Сократический, воспитательный диалог

Сократический, воспитательный диалог
Автор(ы): Телегин М. В.

Оглавление

Содержание

Оглавление

1. Философский (сократический, воспитательный) диалог и воспитание;
2. Философия, философский диалог и мировоззрение;
3. Сократический диалог как первая форма полноценного философствования;
4. Цели философского диалога. Спор Сократа и софистов;
5. Феноменологическое описание этапов сократического диалога;
6. Психологическая модель полноценного сократического диалога.

Содержание

1. Философский (сократический, воспитательный) диалог и воспитание

В широком смысле воспитывающее воздействие на ребенка оказывает вся окружающая его среда, создавая социальную ситуацию развития (термин Л.С. Выготского) индивида. Под социальной ситуацией развития Л.С. Выготский понимал «совокупное многообразие отношений», в «которые включен индивид».
Фундаментальные психологические концепции, послужившие теоретическим основанием для проектирования программы «Воспитательный диалог» - теория деятельности (А.Н. Леонтьев; С.Л. Рубинштейн), культурно-историческая концепция становления высших психических функций (Л.С. Выготский; А.Р. Лурия); теория учебной деятельности (Д.Б. Эльконин, В.В. Давыдов) основаны на положении о том, что источник генеза индивидуального сознания и личности «следует искать в сознательных и исторических формах человеческого существования».
Разделяя деятельностную теорию становления психики, авторы программы «Воспитательный диалог» под воспитанием понимают не только «процесс социально-обусловленного развития личности» (воспитание в широком смысле слова), но и специфическую, самостоятельную деятельность (воспитание в узком смысле слова).
Целевая установка собственно воспитательной деятельности заключается в создании условий для активной социализации ребенка, освоения им мира предметов и отношений окружающего мира, исторически выработанных (культурных) способов обращения с природой и норм человеческих отношений, в конечном счете в «присвоении ребенком человеческой сущности». Однако цели воспитательной деятельности, по-нашему мнению далеко не исчерпываются «приспособлением ребенка к наличным формам социального бытия», «подгонкой» личности под социально заданный образец, стандарт.
Наряду с социализацией, по мере освоения ребенком «общественно выработанных форм и способов деятельности» воспитание призвано обеспечивать «максимальное развитие индивидуальных особенностей личности», создавать «индивидуальную траекторию развития каждого человека». Двигаясь «вовне», в пространство материальной и духовной культуры, ребенок непременно погружается «внутрь» своего сознания и души, начинает чувствовать, а затем и осознавать собственную уникальность, ценность, «самость», «экзистенциальность».
Традиционная педагогика вообще, отечественная педагогика советского периода в частности, безусловный приоритет оправдали лишь одной диалектической стороне воспитания – социализации ребенка. Не случайно воспитательная деятельность понималась прежде всего как «активное, целенаправленное формирование всесторонне развитой личности». Понимание воспитательной деятельности как формирования личности, в соответствии в общественно потребным образцом, предопределило характер взаимодействия между воспитателем и воспитуемым. Традиционное воспитание, говоря современным психологическим языком, основывалось на субъект-объектной парадигме взаимодействия между взрослым и ребенком. Центральной формой реализации субъект-объектного типа взаимодействий между людьми, в том числе между взрослым и ребенком в процессе воспитания формирующее личность, жестко задающее траекторию развития, нивилирующее индивидуальность, «подгоняющее» все многообразие индивидуальных проявлений под «единственно верный» образец, стандарт, с полным основанием можно назвать «монологическим воспитанием».
Стремительно трансформирующийся российский социум, координально изменившаяся социальная ситуация развития детей заставляют педагогов по-новому понимать цели воспитательной деятельности, искать гармоничное, оптимальное сочетание между социализацией и индивидуализацией детей в процессе воспитания.
Результатами таких поисков являются менее категоричные, максималистские, более взвешенные формулировки целей воспитания: не «формировать всесторонне развитую личность», а «направлять развитие субъективного мира ребенка», «создавать условия для предельной самореализации человека, в соответствии с его индивидуальными особенностями».
Современное, гуманистическое, человекообразное понимание целей воспитания ставит перед педагогами задачу проектирования адекватных целям форм и способов организации воспитательной деятельности.
Единственной содержательной альтернативой субъект-объектному, формирующему, монологическому воспитанию. Является воспитание субъект-субъектное, развивающее, диалогичное. Согласно взглядам многих философов и психологов (Ю.М. Лотман, М.М. Бахтин, Р.Я. Якобсон, П. Клермон и др.) только в диалоге, протекающем реально или во внутреннем плане, происходит подлинное субъект-субъектное общение людей, производной от которого и является человеческая личность. Именно диалог, как форма организации воспитательной деятельности позволяет воспитателю знакомить ребенка с культурными образцами, нормами, способами деятельности (голос воспитателя) и тут же получать об актуальном уровне развития сознания и личности воспитуемого (голос воспитуемого). Таким образом, диалог является оптимальной формой преодоления диалектического противоречия между индивидуализацией и социализацией ребенка в процессе воспитания.
Участие в диалоге принципиально не возможно, если партнеры по общению не занимают позицию субъекта диалога, если цели участников диалога совершенно не комплиментарны, если люди «говорят на разных языках», не создавая «общий фонд» средств общения. Вот почему диалог, даже если он протекает в форме диспута, спора всегда сотрудничество, поиск компромисса, взаимодействие, совместная деятельность. Становясь субъектом диалога со взрослым, ребенок одновременно становится субъектом собственного воспитания, активно творит себя. Вынося в открытое диалогичное пространство свои представления, предпонятия, чувства, оценки, словом, часть своего субъективного мира, экстериоризацируя ее в высказываниях, репликах, паралингвистических аспектах поведения, ребенок тем самым раскрывается для педагога, делает возможным «точечное», «максимально индивидуализированное», «необходимое ребенку здесь и теперь» воспитательное воздействие со стороны взрослого. Сталкиваясь с отношением к собственной «опредмеченной», «объективированной», «вербализованной» субъектности, получая оценку со стороны других участников диалога, знакомясь с различными точками зрения, участвуя в реальной практике смены, соотнесения, координации познавательных позиций, ребенок интериоризирует процесс и результат диалога, преодолевает отчуждение, начинает понимать мотивы собеседников, уходит от личностного и познавательного эгоцентризма, осознает свою позицию как одну из многих, учится ее отстаивать, становится личностью.
Таким образом, организация воспитания как диалогического взаимодействия взрослого и ребенка, открывают возможность «доращивания» имеющихся у детей представлений до уровня культурных.
Как мы уже отмечали, воспитательная деятельность, воспитание (в узком смысле этого слова) обладает собственным содержанием. Предметом собственно воспитательного диалога, его темами должны становиться вопросы и проблемы важные для становления личности ребенка, и одновременно имеющие глубокое философское, мировоззренческое значение.
Узкой, специальной целью воспитательного диалога сложит создание психолого-педагогических условий для развития мировоззрения детей, осознанного принятия воспитуемыми норм этики и морали.

