Дмитриевская средняя школа
Ракитянского района
«Украину вспоминая…»
Рассказ
ученицы 9 класса
Переверзевой Марии.
Руководитель –
Морозова Л. Н.
2004 год
Была ещё середина мая, а ковыль в степи уже пожелтел от жгучих лучей солнца. В воздухе поднималась белая тонкая пыль от конских и верблюжьих ног. Ветер подхватывал пыльную тучу, и она закрывала одну половину горизонта. Равномерно и тягуче скрипели телеги, нарушая вековую тишину степи. Кто-то затянул унылую песню, но было так нестерпимо жарко, что песня не сладилась…
Огромный тележный транспорт, состоящий из полутора тысяч подвод, выстроился по степи на расстояние более версты. Между двумя линиями телег – рота пехоты с двумя орудиями, по бокам и сзади – две сотни казаков.
Впереди транспорта, отдельно от своей роты, пешком шёл человек
в штатском сереньком пальто. Он был весел, казался очень довольным, походная обстановка его нисколько не тяготила. Это был ссыльный украинский поэт Тарас Григорьевич Шевченко, теперь рядовой пятого Орского линейного батальона. А доволен он был тем, что являлся с начала мая участником научной экспедиции по изучению Аральского моря. Хоть на время освободился поэт из-под власти грубых фельфеберей, оставил духоту
и смрад казарм, почувствовал себя хоть отчасти на воле.
Радостно было Шевченко смотреть на необозримую степь.
Он чувствовал, что она была не такой уж пустынной, а жила своей особой жизнью, незримой для постороннего глаза. Ему казалось, что, по мере того как ослепительно сиявшее солнце поднималось выше, всё вокруг начинало шевелиться, вздрагивать. Ещё несколько минут, и на горизонте показались белые, серебристые волны. Степь превратилась в океан-море, а боковые всадники начинали расти, расти и превратились в корабли под парусами.
Это был мираж, но очарование длилось недолго. Через полчаса степь опять приняла свой безотрадный вид; только казаки попарно двигались, как огромные тёмные деревья.
Тарас Григорьевич снова и снова вглядывался в горизонт. Казалось,
что в жизни он уже что-то подобное видел. Где-то ещё, в других краях, степь могла превращаться в океан-море, но только на мгновение, и волны на горизонте были не бело-серебристыми, а зелёными. Где же? Там, там
на родной Украине… Когда-то она почти до самого Чёрного моря была зелёной пустыней. По волнам трав никогда не проходил плуг, только кони вытаптывали их. И сейчас на далёкой Родине много степей. Когда проезжаешь по ним, вся поверхность земли кажется зелёным океаном. Не зря великий Гоголь утверждал, что ничего в природе не может быть лучше.
На минуту Шевченко увидел перед собой родные степи с миллионами разных цветов: россыпями синих и лиловых волошек, жёлтого дрока, белой кашки. Вспомнилось гоголевское: «Черт вас возьми, степи, как вы хороши!..». Где ты, где ты, милая Родина?
-Берегись! – окрик скачущего казака прервал думы Тараса Григорьевича.
Он очнулся и оглянулся вокруг. Транспорт растянулся по дороге длинной лентой, напоминавшей какое-то исполинское, глухо стонущее чудовище. Оно двигалось с черепашьей скоростью – от трёх до четырёх вёрст в час.
В пути делали часовой привал. После полудня переход, начинавшийся
в шесть часов утра, заканчивался, за один день покрывали около двадцати вёрст. Переход осложнялся тем, что весь основной путь проделывался прямо против слепившего людей и животных солнца, которое вместе с едкой пылью вызывало болезнь глаз.
После остановки на ночлег жара спала, развели костры. Над походным лагерем звучала русская, башкирская, казахская речь, весёлый смех, задорная солдатская песня, а ей издали отвечал тихий и мелодичный напев башкира, сопровождаемый звуками сыбызги – степной флейты.
Слушая башкирскую песню, Шевченко снова мысленно перенёсся
на Украину. Его сердцу ближе всего родная звонкая песня, которая широко льётся по улицам села. После дневных трудов и забот парубки и девчата шумно собираются в кружок. Вечереет. Уже и сумерки, а песня всё
не утихает.
С детства поэт любил напевы бродячих кобзарей. Об одном из них
он рассказал в стихотворении «Перебендя». Как давно это было! Тогда
в Петербурге он был начинающим литератором и художником, в его судьбе принимали участие В.Жуковский и К.Брюллов. Они открыли для себя
в стихотворениях Шевченко настоящую, народную Украину:
Перебендя слепой, старый, –
Кто его не знает!
