) лист, цветок' (Р. Низамов); б) продолжительности: Әсәһе һаман йүгерә, һаман эҙләй 'Мама все бегает, все ищет' (Б. Рафиков); в) начала действия: Кешеләр үҙҙәренең көндәлек эштәренә керештеләр 'Люди приступили к своим каждодневным делам' (Х. Давлетшина) и др.

В тех случаях, когда глагольная основа не может передать всю гамму оттенков характера протекания выражаемого ею действия, субъект речи обращается к другим конкурирующим с ним вербальным средствам. Наиболее ярко это явление проявляется при сравнительном анализе глаголов-сказуемых, выраженных фразеологизмами, паронимами и синонимами.

В речевой конструкции фразеологизм несет двойную функциональную нагрузку: а) как и самостоятельные глагольные лексемы, обозначает то или иное действие и выполняет в предложении синтаксическую функцию сказуемого; б) одновременно привносит в высказывание экспрессивное, модальное, компаративное или аспектуальное значение. Подобные фразеологизмы мы относим к лексическим средствам репрезентации аспектуальных значений: Ҡарт был хәбәрҙән тағы kара янды 'Старик от этой вести снова почернел' (Х. Давлетшина); Рәхимә kырт киҫте 'Рахима резко оборвала' (Х. Давлетшина); Ҡараңғы төшкәс, тамаҡ ялғап алдыҡ 'Когда наступили сумерки, перекусили' (С. Кулибай).

Компоненты глагольной паронимической пары в башкирском языке различаются лишь оттенками в характере протекания обозначенного им действия. Например, в парономической паре туң- 'застыть, сильно замерзнуть' – туңаҙ- 'немного промерзнуть, застыть' первый компонент обозначает большую степень замерзания, чем второй: Уңһа ла үҙе, туңһа ла үҙе 'Повезет так – сам, замерзнет так – тоже сам' (Поговорка); (Хаммат) иртүк, ер туңаҙыған саҡта, ат эйәрләп менә лә, ауылдарға сығып китә, төнләтеп, юл туңаҙығас ҡына ҡайтып килә '(Хаммат) рано утром, пока земля еще подмерзлая, оседлав коня, садится и уходит по деревням, возвращается к ночи, когда дорога немного подмерзнет' (З. Биишева).

При попарном сопоставлении глаголов-синонимов одного гнезда мы обнаруживаем, что они практически различаются только в выражении различных аспектуальных значений. Например: сап- 'мчаться, скакать', ел- 'нестись', юрт- 'трусить'. Все глаголы данного синонимического гнезда объединены общей семой – ‘передвижение на лошади’. А разные глагольные основы используются для уточнения интенсивности движения: Уның ошо уйын раҫлағандай, теге кеше атын саптырырға тотондо 'Как будто подтверждая его мысли, тот человек пустил коня вскачь' (Р. Низамов); Бүтән ир-егеттәр ҙә, ҡылыстарын һелтәп, алға елдерә 'И остальные мужчины, взмахивая саблями, несутся вперед' (Р. Низамов); Ошолай уйлана-уйлана, егет атын юрттыра 'Так, задумавшись, джигит заставляет коня бежать трусцой' (Р. Низамов).

В тюркских языках, в том числе и в башкирском языке, в образовании конструкций с аспектуальной семантикой активно используется редупликация. В репрезентации указанных значений принимают участие как редуплицированные деепричастия, аспектуальные модификаторы, так и повторяющиеся глаголы-сказуемые, основы предложений, даже целые синтаксические конструкции.

В башкирском языкознании редупликация рассматривается безотносительно к категории аспектуальности как способ словообразования (Н.К. Дмитриев, М.Х. Ахтямов, Т.М. Гарипов, З.З. Абсалямов, Э.Ф. Ишбердин, Х.Г. Юсупов и др.). Впервые употребление редуплицированных глагольных форм как средства выражения характера протекания действия в рамках категории 'объема (вида)' или 'меры действия' глагола отмечают М.В. Зайнуллин и К.Г. Ишбаев.

Выражение аспектуальных ситуаций редупликацией мы относим к комбинированному лексико-грамматическому способу формообразования.

В формировании ФСП наряду с аналитическими, морфематическими и лексическими способами в башкирском языке важное место занимают контекстные (контекстуальные) средства – обстоятельства, выраженные наречиями, конструкциями со служебными словами, фразеологизмами и др., выполняющими роль аспектуальных модификаторов. В башкирском языкознании эти периферийные компоненты поля аспектуальности еще не были предметом научного исследования.

Так, в самой семантике многих непроизводных наречий предугадывается характер протекания определяемого ими действия во времени (тиҙ 'быстро' оҙаҡ 'долго'), его интенсивности (аҙ 'мало', күп 'много'): Ул (Нурбулат) Оло Эйәнең яуабын оҙаҡ көттө 'Он (Нурбулат) долго ждал ответа Старшего Хозяина' (Р. Низамов); Улар эште тиҙ тоттолар 'Они быстро управились с работой' (Х. Давлетшина) и т.д. Производные наречия, образованные при помощи аффиксов, тоже могут придавать определяемому слову и всему высказыванию оттенки аспектуальности: Айҙарса юғалып тора ла, тағы ҡайтып төшә 'Пропадает месяцами, потом появляется снова'; Бығаса йоҡлап ятҡан дейеү ҙә ажғырып килеп сыҡҡан 'До сих пор спавший див, вышел, разъярившись' (Из сказки).

В рамках определения средств и способов аспектологической деривации большой научный интерес представляет выявление места и роли послелогов, союзов и частиц.