2. Философия, философский диалог и мировоззрение

Попробуем дать дефиницию, отражающую существенные, необходимые признаки собственно воспитательного диалога. Воспитательный диалог есть совместная деятельность, субъект-субъектное взаимодействие воспитателя и воспитуемых, взрослых и детей, самих детей по поводу постановки и создания вариантов преодоления важных для всех участников диалога мировоззренческих (моральных, нравственных, этических, эстетических, аксиологических, гносеологических, онтологических) проблем. Если видеть высокий смысл, своего рода сверхзадачу воспитательный диалог можно понимать как совместную, генетически исходную для развития мировоззрения деятельность. Мы утверждаем, что любое мировоззрение («система взглядов на объективный мир и место в нем человека, на отношение человека к окружающей его действительности и самому себе, а также обусловленные этими взглядами основные жизненные позиции людей, их убеждения, идеалы, принципы познания и деятельности ценностные ориентации») есть результат деятельности не индивидуального сознания, но субъект-субъектного взаимодействия, скрытого или явного диалога людей, развернутого вокруг мировоззренческих проблем.

По мнению М.М. Бахтина любое мировоззрение, любая идея «это не субъективное, индивидуально-психологическое образование, с постоянным местом пребывания в голове одного человека, а живое событие, разыгрывающееся в точке диалогической встречи двух или нескольких сознаний … идея интериндивидуальна, и поэтому сфера ее бытия – не индивидуальное сознание, а диалогическое общение между сознаниями».
Даже поверхностный анализ истории культуры убеждает нас в колоссальном многообразии форм существования мировоззрения (религиозные или атеистические доктрины, материалистические или идеалистические философские концепции, мировоззрение мифологическое или научное, мировоззрение классовое или конфессиональное, пристрастное мировоззрение художника, писателя, творца и др.). Вместе с тем, необходимо отметить, что наиболее последовательно и полно мировоззренческие проблемы обсуждались в особых, духовных сферах человеческой жизнедеятельности: религии, искусстве и философии. Для каждой из этих сфер специфичен свой способ построения мировоззрения, свой способ ответов на вопрос о целевой детерминации человеческой жизни («ради чего жить?»), свои варианты ответов на этот вопрос, обличенные в мировоззренческие представления и понятия, символы веры, произведения искусств. Как известно, религиозное мировоззрение основано на вере, мировоззрение писателя, художника, скульптора субъективно, пристрастно, фрагментарно, уникально, невоспроизводимо.
А вот в рамках научной философии были созданы последовательные, доказательные, логичные, разумно-рефлексивные, универсальные философские (мировоззренческие) концепции и системы.
По нашему мнению между мировоззрением обычного человека и философской концепцией есть очень много параллелей: любую философскую систему можно понимать как мировоззрение ее творца-философа, а мировоззрение обычного человека, если оно осознанно, построено на логосе, доводах разума можно интерпретировать как личную философию этого человека.
Содержанием философии и мировоззрения выступают одни и те же «философско-мировоззренческие проблемы», «вечные вопросы человеческого бытия в мире». «Для чего мы живем?», «Что такое добро или зло?», «В чем заключается красота?», «Что такое истина и как ее найти?» - вот лишь несколько философско-мировоззренческих проблем, ответом на которые и является то или иное мировоззрение, та или иная философия. В философии имеет место «примат проблемы над способом ее разрешения» (А.Ф. Лосев). Это утверждение, по-нашему мнению, справедливо и для мировоззрения. Важнейшим индикатором того, что мы находимся в сфере философии, сфере мировоззрения служит наличие, в качестве системообразующих вопросов, требующих от человека (неважно философ он или нет) предельного обобщения всего его опыта. Именно поэтому философские концепции и мировоззрение характеризуются как «наиболее общие формы самопознания человечества и человека». По своему предмету философия и мировоззрение практически совпадают, являясь «отражением общей структуры бытия», «мира в целом», «всего многообразия взаимодействия людей с живой и неживой природой». В этом качестве философия и мировоззрение выполняют интегрирующую, синтезирующую функцию по отношению к любому другому опыту и знаниям.
Философско-мировоззренческие системы обязательно включают в себя «способ заданности их субъекта, общетеоретические и культурно-исторические предпосылки такого способа» (Ортега-и-Гассет). Иными словами, говоря о мировоззрении, философии мы не можем абстрагироваться от субъекта их создавшего.
Философско-мировоззренческие системы «пристрастны», в значительной степени «субъективны», теснейшим образом связаны с личностью их творцов. Философско-мировоззренческие системы культурно-исторически обусловлены, они есть отражение объективного мира с позиций человека определенной культуры и эпохи, отражения содержащее отношение и оценку, перерастающее в убеждение.
Мировоззрение и философская концепция формы вероятностного знания. В силу специфики философско-мировоззренческих проблем (их поистине глобального характера) ни один из «вечных вопросов» на протяжении истории не получил окончательного, признаваемого всеми как образец, положительного разрешения. В области одной философско-мировоззренческой проблеме сосуществуют, не вытесняя окончательно друг друга, множество логичных, последовательных версий ее преодоления (философских концепций, отдельных мировоззрений). Мы сталкиваемся с очень интересным парадоксом: люди часто знают о невозможности окончательного преодоления философско-мировоззренческой проблемы, но снова и снова ищут универсальное решение. Ситуация напоминает стремление создать «вечный» двигатель, вопреки законам природы…
