Кафедра экономической методологии и истории

Институциональная экономика

ХРЕСТОМАТИЯ

Составители:

Бальсевич А.А.

Одинцова М.И.

Москва, 2005

ТЕМА 1 Введение в институциональный анализ

Норт Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. Гл. 1 стр. 17-26

Институты — это "правила игры" в обществе, или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничитель­ные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми. Следовательно, они задают структуру побудительных мотивов че­ловеческого взаимодействия — будь то в политике, социальной сфере или экономике. Институциональные изменения определяют то, как общества развиваются во времени, и таким образом явля­ются ключом к пониманию исторических перемен.

Вряд ли кто-нибудь станет оспаривать, что институты влияют на функционирование экономических систем. Также не вызывает споров утверждение о том, что длительные различия в функциони­ровании экономических систем формируются под очень глубоким влиянием развития институтов. Но ни современная экономическая теория, ни описательная историческая наука не проявляют види­мого интереса к роли институтов в функционировании экономики и экономическом поведении, потому что до сих пор не разработа­ны аналитические принципы, которые позволили бы включить ин­ституциональный анализ в теорию экономики и экономическую историю. Задача этой книги состоит в том, чтобы выработать такие основополагающие принципы. Результаты соответствующего ана­лиза потребуют пересмотра многих теоретических положений об­щественных наук в целом и экономической теории в частности и сформируют новое понимание процесса исторических изменений.

В настоящем исследовании я рассматриваю природу институ­тов и их влияние на экономический (или социальный) процесс (часть I). Далее (часть II) я излагаю общие принципы теории ин­ституциональных изменений с тем, чтобы не только сформулиро­вать научные основы экономической (и любой другой) истории, но и объяснить, как прошлое влияет на настоящее и будущее, как инкрементные¹ институциональные изменения определяют существующие на каждый момент рамки человеческого выбора и какова природа зависимости настоящего от траектории предшествующего развития (path dependence)².

Главная задача исследования — найти понимание того, поче­му экономические системы в течение длительного периода време­ни функционируют по-разному (часть III).

I

Институты уменьшают неопределенность, струк­турируя повседневную жизнь. Они организуют взаимоотношения между людьми, так что когда мы хотим поздороваться с друзьями на улице, поехать на автомобиле, купить апельсины, занять деньги, организовать свой бизнес, похоронить близких и совершить любые другие действия, с которыми сталкиваемся в обычной жизни, мы знаем (или можем легко научиться), как это сделать. Нетрудно за­метить различия в институтах, если бы мы попытались совершить подобные же действия с участием других людей в другой стране — например, в Бангладеш. Говоря профессиональным языком эконо­мистов, институты определяют и ограничивают набор альтернатив, которые имеются у каждого человека.

Институты включают в себя все формы ограничений, созданных людьми для того, чтобы придать определенную структуру человечес­ким взаимоотношениям. Являются ли институты формальными или неформальными? Они бывают и формальными, и неформальными. Меня интересуют и формальные ограничения — такие, как правила, придуманные людьми, и неформальные ограничения — такие, как об­щепринятые условности и кодексы поведения. Институты могут быть продуктом сознательного человеческого замысла — как, например, Конституция США, или просто складываться в процессе историческо­го развития, подобно обычному праву. Для меня представляют инте­рес и те институты, которые явились продуктом человеческого замыс­ла, и те, что складываются в процессе исторического развития, хотя для аналитических целей их, возможно, придется изучать раздельно. Я буду рассматривать и многие другие свойства институтов.

Институциональные ограничения включают как запреты ин­дивидам совершать определенные действия, так и, иногда, указания, при каких условиях отдельным индивидам разрешены некото­рые действия. Поэтому, как уже было сказано, институты предста­вляют собой рамки, в пределах которых люди взаимодействуют друг с другом. Они абсолютно аналогичны правилам игры в ко­мандных спортивных играх. Иными словами, они состоят из фор­мальных писанных правил и обычно неписаных кодексов поведе­ния, которые лежат глубже формальных правил и дополняют их — например, запрещают сознательное нанесение травмы ведущему Игроку противника. И как следует из этой аналогии, правила и не­формальные кодексы иногда нарушаются, и тогда нарушитель под­вергается наказанию. Поэтому важный элемент механизма функ­ционирования институтов состоит в том, что установление факта нарушения не требует специальных усилий и что нарушитель под­вергается суровому наказанию.

