Перейти на главную страницу
о. Хосе М. Вегас
Санкт Петербург
2011Оглавление
2. Христианская нравственность как нормативная этика
3. Нравственное богословие
4. Основное нравственное богословие
5. Источники нравственного богословия
5.1. Библейское Откровение
5.2. Церковное Предание
5.3. Учительство Церкви
5.4. Философия, гуманитарные и естественные науки
ГЛАВА 1. СВЕТСКАЯ ЭТИКА И ХРИСТИАНСКАЯ НРАВСТВЕННОСТЬ
1. Автономная этика и отрицание христианской этики
2. Религиозная этика и отрицание светской этики
3. Взаимная открытость разума и веры, возможность их взаимодействия
4. Христианская этика – «обоснованная автономия»
4.1. Противоположные понимания автономии в нравственности и их распознавание
4.2. Теономно обоснованная автономия
5. Специфика христианской этики
5.1. Отрицание специфики христианской этики
5.2. Аргументы отрицания специфики христианской этики и их оценка
1.1. Нравственность Завета
1.2. Нравственность пророков
1.3. Нравственность в Книгах Премудрость
2. Нравственность Нового Завета
2.1. Моральные требования Иисуса
2.2. Нравственность у святого апостола Павла
2.3. Нравственность у святого апостола Иоанна
1.1. Мужи апостольские
1.2. Вызов эллинизма
1.3. IV век. Св. Августин
2. Средневековье
2.1. V – VI века
2.2. VII – XI века
2.3. XI – XII века
2.4. Францисканская и доминиканская школы
2.4.1. Доминиканцы
2.4.2. Францисканцы
3. Нравственное богословие с XIV века до нашего времени
3.1. Номинализм
3.2. Рационализм
3.3. Тридентский Собор
3.4. Эпоха «моральных систем»
3.5. Попытки обновления нравственного богословия до Второго Ватиканского Собора
3.6. От Второго Ватиканского Собора до настоящего времени
2. Религиозное измерение естественного закона
3. Терминологические замечания
1.1. Сущность свободы и ее религиозное значение
1.2. Понимание свободы в Новое время и в современной культуре
1.2.1. Свободная воля и достоинство человека
1.2.2. Двусмысленность современного понимания свободы
1.2.3. Субъективизм и позитивизм: отрицание свободы
1.3. Церковь и богословие перед двойственностью Просвещения
2. Совесть
2.1 Значение и достоинство совести
2.2 Субъективный аспект совести и его безусловность
2.3. Совесть и нравственная истина: воспитание совести
2.4. Права ошибочной совести и свобода совести
2.5. Христианская совесть
ГЛАВА 6. ГРЕХ И ПРИМИРЕНИЕ
1. Исчезло ли чувство греха в современной культуре?
2. Зло с этической точки зрения
3. Религиозный смысл греха
4. Виды и степени греха
4.1. Объективный и субъективный грех
4.2. Тяжесть греха: грех смертный и грех обыденный
4.3. Личный грех и «греховные структуры»
5. Грех и призыв к прощению
6. Прощение – что это такое?
6.1.Чем не является прощение
6.2. Объект прощения
6.3. Условия для прощения.
6.4. Чем в действительности является прощение?
6.5. Раскаяние и просьба о прощении.
6.6. То, что только Бог может простить (Кто может прощать – отпускать – грехи, кроме одного Бога?)
1.1. Этика основного выбора в богословии после Второго Ватиканского Собора
1.2. Основной выбор и конкретные поступки
1.3. Основной выбор, нравственный характер и “ordo amoris”
2. Христианские добродетели
2.1. Определение добродетели
2.2. Богословские добродетели: человек – новое творение во Христе
2.2.1. Человеческий аспект богословских добродетелей
2.2.2. Вера, надежда и любовь в религиозном плане
2.3. Кардинальные добродетели
3. Моральный поступок
3.1. Элементы и оценка нравственного поступка
3.2. Следствия нравственного поступка. Теория консеквенциализма
3.2.1. Принцип двойного эффекта
3.2.2. Консеквенциализм в моральном богословии
3.3. Христианские измерения нравственности поступка
Философская этика показывает нам, что нравственность – специфическое измерение человеческой жизни, т.е. человек нравствен по сути, в силу своей свободы, которая заставляет его реагировать на моральную значимость реальности (ее ценности и нормы), и в зависимости от этих реакций он сам, а также его предрасположенность и поступки, становятся хорошими или плохими.