Между философией и мировоззрением нет качественного различия еще и потому что в оценке их истинности или ложности огромную роль играет система внеэмпирических критериев: логических, социокультурных, этических, эстетических и т.д. И философия и мировоззрение базируются на очень глубинных, возможно подсознательных структурах мироощущения, мировосприятия, на аксиологических (ценностных) основаниях. Например, «материя первична» или «сознание первично», «окружающий мир враждебен» или «добро всегда побеждает зло».
Такие основания, своего рода аксиомы, «кредо» из которых логически развертываются философско-мировоззренческие «миры». Несмотря на невирифицируемость оснований философско-мировоззренческих знаний, философия, как и мировоззрение человека (пусть даже находящегося на уровне обыденного сознания, руководствуется логикой «здравым смыслом») есть попытка создания разумно-рефлексивной, внутри себя логичной, последовательной и доказательной интерпретации всеобщих связей и отношений объективного мира. Философское мировоззрение, в отличии от картин мира, создаваемых в рамках искусства и религии ориентировано не только на разумный, но и на критико-рефлексивный подход к своему собственному содержанию и его предпосылкам, ко всякому знанию и познанию вообще, ко всем формам духовной жизни и культуры. Рефлексия в мировоззрении и философии «это, прежде всего, проблема определения собственного способа жизни». Для возникновения философско-мировоззренческой рефлексии человеку недостаточно обнаружить неадекватность собственной картины мира, собственных способов рассуждения логике существования, организации системы объектов.
Философская рефлексия требует своеобразного диалога, столкновения мировоззрения человека с «другим субъективным инобытием мира», «картиной мира», «образцом мира», «словом, с мировоззрением другого человека».
Итак, мировоззрение и философия полифоничны, диалогичны по своей природе и форме, по способу становления и движения. Философия и мировоззрение «требуют множественности сознаний», «событийны», «рождаются в диалоге, в столкновении «целостных субъективных отражений объективного мира»».
Диалог между первоначально примитивными, неразвитыми, неполными, бессистемными, неосознанными, но содержащими разные аксиологические (ценностные) основания версиями отражения объективного мира, диалог между людьми с несхожим «мироощущением», «мировосприятием», диалог, содержание которого – поиск ответов на философские, требующие предельного обобщения опыта вопросы – генетически исходная для появления мировоззрения и его высшей формы – философии, деятельность.
Философия и мировоззрение результат одной и той же деятельностной способности человека «интегрировать все многообразие собственного опыта в целостную картину мира», результат философского диалога.
Пожалуй, самым важным вопросом, вставшим перед разработчиками программы «Воспитательный диалог», был вопрос о том, как должна быть организована совместная деятельность взрослых и детей, их взаимодействие, что бы результатом этой деятельности стала реализация целей воспитания, т.е. становление и развитие мировоззрения детей. Поиска адекватных современным требованиям социума форм организации воспитательной деятельности.
Фундаментальными теоретическими концепциями, открывающими возможность преодоления этой проблемы стали:
• Культурно-историческая концепция становления высших психических функций (Л.С. Выготский; А.Р. Лурия).
• Теория деятельности (А.Н. Леонтьев; С.Л. Рубинштейн).
• Теория учебной деятельности (Д.Б. Эльконин; В.В. Давыдов).
• Закономерности организации совместно-распределенных форм деятельности, открытые В.В. Рубцовым и сотрудниками ПИ РАО.
Итак, заново сформулируем вопрос: «В какой форме должна осуществляться воспитательная деятельность, что бы ее результатом было становление и развитие мировоззрения детей».
Конкретизация идей Л.С. Выготского и А.Н. Леонтьева позволила целому ряду отечественных (В.В. Давыдов; В.В. Рубцов, И.М. Лисина) и зарубежных (А.-Н. Перре-Клермон) ученых сделать вывод о том, что главным психологическим условием развития содержания сознания (представлений, предпонятий и т.д.) детей является организация их совместной деятельности в формах, находящихся в отношениях изоморфизма (подобия) к историческим формам зарождения и движения той или иной области человеческой культуры. Если считать целью воспитательной деятельности становление и развитие мировоззрения детей, а в качестве высшей культурной, основанной на разуме, «логосе» формы мировоззрения рассматривать философское знание, то реализация деятельностного подхода к развитию мировоззрения детей будет заключаться в организации совместной деятельности детей и взрослых по типу, контуру той деятельности в результате которой появилась философия.
Как это ни парадоксально звучит, для воспитания детей, создания психолого-педагогических условий для развития мировоззрения детей необходимо, чтобы дети «овладели ремеслом» философа, чтобы условия зарождения философско-мировоззренческих знаний, уникальность их движения, бытия «задавались группе детей через ту исходную совместную деятельность, идеальным продуктом которой является» полноценное мировоззрение, полноценное философское знание.
По мнению В.В. Давыдова, «каждый учебных предмет представляет собой своеобразную проекцию той или иной «высокой» формы общественного сознания в плоскость усвоения». Продолжая эту мысль, мы можем сказать, что воспитание ребенка представляет собой «своеобразную проекцию культурных философско-мировоззренческих знаний «в плоскость усвоения»». Своеобразие этой проекции заключается в том, что «необходимо удержать, сохранить макроструктуру знания», а знание не существует вне деятельности, его «деятельностный и понятийный аспекты неразрывны» (В.В. Давыдов). Вот почему сдоержание культурных форм философско-мировоззренческого знания «должно задаваться детям в виде структур соответствующей деятельности, лежащей в основе генеза» этих знаний.
Итак, для развития мировоззрения детей они должны в «сокращенной», «сжатой» форме «воспроизвести действительный исторический процесс» зарождения и движения философского знания. Для этого совместная деятельность детей и взрослых, воспитательная деятельность должна строиться по типу и форме генетически исходной для философско-мировоззренческого знания деятельности.