Продолжая спортивные аналогии, можно сказать, что фор­мальные и неформальные правила наряду со способом и эффективностью обеспечения их соблюдения образуют в совокупности весь характер игры. Некоторые команды добиваются успеха, посто­янно нарушая правила и таким образом устрашая противника (и имеют соответствующую репутацию). Насколько результативна та­кая стратегия — это зависит от эффективности контроля за соблю­дением правил и суровости наказания. Иногда кодексы поведе­ния — честное спортивное соперничество — удерживают игроков в рамках правил, даже если нарушения сулят им успех в игре.

В настоящей работе проводится принципиальное различие между институтами и организациями. Подобно институтам, орга­низации структурируют взаимоотношения между людьми. В самом деле, если проанализировать издержки, возникающие вследствие существования институциональных рамок, то мы увидим, что из­держки обязаны своим возникновением не только этим рамкам, но и организациям, которые сложились вследствие существования данных институциональных рамок. С теоретической точки зрения важно четко отделить правила от игроков. Правила призваны опре­делять то, как ведется игра. Но цель команды, которая действует по этим правилам — выиграть игру, сочетая умение, стратегию и взаимодействие игроков, пользуясь честными приемами, а иногда — и нечестными. Моделирование стратегий и навыков, складываю­щихся по мере развития команды — это совсем другой процесс, нежели моделирование создания и развития правил и последствий их применения.

В понятие "организация" входят политические органы и учре­ждения (политические партии, Сенат, городской совет, контроль­ное ведомство), экономические структуры (фирмы, профсоюзы, семейные фермы, кооперативы), общественные учреждения (церк­ви, клубы, спортивные ассоциации) и образовательные учреждения (школы, университеты, центры профессионального обучения). Ор­ганизация — это группа людей, объединенных стремлением сообща достичь какой-либо цели. Чтобы смоделировать организацию, не­обходимо проанализировать ее руководящие органы, умения и на­выки членов, а также влияние обучения в процессе деятельности (learning by doing) на достижение организацией успеха к определен­ному времени. Институциональные рамки оказывают решающее влияние и на то, какие именно организации возникают, и на то, как они развиваются. Но в свою очередь и организации оказывают влияние на процесс изменения институциональных рамок. Однако, как отмечалось выше, в настоящем исследовании акцент делается на институтах, которые служат основой правил игры, а организа­ции (и их руководители) изучаются главным образом с точки зре­ния их роли в качестве агентов институциональных изменений; по­этому упор сделан на анализе взаимодействия институтов и орга­низаций. Организации создаются для достижения определенных це­лей благодаря тому, что существующий набор ограничений (как ин­ституциональных, так и тех, которые традиционно рассматриваются экономической теорией) создает возможности для соответствующей деятельности; поэтому в процессе движения к цели организации вы­ступают главными агентами институциональных изменений.

Необходимой предпосылкой для разработки теории институ­тов является отделение анализа правил игры от стратегии игроков. Определение институтов как ограничений, накладываемых на себя людьми, комплементарно по отношению к идеям неоклассической теории выбора. Опираясь на идеи индивидуального выбора, теория институтов делает шаг в сторону соединения и примирения эконо­мики и других общественных наук. Важность подхода, принятого теорией выбора, заключается в том, что в основании набора логи­чески последовательных и потенциально верифицируемых гипотез должна лежать теория человеческого поведения. Сила микроэконо­мической теории в том, что она исходит из посылок об индивиду­альном человеческим поведении (хотя в главе 3 будет изложена моя позиция о необходимости изменения этих посылок). Институ­ты создаются людьми. Люди развивают и изменяют институты; по­этому наша теория должна начинаться с индивида. В то же время ограничения, накладываемые институтами на человеческий выбор, оказывают влияние на самого индивида. Соединение индивидуаль­ного выбора с ограничениями, налагаемыми институтами на весь перечень выборов, является важным шагом в сторону интегрально­го социального анализа.

Институты влияют на экономический процесс тем, что оказы­вают воздействие на издержки обмена и производства. Наряду с применяемой технологией они определяют трансакционные и трансформационные (производственные) издержки, которые в совокупности составляют общие издержки производства. Начальная за­дача настоящего исследования (часть I) заключается в том, чтобы объ­яснить существование и природу институтов и таким образом выяснить, как они отражаются на затратных функциях экономической системы.