Вопросы семантики и функционирования служебных частей речи в башкир­ском языке исследованы Н.К. Дмитриевым, Дж.Г. Киекбавым, Б.С. Саяргалиевым, К.З. Ахмеровым, Г.Г. Саитбатталовым, Н.Х. Ишбулатовым, М.В. Зайнуллиным, Х.Г. Юсуповым, З.Б. Мулюковой, Х.В. Султанбаевой и др.

В башкирском языке послелоги в сочетании со знаменательными частями речи придают речевой конструкции самую разнообразную гамму оттенков аспектуальной семантики: Бына ошо көндән бирле Айбулатты тәрән уй алды 'Начиная с этого дня, Айбулат глубоко задумался' (Х. Давлетшина); Яҙ буйына тамсы дым төшмәне, күк үләндәр ерҙән саҡ ҡалҡты 'В течение весны не выпало ни капли влаги, зеленая трава еле поднялась с земли' (Р.Бикбаев).

Временные отношения между двумя и более предикативными центрами высказывания, выражаемые конструкциями с союзами ҙа/ҙә 'и, да', можно отнести к сфере образования аспектуально значимого контекста: Ямғыр өҙлөкhөҙ быҫkаkлай ҙа быҫkаkлай 'Дождь беспрестанно моросит да моросит' (Н. Мусин); Карам kымшанмай ҙа ята бирə 'Карам продолжает лежать не шелохнувшись' (Н. Мусин).

Усилительные частицы уҡ, үк со словами, указывающими на время, скорость действия, используются для подчеркивания его скорости или интенсивности: Бәләкәй тырыздары тиҙ үк тула 'Маленький кузовок тут же заполняется' (Р. Низамов).

Наречие үтә 'очень' в функции частицы (явление партикуляции) усиливает интенсивность действия или состояния: Инде өлкəн улы Хаммат менəн кинйə улы Закирға килгəндə, улар үтə зирəк булдылар 'Что касается старшего сына Хаммата и младшего сына Закира, они были очень сметливыми' (З. Биишева).

Фразеологизмы, занимающие в синтаксической конструкции зависимую позицию и выполняющие функцию обстоятельства времени, меры и степени, выступают в роли аспектуального модификатора и выражают усиление или ослабление интенсивности действия: Шунан, майға ут төрткəндəге кеүек, ниҙер, күҙ асып йомғансы тоkанып, тотош утkа əйләнә 'Затем, как зажженное масло, что-то вспыхивает и в мгновение ока превращается в сплошной костер' (Из эпоса); Ҡараңғы төшөүгә тамаk ялғарға ултырҙыk 'С наступлением сумерек сели перекусить' (С. Кулибай).

В передаче аспектуального значения интенсивности действия определенную роль играет интонация, которую можно передать в устной речи только при непосредственном общении. В письменной речи для выражения интонационного рисунка используется продление гласного: Мәликә би-и-и-ик илай, бик илай 'Малика о-о-очень плачет, очень плачет' (Из эпоса).

Таким образом, в башкирском языке аспектуальные значения выражаются синтаксическими, морфематическими, лексическими, контекстными, интонацион-ными и комбинированными вербальными средствами и, соответственно, выделяются синтаксический, синтетический, лексический, контекстный, интонационный и комбинированные способы аспектологической деривации.

В третьей главе – «Компоненты функционально-семантического поля аспектуальности в башкирском языке и средства их реперезентации», состоящей из пяти параграфов, выявляется и классифицируется инвентарь аспектуальных значений в башкирском языке, определяется структура и компоненты функционально-семантического поля аспектуальности, рассматриваются особенности реализации каждой семантической сферы аспектуального поля, систематизируются средства их выражения.

Как было отмечено выше, в башкирском языкознании не определены структура и компоненты поля аспектуальности. Однако целенаправленный компонентный анализ средств аспектологической деривации в предыдущей главе позволяет судить о том, что в башкирском языке представлены разноуровневые вербальные средства, объединенные на основе общности их семантической функции – актуализации аспектуальных ситуаций. Репрезентация аспектуальных значений в единицах различных уровней языковой системы дает основание считать, что эти разноплановые средства составляют полевую структуру, состоящую из «частных» функционально-семантических полей, которые являются компонентами поля-основы – аспектуальности.

А.В. Бондарко выделяет следующие «частные» ФСП в сфере поля аспектуальности: лимитативность, длительность, кратность, фазовость, перфектность, поля действия (акциональности), состояния (статальности), отношения (реляционности). Такой подход обусловлен особенностями семантики и структурной организации отдельных подсистем в пределах широкой зоны аспектуальных отношений. Однако по сей день некоторые принципиальные вопросы данной многогранной проблемы остаются на стадии разработки, вследствие чего еще нет общепринятой единой классификации компонентов поля аспектуальности.

Опираясь на фундаментальные положения, разработанные в области функцио-нальной грамматики и аспектологии, с учетом специфических особенностей и внутренних законов башкирского языка, мы пришли к выводу, что в башкирском языке в составе ФСП аспектуальности имеются эти же категории, которыми мы будем опрерировать в дальнейшем. В реферируемой работе рассматриваются ФСП кратности, интенсивности, фазовости, длительности, лимитативности и на их основе определяется структура ФСП аспектуальности в башкирском языке.

В первом параграфе III главы приводится описание доминирующих компонентов поля аспектуальности в башкирском языке – ФСП кратности и интенсивности.

В отечественном языкознании вопрос о количественной характеристике действия ставится уже в первых известных учебных грамматиках. Например, в «Грамматично изказание об русском иезику…» Юрия Крижанича (1666 г.) глаголы, обозначающие повторяемое много крат или обычное действия, названы «многократными».

В ХХ веке мнения лингвистов разделились.

Одна группа ученых под термином количественность продолжает объединять как дискретные, так и недискретные свойства или признаки предметов (И.А. Бодуэн де Куртэнэ, Ш. Балли, Ю.С. Маслов, Н.С. Авилова и др.).

