4.3. Участники промысла
Не ответив на вопрос о количестве промысловиков, принимавших участие в добыче дальневосточного трепанга в разные годы, невозможно делать какие-либо заключения о роли этого промысла в жизни прибрежного населения. Для этого мною была предпринята попытка оценки численности ловцов трепанга (рис. 5). К сожалению, о самом раннем периоде промысла почти никакой достоверной информации не сохранилось, хотя и здесь не совсем безнадежно. Известны два сообщения, относящиеся к «доисторическому» периоду. М. Венюков (1873) упоминает о вывозе из Приморской области в 1867 г. 800 пудов сушеного трепанга и К. Скальковский (1883) - о том, что уже в начале 80-х годов ХIХ века ежегодный вывоз сушеного трепанга китайцами из Владивостока оценивался в сумму до 12 000 лан, что по курсу того времени составляло почти 22 000 серебром. Пересчет этих данных с использованием величины средней производительности традиционных орудий лова (Алексин, 1912) и ближайшей по времени известной ценой трепанга (Богданов,1909) дает ориентировочные величины числа промысловиков в 170
Р
ис 5. Изменение числа промысловиков дальневосточного трепанга в зал. Петра Великого
человек для 70-х годов прошлого века и 350 человек для 80-х. Полагаю, что эти данные занижены, поскольку первый механизм регистрации промысла был запущен лишь в 1891 г. Подтверждением этого предположения является резкое увеличение числа промысловиков, относящееся к началу 1890-х годов (времени включения этого механизма). Во многих случаях при оценке численности ловцов приходилось обращаться к косвенным данным, подвергая их обработке различными переходными коэффициентами (Жариков, Лебедев, 2001). В качестве иллюстрации допустимости подобного подхода можно сравнить величины, полученные путем пересчета данных Арсеньева (1914) по числу промысловых лодок и объемам вывоза трепанга через таможню. Согласно В.К. Арсеньеву, в 90-х годах ХIX века у берегов Приморья на промысел трепанга ежегодно собиралось до 1000 лодок. Если привлечь сюда неоднократно встречающиеся в различных источниках (Масленников, 1894; Алексин, 1912; Павленко, 1919; Обзор Прим. обл., 1907) сведения о численности экипажа одной лодки, состоявшего из 1-3 человек (средняя - 1,3 чел.), общее количество промысловиков составит 1300 человек. Вместе с тем, по данным таможни, вывоз трепанга в 1892 г. был равен 1166 ц, что в пересчете на число добытчиков с использованием величины средней производительности традиционных манзовских орудий лова дает около 1500 человек. Рассчитанная таким же способом величина для 1898 г. составила около 1240 человек. Хорошо видно, что эти данные вполне согласуются между собой.
Устойчиво высокое число трепанголовов в период с 1890 по 1899 гг. демонстрирует успехи российской интернациональной политики, не делавшей различий при выдаче рыболовных билетов между российскими-подданными корейцами и промысловиками из соседних Китая и Кореи. В первом десятилетии ХХ века число участников промысла уменьшается почти на порядок. Безусловно, на численности ловцов, особенно промышлявших во Владивостокском районе, не могла не сказаться русско-японская кампания - лов здесь на время боевых действий был приостановлен. Более того, согласно заключенной по окончании войны русско-японской конвенции, допускавшей к промыслу у российских берегов японских промышленников, район зал. Петра Великого был, тем не менее, полностью закрыт для любого иностранного промысла. Однако, на мой взгляд, уменьшение числа промысловиков могло быть до известной степени мнимым по причине неполной регистрации промысловиков. В 1899 г. обязательная покупка лодочных билетов россиянами была отменена. Есть основания полагать, что именно в это время сформировался и стабилизировался крестьянский промысел (Богданов, 1909), на котором, по моим оценкам, было занято около 450 российских корейцев. И если через реализацию промысловых лодочных билетов власти могли влиять на численность и распределение трепанголовов по акватории зал. Петра Великого (и безусловно использовали эту возможность), то немногочисленные и, большей частью, неуверенные оценки уровня крестьянского промысла, встречающиеся в литературе того времени, говорят о том, что он был практически неуправляем и самобытен. Кстати, если наше предположение верно, и численность ловцов, промышлявших под крышей крестьянского промысла, действительно была достаточно стабильной, то столь глубоких спадов в уровне добычи трепанга, которые демонстрирует график динамики вылова (например в 1914 г.), в действительности не существовало, и минимальный уровень добычи в эти периоды не опускался ниже 200 т.
Постепенное увеличение количества трепанголовов, фигурирующих в документах того времени (до 200 человек в 20-е годы, а с первой половины 30-х годов до 270 человек), вызвано сменой формы лова и развитием монопольного частного, а затем и государственного промысла.