II

Главная роль, которую институты играют в обще­стве, заключается в уменьшении неопределенности путем установ­ления устойчивой (хотя не обязательно эффективной) структуры взаимодействия между людьми. Но устойчивость институтов ни в коей мере не противоречит тому факту, что они претерпевают из­менения. Развиваются все институты — начиная от традиционных условностей, кодексов и норм поведения до писанного права, обы­чного права и контрактов между индивидами. Таким образом, име­ющийся в нашем распоряжении набор выборов непрерывно меня­ется. Изменения на периферии институциональной системы могут быть такими медленными и плавными, что их способны увидеть только историки, хотя в современном мире быстрота институцио­нальных изменений очевидна.

Институциональные изменения — это сложный процесс, по­тому что предельные изменения (changes at the margin) могут быть следствием изменений в правилах, неформальных ограничениях, в способах и эффективности принуждения к исполнению правил и ограничений. Более того, процесс институциональных изменений обычно носит инкрементный, а не дискретный характер. Объясне­ние того, как и почему происходят инкрементные изменения и по­чему даже дискретные изменения (такие, как революции и завое­вания) никогда не являются абсолютно дискретными, состоит в укорененности неформальных ограничений в обществе. Хотя фор­мальные правила можно изменить за одну ночь путем принятия политических или юридических решений, неформальные ограни­чения, воплощенные в обычаях, традициях и кодексах поведения, гораздо менее восприимчивы к сознательным человеческим усили­ям. Эти культурные ограничения не только связывают прошлое с настоящим и будущим, но и дают нам ключ к пониманию пути ис­торического развития.

Главная загадка человеческой истории — как объяснить широ­кую дивергенцию (расхождение) траекторий исторических измене­ний. Как случилось, что общества стали развиваться по расходя­щимся историческим траекториям? Почему общества так отлича­ются друг от друга? Ведь все мы, в конце концов, произошли от первобытных сообществ охотников и собирателей. Расхождение исторических траекторий тем более ставит нас в тупик, когда мы пытаемся рассматривать мировой исторический процесс со стандартных позиций неоклассической доктрины и теории междуна­родной торговли, из которых можно заключить, что по мере разви­тия торговли товарами, услугами и производственными факторами экономические системы должны постепенно сближаться друг с другом. Хотя мы действительно можем наблюдать определенное сближение между передовыми индустриальными странами, веду­щими взаимную торговлю, поразительная черта последних десяти тысяч лет истории заключается в том, что в мире сложились обще­ства, радикально отличающиеся друг от друга по религиозным, эт­ническим, культурным, политическим и экономическим критери­ям, а разрыв между богатыми и бедными, развитыми и слаборазви­тыми нациями сегодня такой же большой, как и прежде, а может быть даже гораздо больше, чем когда бы то ни было раньше. Как объяснить такое углубление различий между обществами? И что, пожалуй, не менее важно — какие причины ведут к дальнейшему углублению или, напротив, стиранию различий?

Но на этом вопросы не кончаются. Почему богатые общества переживают многолетнюю стагнацию или даже абсолютный упа­док? Ведь выдвинутая Алчияном в 1950 году эволюционная гипоте­за предполагает, что всепроникающая конкуренция должна устра­нить более слабые институты и способствовать выживанию тех ин­ститутов, которые лучше решают человеческие проблемы.

Кратко изложу историю собственных исследований по этой фундаментальной проблеме. В совместной работе 1973 года мы с Робертом Томасом предложили рассматривать институты как де­терминирующие факторы экономического процесса, а изменения в соотношении цен — как источник институциональных изменений. Тогда мы обосновывали свою точку зрения тем, что изменения це­новых пропорций дают толчок к созданию более эффективных ин­ститутов. Упорное существование неэффективных институтов, как, например, в Испании, мы объясняли тем, что правительство, пре­следуя фискальные цели; сужает временные рамки экономической деятельности и тем самым создает разрыв между побудительными мотивами частной деятельности и общественным благосостоянием. Подобная аномалия не вписывалась в теоретические рамки.

В своей работе 1981 года "Структуры и изменения в экономи­ческой истории" я отошел от идеи рассмотрения институтов с точ­ки зрения их эффективности. Руководители государств создавали систему прав собственности в своих интересах, а трансакционные издержки вели к доминированию обычно неэффективных прав собственности. Таким образом можно было объяснить существова­ние на протяжении всей истории, включая наше время, таких прав собственности, которые не продуцируют экономический рост. В своей упомянутой работе я попытался ответить на вопрос, подня­тый эволюционной теорией Алчияна, но не нашел ответа. Можно объяснить существование неэффективных институтов, но почему же давление конкуренции не ведет к их отмиранию? Почему бы политическим руководителям государств со стагнирующей эконо­микой не заимствовать у других более успешную политику? Как объяснить глубокие различия в экономическом развитии на протя­жении длительного периода времени?