Другая группа ученых (В.С. Храковский, Л.М. Рощина, Е.Я. Титаренко и др.) считает, что явления, связанные с понятием множества и операцией счета, с одной стороны, величины и операций измерения, с другой, по своему содержанию разнокачественны и логически неоднородны.

В функциональной грамматике под термином кратность описываются такие значения, которые, присоединяясь к значениям глагольных лексем, характеризуют их по количеству «крат» или непрерывности / прерывности осуществления, а под интенсивностью понимается качественная характеристика действия, связанная с операцией измерения.

В башкирском языкознании значения количественной и качественной характеристики действия дифференцировались уже в первых исследованиях (А. Мансуров, А.А. Юлдашев). А.А. Юлдашев, например, в составе «внутривидовых модуляций, сводящихся в основном к уточнению харак­тера протекания действия», выделяет интенсивные глаголы и глаголы кратного действия. Мы придерживаемся такой же точки зрения, и в своей работе значения кратности и интенсивности рассматриваем как две тесно взаимодействующие, но самостоятельные семантические зоны – частные ФСП кратности и интенсивности в составе ФСП аспектуальности.

Семантический признак кратности ситуаций реализуется как совокупность двух сопряженных значений: однократности (единичности) и неоднократности (множественности, повторяемости).

Значение однократности ситуации выражается преимущественно семантикой самой глагольной основы (лексический способ): Шаңдау иң элек шаңҡытҡансы йылҡы башына һуҡты 'Эхо в первую очередь до оглушения ударило по головам лошадей' (З. Султанов). Значение однократности может выражаться аналитичес-кими моделями “деепричастие на -п + глаголы бир- 'дать', ҡуй- 'поставить', ташла- 'бросать, кинуть', ал- 'брать' и др.»: Ҡараhаkал ғәжәпләнеүенән hыҙғырып kуйҙы 'Карасакал от удивления свистнул' (Б. Рафиков). Единичность ситуаций может модифицироваться и контекстными средствами – посредством обстоятельств меры и степени: Был Шәмсиҙең беренсе еңеүе булды 'Это была первая победа Шамсия' (Г. Хайри).

В башкирском языке значение неоднократности ситуаций выражается морфематическими, синтаксическими, лексическими, контекстуальными и комбинированными средствами, однако типы многократности в большинстве случаев конкретизируются, уточняются лишь в контексте.

Неоднократность ситуаций подразделяется на собирательный и итеративный типы. Собирательная неоднократность бывает двух видов – мультипликативная и дистрибутивная. При мультипликативной неоднократности во всех повторяющихся ситуациях представлены тождественные наборы актантов; повторение происходит в один период времени. При дистрибутивной неоднократности имеет место неоднократное осуществление ситуаций с одним и тем же актантом, каждая ситуация является одним из единичных представителей совокупного актанта; повторение происходит в один период времени. Итеративная ситуация повторяется бесконечно, при этом она политемпоральна, т.е. повторяется в разные периоды времени и реализуется с одним и тем же составом субъектов и объектов действия.

В сфере деривации неоднократности ситуаций морфематический способ представлен аффиксами -kыла(-kла), -(ы)штыр/-(е)штер, -kысла/-кеслә, -ылда/-елдә и др.

Продуктивный аффикс -kыла(-kла) придает глагольной основе значение эпизоди­ческой нерегу­лярной повторяемости или раздробленности во времени неинтенсивного действия: Ел һаман беҙҙең kайындың ботаkтарын тартkылай 'Ветер подергивает ветки нашей березы' (М. Карим). Глагольные формы с этим аффиксом могут выражать и мультипликативный, и дистрибутивный типы неоднократности.

Аффикс -(ы)штыр/-(е)штер) обозначает еще большую степень раздробленности дей­ствия во времени и ослаблен­ное проявление действия. Он чаще выражает мультипликативную многократность ситуаций: Зөләйха, сәй эскән арала, kаҙанға hалған эркетен бер нисә тапkыр болғаны, утын kағыштырҙы 'Зулейха, пока пила чай, несколько раз помешивала катык, налитый в казан, поворошила поленья в костре' (Н.  Мусин).

Аффикс -ылда/-елдə чаще всего выражает мультипликативный тип неоднократности ситуаций: Ҡара, kара, үҙе зыңkылдай 'Смотри, смотри, само (ведро) позвякивает' (Х. Давлетшина).

Итеративная многократность реализуется преимущественно контексту-альными средствами, поэтому синтетический способ выражения данного типа неоднократности ситуаций встречается реже, чем собирательный тип кратности действий: Ямғырҙар яуғыланы 'Иногда (временами) шли дожди' (Р. Низамов).

В зависимости от семантики исходной основы аффиксы -(ы)н, -л/-ла/-ала могут передавать значение многократности: Эйе, йылдан-йыл бөтәһе лә kайталап килеп кенә тора…'Да, из года в год все возвращается' (З. Биишева).

Значение неоднократности ситуаций может выражаться редупликацией: Һанама, кәкүк, hанама, ғүмерем сәғәттәрен 'Не считай, кукушка, не считай часы жизни моей' (З. Кутлугильдина).

При лексическом способе семантика глагола-сказуемого передает значение многократности, членимости действия на микроситуации: Вәлитдин иһә һаман үҙенекен тылҡый 'Валетдин все еще повторяет (досл.: твердит) свое' (З. Султанов).

Как видим, в башкирском языке для выражения значения неоднократности ситуаций используется довольно большое количество специализированных только для этих целей аффиксов, поэтому в сфере реализации данного значения аналитические конструкции в «чистом виде» используются очень редко. При необходимости уточнения неоднократности ситуаций, сами компоненты аналитической глагольной конструкции (АГК) могут принимать аффиксы многократности или требовать наличия при себе модификаторов многократности – контекстуальных средств. В таких случаях следует говорить о комбинированном аналитико-синтетическом и контекстуально-аналитическом способах репрезентации неоднократности действия.