Он повсюду скитается,
На кобзе играет…
Этот горемыка хоть и ночует, и днюет под тыном, но его все люди знают и привечают, ведь кобзарь разгоняет их тоску. И каких только песен не поёт бандурист: «Ой не шуми, луже!..», «Горница», «Сербина», «У гаю…», «Как сечь разоряли.…» Начинает он пение шуткой, а кончает нежданно слезами. Шевченко ясно представил, как сидит кобзарь на кургане, как треплет ветер его седые чуб и усы, как поёт слепой старик…
Но долго грустить Тарас Григорьевич не мог. Он с улыбкой оглядел внимательно слушающих башкирское пение спутников: штабс-капитана Макшеева, солдата Марковея Сидорова, посыльного – молодого казаха Алмакулова. Через несколько минут у их костра раздался громкий смех: Шевченко умел всех заразить бодрым настроением, рассмешить весёлой шуткой:
– Марковей, дай, братец, квасу со льдом! Ты знаешь, что я не так воспитан, чтобы пить голую воду.
Сидоров рассмеялся, он хорошо знал, что Тарас Григорьевич не барского рода, а бывший крепостной. Ведь Шевченко часто рассказывает, как
на родной Украине в неволе живёт его семья, страдая от «барского ярма». Как не понять этого горя крепостному рекруту Марковею Сидорову…
Через несколько дней вдали сверкнула серебряная лента реки Ори,
на путников повеяло свежим воздухом. Все вдыхали полной грудью влажный аромат широко раскинувшейся степного разлива. А Шевченко через минуту купался в прохладной воде.
– Харош вода, Тарас – ака? – спрашивает казах Алмакулов.
– Неплохая река Орь, да видел бы ты наш Днепр: он гораздо шире, один мой земляк говорил, что «редкая птица долетит до середины Днепра».
При тихой погоде он весь будто из стекла, а в бурю ревёт, как зверь.
Берега у Днепра высокие, и на них стоят зелёные леса. Нет ему равной реки
в мире!
После перерыва Орь осталась по правую реку, а караван продолжал свой путь на юго-восток. Вскоре путешественники увидели вдали от дороги одинокое дерево. К нему сразу же свернули несколько казахов
и любопытных офицеров.
- Что это за дерево? – спросил Шевченко
- Мана аулья агач, – ответил казах, что означало: «Это – святое дерево».
Это было единственное дерево, встреченное на протяжении всего пути. Осокорь, или чёрный тополь, саженей пять в высоту и не менее двух саженей в обхвате у корня высился в пустыне. Вокруг него столпилось много народа, люди с благоговением смотрели на дерево, а Шевченко во время привала сделал рисунок акварелью. Когда тронулись в путь, он оглянулся, чтобы
в последний раз полюбоваться зелёным великаном. Подул лёгонький ветерок, и тополь будто приветливо кивнул Шевченко своей кудрявой головой. А поэт, в забытьи, как бы живому существу, проговорил ему: «Прощай». Так когда-то в детстве он, как с живыми, разговаривал
с деревьями, росшими около родной хаты. «Здравствуй!» – говорил он каждое утро яблоне с краснобокими яблоками. Вокруг неё рос цветник– любимец его незабвенной сестры Катруси, его терпеливой нежной няньки.
А у ворот стояла старая развесистая верба с засохшей верхушкой,
и, возвращаясь домой, он приветливо кивал головой «старушке». Первые его рисунки изображали эти милые сердцу деревья…
Весь путь Аральской научной экспедиции составлял немногим более семисот вёрст, или тридцать три перехода. Вторая половина этапа была гораздо тяжелее первой: дорога проходила через сыпучие пески Приаральских Каракумов. Мучительное передвижение через пустыню продолжалось почти две недели. Жара становилась всё более и более нестерпимой, и транспорт снимался с ночлега за два часа до рассвета.
Всё чаще приходилось идти по ночам, потому что июньская жара достигала сорока градусов в тени. Воду из замутненных людьми и животными колодцев нельзя было пить, не процедив через густую марлю и не вскипятив на огне.