Настоящее исследование дает ответы на эти вопросы. Ответ надо искать в различии между институтами и организациями и в их взаимодействии, которое определяет направление институцио­нальных изменений. Институты, наряду со стандартными ограни­чениями, описываемыми экономической теорией, формируют воз­можности, которыми располагают члены общества. Организации создаются для того, чтобы использовать эти возможности, и по ме­ре своего развития организации изменяют институты. Результиру­ющее направление институциональных изменений формируется, во-первых, "эффектом блокировки", возникающим вследствие симбиоза (сращивания) институтов и организаций на основе струк­туры побудительных мотивов, создаваемой этими институтами, и, во-вторых, обратным влиянием изменений в наборе возможностей на восприятие и реакцию со стороны индивидов.

Способность институциональной матрицы к самоподдерживанию, создающая "эффект блокировки", порождается зависимостью организаций от институциональных рамок, в которых они возник­ли, и последующим возникновением структур, сопутствующих дан­ным организациям. И формальные, и неформальные институцио­нальные ограничения ведут к образованию вполне определенных организаций, структурирующих взаимодействие в обществе. Эти организации возникают на основе стимулов, заложенных в инсти­туциональной системе, а потому результативность их деятельности зависит от этой системы.

Инкрементные изменения происходят от того, что руководи­тели политических и экономических организаций приходят к мне­нию, что они могут добиться большего успеха, если привнесут в действующие институциональные рамки некие предельные измене­ния. Но обоснованность таких суждений в очень большой степени зависит и от получаемой руководителями информации, и от спосо­бов ее переработки. Если бы политические и экономические рын­ки были эффективными (т.е. если бы трансакционные издержки равнялись нулю), то руководители всегда бы делали правильный выбор. Иными словами, "актеры" всегда располагали бы моделя­ми, отражающими реальное положение дел, а если бы первона­чально их модели не соответствовали истине, то информационная обратная связь скорректировала бы эти модели. Однако подобная модель рационального поведения людей просто вводит нас в заблу­ждение. На самом деле "актерам" часто приходится действовать на основе неполной информации и перерабатывать информацию, ко­торую они все-таки получают, с помощью ментальных³ конструк­ций, которые могут приводить "актеров" к выбору устойчиво не­эффективных решений. Наличие трансакционных издержек на по­литических и экономических рынках объясняет существование не­эффективных прав собственности, а несовершенство субъективных моделей игроков, пытающихся разобраться в стоящих перед ними сложных проблемах, может привести к устойчивости этих неэффе­ктивных прав собственности.

Можно расширить рамки рассмотрения институциональных изменений, сопоставив примеры успешного развития и неудач. В качестве иллюстрации успеха возьмем хорошо известный экономи­ческий сюжет — рост американской экономики в XIX веке. В на­чале прошлого столетия в США сформировались базисные инсти­туциональные рамки (Конституция и Статут северо-западных тер­риторий, а также нормы поведения, поощряющие упорный труд), которые послужили толчком к развитию экономических и полити­ческих организаций (Конгресс, местные политические органы, се­мейные фермы, торговые дома, судостроительные компании). Дея­тельность этих организаций, направленная на максимизацию ре­зультата, привела к росту производительности и подъему экономи­ки, причем это воздействие было как непосредственным, так и ко­свенным — вследствие поощрения инвестиций в образование. Бла­годаря этим инвестициям не только возникла свободная система общественного образования, но и были созданы эксперименталь­ные сельскохозяйственные станции, повысившие производитель­ность в аграрном секторе; на основе закона Моррилла были откры­ты публичные аграрные университеты.