3. Сократический диалог как первая форма полноценного философствования

Как известно, философия – «порождение Эллинского гения», высокой и самобытной древне греческой цивилизации. Именно в греческих полисах – государствах с их состязательными политическими и судебными процессами картины мира созданные в рамках религии, мифологии, традиции были подвергнуты анализу с позиции «логоса», разума, человеческой мудрости. В «беспокойном» 5 веке до н.э. в рамках греческой рабовладельческой демократии появился «свободный» человек рассматривающий умение вести диалог, как средство достижения жизненного успеха. В этих условиях и «стали возможны массовые рассуждения о мире, человеке, справедливости, равенстве, неравенстве, карьере – обо всем том, что прежде даровалось сверху и не обсуждалось».
Кроме отрицательных результатов (вспомним, например, судьбу Сократа) были и положительные: философско-мировоззренческий диалог вызвал и жизни доселе невиданную область человеческой культуры, дал миру философию.
Классическими культурными образцами полноценных философско-мировоззренческих диалогов, вслед за многими бесспорными авторитетами, (Аристотель, Гегель, К. Маркс, А.Ф. Лосев и др.) мы считаем диалоги Сократа (сократические диалоги).
Впервые в европейской философско-словесной культуре именно Сократ делает саму форму диалога основной для философского изложения и вообще размышления. Именно с Сократа и Платона, берет начало та область знаний, которую сегодня принято называть «философия». «Древнегреческая философия доплатоновского времени или, как ее еще называют досократовская, излагала свои идеи часто в форме загадочно-афористического мудрого поучения, в стихах или прозе», - пишут А.Ф. Лосев и А.А. Тахо-Годи. Поэтому принятый в европейской культуре образец философского размышления (критико-рефлексивный, доказательный, основанный на логосе и т.д.) восходит к философской деятельности Сократа, отраженной в диалогах Платона.
К счастью, до нашего времени дошли источники (Сочинения Ксенофонта и Аристотеля о Сократе; около 25 аутентичных произведений Платона), анализ которых позволяет дать феноменологическое описание, а затем построить психологическую модель сократических философско-мировоззренческих диалогов.
Еще раз подчеркнем, что анализ сократических диалогов интересен нам не только сам по себе, а в контексте поиска оптимальных форм организации воспитательной деятельности детей, поэтому в первую очередь мы исследовали содержание (темы) сократических диалогов, общий способ действий Сократа: то как Сократ взаимодействовал с собеседником, какие цели преследовал Сократ и каких результатов он достиг.