В этом смысле можно сказать, что моральный вопрос неизбежно встает перед каждым человеком, который спрашивает «не столько о том, какие принципы надо соблюдать, сколько о том, как достичь полноты и осмысленности жизни. Это стремление является подлинным основанием каждого человеческого решения и действия, и его скрытый поиск и внутренний импульс движет человеческой свободой» (VS 7).
2. Христианская нравственность как нормативная этика
Как известно, нравственность в общем смысле исторически реализуется в виде различных систем нормативной этики1. То есть моральная жизнь со своими оценками и требованиями практически всегда сопровождается совокупностью представлений и предложений, содержащих нормативные суждения, которые устанавливают, как именно моральные субъекты должны поступать (обязанности, разрешения и запреты) и отражают общие суждения относительно моральной ценности человеческих действий.
Кроме того, нормативная этика стремится, более или менее ясно и систематически, обосновать эти суждения, оправдывая их мифическими, религиозными, онтологическими, антропологическими и т.п. представлениями.
Если же говорить о христианской этике как разновидности этики нормативной, то, разумеется, и христианство имеет свое моральное суждение. Однако это не означает, что христианство всего лишь мораль, христианство – это прежде всего религия. В связи с этим нуждаются в пояснении отношения между религиозной верой (особенно христианской) и моральным измерением, а также отношения между этикой христианской и светской (это станет предметом рассмотрения первой главы).
Но уже на данном этапе с уверенностью можно сказать, что христианская религиозность имеет неизбежные и принципиальные нравственные следствия.
Если нравственность – это ответственность, т.е. свободный ответ на моральную значимость реальности, то христианство – это ответственность в чистом виде, поскольку оно есть ответ на призыв, адресованный нам Богом в Иисусе Христе. Следовательно, в христианстве нравственность и религия пребывают в абсолютно чистом состоянии.
Наличие нравственности – универсальное свойство практически любой религии. Можно сказать, что до Нового времени человек, как правило, открывал моральные истины именно в области религиозного опыта. По-видимому, никакая иная религия не соединяет так тесно веру с нравственными требованиями, как библейское Откровение. Уже в Ветхом Завете союз между Богом и Израилем выражается в форме заповедей, содержащих явные моральные требования.1 Пророки напрямую связывают подлинность веры с нравственным поведением. В Новом Завете, где весь закон Божий обобщен в заповедях любви, это еще более очевидно.
Однако это не предполагает ни того, что все содержание христианства может быть сведено лишь к морали (как считали в эпоху Просвещения), ни того, что нравственное содержание христианской веры отрывается от естественной этики – либо отрицанием, либо заменой ее.
Субъект Откровения – личный Бог (Бог-личность), взывающий к человеку, образу Божию, наделенному свободой и ответственностью. Ответственность означает именно ответ человека в целом на призыв Бога. Таким образом, весь человек – душа и тело, разум и чувства, внутренний мир и поступки – подчинен религиозному измерению, а следовательно, подчинена и его практическая жизнь, т.е. способность действовать.
Именно таков смысл главной заповеди Израиля: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть; и люби Господа твоего всем сердцем твоим, и всей душою твоею, и всеми силами твоими» (Втор 6, 4-5). Спасение человека во Христе, в результате которого он стал новым творением2, не может не задевать его практической жизни, его действий и поступков.
Поэтому Иоанн Павел II говорит, что «в юноше, имя которого не приводит Евангелие от Матфея, мы можем узнать каждого человека, который сознательно или неосознанно приближается ко Христу, Искупителю человека, и задает ему нравственный вопрос» (VS,7).
Именно поэтому все содержание Божественного Откровения является основой нормативной этики христианства.