Развиваясь на основе использования открывшихся возможно­стей, экономические организации стали не только более эффек­тивными (Чендлер, 1977), но и постепенно сами изменили инсти­туциональные рамки. При этом речь идет не только об изменении политических и юридических рамок (14-я поправка к Конститу­ции, дело "Манн против штата Иллинойс") и структуры прав соб­ственности (закон Шермана), которые произошли к концу XIX ве­ка, но и об изменениях многих норм поведения и других нефор­мальных ограничений (выразившихся, например, в новом отноше­нии к проблемам рабства, роли женщин, трезвости и в новых нор­мах поведения). Как политические, так и экономические трансакционные издержки, а также субъективные суждения "актеров" привели к принятию таких решений в ситуациях выбора, которые, конечно, были не всегда оптимальными и не всегда вели прямо к росту производительности и улучшению общественного благосос­тояния (какой бы смысл ни вкладывать в эти понятия). Иногда благоприятные возможности открывались благодаря установлению новых тарифов, эксплуатации рабов или созданию трестов. Иногда — и даже часто — принятые решения приводили к неожидан­ным результатам. Вследствие этого совокупность институтов того темени (как и сегодня) носила смешанный характер: одни инсти­туты способствовали росту, другие — снижению производительности. Изменения институтов тоже почти всегда создают возможно­сти как для подъема, так и для снижения экономической активности, Но "институциональный остаток" в экономике США XIX века слезился в пользу экономического роста, потому что система ба­зовых институтов неизменно поощряла организации к продуктив­ной деятельности, хотя в этой системе имелись и стимулы, дейст­вовавшие в противоположном направлении.

Чтобы рассмотреть институциональные рамки, которые не по­ощряют, а тормозят экономическую активность, обратимся к усло­виям, господствующим во многих странах "третьего мира", а также К условиям, которые имели место на протяжении большей части мировой истории. И в этом случае политические и экономические руководители имеют смешанный набор возможностей, но все же по большей части эти возможности поощряют скорее деятельность по перераспределению, чем по производству материальных благ, формируют скорее монополии, чем конкурентную среду, и скорее ограничивают, чем расширяют выбор. Они редко стимулируют ин­вестиции в образование, которое повышает производительность. Организации, развивающиеся в этих институциональных рамках, становятся более эффективными, но только эффективными в сни­жении общей продуктивности общества и в развитии базовой ин­ституциональной структуры, еще менее благоприятной для продук­тивной деятельности. Такая траектория развития может быть дол­говременной и устойчивой, потому что в подобных экономиках трансакционные издержки политических и экономических рынков, наряду с субъективными моделями, господствующими в воспри­ятии "актеров", не способствуют постепенному продвижению этих обществ к более эффективным результатам.

Наше исследование помогает объяснить существование столь различных траекторий развития, предлагая теоретические основы Для изучения институциональных изменений. Следующая глава по­священа анализу теоретических основ самой главной функции ин­ститутов — решения проблем кооперации между людьми. Далее следуют две ключевые главы, посвященные фундаментальным бло­кам проблем теории институтов. В главе 3 я с критических пози­ций рассматриваю существующие научные посылки к объяснению человеческого поведения и предлагаю изменения к этим посылкам, а в главе 4 я излагаю теоретические основы проблемы обмена без издержек и принципиально важные, хотя по достоинству не оце­ненные, выводы, к которым приводит изучение этой проблемы.

Затем три главы посвящены анализу последовательно трех ин­ституциональных "срезов": формальным правилам, неформальным ограничениям и эффективному обеспечению соблюдения этих пра­вил и ограничений. Это позволит мне в главе 8 связать воедино полученные результаты и показать связь между институтами и трансакционными и трансформационными (производственными) издержками.

В части II представлены аналитические рамки для изучения институциональных изменений. В главе 9 рассматриваются организа­ции и формы их взаимодействия с институтами. Предмет главы 10 — вопросы стабильности институтов, которая имеет большое значе­ние для понимания природы институциональных изменений. Из­менения, которые мы наблюдаем, редко бывают дискретными (хо­тя я буду рассматривать и революционные изменения), а чаще происходят постепенно; природа инкрементных изменений, а так­же несовершенство интерпретации институциональной среды "ак­терами" и принятия ими. решений в ситуации выбора объясняют зависимость от предшествующей траектории развития и заставля­ют принимать во внимание историю (глава 11).

В части III исследуется влияние институтов и институцио­нальных изменений на функционирование экономики и экономи­ческое поведение. В главе 12 я рассматриваю теоретические выво­ды из институционального анализа, которые помогают объяснить функционирование экономических систем и в определенный мо­мент времени, и на временном отрезке. В главах 13 и 14 эти выво­ды прилагаются к экономической истории. Глава 13 посвящена изучению институциональных изменений в последовательно более сложных экономических системах, существовавших на протяжении истории, и сравнению стабильных исторических форм взаимодей­ствия между людьми с динамичными институциональными изме­нениями в Западной Европе, которые привели к современному экономическому росту. В заключительной главе представлены "вы­ходы" (результаты, имеющие значение для других исследований), которые могут быть получены благодаря последовательному вклю­чению институционального анализа в экономическую историю, и показаны возможности развернутого приложения этих результатов к экономической истории.