4. Цели философского диалога. Спор Сократа и софистов

Наиболее ярко, рельефно основные типологические черты сократических диалогов выявляются в сопоставлении, по-контрасту с ценностями, риторической стратегией, манерой современников и оппонентов Сократа – философов-софистов. Диалог Платона «Горгий» специально посвящен описанию спора Сократа и софиста Горгия о предназначении философии и философствования.
Сущность позиций Сократа и Горгия в этом мировоззренческом по своему характеру споре, сущность разногласий сторон можно резюмировать в нескольких антитезах.
Для Сократа цель и высший смысл философского диалога в бескорыстном искании истины, в стремлении к истине, в совместном с собеседником постижении истины. Искусство ведения диалога состоит в гармонизации отношений с собеседником, в примерении разных голосов, в их согласии, во взаимном прощении и уступных друг другу ради взаимопонимания на пути к истине. В этом смысле философский диалог есть не что иное как «благое», «конструктивное» красноречие, умение в беседе находить консенсус и истину, диалектика (от dialegomai - беседую).
Диаметрально противоположенный взгляд на цели философствования активно, наступательно отстаивают софисты. Для Горгия философский диалог это прежде всего борьба антогонистов непримиримый конфликт оппонентов, спор, эристика (от eridzo - спорю). В греческой мифологии спору покровительствовали две богини: Эрида благая, если спор направлен на согласие с собеседником и достижение истины и Эрида злая, если цель спора – победа над собеседником. Софисты – апологеты злой Эриды. Для них философский диалог – борьба с другим, победа в этой борьбе, подавление собеседника, эффективное средство самоутверждения за счет другого человека, инструмент манипуляции сознанием другого.
Сократ рассматривал своих собеседников как партнеров, равноправных субъектов поиска истины. Ему бесконечно интересна душа, как сейчас говорят личность человека вступившего в диалог. Глобальная философская парадигма Сократа в области гносеологии (теории познания) заключается в убеждении, что единая истина по-своему отражается, преломляется в каждой душе («каждая душа несет в себе истину»), «своя правда» есть в мнении любого человека.
Перефразируя известную пословицу можно сказать, что по Сократу «одна душа хорошо, а две лучше», ибо только солидарные усилия людей по-поиску правды способны привести к успеху.
Помочь другому понять себя самого, понять другого как себя самого, увидеть себя в другом, а другого в себе, всегда испытывать интерес к другому, испытать благодарность за откровенность другого – таковы «символы веры» Сократа, веры в другого человека, как в цель собственной жизни. За свои убеждения Сократ прослыл среди современников «опасным чудаком», «ниспровергателем традиции», «врагом общественных устоев и порядка». Многие люди не могли поверить и простить, что для Сократа место его собеседника в социальной иерархии «нерелевантно», незначимо, что Сократ строит «кроткие», «без гордыни», «братские» (Федоров) диалогические отношения со всеми людьми, не взирая на наличие у них денег и власти.
Расценивая как непосредственную угрозу для себя, не умея понять, софисты первыми «бросили камень» в Сократа, обвинили его в «неискренности», «притворстве», «цинизме». Это не случайно, ведь значимость собеседника в глазах софистов была производной от того, что может «поиметь» софист в общении для себя лично. Так для Горгия собеседник «рядоположен» любому предмету внешнего мира, уподоблен объекту неживой природы.
Впрочем, по-большому счету, у софистов нет собеседников, ибо для софиста не существует другого значимого голоса чем его собственный, не существует внутреннего мира другого человека, его ценностей, чувств, воли – его личности. Умаление личности собеседника, игнорирование ее проявляется в самой речевой манере софистов. Они не умеют вести диалог, как обмен мнениями: перебивают, не отвечают на обращенные к ним вопросы, постоянно провоцируют собеседника, «подсказывают» выгодные рецепты решения проблем, утрируют опошляют, высмеивают, совершают акты речевой агрессии, если и слушают, то точно не слышат. Только себя софист мнит «оратором», субъектом речи, «умным». Собеседник всегда «дурак», адресат «пустота», которую софист заполняет собственным содержанием, пассивный объект для манипуляций, бессловесная «говорящая вещь».
Следующее фундаментальное противоречие Сократа и софистов, говоря языком научным, можно выразить так: онтологичность (абсолютность) речи Сократа против релятивизма (относительности) речи софистов. Переходя на обыденный язык описания этой антитезы, мы можем сказать, что для Сократа истина всегда одна, она абсолютна.
Речь, диалогическая позиция человека должна отражать его настоящее (не в угоду кому-то или чему-то) мнение об истине. Сократ восстает против лицемерия, приспособленчества в диалоге, сам всегда высказывает только то, во что верит. Речь Сократа правдива! Самым важным критерием «честной», «открытой» диалогической позиции, «гармоничной», «правдивой», «красивой» речи для Сократа выступает ее прямое и непосредственное отношение к истине. Сократу претят лукавство, недомолвки, «фигуры умолчания», недоговоренность, полуправда, словом, любое «комуфлирование» истины, любая «мимикрия» говорящего, любое приспособленчество.
Конечно Сократ понимает – «сколько людей, столько и мнений», но сколько бы не было мнений все они по-поводу одного и того же – вечной, неизменной, единственной и абсолютной истины. Если допустить «множественность» истин, сосуществование многих истин по-поводу одного и того же, люди просто не смогут общаться, понять друг друга, будут говорить о разном (разных истинах).
Софисты способны «покривить душой» ради выгоды, они полностью отрицают абсолютность истины. В противовес Сократу истина в воззрениях софистов всегда релятивна (относительна). Одно и то же утверждение в одних условиях истинно, в других – лично. Сколько людей, сколько борющихся интересов, «выгод», столько и истин. Для софистов истина заключена в извлечении пользы, в «использовании» окружения, в умении «вырвать кусок из горла» другого человека. Отсюда следует, что истинна та речь, та позиция в диалоге, которая сулит наибольшую «выгоду». Софист в диалоге «склоняет голову» перед «резонами», внешними обстоятельствами и условиями, с одной стороны приспосабливая их к себе, с другой адаптируясь к ним. Сократ в диалоге правдив, Горгий в диалоге – демагог!
Последняя генеральная линия противостояния софистов и Сократа теснейшим образом связана с предыдущим противоречием: она в сущностно различных способах отыскания и обоснования истины, убеждения собеседников в своей правоте.
Речи софистов нельзя отказать в «формальной красоте», изяществе, логической изощренности и даже формально-логической правильности. В диалоге, прибегая к помощи формальной логики, рассудка, софист пытается «развенчать» позицию собеседника, найти «слабое место» не столько в его доводах, сколько в самой личности другого, чтобы затем «потакая слабостям» «играть» на несовершенстве человека, добиваясь своего.
Открыто отрицая истинность речи и абсолютность истины софисты доказывают свою точку зрения апеллируя к эмоциям, предрассудкам, суевериям, заблуждениям, чувствам (часто преднамеренно низведенным до примитивных инстинктов), а не к разуму другого человека. Превыше всего софист ценит «сноровку основанную на лжи» - способность в диалоге «воздействовать на аудиторию», манипулировать ею в сугубо личных интересах. Софисты поднаторели в «облапошивании», обмане собеседников. Эта цель, по мнению софистов, оправдывает все средства, для ее воплощения «все средства хороши». Все, кроме вдумчивого, разумного, содержательного анализа обсуждаемой проблемы и путей ее преодоления.
Возвращаясь к Сократу, мы можем утверждать, что для него существовал только один универсальный способ проверки собственного мнения на предмет соответствия истине, один способ убеждения собеседника – логос. В понятие «логос», по-свидетельству Платона, Сократ вкладывал глубочайшим смысл. Логос – разум отделяющий истинное от ложного. Логос – божественный разум, частицей которого наделена каждая душа. Логос позволяет не «окутывать», «скрывать» реальность, не «испытать» ее, но исследовать, осмысливать, структурировать, понимать. Логос – содержательная, истинная логика, диалектика.
Логос – «отождествление всего мыслительного и всего словесного». Логос – логические доводы, аналогии, сравнения, различения, обобщение, анализ, синтез, суждения, умозаключения, доказательства и вместе с тем – знак, символ, слово, речь, язык, мысль, идея, понятие. Диалогическая позиция Сократа это система логически взаимосвязанных, взаимообусловенных высказываний, в которой «аргументы и доказательства скрещиваются, подталкивают друг друга, стремительно бегут перед вашими глазами, выбрасывая на ходу восхитительные блески антитез».
В поисках вечной истины Сократ уповает на логос, разум собеседника, и тем самым возвышает человека. В поисках сиюминутной выгоды софист унижает человека, опираясь на темную, хаотичную сторону его души, мешает разуму собеседника адекватно отразить реальность, истину.