При аналитико-синтетическом способе аффикс многократности присоединяется к одному из компонентов АГК: к основному глаголу в деепричастной форме: Ә ата kаҙ hаман мине өҙгөлəй бирҙе 'А гусак продолжал раздирать меня' (М. Кəрим), реже – к вспомогательному компоненту: Ә kайhы берҙə уға: «Ысынлап та ул булhа, күрəhе ине, нисегерəк икəн хəҙер Фред» – тигəн дыуамал уй ҙа килеп kуйғылай 'Иногда ей в голову приходит шальная мысль: «Если действительно он, увидеть бы, каким стал Фред сейчас»' (Н. Мусин).

При комбинированном контекстуально-аналитическом способе повторяемость ситуаций, выраженных АГК, конкретизируется модификаторами кратности: Өфөнән был төбәк баҙарына kыҙыл мал hатыусылар hәр ваkыт килеп йөрөй 'На этот местный базар из Уфы постоянно приезжают торговцы красным товаром (красной тканью)' (Г. Хайри); – Мин уларҙы нисек аҫрармын?! – тип зарланып, kамсылап kына торған 'Жалуясь: – Как же я их содержу! – он постоянно высекал их кнутом' (З. Биишева).

В башкирском языке к интенсивности действия можно отнести три семантические зоны – «параметры интенсивности» (Т.В. Цой): интенсивность выше нормы : интенсивность, соответствующая норме : интенсивность ниже нормы. Для характеристики интенсивности действия используются морфематические, синтаксические, лексические, контекстуальные, комбинированные способы репрезентации.

Морфематический способ представлен аффиксами -ыңkыра/-еңкерә, -л/-ла/-ала, -(ы)мhыра/-(е)мhерә, -(ы)н, -ш, которые используются для выражения значения ослабления или усиления интенсивности действия, обозначенного глагольной основой, иногда содержат и оттенок продолжения действия: Үмәр kарт уйға kалды, баҫылыңkыраны, уны kаты аптырашта kалдырған аkса мәсьәләhе аҙыраk сиселгәндәй булды 'Старик Умар задумался, поутих, казалось, сильно озадачивший его вопрос о деньгах немного прояснился' (Х. Давлетшина); Рəхимə үҙе, илаулап йөрөп, уларҙы hыйлашты 'Рахима, сама, поплакивая, помогала их угощать' (Х. Давлетшина). Айбулат көлөмhөрәне лә өндәшмәне 'Айбулат усмехнулся и ничего не сказал' (Х. Давлетшина); Айбулат kайнағаhына kал-маҙар тип ныkышманы 'Айбулат не стал (усердно) уговаривать брата жены остаться' (Х. Давлетшина).

Редуплицированные компоненты синтаксических конструкций в башкирском языке могут употребляться для выражения значения интенсивности действия: Баҫ-баҫ, kатыраk баҫ, өҫтәлдәре hелкенhен 'Пляши, пляши, сильнее пляши, пусть столы трясутся' (Народная песня). Иногда используется сложение синонимичных глаголов-сказуемых: Бер аҙҙан ул (Нурбулат) йүгерә-атларға тотондо 'Через некоторое время он (Нурбулат) заторопился (досл.: начал идти то бегом, то шагом)' (Р. Низамов). Изредка для этих целей употребляется повторение всей синтаксической конструкции: Һал аға – мин йүгерәм, hал аға – мин йүгерәм 'Плот плывет – я бегу, плот плывет – я бегу' (М. Кәрим).

Значение интенсивности усиливается выделением интонацией одной гласной в редуплицированном глаголе-сказуемом или в интенсификаторе: Бирмәй hуң, бирәлә-ә-әр 'Дают, конечно, даю-у-у-т' (Н. Мусин).

Основа глагола-сказуемого также может содержать значение интенсивности: а) выше нормы: Әммә шул саҡ бер ҙур эт лаулап өрөп, уға (Нурбулатҡа) ҡаршы сапты 'Однако в тот миг большая собака с громким лаем помчалась к нему (Нурбулату) навстречу (З. Султанов); б) ниже нормы: Yмәр kарттың да асыуы әкренләп кәмене 'И у старика Гумера злость потихоньку поубавилась' (Х. Давлетшина). Интенсивность, соответствующая норме, как правило, специальных средств выражения не требует: Шулай йәшәгән диңгеҙ 'Так жило море' (З. Биишева).

Синтаксический способ выражения интенсивности представлен аналитическими моделями «деепричастие на -а/-ә, -й, -п + глаголы кит- 'уходить', бар- 'идти', төш- 'спускаться, падать' и др. в функции вспомогательного глагола»: Айбулаттың күңеле күтәрелеп китте 'У Айбулата поднялось настроение' (Х. Давлетшина); Тауҙар аръяғынан ҡояш үргә күтәрелә бара 'Солнце за горами поднимается выше' (Р. Низамов); Айҙар тағы ла ҡайҡая бирә лә, тауышын күтәрә төшә 'Айдар еще больше откидывается назад и повышает голос' (Х. Давлетшина).

При контекстном способе значение интенсивности действию придают аспектуальные модификаторы, выполняющие функцию обстоятельств образа действия, меры и степени, а также фразеологизмы: Янғол быға айырыуса кинәнде 'Янгул этим насладился особенно' (Х. Давлетшина). Если между компонентами АГК используется усилительная частица да/дә, то она усиливает значение интенсивности, выраженное АГК: Өйөрмә килгән дә шул арала үтеп тә киткән 'Вихрь пришел да и тут же прошел' (М. Карим).