Шевченко всё шёл пешком и не унывал. В самый сильный зной пел песни, на привале делал наброски карандашом и искренне восхищался своеобразной красотой степной природы. Ведь по-казахски Каракумы – «Чёрные пески», а чёрные – значит заросшие, тогда как красные лишены всякой растительности. Но красоты чужого края всё чаще мысленно возвращали поэта на Родину. В его уме сложились строки:
И вырос я в краю чужом,
И на чужбине доживаю,
И в одиночестве своём
Я не могу назвать, не знаю
На свете лучшего, чем Днепр
И чем родная Украина…
С тяжкими мыслями уезжал поэт из родного села в последний раз.
В детстве оно казалось ему благодатным, но это были яркие впечатления
от красоты природы. Для ребёнка и старая белая хата с потемневшей соломенной крышей была дворцом. Ведь кругом такие окрестности: цветущие сады, зелёные левады, журчащие ручьи. Здесь мать качала, пеленала его младенцем, перед иконой, молила Господа, чтобы выпала добрая доля её ребёнку. Будучи знаменитым, Шевченко посетил родную Кирилловку. Он увидел, как погнили и покосились пыльные хаты, как обнищали крестьяне:
Село как будто погорело,
Как будто люди одурели, –
Без слов на барщину идут
И за собой детей ведут!
Причину этого (крепостное право) поэт указал уже давно во многих стихотворениях и поэмах, за что теперь и несёт жестокую кару на чужбине.
В конце пути Шевченко привели в восторг высохшие солёные озёра. Прекрасное зрелище! С восходом солнца перед экспедицией открылось огромная бледно-розовая равнина. Это высохшее озеро покрылось тонким слоем белой соли. Тарас Григорьевич долго не мог отвести взгляда от этой гигантской белой скатерти, слегка подёрнутой розовой тенью. Один
из казахов предупредил:
–Не смотрите, ослепнете!
Шевченко, действительно, почувствовал лёгкое дрожание света
и, зажмурив глаза, пустился догонять вожака, далеко выехавшего вперёд.
Так он перебежал всю равнину, но с высокого бугра снова залюбовался невиданной картиной…Через всю белую равнину чёрной полосой растянулась половина экспедиции, а другая половина, как хвост чёрной змеи, извиваясь, переваливалась через песчаные бугры. Чудная картина!
Солёные озёра – это самое сильное впечатление от Приаральских Каракумов. Таких фантастических видений на человеческую жизнь выпадает немного. Тарас Григорьевич снова вспомнил детство…
Душа поэта всегда рвётся за пределы обыденного существования. Впервые этот полёт души Шевченко испытал в шесть-семь лет. Мальчик грезил о том, чтобы найти железные столбы, на которых, как ему рассказывали, держится небо. Они там, где-то за горой, и за этими столбами должно начинаться человеческое счастье…
«Не за этой ли горой, напротив нашего сада, стоят железные столбы,
что поддерживают небо? – спрашивал себя Тарас. – А что, если бы пойти
да посмотреть, как это они его там подпирают? Пойду – ведь это недалеко» – решил однажды мальчик.
И вот отправился он прямо через леваду и долину за околицу села, прошёл полверсты полем. В поле высился огромный чёрный курган: этих насыпей над древними могилами немало разбросало по всей Украине. Взобрался маленький Тарас на вершину кургана, чтобы поглядеть, далеко ли ещё до тех железных столбов, что подпирают небо.
Стоит мальчуган на высоком кургане, и далеко видно ему кругом: во все стороны среди зелёных садов сёла, белеют из тёмной зелени бедные, крытые соломой хатки; между деревьями выглядывает трёхглавая церковь. Глянул
в другую сторону, а там степь, всё степь без конца и края, а по степи тянется, извиваясь, как змея, между курганами, чумацкий обоз.
Долго смотрел на эту чудную картину мальчик, понял он, что не так просто найти железные столбы, вряд ли видели их и эти чумаки, которые бывали везде…
Так и в приаральской пустыне немолодой уже поэт задумался о поисках счастья во времени и пространстве:
Как чумаки, тащась в степях,
Столбы минуют верстовые,
Уходят годы прожитые…
Шевченко понимал, что человеческое счастье – это жить на Родине,
и для него было бы высшим благом жить на славной Украине, творить во имя её. Действительно, необычная красота чужой земли способна напомнить человеку, как дорого ему то, что он впитал в себя в детстве.
В один прекрасный день путешественники далеко на юге различили еле заметную синюю полоску: это было Аральское море. Больше года предстояло им здесь прожить, исследуя суровую природу степного края. Здесь художник Шевченко сделал множество рисунков и акварелей, запечатлел берега Аральского моря. А поэт Шевченко «в чужом краю» пережил творческий подъём, создал аральский цикл стихотворений, полных тоски по Украине.