3. Нравственное богословие3
Мы рассматриваем нравственность с точки зрения богословия. Кажется прописной истиной, что нравственное богословие – это богословие, однако важно подчеркнуть, что в истории Церкви было время, когда христианскую нравственность воспринимали как некую часть канонического права, как систему правил и норм с позиции их нарушения, т.е. концентрируя внимание на грехах.
Подход к нашему предмету как богословию означает, что его рассмотрение будет происходить в свете христианского Откровения, определяющего человеческую нравственность и делающего ее христианской этикой.
В этом смысле роль нравственного богословия относительно христианской этики подобна роли моральной философии относительно общей нормативной этики. Моральная философия должна радикально исследовать все предпосылки любой нормативной этики. Такая же задача и у нравственного богословия. Отличие в том, что оно не опирается только на разум, но имеет в качестве главного источника Божественное Откровение.
Абсолютно ясно, что наш предмет прямо соотносится с другими богословскими дисциплинами:
— C учением о Боге, которое влечет за собой размышление об ответственности человека за творение и жизнь4; с другой стороны, сама тайна творения говорит о возможности естественного Откровения и естественного закона, доступных для познания человеком посредством его собственного разума.
— C богословским учением о Пресвятой Троице, которое освящает достоинство человека и его отношения с другими людьми.
— C христологией, открывающей важность следования за Христом в качестве идеала христианской жизни. И действительно, «Новый закон» Евангелия неотделим от жизни, слов, дел и самой личности Иисуса Христа. Он Сам призывает человека к новой жизни в любви, и Сам присутствует в тех малых, о которых должны заботиться Его ученики.
— C экклезиологией, которая проливает свет на то, что христианское призвание – это призвание не к одиночеству, а к жизни в общине, поэтому все поступки христианина влияют не только на Тело Церкви, но и вообще на все человечество. Следовательно, экклезиология подчеркивает ответственность, возлагаемую на христианина при совершении поступков. И все это непосредственно связано с миссией Церкви, одна из сторон которой – «вновь открывать и давать возможность другим открыть неприкосновенное достоинство каждой человеческой личности, что составляет сущностно важную задачу, – более того, в некотором смысле, центральную и объединяющую задачу того служения, которое Церковь и в ней верующие-миряне призваны исполнять в человеческой семье» (ChL 37).
— C богословской антропологией, которая не ограничивается лишь рассуждениями о бытии человека как субъекта благодати, но включает и размышления о его действиях как плодах той же самой благодати. Главная тема данного предмета – первородный грех и происхождение зла – прямое отражение очевидных моральных идей, выражающих также и понимание достоинства человека, субъекта нравственности, но одновременно и объекта нравственного поведения других людей.
— C эсхатологией и сопутствующей ей христианской надеждой, отнюдь не означающих отчуждения от мирских дел и задач, но, наоборот, напоминающих об их исключительной важности, поскольку человек определяет свою судьбу в вечности в зависимости от своего поведения здесь, в мире, т.е. от своей способности ответить на призыв Бога, по сути не только религиозный, но и моральный, т.к. он обретает свое звучание в нуждах ближних. Глава 25 Евангелия от Матфея дает прекрасный пример такой «эсхатологической» ответственности.
— C богословием таинств – здесь связь очевидна. В прежние времена таинства рассматривались в качестве «объекта» морального богословия, с позиции того, как верующие исполняют свои обязанности в этой сфере. Но сегодня нужно считать их одним из источников христианской нравственности: сакраментальное торжество Спасения должно находить свое отражение в повседневной жизни в виде определенных нравственных поступков и отношений. Христианская жизнь – это жизнь, освященная Пасхальной тайной Христа, примиренная с Богом и ближними, жизнь, в центре которой – Евхаристия, вдохновляющая христианина на служение людям.
— C богословием духовной жизни – здесь взаимодействие имеет особую специфику. На протяжении веков произошло резкое разделение между ними, которое способствовало представлению о богословии духовной жизни как дисциплине, занимающейся положительными сторонами христианской жизни (ее становлением и ростом), тогда как моральное богословие рассматривает исключительно отрицательные, т.е. квалифицирует грехи. Но если глубоко подходить к христианской этике, т.е. как отражению Спасения Христова в практической жизни верующих, тогда становятся очевидными сильные связи, существующие между нравственностью и духовным ростом, поскольку едва ли возможно жить в духе Христовой любви, если не укреплять свой дух постоянным общением с Ним (в молитве и т.д.).