Таким образом, в башкирском языке для характеристики кратности и интенсивности ситуаций используются разноуровневые средства. Причем, для реализации данных аспектуальных значений представлено довольно большое количество специализированных только для этих целей аффиксов. Глагольные формы, образованные посредством аффиксов, создают особые оппозиции – «многократность : однократность ситуаций», осложненную признаком интенсивности, и «интенсивность ниже нормы : норма : интенсивность выше нормы», когда аффиксы привносят в глагольную основу новый семантический признак – признак кратности и интенсивности, тем самым являясь формообразующими лексико-грамматическими средствами аспектологической деривации.

Исходя из этого, мы считаем возможным выделить две особые лексико-грамматические категории глагола – категории кратности и интенсивности, которые занимают центр поля аспектуальности в башкирском языке. Остальные разноуровневые средства выражения значений кратности и интенсивности – периферийные элементы, объединяясь вокруг доминирующих компонентов, образуют тесно взаимодействующие друг с другом частные ФСП кратности и интенсивности в сфере ФСП аспектуальности.

Далее исследуются периферийные компоненты функционально-семантического поля аспектуальности в башкирском языке

В параграфе «Функционально-семантическое поле фазовости» описывается аспектуальное значение фазовости.

В современном языкознании фазовые значения рассматриваются в рамках функционально-семантической категории фазовости и основанного на ней ФСП фазовости (А.В. Бондарко, В.С. Храковский, В.П. Недялков, Т.П. Степкина, С.П. Тиунова и др.).

В башкирском языкознании специальные исследования, посвященные функционально-семантической категории фазовости, не проводились. Тем не менее, аналитические глагольные конструкции с фазовыми значениями приводятся как «лексические значения видовых форм» (А.И. Харисов, А.А. Юлдашев), формы категории «объема (вида)» глагола (Н.К. Дмитриев, Дж.Г. Киекбаев и др.) и «аналитических глаголов с фазовым значением» (М.Г. Усманова). Иные вербальные средства выражения фаз в развитии действия не описаны и на подвиды не подразделены.

В башкирском языке фазовые значения начала, продолжения и завершения действия передаются аналитическими, лексическими и контекстуальными средствами. Наиболее продуктивным средством формирования всех трех форм фазисной детерминации считается аналитизм. Очевидно, поэтому в башкирском языкознании до настоящего времени аналитизм зафиксирован как единственный способ выражения фазовых значений.

Значение начала действия, завязки процесса, приступа к действию выделяя-ется практически всеми учеными, занимающимися проблемами описания способов глагольного действия и аспектуальности (Г.К. Ульянов, Ф.Ф. Фортунатов, В.В. Виноградов, Ю.С. Маслов, А.В. Бондарко, Н.С. Авилова, М.А. Шелякин, В.С. Храковский, А.А. Зализняк, А.Д. Шмелев, В.П. Недялков и др.).

В башкирском языке в репрезентации значения начала действия аналити-ческий способ представлен моделью «основной глагол в деепричастной форме или в форме инфинитива с аффиксом -рға/-ргә + вспомогательные глаголы башла- 'начинать', кит- 'уходить', кереш-'приступить', ебәр- 'отпустить', йәбеш- 'прили-пать', тотон- 'браться' и т.п.». Следует подчеркнуть, что в роли вспомогательного компонента используются лишь такие глаголы, в семантике которых заложено значение начала действия, так как они полностью не десемантизируются и привносят в АГК собственные фазовые значения: Күҙ менән kаш араhында ниндәйҙер hыбайлы беҙҙең ырыу ерҙәрен тапай башлаған... 'Какой-то всадник прямо на глазах начал топтать земли нашего племени…' (Р. Низамов); Ҡунаkтар тағы сәй эсергә керештеләр 'Гости снова приступили к чаепитию' (З. Биишева).

В башкирском, как и в любом другом языке, имеется особая группа глаголов, именуемых 'фазовыми (фазисными)', в лексическом значении которых заложена сема начинательности. Например, глаголы башла-, ебәр-, асыл-, ҡуҙғал-, тоkан-, тыу- и т.п. Их относят к лексическим средствам выражения аспектуальных значений: Ҡышkы каникулдар башланды 'Начались зимние каникулы' (Из газеты 'Йәншишмә'); Юлға ныkлы ғына әҙерлек менән ҡуҙғалдылар 'Тронулись в путь с довольно хорошей подготовкой' (Б. Рафиков). Фразеологизмы как лексические средства также могут передавать значение начала действия: Аҡтар үтһә, теге Әбдрафиҡ муллаларҙың көнө тыуа 'Как пройдут белые, настает день Абдрафик мулл' (К. Киньябулатова).

К контекстуальным средствам относим обстоятельства (детерминаты), которые модифицируют значение начинательности: Иртә таңдан тешем һыҙлай 'С раннего утра болит зуб'; Сәғәт биштән бирле ямғыр яуа 'С пяти часов идет дождь'.

Значение продолжения действия передается аналитическими, лексическими и контекстуальными средствами.

Аналитический способ представлен моделью «деепричастие на -а/-ә, -й, -п + глаголы бир- 'давать', тор- 'стоять', бар- 'идти' и др»': Рәсүл иhә хәбәрен hөйләй бирә. 'А Расуль продолжал рассказывать' (Н. Мусин). Сарыбайҙың хәле көндән-көн яkшыра бара 'Состояние Сарбая изо дня в день улучшается' (Из эпоса).

При лексическом способе значение продолжения действия выражается посредством фазовых глаголов, которые могут иметь форму всех трех времен – прошедшего, настоящего или будущего: Ныязғолдоң был старшина булыу байрамы өс көнгә hуҙылды 'Праздник назначения Ниязгула старшиной длился три дня' (Х. Давлетшина); Һөнәрсе эҙләнеүен дауам иткән 'Мастер продолжал (свои) поиски' (З. Биишева).