5. Феноменологическое описание этапов сократического диалога

Сократический философский диалог состоял из нескольких диалектически взаимосвязанных этапов.
На первом этапе Сократ ставил перед собеседниками проблему, с одной стороны, взятую из их повседневной жизни, с другой – имеющую философское содержание. Такая проблема фиксировалась в виде вопроса относительно содержания того или иного «абстрактного» слова обыденного языка, например: что есть мудрость? храбрость? добродетель? благо? прекрасное? (диалоги Платона «Гиппий больший», «Лахет», «Парменид», «Критон»). Для ответа на эти вопросы собеседники Сократа должны были обобщить опыт, связанный в их сознании с «абстрактным» словом обыденного языка. Пытаясь стимулировать собственное размышление собеседников «Сократ поглубже запрятывал свое знание предмета», «внешне казался ровней собеседнику», «притворялся несведущим».
На втором этапе сократического диалога собеседники Сократа решали поставленную проблему на актуальном для них уровне развития, «снимали» мировоззренческий вопрос, дав доступный их пониманию ответ.
Психологический смысл второго этапа заключался в том, что участники диалога проговаривали (объективировали, вербализировали) имеющиеся у них идеи относительно решения философско-мировоззренческой проблемы, искали средства при помощи которых можно облечь эти идеи в слово, превратить свои мысли в совокупность высказываний. Создав дефиницию, определение того или иного термина – «абстрактного» слова обыденного языка собеседники Сократа «успокаивались», «испытывали иллюзию знания», «иллюзию окончательного преодоления проблемы».
На третьем этапе философского диалога Сократ, выражаясь современным психологическим языком, создавал «зону ближайшего развития» (Л.С. Выготский) для своих собеседников, пользуясь для этого двумя основными методами – майевтикой и агоном (противопославлением).
По Сократу «душа не может достигнуть истины, если она не беременна ею». Исходным материалом для мировоззренческих диалогов Сократа всегда служит содержание сознания и «души» его собеседников. Однако, в одиночку человек не в силах достичь истины. При «родах» истины человеческая душа «нуждается в помощи духовного повивального искусства» - майевтики. Описание майевтики (буквальный перевод – «родовспоможение») мы находим у Платона: «… теперь мое повивальное искусство во всем похоже на акушерское, оно заключается в том, чтобы правильно распознать и отделить фантазии и лживость в молодых душах от вещей здоровых и реальных». Прибегая к майевтике Сократ ставил перед собой вполне конкретную педагогическую цель воспитания собеседников. Отправным пунктом майевтики Сократа было знаменитое «сократическое сомнение», фразу «я знаю только то, что ничего не знаю» приписывают Сократу отнюдь не случайно.
С помощью острых, резких, зачастую раздражавших собеседников вопросов Сократ приводил участников диалога в замешательство, «лишал покоя», «злил», «заставлял думать». Мастерство и масштабность риторического дара проявлялись в том обстоятельстве, что поразмыслив собеседники не могли не признать справедливость сомнений Сократа, справедливость его вопросов. Иными словами, своими высказываниями Сократ создавал такой контекст, в котором его собеседнику становилась очевидной неполнота, ограниченность имеющихся у него философско-мировоззренческих представлений. Опровержение, приведение собеседника в замешательство – «elenchos» было деструктивным элементом метода Сократа. Посредством майевтики «достигался эффект очищения сознания» собеседника от «фальшивых самоочевидностей», «вредных иллюзий», «невежества». Эксплицируя, делая явным для партнера по диалогу несовершенство его собственной точки зрения, опровергая исходную познавательную позицию собеседника, Сократ создавал предпосылки для дальнейшего философского исследования. Полной диалектической противоположенностью деструктивно составляющей майевтики являлось ее конструктивная, положительная часть. Абстрагируясь от деталей, в самом общем виде конструктивный элемент майевтики заключался в создании Сократом по-ходу диалога таких условий, в которых его собеседник вынужден был приводить разные характеристики, признаки обсуждаемого понятия к единому основанию, подводить частное (отдельные примеры) под общее понятие. Сократ так говорит об этой способности «… охватив все общим взглядом, возводить к единой идее разрозненные явления, что бы определив каждое из них, сделать ясным предмет нашего поучения». Вторая способность Сократа органично входящая в положительную майевтику – помочь собеседнику «наоборот, разделять все на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни один член, как дурные повара» (индукция).
Прекрасный пример применения положительной майевтики мы можем найти в диалоге «Федр», когда Сократ применяет индукцию и дедукцию, анализируя собственное рассуждение о любви. Если Сократ замечал в ком-то «природную способность охватывать взглядом и единое и множественное», то по его собственному признанию, «гонялся за таким человеком по пятам, как за богом». Результатом применения конструктивного элемента майевтики было построение собеседником Сократа иерархии признаков, связанных с изучаемым понятием, обобщение опыта, с осознанным выделением логического основания (ведущего признака (признаков)) собственной познавательной позиции.
Наряду с майевтикой для активизации мышления своих собеседников Сократ часто использовал принцип «сценического агона», заимствованный им у греческого театра. Агон (отсюда современное слово «антогонист», агония – «борьба со смертью») значит противопоставление, состязание, такое же как в аттической комедии, - драматический спор, по словам А.Ф. Лосева и А.А. Тано-Годи, «борьба двух противоположных идей, которые защищают соперничающие стороны, причем борьба азартная, страстная». Метод противопоставления состоял в том, что рядом с точкой зрения своего собеседника Сократ формулировал собственную позицию по обсуждаемой проблеме, позицию безусловно понятную оппоненту, но исходящую из иных нежели у него логики, ценностей, оснований. Во многих диалогах видно стремление Сократа сформировать несколько познавательных перспектив преодоления философско-мировоззренческой проблемы.
Диалоги Платона «Гиппий больший», «Протагор», «Горгий», «Менон», где главное действующее лицо – Сократ, построены в полном соответствии с принципом сценического агона (вспомните греческий театр – одна и та же ситуация представляется зрителю глазами «улыбающейся» и «плачущей» маски). В диалоге Платона «Пир», решая философскую проблему «что есть любовь?», собеседники (Федр, Повсаний, Эриксимах, Аристофан, Агофон, Сократ, Алнивиад) дают 7 различных определений любви. Наличие нескольких точек зрения в одной проблемной области неизбежно приводит и их обсуждению, согласованию, обобщению, отбору наиболее продуктивных тезисов, обогащает исходные представления людей.

