⁸⁹, буквально в следующем абзаце пишет: «вместе с тем нельзя не замечать и тем более недооценивать наличие тесной связи между двумя рассматриваемыми видами ответственности (имеется ввиду позитивная и негативная ответственность)⁹⁰. На другой странице Е.В. Грузунова со ссылкой на работу В.В. Бутнева отмечает, что гражданско-процессуальная ответственность «как и другие виды ответственности, представляет собой закрепленную юридическими нормами необходимость определенного поведения участников судопроизводства»⁹¹, но данное определение В.В. Бутнев дает применительно к позитивной ответственности. Еще через несколько страниц она указывает: «Федеративная ответственность сохраняет присущее юридической ответственности в целом выделение двух ее видов: позитивной и негативной (курсив наш – авт.)»⁹². Так чем же вызваны подобные противоречия, когда на одной странице пишут одно, а на другой (или в следующем абзаце) прямо противоположное? Очевидно, вникнув в суть проблемы авторы приходят к выводу о реальности позитивной юридической ответственности, но следуя научным «традициям» прямо не желают признавать этого. Впрочем, работа Е.В. Грызуновой содержит много и иных «интересных» положений. Так, третья глава ее диссертации носит название: «Роль юридической ответственности в системе профилактики и причинения (курсив наш – Д.Л.) правонарушений в современном российском государстве»⁹³. Как мы ни старались, но так и не смогли понять, как «юридическая ответственность способна причинять правонарушения», и какова ее роль в этом «причинении». На наш взгляд, очевидно, что юридическая ответственность призвана предупреждать правонарушения. Наверное, сторонники узкого понимания юридической ответственности, так стремятся обосновать отсутствие позитивной юридической ответственности, что видят в ней уже не средство предупреждения правонарушений, а фактор их причинения. Что в принципе и не удивительно. Признание предупредительной функции юридической ответственности означает одновременно и признание позитивной юридической ответственности. Общепревенитивная функция юридической ответственности осуществляется до момента совершения правонарушения. В чем у сторонников узкого понимания юридической ответственности имеется еще одно противоречие. Получается, что функция есть, а самой ответственности, которая эту функцию выполняет, не существует, а как же быть с элементарными правилами логики и элементарными причинно-следственными зависимостями? А они в работах приверженцев только ответственности за правонарушение упускаются.

Да и с самим пониманием ретроспективной ответственности, предлагаемым М.И. Байтиным, трудно согласиться. Так, он пишет: «юридическая ответственность – наступление для лица, совершившего правонарушение, нежелательных последствий материального, физического, психического, нравственного характера, предусмотренных санкцией юридической нормы»⁹⁴, а на другой странице отмечает, что «по своему содержанию санкция есть вид и мера юридической ответственности»⁹⁵. Определение, даваемое автором по своей сути тождественно понятию «реализация санкции нормы права» и оно растворяется в нем, но тогда возникает вопрос, а для чего необходимо такое понятие юридической ответственности, т.к. есть понятие «реализация санкции нормы права», а также существует понятие «неблагоприятные последствия»? Ответа на этот вопрос в монографии М.И. Байтина нет. А ведь сторонники только ретроспективной ответственности так любят упрекать представителей широкого понимания юридической ответственности в том, что позитивная юридическая ответственность смешивается (растворяется в понятиях) «правового долга», «юридической обязанности», «сознания», «правомерного поведения» и т.п⁹⁶, а сами элементарно смешивают понятие негативной ответственности с понятием реализации санкции. Между тем в моих, да и в других работах четко определено соотношение позитивной юридической ответственности с осознанием, поощрением, юридической обязанностью, правовой нормой, правоотношением и т.п.

Думается, что понятие юридической ответственности, предлагаемое М.И. Байтиным трудно согласовать с самим названием его книги: «Сущность права: нормативное правопонимание: на грани двух веков». Во-первых, юридическая ответственность одно из проявлений сущности права. По справедливому утверждению Б.Н. Габричидзе и А.Г. Чернявского «юридическая ответственность – это субстанция, высшая сущность права во всех видах и формах его проявления и движения, развития и совершенствования»⁹⁷. Так неужели высшую сущность права следует сводить к претерпеванию, лишениям и реализации санкции правовой нормы? Очевидно, что нет! Сторонники узкого понимания юридической ответственности видят в санкции «панацею» в предупреждении правонарушаемости и наверное поэтому стремятся перевернуть представления об элементарном строении правовых норм. В работе Е.В. Грызуновой указывается: «юридическая ответственность по своему содержанию и назначению предполагает совершение лицом неправомерного виновного деяния, предусмотренного санкцией нормы права (курсив наш – Д.Л.)»⁹⁸. Очень странно! Мы всегда полагали, что в санкции закреплены меры юридической ответственности, а запрещенное деяние указано в диспозиции, но не в санкции. Впрочем, такое преобладание роли санкций в работах оппонентов позитивной ответственности вполне объяснимо. Наверное, таким образом, они стремятся возвеличить их роль, что уже и не остается место для диспозиции правовой нормы. Из высказывания Е.В. Грызуновой остается не ясным как в содержание юридической ответственности можно включать виновное деяние? Тогда получается, что юридическая ответственность включает в свое содержание не неблагоприятные последствия, а само правонарушение. Гиперболизирована роль санкций и в работе М.И. Байтина. Так. М.И. Байтин пишет: «профилактическое влияние санкции на сознание субъектов регулируемого отношения в целях обеспечения их правомерного поведения, предупреждения правонарушений, начинается с момента издания правовой нормы»⁹⁹. Профилактика правонарушений начинается не с санкции правовой нормы, а с ее диспозиции. Субъект, первоначально должен уяснить само правило поведения, а санкция действует только в отношении лиц, склонных к совершению правонарушений. Превенция правонарушений начинается не санкции, а с диспозиции, т.к. именно в ней сформулировано правило поведения. Нельзя согласиться и с утверждением М.И. Байтина о том, что «в действие механизма правового регулирования санкция нормы вступает в случае совершения правонарушения»¹⁰⁰. В отношении неустойчивых лиц (или лиц, склонных к совершению правонарушения) на психологическом уровне санкция действует как угроза до момента совершения правонарушения. Ее основной смысл в механизме правового регулирования состоит в удержании потенциального правонарушителя от действий, запрещенных в диспозиции правовой нормы. Санкция, воздействуя на психологическом уровне, сообщает субъекту, какие неблагоприятные последствия могут наступить для него, в случае нарушения диспозиции. Она как и диспозиция действует с момента издания нормы права, но до совершения правонарушения она не реализуется, а лишь участвует в регулировании правомерного поведения, упреждая противоправное поведение. Утверждать же о начале действия санкции только с момента совершения правонарушения означает признание в ней только средства кары и сведение на нет общей превенции правонарушений.