Под контекстуальными средствами реализации значения продолжения действия мы понимаем обстоятельства, которые придают синтаксической конструкции значение продолженности действия: Халыҡ таң һарыһынан ҡараңғыға тиклем эшләй 'Народ работает от зари до поздней ночи' (Н. Мусин).

Универсальная семантика завершенности действия в башкирском языке находит отражение в аналитических, лексических и контекстуальных средствах.

Как известно, значение прекращения действия содержит семантику предела и оно не может выражаться формами настоящего времени глагола, поэтому вспомогательный компонент, в основе которого содержится значение предела, не допускает при себе деепричастия с аффиксами -а/-ә и -й настоящего времени, и завершающая фаза действия выражается лишь одной аналитической моделью – «деепричастие на -п + глаголы бөт- 'закончиться', ет- 'достигать', кил- 'прийти', текәл-, төкәл-, төртөл- 'упираться, прислоняться, уткнуться' в функции глагола-модификатора». В данных АГК вспомогательные глаголы, имеющие значение завершенности, предела, реализуют свое исходное значение: Улар (бәпкәләр) үҫеп бөттө 'Они (гусята) уже выросли' (М. Карим); Оҙаkламай kыҙ ҙа hыу көйәнтәләп kайтып килде 'Скоро пришла и девушка, неся коромысло с водой' (Х. Давлетшина); Кәмә мороно ярға килеп төртөлдө 'Нос лодки уперся в берег' (М. Кәрим).

При лексическом способе значение прекращения действия выражается фазовыми глаголами: Бына әкренләп Ел-Дауыл уҙған 'Вот постепенно ураган прошел' (З. Биишева); Ауырыуҙар hүҙҙәренән туkтанылар 'Больные прекратили свой разговор' (Х. Давлетшина). Фразеологизмы также могут передавать значение прекращения действия: Бына бит теге телевизорҙарҙың осо kайҙа барып төкәлде 'Вот ведь чем закончилась история с тем телевизором' (Н. Мусин).

К контекстуальным средствам можно отнести сочетания имени существительного со значением времени суток, года или местоимения в форме основного или направительного падежа + послелоги менəн, буйына 'с, по, в течение', тиклем, хəтле, хəтлем 'до, вплоть до, с' и т.п. в роли обстоятельства времени, которые очерчивают границы, пределы действия во времени: Кəртте төн уртаhына тиклем уйнанылар 'Играли в карты вплоть до середины ночи' (Х. Давлетшина).

Разноуровневые вербальные средства репрезентации фазовых значений, объединенные на основе общности их семантической функции, составляют ФСП фазовости, которое является периферийным компонентом поля-основы – ФСП аспектуальности.

Наряду с фазовостью в 3-ей главе выделяется и описывается функционально-семантическое поле длительности.

В отечественном языкознании термин длительность действия используется для обозначения одного из значений несовершенного вида (А.М. Пешковский, И.П. Мучник, Ю.С. Маслов, А.А. Зализняк, А.Д. Шмелев и др.).

Наиболее развернутую характеристку ФСП длительности дает А.В. Бондарко. Он считает, что языковое значение длительности представляет собой одну из сторон отражаемого в языке широкого понятия времени, которое находит соответствие в целом комплексе языковых семантических категорий и основанных на них ФСП (этот комплекс включает аспектуальность, временную локализованность, таксис и темпоральность). Здесь же указывается на необходимость проведения различия между понятиями: а) внутренняя детерминация длительности действия – длительность, обусловленная его собственными аспектуальными признаками; б) внешняя детерминация длительности – характеристика временной протяженности действия, определяемая показателями, находящимися за пределами предиката

Под внутренней детерминацией длительности действия подразумеваются лексические, грамматические и словообразовательные средства выражения длительности, а о внешней детерминации длительности речь можно вести тогда, когда она выражается контекстными средствами. Данную интерпретацию А.В. Бондарко мы принимаем за основу и разноуровневые средства реперезентации значения длительности действия в башкирском языке относим к ФСП длительности.

В башкирском языкознании по сей день нет специальных работ, посвященных всестороннему исследованию категории длительности. В то же время еще в 1944 году А.И. Харисов выделяет особый «длительный вид» и приводит аналитический способ его выражения посредством глаголов бир-, бар-, йөрө-, кил-, тор-, ят-, ултыр-, төш- в роли модификаторов, которые придают значению основного глагола своеобразный оттенок длительности. Длительность действия воспринимается им как «нераздробленность, полнота непрерывности в его развитии» и под термином «длительный вид» объединяются два самостоятельных значения, выделяемые в современной аспектологии, – значения длительности и продолжения действия.

Н.К. Дмитриев считает, что в башкирском языке значение длительности основному глаголу-сказуемому придают лишь «модальные» глаголы бар-, тор-. А.А. Юлдашев «глаголы длительного действия» исследует в рамках словообразования глагола как одно из «лексических значений видовых форм».

Следует особо выделить работу «Современный башкирский язык. Морфология» М.В. Зайнуллина, в которой впервые в башкирском языкознании разграничиваются значения длительности и продолжения действия. Аналитические конструкции с глаголами йөрө-, тор-, ят-, ултыр- в функции вспомогательных он относит к формам «объема (вида) глагола» со значением продолжения действия, а конструкции с глаголами бар-, бир-, тор-, кил- – к формам со значением длительности.

Аналитические модели а) бир-, тор- с деепричастиями на -а, -ә, -й; б) ултыр-, бар- с деепричастиями на -п со значением «продолжительности действия» М.Г. Усманова считает одним из компонентов фазовых значений и относит их к производным словам, образованным способом словосложения.