6. Психологическая модель полноценного сократического диалога

Получив обобщенное феноменологическое представление о протекании классического сократического диалога, картину внешних признаков описывающих философско-мировоззренческий диалог как форму совместной деятельности людей по постановке и построению вариантов преодоления философско-мировоззренческих проблем, мы можем перейти к построению психологической модели полноценного сократического диалога. В отличие от феноменологической картины теоретическая модель отражает внутренние, существенные и необходимые характеристики сократического диалога. Структурно такая модель естественно находится в отношениях изоморфизма (подобие) к способу развития классического философского диалога и состоит из трех основных этапов.
Первый этап – постановка философской проблемы. Философско-мировоззренческая проблема фиксируется в виде вопроса, принятого к обсуждению собеседниками в результате конвенции (договора). Как правило, философский вопрос направляет участников диалога на установление сферы смысла, значения по отношению к тому или иному термину философии, одновременно являющемуся «абстрактным» словом обыденного языка (например: добро; время; любовь, красота).
С появлением – принятием собеседниками философского вопроса создается философская проблемная ситуация (ФПС). Согласно определению А.М. Матюшкина «проблемная ситуация характеризует психическое состояние субъекта, возникающее при выполнении задания, требующего открытия нового знания». «Открытие нового знания», преодоление проблемной ситуации обязательно должно «быть значимым для субъекта», «изменить его психическое состояние», «составить микроэтап в развитии».
Итак, психологическим условием возникновения ФПС является невозможность осуществления деятельности в плане простой репродукции. Решение философско-мировоззренческой проблемы предполагает что участники диалога «совершат открытие» и переживут этот факт эмоционально, обязательно будут продуцировать, создавать новое для себя знание, выходить в гипотетическую сферу, на уровень предельно возможных обобщений.
Второй этап – решение философского вопроса на актуальном уровне развития участников диалога. На этом этапе в сознании каждого из участников диалога актуализируется часть опыта субъективно связанная с изучаемой проблемой, актуализируются представления, относящиеся к «абстрактному» слову обыденного языка, появляются психологические предпосылки для перехода от смысловой к знаково-символической форме анализа ситуации. Кроме того, пока в индивидуальном порядке (внутренний или внешний монолог), происходит обобщение участниками диалога собственных представлений (или других содержаний сознания) субъективно, психологически связанных с обсуждаемой темой. Такое обобщение приводит к выделению признака (признаков), иногда построению иерархии признаков, становящихся основанием точки зрения, познавательной позиции какого-либо партнера по общению.
Для участников философско-мировоззренческого диалога результат их собственной деятельности на втором этапе выступает как открытие («ага!» - реакция; «понял!», «эврика!»), в форме идеи, замысла, гипотезы, «откровения» о возможности разрешения философской проблемы. И как только «открытие» стало реальностью, сама ситуация сократического диалога, как деятельности совместной, интерактивной, ставит перед человеком задачу коммуникации, передачи собеседнику новых идей и знаний. Теперь автор гипотезы ищет средства для экстериоризации (движение изнутри – вовне; из субъективного мира – в объективный) своих представлений, мыслей, переживаний, придает или вербальную (словесную) форму, выносит в диалогическое пространство, старается сделать достоянием всех. Конструируя вербальные модели преодоления философско-мировоззренческой проблемы партнеры по общению создают собственные определения дифиниции обсуждаемого «абстрактного» слова обыденного языка. Эти оригинальные определения опосредствуют как совместный процесс философствования, так и философствование каждого познающего субъекта.
Экстериоризация, проговаривание собеседниками собственных познавательных позиций, философско-мировоззренческих представлений, внутреннего опыта, связанного с «абстрактными» словами обыденного языка, приводит к возникновению особой коммуникативно-знаковой среды, где во внешней, вербальной форме, в зависимости от конкретных условий, представлена одна или несколько несовпадающих точек зрения на способ преодоления философско-мировоззренческой проблемы. Еще раз подчеркнем ведущий отличительный признак второго этапа философско-мировоззренческого диалога – в созданной собеседниками коммуникативно-знаковой среде обязательно наличиствует ответ на обсуждаемый вопрос. Философская проблемная ситуация перестает существовать для собеседников, найденный ответ их полностью удовлетворяет, не вызывает сомнений. Участники диалога пребывают в наивной уверенности что решили проблему раз и навсегда, окончательно и бесповоротно.
Третий этап, самый важный, кульминационный этап философско-мировоззренческого диалога состоит в воссоздании философско-мировоззренческой проблемной ситуации на новом, более сложном диалектическом витке-уровне. Ответ или ответы появившиеся на втором этапе подвергаются сомнению, критике, проблематизируются, из абсолютных превращаются всего лишь в версии. Ситуация теряет завершенность, вновь становится диалогически открытой, философско-мировоззренческий диалог обретает новый импульс, получает «второе дыхание».
Как следует из феноменологической характеристики полноценного философско-мировоззренческого диалога на 3-м этапе Сократ пользовался «агоном» и «майевтикой».
«Агон» метод конфронтационный, выражаясь языком обыденным, агон не что иное как спор, открытое столкновение позиций. Нам кажется, что наиболее адекватным психологическим термином, отражающим сущность явления, в значительной мере совпадающим по своему содержанию с греческим словом «агон» и обыденным словом «спор» является научный термин «социокогнитивный конфликт» введенный в научный обиход представителем швейцарской школы генетической психологии, последователем Ж. Пиаже – А.-Н. Перре-Клермон. Условием возникновения социокогнитивного конфликта является существование в одной проблемной области конкурирующих (основанных на несовпадающих признаках) точек зрения относительно способов преодоления философско-мировоззренческой проблемы. Наличие нескольких опредмеченных, вербализированных (высказанных), развернутых из различных допущений, оснований, признаков познавательных перспектив с неизбежностью вызывает их сопоставление, координацию, стимулирует размышление.