4. Основное нравственное богословие
Предметом нашего изучения станет не просто нравственное богословие, но конкретно основное нравственное богословие.
Легко понять, что христианская этика касается всех возможных областей человеческой деятельности: его самого как личности, его сексуальности, семейных отношений, трудовой деятельности, общественных отношений, самого факта человеческой жизни, ее начала и конца, – все это предметы христианской этики.
Но сейчас мы не будем заниматься непосредственно ими, т.е. конкретными и отдельными моральными аспектами и проблемами. Это станет предметом изучения в курсе специальных дисциплин: нравственного богословия ценности жизни, сексуальных отношений, семьи и брака, социального учения Церкви.
Наш предмет рассматривает этическое измерение христианской жизни как таковое. Мы должны понять, каковы ее основы, источники и важнейшие категории.
Таким образом, главные темы основного нравственного богословия следующие – Глава 1: Взаимоотношения этики и религии, этики светской и религиозной; Глава 2: Библейские основы христианской этики, или нравственное учение Библии; Глава 3: Исторический взгляд на развитие нравственного богословия; Глава 4: Ценности и нормы в свете христианского Откровения; Глава 5: Свобода и Совесть; Глава 6: Грех и примирение; Глава 7: Христианин как моральный субъект: основной выбор, богословские и моральные добродетели, моральные поступки.
5. Источники нравственного богословия
5.1. Библейское Откровение
Главным источником христианской этики всех времен является Библия. Второй Ватиканский Собор утверждает, что Священное Писание «должно быть как бы душой всего богословия», и относительно нравственного богословия добавляет, что «нужно его насыщать в большой степени учением Священного Писания» (ОТ 16).
Однако, рассматривая Библию как душу нравственного богословия, нельзя искать в ней какую-то целостную систему нормативной этики, тем более воспринимать ее как некий учебник моральной теологии.
Содержание Библии религиозно, но оно развивалось на протяжении долгого времени и написано в очень разных литературных жанрах: символическом, повествовательном, эпистолярном, иногда даже нравоучительном, но очень редко – концептуально-теоретическом. Также и с религиозной точки зрения нельзя ожидать от Библии какого-то систематического учения.
Но мы находим в ней постепенное и последовательное Откровение Бога человеку, несущее в себе и ясные моральные идеи. Из этого последовательного Откровения вытекают конкретные представления о Боге, человеке, отношениях между Богом, миром и человеком, а следовательно, между самими людьми. В свою очередь, на основе этих представлений формируются основополагающие моральные ценности, идеалы и требования.
Разумеется, если само Откровение происходит поэтапно, то и его моральные аспекты раскрываются постепенно. Можно сказать, что библейская этика – открытая, но не полная, т.к. в ней невозможно найти ответ на все нравственные вопросы, многие из которых появились гораздо позже свершения Откровения.
Из всего сказанного следует, что нельзя относиться к Библии, источнику христианской этики и нравственного богословия, с точки зрения библейского фундаментализма1, который:
— не учитывает исторический и культурный контексты, к которым относятся ее утверждения;
— поэтому понимает их буквально (не отдавая себе отчет в разнице, а иногда и противоречии имеющихся в ней позиций);
— воспринимает моральное содержание Библии как чисто гетерономные приказания Бога, которые человек должен просто принять, не пытаясь их понять и не оценивая их разумность.
Чтобы правильно относиться к Священному Писанию как источнику нравственного богословия, необходимо изучить его с помощью экзегезы и библейского богословия, устанавливающих критерии распознавания нравственных аспектов Библии и их важности как подлинного выражения Божественного Откровения. Надо иметь в виду, что не все моральные предложения Библии равноценны: во-первых, существует определенная иерархия, в том смысле, что моральные нормы Ветхого Завета следует соотносить с окончательным их смыслом, заложенным в Новом Завете; во-вторых, нужно отличать те моральные оценки, что слишком связаны с культурным контекстом, от тех, что вытекают непосредственно из Божественного Откровения. С другой стороны, и в Ветхом, и в Новом Завете есть нравственные представления, отражающие общие моральные принципы человечества, которые Израиль и первые поколения христиан сделали своими, но также и другие, более специфические для библейского религиозного опыта, хотя и первые вполне принадлежат библейскому Откровению.
