Параграф второй «Гражданское общество в странах Латинской Америки» посвящен исследованию роли гражданского общества в процессе демократизации в латиноамериканских странах и причин его слабости.

В диссертации отмечается, что основными причинами слабости гражданского общества в странах Латинской Америки являются:

- инкорпоративно-популистский способ включения в политику и

- политическая неэффективность президентской власти.

Инкорпоративно-популистский способ включения в политику ослабляет гражданское общество, так как ведет к снижению роли посреднических структур, созданию плебисцитарных организационных структур и развитию таких организационных форм, которые легко подчиняются харизматическому лидеру, способному обойти посредников и апеллировать напрямую к «народу», поэтому партийные кадры получают свою власть сверху от лидера. И даже при достижении более высокого уровня индустриализации и урбанизации в странах Латинской Америки инкорпоративно-популистские механизмы включения не отходят на задний план и сохраняют тенденцию к доминированию в различных комбинациях.

Современное состояние гражданского общества в Латинской Америке заставляет нас также обратиться и к проблеме политической эффективности президентской системы. В латиноамериканских странах, где политические партии выражают интересы противостоящих друг другу социальных слоев и групп, президентам редко удается добиться устойчивой поддержки своей политики парламентским большинством. Поэтому они ищут выход в расширении собственных полномочий, чем, в конечном счете, лишь еще больше углубляют раскол в обществе. Регулярно возобновляемая борьба за президентский пост совсем не помогает плюрализму укорениться в политической культуре общества.

Однако важно подчеркнуть, что социальные основы гражданского общества, начиная с первичных групп (семьи, друзей) и кончая различного рода ассоциациями, никогда не исчезали ни при одной из латиноамериканских диктатур. Так как авторитарным режимам никак не удается на длительное время решить проблему собственной легитимности, они вынуждены создавать или реконструировать элементы гражданского общества, которые способствовали бы развитию независимой от государства деятельности, чтобы периодически использовать ее в своих интересах. Несмотря на то, что такие действия сверху всегда осуществлялись в очерченных границах, задача подтверждения легитимности не позволяла превращать их в полный фарс. Вместе с тем демократические институты и правила игры остаются во многом формальными, открывая перед основной массой населения стран Латинской Америки лишь слабую возможность участвовать в политической жизни, эффективно контролировать власть и требовать от нее отчета.

В третьем параграфе «Гражданское общество в странах Восточной Европы» отмечается, что именно сохранившиеся в независимости от государства общественные структуры, ячейки гражданского общества, стали центрами кристаллизации сопротивления коммунистическому режиму. Это относится, прежде всего, к Польше, где сохранившая свою независимость католическая церковь стала опорой для клубов католической интеллигенции, а затем и «Солидарности». Группы независимых интеллектуалов в Венгрии, Союзы писателей в Чехословакии, члены групп Хартия-77 – все они были теми ростками гражданского общества, которые разрушали основы авторитарного государства. Однако, несмотря на некоторые успехи процесса политической модернизации в Восточной Европе, и по сей день по сравнению с западными демократиями гражданское общество здесь находится в зачаточном состоянии. Анализируя причины слабости гражданского общества в странах Восточной Европы, автор в качестве основных выделяет следующие:

- сплетение клиентелистских и персоналистских сетей;

- слабость представительных институтов.

Для Восточной Европы характерно сплетение клиентелистских и персоналистских сетей, неформальные “режимы давления” и лоббирование внутри государственного аппарата. Подобные неформальные механизмы в какой-то мере отчасти, обеспечивали эффективные формы коммуникации, опосредования интересов и реализации решений. Они компенсировали, соответственно, неэффективность формальных структур и институтов авторитарного режима. Функциональная слабость формальных институтов создавала благоприятные условия для развития неформальных институтов. Все это ведет к росту конфликтного потенциала между старыми, передающимися из поколения в поколение, и новыми институтами. Как следствие подобной проблемы институциональной адаптации повышаются затраты на установление институтов правового государства, которые часто разрушаются сразу же после их введения. Поэтому институциональные реформы во многом не срабатывают, поскольку политические акторы не принимают их как реформы правил, а выбирают альтернативные типы координации взаимодействия между государственными и негосударственными партнерами (в т.ч. между собой).