Подводя итог, можно сказать, что за исключением самого раннего периода, когда промысел осуществлялся в основном руками сезонных рабочих из Китая и Кореи (их число доходило почти до 2000 человек, составляя в среднем около 1300 ловцов в год), количество промысловиков – российских подданых в ХХ веке составляло в среднем около 220 человек ежегодно. Лишь в первые два десятилетия ХХ века их число за счет людей, занимавшихся традиционным ловом в рамках крестьянских наделов, было выше. Мне представляется верным предположение, что в период смены традиционного манзовского лова водолазным (с 1912 по 1922 гг.), когда далеко не все из 9 трепанголовных участков удавалось сдать в аренду (Воробьев, 1922; Левин, 1982), количество промысловиков было больше официальных оценок и сохранялось на уровне, обеспечивающем объемы крестьянских промыслов, т.е. не менее 400 человек. Дело в том, что на незаарендованных крестьянских участках продолжался традиционный корейский крестьянский промысел, на арендных же участках, по свидетельству Воробъева (1922), водолазный промысел опять же обеспечивался преимущественно корейцами (недавними участниками крестьянских промыслов в этих районах). Именно эта их часть фиксировалась документами (Отчет Примкрайрыбуправления за 1927 г.) (табл.2).
Упоминание о том, что в 1922 г. морские промыслы в зал. Петра Великого производили 834 человека в 2/3 прибрежных селений (сведения о зал. Восток, занятом «красными», согласно Воробьеву (1922), отсутствовали), позволяет оценить общее число рабочих на морских промыслах в 1250 человек. Отчет по Приморскому промысловому району (1923-1924 гг.) предлагает немногим отличную величину – 1592 ловца, добавляя, что они составляли 10% населения прибрежных поселков. Таким образом, оценив общую численность населения этих поселков в 12,5-16 тыс. жителей, можно утверждать, что официально на промысле дальневосточного трепанга в 20-е годы была занято около 1,3-1,6% прибрежного населения. Если же принять во внимание наши оценки крестьянских трепанговых промыслов в 400-470 человек, эту величину можно увеличить до 2,5-3%. Безусловно, в последующие годы в связи с ростом населения прибрежных поселков (сейчас в одной только Славянке проживает более 17 тыс. жителей) доля жителей, занятых в этом секторе морских промыслов, значительно снизилась. По моим оценкам, составленным по результатам опросов профессиональных браконьеров, промышлявших в различных районах зал. Петра Великого, к 1998 г. число водолазов, профессионально занятых в промысле дальневосточного трепанга на этой акватории, составляло около 100 человек. Подавляющее число их работало в составе мелких бригад, состояших обычно из 3 человек - 2 водолазов и лодочника – обеспечивающего. Таким образом, общее количество людей, занятых непосредственно промыслом трепанга в этом районе в конце 90-х годов ХХ века, можно оценить в 150 человек. При численности современного прибрежного населения зал. Петра Великого на 1999 г. около 930 тыс. человек (Числен. населен…, 2000) это составляет около 0.016%. Реально в сферу нелегальной эксплуатации местной популяции трепанга втянуто значительно больше людей, обеспечивающих забивку аквалангов, транспортировку улова, приготовление товарной продукции, информационное обеспечение, переправку готового трепанга через границу, а также жилищно–бытовые услуги (аренда жилья, приготовление пищи, и т.д.). Поэтому в мелких прибрежных поселках доля жителей, участвующих в нелегальном промысле трепанга и существующих за счет него, оказывается значительно больше.
Следует сказать, что численность, структура и организация сообщества промысловиков дальневосточного трепанга на акватории зал. Петра Великого заметно меняется:
-
В 1999-2000 гг. произошло увеличение числа великолепно технически оснащенных бригад браконьеров, дислоцированных преимущественно в Хасанском районе. -
В этот же период наблюдался выход из промысла многих представителей раннего браконьерства, происходивший и происходящий в основном по двум основным причинам. Первая - сокращение величины уловов и соответственно заработков. Вторая - работа браконьеров осуществляется в таком режиме, при котором многие требования элементарной техники безопасности приносятся в жертву экономическому результату, что хорошо иллюстрируют многочисленные случаи гибели водолазов и профессиональных водолазных заболеваний среди них. По моим оценкам, совпадающим с оценками самих промысловиков, процент ежегодного «отсева» только за счет гибели среди них составляет около 5%.
В целом число браконьеров на акватории зал. Петра Великого, достигнув максимальной величины в 2000 г., в 2001 г. начало постепенно уменьшаться. Однако, вопреки ожиданиям, резкого сокращения их количества не произошло – просто, в связи с сокращением запасов, добыча трепанга перестала быть для большинства из них основной статьей доходов и стала производиться в более короткие сроки.
Национальный состав промысловиков во времени также постепенно менялся. Арсеньев (1914) характеризует трепанговый промысел 90-х ХIХ века как явление исключительно китайское. Во второй половине 1900-х годов (табл. 5) доля корейцев в нем составляла уже около 30%, а во втором и третьем десятилетии ХХ века трепанговый промысел был почти исключительно корейским занятием (Воробьев, 1922). Славяне начали с большой неохотой подключаться к этому традиционно азиатскому занятию, видимо, лишь в тридцатых годах. В подтверждение этого цитирую А.Я. Базикалову, обращающую специальное внимание на то, что в заливе Америка на промысле «работает один кунгас с русским водолазом» (Базикалова, 1930, с.65). Окончательная «славянофикация» добычи дальневосточного трепанга в Приморье произошла с выселением корейцев в Казахстан и Среднюю Азию в 1938 г. С тех пор, несмотря на возврат многих спецпереселенцев в Приморье, ни сами репатрианты, ни их потомки к этому промыслу так и не вернулись. В настоящее время среди более 30 известных мне бригад промысловиков лишь одна состоит из корейцев (3 человека).
<предыдущая страница | следующая страница>