В итоге, данные усилия, необходимые для понимания и распознавания, объясняют, в каком смысле Священное Писание является «душой» нравственного богословия и богословия вообще. «Душа» означает основу, ядро и принцип вдохновения. И само слово «вдохновение» подчеркивает, что отношения богослова и просто христианина со Священным Писанием не могут быть статичными или пассивными, как будто они имеют дело с каким-то кодексом готовых ответов. Эти отношения должны быть динамичными и открытыми: Священное Писание есть живое Слово Божие, и человек относится к нему как к личному вызову Бога, которому он должен дать живой ответ. Поскольку это Слово имеет прежде всего религиозное значение, то оказывается, что живой ответ и соответствующее нравственное поведение получают также религиозное измерение.
Все это означает, что Божественное Откровение следует понимать как диалог Бога с человеком посредством Священного Писания, Слова Божия, обращенного к человеку и Церкви во всяком месте и времени, включая вопросы нравственности. Но этот живой диалог требует отклика человека, его усилий для понимания и поиска решений новых моральных проблем, встающих перед ним в ходе истории и в контексте различных культур.
Хотя невозможно найти в Библии ни систематического изложения морального богословия, ни готовых ответов на все нравственные вопросы, она все равно выступает в качестве «души» богословского исследования и вообще жизни верующих именно потому, что «слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр 4,12), именно поэтому оно имеет силу освещать практический ум человека и Церкви в их поисках правильного ответа на призыв Слова и на моральные вопросы, встающие перед ними в истории, и помогает усваивать те ценности, которые находятся вне Церкви, но которые она воспринимает как свои, исходя из своего религиозного опыта, порою очищая их от того, что несовместимо с христианской верой, что может уменьшать и ослаблять эти самые ценности.
5.2. Церковное Предание
Все сказанное о Библии как источнике морального богословия заставляет нас обратиться к Церковному Преданию. Оно как раз освещает и отражает живой и непрерывный диалог Церкви со Словом Божиим; в рамках своего Предания Церковь дает ответы на новые нравственные вопросы, возникающие в новых жизненных ситуациях и культурных контекстах, в которых она также должна благовествовать.
В каждую эпоху христианской истории развивается та или иная сторона жизни и самовосприятия Церкви, ее понимания веры и требований этой веры. Дух Божий ведет свой народ и наставляет его на всякую истину (Ин 16,13), помогая ему осуществить эту истину в делах любви.1
Таким образом, начиная с первых поколений христиан, через Отцов Церкви и до настоящего времени, т.е. на протяжении всей истории Церкви, формировалась прочная традиция нравственного размышления.
Результатом нравственного поиска и размышления стало постепенное определение нравственных понятий и представлений, а также ценностей и требований, многие из которых принадлежат уже морально-богословскому наследию Церкви.
Обращение к Преданию Церкви необходимо для оживления и сохранения этого наследия, чтобы заимствовать у Традиции умение совмещать Слово Божие с непрерывно меняющейся исторической ситуацией, но также для того, чтобы не «открывать» нравственные решения, давно уже «открытые».
Истинный смысл Предания не в повторении прошлого или непрерывном обращении к нему. Настоящее Предание – это живое Предание, т.е. постоянные усилия для понимания Слова Божия в изменяющихся исторических обстоятельствах. Поэтому верность Преданию означает не механическое повторение, но продолжение этого живого движения: нужно не провозглашать или повторять то, что наши предшественники уже сказали, а делать именно то, что они делали, но на современном историческом уровне.