Слабость представительных институтов проявляется в двух тенденциях:

- первая, когда исполнительная власть контролирует национальную партийную систему посредством хорошо организованной президентской партии, которая через связанные с ней заинтересованные группы опекает или колонизирует национальную систему ассоциаций. В подобной ситуации не образуется посреднический вакуум, а государство «оккупирует» и «президенциализирует» пространство между собой и обществом;

- вторая, когда в это промежуточное пространство неформально проникают клиентелистско-персоналистские партии и ассоциации. Слабость формальных институциональных правил и правового государства в целом компенсируется здесь внутриэлитными сетями. Все это приводит к тому, что слабости системы организованных интересов способствует функциональная «немощь» партийной системы, которая не может выполнять функции представительства и опосредования интересов.

В заключение параграфа делается вывод: гражданскому обществу в Восточной Европе в настоящее время присущи такие патологии, как демобилизация и неспособность заменить мобилизационные формы институциализированными. Это представляет серьезную угрозу для гражданского общества, в котором атомизация, разрыв социальных связей, распад солидарности и ассоциаций превосходит ныне даже то, что имело место в недавнем прошлом.

В четвертом параграфе «Гражданское общество в России: проблемы формирования» предпринята попытка осмысления трудностей становления гражданского общества в России, большая часть которых связана с тем, что к гражданскому обществу переходит страна, неоднородная по основным своим характеристикам. Эти обстоятельства известны, но недостаточно изучены. К ним относятся: необозримое многообразие образов и стилей бытовой жизни, социальных связей, традиций и этнопсихологических стереотипов поведения, поликонфессиональность и полиэтничность, слабая и неравномерная горизонтальная мобильность населения при неустойчивых и слабо развитых коммуникациях и информационных потоках, особенно межрегиональных, неоднородность расселения и распределения жизнеобеспечивающих ресурсов, господство экстенсивных и ресурсно-расходных форм труда и производственной деятельности, многоукладность экономики и многое-многое другое. При наличии этих факторов формирование единой модели гражданского общества невозможно, так как эта модель должна обладать абсолютно противоречивыми характеристиками, что, скорее всего, уничтожит ее рациональный смысл.

В данном параграфе представлены и другие факторы, которые существенно ограничивают развитие гражданского общества, среди которых:

- политико-центричный тип взаимодействия государства и общества, обусловленный присущей Россией мобилизационной моделью развития, которая сформировалась как инструмент разрешения противоречий между потребностями государства и возможностями населения;

- восточный тип социального пространства, который в отличие от западных социумов базируется не на институте частной собственности, а на приоритете властных отношений над отношениями собственности;

- особенности менталитета, в котором преобладают традиционные для русской культуры представления, заметно отличающиеся от представлений, характерных для западных демократий;

- слишком высокая концентрация собственности, крупных контрольных пакетов акций, что ограничивает внедрение принципов демократического управления в корпоративный сектор российской экономики;

- слабость системы функционального представительства, что позволяет исполнительной власти контролировать национальную партийную систему посредством хорошо организованной «партии власти», которая через связанные с ней заинтересованные группы опекает или колонизирует национальную систему ассоциаций;

- подданнические ориентации так называемого «среднего класса», обусловленные во многом преобладанием в его среде не гражданских, а государство-центричных ориентаций;

- закрытость российских элит, ценностные ориентации которых в основном связаны не с перспективой российской модернизации, не с эмансипацией общества, не с формированием гражданско-правовых отношений, т.е. не с гражданским обществом, а с усилением государства и повышением его роли в мире;

- низкий уровень политической активности граждан и участия их в деятельности НПО и ассоциаций, связанных с общественной и политической жизнью страны и др.

Особое место среди факторов, ограничивающих развитие гражданского общества в России, занимает инкорпоративно-клиентелистский способ включения в политический процесс. Для клиентелистского, интегрированного по вертикали политического общества, в отличие от вырастающего из гражданского общества с его сетью горизонтальных связей характерно разделение сфер влияния, основанное не на публичной конкуренции, а на договоренностях. Это объясняет слабость представительных институтов, так как важнейшие функции партий (выработка идеологии, рекрутирование сторонников, политическая мобилизация) берут на себя группировки политической элиты, названные политико-финансовыми группами. Они включают в свой состав как персональные клиентелы – команды, связанные патронажно-клиентелистскими связями с политическими лидерами, так и финансово-экономические структуры, главной задачей которых является неформальное взаимодействие для борьбы за право распоряжаться или контролировать ресурсы.

Автор приходит к выводу, что клиентелизм как основной механизм взаимодействия, свойствен не только элитам, но и всему российскому обществу. Избирательные кампании всех уровней показывают, что гражданские ассоциации также включены в патронажно-клиентелистские связи, а потому воздействие общественности на российскую политику невысоко. Различные части политического общества заключают формальный либо неформальный контракт о взаимной лояльности, а политическая элита патронирует организации гражданского общества в обмен на публичную поддержку с их стороны. Поэтому в политической системе осуществляется представительство интересов, главным образом, различных элитных группировок, но не массовых слоев общества.