Во-вторых, на «грани двух веков» большинство ученых не понимает юридическую ответственность как наступление нежелательных последствий. В обоснование данной позиции не считаем приводить многочисленные работы ученых и действующее законодательство, т.к. они приведены выше. Причем не рассматривают ее только как наступление нежелательных последствий даже сторонники узкого понимания юридической ответственности.

М.И. Байтин, критикуя других ученых о смешении позитивной ответственности с иными видами социальной ответственности, сам растворяет понятие ретроспективной ответственности с последствиями, свойственными для различных видов социальной ответственности, утверждая, что ее содержание заключается не только в наступлении для лица, совершившего правонарушение нежелательных последствий материального, физического, но и нравственного с психическим характера. Нравственные и психические претерпевания свойственны для санкций иных видов социальной ответственности (моральной, семейной, религиозной и т.п.). Для юридических санкций с их формальной определенностью данное свойство не характерно. Да и в принципе не возможно в правовой санкции закрепить объем и меру психических и нравственных переживаний. Это психологические, субъективные категории. Внутреннее переживание зависит от правосознания конкретного субъекта. Для одних лиц незначительных штраф вызывает тяжелые нравственные страдания и угрызения совести, а для других – «тюрьма дом родной». Кроме того, включение М.И. Байтиным в понятие ответственности нравственных и психических правоограничений не согласуется с его утверждением о том, что «санкция есть вид и мера (курсив наш – Д.Л.) юридической ответственности»¹⁰¹. Тогда согласно правилам логики должны появляться «нравственные» и «психические» виды юридической ответственности, которые автор не называет, т.к. таких видов юридической ответственности не существует. Да и еще раз подчеркнем, что в юридической санкции невозможно зафиксировать меру и объем психических и нравственных лишений.

Употребление М.И. Байтиным в понятии ответственности термина «нежелательных последствий для лица…»¹⁰² переводит ее в сферу субъективного, т.к. не являются редкостью случаи, когда лица специально совершают правонарушения, преследуя цель попасть в места лишения свободы. Например, граждане без определенного места жительства стремятся туда ввиду наличия в местах лишения свободы минимальных социальных гарантий. Впрочем «желательными» эти последствия могут быть не только для таких лиц. Некоторые граждане, испытывая угрызения совести, сами желают восстановить вред, претерпеть неблагоприятные лишения и т.п., но если встать на позицию М.И. Байтина, то это не будет являться юридической ответственностью, т.к. подобные последствия желательны для субъекта.

Можно констатировать, что уровень теории добровольной (позитивной) формы реализации юридической ответственности в настоящее время продвинулся далеко вперед, а наши оппоненты продолжают приводить отрицающие эту концепцию доводы (или вообще не утруждаются их приводить, а ограничиваются голословными утверждениями), которые были известны ранее и на которые сторонники юридического характера позитивной юридической ответственности давно нашли ответы. К новым аргументам, можно отнести только ее якобы идеологический - партийный характер.

Итак, добровольная форма реализации юридической ответственности – это способ закрепления юридических обязанностей соблюдения требований правовых норм, реализующаяся в правомерном поведении субъектов юридической ответственности, одобряемом или поощряемом государством;

добровольная форма реализации (позитивная юридическая ответственность) обладает следующими признаками: основывается на правовых нормах и как следствие нормативна, формально определена и обладает четкостью, детализированностью и общеобязательностью; гарантируется государством; обеспечивается государственным убеждением, принуждением или поощрением; реализуется в регулятивном правоотношении; в свое содержание включает юридическую обязанность по соблюдению правовых норм и правомерное поведение; своими последствиями влечет одобрение или применение мер поощрения.


<предыдущая страница