Таким образом, нельзя понимать Предание Церкви как сохранение или канонизацию какой-то определенной эпохи, как будто она сама и есть Предание Церкви: это будет просто попытка зафиксировать ее и проигнорировать другие важные моменты, прежде всего живое течение Традиции Церкви в русле истории. На самом деле, новаторская сила Второго Ватиканского Собора в том, что он был, по-видимому, самым традиционным из всех, провозгласив возвращение к истокам христианской истории. Только так смогла Церковь обновить литургию, пастырскую деятельность, богословие и всю свою жизнь в целом. В свете истоков и истинного Предания можно обнаружить и искажения, внесенные различными культурами (греческой, германской и т.д.) и деформирующие подлинное содержание веры, и однобокость подхода (например, в разделении нравственного, библейского и догматического богословия в случае казуистики); ошибки тоже могут многому научить.
Во всяком случае, главным критерием распознавания истинного Предания являются Библия и Учительство Церкви.
Мы понимаем Предание Церкви как процесс прогрессирующей зрелости христианского и церковного восприятия ценностей и требований Божественного Откровения в Иисусе Христе.
Разумеется, Преданию Церкви принадлежит и история нравственного богословия, на которую мы должны обратить особое внимание. Нравственное богословие должно рассматривать себя в контексте истории и соответствовать своему историческому уровню, т.к. само Откровение Бога составляет историю Спасения.
Общепринятым в Католической Церкви является учение о том, что сохранение и правильное толкование залога веры принадлежит Учительству Церкви, осуществляемому епископами, преемниками апостолов, в единении с Престолом Петра. Таким образом, направляемое Святым Духом, Учительство гарантирует верность Предания Церкви залогу веры, полученному в Откровении Христа.
Мы не сможем рассмотреть все аспекты этого вопроса: субъект Учительства (Римский Папа, каждый отдельный епископ, собрание епископов совместно с Папой), способ его осуществления (обычное и торжественное Учительство), действительность утверждений Учительства (ошибочные, безошибочные, окончательные или подвергающиеся исправлениям в ходе истории) и его обязательный характер. Хотя некоторые из этих аспектов могут появиться в нашем изложении, все же предмет нашего рассмотрения – объект Учительства Церкви.
Общепринятой истиной в Церкви является правомочность Учительства Церкви в вопросах веры и морали2, т.е. оно непосредственно связано с областью нравственности.
Однако относительно практической стороны христианской веры возникает вопрос: Учительство Церкви компетентно только в отношении моральных аспектов, непосредственно связанных с Откровением, или его компетенция распространяется также на этику «естественного закона», т.е. на обычную человеческую этику? Здесь появляется проблема связи христианской и светской этики (которой мы будем заниматься в первой главе).
Можно сказать, что Учительство всегда проводило ясную линию в понимании своей роли относительно моральных истин, что особенно проявилось в период после Первого Ватиканского Собора и имеет место до настоящего времени. Учительство устанавливает компетентность Церкви относительно нравственных вопросов, включая истины, не явленные позитивно в Откровении, т.е. истины естественной этики.
Такой подход получил свое развитие после Первого Ватиканского Собора, что отразилось в высказываниях пап Льва XIII, Пия XI и Пия XII. Их общий аргумент – соответствие естественного закона и Откровения как творений Божиих, так что соблюдение первого тоже становится требованием Спасения.
Данные утверждения, однако, не исключают способности человеческого разума самому обрести эти самые истины. С другой стороны, они подчеркивают связь компетенции Церкви с моральными, а не техническими аспектами этих истин.
Особого рассмотрения заслуживает способ осуществления Учительства, именно потому, что сам способ, а не содержание, во многом изменился после Второго Ватиканского Собора. До этого Собора способ осуществления Учительства был обусловлен пониманием Церкви как «societas perfecta inaequalis» (иерархическое и самодостаточное общество), связанным в значительной степени с защитой независимости Церкви от абсолютистских государств Нового времени и тоталитарных режимов современности. Но, с другой стороны, такое понимание способствовало появлению Учительства чисто формального и юридического, т.е. в виде отдельной власти, большей, чем церковное служение, хоть и авторитетное, но замкнутое внутри церковной общины.