В пятом параграфе «Воздействие процессов глобализации на гражданские общества» анализируются тенденции влияния глобализации на гражданские общества стран Латинской Америки, Восточной Европы и России.

Часто международные общественные организации, целью которых является развитие демократических свобод, формирование норм и утверждение верховенства права в разных странах мира, выступают как группы активного внешнего давления и международной критики недемократических режимов. Однако эффективность влияния глобального гражданского общества на политику отдельных государств зависит от многих факторов, в том числе от сути лоббируемой ими проблемы, состоятельности местного гражданского движения и действенности центров гражданского общества, его стратегии в мобилизации международных союзников, чувствительности национального правительства и его готовности корректировать свою политику в условиях внешнего давления, геополитической значимости событий для влиятельных мировых государств и международных групп и т.п. Информационные и коммуникационные средства, характеризующие глобализацию, и, прежде всего, Интернет, открыли новые возможности для международных инициатив по поддержке и лоббированию местных демократических движений и кампаний.

Чтобы конкретизировать эти новые тенденции в сфере политики демократизации, присущей глобальному гражданскому обществу, и его роли как внешнего фактора влияния на национальную политику стран Латинской Америки, в диссертации приводится пример успешной мобилизации международных общественных организаций в истории восстания индейцев мексиканской провинции Чиапас и формирования Сапатистского движения сопротивления, которое получило международную поддержку и сформировало вокруг себя коалицию международных организаций и активистов.

Для стран Восточной Европы взаимодействие национального и глобального гражданского обществ также имеет большое значение. Но внешнее политическое влияние не может заменить собой развитие гражданского общества, практик гражданского участия и инициативы на национальном уровне, так как стратегия международных организаций и агентств по развитию, традиционно акцентирующих внимание в своей деятельности на структуры, а не на изменения социально-культурной среды, во многих аспектах неадекватны. Социокультурный подход к перспективам гражданских обществ в странах Восточной Европы подчеркивает важность культурных и институциональных факторов. Поэтому сегодня все больше критики вызывают рекомендации международных донорских организаций по развитию гражданского общества в странах с различными культурными особенностями.

В России, по мнению автора, существующее широко распространенное представление о гражданском обществе как «третьем секторе» слишком недальновидно для современного глобального контекста управления, так как такой подход недостаточно учитывает международное влияние на внутренние социальные взаимосвязи. Российские организации гражданского общества в их нынешней форме представляют собой совершенно новые общественные образования, возникшие, как правило, не в результате формирования гражданского общества «снизу» и активной поддержки населения, а во многом благодаря внешним факторам – содействию демократизации и продвижению принципов гражданского общества со стороны Запада, а также финансовой помощи из-за рубежа. В итоге: существующий вариант гражданского общества, который был создан в соответствии с западным проектом формирования гражданского общества как «третьего сектора», оказался далек как от того, чего хотела российская сторона, так и от того, чего хотели организации-доноры. Конечно, сегодня Россия включена во многие глобальные процессы, однако, глобализация и инновационный тип развития, качественный сдвиг в эволюции общества требуют более масштабного прорыва в способах политического управления, позволяющего выйти за пределы простого развития традиционных форм.

Автор делает вывод: процессы глобализации заставляют страны Латинской Америки, Восточной Европы и России искать новые формы общественной солидарности и коммунитарной организации социума, так как в условиях глобализации сила страны на международной арене все больше связывается не с силой государства, а с силой и расширяющимися возможностями национального гражданского общества,

В четвертой главе диссертации «ГЛОБАЛЬНОЕ ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО» исследуются основные концепции глобального гражданского общества, описывается процесс его эволюции, определяются акторы и стратегии их деятельности, а также анализируются возможности повышения роли гражданского общества в складывающейся системе глобального управления.