Социокогнитивный конфликт не случайно психологический термин – эквивалент обыденному слову «спор». Спор относительно мировоззренческих проблем это всегда столкновение «социо». Философско-мировоззренческие представления человека «пристрастны», обусловлены социальной ситуацией развития, средой, референтной сферой субъекта (внутренне, субъективно представленными в каждом человеке людьми, на мнение, оценки которых он ориентируется). Вот почему спор в интересующей нас области – почти неизбежно борьба ценностей, глубинный конфликт «мироощущений», мировосприятий, социальных установок, нравственных выборов. Таким образом сама возможность организации философско-мировоззренческого диалога вытекает из вполне очевидного факта: люди по-разному оценивают окружающий мир и свое место в нем. Другой ипостасью философско-мировоззренческого диалога, происходящего в форме «агона» может быть конфликт когнитивный (познавательный). Нет собеседников, находящихся на одном уровне анализа проблемы. Знания, опыт, способы рассуждения, мыслительные приемы и операции стоящие за той или иной точкой зрения разнятся. Познавательный (когнитивный) конфликт это недопонимание обязательно возникающее между более сведущим и менее осведомленным «опытным» и «неопытным». По аналогии с социальным конфликтом мы можем сказать, что возможность организации философско-мировоззренческого диалога в форме агони вытекает из не менее тривиального факта – люди по-разному (на разном уровне сложности) понимают окружающий мир и свое место в нем.
Конечно, в реальной ситуации общение почти нельзя встретить агон, спор как чисто социальный или только когнитивный конфликт. Разделительная линия между социальной и когнитивной составляющими спора весьма условна.
Сократический диалог осуществляющийся как агон, спор в подавляющем большинстве случаев можно классифицировать именно как социокогнитивный конфликт между собеседниками имеющими разные точки зрения на способ преодоления философско-мировоззренческой проблемы. Участники такого диалога – спора знакомятся с содержанием конкурирующих познавательных позиций, распредмечивают и присваивают мнения оппонентов, интериоризируют сам процесс согласования противоречащих точек зрения, вместе устанавливают значение и расширяют сферу смысла обсуждаемого термина.
«Дав психологическую характеристику агона, как социо-когнитивного конфликта, перейдем к анализу другого методы (точнее, совокупности методов) организации сократического диалога – майевтики. Напомним, что феноменологический анализ сократического диалога выявил два основных вида майевтики: майевтику деструктивную (elenchos - «привести в замешательство»; «посеять сомнение») и майевтику конструктивную.
Логика реализации деструктивной майевтики жестко задает следующий психологический алгоритм организации взаимодействия с собеседником на 3-м этапе сократического диалога: как только собеседник преодолел философско-мировоззренческую проблему, экстериоризировал собственные представления, идеи, высказал их, дал ответ на обсуждаемый вопрос и потерял стимул к дальнейшему размышлению – необходимо сделать для него очевидными неполноту, незавершенность, относительность имеющейся у собеседника позиции. Конкретные формы деструктивной майевтики могут быть самыми разными: приведение примера явно опровергающего точку зрения собеседника; изменение ракурса анализа проблемной ситуации; создание такого контекста, в котором собеседник сам способен фиксировать внутренние противоречия своей позиции, обращение внимания собеседника на противоречие его позиции реальным фактам, смена метафизического взгляда на решение проблемы на диалектический подход и т.д.
Иными словами, действуя в логике деструктивной майевтики ведущий – организатор философско-мировоззренческого диалога сознательно или любой из участников беседы спонтанно, интуитивно сталкивается с необходимостью:
• понять точку зрения собеседника;
• встать в рефлексивную позицию по отношению к мнению собеседника. Попытаться восстановить, реконструировать те личностные основания (установки, принципы, иерархию мотивов, мироощущения, мировосприятие и т.д.) и те способы размышления, рассуждения (т.е. мыслительные действия, операции, сам процесс мышления, ход мыслей), которые привели оппонента к формированию и формулированию своей версии преодоления философско-мировоззренческой проблемы;
• критически проанализировать точку зрения собеседника. Постараться увидеть «слабые места», «узость». Ограниченность и противоречивость данного им варианта ответа на философско-мировоззренческий вопрос;
• разработать аргументацию, апеллируя к которой можно «поколебать» уверенность собеседника в абсолютной истинности своей позиции, или вообще опровергнуть заявленную собеседником точку зрения;
• найти оптимальную форму для трансляции некоторых аргументов (критерием отбора таковых является способность оппонента воспринять эти доводы) собеседнику. Надо помочь собеседнику занять рефлексивную позицию по отношению к собственной точке зрения, своему опыту, себе самому. Давая оценку, высказывая отношение к мнению собеседника, критикуя его, человек осуществляющий деструктивную майевтику, «пристрастно отражает» точку зрения оппонента. Главное, что собеседник приобретает качественно своеобразную, новую возможность: увидеть проблему, и предложенное им самим решение, в «пристрастном отражении» данном другим человеком, «глазами другого», сквозь призму его опыта.
Результат применения деструктивной майевтики – воссоздание философско-мировоззренческой проблемной ситуации, мотивации к дальнейшему размышлению, понимание собеседником оснований собственной точки зрения, формирование способности к рефлексии! Использование агона и деструктивной майевтики приводит к практически тождественным результатам, но тем не менее оба метода организации сократического диалога обладают собственной спецификой: агон предполагает создание нескольких развернутых, автономных точек зрения в области одной философско-мировоззренческой проблемы; для деструктивной майевтики предметом совершенствования является высказанное мнение одного из собеседников, а средством – создание человеком применяющим деструктивную майевтику проблематизирующего контекста для точки зрения собеседника. Причем позиция самого субъекта деструктивной майевтики чаще всего лишь подразумевается, дана имплицитно (в скрытом виде, неявно), не раскрывается до конца, не формируется точно.
«Вопрошая», не соглашаясь с высказанным мнением, критикуя его, субъект деструктивной майевтики как бы «ни на чем не настаивает», «ничего не предлагает взамен», способен менять направления критики вплоть до взаимоисключающих.
Лишенным конфликтного потенциала и более простым нежели методы агона и деструктивной майевтики нам представляется такой способ организации сократического диалога как конструктивная, положительная майевтика. Суть положительной майевтики двойственна, амбивалентна. Положительная майевтика это диалектический подход к анализу вариантов преодоления философской проблемы, созданных на актуальном уровне развития участников сократического диалога. Если на втором этапе сократического диалога собеседник мог создать только «локальную», «частную», «узкую», «конкретную», со ссылками на отдельные примеры точку зрения, то положительная майевтика применялась в индуктивной форме. Не опровергая мнения собеседника, ведущий диалога задавал вопросы, выводящие партнера по общению «за границы непосредственного опыта» требующие движения от конкретного к абстрактному «возведения частного к общему», «восхождения от вида к роду», предельно возможного обобщения конкретных примеров, представлений, явлений и т.д.
Прямо противоположенную логику действий организатора диалога можно назвать дедуктивной положительной майевтикой. В случае когда на втором этапе сократического диалога собеседник приходил к слишком «общему», «сложному», «оторванному от практики», «запутанному» определению содержания «абстрактного» слова обыденного языка, ведущий задает вопросы требующие от собеседника аналитического подхода к своему мнению, «спуска» от рода к видам и разновидностям, разделения на более элементарные, части и единицы.