Другие средства репрезентации значения длительности действия в башкирском языке не описаны, хотя фактический материал языка позволяет утверждать, что в нем представлены лексические, лексико-грамматические и морфематические способы реализации значения длительности действия.

Аналитический способ реализации значения длительности действия в башкирском языке представлен моделями «деепричастие + глаголы йөрө- 'ходить', кил- прийти', тор- 'сто­ять', ултыр- 'сидеть' в функции глагола-модификатора»: Минзәлә артымдан ҡалмай эйәреп йөрөй 'Минзаля ходит за мной, не отставая' (Н. Мусин); Ҡар юрғанына төрөнөп ойоп ултырған урманды күҙәтеп киләм 'Еду (иду), наблюдая за лесом, дремлющим, укутавшимся снежным одеялом' (Н. Мусин).

При лексическом способе длительность действия выражается в рамках глагола-сказуемого: Һәм был ант иң ҙур ышаныс билдәһе булып иҫәпләнә ине 'И эта клятва считалась знаком самого большого доверия' (З. Биишева); Мүкләнгән, яртылаш серек, кәкре-бөкрө ағастар ята. 'Лежат деревья, покрытые мхом, наполовину сгнившие, корявые' (Я. Хамматов).

В пословицах и поговорках формы настоящего и будущего неопределенного времени выражают действия, которые являются длительными или вневременными: Ағасты япраҡ биҙәй, кешене хеҙмәт биҙәй 'Дерево украшают листья, человека украшает труд'.

Для передачи значения длительности действия в башкирском языке используется прием редупликации. Повторяющимися элементами могут быть как глагольные формы в составе сказуемого, обстоятельства в роли аспектуального модификатора, так и основы предложений и целые синтаксические конструкции: Димем минең, Димгенәм, ағалыр ҙа ағалыр 'Дема, моя Демушка, течет да и течет' (Я. Кул-муй); Эй эт өрҙө, эт өрҙө, тышта берәү йүткерҙе 'Ну, собака лаяла, собака лая-ла, на улице кто-то кашлянул' (Из песни); Туп тәгәрләй – ул йүгерә, туп тәгәрләй – ул йүгерә 'Мяч катится – он бежит, мяч катится – он бежит' (М. Карим).

Значение длительности действия или действия как постоянное свойство субъекта может выражаться при помощи аффикса -н: Төн буйы һыҙландым 'Всю ночь мучился от боли'; Бесәй тырнана 'Кошка чешется'. (Без аффикса -н глагол выражает однократное действие, притом со значением направленности действия на другой объект: Бесәй тырнаны 'Оцарапал (кого-то) кот').

Длительность действия в пределах синтаксической конструкции может модифицироваться посредством обстоятельств образа действия и времени (контекстуальные средства): Дошмандың пехотаhы hәм танкылары беҙҙең поҙицияларҙы туkтауhыҙ атакалай... 'Пехота и танки врага беспрестанно атакуют наши позиции' (Н. Мусин); Һаман шулай тауҙар, далалар гиҙгән 'Все также странствовал по горам, по долам' (З. Биишева).

Средства репрезентации значения длительности действия, относящиеся к разным уровням языковой иерархии, составляют «частное» ФСП длительности, которое является периферийным компонентом ФСП аспектуальности.

Далее в рамках ФСП аспектуальности мы исследуем функционально-семантическое поле лимитативности, анализируем средства реализации лимитативных ситуаций.

В функциональной грамматике термин лимитативность объединяет два доминирующих семантических понятия функционально-семантической категории аспектуальности – предельность и непредельность действия. Многие слависты с понятием «предельность/ непредельность действия» связывают глагольную категорию вида (В.В. Виноградов, Л.П. Размусен, Ю.С. Маслов, Н.С. Авилова, А.В. Бондарко, Л.Л. Буланин, Е.А. Реферовская и др.).

Определяющее воздействие на развитие отечественной аспектологии в данной области оказала теория ФСП лимитативности, разработанная А.В. Бондарко, в рамках которой описываются типы и содержание семантики предела. Лимитативность трактуется им как «семантическая категория, объединяющая разные типы отношения действия (в широком смысле) к пределу, и вместе с тем как поле, охватывающее средства того или иного языка, служащие для выражения указанных отношений». При этом под понятием предельность подразумевается лишь временная граница действия.

В русском языке доминирующую роль среди средств реперезентации аспектуальных отношений занимают грамматическая категория глагольного вида и видовые образования и их группировки, характеризующиеся неполной грамматикализацией. Заметим, категория вида в русском языке занимает центральную позицию как в ФСП лимитативности, так и в ФСП аспектуальности – поля-основы, так как оппозиция «предельность : непредельность» является ядерным семантическим признаком обоих полей. Остальные «частные» поля занимают периферию поля аспектуальности.

В безвидовом башкирском языке лимитативные отношения специализированных морфологических средств выражения не имеют, значит, нет и грамматического ядра. В тюркских языках лимитативность явно уступает центральное положение другим аспектуальным отношениям, в частности, кратности и интенсивности, и оказывается лишь одним из центров группировки полей аспектуальности. Тем самым аспектуальность в этих языках (в башкирском языке в том числе) относится к системе с недоминирующей лимитативностью.

Одним из первых в тюркологии оппозицию предельность : непредельность действия выделил Ф.А. Ганиев. Причем, под пределом он подразумевает как временные пределы протекания действия, так и пространственные границы и границы перехода из одного состояния в другое. Существенно то, что предельность и непредельность глаголов, по мнению ученого, имеет прямое отношение к видовым значениям форм глаголов, которые обнаруживаются в контексте, т.е. речь идет о контекстном способе выражения лимитативности.

Впервые в башкирском языкознании наличие оттенка предела в лексическом значении некоторых глаголов отметил А. А. Юлдашев. Он считает, что достижение предела является завершением самого действия.