В первом параграфе «Глобальное гражданское общество: многомерность концепта» дается анализ дискуссии вокруг понятия «глобальное гражданское общество» и раскрываются основные стратегии его определения. Среди основных стратегий выделяется классическая методологическая стратегия идеального типа, в рамках которой глобальное гражданское общество определяется как постоянно развивающийся социальный феномен, который состоит как из развитых, так и неразвитых взаимосвязанных сетей и коммуникативных кластеров социально-экономических институтов и акторов, самоограничивающихся через границы с осознанной целью объединить мир по-новому. Другой стратегией в определении и концептуализации глобального гражданского общества является его сравнение с традиционным гражданским обществом, выделяя в этом феномене определенную закономерную и историческую фазу развития гражданского общества в эпоху глобализации. Согласно этому подходу, глобальное гражданское общество представляет собой «третий сектор», не просто отличающийся от государственноцентричной модели международных отношений эпохи модерна и глобального экономического рынка, но и в определенной степени являющейся альтернативой им. Такой подход позволяет использовать понятие «глобальное гражданское общество» для обозначения формирующейся общественной структуры, порождаемой международными неправительственными организациями, а также транснациональных норм в противоположность всемирному правительству, опирающемуся на формальные законы.

Однако, по мнению автора, социальные движения также являются частью глобального гражданского общества, так как в их основе лежат такие характеристики как солидарность и сострадание к судьбе и благополучию других, включая незнакомых людей; чувство личной ответственности и расчет на свою собственную инициативу; правильный импульс в сторону альтруистической готовности давать и делиться; отрицание неравенства, насилия и угнетения.

Особо выделяется подход постмодернистов, в рамках которого глобальное гражданское общество рассматривается как «цивилизованное сообщество», основанное на определенном своде законов, правил, отличающих его от варварских, примитивных народов. Основой глобального гражданского общества постмодернисты считают различные движения и организации в защиту мира и окружающей среды, прав человека и культурной самобытности коренного населения. По мнению постмодернистов, новой политической конструкции должен соответствовать и новый тип мышления, в основе которого лежит идея «глобального государства» или мирового правительства.

Менее устоявшимся определением глобального гражданского общества является включение в него тех, кто не обязательно привержен демократии.

Некоторые рассматривают глобальное гражданское общество как баланс между ослаблением роли государства и усилением рынка. Эта концепция связана с представлениями о глобализации в трех ее версиях: рост глобального капитализма, усиление взаимосвязанности мира, становление глобального сознания.

Дж.Кин придерживается определения, в котором в качестве основополагающей выделяется цивилизующая функция глобального гражданского общества. Ценность этого определения заключается в том, что оно акцентирует внимание на двух основных моментах: 1) роль цивилизующего ядра внутри глобального экономического, социального и политического пространства, которое имеет свойство постоянно расширяться и накладывать все более существенный отпечаток на характер мирового сообщества; 2) отношения глобального гражданского общества с бизнесом, который является отнюдь не внешней для гражданского общества средой, а средой, формирующей правила и принципы распределения власти и ответственности, которыми бизнес должен руководствоваться.

Многие теоретики приписывают глобальному гражданскому обществу роль демократической альтернативы глобализации «снизу» в ответ на глобализацию «сверху». Убедительным аргументом в пользу такого видения глобального гражданского общества как этически-нормативного идеала справедливости и демократического участия являются следующие обстоятельства: система глобального правления с ее анонимностью, неподотчетностью мировой общественности при отсутствии прозрачности в принятии решений порождает в новом глобальном общественном пространстве вакуум демократии и дефицит демократического участия. Этот дефицит и должен компенсироваться развитием глобального гражданского общества как естественного демократического противовеса.

В конце параграфа автор делает вывод, что такое широкое историческое, политическое и социокультурное содержание концепции отвечает многозначности и противоречивости самого социального феномена глобального гражданского общества. Однако основным признаком глобального гражданского общества является его непосредственная взаимообусловленность процессами глобализации.

Во втором параграфе «Акторы глобального гражданского общества и их стратегии» дается классификация международных неправительственных организаций (МНПО) и описываются стратегии их деятельности.

Согласно классификации, выделенной Д.Кином, действующие на глобальном уровне НПО, можно свести к четырем основным категориям: «сторонники», «альтернативисты», «изоляционисты» и «реформаторы». «Сторонники» принимают глобализацию в ее нынешнем, неолиберальном варианте, «изоляционисты» и «альтернативисты» выступают с прямо противоположных позиций, отвергая саму капиталистическую основу, на которой та развивается. К тому же если «изоляционисты» протестуют против глобализации, как таковой, то есть предстают антиглобалистами в чистом виде, то «альтернативисты», которые являются большей частью радикально настроенными экологистами, скорее глобалисты, чем антиглобалисты. Не стремясь трансформировать или реформировать глобальный капитализм, «альтернативисты» противостоят всепоглощающему рынку и пытаются создать альтернативное ему пространство. Они озабочены не только экономическими и экологическими издержками капитализма, но также и политическими и культурными проблемами, порождаемыми им. Именно «альтернативисты» привержены глобализации «снизу» в ее наиболее радикальной, антикапиталистической версии.