Но в том, что касается предмета Учительства, постоянно подтверждается уже установившаяся линия. Второй Ватиканский Собор учит, что согласно воле Христа Католическая Церковь – наставница в истине, и ее обязанность возвещать ту истину, которая есть Христос, аутентично учить ей и вместе с тем своей властью провозглашать и утверждать нравственные принципы, берущие начало в самой человеческой природе.1 Признавая, что не всегда располагает готовыми ответами на отдельные вопросы2, Церковь тем не менее утверждает, что ее моральное учение не ограничивается общими принципами, но может затрагивать конкретные нравственные вопросы – например, регулирование рождаемости3 или предметы, относящиеся к политической сфере, – когда того требуют основные права личности или спасение душ.4
В каком-то смысле защитники самостоятельности разума относительно вопросов естественной нравственности опирались на решения Второго Ватиканского Собора, утверждавшего справедливую автономию5 нашего мира, но не делавшего из этого крайних выводов.
Вследствие кризиса, произошедшего в результате выхода энциклики «Humanae Vitae», богословское толкование предмета в области церковного Учительства разделилось на два основных направления.
5.3.4. Автономия жизни человека в мире и исключительно пастырская и призывающая роль Учительства Церкви в нравственных вопросах
Некоторые богословы, исходя из критики понятий «природа» и «естественный закон» как статичной совокупности всеобщих и неизменных законов, пересмотрели отношения между рациональной этикой и верой, защищая справедливую автономию мирских реальностей. Нравственность должна пониматься как дело разума, а не как подчинение авторитету.
Такая постановка вопроса предполагает также, что относительно морального содержания нельзя найти в Священном Писании «новую мораль», специфическую и отдельную от того содержания, которое уже доступно человеческому разуму.
Следовательно, миссия Учительства Церкви должна ограничиваться призывами и поддержанием веры, которая влечет за собой не открытие нового нравственного содержания, а новый горизонт смысла, эсхатологического и спасительного, дающего импульс, мотивацию и поддержку человеческим поступкам.
В итоге, эта богословская позиция провозглашает два основных принципа:
— отсутствие специфики христианской этики относительно нормативного содержания (об этом будем говорить подробно в первой главе).
— некомпетентность Учительства Церкви в том, что не получено через Откровение. Это не означает, что Церковь не имеет права говорить о таких вещах, просто когда она рассуждает о них, то опирается лишь на человеческий разум и потому лишена в подобных случаях особого авторитета. Авторитет ее утверждений в таких вопросах зависит исключительно от силы ее аргументов, а не от авторитета Откровения, хранительницей которого она является.
Изменения касаются рамок понимания самого Учительства, которое рассматривается, прежде всего, не с юридической точки зрения – как отдельная власть, но более богословски и экзистенциально. В центре внимания теперь сам человек – «путь Церкви» и открытая реальность, хоть и поврежденный грехом, но ищущий смысла и полноты своего существования и находящий во Христе исчерпывающий ответ на свой поиск: «Христос ... в Откровении тайны Отца и Его любви полностью являет человека самому человеку и открывает ему его высочайшее призвание» (GS 22, см. RH 10).
Следовательно, нет разрыва между природой и благодатью, между разумом и Откровением, и в конце концов – между естественной и христианской этиками. Разрыва нет, а есть гармония, открытость и полнота, которую этические устремления человека обретают во Христе.
Евангельская весть идет навстречу реальным проблемам жизни человека и общества, и из этой встречи рождается нравственное учение Церкви, в котором надо искать не «технические решения», а этические направления ценностей и смысла, касающиеся не только нового закона Евангелия, но и естественного закона, поскольку первый является завершением второго.
Во всяком случае, нравственная жизнь человека – это ответ на призыв Божий, который звучит в обоих законах: «Нравственная жизнь – это должный ответ на многочисленные бескорыстные действия Божией любви, обращенные к человеку» (VS 10).
Эта новая перспектива в понимании нравственности, где соединяются экзистенциальная антропология и библейское Откровение, а следовательно, естественная и христианская этики, позволяет подняться выше рассмотрения их как совокупности чисто рациональных или позитивных норм и дойти до понимания естественной этики как экзистенциального поиска полноты человека и, в свою очередь, христианской этики – как следования за Христом1, т.е. как благодати Господа, которая исцеляет человеческое сердце, отвечая на его поиск и самые глубокие ожидания, которые он не может осуществить лишь своими силами.2
Данная перспектива позволяет нам понять, почему Учительство Церкви способно авторитетно высказываться по вопросам естественной этики.