В зависимости от характера семантических признаков и уровней принад-лежности средств их реализации А.В. Бондарко выделяет следующие типы предела: а) внутренний и внешний; б) реальный и потенциальный; в) эксплицитный и имплицитный; г) абсолютный и относительный. Категорию лимитативности в башкирском языке мы описываем с опорой на данную классификацию.

Значения внутреннего и внешнего типов предела могут пересекаться и взаимодействовать.

О внешнем типе предела следует говорить в тех случаях, когда временная граница не зависит от характера самого действия, а обусловливается внешними по отношению к нему факторами (указание на предельный срок, наступление другого действия). В башкирском языке внешний тип предела модифицируется контекстуальными средствами: а) обстоятельствами времени, меры и степени: Абрам-Ибраһим ике көндән әйләнеп ҡайтты 'Авраам-Ибрагим вернулся через два дня' (Б. Рафиков); б) Шулай ул (Закир) көҙгə хəтле ауылдан-ауылға йəйəү kырkтартма ташып йөрөнө 'Закир так пешком вплоть до осени таскал коробки (коробейника)' (З. Биишева).

О внутреннем пределе можно говорить тогда, когда ограниченность или неограниченность действия во времени определяется характером самого действия, отраженном в значениях глагола. Данный тип предела в башкирском языке выражается: а) предельными: Әсәйем киткәс, беҙҙең hыйыр быҙауланы 'После отъезда мамы отелилась наша корова' (М. Кәрим); б) непредельными: Шәмси шул таҫма буйынса барҙы 'Шамси шел по той доске' (Г. Хайри) и в) нейтральными глаголами: Бер соkор буйында беләк буйы hөйәк кимереп ултыра 'Сидит у оврага и обгладывает мосол (размером человеческой руки)' (Н. Мусин).

Лимитативные ситуации, репрезентируемые АГК, функционально равноценными одной словоформе, мы причисляем к внутреннему типу предела: Ғәйебем булһа, һинән башҡа ла хөкөм итерҙәр 'Если виновен, осудят и без тебя' (Н. Мусин). Формообразующие АГК синтаксического типа, которые в зависимости от предельности / непредельности вспомогательного компонента могут передать значение а) предельности: Фатима ниндәйҙер бер ят соkорға барып төштө 'Фатима провалилась в какой-то овраг' (Г. Хайри), и б) непредельности: Алдыбыҙҙа ҙур ғына күл йəйрəп ята 'Перед нами простирается довольно большое озеро' (Р. Низамов).

В аспектологии в зависимости от реального достижения предела или только направленности на предел различаются реальный и потенциальный типы предела (Ю.С. Маслов, А.В. Бондарко и др.). В славянских языках реальный и потен-циальный типы предела разграничиваются формами глагольного вида: реальный предел – постоянный семантический признак совершенного вида; потенциальный предел может быть выражен лишь формами несовершенного вида.

Ввиду отсутствия в башкирском языке грамматической категории глагольного вида, реальный и потенциальный подтипы лимитативности выражаются средствами иных уровней языковой системы. В зависимости от наличия в глагольной основе значения направленности действия к реальному или потенциальному пределу, вербальные средства башкирского языка мы относим к лексическим средствам выражения а) реального: Уның бөтә ғүмере урманда уҙған 'Вся его жизнь прошла в лесу' (F. Хәйри) и б) потенциального типов предела: Көн кискә ауышҡайны инде 'День клонился к вечеру' (Б. Рафиков).

При модификации лимитативных ситуаций аналитическими и контекстными средствами мы можем говорить о синтаксических и контекстуальных способах реперезентации а) реального и б) потенциального типов предела: а) Ҡояш бөтөнләй байып бара 'Солнце почти полностью закатилось' (Н. Мусин); б) Шулай тағы күпмелер ваkыт үткән 'Так прошло еще сколько-то времени' (З. Биишева).

Предел называется эксплицитным, если налицо явно выраженное значение полноты (исчерпанности) данного проявления действия. Эксплицитный предел является основной разновидностью реального предела. Предел называется имплицитным в том случае, когда данное значение лишь подразумевается в определенных условиях контекста (при участии грамматических форм, допускающих такую импликацию). По отношению к русскому языку речь идет об употреблении форм НСВ в позициях нейтрализации видового противопоставления и «конкуренции видов».

Что касается башкирского языка, то в нем эксплицитный предел выражается лексически посредством а) предельных глаголов: Яралар әкренләп уңалды 'Раны постепенно затянулись' (Н. Мусин), а имплицитный тип предела реализуется при помощи аффиксов многократности: б) Земскийҙың кейемдәре өҙгөләнә... 'Одежда земского разрывается' (Г. Хайри).

Абсолютный и относительный типы предела являются разновидностями реального предела. По мнению А.В. Бондарко, в высказываниях типа Цены повысились, как и в высказываниях типа Он надел пальто, налицо значение предела, только в первом случае предел относительный, а во втором – абсолютный. В башкирском языке также можно разграничить а) абсолютный и б) относительный типы предела: а) Ҡайhы бер тауҙа сәтләүек етешә 'На некоторых горах поспевает орех' (Г. Хайри); б) Шулай тағы күпмелер ваkыт үткән 'Так прошло еще сколько-то времени' (З. Биишева).

Таким образом, в башкирском языке ФСП аспектуальности состоит из тесно взаимодействующих, но самостоятельных семантических зон – «частных» ФСП кратности и интенсивности (доминирующие компоненты); ФСП фазовости, длительности и лимитативности (периферийные компонеты), которые репрезентируются разноуровневыми вербальными средствами – синтаксическими (аналитическими), морфематическими, лексическими, контекстуальными и комбинированными.

<предыдущая страница | следующая страница>