Этим позициям соответствуют определенные стратегические ориентиры и политика международных организаций, акторов и институтов современного гражданского общества относительно глобализации. То есть разные акторы современного глобального гражданского общества: международные общественные организации, социальные движения, инициативы отдельных групп и активистов выбирают свою стратегию по отношению к глобализации. Выделяя идеально типичные отношения к глобализации можно определить следующие стратегии глобального гражданского общества: 1) безусловная поддержка; 2) регрессивная глобализация; 3) реформирование ее проекта; 4) отказ от глобализации или отрицание ее. Однако в реальности спектр стратегий глобального гражданского общества представляется чаще в смешанной форме: от партнерства со структурами ООН, государствами и транснациональными корпорациями (ТНК) в сфере гуманитарной политики до традиционных антиглобалистских движений и антивоенных протестов, активности в сфере защиты прав человека и глобальной экологии. Стратегии акторов глобального гражданского общества в значительной степени зависят от позиции акторов по отношению к противоречивым процессам глобализации, а также от геополитического контекста представительства. И хотя политические механизмы отстаивания национальных интересов всеми странами сохраняются и в условиях глобализации, ситуация коренным образом изменилась: стратегии гражданского участия и развития глобального гражданского общества становятся универсальными практиками предупреждения тирании и политического авторитаризма.

В третьем параграфе «Дефицит демократии и поиски глобального публичного пространства» исследуются последствия трансформации системы межправительственных организаций (МПО) под влиянием процессов глобализации и возможности преодоления сложившегося дефицита демократии на глобальном уровне. Также как и государства, МПО оказались ослабленными вследствие действия сил, ассоциируемых с глобализацией, особенно тех, которые сделали более трудным процесс контроля и управления рынками, т.е. потоками капитала. К тому же уже очевидно, что эти организации начинают играть вполне самостоятельную роль и уже сами оказывают значительное влияние как на международные отношения в целом, так и на своих создателей. При этом очень часто интересы самих МПО нередко перестают быть тождественными интересам государств-учредителей.

Возникновение целого комплекса проблем на глобальном уровне обусловлено частичной эрозией традиционных функций и привилегий национальных государств; расширением количества новых негосударственных и надгосударственных акторов, действующих на международной сцене; увеличением числа, а значит и усложнением взаимосвязей, осуществляющихся поверх суверенных сфер этих государств и др. Однако, современная структура глобального пространства не позволяет повторить на глобальном уровне демократизацию, которая имела место в условиях национального государства. На глобальном уровне нет ничего похожего на национальное государство мирового уровня, что позволило бы проводить справедливую фискальную и благотворительную политику, антимонопольный контроль, принимать законы в области трудовой занятости и экологии, программы социального обеспечения, регулировать и корректировать сбои в работе рыночной системы. На глобальном уровне нет и демократического политического строя, позволяющего представителям наемного труда обменивать свою лояльность демократическим институтам на равные права, правовое, политическое и социальное гражданство путем голосования за тех политических лидеров, которые поддерживают их. Это означает, что глобализация привела к появлению новых проблем для демократии, которая исторически ассоциировалась с национальным государством. Основная проблема заключается в том, что структура власти и основные вопросы выживания тесно связаны с глобальным контекстом, в то время как участие представительства и легитимность зафиксированы на национальном уровне. Поэтому многие исследователи в решении этой демократической проблемы большие надежды возлагают на формирующееся глобальное гражданское общество и его атрибут – глобальное публичное пространство. Поиски публичного пространства могут пойти в двух направлениях:

1) Подобное пространство обеспечивается НПО, особенно низовыми организациями и социальными движениями, а также ООН и глобальными специальными конференциями, проводящимися под эгидой ООН, т.е. пространство, где может сформироваться общий дискурс, понятный индивидуумам, вышедшим из разных культур.

2) Глобальное публичное пространство обеспечивается современными коммуникационными технологиями. Однако встает вопрос: может ли информационное пространство обеспечить возможность для развивающихся социальных движений объединить людей и сформировать сообщество или это требует контекстуализации, которая отсутствует в киберпространстве?

По мнению автора диссертации, для того чтобы гражданское общество стало толчком демократизации системы глобального управления, надо еще очень много сделать с точки зрения совершенствования всей системы представительности и ответственности на глобальном уровне. Пока же сформированная в последние годы наднациональная система принятия решений, тон в которой до сих пор задают сторонники неолиберальной модели глобализации, остается, за некоторыми исключениями, закрытой и неподотчетной демократическому процессу.

<предыдущая страница | следующая страница>