— Все это влечет за собой необходимость обращения к различным наукам и философии, т.е. к междисциплинарному контексту.1
— Наконец, когда Учительство Церкви высказывается в отношении естественного закона, оно обращается не только к верующим, но ко всем людям (как принято говорить) доброй воли. Как должны пастыри это делать? Значит ли это, что Учительство Церкви претендует на исключительный авторитет в области данных вопросов?
Защита Церковью своей компетенции («Церковь – эксперт в человеческих вопросах», – говорил Папа Павел VI) еще не означает ее исключительности в роли морального авторитета. Сама энциклика Veritatis Splendor признает действительность других религий и мировоззрений, которые Церковь должна услышать и, распознавая их, принимать.2
Но Церковь, как народ Божий, гарантирует действительность своего морального предложения в качестве истинного пути самореализации человека.
С другой стороны, сама община верующих, будучи частью человеческого общества, имеет право (и обязанность) говорить, активно участвовать в решении общественных проблем и вносить свой вклад в нравственное формирование общества. Это осуществляется различным образом: путем участия верующих в мирской жизни, в богословских размышлениях и т.д. Но особым образом община верующих говорит официально посредством голоса их пастырей. Они высказываются, опираясь на общие критерии этики, человеческих ценностей и норм (достоинство человека, его права, требования справедливости, равенства, защита бедных и слабых, ответственность и т.п.), которые в принципе принимаются и обществом. Они говорят, объясняя смысл и значение этих самых критериев и осуждая те поступки, привычки, законы и т.д., которые имеют место в данном обществе и противоречат общим критериям. Исходя из этих общепринятых критериев, Учительство Церкви, обращаясь к обществу, возвещает новые и высшие ценности и требования Евангелия, которые не только не вступают в противоречие с естественным законом, но являются его полнотой и завершением.
5.4. Философия, гуманитарные и естественные науки
Из всего вышесказанного вытекает, что Учительство Церкви должно учитывать достижения различных наук и философии, поскольку они проливают свет на отдельные стороны (моральные и неморальные, но имеющие нравственное значение) тех ситуаций и проблем, о которых идет речь.
На самом деле, классическая позиция Церкви с самого ее начала – открытость и диалог с культурами, с их источниками мудрости и знаний, когда в поле зрения Церкви попадает не только человеческий грех, но и семена Слова, способные выразить элементы Истины и принять спасительное Откровение Благой Вести.
ГЛАВА 1.
Автономия жизни человека в мире и исключительно пастырская и призывающая роль Учительства Церкви в нравственных вопросах
08 10 2014
11 стр.
Главный редакторДоктор юридических наук, профессор. Академик раен, Международной академии наук Информации, информационных процессов и
09 10 2014
1 стр.
Несомненно, что при этом на долю гуманитарных дисциплин приходится особая роль. А среди гуманитарных курсов наиболее ответственными за духовность и нравственность предстают философ
13 09 2014
1 стр.
Мы должны понимать и различать между собой нравственное и духовное. Эти вещи совсем разные нравственность и духовность, они взаимосвязаны между собой, да, конечно. Что они, да, час
15 12 2014
1 стр.
Мораль (лат moralis — нравственный, от mos, мн ч mores — обычаи, нравы, поведение), нравственность, один из основных способов нормативной регуляции действий человека в обществе; о
02 09 2014
1 стр.
С современной точки зрения, удивительно, что христианская этика на протяжении веков принимает почти единодушно сентенциозную доктрину о том, что “цель не оправдывает средства”. Теп
14 12 2014
1 стр.
Программа курса «Сравнительное богословие» составлена в соответствии с образовательными требованиями для православных духовных семинарий Русской Православной Церкви с использование
01 10 2014
1 стр.
Прежде чем приступить к изучению курса догматического богословия, полезно задаться вопросом: что такое богословие? Каким образом Священное Писание и отцы Церкви понимают сущность
11 09 2014
34 стр.